Темежников Евгений Александрович : другие произведения.

Хроника монголов. 1184-1189 гг. Темучжин становится Чингис-ханом

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Победа Темучжина и Чжамухи над меркитами. Уход Темучжина от Чжамухи Присоединение к Темучжину нескольких монгольских обоков. Избрание Темучжина выборным ханом, принятие им титула Чингиса


Темучжин становится Чингис-ханом

   Источники   Продолжение
  
   1184-1189 гг. от Р.Х.
   6692-6697 гг. от С.М, 579-584 г.х.
  
  
   1184 -- Победа Темучжина и Чжамухи над меркитами
   1186 -- Уход Темучжина от Чжамухи
   1187-1188 -- присоединение к Темучжину нескольких монгольских обоков
   1189 -- избрание Темучжина выборным ханом, принятие им титула Чингиса
  
   ЮАНЬ ШИ цз.1. Тай-цзу (Чингис-хан) [1.1, с.437-438].
   Тогда же подчиненный государя Чжочи отселился на реку в Саари-[кээр]. Человек обока Чжамухи Тактайчар жил при источнике Улагай и однажды задумал причинить обиду -- вторгнуться, чтобы захватить лошадей, пасшихся в Саари-кээр, и угнать [их]. Ho Чжочи скомандовал своим людям спрятаться внутри стада лошадей, а затем они, стреляя из луков, убили его [Тактайчара]. Чжамуха был этим разозлен, поэтому задумал план соединиться с обоком тайчжиутов и пойти воевать тремя туменами. Государь в то время расположил войска в поле при Далан-Баджуты, он узнал о смуте, сделал большой сбор войск всех обоков, разделил [его] на десять крыльев, имелись [еще] три, чтобы ждать. Как только Чжамуха прибыл, государь с ним решительно сразился, разбил и прогнал его.
  
   РАД. О начале оппозиции Джамукэ-сэчэна и о присоединении его к племени тайджиут, об объединении тайджиутов, икирас и других племен против [Чингиз-хана], о получении им уведомления [об этом], об организации [им] тринадцати куреней и о поражении врагов [1.2, т.1, к.2, с.85-88].
   В то же время у Джамукэ-сэчэна, который принадлежал к ветви нирун и был предводителем и эмиром племени джаджират, был родственник, по имени Такудачар, он отправился на грабеж вместе с несколькими верховыми в местность, называемую Улагай-булак, в пределах Саари-кэхэр, бывшую юртом Чингиз-хана. В тех окрестностях находилось жилище [ханэ] Джочи-Тармалэ из племени джалаир, предки которого вследствие того, что шайка джалаиров убила Мунулун, [жену] Дутум-Мэнэна, и его сыновей, стали пленниками [асир] и рабами [бандэ] предков Чингиз-хана. Многие эмиры были из его потомства, в том числе Илугай-нойон. Упомянутый Такудачар отправился туда, чтобы угнать его скот; Джочи-Тэрмэлэ проведал [об этом]. Он отогнал обоз [бунэ], а сам улегся среди лошадиного табуна и стад. Как только Такудачар забрался [к скоту], Джочи-Тэрмэлэ поразил его стрелой и убил.
   По этой причине Джамукэ-сэчэн заложил основу распри с Чингиз-ханом. Он начал смуту и присоединился со своим племенем и войском к племенам тайджиут. [К тому времени] другие племена и ветви, кроме него, уже заключили союз с тайджиутами, одно из их числа [было] племя икирас, ветвь [племени] кунгират, другое племя куралас из монгол-дарлекин, другие же [племена], урут и нуякин, принадлежали к нирунам. [Весь] этот народ, поддерживая друг друга, единодушно поднялся против Чингиз-хана и долгое время враждовал и вел с ним распрю.
   Чингиз-хан от их противоборства выбился из сил и [дело] дошло до того, что все [его] подчиненные отпали от него. Однажды Чингиз-хан попал к ним [врагам] в руки. Его освободил, как это излагалось [выше], Соркан-Ширэ из племени сулдус. В течение нескольких лет случались всякого рода происшествия, но всевышняя истина опять укрепляла положение Чингиз-хана [своей] помощью и поддержкой, и у его племен возникло некое объединение. В конце концов племя тайджиут и другие вышеупомянутые племена, заключившие [между собою] союз, двинулись с 30.000 всадников на Чингиз-хана, он же был в неведении об их кознях и замыслах. По счастливому случаю при племенах тайджиут был человек из племен икирас, по имени Нэкун. Так как его сын, по имени Бутун, состоял при Чингиз-хане, он имел к нему расположение.
