Тё Илья : другие произведения.

Реконструкторы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Опубликовано в сборнике Аэлита-006. ББК84(2)-445 ISBN978-5-904172-03-9, 2010 год
  No 2009 Скоробогатов Андрей Валерьевич, Тё Илья Борисович
  
  РЕКОНСТРУКТОРЫ
  
  Глава 1
  
  Утреннее солнце пробивалось сквозь кроны могучих сосен. Игар, молодой ратник дружины Эймунда, изнуренный весом оружия и амуниции, бежал по лесу на восток. Воин спешил на разведку - к речному броду, где на черноольховых обрывах стоял лагерь неприятеля, славянского конунга Бурислава.
  Днём ожидалась сеча, и от успеха разведки, а также внезапности нападения зависела победа северных ратоборцев. Дружинники Бурислава наверняка выставили дозор, и Игар старался двигаться максимально бесшумно. Получалось не слишком удачно - кольчужный нагрудник звенел при каждом шаге, а сучки под ногами предательски хрустели. К тому же ножны весело хлопали по старым джинсам, а сотовый телефон, не выключенный и заложенный в грудной карман алого подкольчужника, откуда его невозможно было сейчас достать, мог в любой момент зазвенеть.
  'Вырядился! - Со злостью ругал себя воин. - Шлем, латные перчатки, еще зачем-то нагрудник - в разведке вполне мог обойтись без них. Да и как телефон забыл выключить?..'. Юноша был не прав: его широкие плечи и высокий рост делали могучую фигуру слишком Мнимое спокойствие и тишину утреннего леса в эти мгновения прерывали лишь песня зяблика, да шелест листьев. Однако неожиданно для себя, молодой 'викинг' почувствовал внутреннее напряжение и резко остановился - шагах в двадцати перед собой он увидел холм, поросший кустарником, в зарослях которого, судя по размерам, мог прятаться человек.
  Предчувствие не обмануло 'викинга' - навстречу из ветвей выскочил 'славянин'.
  - Ага! Попался, норвежская морда! Давно я тебя поджидаю!
  Игар мгновенно выхватил из ножен свой огромный норманнский меч и с грозным, почти звериным рыком бросился в бой. Светловолосый противник оказался ниже ростом, имел короткую кольчугу, в руке его крутился легкий клинок. Защищался воин категорически 'не славянским' щитом-баклером с острым, выпирающим почти на ладонь умбоном.
  В реальном бою, подумалось 'викингу', его враг был бы просто обречен в схватке с закованным 'в железы' тяжеловооруженным скандинавом, однако нагрудник и шлем варяга являлись не вполне настоящими, весили прилично и только затрудняли движения.
   Этот факт заставил Игоря сначала уйти в оборону - он решил не рисковать и попытаться вернуться от кустов к дороге, где на ровном грунте ему будет удобнее подловить своего более 'легкого' и, соответственно, подвижного соперника. Однако после первых ударов стало ясно, что противник - полный новичок в деле мечной рубки, и действовать можно смелее. В свое время Игар активно увлекался не только 'ролёвками', но и реальным клинковым боем, а в школе имел даже разряд по спортивному фехтованию - на саблях, разумеется, рапиры со шпагами его отчего-то не прельщали. Скинув затрудняющий обзор шлем, и используя, в том числе, чисто физическое превосходство в силе и росте, Игар стал теснить противника, стараясь уже не отводить поединок к дороге, а напротив - прижать врага холму и кустам.
  - У, зараза, хорошо рубишься! - прокричал славянин, против желания отступая к холму; было видно, что он уже устал.
  - Где лагерь? - выкрикнул викинг. - Говори, и я пощажу тебя!
  - А вот хрен тебе, проклятый язычник! - выкрикнул славянин и перешел в атаку. - За князя Бурислава! За Русь Святую!
  - А сам не язычник, старовер недобитый? - рассмеялся Игар, легко отбивая натиск говорливого соперника, и закричал в ответ: - За Одина Одноглазого! За Предателя и Злодея!1 Пусть ждет нас Валгалла, где вечно живут храбрецы!
  - Болтун ты, - зашипел славянин, ноги его уже то и дело соскальзывали по склону, - Не люблю варяжских богов и всю их кровожадную веру. Смерть Одину! Смерть!
  В это мгновение, совершенно неожиданно и резко, погода начала стремительно портиться - с дороги подул не по-летнему холодный ветер, небо закрыла тьма, послышались громовые раскаты. Игорь с удивлением взглянул на небо, затем отошел на пару шагов и опустил меч.
  - Что за ерунда... - проговорил он. - Гады метеорологи, обещали же хорошую погоду!
  Первые крупные дождевые капли упали на сражавшихся, предвещая идущий следом настоящий ливень Соперник Игара воспользовался замешательством и поразил врага прямо в сердце...
  
  * * *
  
  - Тебя же Семён зовут? - спросил Игар, поправляя на плечах съехавший кольчужный нагрудник.
  - Ага, - кивнул славянин и погладил короткую светлую бородку.
  Варяжский воин поднялся с земли.
  - А меня Игорь. Ты мне всё же скажи, далеко до вашего лагеря? Сейчас, похоже, ливень начнется, а до 'мертвятника' ползти лень.
  - Минут семь идти, - неохотно признался Семён и спросил: - Думаешь, сражение отменяется?
  Игорь поднял с земли шлем, отжал промокшие от пота и дождя длинные волосы, затем нахлобучил конический убор на голову.
  - Не думаю, что отменяетсяю Ггрозу бы переждать.
  Семён укрепил меч в перевязи, повесил щит на плечо и указал рукой на юг.
  - Пошли, там есть скальный карниз, пересидим. Мне тоже не охота мокнуть.
  Игорь кивнул, и 'воины' - славянин и варяг - поспешили к скалам.
  - А дерешься ты, надо сказать, слабенько, - заметил Игорь-Игар. - Если бы не дождь, я бы тебя одолел. Вижу, ты первый раз на конвенте?
  - Да, я новичок. А фехтовать учился сам, уж как могу, - речь Семена прервала музыка, он достал из кармана коммуникатор и ответил: - Да. Нет, я в другую сторону пошел, в лесу пережду. Хорошо, вернусь, как закончится.
  - Что, ваши? - спросил Игорь.
  - Ага, зовут всех в лагерь. Говорят, гроза надолго. Но ничего, переждём.
  Спустя мгновение после слов Семёна молния ударила в дерево, находящееся в десятке метров от парней, от мгновенно последовавшего грома заложило уши.
  - Фу, блин, так и ослепнуть можно, - испуганно пробормотал Семён. - Выключу-ка я телефонный модуль, а то опасно при грозе... А вот и скалы!
  В месте, к которому пришли 'воины', скальные породы выходили из-под земли наружу и широкими уступами поднимались на высоту, пожалуй четырёхэтажного дома. Изогнутые берёзы росли вокруг по краям узкого оврага. Такие места не редко встречаются по всему Среднему Уралу и называются урочищами. Ребята перешли овраг и укрылись под одним из гранитных уступов, образовавшим козырек. Здесь уже кто-то был до них - под ногами лежала сложенная в несколько раз бумажка, на которой просматрвиались какие-то цветные рисунки.
  Семён поднял её с земли - бумга выглядела вполне прстойно и чисто - и осторожно развернул.
  - Смотри-ка, - сказал он, - карта юга Свердловской области и Екатеринбурга с окрестностями. И даже совсем не грязная. Тебе надо?
  - Давай, - усмехнулся Игорь, сложил карту и убрал в карман.
  Небо меж тем словно разверзлось над лесом - казалось, будто недавно помянутый Один или кто-то другой из небожителей льёт на землю воду из своего корыта.
  - Застряли? - то ли спросил, то ли подвёл итог ситуации Семён.
  - Похоже... - Игорь, убрал меч с пояса и опустился на корточки.
  Семён последовал его примеру.
  - А чего тебя одного в разведку послали? - поинтересовался 'славянин'.
  Игорь отмахнулся:
  - Хотели ещё новичка одного послать, Юрика, да нужен он мне, с такими только проблемы лишние. Ты как реконом2 стал?
  - Давно хотел, а тут знакомая пригласила. Говорит, раз увлекаешься историей, почему не попробовать? Подготовился вот, одежда, оружие...
  - Ясно, - сказал 'викинг'. - А почему славян выбрал? Патриотизм и всё такое?
  - Не сказал бы, что я большой патриот. Просто сначала фолк-роком увлекся, потом...
  Сверкнула молния, и послышался еще один ближний раскат грома.
  - Ты давно в клубе состоишь?
  - Четвертый раз на конвенте, - ответил Игорь и поправился, чтобы его не посчитали снобом. - Правда, это разве много? Некоторые тут собираются с девяностых. Эдик тот же, он же Эймунд... Ты местный? Из Ёбурга?
  - Да, я у южного автовокзала живу. А ты?
  - А я в Пионерском поселке. В педагогическом учусь, на переводчика, - сказал Игорь и, приподнявшись, снял перчатку и шлем с нагрудником, пояснив: - Душно, не могу.
  Семён поразмыслил и последовал его примеру, стянув свою лёгкую кольчугу.
  - Хм, интересно. Языки, значит, изучаешь?
  - Да, в школе учил английский и немецкий, сейчас ещё сам за скандинавские взялся. Пока ещё слабо, но отдельные фразы могу.
  - Понятно, - кивнул Семён и замолчал.
  Не сказать, чтобы собеседник показался ему неинтересным - просто настроения разговаривать сейчас не было - во время грозы на него всегда накатывала какая-то непонятная тоска.
  Ливень меж тем не утихал, правда, раскаты грома слышались теперь все дальше и дальше. В овраг натекла вода, и теперь оттуда шел пар. Игорь достал из кармана свой сотовый и запустил mp3-плеер. Послышались тяжелые гитарные риффы, чуть позже - хоровой вокал на смеси английского и шведского.
  - 'Терион'? - спросил Семён, усмехнувшись.
  'Викинг' кивнул.
  - Он самый! Не нравится?
  - Ну, почему не нравится? Года три назад я у них все альбомы переслушал. Сейчас поднадоело, чего-то полегче хочется.
  - Чего, например? - спросил Игорь, выключая плеер в сотовом.
  Семён достал свой коммуникатор, протянул 'ухо' от наушников соседу и запустил песню.
  - Красиво, правда, для меня - слишком легкое, - проговорил Игорь, слушая вступление. - Кто такие?
  - Группа 'Рось' из Ярославля. На стихи Алексея Толстого.
  Послышался мелодичный женский голос.
  
   Дым лесной вползает к небу,
   Жалят тело злые стрелы;
   Страшен смирному Дулебу
   Синий глаз и волос белый.
  
  Игорь откинулся назад, прислонившись к скале. 'Дым, - думал он, глядя на овраг. - Дым лесной вползает к небу... Странная какая-то гроза, было чистое небо - и на тебе, началась'.
  Над оврагом, действительно, словно парило и странный зеленоватые в отсветах молний испарения ползли кустами, подкрадываясь к скалам.
  - Кстати, ты бы выключил сотовый, - неожиданно вспомнил Семён. - Во время грозы лучше мобильным не пользоваться, бывали случаи, когда молния попадала.
  - А твой же работает?
  - У меня компьютер включен, а модуль GSM выключен. На коммуникаторе это возможно, а у тебя нет. Кто-нибудь позвонит, электромагнитное поле поменяется, фиг знает, как себя молния поведет.
  Игорь поморщился, но на кнопку выключения мобильного всё же нажал.
  Почти в тот же самый момент яркая вспышка озарило все пространство вокруг парней. Громыхнуло совсем рядом, да так, что Игорь с Семёном на какое-то время почти оглохли.
  - Что это было? - спросил Игорь, тряся головой.
  - Молния ударила, - проговорил Семён, отмахиваясь от странного то ли пара, то ли дыма, который дополз до их укрытия. - При выключении мобильника идет сигнал на станцию - видимо, притянулась.
  - Ха, да я понял, что молния ударила! Что, прямо в нас ударила?!
  - Если бы в нас, ты бы почувствовал, - съехидничал Семен. - В скалу... Смотри, гроза кончилась, что ли?
  Туманообразная дымка рассеялась. Ребята одновременно поднялись, удивленно оглядываясь по сторонам - гроза прекратилась столь же мгновенно, как и началась. Перед ними стоял тихий летний лес, и хотя небо всё ещё покрывали довольно плотные облака, дождя уже полностью перестал.
  - Ну что, пойдем обратно? - спросил Игорь.
  - Погоди, как-то мне это не нравится, - сказал Семён. - Такое чувство, что вокруг что-то изменилось.
  Он повернулся и посмотрел вверх, на скалы. На первый взгляд, все было нормально, но через пару мгновений одна небольшая деталь заставила волосы зашевелиться. Когда Семён обходил эти места прошлым вечером, он заметил наверху утёса надпись баллончиком - что-то вроде обычного 'Здесь был Вася'.
  Сейчас надписи не было.
  Можно допустить, что краску смыло дождем, либо кто-то ночью старательно соскоблил её, но подобное казалось столь же абсурдным, как и отсутствие надписи.
  - Странно...
  - Что такое? - спросил Игорь и тоже посмотрел наверх.
  - Ничего... - соврал Семён, подумав, что ему всё равно не поверят. Выключил плеер, отсоединил наушники и положил в карман. - Пошли к речке, там разойдемся по лагерям. Погода вроде бы улучшилась, может и будет боёвка.
  Парни подобрали амуницию и направились на запад. Мокрые стебли травы били по ногам, вода капала с деревьев. Лесные птицы снова запели после дождя.
  - Что-то сеть не ловится, - заметил Игорь, глядя на экран сотового.
  - Смотри! - сказал Семён и остановился. - Ты помнишь, здесь разве были густые папоротники?
  - Не обратил внимания, - откликнулся Игорь, оглянувшись. - Были, наверное, не выросли же за час?
  Семён кивнул, хотя сомнение осталось. По мере того, как они отходили от урочища, это чувство нисколько не исчезало, а напротив, усиливалось.
  - А ты где-то учишься? - как ни в чем не бывало, спросил 'викинг'.
  - В радиофаке УПИ отучился. Третий год работаю в сервисном центре начальником отдела. Компы, оргтехнику чиним.
  Игорь неожиданно хохотнул.
  - Знаешь анекдот про УПИ и педагогический?
  - Нет, - проговорил Семён; ему сейчас было не до анекдотов - чувство тревоги не давало покоя, но он попросил: - Рассказывай.
  - Ходит мама с семнадцатилетним сыном по Екатеринбургу, выбирают, куда бы поступить. Приезжают в УПИ, а там... - Игорь остановился и поправил меч. - А там половина студентов ходят пьяные, у входа бутылки валяются.
  - Ну, это не правда. У нас пили далеко не все...
  - Ты слушай! Мама сыну говорит: 'Нет, сюда я тебе не позволю поступить, тут тебя научат плохому. Пошли искать другой институт'. Приезжают в 'Пед', а там всё прилично - чистенько, все трезвые, много девушек, правда, в фойе, в кресле, сидит один пьяный парень и спит. Мама и говорит: 'Нет, тут конечно получше, но всё равно, смотри - один пьяный есть. Значит, пошли в какой-нибудь другой ВУЗ'. А парень в кресле просыпается и говорит: 'А может быть к нам, в УПИ?' Сёма, мы, кажется, заблудились.
  - Смешно, - ухмыльнулся Семён. - Ладно, давай дорогу искать. Странно как-то - я не вполне узнаю, куда идти.
  
  * * *
  
  - Игорь, я тебе говорю - не было там тропы на запад, - сказал 'славянин' уставшему спутнику. Они уже второй час бродили по лесу в поисках лагеря. - У меня вообще такое чувство, что мы попали... в какое-то другое место.
  - В смысле? - усмехнулся 'викинг'. - Куда мы могли попасть?
  Семён остановился, сорвал листья черемши и отправил в рот. Игорь поморщился, но затем последовал примеру друга - ему тоже хотелось есть.
  - Шутки шутками, но ты помнишь тот зеленоватый дым в овраге? - спросил Семён.
  - Да, помню. Странный дым или туман. Но мало ли чего не увидишь в грозу.
  - Не хотелось тебе говорить, но я смотрел как-то передачу про паронормальные явления... Там говорили, что именно такой зелёный дым видели на Голосовом овраге в Москве. Ты слышал про эту штуковину?
  - Не-а, - ответил Игорь. - Что там? Временной провал?
  - Типа того... ладно, раз этому не веришь, то скажи, почему ни у тебя, ни у меня не ловятся станции сотовой связи? А у меня ещё и GPS-навигатор в коммунике спутники не видит. И куда делся ручей с бродом? Ты видишь этому какое-то логическое объяснение?
  - Не знаю. Странно, что мы речку найти не можем, но чего уж сразу какие-то провалы во времени приплетать? Просто мы после дождя сориентироваться не можем - всё несколько иначе смотрится. Лес-то нам незнакомый, к тому же. Надо дальше идти.
  Семен покачал головой, и реконы пошли дальше. Сосновый лес постепенно сменялся березняком, дорога шла немного под откос. Спустя полчаса ручей все же нашелся, хотя тёк он совершенно не на юг, а на северо-восток, да и выглядел более полноводным, чем помнилось парням. 'Викинг' присел на корточки, зачерпнул горсть - вода оказалась обжигающе-ледяной и на удивление чистой.
  - Слушай, а пошли вдоль берега? - предложил Игорь, поднялся и развернул карту. - Этот ручей течет в ту сторону, значит... впереди должны быть Дегтярск и Чусовая.
  - Да уж, должны быть, - задумчиво проговорил Семён. - Если только они существуют... Ты обратил внимание? Мы не видели в лесу ни одной пивной банки, обертки, даже бутылки пустой.
  - Слушай, хватит, мне надоели твои глупости паронормальные, - рассердился 'викинг'. - Думаешь, мне нравится эта ситуация? В общем, как хочешь, а я пойду вдоль берега.
  Игорь надел шлем и зашагал вдоль берега ручья. Семёну ничего не осталось делать, как пойти вслед за ним - других идей как выйти из леса всё равно не было.
  - А я тоже анекдот студенческий вспомнил, - сказал через пару минут 'славянин', чтобы хоть как-то разрядить ситуацию. - Рассказать?
  - Давай.
  - Послал как-то Бог на землю ангела, посмотреть, как учатся студенты в начале семестра. Ангел прилетает, говорит: 'Мед и Пед учатся, Политех пьянствует и балагурит'...
  - Так. Похоже на истину.
  - Это не всё. В середине семестра опять ангела посылают. Тот возвращается, говорит то же самое: 'Мед и Пед учатся, Политех пьянствует и балагурит'. И, наконец, во время сессии Бог снова посылает ангела на землю, а тот возвращается и говорит: 'Мед и Пед билеты учат, Политех Богу молится'...
  - 'Вот им и поможем!' - продолжил Игорь, усмехнувшись. - Вспомнил я этот анекдот. Смотри, что это за ерунда?
  Ручей впереди постепенно разливался в небольшой водоём. Деревьев на берегах пруда произрастало мало, зато то тут, то там виднелись невысокие пеньки осины и вяза. На водоёме послышался всплеск воды, и парни увидели небольшое животное, плывущее в направлении берега.
  - Гляди! Это что, бобр? - удивлённо воскликнул Игорь.
  Зверёк нырнул под воду в метре от берега, оставив на поверхности воды пузырьки воздуха.
  - Нет, это что-то поменьше. На выхухоль похоже. А бобры - они вон там, - Семён указал рукой по направлению течения. - Там у них, похоже, плотина.
  - Да? Бред какой-то, - сказал 'викинг'. - Я что-то не слышал о выхухолях в Ревдинском округе.
  Семён кивнул.
  - Это выхухоль. Если не путаю, они только в Башкирии остались и в Челябинской области, а на Среднем Урале вымерли.
  - Так, кто у нас ещё водоплавающий? - спросил Игорь и задумался. - О, ондатра! На прошлом конвенте у нас ребята их видели под Белояркой, на Пышме.
  - Ондатра покрупнее будет и у нее морда тупая, - возразил Семён. - А у этой что-то типа хоботка было.
  - Нет, пускай будет ондатра, - нахмурился Игорь и направился дальше. - Кстати, знаешь анекдот про выхухоль и ежа?
  Впереди, как и предполагал его спутник, оказалась небольшая бобровая плотина с хаткой. Игорь подумал было спросить Семёна, а водятся ли в Свердловской области бобры, но решил лучше не делать этого - и так ситуация была абсурдная и никак не укладывалась в голове.
  Через пару сотен метров пути лес перед ними расступился, и они увидели широкую просеку, идущую с запада на восток. Посередине просеки была проложена дорога, проходившая по невысокому мостику через ручей.
  - Что за фигня... - испуганно проговорил Игорь, достал из кармана карту и повторил: - Фигня, ей богу! - откуда тут дорога?
  Семён пожал плечам:
  - Я же говорю - странные дела.
  'Викинг' попытался успокоиться и найти какое-то логичное объяснение.
  - А, хотя... Смотри, - он показал карту Семёну, - может, это вовсе не приток Чусовой? А?
  - Может, этот ручей в Патрушиху впадает? Тогда с той стороны полигон танковый, Погореловский Кордон, а это военная дорога. А? Вроде бы всё сходится.
  - Ерунду ты говоришь, Игорёха! - Семён махнул рукой на карту. - Какой, на фиг, кордон?! Ты что, хочешь сказать, что мы пешком уже от Ревды до Ёбурга дошли? Тридцать километров? А где Чусовая? А железка?
  Он быстро направился к середине просеки.
  - А что ты предполагаешь? - в ответ закричал Игорь и побежал вперед, к дороге. - Что мы в прошлом? Что мансюки вырубили просеку и построили мост?
  Семён взобрался на мост. Сооружение было каменным, арочной конструкции, массивные гранитные блоки поросли внизу синим лишайником. Сама дорога трехметровой ширины оказалась выполненной из длинных полос красного материала, похожего по структуре на асфальт, но более ровного и твёрдого. Местами из стыков полос торчали побеги молодого узколиста. Семёну стало не по себе от мысли, что он не видел ничего похожего на Земле.
  - Игорь! - закричал он. - Мы хрен знает куда попали! Такого не было под Ёбургом, да и... вообще не было на Земле.
  - Да почему не было?! Я тебе говорю, блин, это военная дорога, там, - он указал рукой на запад, - Широкая Речка. Значит, и Ревда с Дегтярском там, пошли на запад, через пару часов доберёмся до ребят!
  - Ты пойми, нет на западе твоего Дегтярска, и Ревды нет! И ребят нет! И лагеря!
  Игорь замолчал. Бросил на дорогу уже снятый к тому времени нагрудник, сунул в карман карту и спросил более спокойным голосом:
  - Куда тогда предлагаешь идти? Да, кстати, включи ещё раз сотовый, может здесь он поймает спутник, а?
  - Да не буду я включать GPS, у меня батарея скоро сядет! - Семёна был почти на взводе. - Бессмысленно всё это. И не надо никуда идти! Раз есть дорога, значит, по ней кто-то ездит, надо просто остаться и ждать! Нет другого выхода.
  'Викинг' страшно нахмурился и закричал:
  - Ждать надо, говоришь?! А не хочу я ждать! Я жрать хочу, понимаешь?! Надо идти на Запад, к Дегтярску! Тут всего километров десять. Кольчуги спрячем, так легче идти будет, потом съездим на машине и заберём.
  - Слушай, устал я, честное слов! - сказал Семён и уселся на мостовой бордюр. -Все ноги уже стоптал в этих сапогах. Переждём какое-то время, а там что-нибудь придумаем, давай так, а?.
  Он снял щит и кольчугу, меч с пояса, положил на край моста, где уже лежал оставленный Игорем нагрудник и, усевшись на бордюр, принялся стягивать тяжёлые сапоги и снимать носки.
  У Игоря все вкипело внутри - больше всего он не хотел сидеть на месте и ждать неизвестно чего.
  - Ну и сиди, - сквозь зубы проговорил варяжский воин и хотел ещё что-то добавить, но увидев ноги 'славянина', осёкся.
  Ноги у Семёна, действительно стёртлись в кровь за время хождения по лесу. Парень сидел и разминал пальцы, подставляя ступни дунвоению лёгкого ветерка.
  - Слушай, - сказал Игорь, сменяя гнев на милость, - давай так. Ты посиди, отдохни, а я пойду по дороге, посмотрю, что впереди. Потом вернусь и рассказу. Пройду километроа четыре-пять. Ровно час туда, час обратно, засеку время.
  - Да нет, - покачал голвой Семён, - не стоит нам ходит поодиночке. Я посижу немного и пойдём.
  Игорь с сомнением посмотрел на ступни нового приятеля.
  - Нет, уж, сиди! Вон, опусти ноги в воду, легче станет. А я пошёл!
  И он решительно зашагал по дороге.
  - Да подожди ты! - послышалось сзади. - Не стоит нам разделяться.
  - Сиди, отдыхай, через два часа вернусь, - бросил Игорь через плечо.
  Он ещё не знал, какую ошибку совершает.
  