   Те [враждебные] племена находились в местности, называемой Курлу, впоследствии она стала одним из юртов Чингиз-хана. Вышеупомянутый Нэкун уведомил Чингиз-хана через двух человек из племени барулас, Мулкэ и Тотака, ходивших туда по какому-то делу и возвращавшихся назад, об уловках, интригах и намерениях врагов. Чингиз-хан находился в местности Талан-Балджиус. Оба [упомянутых человека] прошли тайно дорогою, проходящей между двумя холмами, называемыми Алауут-Тураут, и уведомили Чингиз-хана о выступлении врагов. Когда Чингиз-хан узнал об этом обстоятельстве, он тотчас также занялся устройством [своего] войска и [об этом] известил племена и роды, которые были дружественны ему и [являлись] его сторонниками [хавахах]. Когда [все] собрались, он определил им счет по туманам, по тысячам [хазарэ] и сотням [садэ]. Всего было тринадцать куреней. Значение [термина] курень - кольцо.
   В давние времена, когда какое-нибудь племя останавливалось в какой-либо местности, оно [располагалось] наподобие кольца, а его старейшина находился в середине [этого] круга, подобно центральной точке; это и назвали курень. И в настоящее время, когда вблизи находится вражеское войско, они [монголы] тоже располагаются в таком же виде для того, чтобы враги и чужие не проникли внутрь [стана].
   Подробное перечисление этих куреней следующее:
   1-й: Мать Чингиз-хана Оэлун-экэ, племена и подчиненные [из родичей] евугланы ее орды, слуги [хадам] и [все] те, кои относились [к ней] и принадлежали ей лично.
   2-й: Чингиз-хан и дети, нукеры и лица из эмиров, потомков эмиров и личной его охраны [казиктан], которые имели специальное к нему отношение и состояли при его особе.
   3-й: Бултаджу-бахадур из третьего поколения Качиуна, старшего брата Кабул-хана, принадлежавшего к одной из ветвей кераитов, с племенем хадаркин, главою которого был Мукур-Куран из [племени] нирун, - Букурай, который был в Хорасане, из его рода, и племенем куралас из дарлекин, предводителем которых [был] Джамукэ.
   4-й: Сыновья Сукду-нойона - Деренги и его брат Куридай, а они из племен нирун и кият, вместе с племенем будат, которое также принадлежит к нирунам.
   5-й и 6-й: Сыновья Соркукту-Юрки, Сэчэ-беки и сын его дяди по отцу, Тайчу, и племена джалаир. Соркукту значит тот, кто имеет на теле родинку; [племя] кият-юркин принадлежит к его потомству; из его уруга был эмир Нурин.
   7-й: Сыновья Утуджукуда и ..... из числа племен кият и лица, зависимые [от них] и принадлежащие им лично.
   8-й: Дети Мунг[эд]у-Кияна Чаншиут и [его] братья, которые суть двоюродные братья Чингиз-хана, и племя баяут из дарлекин, предводитель их - Онгур.
   9-й: Даритай-отчигин, дядя по отцу Чингиз-хана, Кучар, сын его, дяди по отцу, сын Нэкун-тайши Далу из их родичей, племя дуклат из [числа] нирунов и племена нукуз-курган, сакаит и иджин из [монгол]-дарлекин.
   10-й: Джочи-хан, сын Кутула-хана, который был дядей Чингиз-хана. Его подчиненные [атба] и приверженцы [ашйа] заодно все были с ним.
   11-й: Алтан, который тоже был сыном Кутула-каана.
   12-й: Даки-бахадур из племени кингият, которое принадлежит к нирунам и племя сукан, также из племени нирун.
   13-й: Гэнду-чинэ и Улукчин-чинэ из сыновей Чаракэ-лингума. Их называют нукуз, однако они не первые нукузы, так как они суть нируны, как [об этом] подробно изложено в разделе о тайджиутах.
   Эти 13 куреней войска, по причине, которая [выше] была подробно изложена, также останавливались [спешивались] в этом порядке, наподобие кругов. Внешний вид куреней такой формы, как было обрисовано.
   Согласно этому, со стороны Чингиз-хана собралось 13 куреней войска. Войска тайджиутов, выступив в поход и пройдя через холмы Алауут-Тураут, пришли в местность Талан-Балджиус и стали против Чингиз-хана. С обеих сторон дали сражение. Всевышняя истина даровала Чингиз-хану [свое] вспомоществование, и он перебил этими тринадцатью куренями 30.000 [вражеских] всадников.
   От сияния солнца счастья Чингиз-хана враги рассеялись, словно пылинки в воздушном пространстве. Племена удут и бурудут, предводителями которых были Удут и Бурудут, покорились и смирились перед ним.
   В той местности, на берегу реки, был огромный лес. Чингиз-хан расположился там и приказал поставить на огонь 70 котлов; в них сварили [заживо] врагов-смутьянов, которых он захватил. Испугавшись этого, тотчас покорилось и подчинилось племя джуръят. Оно перенесло [свои] жилища [ханаха] к юрту Чингиз-хана; [впоследствии] некоторые из них вторично восстали.
   Племена тайджиут, которые были очень многочисленны, сильны, могущественны и грозны, были рассеяны в этой войне, и каждое из них попало в какое либо [другое] место.
  
   РАД. О подчинении [Чингиз-хану] Улуг-бахадура, Тугай-Далу и племен джуръят, которые принадлежали к ним. Они вместе прибыли рабски служить к Чингиз-хану и, не сдержав своего слова, вторично восстали [против него] [1.2, т.1, к.2, с.88-90].
   Было это так: их жилища [ханаха] находились поблизости от юрта Чингиз-хана. Однажды они все вместе выехали на охоту. На холме, именуемом Очал-Джалмак и расположенном посреди великой степи, они устроили облаву [джаргэ]; уту Чингиз-хана, т.е. центр [калб] охоты, присоединив к этому, свели вместе [цепь] облавы. Они отлично поохотились и сказали: "Мы переночуем здесь вместе с Чингиз-ханом!".
   Всего их было 400 человек. Так как они не имели [с собою] котлов и провианта, то 200 человек отправились на [свои] стойбища, а 200 человек заночевало с Чингиз-ханом здесь, Чингиз-хан приказал дать им все, что было нужно из котлов и провианта. На следующий день они [снова] устроили охоту. [Чингиз-хан] дал им дичи свыше следуемой доли.
   Когда они, расставшись друг с другом, уходили на свои стойбища, они без числа благодарили Чингиз-хана и говорили: "Племя тайджиут нас покинуло, отвернулось [от нас] и не обратило на нас внимания, а Чингиз-хан без какого-либо предшествующего к тому повода оказал нам все эти милости и сделал нам эти дары. [Истинно] он государь, пекущийся о [своих] подданных [бандэпарвар] и заботящийся о войске!".
   [На протяжении] всего пути они воздавали таким образом благодарность Чингиз-хану и распространяли добрую славу [о нем] среди всех племен.
   Когда они прибыли на свое стойбище, то под впечатлением от их благодарности один из главарей племени, Улуг-бахадур, держал совет с Макудай-Яданэ: "Давай откочуем к Чингиз-хану и будем покорными и послушными его приказу!".
   Макудай-Яданэ не согласился и сказал: "Что нам плохого сделало племя тайджиут?! К тому же они [нам] родичи [ака ва ини], как же мы беспричинно отойдем от них и уйдем к Чингиз-хану?".
   Так как он не согласился, Улуг-бахадур явился к Чингиз-хану вместе с Тагай-Далу и племенем джуръят, которое было родственным и смежно с ними [обитало], и сказал ему: "Мы остались подобно безмужним женам, табуну без хозяина, стаду без пастуха! Сыновья, происходящие от великих жен [хатун], нас истребляют и разоряют! Мы все будем вместе биться мечом во [имя] твоей дружбы и перебьем твоих врагов!".
   Чингиз-хан сказал в ответ Улуг-бахадуру: "Я был подобен спящему, ты меня дернул за мой чуб [какул] и разбудил меня! Я сидел [неподвижно], ты извлек [меня] из тягот моих [и] поставил [на ноги]. Я выполню все, что только будет возможным ради взятого [мною] на себя обязательства в отношении вас!".
   [Затем он] обласкал [его] и соизволил оказать множество поощрений.