  Глава 2
  
  С одной стороны, Семён был рад передышке - ноги действительно болеле и отдых ему требовался. С другой - он негодовал. Как можно быть настолько упертым болваном и не понять простой истины, что уже и ежё ясно, что нет на западе никакого Дегтярска, равно как и Ревды, и реки Чусовая!
  Они с Игорем не просто заблудились в лесу, они попали в совершенно иное место, очень похожее на среднеуральский лес, но иное. Как попали - не понятно, но не могло же случиться всё так, что они совершенно не узнают местность, по которой уже ходили. Странная дорога, бобровая плотина и неработающие сотовые - разве таких доказательств мало, чтобы понять ситуацию? Они явно не там, где находились до грозы!
  Нет, не стоило Игорю уходить, надо было отдохнуть и идти вместе. Ну не виноват же он, что стёр ноги этими чёртовыми сапогамии!
  Семён спустился к речке и опустил в прохладную воду горящие ступни - ох как хорошо!
  Он вытащил коммуникатор , хотел послушать музыку, но аппарат пикнул, и вылезла табличка - 'Основной аккумулятор разряжен. Для предотвращения потери данных замените или подзарядите аккумулятор...'. Видимо, телефон тщетно пытался найти станцию связи и истратил весь заряд. Маленький ресурс батареи - главный минус таких навороченных устройств. Реконструктор чертыхнулся, и стал разглядывать лес вокруг, легонько бултыхая ногами в воде и выключил аппарат.
  Так он просидел с полчаса - ноги в прохладной воде почти перестали болеть, но сталвсё сильнее давал о себе знать голод.
  Семён встал и осущил ступни пучками травы. Приглядевшись к округе, он обнаружил на противоположной обочине вниз по течению ручья небольшую ложбину, поросшую каким-то кустарником. При ближайшем рассмотрении кустарник оказался жимолостью с необычно крупными синими плодами. Ягоды показались Семёну слегка кисловатыми, но сочными и достаточно спелыми. Семён съел пару гостей ягод, но глод все равно оставался, и, вернувшись к мосту, начал слоняться вокруг босиком.
  В метрах семидесяти на восток у дороги стоял покосившийся столб, который почему-то не был сразу замечен ребятами. Рекон решил разглядеть его поближе.
  Столб состоял из деревянного шеста, укрепленного в земле при помощи всё того же красного асфальта. Наверху имелась небольшая, двадцати сантиметров в длину, и немного заржавевшая по краям жестяная табличка. На красном фоне красовалась белая стрелка, указывающая на восток, красный диагональный крест и цифра '5'.
  Красный диагональный крест показался Семёну удивительно знакомыми, правда, точно он не вспомнил откуда, но больше всего обрадовала цифра '5'. Конечно, она была написана немного странно - верхняя черта шла не горизонтально, а под углом, и нижняя завитушка казалась излишне выгнутой. Однако у рекона не осталось и тени сомнения в том, что это ни что иное, чем земная, арабская цифра 'пять'. Конечно, в окрестностях Екатеринбурга такого столба быть не могло, но даже если они оказались в каком-то 'ином месте', то дело придется иметь не с пятнистыми гуманоидами, а кем-то, несомненно похожим на людей, если не с самими землянами.
  Захотелось поделиться открытием с Игорем. Эх, ну зачем он ушёл! К тому же, стрелка указывает на восток, а на запад указателей нет - так значит, и надо идти на восток. А раз на табличке есть цифра '5', то, возможно, до чего-то жилого всего пять километров. Или не километров? Кто знает, если они оказались действительно не на Земле, то какие тут единицы измерения?
  Семен снова вернулся к мосту. Конечно, вопросов оставалось больше, чем ответов, рекона мучила тревога. Он легко переносил одиночество, но быть одному в абсолютно чужом мире - а рекон теперь ни на йоту не сомневался, что он не на Земле, - ему не приходилось.
  Прошло ещё полчаса, потом ещё - близилось время, когда Игорь должен был вернуться. Семён начинал нервничатьв сё больше и больше, а в голове роилась куча вопросов. Кто построил эту дорогу? Почему вокруг не видно людей, не проехала ни одна машина? Может, здесь вообще не осталось живых, а мост и дорога - остатки вымершей цивилизации? Перед глазами всплыли сюжеты из научной фантастики с пресловутыми 'чужими', захватившими планету людей.
  'Да уж, первая ролёвка - и сразу такая передряга, - грустно подумалось рекону. - Говорили родные - не езди никуда, так нет же, поехал зачем-то'.
  Вспомнились родители, Екатеринбург. Стало грустно, и Семён решил больше не думать об этом. Чтобы прогнать тоску и немного успокоиться, 'славянин' начал тихонько насвистывать мелодию, но никак не мог
  Семён включил коммуникатор и проверил время - до возвращения Игоря оставалось десять минут. Поднявшись с бордюра, парень надел сапоги и посмотрел на запад, куда ушел приятель - если бы он возвращался, то должен уже появиться в поле зрения. Однако на дороге не было видно никого.
  Семён выругался - вот ведь как чувствовал, что не надо ходить поодиночке. Но время ожидания вышло - теперь ему не оставалось ничего, как либо тупо сидеть и ждать до ночи, либо самому идти в сторону, куда ушёл Игорь.
  И он пошел. Сначала шел медленно, потом перешел на легкий бег. Ноги, стёртые сапогами, отзывались болью при каждом шаге, но раз он решил идти, то менять свое решение уже было поздно.
  Лес по краям дороги был настолько одинаковым, что, сколько бы Семён не шел, ландшафт оставался неизменным. Зрительно казалось, что дорога идет немного в гору, хотя наклона не чувствовалось. Через минут пять рекон остановился, отдышался и посмотрел назад. Мост всё ещё виднелся вдали, но несколько удивляло то, что дорога позади также показалась поднимающейся по склону холма, хотя то место, где они с Игорем вышли из леса, больше напоминало низменность. 'Нет, это мне только кажется, - решил рекон и пошел дальше, но уже шагом. - Хватит на сегодня странностей'.
  Дорога плавно поворачивала на юг. Игоря впереди не было видно.
  - Иго-о-орь!!! - крикнул Семён, и негромкое эхо, отразившись от леса, прилетело обратно. 'Нет, кричать не стоит, мало ли что...', - подумал рекон, и продолжил дорогу.
  Навстречу дул легкий летний ветер. Дышалось здесь на удивление легко, в воздухе не чувствовалось ни малейшего намека на выхлопные газы или другие следы цивилизации. Может, это далекое будущее, где люди вымерли несколько сотен лет назад? Хотя, дорога не похожа на сильно заброшенную - за пару сотен лет от покрытия остались бы только небольшие участки. Все равно, Семён до сих пор не видел здесь других признаков цивилизации, кроме столба, моста и дороги.
   А впереди, за поворотом, метрах в пятидесяти снова виднелась развилка. В месте соединения дорог находилась небольшая круглая площадка из того же красного асфальта. На развилке стоял такой же столб, что и у моста. Левый свороток дороги был уже, чем правый, но указатель на столбе показывал налево, около стрелки стояла цифра '9'. Странная цифра, со спиралькой внутри верхнего круга.
  'Наверняка Игорь заметил столб и пошёл налево', - решил Семён и хотел уже, было, отправиться в ту же сторону, как в этот момент услышал странный звук, выбивавшийся из звуковой картины окружающего леса. Он был явно человеческого происхождения, напоминая шум какого-то двигателя. Семён прислушался, пытаясь найти источник звука. Звук шёл с востока, из-за леса, он все усиливался, перерастая в негромкий рокот. Реконструктор вышел на круглый пятачок и посмотрел в ту сторону.
  Источник шума показался спустя минуту, и находился не на просеке, а над ней. Это был небольшой летательный аппарат, словно сошедший с первых страниц земной истории авиации - не то самолёт, не то легкий вертолёт. Два наклонных винта крепились на выносных стойках по бокам узкого корпуса, на носу аппарата виднелся ствол какого-то орудия, а за лобовым стеклом маячило лицо пилота. Лётчик заметил Семёна и начал снижаться над дорогой, стараясь сесть на круглый пяточёк.
  Семён сначала импульсивно бросился в кусты, а потом остановился уже у самой опушки леса. Куда и зачем бежать? В конце концов, это был первый человек, которого он видел тут, не считая пропавшего Игоря. Он отошёл ещё немного в сторонку, с волнением наблюдая за посадкой.
  Когда странная машина опустилась на площадку, пилот вылез из неё и направился к Семёну. Это оказался человек невысокого роста, со светлыми усами и короткой, как и у Семёна, бородой. Одет он был в серую плотную куртку с пуховым воротником и сложным орнаментом на плечах. Голову покрывала плотная вязаная шапка с длинными ушами.
  - На-ко, откудать тута взялся? - сказал пилот, приблизившись. На вид ему было лет тридцать пять, выглядел незнакомец, несмотря на большой револьвер, висевший на боку, вполне дружелюбно. - Говорю, разумеешь ли?
  Незнакомец сильно окал, интонация голоса тоже показалась странной - казалось, что каждое предложение - вопросительное.
  'Надо же, по русски говорит, только странно как-то', - подумал Семён.
  - Разумею, - ответил он, хотя сам немного не понял слова 'говорю' с неправильным ударением.
  Пилот посмеялся.
  - Так пошто бёг-то? Раз ты наш.
  - У вас оружие, - проговорил Семён. - Я подумал, что вы меня будете убивать.
  Пилот неожиданно помрачнел и вытащил револьвер.
  - Есть про что убиваць? А ну крест выкажи-ка!
  Букву 'че' незнакомец выговаривал как-то странно - было не понятно, то ли это 'че', то ли 'цэ', да и другие согласные звучали непривычно мягко. Семён был крещёным, хоть и не особенно верующим. Он достал из-под стёганого подкольчужника свой серебряный крестик и показал пилоту.
  - Со крестом. На-ко, серебро, - пилот приблизился и погладил поверхность креста. Опустил револьвер и пожал руку. - Меня Егорием звать. Ты как есюды попал-то? Тут ж война кругом!
  - Где война? - удивился землянин и представился: - Семён.
  Пилот махнул рукой, указывая на запад и на юг.
  - Вона война. Скоро и на восток пойдёт. Тут приграничье как раз, в лесу партизана вогульскиё, а за лесом-то войска Харальда, князя ферьярьскога.
  - Войска?! - воскликнул землянин. - Партизаны? У меня друг пошел по той дороге, надо срочно найти его, пока не попал в плен!
  Егорий покачал головой.
  - Беда с твоим другом, но тут уж не поделаць ничего - к ферьярьцам иттить порато опасно, да и не вместит винтолёт троих-то. Как хочешь - тебя выручу забрать до городка, а куды уж там - сам решай. А откуды ты такой чудной-то? Тебя послушаць, словно книгу стару почитати, половину словес не бардаешь! Крестолесовской, поди?
  - Я с Земли... Кстати, какая это планета?
  - С Земли? - удивился пилот, и потом расхохотался. - Так ведь нема Земли-то, уже, почитай, колен двадцать как в Новомирьи живем! Темнишь, братец. Уж пойдем, дородно в лесу сиживаць.
  Слова лётчика повергли Семёна в небольшой шок. Затем он спохватился, вспомнил про Игоря.
  - Егорий, у вас же аппарат летательный, тут недалеко лететь, надо догнать моего друга и забрать его тоже. Всего километров... то есть вёрст шесть пролететь, не больше!
  Пилот нахмурился и пошел к дороге, объясняя попутно:
  - Значицца, дело такоё, Семён. Либо со мной летишь во двоем, либо ты остаёсся и другу своёва заплутавшего ходишь3. Говорю же, троих-от винтолёт не вынесёт, да и горючега не хватит попусту летат да садицце. Решай, нет нужды тебя упрашиваць. Позжа вышлем винтолёт твоёва друга ходить.
  Семён вздохнул - действительно, делать было нечего. Если Егорий обещает, то уж лучше так искать Игоря с воздуха, чем ему бродить по лесу.
  Они вышли к винтолёту. Аппарат был в длину метров шесть и выглядел несколько примитивно, хотя землянин видел, что держится в воздухе он весьма уверенно. По бокам продолговатого корпуса виднелась узорчатая надпись 'Каня-24' и красные диагональные кресты на бело-синем фоне. Семёну знак показался похожим на Андреевский крест, флаг военно-морского флота, но только там крест должен был бы быть синим, а поле красно-белое.
  Егорий подлез под левую винтовую опору и открыл переднюю дверцу.
  - Вы меня поймите, Егорий, мы с Земли, мы, правда, с Земли! Мы участвовали... в особом состязании, поэтому так странно одеты. Во время грозы мы спрятались в скалах, и...
  - Не бардаю, - оборвал его лётчик и воткнул револьвер в специальный зажим. - Надень оплецуху, не то уши при полёте застудишь. И заложь наушники, а то винты громко вережжат.
  На заднем сиденье лежала вязаная шапка с ушами, как и у Егория. Семён, утративший всякую надежду уговорить пилота, вдруг вспомнил о своем неопровержимом доказательстве. Достал из кармана коммуникатор и показал.
  - А такое вы видели? У вас есть подобные устройства?
  Землянин нажал кнопку включения. Зазвучала музыка, на экранчике показалась заставка-приветствие, после чего аппарат снова завопил о том, что батарея разряжена. Землянин выключил телефон - мало ли, сколько ещё раз потребуется его демонстрировать? На лице Егория отразилось большое изумление, после чего пилот проговорил:
  - Ну, ты и впрямь - иномирец, признаю. В Крестолесьи - и то, таких агрегатов не встретить. Там музыкальные машинки размером с сундучок... Я про таких, как ты, чужеземцев читал, что ёни с севера далёкого походят, из-за льдов. Туды купцы из Синелесьи двои-раз ходили, да так и не воротились. Раз ты оттуды пришел, то мне непременно должно тебя в город отправить, садись скоре, да полетели!
  - А как же мой друг? - сказал Семён.
  - Найдём друга, воперьво давай тебя до Троеугорья довезём. Да и смена моя кончаецца, передаць пора.
  Семён кивнул, хотя не знал, можно ли полностью доверять пилоту. В то же время, информация о том, что тут слышали про чужеземцев, придала землянину небольшую надежду - раз были чужеземцы, то, может быть, путь домой не закрыт? Егорий тем временем сел за руль и начал дергать на разные рычажки.
  - Троеугорье - это ваша столица?
  Пилот посмеялся.
  - Какой там, столица - так, городок наш приграничный. Столица-то у Серафимского княуству дальше ко северу лежит, на морьску берегу. Мы, поморы, окромя колоний, все на северах живем.
  Поморы. В памяти всплыли кадры из фильмов о русском Севере, фотографии из этнографических книжек. У старшей сестры муж был родом из Архангельска, он рассказывал о своём деде, который был помором. Теперь всё это слилось в одну картину, и Семёну стало ясно, откуда такой удивительный говор, старинные слова и странная одежда. Но мир был другой. Совсем другой. И загадок меньше не стало - откуда в этом мире могли появиться земные поморы, причем с такой необычной техникой? Что за война на западе, и что станет с Игорем? Бывший рекон взял в руки шапку с сиденья и застыл в нерешительности.
  В этот момент облака разошлись на большом участке неба и показалось солнце. Семён взглянул вверх - и чуть не ахнул: диск местного светила был в несколько раз больше привычного. Сомнения, если после встречи с Егорием они ещё оставались у Семёна, теперь улетучились полностью: он находился не на Земле.
  - Ну что, Семён, летишь со мной, здесь остаёсся ль? - спросил Егорий, наклоняясь с переднего сиденья.
  Напомнил о себе голод, да и логика подсказывала, что надо лететь. Семён вздохнул, надел шапку и сел на заднее сиденье.
  Егорий забормотал что-то невнятное, видимо, оберегающую молитву, затем зашумели трехлопастные роторы винтолёта, и разговаривать стало невозможно. Землянин закрыл дверцу кабинки, прижал шерстяные наушники-затычки к ушам и откинулся на кожаное кресло. Короткий разбег - и машина оторвалась от земли, резко набирая высоту.
   Аппарат двигался с приличной скоростью - около девяноста километров в час. Сначала они летели над просекой, затем свернули на северо-восток. Хотя сложно было сказать, точно ли это северо-восток - из-за облаков Семён так до конца и не понял, где находится солнце, и какое сейчас время суток. Лес вокруг казался бесконечным, его пересекали лишь редкие ниточки речушек и ручьев. Впереди виднелись какие-то горы и возвышенности, также поросшие смешанным лесом. Природа казалась нетронутой.
  Землянин попытался вглядеться в линию горизонта, но был удивлен, когда не смог понять, где кончается лес, и где начинаются облака. Периодически облака расступались и в разрывы выглядывало солнце.
  Свет его казался каким-то неестественным, и неожиданно Семён понял, в чём это проявляется. Все объекты в этом мире не отбрасывали чёткой тени. Тень создавалась размытая, словно от лампы дневного света. Землянин стал думать, в чем может быть дело, и ему подумалось, что это как-то связано с атмосферными явлениями. Возможно, в атмосфере этой планеты есть слой, который таким причудливым образом преломляет свет светила? Интересно будет спросить об этом местных ученых, если таковые найдутся. Нет, ученые определенно должны быть, без учёных невозможно сделать такой сложный аппарат, как вертолёт.
  Полёт занял чуть больше часа. Семён погрузился в свои мысли и не заметил, что они прилетели. Городок словно вырастал из леса, стоящего на трех холмах, и его постройки можно было заметить только при близком приближении. Посадочное поле было небольшим, всего метров пятьдесят в поперечнике, на нем стояли ещё три таких же винтолёта. Егорий ловко посадил 'Каню-24' на крайнюю левую площадку, рядом с высоким бревенчатым забором. Семён снял наушники с шапкой и спросил пилота:
  - Куда теперь?
  - Поглядим, - ответил Егорий. - Воперьво, начальству тебя покажем. Время уж ко вечеру близицце-то. Пошли-ка ко лётному двору.
  
  Глава 3
  
  Очнувшись, Игорь некоторое время лежал с закрытыми глазами. Жесткий войлок покалывал тело. В открытом окне выше над головой слышалось шуршание листвы, мягкое похлопывание створки, лай собак вдалеке.
  Даже с закрытыми глазами Игорь чувствовал заливающий мир яркий солнечный свет. Внезапно его заслонил темный силуэт, и на лицо брызнули холодной водой. Вздрогнув и выругавшись, Игорь поднял веки, затем автоматически попытался сесть - в груди резко кольнуло. Непроизвольно застонав, рекон зажмурился и снова откинулся на спину.
  Над ним прозвучал звонкий девичий голос, говоривший что-то на незнакомом языке. Впрочем, настолько ли незнакомом? Отдельные слова показались Игорю знакомыми.
  Вторично открыв глаза, Игорь узрел перед собой чернявую девицу со стянутыми хвостом угольно-черными волосами и темной, почти шоколадного цвета кожей. На первый взгляд девушка казалась необычайно загорелой азиаткой или даже негритянкой, однако черты лица её, правильные и прямые, словно скопированные с античных статуй, были вполне европейскими. В руках 'негроидная арийка' сжимала металлический ковш.
  Во всем облике девушки сквозило нечто ... необычайное, однако Игорь не мог объяснить что именно, кроме внешности, кожи и черт лица: греческий подбородок и нос дополняли широкие скулы, и весьма странным казался разрез огромных, широких глаз. Общая смуглокожесть также наводила на размышления.
  Несмотря на странную внешность, девица была удивительно миловидна. Привлекательный образ ее усиливала несколько необычная одежда. На девушке красовался узкий, очень жилет, едва прикрывавший весьма крупную для тонкой талии грудь, и юбка, доходящая до щиколоток. Юбку рассекал длинный разрез, из которого выглядывало кофейного цвета бедро. Ткани одежды были насыщенного, ярко-алого цвета.
  - Arrayven, ich nayv, - повторила невидимая девушка, - gut Gersen farmant4.
  Больной открыл рот, чтобы что-то сказать, и тут сообразил, на каком языке говорят. В педагогическом Игорь учился на лингвиста скандинавских языков, но кроме основного курса зубрил самостоятельно различные атлантические диалекты странников-норманнов, которые находил интересными для самообразования.
  На удаленных островах и уголках суши, куда дикие викинги добирались через седой океан на утлых суденышках, процветала целая языковая палитра, которую при некотором желании можно было назвать подлинным лингвистическим антиквариатом. В частности, Игоря волновали так называемые 'Lengmily', использовавшийся когда-то в Исландии, 'Harmily', процветавший в свое время на Оркнейях, Шетланде и Фаррерском архипелаге, а также знаменитый и проживший до наших дней 'Flandmarol', жестокий, насыщенный нецензурными оборотами и оскорбляющей богов бранью 'жаргон рыбаков', используемый северными разбойниками и китобоями.
  'Гранит науки' давался Игорю легко, если дело касалось языков, истории, географии, литературы и не затрагивало такие сферы, как математика или физика. Изучению скандинавской лингвистики и культуры способствовало также активное участие в движении реконструкторов, и вообще, ярко выраженный гуманитарный склад игоревого ума. Игорь мечтал стать филологом, переводчиком, возможно даже дипломатом, собирался по окончании университета обязательно посетить страны Скандинавии, чтобы пообщаться с 'носителями' и познакомиться, так сказать, с предметом изучения непосредственно. Однако... никогда не думал, что владение мертвыми диалектами может понадобиться столь скоро и в столь своеобразных обстоятельствах.
  Ибо он понял, что сказала ему девица.
  'Arrayven', - означало 'живой', насколько он смог уловить. А 'Gersen farmant', по всей видимости, 'Герсен лечил'. Значение слова 'герсен' Игорь определить не мог, возможно, это было имя, или одно из названий местного медицинского персонала. Как бы там ни было, общий смысл фразы, оказался рекону доступен и он, пораженный только что сделанным открытием, автоматически воздел руки в универсальном дипломатическом жесте - вверх, раскрытыми ладонями в сторону собеседника.
  Жест значил: 'Мир. Я безоружен'.
  Девица премило улыбнулась и кивнула, прикрыв глаза. Было видно, что она поняла этот 'жест миролюбия'. Смуглянка кинула ему полотенце, поставила ковшик на стоящую рядом тумбу, сказала: 'Waiter!'5 и вышла.
  Вытерев влажные грудь и лицо, путешественник не торопясь осмотрелся.
  Он лежал на металлической кушетке в небольшой узкой комнате, стены которой были оклеены светло-красной бумагой с серыми и черными полосами. С потолка смотрели грубые деревянные балки.
  Потолок, двери, плинтус, и доски пола покрывала кроваво-красная краска одного тона с тем лишь отличием, что на полу эмаль уже сильно истёрлась человеческими ногами. Игорь отметил, что с красным цветом, в убранстве наблюдается некоторый перебор.
  Кроме дощатой кушетки, судя по жесткости, застеленной тонким матрасом и ветхой простыней, в комнате находились длинный стол, стулья, стоящие у стола и вдоль стен, небольшой платяной шкаф, тумба и несколько книжных полок. Часть комнаты, наиболее удаленная от двери, отгораживалась также деревянной стойкой и шторой. Возможно, заключил Игорь, то была раздевалка.
  Свет заливал комнату через широкие прямоугольные с небольшими форточками в верхних углах. Форточки закрывали старые от грязи москитные сетки, приклеенные или прибитые к раме гвоздями...
  Глядя на сеть, Игорь неожиданно вспомнил вчерашний день. В мозгу запрыгали хаотические картинки.
  Кушетка, красно-серая комната, сексуальная смуглянка, говорящая по-исландски, могли каким-то фантастическим образом оказаться лагерем спасателей, экологов, туристов, охотников, иностранных реконов, наконец, - то есть чем-то связанным с его прошлой жизнью.
  Но только не то, с чем он столкнулся вчера. Разумеется, если это не было бредом.
  Нахмурившись, Игорь стал восстанавливать прошлое в памяти.
  Расставшись с Семеном, он отправился по дороге. Картинки этого куска времени проявлялись довольно смутно, возможно, сказывались усталость, голод и некоторое раздражение, с которыми викинг Игар оставлял единственного спутника. Хотя он искреннее сочувствовал Семёну, но одновременно злился на случайного товарища: кто же отправляется на реконструкторский конвент в плохо подобранных сапогах?..
  Крепкие ноги самого Игоря уверенно маршировали по влажной грунтовке, усталость и голод уже давали о себе знать, и чем дальше Игорь удалялся от развилки, на которой оставил Семена, тем больше жалел о принятом решении. Оставить единственного товарища казалось сейчас глупостью. Впрочем, успокаивал он себя, ровно через час он повернёт назад, вернётся к товарищу, а дальше они подумают, что делать.
  Пройдя очередной поворот, Игорь увидел развилку. Красная дорога делилась здесь надвое. На стыке дорог стоял столб с указателем. Обрадованный Игорь бросился к нему, чтобы прочитать, но на тонкой деревянной дощечке не было ничего, кроме несколько странной цифры '9' и стрелки.
  Ни названий пунктов, ни расстояний, только украшенная необычной завитушкой пятерка. Красноречие столбовой надписи окончательно вывело Игоря из себя. Одна полоса дороги заворачивала на северо-запад. Теоретически - на Дегтярск. Вторая уводила к югу, в совершенно неизвестном для Игоря направлении. Достав карту, рекон только сплюнул. Дорога, по которой он шел, никак не стыковалась с географией, нарисованной на бумаге. Этого, впрочем, следовало ожидать, учитывая забавы местного солнца. Выбрав направление 'на Дегтярск' и все еще на что-то надеясь, Игорь быстрым шагом двинулся на северо-запад.
  Но когда отведённое им самим на движением время подошло к концу Игорь прошёл километров шесть-семь в выбранную сторону - а двигался он быстро - и почти окончательно пришёл к выводу, что никакого Дегтярска здесь нет, а вокруг - творится полная чертовщина.
  Прежде всего, за этот час он не встретил соверешнно никаких признаков цивилизации, что было невозможно, если считать, что они находились в окрестностях крупного современного города. Телефон по-прежнему упорно молчал. Однако это были только цветочки по сравнению с открытием, которое ждало Игоря впереди.
  Когда наступил момент поворачивать назад, Игорь сбавил темп, ещё раз внимательно осмотрелся и при этом взглянул на небо. Увиденное, едва не свалило 'викинга' с ног.
  Как и всякий современный человек, привыкнув к обыденности своего существования, Игорь очень редко смотрел в небеса, особенно днем. Солнце, которое он увидел сквозь расступившиеся тучи, не только не поменяло своего положения после полудня, который давно уже миновал, но и решительно увеличилось в размерах! Гигантский солнечный диск, раз в пять больше привычного земного светила, исторгал ослепительные лучи, находясь прямо над головой - в зените. У большинства деревьев и у самого Игоря практически не было тени, вернее, тени имелись, но размытые, с нечеткой границей, будто размазанной на картине водой.
  'Викингу' стало плохо. Руки его не дрожали и ноги, когда он поднялся, как прежде, чеканили по красной дороге шаг, но осознание 'иномирности' теперь стало очевидным. Как ни крути, 'славянин' Семен, которого викинг безосновательно обругал и оставил одного в неизвестном мире, оказался полностью прав.
  Они с Семёном действительно... куда-то провалились.
  Хотя в своё время Игорь достаточно читал фантастики, в споре с Семёном широта взгляда на мир, которую неизбежно формирует этот вид литературы, не сработала. Тем не менее, в данную минуту 'викинг' уже вполне допускал саму идею переноса из мира в мир. Но, несмотря на явную книжную увлекательность подобных сюжетов, сейчас, он чувствовал только холодный, совершенно спокойный, логичный, расчетливый, облепляющий не душу - а хуже! - сам разум, страх. Дело в том, что в отличие от многих любителей авнтюрного фантастического чтива, Игорь вполне отдавал себе отчет, что любой так называемый 'иной мир', не говоря уже о прошлом родной Земли, являет собой отнюдь не романтическую сказку с благородными рыцарями, коварными злодеями, мудрыми королями и прекрасными дамами. Реальная история была куда более прозаична и жестока. В мире викингов и славян, если уж на то пошло, и его и Семена ждала единственная логичная участь - 'холоп' у славян и 'трэль' у варягов. Раб! Третьего история не предусматривала.
  В совершенном отчаянии несчастный лингвист повернул назад к 'славянину' Семена, как вдруг услышал звонкое цоканье и металлический перезвон.
  На мгновение Игорь застыл, а в следующую секунду, его охватила паника. Он сегодня долго искал людей, но, услышав связанные с человеком звуки, вдруг испугался. Рослый и смелый парень, он был ничем в новом мире, вернее мир вокруг мог оказаться каким угодно! Один в незнакомом лесу, в неизвестном мире, в нелепом викинговском костюме, шокированный происходящими вокруг необъяснимыми явлениями, молодой человек вдруг почувствовал, что сердце готово выпрыгнуть из груди.
  Она несколько замешкался, не зная, как лучше поступить - прятаться или дождаться появления источника звуков, но пока колебался, из-за деревьев, скрывающих очередной поворот, показались всадники. В первые же секунды 'викинг' насчитал трех верховых, ехавших по тесной дороге вряд - на всю ширину. За ними следовал еще одна троица, затем еще - всего человек двадцать.
  Заметив Игоря, тройка 'передовых' дружно гикнула, будто ожидала появления незнакомца, и пришпорила лошадей. Они понеслись на него, стремительно набирая скорость.
  Во рту стало кисло. Проглотив возникший в горле комок, Игорь подавил желание бежать, вспыхнувшее в пятках, и остался на месте. В конце концов, это люди. Прежде чем сделать что-то, они должны поговорить... Рекон неспешно сошел на обочину, как бы пропуская всадников, зачем-то вытащил свой бесполезный меч, и прислонил полированное лезвие к выставленной вперед правой ноге. В голове почему-то поплыли обрывки из голливудских фильмов про хронокорректоров, и страницы читанных по случаю фэнтезийных романов. Параллельные миры, темные рыцари, магия, кавалерийские кони, и он - в шлеме с мечом. Не сказка ли?
  Кони, впрочем, выглядели не сказочно - они неслись прямо на него. От животных несло грязью и потом, а неуклюже громоздящиеся наездники не походили на рыцарей. Головы их украшали странные уборы, более всего напоминавшие бейсболки, - их очертания четко вырисовывались на фоне более ярких небес. Доспехов на конниках также не было, - то, что он видел, скорее, следовало назвать широкими рубахами, рукава которых хлопали на ветру.
  Чудовища стремительно приближались. Последним, что видел Игорь, стали силуэты карабинов, в руках атаковавшей его троицы. Он попытался увернуться, но передовое животное, громко заржав, не дало ему уйти. В следующее мгновение огромная туша закрыла собой небосвод. Тело коня ударило реконструктора в ребра, и он взлетел в воздух, как кегля, снесенная тяжёлым чугунным молотом.
  