   Спустя некоторое время, когда они вполне обосновались, эти эмиры племени джуръят, не сдержав своего слова, вторично восстали [против Чингиз-хана]. Они бродили посреди областей и по дорогам, пока в конце концов [некто], по имени Кодон-Орчан, из племени меркит не убил Тагай-Далу. Тогда племя джуръят лишилось [своей] силы и могущества и рассеялось.
   Впоследствии главой [бузург] племени джуръят был Джамукэ-сэчэн, который был одарен умом, способностями и смекалкой [и вместе с тем] был великий хитрец и лукавец. Чингиз-хан называл его побратимом [андэ]. Несмотря на то, что он придерживался пути побратимства и внешне притязал на дружбу [Чингиза] и на искренние [свои] отношения [к нему, но] втайне питал [к нему] вражду и имел в мыслях оказать ему противодействие и сопротивление и захватить в [свои] руки высокий сан. [Как] во время могущества племени джуръят, [так] и после того, как оно было рассеяно, он постоянно завидовал Чингиз-хану. Внешне он притязал на дружбу, а тайно [питал к нему] вражду. Он неоднократно вступал в сговор с восставшими [племенами] и его врагами, но каждое из этих событий приведется на своем месте.
   Спустя некоторое время, вышеупомянутые племена, стакнувшись [между собою], сказали: "Эмиры тайджиутов нас без пути притесняют и мучают, [тогда как] этот царевич Тэмуджин снимает одетую [на себя] одежду и отдает ее, слезает с лошади, на которой он сидит, и отдает [ее]. Он тот человек, который мог бы заботиться об области, печься о войске и хорошо содержать улус!".
   После обдумывания и держания совета они все явились к Чингиз-хану по собственной воле, подчинились и покорились [ему]. Под сенью его державы они стали благоденствовать и успокоились.
  
   РАД. О прибытии Чилаукан-бахадура, сына Соркан-Ширэ, из племени сулдус, и Джэбэ, из племени йисут, к Чингиз-хану до прихода племен тайджиут [1.2, т.1, к.2, с.90].
   Чилаукан-бахадур, сын Соркан-Ширэ, из племени сулдус, и Джэбэ, из племени йисут, одной из ветвей нирун, оба были в зависимости от Туда и принадлежали к его личным войскам [хавасс], этот же Туда был сыном Кадан-тайши, бывшего предводителем одной из ветвей тайджиутов; оба эти [Чилаукан-бахадур и Джэбэ] отпали от Туда и явились к Чингиз-хану.
   Причина отпадения Чилаукан-бахадура от племени тайджиутов и [его] прихода [к Чингиз-хану] следующая: в то время, когда между Чингиз-ханом и тайджиутами была вражда и распря, [эти последние], найдя однажды удобный случай, внезапно схватили Чингиз-хана, и, как об этом излагалось в разделе о [племени] сулдус, его вызволил Чилаукан-бахадур при помощи остроумного плана.
   Причина отпадения Джэбэ от тайджиутов и [его] прихода [к Чингиз-хану] следующая: племя тайджиут потеряло [свою] силу, и Джэбэ долго блуждал одиноко по горам и лесам. Когда он увидел, что от этого нет никакой пользы, [то] по безвыходности [своего положения] и необходимости явился к Чингиз-хану с выражением рабской покорности [ему] и подчинился [ил шуд].
   Рассказ об этом подробно изложен в разделе об йисутах [и] при внимательном чтении станет совершенно известным.
  
   РАД. О прибытии к Чингиз-хану Ширкату-Эбугэна из племени баарин, вместе со своими сыновьями Ная и Алак [1.2, т.1, к.2, с.90-91].
   Был некий старший эмир из племени баарин, по имени Ширкату-Эбугэн, к потомству которого принадлежал [тот] Баян, которого отсюда [из Ирана] послали к Кубилай-каану. Когда большая часть племен тайджиут обратилась к Чингиз-хану с выражением рабской покорности, этот [выше]упомянутый эмир забрал [с собой] обоих своих сыновей, Ная и Алака, и прибыл [к Чингизу]. В эпоху Чингиз-хана и после него, до времени Угедей-каана и Менгу-каана, Ная был в живых. Он дожил до стодвадцатилетнего возраста. Во время царствования Менгу-каана он рассказывал, что в то время, когда появился на свет Чингиз-хан, он ел мясо на пире в его честь. Этот рассказ приводится в разделе о племени баарин.
   Итак, этот Ширкату-Эбугэн, который привел обоих своих сыновей [к Чингиз-хану], полонил Хакучу-бахадура из племени ..... и Таркутай-Кирилтука, который был предводителем племени тайджиут, и привел их в местность, по имени ...... Они пробыли в том месте некоторое время. Когда, освободив, их отпустили, они вторично бежали. В то же время Джочи-Чауркан, предводитель племени дуланкит, которое было ветвью племени джалаир, подчинившись [ил шудэ], прибыл к Чингиз-хану с выражением рабской покорности в местность, называемую Туракут-Синкут.
  
   РАД. О пире [туй], заданном Чингиз-ханом, о его матери Оэлун-экэ, о детях уруга Укин-баркака, двоюродных братьях Чингиз-хана, Сэчэ-беки и Тайчу, предводителях кият-юркинов, и о их матери, о происшедшей между ними ссоре на том пире, об одержании над ними победы Чингиз-ханом и об установлении по этой причине [между ними] распри [1.2, т.1, к.2, с.91-92].
   Однажды мать Чингиз-хана Оэлун-экэ, Чингиз-хан и его братья: Джочи-Касар, Отчи[ги]н-нойон, вместе с Сэчэ-беки и Тайчу, которые являются вождями ветви юркин от племени кият, собрались в лесу, в долине реки Онона, и, приготовив кобылиц и бурдюки [ундурха] для кумыса, устроили пир.
   Стольник [баурчи] поставил для матери Чингиз-хана Оэлун-экэ, для Сэчэ-беки и для старшей матери Сэчэ-беки, т.е. [старшей] жены его отца, которая должна была бы быть старше его [собственной] матери, Кухурчин-хатун, одну [общую] деревянную чашу с кумысом, а перед младшей матерью Сэчэ-беки, т.е. женою его отца, по имени Эмуэй, которая должна была бы быть младше других, оказав [ей] предпочтение [башламиши кардэ], поставил [особо] одну чашу с кумысом. Когда Кухурчин-хатун увидела, что вторую чашу с кумысом поставили для Эмуэй, оказав [ей] предпочтение, ее же сделали соучастницею других [в общем питье кумыса], она сильно обиделась и вспылила. По этой причине она ударила стольника Сиучара, который был главою [мукаддам] стольников Чингиз-хана. Сиучар зарыдал в голос и сказал: "Меня так ударили из-за того, что нет в живых Нэкун-тайши и Есугэй-бахадура".
   Чингиз-хан и его мать стерпели это происшествие и не сказали ни слова по этому поводу. На этом пире коновязью [кириас] Чингиз-хана и [коновязью], принадлежащей Сэчэ-беки и их матерям, заведывал [йасамиши микардэ] Бэлгутай-нойон, брат Чингиз-хана. Он имел на руках коней [и] стремянных [джилавдаран] Чингиз-хана. Один человек из племени катакин, по имени Катакитай, украл недоуздок. Он был нукером Бури, из эмиров тайджиутов, а [этот] Бури был заодно с Сэчэ-беки и [потому] заступился за этого человека. Вследствие этого между ним и Бэлгутой-нойоном [на пиру] случилась перебранка. [Дело] дошло до того, что Бури ударил мечом Бэлгутая по плечу так, что рассек мясо его плеча. По этому поводу сбежались нукеры Чингиз-хана. Бэлгутай-нойон сказал: "Эта рана для меня не опасна, не нужно спешить мстить за нее, ибо не хорошо же, чтобы из-за меня вы стали бы друг с другом в дурных отношениях!".
   И изо всех сил старался помешать распре. Но когда увидели, что его поранили, а Сиучар-стольника побили, они полезли друг на друга и били друг друга сучьями дерев. Нукеры Чингиз-хана одержали верх. Они схватили Кухурчин-хатун и Коринджин-хатун и задержали [их].
   По этой причине Сэчэ-беки со всеми родами юркин, которые были его подчиненными [атба'], отделился от Чингиз-хана. Впоследствии, с тем, чтобы поладить друг с другом, они отослали к ним этих двух хатун. Послы обеих сторон скакали взад и вперед, [договариваясь] о заключении мира, как вдруг пришло известие, что старший из эмиров хитайского Алтан-хана, по имени Чинсан, наступает с войском на Муджин-Султу, [одного] из эмиров татар, и на его племена. Тогда Чингиз-хан выступил на войну с [племенами] татар для [оказания] помощи и поддержки [Чинсану].