  Глава 4
  
  Семён хотел попросить еды, но решил не торопить события. Они вышли из машины. К винтолёту подбежал паренёк в длинной серой рубахе, кативший тяжёлую тележку с баком - вероятно, заправщик.
  Направились к двухэтажному бревенчатому зданию с высокой башенкой. Над полукруглыми воротами висел странный герб - синий трехглавый лебедь с шеями в виде креста, а ниже виднелась табличка - 'Поморьско Лётно Воиньство'. Семён обратил внимание, что буквы 'и' и 'эн' пишутся не так, как на Земле: 'и' - с горизонтальной чертой, а 'н' - с наклонной, как в латинице.
  Внутри отделка здания была вполне сносной - стены побелены, на полу пуховый ковёр, длинные скамьи по бокам. Землянин обратил внимание на лампы на стенах - похоже, электричество в городе есть. В сенях разулись, Егорий перекрестился на деревянные точёные иконы в углу - двумя перстами, по-староверски, Семён последовал его примеру, хотя получилось это неумело.
  - Нонче представлю тебя Олегу Трифоновичу, - тихо сказал Егорий. - Ён начальник гарнизону, во чине полководца. Ты помолчи, да порато лишнега не сказывай.
  Землянин до сих пор не мог понять точного значения слова 'порато'. Они проследовали по ряду комнат, Егорий приветствовал встречавшихся летчиков легким кивком и словом 'Доброхотствую'. Семён заметил, что большинство из них примерно такого же, как и Егорий, роста - не больше метра семидесяти. Видимо, здесь весь народ был невысоким.
  Олег Трифонович оказался коренастым помором лет сорока, с приличной покладистой бородой. Коричневый сюртук с множеством пуговиц, по-видимому, заменял военный китель, а на плечах был красно-белый орнамент, отличавшийся от того, что носил Егорий.
  - Доброхотствую, полководец, - сказал Егорий и коротко поклонился. Видимо, честь здесь при разговоре со старшим по званию не отдавали. - Облёт-то во квадрате шестнадцать произвёл, машина во исправности. В раоне Сосновой Дороги неизвестной обнаружон. Семёном назвалси, говорит странно, утверждат, что со Земли.
  - Ха, брехня как?! - воскликнул басом Олег Трифонович, подозрительно оглядывая землянина. - Никак ходок ферьярьской. Ле саранпальской, кто из переехавших.
  Егорий с Семёном коротко переглянулись, и землянин понял, что лучше помолчать.
  - Порато не находит на ходока-то6, Олег Трифонович, - осторожно сказал пилот. - Ко тому ж со крестом серебряным, ковки сложной. При себё-то имёт машинку пишшашшуу, коих нет инде7 и у мастеров крестолесовских. Говорит, как во книжках старых. Инде про войну не знат! Мне кажет-то, чужеземец из-за северов заплутавший. Читал жь, Олег Трифонович, во 'Соловье-Вестнике' истории про иномирцов, истовённо оттуда. Кто ведат, можа у них мир по-давношному Землёю кличут.
  - Басни читать-то всяк горазд, - нахмурился Олег Трифонович. - А ты попробь-ка страну да научны издумки от ходоков зашшитить! Хотя... помню годов-то шесть назад сверьху приказ приходил про иномирцев, говорили-де не трогать да осторожно быть. Не ведаю, чего и делат.
  - Стали бы ферьярцы засылаць во Серафимьё ходоков, оружие не имящих? - спросил Егорий, пытаясь ещё больше убедить полководца. - По мне, так начальству доложить надобно.
  - Начальству? - задумался Олег Трифонович и ещё раз внимательно посмотрел на Семёна. - Можат, и надобно, да только дел невпроворот... Семён тебя звать? Поди сюды, Семён, крест выкажь-ка.
  Землянин подошел к столу и достал из-под рубахи свой крестик. Начальник осмотрел изображение на передней стороне, затем перевернул на тыльную сторону и прочитал надпись 'спаси и сохрани'.
  - Дивно как-то буквы написаны, - проговорил он. - Не по-нашенски. Да и крест не деревянной. А что за машинка-то у тебя?
  - Вот, посмотрите, - сказал Семён и достал из кармана коммуникатор. - Только она сейчас работать не может, ей нужно зарядиться, да и сети у вас нет.
  Олег Трифонович неумело взял в руки сотовый телефон, взвесил на руке, перевернул и потрогал выступающую камеру.
  - Нашто ёна?
  - В смысле, зачем? - переспросил землянин. - Мы с помощью таких аппаратов связываемся между собой, можем переговариваться на дальних расстояниях, как...
  - Как по телеслову? - удивился военный. - А мы - это хто?
  - Люди моей цивилизации, - сказал Семён, решив больше не упоминать про Землю, и поправился, чтобы его поняли, - страны, откуда я родом. А кроме функции связи тут есть и фотокамера, и... программа для чтения, набора текста, музыкальный плеер. Он много чего может, только батарея садится быстро.
  - Как чудно да не скрасна говоришь! - проговорил Олег Трифонович, впервые улыбнулся и вернул сотовый. - Ну и куды девать тебя такога?
  - Ну, для начала, мне хотелось бы поесть, - признался Семён. - Я с утра не кушал.
  - Иссь, что-ли, хотишь? Егорий, веди его ко себе во дом, накорми, да пусть там и спит пока. А завтрема веди прямо к Сергию Михайловичу, ён городской наместник, пускай-от и разбирается, куды и что. Не до того мне.
  Полководец отвернулся, показывая, что разговор закончен.
  - Погодите, Олег Трифонович, - рискнул спросить Семён. Егорий нахмурился и кивнул головой, намекая на то, что пора уходить. - У меня есть к вам одна просьба. Со мной был друг, тоже иномирец, он пошёл по дороге на запад. Как мне сказали, там идёт война, и...
  - Сыщем и друга твово, как8 дале военных рубежов не зашел, - проворчал начальник гарнизона и зарылся в свои бумаги.
  * * *
  От Лётного Двора землянин и поморец направились вниз по склону холма, мимо стройного ряда деревянных фасадов. Люди были одеты в простые монотонные наряды, однако 'деревенщиной', в плохом смысле этого слова, тут даже и не пахло - горожане выглядели опрятными и образованными. Семён обратил внимание на большое число детворы на улице - похоже, с рождаемостью тут проблем не было. Ни одного пьяного землянин не заметил и посему сделал вывод, что порядки здесь разительно отличаются от порядков нынешнего вымирающего российского села.
  Дом у Егория Ивановича, как и у большинства горожан, был большой, обильно украшенный резьбой. К дому примыкало несколько хозяйственных построек, назначения которых Семён не уяснил. Забора не было - видимо, горожане настолько доверяли друг другу, что оставляли земельные участки открытыми. У порога их встретил большой кот, похожий на дикого лесного.
  Семья Егория приняла землянина тепло и радушно. Молодая жена принесла на ужин мясной бульон с бараниной, почему-то названный 'ухой', каравай ароматного ржаного хлеба и кваса. Похоже, что традиции гостеприимства остались у поморов с давних, ещё Земных времён. Семён был готов сразу наброситься на еду, но Егорий остановил его.
  - Негоже грязнорукому за стол садицце. Иди-ка к рукомойнику.
  'С чужими традициями лучше не спорить', - решил Семён, хотя живот уже крутило так, что не было мочи.
  К вечеру облака рассеялись. Семён вышел во двор, чтобы посмотреть на небо, и был ошарашен увиденным. Солнце на небосводе отсутствовало. Вместо яркой, отчётливо различимой звезды, на западе светилось гигантское пятно с размытыми, завихряющимися краями.
  - А где ваше светило? - удивленно спросил Семён вышедшего вслед за ним на крыльцо Егория.
  - Чудной ты. Как где-ка, если вон ёно, шолнцё-то наше! - ответил помор и посмотрел, прищурясь, на пятно. - У вас тама-ка, небось, всё по-иному?
  - Да, у нас солнце имеет вид маленького диска, а тут...
  Этот мир был гораздо сложнее, чем мог подумать Семён. Землянину ещё предстояло открыть все его тайны.
  Когда стемнело, Егорий принёс откуда-то чистую льняную одежду и отвёл гостя в маленькую отдельную комнатушку. Спал Семён на двух составленных вместе лавках, на пуховой перине. Убранство комнаты для гостей казалось бедным - маленький столик, сундук в углу, полочка с маленькими резными иконами. Семён заметил, что вместо традиционного в трехчастной иконе Николая Угодника изображён некто с диагональным крестом - видимо, апостол Андрей. Похоже, здесь он был самым почитаемым святым.
  С потолка свисала лампа накаливания в простеньком торшере, было заметно, что электропроводку подвели относительно недавно. За окном было намного тише, чем у шумного автовокзала в Екатеринбурге, воздух и в городе оставался свежайшим, и землянин мгновенно заснул.
  * * *
  Проснулся он утром оттого, что кто-то щекотал по носу гусиным пером. Землянин открыл глаза, чихнул, и увидел убегающего озорного мальчишку - сынишку пилота, Егория.
  - Ах ты, хулиган маленький! - сказал Семён, вскочил с постели и хотел, было, погнаться за проказником, но внезапно увидел в окно странную процессию и остановился.
  По узкой улочке, на которую выходило окно, шли люди - и старики, и дети, шли медленно, в одну сторону. Женщины, одетые в черные платки, что-то надрывно пели, а в середине процессии трое мужиков несли на длинных жердях выдолбленную половинку соснового ствола. Семён спросонья не сразу сообразил, что этот ствол - гроб, а процессия - не что иное, как обряд погребения.
  - Дядьку Василя хоронють, - сказал мальчишка, незаметно подошедший к окну. - Мне остатьси веляно, от мертвеца дом сторожиць, а я хотел поглядець, как через речку переносить будут.
  - А... зачем через речку?
  - Обвыцьё такоё, - просто ответил мальчик. - Надо так.
  Процессия прошла мимо дома и скрылась за поворотом улицы. Землянин спросил:
  - А дядька твой родной?
  - Не-а, пошто родной. Так, сосед наш.
  - Тебя как зовут? - спросил Семён.
  - Филиппкой. Дядя Семён, родители-то на похороны ушли, велели мне вас накормиць. Походите на кухню-то.
  Ребёнку было от силы лет семь, а выглядел он на удивление серьёзным и хозяйственным. Прогнал из кухни кота, которого, как оказалось, зовут заморским именем Эдьмунд, и достал из печи ухватом горшочек с тарелкой. На завтрак хозяева оставили кашу и пару ржаных плюшек - не сильно питательно, но всё же. Семён вымыл руки перед рукомойником - пора привыкать к местным традициям - неумело перекрестился на иконы в углу, изображая благодарственную молитву, и принялся за трапезу. Филиппка сидел рядом и внимательно наблюдал за землянином, сначала это немного раздражало, но в конце Семён привык, набрался смелости и спросил:
  - Филипп, а нет чего-нибудь мясного? Просто я привык утром есть... питательную пищу.
  Мальчик весело засмеялся и проговорил:
  - Чудной вы, дядька Семён, кака-ж мясна-то пища, когда у нас сёдне пятница - день постный?
  - Я... просто не знал, что пятница, - нашёл отговорку Семён и нахмурился. Перспектива соблюдать пост не сильно вдохновляла, но, похоже, другого выхода не было. - Со счёту дней сбился.
  - Быват, - откликнулся сын пилота.
  Неожиданно Семён вспомнил о вопросе, который собирался задать ещё вчера, но как-то забыл.
  - А какое сегодня число?
  - А, почитай, уже восемьнацато июню, Петров пост идёт.
  - Какой год?
  Мальчишка рассмеялся и спросил:
  - Да откудова свалилси такой чудной? 403 уж, почитай, от сотвореня миру.
  За прошедший день Семён научился не удивляться подобным новостям, вот и сейчас эту информацию он просто принял к сведению.
  * * *
  Хозяева пришли через час. Семёна одели в старый, но неплохо сохранившийся сюртук, некогда принадлежавший дяде Егория, и они пошли с пилотом к городскому наместнику, чьи каменные двухэтажные апартаменты виднелись на холме. Егорий всю дорогу молчал - вероятно, привычная болтливость пропала после похорон соседа.
  Вход в здание не охранялся - видимо, наместник был готов принять любого из пятнадцати тысяч жителей Троеугорска. Сергий Михайлович оказался ростом примерно с Семёна - чуть больше метра семидесяти. В отличие от большинства замеченных на улице горожан, бороды и усов он не носил, лицо было гладко выбрито, волосы коротко подстрижены. Если бы землянин встретил наместника на улице Екатеринбурга, то ни за что бы не выделил его из толпы. Единственное, что немного отличало Сергия Михайловича от россиян двадцать первого века - это строгий темный сюртук странного покроя с тонкой меховой оторочкой на воротнике. На столе у городского начальника лежал деревянный аппарат непонятного назначения с красивой резьбой, вдоль стены стояли два высоких шкафа с множеством книг. Над столом висел портрет какой-то пары, судя по одежде - высокого ранга.
  - Садись, Семён, - городничий пожал руку землянину и указал на стул. - И ты, Егорий Иванович, садись, коли пришёл. Мне про случай твой уже рассказал Олег Трифонович. Признаюсь, я представлял тебя совершенно другим. С Земли ты, иль с Чужеземья Северного - для меня без разницы. Одно я знаю, что таковые, как ты, люди в Поморье появлялись и век, и два назад. Один из них, по слухам, жив до сих пор.
  'Это интересно, - подумал Семён. - Если есть землянин, значит, мы с Игорем не одни в этом мире'. Наместник замолчал, видимо, задумался.
  - Сергий Михайлович, разрешите спросить? - решился Семён. - Вы говорите практически на том же языке, на котором говорят и у нас...
  - Не стоит на 'вы', Семён, - покачал головой городничий. - Ты уж не ребёнок, чтобы мне 'выкать'. И как, прости, тебя по отчеству, иль не носите у себя отчества?
  - Вячеславович. Семён Вячеславович Григорьев. Откуда ты знаешь язык?
  - Так вот, Семён Вячеславович. Я учился в Новуградской академии, что находится на границе Серафимья и Крестолесья, в устье Мокшени. Там нас учили старой речи, что называлась российским языком. Как сказал мне Олег Трифонович, ты говоришь на ней?
  - Да, это русский язык, если быть точным. Но почему на нем не говорят другие?
  Поморец покачал головой.
  - Разговаривать на нем не приветствуется, потому как это язык научных трудов. Ровно так же, как и не говорим в миру мы на старославянском, языке молитв. К тому же, сейчас большинство книг издаются на поморской говори. Однако, в Новуграде немало тех, кто отходит от устоев и спокойно общается в быту на сим древнем языке. Новуград вообще город странный...
  Землянин кивнул. Наместник внезапно спохватился, вытащил из деревянного устройства на столе цилиндр с проводом, повернул какие-то рычажки и громко сказал:
  - Мосей, будь добрый, снеси нам чайник и три стакану.
  Телефон, понял Семён. У поморцев есть устройства связи, и это хорошо. Наместник упомянул много непонятных географических названий, и Семён спросил у него:
  - Сергий Михайлович, у тебя есть карта?
  Наместник кивнул, нисколько не удивившись подобной просьбе, поднялся и достал из глубин шкафа свернутую трубкой карту.
  - Чудной ты, Семён, - вполголоса проговорил Егорий. - У нас же во доме така истовённо карта-то и лежит. Поконал бы, и я бы дал, пошто наместника-то тревожиць.
  - Вот она, земля Поморская, - проговорил тем временем городской глава и развернул на столе большой лист. - Карта несколько устарела, ко примеру, граница Мансийского Хаканата теперь восточнее идёт, вот тут... Очень близко к нашему городу, как видишь. Сейчас там вялотекущий конфликт. Серафьмье наше - самое западное княуство... то есть княжество, восточнее по северам идет Крестолесье, и самое восточное со стороны моря - Синелесье. В ём много мансийцев живёт. А южнее Крестолесья и Синелесья - Приошерье, они к морю не выходят, зато снабжают половину материка зерном. Всего четыре княжества у нас. И вот здесь, в устье Мокшени - Новуград, новый город.
  - А он кому принадлежит? К Серафимью, или к Крестолесью?
  - А ни к кому ён не принадлежит, - встрял Егорий. - Ён вольной град, его все княуства вдруг строили, с мансями в придачу.
  - В смысле, 'вдруг'?
  - 'Вдруг' - означает 'вместе', 'совместно', - пояснил наместник. - Вероятно, ты ещё каких-то слов не понимаешь?
  - Никак не могу понять значения слова 'порато', - признался Семён. - При чём здесь порка?
  Поморцы рассмеялись. В этот момент вошел Мосей с подносом, молча пожал всем руки и так же молча удалился. Являлся ли он слугой, либо просто кем-то из сотрудников, Семён не понял.
  - Это слово переводится на твой язык как 'много', 'чересчур', - пояснил Сергий Михайлович и разлил зелёный чай по стаканам. - Ты давай, вопросы-то задавай, мне учителем и переводчиком понравилось быть!
  Они просидели у наместника около часа, выпив по три стакана чая. Лишь пару раз во время разговора их прерывал звон (не звонок, а именно мелодичный звон) телеслова, и городской начальник отвлекался на свои дела. Семёна интересовало всё - начиная от истории Новомирья и заканчивая причинами войны.
  - Причины войны просты и понятны, - сказал Сергий Михайлович. - Ферьярцы, они же сами называют себя мидгардцами, лишь пятнадцать годов назад стали производить дизели и машины на бензиновой тяге. Развитию их активному мешает, во-первых, малое количество нефтяных месторождений на своей земле. Наилегчайший способ перестать их закупать из-за рубежа - присоединить земли Саранпала и Мансипала к себе.
  - Что это за земли?
  Наместник описал рукой большой полукруг над картой.
  - Это две половины Мансийского Хаканата, западная и восточная части их огромной империи. Империи, что занимает две трети Материка и, по сути, созданной нами, поморцами. Без технологий наших они так бы и остались такими, каковыми были в начале.
  - Остались бы дикими? - предположил землянин, вспомнив о земных мансийцах, которых иногда показывали по областным каналам.
  - Нет, ну почему ж дикими. Их древняя культура своеобразна, а религия сложна. Но без нас бы они остались таким же закрытым лесным народом, разбитым на сотню родов. Мы не стали нести им свою веру, как это, если не путаю я, делали когда-то на Земле. Мы принесли им... государственность, вроде бы так это называется?
  Семён кивнул.
  - А сколько всего поморцев, ферьярцев и манси?
  - Ферьярцев, почитай, около восьмидесяти пяти мильонов, не считая рабов. В Хаканате народу - мильонов сто пятнадцать, но из них двадцать тувы и примерно десять - переехавших маорийцев.
  'Маори? Они-то здесь каким боком затесались?' - подумал Семён, но решил ничего не говорить.
  - А нас - тридцать шесть, коли не путаю? - спросил Егорий.
  Наместник кивнул и убрал карту.
  - Да, не считая колонистов по всему свету.
  - Это в Серафимье? - не понял Семён.
  - Нет, это всё Поморье. В Серафимье живет одиннадцать мильонов. Мы - малый народ, зажатый между двумя империями.
  - Зато - самый развитый, как я понял?
  Сергий Михайлович кивнул, допил стакан чая и громко поставил его на стол, перевернув.
  - Именно так. Но мы заговорились. Сёдня же я отправлю с телеграфной станции быстрое письмо дьяку Василю Аристарховичу Солодову, главе Особого Приказа при Совете Миров... то есть Общин. Не сомневаюсь, назавтра же будет приказ доставить тебя в Пятилахтинск, потому готов будь к переезду.
  - А как быть с документами? - спросил Семён. - Меня пропустят в столицу без документов?
  - Да, Сергий Михайлович, у его и копейки нема, - добавил Егорий Иванович. - Мы уж думали-то всем миром ему деньгу собраць, но, быват, ты споможешь? Как-никак, иномирец Семён, дело важно.
  - Да, разумеется, временную метрику мы тебе составим, и денег на неделю воперёд дадим, - наместник кивнул и поднялся. - Билеты, ежели всё получится, на переезд купим. Ну что, господа, меня дела ждут, надобно реконструкцию стены городской осмотреть будет.
  - Ещё один вопрос, Сергий Михайлович. В самом начале вы... то есть ты упомянул о чужеземце, который жив до сих пор. Кто он такой?
  Городской наместник покачал головой.
  - Мне мало о том ведомо, но ещё когда учился я в Новуграде, десять годов назад, поговаривали у нас о некоем старце учёном, что трудится в Доме Науки. Дескать, прибыл он неизвестно откуда, ровно как и ты. Звали его Александр, но было ему уже за восьмой десяток. Не ведаю, жив он, иль нет. Вроде как сын у него оставался...
  Егорий так же резко поставил пустой стакан на стол - вероятно, так обозначали конёц чаепития.
  - Пойдём, Семён, нечего Сергия Михайловича задерживаць.
  И Семён тоже стукнул перевёрнутым стаканом по столу.
  
  Глава 5
  .
  Игар очень смутно помнил то, что произошло после сшибки с всадником. Первым, что он осознал спустя необозримо долгое время, была тупая, грызущая тело боль. Боль барахталась всюду - в ушмбленной груди, в избитых дорогой ногах, в суставах, которые стягивала веревка. Последняя мучила немилосердно, Игорь почти не чувствовал пальцев и как-то отвлеченно подумал, что если пытка продолжиться, то пользоваться ими он не сможет никогда. Чье-то колено, уперевшись сначала в шею, затем в поясницу прижало его к земле. С него грубо сорвали шлем, едва не лишив носа, перчатку и пояс, забрали меч. Мужские голоса, комментируя странное одеяние незнакомца, говорили между собой сначала удивленно, затем откровенно насмехаясь над доспехами реконструктора. Сильные руки подняли студента над трактом, поставили на ноги. Очень странным казалось Игорю непосредственность и быстрота, с которой его разоблачали. Ему подумалось, что люди чужого мира, встретившие на дороге незнакомца, облаченного столь странно, как он, должны проявить большее удивление и растерянность. Но темным всадникам, по всей видимости, путники в средневековых кольчугах были совершенно не интересны либо ... они встречали их не впервой.
  С ним никто не разговаривал, ни о чем не спрашивали. Били скорее для порядка, чем по-настоящему. Очень скоро варяг осознал себя бредущим по дороге за вихляющим конским крупом. Вероятно, ему повезло, и подкованные копыта не прошлись по голове и телу. Лошадь сшибла Игоря грудью, он отлетел на несколько метров, врезался спиной в жесткий грунт, но остался, в общем, цел. Сильный ушиб, и, возможно, сломанное ребро причиняли ужасную боль, но двигаться реконструктор мог.
  Следующие несколько часов он со связанными руками ковылял за лошадью. Никто не удосужился прикрепить конец веревки к седлу, а потому, движение пленника подстегивал только подгоняющий его с боку и сзади конный конвоир, время от времени тыкающий в спину чем-то тонким и жестким. Ружейным прикладом это быть не могло, а оборачиваться, чтобы посмотреть, у Игоря не было сил. Наконец, крайние изнеможение и подавленность сделали свое дело. Чувствуя, что просто не в состоянии идти дальше, Игорь повалился сначала на колени, затем упал лицом вниз. Спрыгнувший конвоир перевернул его сапогом. На фоне постепенно разгорающегося над головой Игоря гигантского светила, возникла широкая фигура с 'бейсболкой' на голове.
  - Farnasen?9 - спросили сверху.
  Игорь закрыл глаза.
  Самым странным являлось то, что, шагая с конной колонной несколько часов и слыша многочисленные команды, веселый смех, и просто разговоры всадников между собой. Игорь не уловил, что говорили вокруг на одном из северных диалектов. Только сейчас, очнувшись в 'красно-серой' комнате с полуголой девицей, он осознал это четко. Речь всадников являлась непривычной смесью фарерского и исландского диалектов, а значит его облачение 'под варяга' в некотором смысле тут не подходило. Местные общались вовсе не на языке скандинавов - шведов, датчан или норвежцев. В ходу была речь более дикая, древняя, насквозь просоленная рыбой и северным океаном, - то была речь оркнейцев, шетландцев, фарерцев и исландцев - дивный говор атлантических островов, ранней Гренландии и Америки 'до Колумба'.
  Лингвист, сидящий в голове Игоря, оказался искренне удивлен. Диалекты Атлантики давно уже умерли на Земле. Остатки 'лингмайли' давно слились с датской речью, 'гардмайли', употребляемый до сих пор, являлся официальным 'исландским', однако много ли осталось от него, после нескольких потоков миграции из Норвегии, Ирландии, Шотландии, Дании и других скандинавских стран? На Шетланде и Оркнеях сейчас звучала только английская речь. И только 'фландмароль' еще жил в виде следов и остатков в сленге северных рыбаков.
  В сочетании с гаснущим на ночь и разгорающимся днем солнцем, со странным узором звезд, все это наводило на пугающие размышления. Одно Игорь понял четко - никаким прошлым Земли здесь не пахло. В прошлом его планеты не могло быть древних исландцев с карабинами на конях. Но где он тогда?
  Реконструктор покачал головой. Вокруг творилась полная чертовщина. Даже если признать возможным совершившийся пространственный или временной 'провал', все остальное он был не в состоянии объяснить.
  Очнувшись в красно-серой комнате, со смуглокожей девицей, поливающей его из ковша, Игорь некоторое время просто лежал, наслаждаясь ощущением абсолютнейшего покоя. После ужасных часов, поведенных на избитых ногах, шагая пыльной ночной дороге, кровать и девица казались сказкой, даже с бинтами через помятую грудь.
  Исследовав комнату, он с огромным удивлением обнаружил свою одежду. Джинсы и футболка оказались отстираны, выглажены (на джинсы навели стрелки) и аккуратно уложены 'стопочкой' на стуле. Странным было другое: все личные вещи Игоря, включая предметы, лежавшие в карманах джинсов, находились здесь же, рядом с одеждой. Изумленный Игорь обнаружил мобильный телефон, бумажные деньги с мелочью, ключи от дома с брелком-открывашкой, и даже какой-то мусор, о существовании которого в собственных карманах не догадывался - магазинные чеки и старая обертка от жвачки. Тут же лежали кожаный пояс, и, как это ни странно, карта Свердловской области, найденная Семеном под скальным навесом перед ударом молнии.
  Отсутствовали предметы 'военного' назначения, вернее 'псевдовоенного', если уж говорить откровенно: жестяной шлем, латная перчатка, меч, складной перочинный нож. Чудесный алый варяжский подкольчужник лежал под джинсами, очевидно принятый за элемент одежды Игоря, а не часть его реконструкторского наряда.
  Перебрав оставленные вещи, Игорь вернулся в кровать.
  Дотошность пленителей и странность их поведения удивляли. С одной стороны, чуть не зашибли до полусмерти на дороге, причем молча, без предварительных разговоров, с другой стороны - столько политеса в отношении к его вещам и одежде.
  'Все чудесатее, и чудесатее', - пожав плечами, подумал Игорь, вспомнив знаменитую фразу, написанную на стене родного университета.
   Тем временем, девица вернулась. Она принесла больному хлеб и похлебку. Без тени стеснения наклонилась над кроватью, пододвинула тумбу, поставила тарелки на стол.
   Похлебка имела вид бледный и казалась совершенно пустой. С хлебом обстояло получше: грубый, огромный ломоть, еще теплый и свежий, невольно вызывал слюнки. Не собираясь спорить, Игорь жадно принялся за еду. Он не знал, как долго проспал после потери сознания, но, учитывая что стояло уже утро, с момента последнего приема пищи в лагере реконструкторов, прошло больше суток.
  - Taster? - спросила девушка.
  - Не понимаю, - Игорь помотал головой, уминая булку. - Хотя ... понимаю. Да, очень вкусно.
  Девица мило кивнула.
  - Teya! - видимо, уразумев, что Игорь слабовато смыслит в староисландском, она указала на себя, приложив ладони к груди,
  - А-а, - Игорь кивнул, - очень приятно. Ты - Тея, ясно. Дай пожрать, а? Тея, кстати, красивое имя. Только ни хрена не скандинавское.
  - Teya! - снова повторила смуглянка, затем показала обеими руками на Игоря, вопросительно подняв бровь. - An Hurman ur?
  Игорь усмехнулся и даже отложил ложку. Дипломатия представления и знакомства, похоже, останется неизменной во все века и во всех мирах, даже на землях под мерцающими солнцами.
  - Игорь, - ответил он, похлопав себя ниже шеи. - Имя такое есть. Не знаю, сохранилось ли он в вашем мудреном языке, но по идее должно, корни то у исландцев в основном скандинавские.
  - Igar! - очень звучно повторила девица, переменив в имени ударение. Глаза ее загорелись и, несмотря на юный возраст, тонкую талию и общую смазливость рожицы, вдруг показались страннику очень мудрыми и глубокими.
  - Игорь, - поправил он, но тут же махнул рукой, - хотя ладно, пусть будет Игар. Раз уж началось все с этого чертового конвента...
  Страшно голодный, Игорь вернулся к трапезе. Поговорить с собеседницей хотелось страшно, но не в ущерб пище, в конце концов, он не ел слишком долго. Наболтаться еще успеют, раз сразу не прибили.
  Ложка заскоблила по дну, выцеживая жидковатый суп. Тут Игорь отметил еще один необычный момент. Ложка, которой он хлебал суп, оказалась алюминиевой, тарелка - также металлической и покрытой эмалью. Ни о каком средневековье, соответственно, речь идти не могла. Как минимум - 'век железный' что-то вроде девятнадцатого столетия Земли. Алюминий, гальваника, кавалерийские карабины ... кстати было бы неплохо осмотреть местное оружие - прогресс вооружении всегда идет впереди гражданской науки. Если у них тут пластиковые винтовки с оптическими прицелами и электроникой, то выводы на счет XIX века придется оставить. С другой стороны, конструкции с прикладами, силуэты которых он заметил ночью в руках схвативших его кавалеристов, вполне могли оказаться кремневыми гладкостволками. И что тогда?
  Игорь пожал плечами. Ни один из вариантов не приближал его к главной разгадке - где именно он очутился. Сочетание алюминиевой посуды и мертвого 'атлантического' языка исключали возможность 'прошлого', поскольку в XIX веке земной истории по староисландски уже почти никто не говорил. С другой стороны, наличие странного солнца исключало вариант перемещения на другую планету в известной Игорю звездной вселенной. Если бы в метагалактике, то есть в сфере, которую можно обозревать с земли с помощью телескопов, находилось хоть одно такое светило - земные астрономы бы знали об этом, верно?
  В то же время, пришлось откинуть и допущение о параллельных Земле мирах. Параллельный мир, насколько понимал Игорь, есть некая копия Земли, чуть иная, но очень похожая. Мигающее солнце в ней также не предусмотрено. А может, он лежит в клинике шизофреников, накачанный наркотиками, и все окружающее только снится?
  Вздохнув, Игорь отодвинул пустую тарелку в сторону. Нет, пожалуй - идею с бредом тоже придется отбросить: здравомыслящий человек всегда отличит реальность от сна. Все что случилось - случилось по-настоящему. Просто нужно попробовать разобраться.
  
  * * *
  
  Тея оказалась прекрасной сиделкой. Игорь, вернее, уже Игар, лучшей не мог и желать. Она провела почти весь день, не отходя от него, принесла одежду, еду, сделала перевязку, поила травами, ухаживала, как могла. Раны оказались не страшными. Пока Игар валялся без памяти, на ребра наложили примитивную шину, намазали неизвестной вонючей мазью, перебинтовали. И, поскольку он явно находился не в медицинской клинике, претензий по примитивному уходу предъявлять не стоило.
  Веселая девушка, кровать, теплый чай (по вкусу, правда, совершенно на чай не похожий), все это было прекрасно и никак не увязывалось со страшным инцидентом на дороге. В конце концов, окружающие его люди, составляли единое общество (хотя бы гипотетически), а значит, превалировать в общении с чужестранцами должны либо жестокость, столь наглядно проявленная ночными кавалеристами, либо мягкость и теплота, которыми согревала реконструктора Тея.
  Раскрывать свою способность понимать староисландский язык Игар не спешил. В конце концов, для общения с девицей хватало и прочих средств. Красавица понимала его с полуслова и с полужеста. Иногда, они даже хохотали вместе над какой-нибудь примитивной шуткой, которую Игару-Игорю удавалось изобразить без слов, прибегая к мимике, позам и жестикуляции.
  К концу дня, с Теей удалось установить весьма дружеские отношения, что вселяло в Игара большие надежды. Столь миловидная девушка, полагал он, должна производить на мужчин сильное впечатление и пользоваться хотя бы минимальным влиянием в мужском обществе. Это милое существо может стать гарантией его жизни на случай, если все обернется плохо.
  Выходить за пределы строения, в котором размещалась красная-серая комната было запрещено, о чем сообщила Тея, неистово качая головой каждый раз, когда он показывал на выход. Нарушить запрет Игар не пытался - с помятыми ребрами, без еды, оружия, а главное знаний о новом мире, далеко не уйдешь. Встав у окна, Игар изучал новый мир сквозь стекло. Совершенно очевидным было то, что он находится в центре большого военного поселения, возможно, в кавалерийских частях какого-нибудь местного королька, а может в кочевье осовремененных степняков-странников, таборе местных цыган, отряде рыцарей, восставших, конных разбойников или какого-нибудь местного аналога донских казаков.
  Его комната располагалась в вагончике, снятом с колес и стоящем в ряду таких же 'мобильных' домов. Колеса, насколько мог догадаться Игар, валялись рядом с каждым домиком-вагоном, накрытые брезентом. Вся территория огораживалась легким забором из кольев, соединенных гибкими жердями. Сегменты забора выглядели явно переносными, поскольку соединялись съемными деревянными защелками из проволоки и, очевидно, собрать или разобрать такой забор было возможно за несколько часов.
  Кроме разборной ограды, лагерь окружала огромная масса лошадей. Часть из них, используемая для езды верховых, стояла в стойлах или кружила под седлами, неся на себе седоков. Другая, много большая часть, гуляла на выпасе по охраной вооруженных всадников.
  Фигуры дозорных мелькали далеко, однако в перемещениях небольших групп и отдельных кавалеристов Игар уловил стройную систему. Никто, из попавшихся в поле зрение пленника конников, не слонялся без дела. С равными интервалами вдаль, за холмы, уходили разъезды, иные, напротив, возвращались с дозора домой. Как и отряды 'дозорных', отряды 'пастухов' менялись согласно стройной системе, а пешие караулы с карабинами двигались вдоль периметра неусыпно и настороженно.
  'Военные?' - мелькнула мысль у Игара. Убрав длинные волосы за уши и на затылок, он подумал, что поведение захвативших его всадников более всего походит на поведение служивых на войне или в глубоком рейде. Кочевники и бандиты, как бы многочисленны они ни были, так себя не ведут. Окончательно убедится в верности своих выводов Игар смог, дождавшись небольшого отряда, проехавшего мимо окон его 'вагона'.
  Внешне все бойцы в седлах казались очень похожими - облачены в широкие серые шаровары, алые рубашки навыпуск, опоясанные тонкими ремешками в красно-черную полоску. На рукавах и груди он увидел металлические бляшки, вышитые серебряной нитью цифры и блестящие нашивки серого цвета. Шаровары украшали красные галуны, рукава алых рубах - двойные и тройные черные полосы. Головы всадников покрывали памятные Игару кепки-бейсболки, закрепленные толстыми ремешками на подбородке. При свете дня местные головные уборы не казались нелепыми. Бейсболки они напоминали только по форме: и 'купол', и козырек головного убора были выполнены из железа, украшены серебрением и непонятным гербом, изображающим четыре фигуры - Быка, Старца, Дракона и Петуха.
   Изображения эти Игар рассмотрел четко, поскольку фигурки на гербе оказались прорисованы с необычайным старанием (что было странно для подобной массы изделий) и смотрелись довольно натурально. Хотя на рубахах Игар не заметил погон или орденов, вдруг стало очевидно, что перед ним не кочевники, не 'рыцари', не 'разбойники', и даже не просто 'вчерашние лесные всадники'. Перед окнами дефилировали, красуясь выучкой, выправкой, бравостью, военнослужащие неизвестной регулярной армии, - дисциплинированный служивый народ.
  'Вояки!' - окончательно заключил Игорь. Одежда его пленителей являлась именно 'формой' - облачением профессиональных солдат. Осознав этот факт, Игар задумался на пару мгновений. Военная форма создается для обозначения воинских званий, принадлежности к родам войск, а также, чтобы отличать друг от друга солдат различных подразделений. Не означает ли это, что пленивший его отряд является частью куда более многочисленной Армии, состоящий из сотен таких отрядов?
  Наблюдая через стекло за суетящимися весь день исландо-фарерцами, Игар отметил еще одну особенность. В основной своей массе снующие мимо вояки весьма не велики ростом, что показалось ему в первый момент странным для потомков гигантов-викингов.
  По здравому размышлению, Игар заключил, что не прав. На Земле средний мужской рост перешагнул рубеж ста шестидесяти сантиметров к середине двадцатого века. До этого, вследствие плохого питания и низкого качества медицины, люди были значительно ниже. Отдельные великаны, два и более метра ростом попадались всегда, особенно среди имущих сословий, где с питанием и заботой о здоровье обстояло получше, однако общего правила это не исключало. В обществах с низкой организацией, малоэффективной аграрной экономикой и примитивным уровнем развития техники и науки (в том числе медицинской) люди рождаются низкорослыми - это закон.
  Сам Игар на этом фоне выделялся потрясающе. И в Екатеринбурге он не мог назвать себя малышом - почти метр девяносто, саженные плечи, толстые запястья - этим он отличался от сверстников еще в старших классах школы. Здесь же основная масса красно-серо-черных, едва доставала ему до плеча. Ночные всадники, избивавшие на пыльной дороге, были выше его только потому, что сидели на лошадях, или на нем самом. Стоя рядом, лицо в лицо, он возвышался над любым средним 'викингом' более чем на голову.
  Другим, более важным обстоятельством, окончательно сбившим Игара с толку, стала линия горизонта. Лагерь всадников раскинулся на небольшой возвышенности и из окон игаровского вагончика, в отличие от вчерашней лесной дороги, проходящей между холмами, открывался куда более широкий вид. Первые несколько минут Игар любовался доступной ему панорамой без какой-либо задней мысли, и лишь чуть позднее понял, насколько обширна открывающаяся перспектива!
  Горизонт ускользал на сотни, если не на тысячи километров. Осознать это было трудно, ведь на первый взгляд, вид походил на земной. Поля, лесные массивы, речки, холмы и, наконец, линия горизонта, отрезающая собой небеса. Однако за линией, которая на вскидку являлась невысокой горной грядой, просторы тянулись далее, и снова далее, будто бы в бесконечность. Бескрайность эта скрывалась в небесной дымке, и, несмотря на безоблачную погоду и ясный, прозрачный воздух, предела взгляду, как такового, просто не существовало.
  Раздосадованный отсутствием логических объяснений данного явления, Игар легонько стукнул кулаком по стене. К сожалению, у него не хватало знаний по физике, астрономии, математике, чтобы выстроить хоть какое-то объяснение наблюдаемым фактам, а потому количество феноменов, обрушившихся на голову за одни сутки, выводило его из себя. Слишком много вопросов - и слишком мало ответов!
  В конце концов, Игар заключил, что главное для него в сложившейся ситуации - не волноваться. Его окружали люди, и, значит, местная космогония при всех своих вывертах вполне годилась для существования хомо сапиенс. А думать следует о насущном, поскольку пленившие его вчера кавалеристы, в любом случае представляли сию минуту для Игара куда большую опасность и загадку, чем невидимый в ясном небе горизонт и чуждый рисунок созвездий.
  Помимо наблюдений Игар прислушивался к местной речи. Все - кавалеристы, люди, снующие по лагерю, обитатели соседних вагончиков и более дальних бараков - общались между собой. Спустя несколько часов напряженного внимания, наблюдая за жестикуляцией и общим несложным смыслом местных разговоров, Игар смог припомнить большую часть из того, что весьма добросовестно учил, а также насытить мозг большим количеством новых 'старо-исландских' словечек и оборотов.
  Студент не мог ручаться, но казалось, теперь он готов понимать очень многое из местных разговоров.
  Первым объектом для тренинга стала, разумеется, смуглянка Тея. По-прежнему имитируя человека, абсолютно незнакомого со старо-исландским, Игар жестами задавал ей вопросы. Как и всякий носитель языка при общении с иностранцем, Тея не только отвечала на вопросы однозначными фразами, вроде 'да' или 'нет', но много и активно говорила, сопровождая короткие ответы настоящим шлейфом сопроводительных фраз. Им-то Игар и внимал с утроенным интересом.
  Прежде всего, чтобы упростить взаимопонимание и направить словоизлияния прекрасной Теи в нужное русло, Игар достал из стопки личных вещей карту Свердловской области, развернул ее на полу, потыкал пальцем в карту, потом в себя, потом в карту, и, наконец, в грудь Теи. К его удовлетворению, девушка быстро всё поняла и вскоре притащила в красно-серый вагончик почти такую же карту, но ... совершенно незнакомой Игару местности.
  Увидев 'географию' нового мира, Игар глубоко вздохнул и непроизвольно, стараясь успоиться, пригладил волосы. Солнце за окном светило все так же ярко, Тея оставалась такой же милой, однако сердце реконструктора забилось сильнее и чаще. Сомнений у 'викинга' относительно произошедшего с ним с Семёном, более не оставалось.
  В разложенном виде, карта Теи представляла собой квадрат примерно метр на метр. , В верхнем углу находилась надпись, исполненная замысловатым шрифтом, которая гласила: 'Worda Cvadratus' - 'Мировой Квадрат'.
  Задумчиво, Игар хмыкнул: где-то есть Земной Шар, а где-то, значит, - Мировой Квадрат. Ну что же, вполне достойное название для еще одной обители человечества.
  Вопреки его ожиданиям, карта была написана не на рунах, а на латинице, шрифтом, стилизованным под руны. Видимо, фарерцы-переселенцы отказались от родного рунического письма и восприняли прелести римского алфавита, что казалось вполне объяснимым с точки зрения рациональности и стремления человека разумного к упрощению.
  По периметру Мировой Квадрат ограничивался вполне понятным 'горным' рельефом из многочисленных цветных полос, изображающих разность высот. Частота полосок, говорила о неимоверной крутизне и высоте горной рамки Квадрата. На севере и на юге (если считать верх и низ карты 'севером' и 'югом' соответственно) перед горной рамкой пролегали значительные полоски суши, покрытые ледниками. На западе и востоке (то есть на левой и правой сторонах Квадрата) к горной рамке вплотную подступал океан.
  Большую часть карты заполнял синий фон. Как не трудно было догадаться, так изображалась вода. Почти весь верхний правый угол карты занимал большой континент. К западу, к юго-западу и к югу от него располагались крупные острова и архипелаги.
  Масштаб карты указывался в милях. Одна английская морская миля, насколько помнил рекон, составляла примерно тысячу восемьсот метров, однако местный эталон измерения расстояний мог отличаться от классического английского. Тем не менее, Игар, желая рассчитать размер Мирового Квадрата хотя бы приблизительно, решил взять за основу известную ему единицу, и быстро прикинул, что сторона Мирового Квадрата составляет около двадцати тысяч километров10, то есть примерно две длины России от Калининграда до Петропавловска.
  Комментарии Теи, сопровождаемые порханием тонкой ручки над континентами и морями, чуть прояснили Игару картину.
  По словам Теи, в Мировом Квадрате проживало шесть народов, а именно Feryar, Mansy, Maory, Tuvy, Pomoren и Naraukanen.
  Державу, в которой он оказался, Тея обозначила словом Feryar, что было понятно, - Ферьярцы, являлись потомками фарерцев, малого народа с островов Северного моря, и исландцев. Собственно, Игар догадался об этом сам, без подсказок.
  Второй нацией, с которой ферьярцы, по всей видимости, находились в конфликте, являлись Mansy. Тея отзывалась о них предосудительно, а Игар, ориентируясь на звучание слова, заключил, что речь идет о потомках народа Манси, проживающих в России, на Земле. Землянин вспомнил шутку о лесном народе, сказанную Семёну в сосновом лесу - кто знал, что это может оказаться реальностью?
  Вполне понятными казались имена двух прочих народов - Маори и Тува. В их земном происхождении также сомневаться не приходилось.
  Вопросы у него вызывали загадочные 'Naraukanen' (Игар заключил, что речь идет о каком-то неизвестном ему индейском племени) и 'Pomoren'. Последние могли оказаться древним славянским народом с берегов Балтики (уничтоженных крестовыми походами и натиском поляков), немцами из восточно-германской Померании, или же известным субэтносом русского народа, в основном переселенцев из средневековой Новгородской республики, селившимся с конца XII века на побережье Белого и Баренцева морей. Возможности прояснить этот вопрос Игра пока не находил, а потому не особенно и пытался. Более всего, его, конечно, волновали Ферьярцы, пленником которых он стал. Путешественник принялся расспрашивать о них Тею.
  Судя по всему, нападение ферьярских всадников на Игара объяснялось элементарно - дозорным передового отряда предписывалось атаковать всякого, встреченного на пути, даже сугубо мирного человека. По приказу командующего, убивать полагалось всех встреченных. Абсолютной секретности перемещения войск подобная мера, разумеется, не обеспечивала. Однако, как объяснила смуглянка, методика тотальной зачистки, являлась своего рода 'правилом' исландо-фарерцев и военный предводитель кавалеристов, в общем-то, оставался тут не причем. Не он придумал - не ему было отменять. Соответственно, молчаливое нападение на Игара объяснялось вовсе не враждебным к нему настроем - просто так было принято. В каком-то смысле ему даже повезло, поскольку разведчики, удивленные странным облачением незнакомца, очень похожим на одеяния далеких предков, не стали пленника добивать, а отвезли в лагерь.
  'Надо же, - усмехнулся Игар, - выходит, что реконструкторское облачение спасло мне жизнь!'
  Решив прояснить для себя самый важный из всех вопросов, Игар обвел руками вагон, себя и девицу, затем постучал раскрытой ладонью по карте.
  'Где мы?' - спрашивал он.
  Тея и тут поняла вопрос почти сразу. Её палец соскользнул вниз и уткнулся в тонкий участок, разделяющий территории с названиями 'Feryar' на западе и 'Mansipal' на востоке.
   'Border Pomoren'11, - было написано там.
  