  
   РАД. О Джучи-хане, сыне Чингиз-хана [1.2, т.2, с.64-65]
   Джучи-хан был старшим из всех детей Чингиз-хана, за исключением сестры по имени Фуджин-беги, которая была старше его. Он появился на свет от старшей жены [Чингиз-хана] Бортэ-фуджин, дочери Дай-нойона из племени кунгират, которая была матерью четырех сыновей и пяти дочерей. В первые годы деяний Чингиз-хана, когда на страницах листов эпохи еще не появилось следов его миродержавия, его жена, упомянутая Бортэ-фуджин, забеременела Джучи-ханом. В такое время род меркит, воспользовавшись удобным случаем, разграбил жилище Чингиз-хана и увел [в полон] его жену, которая была беременна. Хотя это племя до этого враждовало и спорило с Онг-ханом, государем [племени] кераит, но в то время между ними был мир, поэтому они отослали Бортэ-фуджин к Онг-хану. Так как последний с отцом Чингиз-хана были побратимами и Чингиз-хана [Онг-хан] называл сыном, то он почитал и уважал Бортэ-фуджин, содержал ее на положении молодой снохи и оберегал от посторонних взоров. Так как она была очень красивой и способной, то эмиры [Онг-хана] между собой говорили: "Почему Онг-хан не берет [себе] Бортэ-фуджин?". Он ответил: "Она на положении молодой жены моего сына и находится у нас в безопасности; неблагородно смотреть на нее с коварными намерениями".
   Когда Чингиз-хан об этом обстоятельстве узнал, он послал к Онг-хану с просьбой вернуть обратно Бортэ-фуджин одного эмира по имени Саба, из числа ванг-уд`ов рода джелаир, деда Сартак-нойона, который в дни малолетства Аргун-хана, по ярлыку Абага-хана, был эмиром его ставки и хакимом в Хорасане и Мазандеране.
   Онг-хан, оказав ей внимание и заботу, отправил ее вместе с Саба. В пути неожиданно появился на свет сын, по этой причине его назвали Джучи. Так как дорога была опасной и не было возможности остановиться, а соорудить колыбель трудно, Саба замесил немного мягкого теста, завернул в него ребенка и взял его в полу своей [одежды], чтобы его [ничто] не тревожило. Он вез его бережно и доставил к Чингиз-хану. Когда [Джучи-хан] вырос, то постоянно сопровождал отца и неотлучно состоял при нем и в счастии и в несчастии. Но между ним и его братьями Чагатаем и Угедеем всегда были препирательства, ссоры и несогласие и по причине ..., а между ними и Тулуй-ханом и родами обеих сторон был обоюдно проторен путь единения и искренности. Они никогда [Тулуй-хана] не попрекали и считали его подлинным [сыном Чингиз-хана].
   Когда он [еще] был в детском возрасте и в начале поры юности, Чингиз-хан посватал за него племянницу Онг-хана, дочь Джакамбо; имя ее было Никтимиш-фуджин, она была сестрой Абикэ-беги, супруги Чингиз-хана, и Соркуктани-беги, супруги Тулуй-хана. Она и была старшей женой Джучи-хана. Кроме нее, он имел еще много жен и наложниц, от которых у него было много детей. Как об этом передают достойные доверия повествования, у него было около сорока сыновей и от них народилось несчетное количество внуков, но из-за дальности расстояния и из-за того, что не нашлось ни одного знающего человека, все их потомки не выявлены и не установлены в точности; однако то, что про его сыновей и внуков известно и ведомо, излагается подробно и обстоятельно.
  
   ССМ. III. Разгром меркитов. Наречение Темучжина Чингис-ханом [1.3, ї 104-126].
   ї 104. Вскоре после этого Темучжин, вместе с Хасаром и Бельгутаем, отправился в Темный Бор на реке Тууле, к Кереитскому Тоорил Ван-хану и сказал ему: "Внезапно напали на нас три Меркита и полонили жён и детей. Я пришел просить тебя, хан и отец, спасти моих жён и детей".
   - "Разве же я, - говорит Тоорил Ван-хан, - разве я в прошлом году не говорил тебе? Вот что сказал я тебе, помнишь, тогда, когда ты, в знак сыновней любви, облачал меня в соболью доху и говорил, что отцовской поры побратим-анды - всё равно что отец тебе. Вот что сказал я тогда:
   "За соболью доху отплачу:
   Твой разбитый народ сколочу,
   Соберу, ворочу.