  Глава 6
  
  По словам девушки, судьба Игара должна была решиться необычайно скоро. Хозяином лагеря являлся некий Харгаф Харальдсон (Харальдович), имя которого Тея произносила с возвышенным придыханием. Командование Лесного фронта, который упирался своим северным краем как раз в границу с государством 'Pomoren', готовилось к наступательной операции, или же, напротив, собиралось дать отпор государству 'Mansy Hakanaten', собиравшимся атаковать в этой точке. Что именно ожидалось, Тея объяснить не могла, обозначая грядущие события словом 'fartai', то есть 'стычка', 'сражение'.
  Игара разница также не волновала. Ни мансийцев, ни исландо-фарерцев, насколько он уловил, совершенно не беспокоила принадлежность разделяющей их территории неким 'Pomoren', то есть нейтральной нации, не участвующей в войне. Либо те были слишком слабы, чтобы пренебрегать их интересами, либо воюющим сторонам было уже все равно. И те, и другие в случае необходимости готовились провести полки через нейтральные земли.
  Для указанных целей, на север Лесного фронта из центра империи прибыл огромный кавалерийский отряд, названный Теей отрядом 'конунга Харгафа', авангард которого Игар и встретил вчера на дороге.
  Слово 'отряд' использовалось Теей условно. Со слов девушки Игар уяснил, что общая численность подвластных конунгу войск зашкаливала за тридцать тысяч всадников. Отряд, таким образом, следовало назвать скорее 'конным корпусом' или даже 'армией'.
  Игара взял даже не передовой полк, а передовой дозор авангарда этого полка. Таинственный и умиляющий Тею 'конунг Харгаф' при этом знаменательном событии лично, естественно, не присутствовал.
  Военачальнику доложили, но слишком занятый перемещением тридцатитысячной массы по узким лесным трактам, их размещением, снабжением, сообщениями дозоров и контролем движения обозных частей, местный командир оказался слишком занят, чтобы бросится допрашивать Игара немедля. По мнению дозорных, на очевидного шпиона Игар не походил, а даже если бы им являлся, был обезврежен после пленения. Посему пойманного незнакомца в дурашливом костюме перевезли в штабной лагерь Харгафа и поместили в вагон под надзор сиделки.
  Титул конунга, насколько смог уловить Игар по излишне эмоциональному рассказу Теи, объяснявшей 'немому' собеседнику суть явлений, обильно жестикулируя руками, вовсе не являлся королевским. В древней Скандинавии 'konung' означало Король, однако здесь, по всей видимости, являлось синонимом 'герцога', 'графа' или 'великого князя'. По словам Теи, монархом исландо-фарерцев, вернее - 'Feryar', 'ферьярцев', как она их величала, уже более ста лет являлся не конунг-король, а некий субъект, именуемый 'Imperor Feryaren'.
  Связь между первым словом указанного названия и древним титулом римских цезарей, немецких 'кайзеров' и русских 'царей' была настолько очевидна, что Игар, не мудрствуя лукаво, окрестил местную монархию викингов 'Ферьярской Империей', а конунгов - 'графами' или 'князьями'.
  Помимо всего прочего, к титулу 'конунга Харгафа' Тея присоединяла некое словосочетание, которое Игар смог перевести на русский не иначе как 'Его Свирепость', что для осовремененных викингов, каковыми в культурном смысле являлись ферьярцы, можно было считать вполне закономерным. Игар решил переводить словосочетание 'Его Свирепость' все же как 'Его Сиятельство', если вдруг когда-то придется поработать переводчиком с местного диалекта на русский.
  Будучи человеком жизнерадостным и позитивным, Игар надеялся в глубине души, что контакт с Землей не потерян навсегда. Если можно войти в этот мир, значит можно и выйти. А потом - вернуться опять, но уже во всеоружии с научными консультантами и войсками. Если когда-нибудь цивилизациям Земли и 'местных' народов удастся выйти на контакт, то он, Игорь-Игар будет первым и пока единственным человеком, владеющим 'мертвым' языком на дипломатических переговорах.
  Пока же Игар коротал время с Теей в ожидании 'Его Сиятельства конунга Харгафа Харальдсона', человека, с прибытием которого должна была решится его судьба.
  К вящему волнению реконструктора, ожидаемое не заставило себя ждать.
  
  * * *
  
  Когда темное небо со странным рисунком звезд затянуло густеющими облаками и ночной тьмой, в узкую комнату 'вагончика' ввалилось сразу несколько человек. Смуглокожая красотка Тея вошла первой, но сразу отпрянула к стенке, пропуская внутрь массивные мужские фигуры. Вошедшие молча воззрились на Игоря.
  Мужчин оказалось пятеро, внешне все казались похожими друг на друга, так как уже знакомую Игару красно-серую форму. Однако, судя по количеству цепей, бляшек и значков, являвшихся, очевидно, аналогом земных погон, а также по опрятности рубах и солидному возрасту посетителей, нетрудно было догадаться, что Игара почтили своим присутствием старшие офицеры.
  Один из них, к совершеннейшему обалдению Игара, поразил его своим ростом.
  В отличие от большинства ферьярцев, не превышавших, как уже говорилось ста шестидесяти с кепкой, первый вошедший казался подлинным великаном. Проникая в комнату, массивный воин нагнул голову, чтобы не снести лбом дверной косяк. Выпрямившись, он достал макушкой почти до потолка. Игар прикинул, что в гиганте, взирающем сейчас на него сверху вниз, роста два метра с лишним. Массивные плечи, большая голова, украшенная светлою шевелюрой - всё было под стать таким размерам.
   'Вот и викинги-великаны появились', - в некотором замешательстве присвистнул про себя Игар.
  Спутники подпирающего потолок чудовища на его фоне смотрелись мелко. Ребята крепкие, с суровыми глазами, но рост - смешной.
  Большинство вошедших ферьярцев не напоминали викингов совершенно. Щеки и подбородки их оказались гладко выбриты, волосы, в основном длинные, аккуратно собраны в хвостики на затылке. Почти все щеголяли усами, преимущественно закрученными на манер русских гусар эпохи сражений с Наполеоном. С викингами вошедших роднили цвета шевелюр - перед Игаром стояли только русые и блондины. Рыжие и черноволосые отсутствовали как класс. 'Скандинавский рост', как уже говорилось, имел только один из пяти - первый из вошедших, подпирающий потолок. Но и он впечатления сто процентного 'норманна' не создавал, ибо носил аккуратные маленькие очки-пенсне, да и гусарские усики с образом морского налетчика эпохи раннего средневековья вязались плохо.
  Тем не менее, Игар подобрался - ведь эта странная компания должна была сейчас решить его судьбу.
  - Marenay?12 - не здороваясь, спросил ближайший из 'маленьких' посетителей, обращаясь, вероятно, к девице.
  'Как чувствует?' - понял вопрос Игар. Уши его уже настроились на знакомую речь, и улавливать простейшее значение фраз стало легче.
  Вопрошавший был бледен, узкоплеч, как все - блондинист, и кроме усов, единственный из всех, носил остренькую бородку.
  - Чувствует хорошо, - ответила девушка на старо-исландском.
  - Нашу речь понимает?
  - Нет, господин.
  - Что еще?
  - Очень веселый, господин. Постоянно смеется.
  Бородатый 'господин' нахмурился, потом вопросительно посмотрел на великана.
  - Поднимите, - прогрохотал 'подпирающий потолок'.
  Два спутника в красно-сером шагнули к Игару, но тот, желая опередить их, поднялся с кушетки сам.
  Грудь болела и чтобы выпрямиться, Игару пришлось перекатиться через бок. Подняться, опершись на руку. Качаясь, он встал рядом кроватью.
  - Guter, - сказал Игар, ужасно коверкая заученные когда-то слова. - Ig norsen ur savern gut13.
  Глаза великана, зависшие под потолком чуть ниже сосновых балок, удивленно захлопали под очками.
  На несколько кратких мгновений, в черно-красном вагончике повисла мертвая тишина. Несколько заторможено, великан-ферьярец повернул голову к прекрасной сиделке Игара.
  - Ты глупа, - произнес он спокойно, обращаясь к смуглокожей. Однако глубокий и низкий голос его прозвучал как удар.
  Тея съежилась в уголке, как будто став меньше в размере. На девушку было жалко смотреть.
  - Это я умен, - довольно нагло вступился за свою 'сиделку' Игар, продолжая говорить на старо-исландском. - Тея не при чем, я специально с ней не разговаривал.
  К удивлению Игара, великан даже не посмотрел в его сторону.
  - Farnasen14! - рыкнул он. - Тащите наружу!
  Узкоплечий с бородкой коротко махнув пальцем, тем самым выгнав одного из офицеров за дверь. Офицер почти мгновенно вернулся, а за ним в комнату протопала пара солдат с карабинами и пристегнутыми штыками. В иной ситуации, Игар бы многозначительно хмыкнул - одного взгляда на 'ружья' с близкого расстояния было достаточно, чтобы определить в них нарезные винтовки с поворотным продольно-скользящим затвором, - нечто вроде моделей Мосина или Ли-Энфилд в Первую мировую войну, однако в данную конкретную секунду, реконструктору было совсем не до определения степени технического прогресса потомков северных мореходов. 'Продвинутые' скандинавы глядели совсем не добро.
  В следующее мгновение, вселенная взорвалась - один из стрелков, не долго думая, засадил Игару прикладом в предплечье, вероятно в качестве временного наркоза. Ударил не сильно, но из глаз рекона посыпались искры, рука мгновенно онемела. Подхватив за локти, его выволокли из красно-серого вагона.
  К удивлению реконструктора, Тея за него не вступилась. Очевидно, красивые девушки обладали в квадратном мире меньшим влиянием, чем на его родине.
  Дальнейшее происходило стремительно, Игар даже не успевал отслеживать смену картинок.
  Его подвели, а точнее подтащили к какому-то столбику за рядами 'вагонов', по всей видимости, специально приспособленному для этих нужд. Столбик выглядел определенно не хорошо, ибо был сильно испачкан разнообразными наслоениями, напоминающими засохшие жидкости человеческого тела. Между бордовых, темно-коричневых и черных полос, торчали старые проржавелые под дождем наручники, в которые и воткнули кисти Игара, щелчком застегнув на запястьях.
  Взяли его полуголым - как он лежал на кровати. В одних трусах Игар стоял в пропитанном влагой холодном ночном воздухе, переминаясь босыми ступнями по мокрой, колючей траве.
  Все произошло настолько оперативно, что до рекона даже не дошел смысл производимых с ним действий. Контраст между уютным красно-серым вагоном, неспешными беседами, красавицей Теей и мокрой холодной ночью оказался настолько разительным, что Игар элементарно опешил. А происходили, между тем, вполне понятные вещи.
  Первый солдат чуть отшагнул в сторону. Второй встав напротив Игара, снял с плеча винтовку, передернул затвор, и, держа оружие наперевес, вопросительно обернулся на вставших рядом 'великана' и 'бородатого'. За мужскими тушами мелькала фигурка Теи, которой так же была не безынтересна судьба ее пациента. Ну что ж, и на том спасибо, отвлеченно подумал Игар.
  Не произвольно, он глубоко вздохнул. Показательные расстрелы 'строем' по взмаху сабли командующего офицера тут, очевидно, были не в моде. Или патроны экономят?
  - Давай, - отдал команду великан.
  - Ну, шпион, сука! - Заявил, сквозь зубы солдатик. - Сейчас я тебя.
  Фраза прозвучала, конечно, не так, Игар разобрал нечто вроде:
  'Wul, taft bayarma!', но без труда понял, в чем смысл.
  'П...ц', - прокомментировал он происходящее по-русски. На душе в это время было не спокойно, однако Игар не смог бы сказать, что сильно боится. Осознание близкой смерти пришло совершенно обыденно, и испытывал он скорее растерянность, нежели страх. В любом случае, приспела пора применить филологические таланты. Мысли лихорадочно понеслись в голове.
  Как доказать, что ты не шпион? В момент поимки он находился в странной одежде. Джинсы, футболка, не говоря уже о кольчуге и фальшивом мече, вряд ли характерны для местных разведчиков. Убедит ли это? Пожалуй, нет. Одежда не обычна, но этого слишком мало.
  Заявить прямо, что явился из чуждого мира? Игар напрягся и представил картину из Великой Отечественной или, тем паче, Первой мировой войны: на фронте ловят неизвестного юношу, по-русски тот говорит с акцентом, явно не наш. Пытаясь спастись, чужак заявляет, что прибыл из прошлого, из будущего, из параллельного мира, с другой планеты, наконец ... Игар помотал головой. Нет, расстреляют, даже не стоит пытаться.
  Вещи? Могут ли вещи, прихваченные им с Земли, стать доказательством его 'иномирности'? Монеты? Нет, слишком мелкий аргумент, к тому же, если 'Pomoren' -славяне, то у них может быть похожий алфавит и похожие деньги, а это только усугубит ситуацию. Мобильник? Наверняка сел, непонятное устройство. Что же еще? Тут Игара окатило как будто холодной волной - он вспомнил нужную вещь!
  Коверкая слова и фразы (черт, надо было все же с Теей потренироваться!), студент произнес на староисландском удивительную тираду, настолько пространную, что еще час назад, сам признал бы ее невероятной. Наличие столба и винтовки, определенно, стимулировало способности к языкам:
  - Ваше Сиятельство, - заявил он почти что чисто. - Вы ошибаетесь. Я не шпион. Я прибыл из другого мира и могу это доказать. Посмотрите на мои вещи, они убедят Вас, - с этими словами, он вытянул шею, пытаясь увидеть смуглокожую девушку, прятавшуюся за мужскими телами, а отыскав ее взглядом, закричал, с трудом сдерживая в голосе дрожь:
   - Teya! Ur mappa needen! - и добавил по-русски. - Пожалуйста, принеси!
  Стрелок с винтовкой, обескураженный странным поведением 'расстрельного', опустил оружие и еще раз вопросительно поглядел на офицеров. Великан поправил пенсне и тоже, удивленный необычным поворотом дела, хмуро кивнул. Тея пулей скрылась в вагоне. Наконец, спустя тридцать-сорок секунд, показавшихся Игару часами, девушка вернулась обратно, неся в руках знакомый предмет.
  Великан медленно развернул его. Задумчиво прикрыл рукой рот, глаза превратились в щелки.
  - Mappa! - торжественно заявила Тея.
  Великан держал в руках карту Свердловской области с указанием населенных пунктов и автомобильных дорог. На обратной стороне карты имелось схематичное изображение Свердловской области в границах Евразии и России.
  Какими бы хитроумными приспособлениями не был оснащен шпион, вражеская разведка не станет делать для него одного - рисовать несуществующей области несуществующей страны на несуществующем континенте.
  - Обратно в вагон, - сказал великан по староисландски.
  
  * * *
  
  Огромный викинг в пенсне оказался ни кем иным, как конунгом Харгафом Харальдсоном, о чем Игар вскоре догадался по обращению прочих офицеров.
  Вернувшись в вагончик, гигант сел на кровать, ранее занимаемую Игаром, отчего предмет мебели жалобно заскрипел. Самого же пленника усадили перед кроватью на табурет. Два солдатика из 'расстрельной команды' стояли у входа, довольно расслаблено, учитывая присутствие командующего корпусом, остальные офицеры, включая обладателя козлиной бородки, расположились вдоль стен. Тея примостилась тут же, у окошка. Игар держал в руках карту.
  - Земля, - начал он, - это огромная планета. Вам, возможно, сложно будет понять, но наш мир больше вашего в несколько раз.
  - Ты прибыл оттуда? - граф ткнул пальцем в карту.
  - Да, - сказал Игар и показал Екатеринбург. - Моя родина называется ...
  - Это не важно. Зачем скрывал, что знаешь язык?
  - Боялся, - честно признался Игар.
  - Откуда знаешь язык?
  - Специально изучал в Университете, - Игар замешкался, - Университет это что-то вроде школы или академии, вы понимаете?
  - Я знаю слово Университет, - перебил Харгаф. - Так значит, ты специально изучал наш язык, но при этом заявляешь, что ты не шпион.
  - Да нет же! - Игар помотал головой, - я сказал совершенно не это. Я студент, я изучал ваш язык как науку, как учебный предмет. Примерно пятьсот лет назад, ваши предки жили на нашей планете, потом, вероятно, исчезли. Остались письменные источники. Остались далекие потомки, говорящие на искаженном диалекте. Мы просто изучаем их в Универе, понимаете?
  Великан и бородач переглянулись.
  - Двести, - сказал граф. - Это случилось двести лет назад.
  Словно потеряв к Игару интерес, оба старших офицера встали и, удалившись в уголок комнаты, стали беседовать о чем-то полушепотом. Игар пытался разобрать слова, но не мог - говорили тихо.
  Наконец, Харгаф вернулся на табурет.
  - Следовало бы все же пристрелить тебя, - заявил он, - мало ли, с какими картами шляются по нашей земле мансийские негодяи. Однако адьютант Герсен считает, что ты действительно иномирянин. Такие случаи происходят у нас время от времени, правда, редко, раз в десять, пятнадцать лет. Чуть позже я отправлю тебя в 'Свинцовый Ветер' для изучения. Там ты ответишь на все вопросы и расскажешь все, что знаешь о своем мире. Потом, возможно, я представлю тебя к императорскому Двору. Ну а пока я хотел бы услышать твой рассказ сам.
  Игар внимательно посмотрел на Харгафа. Человек этот изначально показался Игару настоящим чудовищем, однако сейчас, глядя на глазки, поблескивающие под пенсне, Игар вдруг понял, что на гиганта викинга Его Свирепость похож только внешне. Интеллигентное лицо, со старомодными 'закрученными' усами, умные глаза, спокойная манера держаться производили впечатление очень уверенного в себе, властного, но все же дисциплинированного человека. Жестокость и резкость, как видно, не были присущи Харгафу от рождения и проявлялись вследствие бушевавшей вокруг войны. Командир фронтового корпуса, как известно, не должен испытывать снисхождения к лазутчикам и шпионам.
  Собравшись с мыслями, Игар начал свой долгий рассказ о Земле.
  
  Глава 7
  
  - Во-первых, мне интересно вот что. С какой стороны мирового квадрата вы прошли? - вкрадчиво спросил Василь Аристархович. - С южной, иль с северной?
  - Вы хотите сказать, что мир имеет форму квадрата? - пожалуй, за все последние десять дней это была самая ошеломляющая информация из всего, что пришлось услышать. Землянин, безусловно, видел карты, но их квадратная форма воспринималась как условность.
  - Из себя неуча-то не стройте, Семён Вячеславович, - холодно ответил дьяк Особого приказа. - Это ж написано во всех детских учебных книжках по мирозданью. По западному и восточному краю квадрата - Горная Рамка, за нею бездна. Юг и север остается. Строенье миров Ленты одинаково, и сегмент, откудова все иномирцы проходят, ровно так же устроён, как и наше Новомирьё.
  Речь его походила на земную деревенскую, являясь смесью поморского с 'книжным', как его тут называли. К тому же он был одним из немногих поморцев, обращавшихся к Григорьеву на 'вы', и это звучало непривычно. В отличие от главы Троеугорска, этот чиновник выглядел менее дружелюбно. Оно и понятно - Особый Приказ, как понял Семён, был аналогом земных спецслужб.
  - Так откудова вы прошли?
  Большие настенные часы в кабинете своим мерным стуком раздражали Семёна, обстановка по напряженности своей напоминала допрос. Землянин задумался. Похоже, ему опять не верили.
  - Я из земной России, - упорно повторил Семён и достал из кармана коммуникатор. - Есть ли у ваших иномирцев подобные аппараты?
  Дьяк хмыкнул и жестом попросил посмотреть аппарат.
  - Оно работает?
  - Я могу его включить, но надолго он не протянет - батарея слишком слаба. Наверное, это будет последний раз, когда я увижу его включённым.
  Василь Аристархович кивнул.
  - Не надо включать. Позже. Что ж, у иномирцев вполне могут быть подобные аппараты. А с батареей сходите к нашим мастерам, можа чего и сделают.
  - Нет, то есть вы мне не верите? Я не с Севера, я с Земли.
  Дьяк молчал, крутя в руках деревянную авторучку - похоже, одно из недавних изобретений. Затем поднял глаза и спросил, прищурясь.
  - Ежели вы с Земли, то, вероятно, можете хорошо рассказать историю страны вашей?
  - Честно говоря, я не большой специалист в плане истории, но, насколько я понял, в последние дни, поморы - мои бывшие соотечественники, все они родом из России. А я, получается, из вашего прошлого.
  Дьяк кивнул:
  - Россия, она же Земная Империя, она же - Союз. Как говорят сейчас учёные мужи, это одно и то же, и все поморские первопоселенцы произошли оттуда.
  - А как произошло переселение? И когда?
  Чиновник пожал плечами.
  - Откуда мне знать. Спросите лучше богословов, ведь то была воля Господа - предоставить поморам отдельный мир. Ежели про время говорить, то разные сроки называют - от одна тысяцна восемьсот семисятых до двухтысяцных годов от рождества Христова. Накупили бы вы книжек по истории, да почитали бы, чего меня спрашивать. Позвольте нонче мне вопросы задавать.
  Вопросов меньше не стало, но Семён согласился.
  - Пожалуйста, я готов продолжить допрос.
  Дьяк криво усмехнулся.
  - Ежели б вас допрашивать надобно было, мы бы не церемонились и за столом одним бы не сидели. Мы не ферьярцы, дабы кровавые допросы с палачами проводиць, да и вы, как следует из писем и облика, на шпионов не находите. Более того, такие люди, как вы - Серафимью нужные, да и всему Поморью во целом. Скажите мне, Семён Вячеславович, вот чего. Вы глядитесь неглупым человеком, наверняка у себя на отчине не жили бедняком. Каково ваше образованье, иль у вас там обученье без надобности?
  'Чем я могу быть полезен поморцам? - подумал Семён. - Тут кругом войны, наверняка им нужны военные разработки, а я в них - нуль. С другой стороны, я тут, похоже, надолго, и если они найдут мне работу, то это было бы неплохо. Что плохого в том, что я поработаю на благо братского славянского народа?'. Он решил не врать и потому прямо сказал:
  - Почему без образования, я четыре года назад окончил Университет по специальности инженер-электронщик.
  Лицо дьяка выразило явный интерес.
  - Инженер? С чем же именно вы работали, со оружием?
  - Нет, с военными системами я знаком крайне плохо. Была у меня одна работа про вычислительные машины старых подводных лодок, да и то... Потому, кстати, не знаю, какую пользу я могу принести государству.
  - Ну хорошо, а что значит 'электронщик'? Правильно ли я бардаю, это наука о... точной технике?
  Семёну подумалось, что дьяк всё равно не поймёт современных земных терминов, решил пошутить и начал нудно перечислять всё, чему его учили в УПИ.
  - Это наука о транзисторах, микросхемах, печатных платах, компьютерах, периферийных устройствах, локальных вычислительных сетях. Ещё я изучал операционные системы, низкоуровневое программирование, ассемблеры, системы машинных команд, да и на языках высокого уровня умею 'кодить'...
  Василь Аристархович кивнул и обрадовано проговорил.
  - То есть, не облыжнился я, точнотехник вы. Паяльником лементы заделывать варзаете, э-э... то есть умеете?
  - Да, правда, давно это было, - несколько удивлённо откликнулся землянин. - На курсе, кажется, втором была электромонтажная практика, сейчас больше руковожу... руководил. А что, вы можете найти мне работу? Сомневаюсь, что в вашем мире есть хоть что-то из перечисленного мной.
  - Ну, почему же. Транзисторы, к примеру, есть, - чиновник понизил голос, и Григорьев понял, что речь идёт о чём-то секретном. - Точной наукой у нас в Поморье занимаются уже лет сорок, с тех самых пор, как повсеместно электричество проведено было. Сейчас я вам покажу кой-чего.
  Дьяк поднялся и снял с полки какой-то большой книжный том без надписей на обложке. Открыл и показал черно-белое изображение. К удивлению Семёна, это была большая фотография тёмного зала с кучей проводов и деревянных полок. До этого Семёну в Новомирьи фотографии не попадались, вероятно, эта технология была секретной.
  - Вот, взгляните. Ещё тридцать пять годов тому назад в Новом Китеже, в Крестолесье, была построена Великая Ламповая Счётная Машина. Потом такая же, быстрей токмо, в Андреево. А шесть годов тому назад мастера в Крестолесье начали выпускать Счетные Шкафы на твёрдых лементах, - дьяк хитро посмотрел на землянина и перелистнул на другую страницу. - Вот так они выглядят. Вам знакомо их строеньё?
  - В общих чертах - да, правда, у нас такие машины были полвека назад. Всё равно, я не понимаю, при чем здесь Серафимье и вы.
  - А я вам поясню, в чём дело. У Серафимья, как вы уже знаете, семнадцать колоний и восемь торговых консульств. Князь издал указ о переводе всех торговых расчетов на машинный вариант, и первые одиннадцать Счётных шкафов для столицы и наместничеств закуплены. Однако ж, умельцев, варзающих в точной технике, мало, в нашей стране их готовят только в одной закрытой конторе.
  Дьяк захлопнул книгу и многозначительно замолчал. Судя по размерам Счётных Шкафов на фотографии, они представляли собой ЭВМ второго поколения, а то и более ранних - что-то вроде советских БЭСМ-6, про которые так любил рассказывать на лекциях один старик-профессор с радиофака. Старьё, конечно, но почему бы не попробовать? А разобраться и освежить всё в памяти при наличии инструкций и опытного мастера наверняка получится. Какая-никакая, а всё же работа.
  - Вы намекаете на то, что можете меня туда порекомендовать, в эту вашу контору? - пошёл ва-банк Семён.
  - А вы сообразительный, - усмехнулся Василь Аристархович. - С ходу поняли. Ну что, Семён Вячеславович, вы согласны?
  Землянин промедлил пару секунд и коротко ответил:
  - Да, согласен.
  - Вот и славно! Мой подчинённый отправится туда с вами завтра же, - чиновник поднялся и протянул руку для рукопожатия. К концу разговора мнение об дьяке несколько изменилось, он стал выглядеть дружелюбнее, и Семён решил рискнуть.
  - У меня в ответ к вам одна просьба, - не пожимая руки, сказал землянин. - Вместе со мной в Новомирье с Земли попал мой друг, его зовут Игорь.
  Василь Аристархович неожиданно нахмурился и сел.
  - Мне ничего не сообщали об этом.
  'Врёт, наверняка сообщали', - понял Семён и продолжил.
  - Мы разминулись на Сосновом Тракте, южнее Троеугорска. Судя по всему, он направился в сторону ферьярских позиций. Вы не могли бы установить его местонахождение?
  - Игар, говорите... А как у друга фамильное имя?
  - К сожалению, я не спросил... Не знаю точно, - сказал землянин.
  - Боюсь, что нет, Семён Вячеславович. С ферьярцами у нас отношения и без того сложные, чтобы без нужды соваться. Да и к тому ж, какой он вам друг, раз вы даже его фамильного имени не ведаете?
  - Он мой земляк! - воскликнул Григорьев. - К тому же, мало ли чего он может сообщить ферьярцам?
  Дьяк задумался, потом несколько неохотно проговорил:
  - Ладно, я попробую навести справки, но не обещаю. Это не последняя наша встреча, я сообщу, если чего узнаю.
  * * *
  Пятилахтинск выглядел сравнительно молодым городом. Новой столице Серафимья было всего семьдесят лет. По сравнению со столицей Крестолесья, городом Андреево, основанным три с половиной века назад, он был юнцом, подставившим своё безусое лицо ветрам северных морей. Город протянулся на добрые пятнадцать верст вдоль побережья Тамойского залива, но, несмотря на столь внушительные размеры, проживало в нём всего восемьдесят тысяч человек. С его стройными рядами небольших особняков всевозможных форм и расцветок и деревянными шатровыми часовнями, Пятилахтинск казался одновременно и гостеприимным, и современным. Духом и атмосферой он напоминал земной город где-нибудь на Северном Урале, к тому же был чист и благоустроен, и Григорьев здесь с первых дней чувствовал себя как дома.
  Новое Поморье, как и древняя земная Гардарика - страна тысячи небольших городов и посёлков, из них лишь Новуград с его полумиллионным населением можно было назвать гигантом. Землянину не терпелось посетить этот загадочный город, но съездить туда средства пока что не позволяли. Семён в тайне надеялся, что Торговый Счётный Отдел когда-нибудь решит отправить своего нового сотрудника туда в командировку, только когда это будет - не понятно.
  Надежды, что Игоря разыщут, таяли с каждым новым днём. Постепенно Семён привыкал к мысли, что он остался один в этом новом мире. Благо, занятий было множество, и времени скучать не оставалось. Как выяснилось, Серафимье было мировым лидером по выпуску книг, местные типографии умудрялись на паровых станках печатать продукцию для всех шести народов, населявших Новомирье. В гостином дворе, где Семён остановился, имелась небольшая библиотека. Как и посоветовал Василь Аристархович, Семён принялся по вечерам штудировать научно-популярную литературу, постепенно привыкнув к отличающемуся алфавиту и необычной орфографии.
  Первая книга, которую он прочёл, называлась 'Сказ о землях южных заморских, посещённых купцом Корнилом Воробьёвым'. Книга была перепечатана с рукописей двухвековой давности, оставленных поморским путешественником, который посетил южную половину Мирового Квадрата. Именно после трудов Воробьёва тогдашним князем Серафимья было принято решение начать Южную Кампанию по колонизации и торговле.
  В первой части автор рассказывал о быте и нравах 'татарвы', как их тут называют, кочевого племени, живущего на степных плоскогорьях к югу от Мансипала. Раньше они не входили в состав Мансийского Хаканата и мало чем отличались от своих земных предков - тувинцев, живущих на юге Сибири. Однако к началу третьего века от Сотворения что-то в их мировоззрении поменялось. Бывшие кочевники сошли со своего привычного пути и стали строить первые города, осваивать новые технологии. 'Интересно, на каком уровне развития они находятся сейчас?' - подумал Семён. Всё это ещё предстояло узнать.
  В следующем разделе говорилось о походе на Юго-запад Мирового Квадрата, к большой группе островов Вутанмапу. Там проживал странный народ на-арауканов, который, как понял Семён, был потомком каких-то южноамериканских индейцев. Воробьёв рассказывает о грандиозных каменных храмах и пирамидах, стоящих посреди горной пустыни и о кровавых жертвоприношениях, на которых пришлось побывать путешественнику.
  Странно, подумалось Семёну, ведь о них никто из поморцев даже и не упоминал. В третьей, последней части книги, повествовалось о двух больших 'землях', лежащих далеко на юго-востоке, южнее территории тувинцев. Там проживал народ маори, потомки коренных новозеландцев. Высокие и темнокожие, они уже во втором веке имели единое королевство и с десяток крупных городов, возведённых среди густых умеренных лесов. Они умели строить парусные суда и к тому моменту уже были известны поморцам. После путешествия Воробьёва отношения двух народов стали ещё более тесными. Когда Семён ехал в столицу в автобусе, он в пол-уха слышал разговор двух почтенных темнокожих граждан, свободно изъяснявшихся на поморском диалекте. Как понял землянин, они родились в одной из поморских колоний, а затем эмигрировали в Серафимье.
  - Чегой-то ты тут читаешь-то? - поинтересовался у Семёна Лексей Сергиевич, хромой ветеран откуда-то из Синелесья. Как и землянин, он обосновался здесь надолго, сняв большой номер на три месяца вперёд. После ужина большинство жильцов гостиного двора собирались в общем зале, где стояли удобные кресла. В углу незатейливую духовую мелодию играл граммофон - недавнее изобретение поморцев.
  Семён показал соседу обложку книги.
  - Ха, так чего тут читать-то, книжки такие ещё школяры читают. Брехня это, не так всё было.
  Григорьев не рискнул рассказывать бывшему вояке о своём земном происхождении, объяснявшем столь непростительное невежество, и поэтому спросил:
  - А чего б ты мне посоветовал-то? - спросил Семён, стараясь подражать местной речи.
  - Ты почитай-ка 'Поморский крах'. Это наш автор, со Синелесья написал, Ромот Хоротов. Книга редкая, в лавках не поцясто встретишь.
  Предложенная книга оказалась не менее интересна, чем первая, Семён прочёл стостраничный труд на одном дыхании. Автор рассказывал о тайнах мировой истории, и прочитанное шло вразрез с тем, что было изложено у Воробьёва.
  Как писал автор со странным именем, ещё в конце первого века от Сотворения поморцы уже имели большой парусный флот, пушечное вооружение, и посетили все части Новомирья. С удивлением для себя Семён обнаружил, что существовало единое Поморское Царство со столицей в Андреево, граница которого простиралась до юго-западного побережья материка. Большой Остров - как понял Семён, так назывался нынешний Майнланд, - сначала был населён индейцами, а затем древние поморы присоединили его к себе в качестве полусвободной территории. Бьорн-на-Хаге, столица ферьярцев, как тут говорилось, являлся некогда столицей поморского наместничества. Население Царства составляло восемь миллионов человек, что с учётом небольшого возраста цивилизации казалось немыслимым.
  Затем случилось непонятное - на одном из островов западного архипелага разыгралась страшная гроза, и прямо 'из скалы', как тут говорилось, стали выходить люди. Одетые в одежду разных эпох, разного возраста, но все, как один - скандинавского происхождения. Всего переселенцев в первый раз набралось около полутора тысяч, но подобный пространственный 'провал' был не единственный. Через несколько десятилетий число 'новых людей' стало таким, что островной наместник решил выделить им часть Большого Острова. Новые викинги начали воссоздавать древнюю скандинавскую культуру и активно расти в численности. Сложно представить, какова была рождаемость, если всего за три поколения население резервации викингов достигло двухсот тысяч человек. Автор делает примечание - возможно, некоторые поморцы и мансийцы бежали на земли викингов и постепенно ассимилировались, обеспечив приток населения.
  Так или иначе, но в конце второго века на территории Большого Острова было основано королевство Харальда Основателя, и началась первая в истории война. То ли миролюбивость славянского народа сыграла с ним злую шутку, то ли 'викингам' помог их одноглазый Один, но поморцы, несмотря на численное превосходство, проиграли. После войны Поморское Царство лишилось двух третей своей площади и распалось на десяток малых, враждующих между собой княжеств и вечевых республик. Укрупнение поморских земель произошло лишь спустя век после войны, когда у ферьярцев уже была процветающая империя. Осколком Царства, утверждает Хоротов, является Крестолесье, однако факт поражения поморцев был тщательно завуалирован историками и вытеснен из официальных хроник.
  У Семёна осталось сложное впечатление после прочитанного. Не выдумка ли это? Возможно, речь идёт о 'псевдо-истории', а автор, как часто это бывало на Земле, решил заработать на сенсационном исследовании? Но землянину почему-то казалось, что всё написанное - правда. Слишком стройно была выстроена версия и слишком серьёзные приведены доказательства и факты. Если это так, то Игорь попал в руки агрессивного государства, народа, угрожающего всему этому миру. Семёну захотелось узнать побольше про викингов-ферьярцев. Эх, зачем только Игорь пошел по красной дороге на Запад? Одно слово - студент.
  - Лексей Сергиевич, а есть у тебя ещё книжки каки-нтересные?
  * * *
  - И чего-йто ты там всё мастрачишь? - спросил Семёна главный мастер-техник Счётного Отдела. Землянин отложил паяльник, выключил сдувавший в окно пары канифоли вентилятор - устройство дорогое и редкое - и показал продолговатый резиновый кожух с двумя проводками, ведущими с разных концов.
  - Да я так, для себя, - пояснил Григорьев.
  - Нашто тобе эта штуковина-то? - мастер-техник снял крышку и рассмотрел плату. - Трансформатор пошто-то присобачил. Хорошо это всё, да пошто ты лементы-ка расходуешь зазря, а? А мне потом записки писать, что мол нехватка.
  - Володимир Степанович, ты зазря не гневайся, я это всё с бракованных плат поспаивал, - пояснил землянин. - Они все со счетов-то посписаны. А как оно робит, я вам завтра выкажу, ежели не поломается ничего.
  Главный мастер-техник кивнул и удалился к себе в мастерскую. Семён заново запустил вентилятор, взял паяльник и принялся припаивать конец провода к тонкому, вырезанному из меди наконечнику.
  Три дня Семён потратил на ознакомление с местной системой обозначений и номенклатурой элементов. К его удивлению, больших различий в обозначения не встретилось - видимо, здесь имел место 'земной след'. День провозился с паяльником, осваивая подзабытое ремесло. Ещё через пару дней его провели в святая святых - подземный машинный зал, где собирались, ремонтировались и испытывались привезённые по частям из Крестолесья 'счетные шкафы', эти громоздкие ЭВМ, управляемые с перфолент. Машинный язык основывался на славянской лексике, но пока что работать на машинах Семён не умел. Операторов-программистов готовили отдельно, и освоить систему команд было делом времени.
  На второй неделе дел оказалось мало - отдел практически подготовился к поездке в одно из торговых консульств и ждал теплохода. Семён, чтобы не терять даром рабочее время, решил попрактиковаться в изобретательстве. Пару часов потратил на расчёты, измерения и сравнения с земными стандартами, ещё полдня - на то, чтобы подготовить нужные элементы и материалы, и спустя сутки почти собрал устройство.
  - Риск, конечно, но риск оправдан, - проговорил он сам себе. - В конце концов, что я теряю? Уже ничего не теряю.
  Семён достал из кармана коммуникатор и засунул медный штекер в USB-разъем. Затем, перекрестившись - эту привычку он перенял у других техников - воткнул трехгранную штепсельную вилку в розетку на столе.
  Предохранители здесь были настолько редким и дорогим элементом, что инженер не рискнул их позаимствовать, опасаясь недовольства начальства. Вероятность того, что схема будет неисправна, и батарея коммуникатора сгорит, была высока - как никак, схему устройства Семён вспоминал по памяти, да и напутать в номенклатуре мог запросто. Однако, спустя пару секунд, к великой радости землянина на коммуникаторе зажёгся фиолетовый индикатор.
  Зарядное устройство работало. Уже через час можно будет послушать земную музыку, посмотреть фотографии и поиграть в простенькую игрушку. Вспомнить о Земле, о родине, которая была так далеко.
   Алеет мгла и меркнет звездный хор,
   Рассвет глядит на старые могилы,
   Мечи и флейты, славу и позор
   Единое забвение покрыло.
  
   Ни гордых дней, ни горьких не вернуть,
   Ушли дела, и песни замолчали,
   Алеет мгла, и проступает путь,
   Случайный путь сегодняшней печали15.
  
  Глава 8
  
  Прошедшие две недели пронеслись для Игара будто во сне. Он впитывал в себя новые знания как губка, поражался увиденному, делая открытия каждый день. Главное - пытался учить язык.
  Ферьярский, он же старо-исландский, с которым Игар ранее сталкивался только в форме старинных библиотечных учебников, изданных еще до революции, да специального датского сайта в Интернете, стал внезапно живым. Слова и фразы, исчезнувшие на Земле столетия назад, вдруг наполнились смыслом, звучанием.
  Иногда Игар как будто останавливался на миг, прекращая свои беспрерывные упражнения, и ширма, скрывавшая от него правду о новом мире внезапно приоткрывалась. Ясно, как часто бывает во сне, когда являются неведомые днем откровения, он понимал вдруг, в чем заключается суть окружающей его удивительной реальности.
  Мир этот был 'Хранилищем'. Удивительным гигантским музеем или фантастической лабораторией, где 'реконструировались', 'хранились' или 'испытывались' исчезнувшие на земле культуры.
  Ту же мысль подтверждала карта, та самая, которую Тея принесла ему в первый день. Игар корпел над ней часами и днями, пока не заучил наизусть. Новый мир заселяли не только исландо-фарерцы.
  Тувинцы и манси на востоке. Маори и индейцы на юге. Поморы на севере. Все эти этносы, теоретически сохранились и на Земле, слившись с другими, более многочисленными народами. Но оригинальные язык и культуру - потеряли, частично или совсем. Игар задумывался: что если некто перенес эти народы сюда? С единственной целью - сохранить их этнические традиции, веру, а также специфические, присущие им черты? Иначе чем вообще можно объяснить подобную 'подборку' местного населения?
  Размышляя об этом, Игар бегал по комнате из угла в угол, не находя себе места. Идея казалась навязчивой, он искал в ней подвохи и не находил.
  Действительно, что еще может объяснить произошедшее с ним и Семеном?
  - Ни параллельный мир, ни будущее, ни прошлое, ни другая планета, ни фэнтезийная сказка, не альтернатива истории, - перебирал он версии. - Тогда что?
  Нелепая идея про 'хранилище мертвых культур' было единственной версией, объясняющей если не техническое устройство, не время, не место, но хотя бы цель существования окружающего огромного мира.
  С техническим устройством как раз не было проблем. Помимо карты, Тея раздобыла приличных размеров атлас, содержащий исчерпывающие сведения о Мире-Складе-Народов.
  Согласно представлениям 'местных', новое мироздание являло собой пример абсолютно неземной 'космогонии'. Мир, в котором якобы оказался Игар, планетой не был.
  Он являлся 'Великой Лентой'.
  Прочитав абзац с этим сообщением в первый раз, Игар посмеялся, приняв текстовку за обычный мифологический бред, сродни представлениям дикарских народов о плоской земле, стоящей на трех китах или огромной черепахе. Однако, читая дальше, от этой точки зрения пришлось отказаться - и даже волосы на голове Игара.
  Составители атласа оперировал точными цифрами, шокируя лаконичностью и завершенностью данных. Согласно их преставлениям, мир являлся гигантской Лентой, шириной в десять тысяч восемьсот двадцать три ферьярские мили. Игар уже был знаком с местной системой счисления, схожей со старой европейской, которая действовала на Земле до ввода метрической системы. Без особого труда, он сделал перерасчет и заключил, что в метрической системе измерений ширина Великой Ленты, и соответственно, сторона Мирового Квадрата, составляет около восемнадцати тысяч километров от западной до восточной грани. Длина Ленты гипотетически считалась составителями атласа бесконечной - но только гипотетически. Однако в том, что мир является именно Лентой, никто из составителей не сомневался, ссылаясь при этом на данные науки.
  Из аргументов приводился великий Северный и великий Южный Изгиб. Лента не шла по прямой. Он изгибалась под разными углами, причем, в Атласе приводилось схематическое изображение ее внешнего вида - то, как она могла бы выглядеть из далекого космоса. Амплитуда колебаний Бесконечной Ленты была потрясающе велика. Из столицы Нео-Мидгарда - города Бьорн-на-Хаге, где находились главные имперские обсерватории, можно было наблюдать как 'ближайшие' изгибы ленты, например, наклоненный под небольшим углом великий Южный, так и неимоверно далекие ее изгибы - например, удаленный на два миллиона миль экстремальный Северный Изгиб.
  Бесконечная Лента не была однородна и разделялась на 'Секции Ленты', ближайшие из которых отчетливо просматривались из тех же обсерваторий в столице Империи. Самые близкие Секции - то есть те, что непосредственно граничили с 'местной', не просматривались, разумеется, поскольку лежали практически в одной плоскости, однако множество дальних - просматривались вполне. Добраться туда было невозможно, однако астрономы давно составили примерные карты почти сотни тысяч Секций, которые можно было наблюдать благодаря удачному расположению их на 'изгибах' Великой Ленты.
  Большая часть Секций являлась Квадратами, однако встречались и прямоугольники, вытянутые вдоль Ленты ('большие'), и прямоугольники, протянувшиеся поперек ('малые'). Ширина Ленты также разнилась - местами она была шире, местами уже, и на отрезках переходов образовывались 'дуги', превращавшие Секции Ленты в фигуры самых разнообразных форм - от Мировых Трапеций до Мировых Овалов. Самой распространенной фигурой, впрочем, был Мировой Квадрат. Именно таковой, в частности, являлась Секция Нео-Мидгарда. Считались все фигуры с юга на север, и обозначались по форме (например, мировой Овал, мировой Квадрат, 'большой' и 'малый' мировой Прямоугольник'), а также порядковым номером - также с юга на север. Мировой Квадрат секции Нео-Мидгарда, поморов и Мансийского Хаканата, в частности, именовался 'девятьсот девятым' - по счету. От какого квадрата велось это исчисление, оставалось неясным - возможно, от видимого конца Южного изгиба.
  Все Секции бесконечной Ленты отделялись друг от друга непроходимыми границами, именуемыми в Секции Нео-Мидгарда 'Горной рамкой'. Горная рамка ограничивала как саму Ленту на всем ее протяжении, так и секции на Ленте между собой. Высота боковой Рамки, по данным атласа, превышала сотню миль, но береговая линия гор или же прилегающие к ней на суше долины изображалась на карте очень подробно. Мир девятьсот девятого Квадрата был давно освоен и изучен людьми.
  Далее в атласе приводились карты звездного неба, через которое жирною полосой проходила Лента, а также мелкомасштабные карты отдельных островов и частей Мирового Квадрата.
  Помотав головой, Игар хлопком закрыл атлас. Открытия впечатлялино больше всего пока реконструктора занимали окружающие его люди.
  Вторым после Теи человеком, с которым Игару пришлось близко познакомится, стал узкоплечий обладатель козлиной бородки, - некто офицер Герсен. Тот самый, о котором Харгаф говорил 'Герсен считает, что ты иномирянин', а Тея - 'Герсен лечил'.
  Вопреки суровому внешнему виду, костистой угловатой фигуре и острым черным глазам, Герсен оказался приятным собеседником и неплохим компаньоном для проведения пустых лагерных вечеров. Кроме того, как понял, Игар, конунг Харгаф поручил Герсену присматривать за диковинным пленником, ибо на Тею не полагался после случая с 'языком'. Герсен делал это без видимого неудовольствия, не напрягаясь.
  Поглаживая козлиную бородку, Герсен неспешно посвящал Игара в подробности местного бытия.
  Прежде всего - он рассказал о войне. Война бушевала на просторах Мирового Квадрата более трех лет. О поводах не вспоминали, кажется, это был ничтожный таможенный конфликт.
  - Мансийцы подняли пошлины на ввоз ферьярской пшеницы, - пояснял Герсен. - И вместо отправки дипломатов Империя отправила флот.
  Причины ужасающей бойни отличались от поводов. Суть схватки скрывалась не в дипломатии - в головах. Потомки норманнов мыслили так, как их далекие предки - категориями экспансии. Империя Нео-Мидгард существовала всего сто лет, и весь этот срок краткие годы мира служили лишь подготовкой к очередному силовому броску. Психология викингов, порожденная их древней культурой, была известна континентальным соседям, но, как всегда, мирные страны оказались не готовы к удару.
  Мансийские корабли стояли по всему континенту небольшими группами и по одиночке, ибо в мирное время считалось хорошим тоном, когда в каждом крупном порту дремлет могучий линкор - напоминание о военной мощи Великого Хаканата.
  Ферьярцы обрушились массой - нападая на 'мониторные' группы не менее чем эскадрой. Бронированные чудовища - краса и гордость мансийского государства - тонули в гаванях, раздавленные численным превосходством эсминцев и канонерок. Флот Нео-Мидгарда был меньше, чем флот мансийской империи, однако в каждой отдельной схватке, викинги превосходили в численности.
  На суше - история повторилась. Пока неспешные комиссариаты мансийцев, развращенные бюрократией мирных лет, проводили мобилизацию, заранее собранные дивизии Нео-Мидгарда стоптали чужую границу. Откат Мансипала был просто чудовищным и казался полным разгромом. Спасло все тоже - инерция Манси. Они очень медленно подготавливались к войне, и также медленно - признавали мысль о собственном поражении. Огромная территория позволила мансийцам собраться. Численное превосходство и стойкость - выстоять и ударить в ответ.
  Спустя три года после начала истребительной бойни, стабилизированный по всем направлениям фронт превратился в пылающую линию мелких стычек. Здесь же, на границе с поморами, столкновения вообще стали редкостью. Впрочем, как заверял Герсен, положение должно было в скором времени измениться...
  Центральной персоной в лагере, и соответственно, в судьбе самого Игара, оставался Его 'свирепейшее' Сиятельство конунг Харгаф Харальдсон, которого Игар про себя величал Харальдовичем. Прозвище было не совсем верным, поскольку 'Харальдсон', как понял Игар после пространных объяснений самого конунга, служило не отчеством, а фамилией рода. Быть 'Харальдсоном' - означало быть потомком основателя императорской династии Империи Нео-Мидгард - легендарного Харальда Фундаментатора. Официальным названием лагеря конунга Харгафа, каковым его прописывали в корреспонденции, было 'Лагерь Третьего Кавалерийского корпуса, гвардейской дивизии Его Светлости (Свирепости) конунга Харгафа Харальдсона, сына Фридлейфа Харальдсона, внука Харальда Фундаментатора' - именно так, и не словом меньше. Таким образом, конунг Харгаф принадлежал к семье Императора и по местным понятиям являлся неописуемой шишкой.
  Помимо знакомства с людьми и миром, Игар с головой погрузился в местный не хитрый военный быт. Лесной фронт считался одним из самых удаленных военных театров, а потому, существование Третьего кавалерийского корпуса текло неспешно и не перемежалась ежедневными схватками и смертями. Изредка (но действительно, очень редко), в лагере можно было услышать далекий гул канонады, но случалось такое не чаще чем раз или два раза в неделю, что для современной позиционной войны, как полагал Игар, являлось ничтожной статистикой. Истории той же Земли было известно множество подобных примеров.
  Как помнил Игар, первый автомат, вернее, штурмовую винтовку, изобрели в России еще в далеком 1916м году, однако в начале века ее не поняли и не приняли, исключительно из-за 'представлений' военных о том, как ведется война. Промышленность и наука могли это сделать, но мозг человеческий - еще не воспринимал.
  То же самое Игар наблюдал и в Третьем кавалерийском. Однажды Герсен показал ему удивительную 'смерть-машину', оказавшуюся на поверку обыкновенным пулеметом с кожухом водяного охлаждения. Кроме пулемета Игар наблюдал в расположении лагеря две странные трехколесные конструкции, которые не могли быть ничем иным, как примитивными броневиками или БМП. Задняя ось на рессорах опиралась на два колеса, суженный 'нос' машины - на единое широкое колесо, прикрытое треугольным щитком, весьма напоминавшим Игару клюв фантастической птицы. Клюв этот не только прикрывал переднее колесо от попаданий, но являлся своеобразным бронированным тараном. Кроме того, прямые линии брони, расходящиеся от носа к задней части по косым плоскостям, придавали бронеавтомобилю выгодный профиль - пули с снаряды должны были 'скользить' по листам, а не взламывать их прямым попаданием.
  Все это было прекрасно. Однако в голове Игара не укладывалось, каким образом подобная техника уживается с самим существованием кавалерийского корпуса? Пулеметы, броневики и всадники с палашами не могли являться частью единой военной схемы. Очевидно, решил для себя Игар, военное искусство Нео-Мидгарда, а также, соответственно, Мансипала переживает некий переломный рубеж, переходный этап, за которым кавалерия исчезнет с полей сражений.
  Ну а пока что, бойцов Харгафа совершенно не беспокоило несоответствие их славного кавалерийского корпуса уровню современной техники и науки. На броню с пулеметами смотрели как на инженерное чудо и с любовью поглаживали серебреные палаши. Потомки викингов вечерами собирались у костров, балагурили, офицеры наведывались друг к другу в гости, почти ничем не показывая, что находятся не просто на дальней пограничной заставе, а на самой что ни на есть линии фронта, пусть даже тихого и 'лесного'.
  Ни схваток, ни артобстрелов, ни тем более авианалетов и ракетных ударов за время 'сидения', Игар не наблюдал. Ее Величество смерть, соответственно, в лагерь не наведывалась.
  В личном статусе Игара, в то же время, происходили решительные и самому ему не совсем понятные изменения.
  Прежде всего, его одежду и вещи, включая мобильник, деньги, джинсы, футболку, даже трусы, - изъяли и увезли. Харгаф сообщил, что предметы отправятся в 'Свинцовый Ветер', однако, спустя несколько дней Игар начал в этом сильно сомневаться. Харгаф откровенно не спешил с отправкой загадочного найденыша в секретную службу. Никакая переписка, насколько мог судить Игар, по его поводу не велась, и ни один государственный чиновник не прибыл в лагерь, чтобы познакомиться с 'находкой'. Да и сам Харгаф очень редко затрагивал в беседах с Игаром тему сдачи своего пленника для научного изучения. Как видно, ни мало не стесняясь, конунг решил присвоить загадку себе. Учитывая полуфеодальный характер местного государства, это было вполне возможно, - такому как Харгаф, по словам Герсена, никто был не указ. С государственной изменой подобное поведение не имело ничего общего. Вельможа решил - вельможа сделал.
   Вместо старой одежды Игару выдали новую. Швейных мастерских, как известно, при кавалерийских корпусах не содержат, поэтому вариант облачения у Игара оставался один - военный мундир. Сначала Харгаф думал выдать солдатскую форму, но потом, решился облачить своего личного пленника 'в офицеры'.
  Тут же вскрылась еще одна особенность мира Ленты. Дворяне в Нео-Мидгарде носили длинные волосы. Всякий офицер приравнивался к дворянину, а всякий дворянин при поступлении на службу автоматически зачислялся офицером или же, в крайнем случае, рядовым гвардейских частей. Третий кавалерийский корпус гвардейским не являлся, но Игар при этом обладал огромной шевелюрой. Вывод из двух фактов проистекал простой и нетривиальный. Хотя и обескураживающий Игара, - он никогда не предполагал, что длинные, 'неформальские' волосы способны обеспечить ему офицерское достоинство.
  Ему выдали широченные, серого цвета шаровары, живо напомнившие по форме смешные галифе начала прошлого века, алую рубаху-гимнастерку - именно такую, какую он видел на кавалеристах Харгафа в день своего пленения. Полагался также мрачный черный китель, новенький, с двумя рядами сверкающих стальных пуговиц, серебреными обшлагами и мягким открытым воротом, как видно, предназначенным для ношения с галстуком-бабочкой и рубашкой.
  Повседневным головным убором 'пост-скандинавских' кавалеристов оказался кивер, украшенный на тулье все теми же Быком, Старцем, Драконом и Соколом, собравшимся вокруг круглого скандинавского щита, рассеченного двумя линиями на четыре части. Но то был не крест, как могло показаться, а просто четыре поля с геральдическими фигурами, почти не различимыми на тулье, но узнаваемыми, очевидно, в большом ферьярском гербе. На ноги предполагалось надеть сапоги с высокими голенищами - почти ботфорты, с широкими закрывающими колено раструбами, в которые нужно было заправлять шаровары.
  Из защитного вооружения и прочих принадлежностей выдали также покрытую красной эмалью металлическую каску - перед боем на нее предполагалось заменять тряпичный кивер, плотный кожаный жилет (тоже черный), который заменял повседневный китель, или же надевался поверх него, кожаные рукавицы, доходящие чуть не до локтя, седельную сумку и портупею.
  И черный китель, и алую гимнастерку украшали нашивки - весьма непривычные, черно-белые, украшенные серебряными полосками. Нашивки декорировались серым галуном, та же серебреная нить украшала и обшлага рукавов.
  Сначала Игар полагал, что одеждой дело ограничится. Однако Герсен, который принес Игару все указанное выше добро, молча удалился, а спустя час принес выписанные из арсенала кавалерийский палаш в кожаных ножнах, карабин с коротким штыком и кобуру с пистолетом.
  Узрев такое богатство в руках своего 'наставника', Игар удивленно крякнул.
  Форма формой, но оружие - совершенно иное. Палаш и карабин означали, что его действительно произвели в офицеры Нео-Мидгарда. Без подготовки, без подготовительных курсов, - просто так.
  Герсен объяснил все элементарно.
  - А разве может быть по-другому? - удивился ферьярец, подняв кустистую бровь. - Большинство наших офицеров получают чин, как и ты, без войсковой подготовки. Только у манси да у поморов, солдат приучают к оружию взрослыми. Каждый ферьярец - воин с рождения, тем более дворянин, будущий офицер. Отпрыски знатных семей зачисляются в полк сразу после обрезания пуповины. По достижении совершеннолетия их отправляют на службу. Малолетки прибывают в часть, уже имея на руках офицерские патенты, а те, кого не успели заранее зачислить в полк или же зачислили в какой-то другой, - с рекомендательными письмами от благородных отцов. Обычно этого достаточно, чтобы командир части принял мальца прапорщиком или подпоручиком.
  Игар почесал затылок.
  - Но как же специальное образование и тренировки? - изумился он. - Уставы, воинская дисциплина, умение обращаться с винтовкой и палашом? Разве это не сказывается на боеспособности армии? Армия, где офицеры набраны из новобранцев, это ...
  - Это Нео-Мидгард! - перебил его Герсен, - Мы, потомки древних норманнов и большинство будущих офицеров начинают готовиться к службе тогда же, когда начинают ходить, - в домах матерей. С огнестрельным оружием умеет обращаться каждый мальчик Нео-Мидгарда с возраста пяти лет. По традиции отец или его вдова дарит сыну раба и палаш на день совершеннолетия. Раб и клинок дарятся мальчику для совершения обычая 'demi'. Ты понимаешь?
  Игар покачал головой. Он не знал как переводится 'demi', расспрашивать же не стал, - но от слова и интонации с которым оно было произнесено, веяло чем-то жутким и замогильным. Игара, впрочем, интересовало другое.
  - Но ведь я не ферьярец? - прямо сказал он. - Меня не обучали войне с рождения.
  - Зато ты не малолетка, - зло усмехнулся Герсен. - Меня достали шестнадцатилетние сосунки, присылаемые в корпус из-под материнских юбок с мечтами о смерти и подвигах безумных берсерков. Харгаф придумал правильно, - единственный способ не отдавать тебя чужим, это превратить в офицера Императорской армии. Как офицер ты получаешь дворянский статус, а как дворянин ты теперь неприкосновенен и не можешь рассматриваться как пленник. С другой стороны, после принесения присяги ты не сможешь сбежать от Харгафа под угрозой смерти. Все просчитано верно. Теперь ты принадлежишь Харальду Харальдсону с потрохами, и никто другой не смеет протянуть к тебе руки.
  - И вы говорите мне об этом столь откровенно? - вновь удивился Игар.
  - Говорю, как есть, - отрезал Герсен. - Не важно, как ты воспринимаешь слова, мой друг. Важно то, совпадают ли они с действительностью.
  Игар кивнул. Простота, прямота, психология обреченности и мрачный задор ферьярцев ему по-своему нравились. В конце концов, он не зря выбрал себе облачение викинга на конвент. Перед ним были именно они - древние скандинавы, но только осовремененные, имеющие вместо драккаров линкоры, а вместо секир и мечей - пулеметы и броневики. Но это были они - безумные северные ратоборцы, явившиеся из темных, почти легендарных времен и его детских фантазий
  Игар протянул ладонь - именно Игар, а не Игорь, - и взял из рук Герсена кавалерийский палаш. Ножны оружия обтягивала телячья кожа - прекрасно обработанная и схваченная в трех местах стальными кольцами и серебряною оправой. Обмотанная ремнем рукоять была удобной, технологичной и вполне современной, однако витиеватая гарда изображала руническую вязь, которой писались саги великой Эдды. Оружие называлось 'холодным', но почти что жгло ему кожу - столько энергии влилось в него от простого прикосновения.
  Служба викинга началась.
  