   За соболью доху отплачу:
   Разбежавшийся люд ворочу,
   Полным счётом вручу.
   Пусть все станет по местам:
   Здесь - почетный; челядь - там.
   Не так ли я сказал? А теперь и сдержу свое слово.
   За соболью доху отплачу,
   Всех Меркитов мечу я предам,
   А Учжину твою ворочу.
   За соболью доху отплачу:
   Супостатов предам я огню и мечу,
   А царицу твою ворочу.
   Пошли ты известие Чжамухе. Младший брат Чжамуха находится сейчас в Хорхонах-чжубуре. Я с двумя тьмами выступлю отсюда и буду правым крылом, а Чжамуха со своими двумя тьмами пусть будет левым крылом. Место и время встречи назначает Чжамуха!" - Так он сказал.
   ї 105. От Тоорил-хана Темучжин, Хасар и Бельгутай вернулись домой, и уже из дому Темучжин послал к Чжамухе Хасара и Бельгутая, наказав им: "Вот как скажите анде моему Чжамухе:
   "Ложе моё - воздух пустой,
   Мы ль не единого рода с тобой?
   Как же мы кровную месть совершим?
   В сердце зияет глубокая рана.
   Нам ли с тобою родство не охрана?
   Как же свою мы обиду отметим?"
   Не только это наказывал он передать своему анде Чжамухе, но также а собственные слова Кереитского Тоорил-хана: "Памятуя, что я в своё время был облагодетельствован отцом Есугай-ханом, я буду блюсти дружбу. Со своими двумя тьмами я выступаю правым крылом. Пошли переговорить с младшим братом Чжамухой, не поднимется ли он со своими двумя тьмами. Место же и время встречи пусть назначит сам брат Чжамуха".
   Выслушав все это, Чжамуха сказал так:
   "Только услышал про друга-анду,
   Что воздух пустой - его ложе,
   Сердце мое заскорбело.
   Только услышал про рану в груди,
   Печень моя заболела.
   Кровную месть мы свою совершим,
   Меркит-Удуит и Увас истребим,
   Милую сердцу Борте возвратим.
   Правою местью своей отомстим:
   Хаат-Меркитов огню предадим,
   Ханшу спасём и домой возвратим.
   Плещут чуть слышно попоны коней.
   Гром барабанный на бой нас зовет
   На Тохтоа, на зачинщика, в Бура-кеере.
   Длиннотетивные луки волнуются рея.
   На супостата, на Даир-усуна, - скорее.
   Орхон с Селенгой где слилися, на остров Талхун.
   Катится по ветру желтый бурьян.
   Чуть что в тайгу, Хаатай-Дармала.
   Ныне в степи Харачжи должен быть.
   Двинемся ж дружно кратчайшим путём,
   Бурный Хилок напрямки перейдем!
   Пусть себе знатные бороды гладят...
   Наши тем часом плоты свои ладят...
   На Тохтоа, на зачинщика-труса,
   Бурей внезапною грянем.
   В прах обратим и высоких и знатных,
   Жён и детей полоним.
   Мы их святыни растопчем ногами,
   Целым народом в полон уведём".
   ї 106. Чжамуха продолжал: "Вот что еще прошу вас передать анде Темучжину и старшему брату Тоорил-хану:
   "А обо мне скажите, что я
   Издали видное знамя свое окропил,
   В громко рокочущий свой барабан я ударил,
   Кожей, обтянут он крепкой,
   Кожей быка вороного.
   И вороного коня-скакуна оседлал я,
   Жесткий походный тулуп свой одел,
   Поднял стальное копьё высоко,
   Дикого персика стрелы наладил.
   В битву - скажите - готов, я теперь.
   В битву с Меркитом-Хаатай.
   Издали видное знамя своё окропил,
   В густо ревущий ударил я свой барабан,
   Кожей коровьей обтянут он.
   С черною гривой скакун мой осёдлан,
   Панцирь ремнями прошитый на мне,
   Меч с рукоятью высоко я поднял,
   Стрелы свои зарубные наладил.
   К смертному бою готов я - скажите
   К бою с Меркит-Удуитом.