  * * *
  
  По здравому размышлению, Игар заключил, что в деле чинопроизводства сыграл еще один факт, о котором впоследствии землянин думал неоднократно. Зачисление его в штат офицеров облегчило Харгафу его содержание в лагере - теперь, Игару полагалось приличное жалование, питание за общим офицерским столом, паек, и, конечно, полученное уже обмундирование.
  Зачисление неизвестного человека в корпус не составляло особой новости. Хотя армия Нео-Мидгарда считалась штатной, регулярной и кадровой, военачальники, особенно происходившие из знатных родов, обладали в своих частях почти неограниченной властью. В компетенцию Харгафа входило даже право казнить любого из своих офицеров, не говоря уже о приеме на службу или производстве в чин. Несмотря на наличие достаточно технологичных орудий, черты средневековых феодальных армий, таким образом, в Третьем кавалерийском присутствовали налицо.
  В эти же дни, Игар столкнулся с другими молодыми офицерами. Их в корпусе оказалось достаточно, чтобы Игар не чувствовал себя белой вороной. Война шла давно, однако третий кавалерийский влился в ряды фронтовых частей недавно, потому значительную часть его составляли новобранцы - как среди офицеров и унтеров, так и среди рядовых.
  Проблемой являлось то, что большинство ферьярцев, с которыми Игар участвовал в примитивных 'занятиях', проводимых с молодняком неким генерал-адъютантом Краке, оказалось значительно младше его. Возраст новых приятелей составлял шестнадцать, от силы восемнадцать лет. На Земле Игару недавно исполнилось двадцать два, и он чувствовал себя среди малолетних поручиков не в своей тарелке. Кроме того, давала себя земная знать акселерация. Игар превосходил старших офицеров на голову, но те, хотя бы имели плотное сложение, широкие плечи или объемный живот. По сравнению же с младшими офицерами, не успевшими нагулять жирка и мускулатуры, Игар выглядел настоящим монстром - горой мяса и широких костей.
  Как и сообщал Герсен, обучение молодых офицеров как таковое отсутствовало. Большинство пацанов и так могли весьма сносно обращаться с оружием и на зубок цитировали уставы, вбитые в голову (или в задницу) кнутом отца или розгой матери-вдовы. Дисциплина соблюдалась - беспрекословно. Солдат можно было публично наказывать плетью или шомполами от штуцеров, однако для офицеров не предусматривалось никаких иных наказаний кроме смерти. Остальное считалось для местных поручиков-лейтенантиков унизительным.
  Самым удивительным было то, что вопреки всякой логике, это правило действовало. За два месяца 'подготовки' ни один из мальцов-офицеров ни разу не ослушался Краке. Впрочем, это можно было понять, ведь, по словам Герсена, дворян на войне действительно казнили за непослушание. Быть же казненным по приказу старшего ферьярского командира, считалось не просто смертью - это ложилось позором мать и отца!
  После зачисления в состав воинской части знатному юноше-ферьярцу выделяли взвод, а то и целую роту. Он сам, по своему усмотрению начинал их гонять, добиваясь дисциплины, умения и результатов. В любой земной армии подобная конструкция войска привела бы к полной потере профессионализма, однако в армии викингов - накачанных 'смертолюбивой' идеологией целого пласта воинственных поколений, процесс протекал с точностью до наоборот. Каждый офицер старался до невозможности сделать свое подразделение лучшим, а каждый солдат старался стать лучшим в своем подразделении. Методика обучения, таким образом, у викингов отсутствовала. Однако вместо технологии общей подготовки присутствовала психология индивидов, которая, как это ни странно, давала фору любым самым прогрессивным земным доктринам унифицированных тренировок. Каждый ферьярец был воином, рожденным только для одного - чтобы когда-нибудь умереть.
  В учебную группу Игара, естественно, входили не все молодые офицеры корпуса (коих было несколько тысяч), а человек двадцать юношей-дворян, прикомандированных не к отдельным полкам, а непосредственно к штабу Харгафа.
  Краке гонял их славно. Изучали, главным образом, тактику крупномасштабных полевых перестроений, современную бронированную технику (бронеавтомобили), баллистику орудий дальнего боя (как оказалось, имелись в виду 120-миллиметровые ферьярские гаубицы), основные принципы взаимодействия наземных соединений с флотом - то есть те дисциплины, которые будущие флаг-офицеры, офицер-курьеры и генерал-адъютанты не могли изучить 'в домашних' условиях.
  Конкретно для Игара, были предусмотрены также верховая езда и занятия по обращению с винтовкой и пистолетом.
  Наблюдая за дополнительными занятиями, младшие товарищи иногда тихо над ним посмеивались, однако задирать или высказывать мнение вслух никто не смел - слишком уж сильно Игар выделялся из рядов одноклассников ростом и физической мощью. Кроме того, конфликты между сослуживцами строжайше запрещались Уставом, написанным еще полулегендарным Харальдом-Фундаментатором и почитавшимся среди ферьярцев чем-то вроде священного писания. Игар качал головой - Нео-Мидгард все более напоминал ему 'нацию-для-войны'.
  По мере знакомства с лагерным бытом становилось совершенно очевидно, что цивилизация, имеющая своими корнями культуру разбойников-норманнов, превратилась здесь, в замкнутом пространстве Мирового Квадрата в нечто совершенно невообразимое. Эта культура, без сомнения оставалась 'европейской'. Очень часто Игару встречались искаженные остатки латинских, даже греческих слов, которые знали жители средневековой Скандинавии. Однако отсутствие христианства направило развитие ферьярцев совершено по иному пути. Вместо приличных католиков современной Игару Исландии и Ирландии, здесь он видел людей, выросших на Малой и Средней Эдде и поклоняющихся не всепрощающему распятому Иисусу, а яростным божествам своей неистовой, но давно окультуренной на Земле прародины.
  Даже христианство, как помнил Игар, оставило Земле примеры нечеловеческой жестокости, прикрываемой пледом библейских догм - о спасении и добре. Что же говорить о культуре, в которой откровенное зло, бешенство, бесстрашие и жестокость являлось ядром, главным фундаментом идеологии?
  Технический прогресс и современное прагматическое мышление развивались здесь не в условиях протестантства и католицизма, а в условиях поклонения Локи-Пожирателю и Предателю-Одину, Богу-охотнику-на-людей. Место Рая здесь заменяла Валгалла, где вечно пируют берсерки, павшие на полях, и куда не пускают умерших в мирных постелях. Технологиям это не помешало - паровую машину и бездымный порох здесь также изобрели. Однако разница прогресса в мозгах была налицо. Эти люди в пенсне и отглаженной форме, чистые и прилизанные, высокообразованные и культурные, оставались норманнами до мозга костей. Их культура была и осталась культурой странников и убийц...
  К слову сказать, в эти необычные, полные ежедневных открытий дни, жизнь Игара озаряли не только знакомства, но и омрачали расставания. Однажды утром конунг Харгаф получил и немедленно распечатал приказ о скором начале военных действий. Всех девушек, обитавших при лагере, увезли. Игар не успел даже увидеться с Теей, которая в эти месяцы стала, пожалуй, одним из самых близких его друзей. Статус Теи открылся Игару достаточно скоро и просто. Вопреки его представлениям, Тея не оказывала влияния на местных мужчин и, тем более, не могла за него вступиться. В Нео-Мидгарде оказалось распространено бытовое рабство, и Тея была - рабыней. На пороховых фабриках и военных заводах у станков стояли ферьярцы - ибо только свободный воин, по мнению местной идеологии, мог создавать оружие и сражаться оружием. Однако улицы подметали рабы. Они же трудились на сельских полях, в рудниках и прислуживали в виллах ферьярской знати. Относительно свободных, рабов было достаточно мало - они почти не рождались в Нео-Мидгарде, и единственным источником их поступления были бесконечные войны, которые Империя вела все сто лет своего существования в Мировом Квадрате. Последняя война отгремела на островах Вутанмапу, и Тея была индианкой, правда с какой-то странной примесью, возможно с корнями маори, а возможно, самих ферьярцев.
  Тея входила в небольшой штат красоток, набранных Харгафом для собственных нужд. Девушек он держал приблизительно три десятка, однако, насколько мог судить сам Игар, почти ими не занимался, наведываясь в 'женский' вагончик крайне редко. Безусловно, конунг являлся здоровым и крепким мужчиной, однако управление кавалерийским корпусом представляло для него, как и для всякого другого викинга, гораздо большую забаву и важность, нежели постельные упражнения с собственными наложницами. Более того, Тею на некоторое время приставили к Игару, и первые две недели она заботилась о нем как могла - готовила, делала перевязку, накладывала примочки и мази.
  С приказом о предстоящей военной кампании, все изменилось. Харгаф велел выслать из лагеря всех слуг и девиц. Вагоны с девушками поставили на колеса, и длинный караван с рабами пополз из лагеря на закат. Горизонт отсутствовал на плоской поверхности Мирового Квадрата, и очень долго, Игар провожал взглядом ту, что стала первым существом, встреченным им после пробуждения. Перед отъездом, Игар даже не успел взглянуть на ее лицо, искупаться в удивительных глазах, так долго пленявших его своей бездонной голубизной, - попросту не успел.
  Все это, впрочем, являлось лишь прелюдией к большим переменам, о которых новоиспеченный ферьярец еще не подозревал.
  Вечером того же дня полный генерал армии Империи Нео-Мидгард, командующий Третьим кавалерийским корпусом конунг Харгаф Харальдсон созвал экстренное совещание. Как поручик Штаба был приглашен и Игар. Вслед за Краке он и еще два десятка юных флаг-офицеров вошли в вагончик комкорпуса.
  На стульях сидели Герсен, конунг Харгаф и множество прочих офицеров, возглавляющих подразделения Третьего кавалерийского. На большом столе, за которым обычно устраивались еженедельные попойки и застолья, покоилась огромная карта Рэдланда, с четко прочерченной линией фронта, рассекающей континент.
  - Думаю, все видели гонца из Сольвара, так что играть в секретность не стану, - сходу радостно заявил генерал конунг.
  Все рассмеялись, а Игар при этом поморщился. 'Да уж, - подумал он, - с соблюдением военной тайны у викингов дела обстоят еще хуже, чем с общевойсковой подготовкой, если командующий соединением так начинает сообщение о секретном пакете. Впрочем, как и отсутствие подготовки, плохая 'секретность' наверняка компенсируется норманнской психологией. Очень тяжело вообразить верующего в Валгаллу берсерка, предающего свою скандинавскую Родину за деньги или политическое убежище'.
  - Пакет поступил такой, - продолжал тем временем генерал-конунг. - Третьего дня на юге генштабом разворачивается наступление. Основной удар нацелен на пункты севернее Ошерского озера. Пехотные дивизии будут форсировать Ошеру вместе с корпусами бронекавалерии и выдвигаться по направлению к Воросве и Вороспаулю. Нам, на севере, а также несчастному генералу Габроку на юге Ошерской лужи (при этих словах офицеры захихикали - Игар не понял, смеялись ли они над шуткой командира по поводу 'лужи' или же над 'несчастным Габроком') приказано поддержать центральную линию одновременным ударом через южные поморские леса. Корпус будет переброшен по Фирретракту южнее Троеугорска (Харгаф провел по карте рукой). У поморов отличная асфальтированная дорога, охранения никакого, одни летающие винтолеты, но нашим силам они не страшны - кишкой не вышли с одним пулеметиком кидаться на имперские корпуса!
  Офицеры снова заржали, а воодушевленный поддержкой конунг с энергией продолжал.
  - На бросок через чащу по землям южного Серафимья отводится восемь дней. Пройдем насквозь, и выйдем на территорию Саранпала за линией мансийского фронта. Далее рванем по тылам восточнее Ошеры, обрежем коммуникации, в капусту порубим обозы, сожжем станции и склады. Возврат обратно не предусмотрен. В точке чуть севернее Вороспауля, - тут Харгаф стукнул кулаком по месту карте, - предполагается соединение с основными силами. Вопросы есть?
  Один из ферьярцев поднялся.
  - Что скажут поморы, когда увидят многочисленный конный корпус на своей земле? - обратился к Харгафу Герсен. - Не станет ли это началом войны с Серафимьем?
  - Посмотрим, - при вопросе Герсена, Харгаф помрачнел, - сам думаю об этом постоянно, однако генштаб решил, и значит, мы идем через поморян. Их нейтралитет будет нарушен только формально, мы просто пройдем по тракту, без крови и быстро. Никого из местных трогать не будем, - он хищно оскалился, - по возможности, разумеется.
  - Серафимье очень развитая страна. Державой конечно не назовешь - маловата, однако сила у них имеется, - возразил Герсен.
  - Да брось ты, - Харгаф отмахнулся, - их городки меньше моего поместья в Бьорне-на-Хаге. Если посмеют стрелять, мне предписано занять Троеугорск, а войскам северного Рэдланда - оккупировать Пятилахтинск. Поморы умны и искусны, однако у них слишком мало людей и слишком много государств на небольшую территорию, чтобы сопротивляться Империи.
  Герсен, принимая довод, кивнул.
  На сим и закончили, офицеры радостно загалдели. Как видно, им надоело бессмысленное сидение в лесном лагере. Приближение бойни, пусть даже чреватой многочисленными смертями среди личного состава, всколыхнуло в бойцах нешуточный энтузиазм. Норманны, подумал Игар, они норманны и есть. 'Каждый солдат на войне должен всеми силами желать приближения своей смерти', - так, кажется, писал Харальд Фундаментатор в своем бессмертном - хе-хе - ферьярском Уставе. 'Гибель в бою - есть высшее достояние свободного человека'.
  Игар усмехнулся. Он вспомнил слова, которые произнес во время встречи с Семеном, там, далеко на Земле, на красочном конвенте реконов: 'Пусть ждет нас Валгалла, где вечно живут храбрецы!' Там, это являлось всего лишь шуткой, но здесь ....
  'Пусть вечно живут храбрецы!'
  Фраза, пожалуй, могла бы служить девизом Нео-Мидгарда. Вернее - 'слоганом', если брать коммерциализированный 'земной' вариант.
  Тем временем, в общей суматохе, Герсен поманил его к себе пальцем. Игар послушно подошел. Конунг Харгаф что-то активно обсуждал с начальниками пулеметных команд, составлявших в корпусе отдельное элитное подразделение, и, пока командир был занят, прочие офицеры Штаба разбились на группы, обсуждая частности и детали.
  Рядом с Герсеном стоял Краке.
  - Вероятно, перед началом наступления, мы отправимся в Пятилахтинск для закупа военного оборудования, - сообщил Герсен задумчиво. - Смешно, но часть предметов снабжения мы покупаем у поморов, в частности, прицелы для артиллерийских орудий, ремкомплекты для бронеавтомобилей, моторные масла и прочие необходимые мелочи. Свой вопрос Харгафу я, собственно, задал именно по этой причине. Если с Серафимьем в ближайшее время предстоит конфликт, то кое-что из их техники следует заранее закупить. Краке, вы отпустите Игара со мной?
  Краке пожал плечами.
  - Отчего нет? - рассмеялся он, - с занятиями молодых офицеров, как я понимаю, на время рейда покончено, так что забирайте молодца с потрохами. Только зачем он Вам нужен?
  - А вот это, с вашего позволения, позвольте мне утаить, - сверкнул зубами Герсен и решительно развернулся к землянину. - В Пятилахтинск, я полагаю, мы отправимся рано утром. Так что готовьтесь. От бурного кровопускания в Саранпале нас отделяет всего несколько дней.
  Игару оставалось только кивнуть.
  
  Глава 9
  
  В Пятилахтинск выступили рано поутру, как и обещал Герсен Грим. Светловолосый офицер имел должность палач-адъютанта, - о чем Игар знал, - однако он не имел понятия, что должность со столь забавным и наводящим на определенные размышления названием, является, по сути, должностью 'идеологического работника', ответственного за дисциплину, боевой дух, а также, как это ни странно, за снабжение корпуса всем необходимым.
   К 'необходимому' в данном случае относились оптические прицелы, бинокли для офицерского состава, инженерный инструмент, в частности домкраты и лебедки для бронеавтомобилей, смазочные материалы (для них же), а также некоторые химические изделия, которые промышленностью ферьярцев не производились. Игар был удивлен, но, по словам Герсена, выходило, будто поморы являются наиболее прогрессивным с точки зрения техники народом Мирового Квадрата. На Земле традиционным считалось отставание русских от Запада в области промышленного производства. Изобретать мы могли, но первыми наладить промышленное производство - почти никогда. В местном мире, очевидно, колесо истории вертелось иначе, поморы, на земле которых отсутствовала монархия, единое и неделимое государство, а также имперский дух, питавший Россию на Земле-прародине, развернулись вовсю. Герсен перечислял достижения поморян, и Игар, переиначивая россказни старшего товарища на собственные знания о технике, с удивлением понимал, что поморам доступны радио, телефонная связь и даже вертолеты.
  - Дома у меня была поморская электрическая шкатулка, через которую можно слушать 'музыку викингов', - проговорил Герсен Грим, и Игар вспомнил земной 'Терион'. Похоже, среди поздних скандинавских переселенцев были приверженцы тяжёлой музыки.
  - Да, в мирных делах они преуспели, - продолжил меж тем ферьярец, - однако для практических, то есть военных целей, техника поморян приспособлена слабо. И это мой друг, весьма важный момент, на который тебе следует обратить внимание во время нашего путешествия.
  Игар кивнул. Герсен взирал на поморов свысока, и технические чудеса, сотворенные народом-соседом, ферьярца мало впечатляли, поскольку создавались в основном для бытового применения и развлечений, за редким исключением, вроде артиллерийской оптики или вертолетов.
  Но главная слабость, заключалась даже не в этом. Как утверждал Герсен Грим, поморы жили слишком разобщено, и отсутствие единого государства, делало славян слабыми, вне зависимости от их гениальных открытий.
  Поморская земля показалась на третий день пути, когда воз миновал холмы и выехал к побережью Тамойского залива. С противоположной стороны виднелся небольшой уютный городок, состоящий в основном из двух и одноэтажных домов. В этом месте в узкий залив выдавался полуостров, и по дуге широкого водного поворота тянулись, прилипая к пирсам и берегу, картиночные строения. Центральную часть серафимской столицы закрывал большой комплекс зданий, называемый ферьярцами Cremlin, то есть самая старая, обнесенная забором часть города. Забор и Кремль были единственным, что сохраняло в Серафимье естественный 'деревянный' цвет. Все остальные здания, как домики частных жителей, так и общественные строения, например, склады и торговые цеха порта, пестрели всеми цветами радуги и прочими, разнообразнейшими колерами.
  Три обоза, включая тот, где находился новоиспеченный дворянин, отправили на пароме на противоположную сторону залива. Издалека Игар видел дома фиолетовые, оранжевые, ультрамариновые и прочие - в немыслимой яркости и сочетаний, многие - с двускатными крышами. Воздействие старорусского стиля, тем не менее, чувствовалось вполне отчетливо. Кроме того, тут и там пестрели странные деревянные церквушки, пронзающие небеса узкими пирамидальными шпилями и крестами.
  Избами и храмами, конечно, дело не ограничивалось. Герсен вещал, что поморы являются лучшими архитекторами Мирового Квадрата. Они не возводили помпезных дворцов и гигантских зданий, как ферьярцы и Мансипал, однако в частном домостроении им не было равных. Между привычных 'избовых' форм Игар с огромным удивлением заметил дома в форме гигантских кубов и цилиндров, взгромоздившихся один на другой. Иногда казалось, что строение сейчас рухнет, однако, по словам Герсена, многие вычурные здания стояли более полувека.
  Большая башня в центре, возможно, ратуша или муниципалитет (Игар не знал, как подобное называется у поморов) напоминало советский ампир со строгими формами, увековеченными в мраморе и граните. Было здесь и что-то подобное готическим замкам и мрачному романскому стилю с тяжелыми сводами, арками и цилиндрическим башнями-столбами 'угнетающими пространство', однако в основном преобладало нечто, относящееся скорее к модернизму и даже постмодернизму. Правда, с весьма специфическими чертами, рожденными влиянием средневековой русской архитектуры.
  Как бы там ни было, по мере приближения к Пятилахтинску, город пленял Игара и покорял. За названием, под которым можно было вообразить себе провинциальный город далекой современной России с вечно недоложенным на дорогах асфальтом и уродливыми хрущевками, скрывалось подлинное чудо - такое, которое невозможно было себе вообразить, не увидев Пятилахтинск вживую.
  - Нравится? - спросил Герсен.
  Игар немного замялся.
  - Да, - наконец ответил он.
  - То-то и оно, - Герсен многозначительно поднял палец, - каждая нация делает выбор, тратить ли усилия народа на красоты мирного времени или готовиться к истребительной борьбе. Когда мы начнем воевать с поморами, ты взглянешь на их города по-другому.
  - Мы ведь не воюем, - насторожился Игар.
  - Конечно, - кивнул в ответ Герсен. - Дай бог, и не будем воевать на нашем веку.
  Закончив разговор, они, наконец, доехали до пристани в одной из 'лахт', небольших бухточек, и, съехав с деревянного настила, вкатились в ворота города. Улицы Пятилахтинска были аккуратно закатаны тем самым красным асфальтом, который так поразил Игоря и Семена после 'провала'. Насколько Игар понимал, асфальт представлял собой смесь битумов, песка и щебня, с добавками минерального материала. Минеральные порошки, применяемые поморами, вероятно, имели красный оттенок, что, в конечном итоге и обуславливало цвет их дорог.
  Качество покрытия, вернее, любовь и тщательность, с которыми оно было сделано, поражали. Вдоль дорог шло два тротуара, - очевидно, для пешеходов и самокатных тачек, с которыми деловито сновали занятые на работе поморцы. По самой дороге неспешно катились примитивные поморские автомобили (очень редкие и преимущественно грузовые), запряженные лошадями кибитки, гужевые повозки и отдельные конные счастливчики. Последних, впрочем, тоже было немного. Верхом в поморских городах катались только местные конные полицейские, именуемые, как и в старой России 'городовыми', все прочие, должны были вести коней под уздцы. Герсена и Игара это правило не касалось, поскольку уже много часов они болтались в длинной шестиколесной телеге, что использовались в Третьем кавалерийском для фуражных и снабженческих нужд.
  Ферьярцы прибыли в Серафимье с огромным обозом, включающем почти четыре десятка подобных большегрузных возов. По старинному обычаю большая часть вооруженной охраны осталась в вагонетках на противоположной стороне Тамойского залива, а часть безоружных солдат (с одними только клинками), включая самого Герсена и Игара, верхом на пустых возах попали в бухту на пароме и потянулись долгою чередой в портовый Гостиный двор.
  Вошли и разместились лишь к вечеру. Небо темнело, привычно уже гасло неподвижное Солнце. Лавки закрылись, и на большой торг Герсен решил отправляться утром. Страдающее презрением к миролюбивым поморянам большинство офицеров завалилось спать. Дело тут, конечно, заключалось не столько в презрении, сколько в том, что большинство офицеров бывало уже в Пятилахтинске и красоты поморского порта их не особенно привлекали. Молодежь из знатных семей, потрясая кошельками, ближе к ночи собралась прокатиться по вечерним заведениям, однако Игар подобных увлечений не разделял. И пока небо не погасло окончательно, в полном одиночестве пошел прогуляться по удивительному и прекрасному городку.
  Людской поток, несмотря на вечернее время, по-прежнему разливался по улицам Пятилахтинска, и Игар, отвыкший за два месяца пребывания в лагере от городского столпотворения, мучимый удивлением и интересом, мотал головой, рассматривая дома. Он напряженно вслушивался в поморскую речь, которая была похожа на русский язык и потому казалась почти родной.
  Внезапно, и совершенно неожиданно, как это всегда и бывает с подобными Игару увлеченными наблюдателями, кто-то сильно схватил его за плечо.
  Игар обернулся, готовый уже толкнуть обидчика и... опешил, почти потеряв дар речи.
  Перед ним, широко улыбаясь, стоял никто иной, как потерянный шестьдесят дней назад рекон Семён, любитель фолк-рока и навороченных коммуникаторов.
  - Ты откуда?! - заорал Игорь в горло на подзабытом русском.
  - Да откуда и ты! - Друзья кинулись друг к другу и крепко обнялись.
  Воистину, теперь, несмотря на всего лишь один день фактического знакомства, они не могли назваться кем-то иным. Только друзьями - землянами...
  
  * * *
  
  Час спустя, Игар стукнул кружкой по доскам столешницы.
  Сразу после встречи, не видя ничего, кроме друг друга, они завалились в ближайший постоялый двор, которыми, слава богу, полнились улицы торгового Пятилахтинска. Заказали пива - заезжим, несмотря на пост, оно продавалось - печеной баранины и сели пить. Когда прошли эмоции от неожиданной, почти мистической встречи, разговор начался посерьезней - о том что делать, и как дальше быть. Кроме собственной судьбы, разумеется, друзей волновал мир, в котором они оказались, ведь разобраться в сути происходящего ни одному из них пока не удалось.
  - Что есть главная ценность цивилизации? - загадочно проговорил Игар, наклоняясь к Семену. - Это же известно. Её культура, культурное наследие, если хочешь. Язык, религия, литература.
  - Мифы, легенды, музыка. Искусство, одним словом, - кивнул Семён. - Допустим.
  Игорь продолжал:
  - Ну так поставь себя на место Творца! Представь, что именно ты сотворил нашу Землю! Вот ты создал для человечества клетку, оно там выросло и развилось. Ты потратил много труда: повесил солнце, чтобы дарить тепло, рассчитал массу планеты, чтобы создать нужную силу тяжести, насытил атмосферу кислородом, создал множество плодородных злаков, и вот - твои детища подросли. Но при этом, почти каждое столетие уничтожается один или другой народ. Глобализация, в том смысле, в котором мы понимаем ее сейчас, происходила всегда, только более жестокими, быстрыми методами. Что сделали испанцы, когда явились к инкам и майя? Уничтожили всех, а тех, кого не уничтожили, заставили принять христианство, выучить испанский язык, забыть про культуру предков. Разве это не потеря культурного достояния?
  - То же самое происходило с манси, маори, зулусами, туарегами, коптами, со всеми некогда прославленными, но 'малыми' народами Евразии, Африки, Азии. - Везде и всегда при завоевании, подчинении, заселении, просто при наплывах миграций происходила ассимиляция местного населения. В худшем случае его уничтожали, как хотел сделать Гитлер, и делали Чингисхан и Кортес, а в лучшем случае - ассимилировали, как делали римляне, русские, англичане. Ты понимаешь, в чем вывод? Если главная ценность для тебя, для Творца - многообразие человеческих достижений, то ты обязан сохранять уникальные культуры. Хотя бы в изолированных условиях! Представь, ты выводишь некий штамм бактерии. Основные исследования развиваются по основному пути. Однако по ходу эксперимента, возникает множество оригинальных ответвлений, дополнительных штаммов, которые проиграли борьбу с самыми сильными конкурентами, но все же здоровы и весьма оригинальны - достойны права на существования... Что ты делаешь в этом случае? Не прекращая основного эксперимента, пересаживаешь 'боковой' штамм в отдельную колбочку - в изолированное пространство!
  - То есть ты хочешь сказать, что маори и манси, твои нео-мидгардцы и поморяне, это 'боковые' штаммы бактерий? - прервал монолог друга Семён. - Неудачники, проигравшие конкурентам на Земле?
  - А разве нет?! Ведь все шесть народов, являющихся основными для этого мира, уже не существуют на родной планете. Вернее, живут их потомки, но не их специфическая культура. Манси - их осталась всего пара тысяч, арауканы - испаноговорящие аргентинцы. А викинги? Они теперь христиане! Да и нет больше 'варягов' или 'норманнов' есть приличные, окультуренные Европой 'норвежцы' и 'шведы'. Ты разве не чувствуешь разницы?
  - Все это бред, - Семен покачал головой. - Если так размышлять, то выходит что Лента это... это...
  - Стенд для 'изолированных' колб, запасная полка, реконструкция вымерших культур! - прокричал Игар. - Лента - это коллекция нашего Творца, секретный холодильник, в который он собирает штаммы 'аутсайдеров', а может наоборот - наиболее ценные для него этносы, выкристаллизовавшиеся в процессе исторической эволюции. Согласись - культуры викингов или индейцев - одни из самых оригинальных за всю историю человечества. Что, если Творец собирает здесь вовсе не аутсайдеров, а наоборот, лидеров, самые оригинальные, самые уникальные культуры? Удаляет их из истории, поскольку они уже выведены?
  - Человечество - не коллекция, и не штамм - упорно заявил Семен. - Никто нас не реконструирует, не собирает и не выводит.
  - Но что тогда? - всплеснул руками Игар. - Как ты объяснишь существование Бесконечной Ленты? Ведь ее искусственный характер очевиден, творением природы она не может являться никак!
  Семен подумал, потом покачал головой.
  - Прежде всего, я предлагаю тебе не зацикливаться на этих идеях, у нас слишком мало достоверной информации, чтобы делать выводы.
  - Шутишь? У нас целый мир информации! Разве город за окном, Пятилахтинск, в котором торгуются на рынке поморы, маори и мидгардцы, это не доказательство моей теории?
  - Косвенно, Игорь, косвенно. Ты не кипятись, - Семен снова покачал головой, поражаясь горячности своего 'найденного' товарища. - Вспомни, не так давно ты вообще не верил, что мы 'провалились' в другую реальность. А теперь убеждаешь меня в том, что открыл ее истинное предназначение. Информации у нас на самом деле нет никакой, чтобы делать точные выводы. Все что мы можем - строить догадки, теории.
  - И моя теория тебе не нравится.
  - Господи, ну что ж ты такой горячий! Успокойся. Твоя идея, с моей точки зрения, не плоха. По крайней мере, я не вижу другой. Но слепо верить в нее ...
  - Значит, принимаем ее как рабочую? - обрадовался Игар.
  - Вероятно, - нехотя согласился Семен. - В целом, мне пока нечего возразить. Но одно скажу точно. Прежде чем разбираться с Творцами и глобальной космогонией, следует взяться за предметы поменьше, как полагаешь?
  Игар нахмурился.
  - Ты про войну говоришь?
  - Про нее. Но не только. В отличие от тебя, я не только строил умозрительные теории, но и старался разжиться фактами, изучал хроники и документы, расспрашивал очевидцев. Поморам известно множество случаев 'появления' в их землях подобных нам 'чужемирцев', большинство таких случаев зафиксировано в прессе, а также документально в юридических документах. Свидетельства о лицах, явившихся в Поморье ниоткуда можно найти в нотариальных конторах, выдававших новым людям метрики или свидетельства на покупку вещей, в рапортах городовых, докладывавших о взрослых 'найденышах', в судовых журналах капитанов и так далее.
  Я выяснил, что большинство таких людей, в отличие от нас с тобой, появляются не из ниоткуда, а приходят к поморам с севера. В одном из малотиражных изданий, что я успел прочитать, рассказывается, что далеко на севере (собственно как и на юге - согласно россказням маорийцев), есть ледяной проход, соединяющий сегменты великой Ленты. Возможно, нам следует отправиться туда. Поморам известно более десяти случаев проникновения через 'северный проход' на их земли. Три из них носят практически легендарный характер и случились более ста лет назад. На счёт одного случая вековой давности я не уверен, возможно, речь идёт даже и о землянине, но доказательств этому предположению я не нашёл. Остальные семь - произошли за последнее столетие. Речь не о том.
  Есть документальные сведения о мире 'за Ледяным проходом' - в соседней Секции Ленты. Они скудны, но они есть, и дают вполне конкретное представление о том, что там находится. Трудность заключается в том, что путешествовать нужно по ледяным пустошам, по льду и снегам, как на наш земной полюс - тысячи километров. Немногие решаются на такое, и немногие из решившихся доходят до соседнего сегмента. Еще более редко они возвращаются назад, чтобы рассказать. За всю историю ушедшие туда вернулись только один раз, но об этой экспедиции из Синелесья известно крайне мало - видимо, такая информация является государственной тайной. Остальные либо только приходили, либо только уходили. Но факт есть - добраться туда возможно.
  - Вопрос только - нужно ли? - прервал монолог друга Игорь.
  - Я полагаю, что нужно, если мы хотим выяснить, что такое Лента. Ведь вполне вероятно, Лента это вовсе не Лента, и все легенды о её бесконечности, просто пустой треп. Пока я думаю, мы можем с уверенностью сказать только одно. Мир, в котором мы оказались, имеет форму идеального, правильного квадрата, - раз. Он плоский - два. Сверху он закрыт куполом - три. И солнце, освещающее его - не звезда, а гигантский светильник - четыре. Из всего этого можно сделать совершенно определенный вывод, что мир Нео-Мидгарда и Поморья является искусственным. Мы не знаем, что находиться в остальных сегментах Ленты, но вдруг там есть кто-то, кто поможет нам?
  - И ты собираешься пройти все сегменты?
  - По крайней мере, нужно убедиться, что существует хотя бы второй сегмент.
  Игар задумался. Бесконечная Лента поражала его воображение.
  - Вот я и толкую, - продолжил меж тем Семён. - Мы обязаны во всем разобраться, но не только строить теории, но и попытаться изучить пределы этого мира реально. Размеры Девятьсот Девятого Мира, не велики, они вполне сравнимы, например с масштабами России. Диаметр этой 'вселенной', по данным поморов, а они опытные мореходы, и доплывали до Рамки не раз и не два, сторона мирового квадрата составляет восемнадцать тысяч верст. Ширина России от Питера до Чукотки немногим меньше. Беринг, Москвитин, Дежнёв проходили это расстояние на ладьях, санях и шлюпах. В нашем распоряжении паровые корабли и винтокрылы. Единственное препятствие для путешествия - это деньги. Я накопил тут, работая с поморами, неплохую сумму, и полагаю, что если мы объединим наши усилия...
  - Деньги у меня есть, - неожиданно перебил товарища Игорь. - Офицеры Нео-Мидгарда получают неплохое жалование и могут считаться весьма состоятельными людьми. Пожалуй, имперские фунты, это единственное, чего теперь у меня навалом. Так что проблема у нас не с деньгами - со временем. Как офицера действующей армии и более того, как дворянина Империи, во время войны меня никто в путешествие не отпустит.
   Игар задумчиво помолчал.
  - Да, собственно, я и сам не пойду. Хотя признаю, что ты прав, и контакты с соседней Секцией Ленты следует установить. Однако путешествие мы начнем, когда закончится война. То есть - только после победы.
  Семён усмехнулся.
  - Тебе следовало сказать: 'нашей победы!' - заметил он, вспомнив знаменитый советский фильм. - Игорь, опомнись. Ты настолько предан Нео-Мидгарду? Ты же землянин, русский, а вовсе не викинг.
  - Они тоже не викинги, - мрачно ответил Игар. - они переселенцы из Исландии и Фарерских островов, датской провинции.
  - Тогда позволю себе напомнить немного истории, - назидательно произнес Семен. - Если ты помнишь, заселение Девятьсот Девятого Мирового Квадрата, началось примерно четыреста лет назад.
  Сначала явились поморы. Именно поэтому, кстати, мои соплеменники считают себя богоизбранный народом - мы пришли сюда первыми из всех!
  Затем - прибыли манси и тувинцы, практически одновременно.
  Третьими появились индейцы на Вутанмапу, они до сих пор достаточно дикий народ.
  Игар двусмысленно улыбнулся. Семен же тем временем продолжал:
  - Когда появились маори, никто не знает - их собственные хроники этого не запечатлели. Однако одно неоспоримо. Последними появились викинги. И они - внесли ужасный хаос в миропорядок. Изначально земли викингов принадлежали индейцам. Затем - поморам, которые в силу культурного превосходства (да что уж говорить - и военного и экономического тоже), постепенно вытеснили индейцев с Майнланда.
  Когда появились викинги, поморы из жалости предоставили кучке несчастных голодных переселенцев земли. Однако вскоре викинги расплодились и создали королевство, постепенно заняв всю территорию Большого Острова. Поморцы полагали, что этим все и ограничиться, что викингам достаточно земли. Однако королевство Харальда Основателя продолжало расширятся. Вскоре случилась война, и у поморов и манси отобрали Редланд, запад материка. Харальд провозгласил создание Империи. И с тех пор - понеслось. Викинги ведут беспрерывные войны, прерываемые только их собственными конфликтами за престолонаследие. Тех пределов, которые Империя достигает сейчас, потомки фарерцев достигли всего за одно столетие!
  Семен отвернулся.
  - Напомню, последним актом завоеваний явился захват островов Вутанмапу, около десяти лет назад, - продолжил он со вздохом. - Сейчас идет война с Мансипалом. Поморы тешут себя надеждой, что викинги побоятся сунуться на их территорию из-за технического превосходства, но они не учитывают культуру Викингов. Идеология викингов - вечная экспансия, битва несмотря ни на что! Если Империю не остановить, она пожрет весь этот мир, понимаешь?
  Но Игорь упорно покачал головой.
  - Понимаю, - согласился он. - Но что в этом плохого? Единый мир, это ведь прекрасно.
  - Ты с дуба рухнул? А кровь, а война? А человеческие жертвы? А разрушения?
  - А научный прогресс, который в десятки раз ускоряется во время военных конфликтов? А будущее единство? А экономика с одной валютой? А отсутствие таможенных границ? А единый язык?
  Пораженный Семен на мгновение замолчал. По его мнению, таможенные границы не стоили человеческих жизней.
  Он уже открыл рот, чтобы возразить, но тут Игорь резко махнул рукой.
  - Что мы с тобой все время в глобальной философии копаемся? - воскликнул он с силой. - На самом деле все просто! Я стал офицером Нео-Мидгарда и не могу сейчас бросить свою новую армию и страну. Если скажут воевать, - буду воевать. Семен, пойми меня правильно, но я теперь не просто студент из России. Ты верно заметил - я русский, вовсе не викинг. Но именно поэтому я должен идти на войну. Не потому, что отсутствие границ в будущем мне нравятся больше, чем жизни людей сейчас. Просто я дворянин и солдат Нео-Мидгарда. И, как бы там ни было, я своими губами произносил клятву присяги и принимал в руки офицерский палаш. Я не могу изменить.
  - Аристократические замашки? - усмехнулся Семен, нахмурясь. - У нас, поморов, все проще, без помпы, зато по-настоящему. Ты лучше обдумай-ка вот что. Нео-Мидгард сейчас, это крупнейшее государство Мирового Квадрата. Помнишь свою теорию на счет 'побочных' штаммов и Хранилища для исчезнувших с Земли культур? Ведь если твоя теория верна, то викинги, объединяя весь мир, нарушают сам принцип существования Ленты. Творец насадил разные этносы, чтобы сохранить их культуры, а возможно, соединить их, добиться новых комбинаций в искусстве или идеологии. Но! Экспансия викингов нивелирует этот замысел. Захватывая народы и территории, цивилизация фарерцев не смешивает культуры, а подминает их под себя. Ты об этом думал, теоретик? Подчиняя себе весь Мировой Квадрат, фарерцы нарушают планы своего собственного столь любимого ими Альма Фатер - Одина! Ты можешь себе представить, что будет, если это на самом деле так?
  Игар помрачнел еще больше.
  - Дергать смерть за усы, - задумчиво пробормотал он. - Раздражать гипотетическое Божество. Идти против замысла Творца.
  Семен молча кивнул.
  - Но даже если теория верная, - продолжил Игар упорно, - я присягал.
  Семен отмахнулся с досадой, но потом, видимо, обдумав позицию собеседника, еще раз махнул рукой, но уже примирительно.
  - Ладно, - нехотя заявил он. - Клялся, значит, клялся, варяг ты хренов. Все понимаю. Значит - с экспедицией на север пока повременим. Но тогда что дальше?
  - Не знаю, - Игар покачал головой. - Через два дня мы возвращаемся в расположение кавалерийского корпуса (про военную операцию Игар, почему-то решил умолчать). Потом, если отпустят в отпуск, надо, наверное, ехать в столицу, в Бьорну-на-Хаге. Там находится крупнейшая в мире императорская библиотека. А, кроме того, там есть секретный научный проект 'Свинцовый ветер'. Секретный-то он секретный, но вся страна знает, что разработками руководит такой же беженец из ниоткуда, как мы - доктор Скиф. Собственно тут всё, даже сами народы являются 'беженцами из ниоткуда'. Надо валить к доку Скифу, может чего и узнаем. - Игар с надеждой посмотрел на товарища. - Ты, может, со мной останешься? Там вместе и поехали бы?
  Семен тяжело вздохнул.
  - Знаешь, Игореха ... - Игар аж поежился, услышав старое, почти уже забытое земное обращение, - нет, не останусь.
  Игар посмурнел:
  - А чего так?
  - А то, что общаемся мы с тобой торопливо, я всего рассказать тебе тоже не успел. Я слышал о неком учёном Александре, работавшем в Новуграде. Есть подозрение, что он провалился сюда с Земли, как и мы. Сам он, похоже, умер десять лет назад, и записей о себе почти никаких не оставил, но остался его сын, священник Пётр. Думаю, было бы неплохо с ним пообщаться, прежде чем что-то предпринимать. Я собираюсь в Новуград, чтобы его отыскать.
  Тут уж помолчал Игар. Священник-землянин Петр выглядел даже заманчивее чем загадочный, но совершенно непонятный ему нео-мидгардский 'гений'.
  - А ты? Поедешь со мной в Новуград, если отпустят? - ехидно осведомился Семен.
  - А это точная информация - про землянина?
  - Ну ты даешь! Откуда я знаю? Вот приеду и расскажу. Отпишусь, точнее.
  - А ведь верно, - воскликнул, обрадовавшись, Игар, - Что мы, в самом деле, как дикари? Почта ведь есть!
  - Это вы дикари, - заметил бывший реконовский 'славянин'. - У нас в Поморье даже телефон с телеграфом имеется... Ладно, не кипятись!
  Игар шутливо показал Семену огромный кулак. Тот в ответ презрительно фыркнул.
  - Значит, на том и порешим? - заключил, наконец, поморец. - Ты возвращаешься к себе в корпус, а я - в гостиницу. Будет время - ты едешь в Бьорну-на Хаге, а я в Новуград. И раз в месяц будем письма друг другу слать.
  - Раз в неделю. А то как я без тебя, 'славянин' ты наш поморский?! - рассмеялся Игар.
  - Добро, господин 'варяг'.
  С этими словами, два рекона встали и хлопнули по рукам.
  В камине трещали поленья, и жирный, клубящийся дым валил из раскаленной трубы ресторанчика в центре города Пятилахтинск. Дым устремлялся кверху, в густое, темное небо, за которым, в прореженной тучами дали, скользило рукотворное солнце, и плотный искусственный купол укрывал девятьсот девятую секцию Бесконечной Ленты от космических излучений. По водной глади Мирового Квадрата сновали пароходы поморов и маори. Фарерцы и мансийцы двигали миллионные армии к континентальному фронту.
  Великая Лента жила своей жизнью десятки тысячелетий, принимая и взращивая народы. Люди суетливо копошились меж космических Рамок, и резали друг друга с тем упоительным наслаждением, с которым только могут убивать подобных себе человеческие существа.
  Однако два друга, которые поднялись следующим утром на корабли, направляющиеся в противоположные стороны Мирового Квадрата, надеялись, что так будет не всегда. И хотя будущее представлялось им необычайно туманным, в одном вчерашние реконструкторы могли быть уверены наверняка: в новом мире они застряли надолго.
  Впрочем, в этот удивительный день, реконов на Великой Ленте присутствовало больше, чем два. Третий реконструктор - тот единственный, что вечно реконструирует нашу жизнь, глядел на сотворенный им мир и загадочно улыбался.
  
  2009 г., Екатеринбург - Владивосток - Сеул.
  1 Прозвища 'Одина' - Бёльверк (злодей, предатель), 'Свидур' (обманщик), Игг (ужасающий, страшный). Весьма специфический набор имен для верховного Божества.
  2 'Рекон' - реконструктор, член молодёжного движения, занимающегося воссозданием культуры, быта и боевого искусства того или иного исторического периода.
  3 *Здесь - в значении 'разыскиваешь'.
  4 'Я знала, что жив, если Герсен кого-то штопает, то уж наверняка' (староисланд).
  5 'Жди' (староисландский).
  6 'Порато не находит на ходока' - (поморск.). Сильно не похож на разведчика.
  7 'Инде' - Даже
  8 Как (поморск.) здесь - в значении 'если'.
  9 'Farnasen' - Кончаем? (староисладнд.)
  10 Игар, разумеется, ошибся. Миля ферьярцев происходила из классического milia passuum, т.е. 'римской мили', равной тысяче 'двойных' римских шагов. Римская миля составляет 1480 метров и меньше 'морской английской'. Для примера - классическая английская морская составляет 1852 метра (одна минута земной широты). Старорусская - 7 верст, или 7467,6 метров. Современная шведская или норвежская миля - 10 километров.
  11 'Граница с поморами'.
  12 'Marenay' - Как себя чувствует?
  13 'Чувствую хорошо. Рад приветствовать своих спасителей'.
  14 'Farnasen' - 'Казнить!' 15 (группа 'Рось')
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"