   Пусть Тоорил-хан, мой старший брат, следуя южным склоном Бурхан-халдуна, заедет к анде Темучжину. Местом нашего соединения пусть будет Ботоган-боорчжи, в истоках реки Онона. На пути отсюда, вверх по Онону, есть люди, принадлежащие к улусу анды. Из улуса анды составится одна тьма. Да одна тьма отсюда, всего будет две тьмы. Пойдем вверх по Онону и соединимся в условленном месте, на Ботоган-боорчжи".
   ї 107. Когда, возвратясь домой, Хасар с Бельгутаем пересказали эти слова Чжамухи Темучжину, он послал уведомление Тоорил-хану. Тоорил-хан двинулся в поход. Темучжин в это время находился в урочище Бурги-эрги, рассчитав, что он окажется как раз на пути его следования, так как, двигаясь южным склоном Бурхан-халдуна, неминуемо попадет к Бурги-эрги, Темучжин отошёл в сторону с дороги и, пройдя вверх по течению речки Тунгелик, расположился по речке Тана, на южном склоне Бурхан-халдуна. Отсюда Темучжин начал поход, и в то время когда одна тьма Тоорил-хана да одна тьма его младшего брата Чжаха-Гамбу, всего две тьмы, стояли лагерем в Аил-хара-голе, на речке Кимурха, он присоединился к ним.
   ї 108. Отсюда Темучжин, Тоорил-хан и Чжаха-Гамбу двинулись соединенными силами к истокам реки Онона, и Ботоган-боорчжи. Когда они прибыли туда, оказалось, что Чжамуха прибыл в условленное место тремя днями раньше. При виде этих войск Темучжина, Тоорила и Чжаха-Гамбу, он выстроил в боевой порядок свои две тьмы. Тогда Темучжин, Тоорил-хан и Чжаха-Гамбу так же выстроили и свои войска. Когда сблизились и распознали друг друга, Чжамуха стал говорить:
   "Разве не было у нас такого уговора, чтоб
   И в бурю на свидание
   И в дождь на собрание
   Приходить без опоздания.
   Разве отличается чем от клятвы монгольское да?
   И разве мы не уговаривались также, что за опоздание
   Из строя вон,
   Кто бы ни был он".
   На эти слова Чжамухи ответил Тоорил-хан: "Волен нас судить и взыскивать с нас младший брат, Чжамуха, за то, что опоздали явкой на три дня!"
   Тем и покончили пререкания по поводу срока прибытия.
   ї 109. Они выступили из Ботоган-боорчжи и достигли реки Килхо. На связанных плотах переправились через реку, и в степи Буура-кеере ударили на Тохтоа-беки.
   Бурей внезапной нагрянули.
   Разом заставу почетную сбили,
   Жен и детей у него полонили.
   Разом святую заставу смели, -
   Для Тохтоа будет много ли, мало ли -
   Целый народ мы в полон увели.
   Оказалось, что Тохтоа-беки мог быть захвачен во время сна, но его успели предупредить о приближении неприятеля. Предупредили же его, проскакав всю ночь напролет, находившиеся на работе его люди, которые занимались, кто рыбной ловлей в реке Килхо, кто ловлей соболей или звериной охотой. Будучи, таким образом, предупрежден, Тохтоа, вместе с Увас-Меркитским Даир-Усуном и небольшим числом людей, поспешно бежал вниз по реке Селенге в страну Баргучжинскую.
   ї 110. Тою же ночью и весь Меркитский улус в панике бросился бежать вниз по течению реки Селенги, а наши войска ночью же гнали, губили и забирали в плен беглецов. Темучжин же, забегая навстречу бежавшим, все время громко окликал: "Борте, Борте!"
   А Борте как раз и оказалась среди этих беглецов. Прислушавшись, она узнала голос Темучжина, соскочила с возка и подбегает. Обе женщины, Борте и няня Хоахчин. сразу ухватились за знакомые оброть и поводья Темучжинова коня. Было месячно. Взглянул он на Борте-учжину - и узнал. Обняли они друг друга. В ту же ночь Темучжин послал сказать Тоорил-хану и анде Чжамухе: "Я нашёл, что искал. Прекратим же ночное преследование и остановимся здесь".
   А относительно Меркитских беглецов надобно добавить, это и заночевали они на тех же местах, где ночь застигла их беспорядочное бегство. Вот как произошла встреча Темучжина с Борте-учжин и освобождение её из Меркитского плена.
   ї 111. Как перед тем было рассказано, Меркитский Тохтоа, Увас-Меркитский Даир-Усун и Хаатайский Дармала, эти трое Меркитских вождей, с тремястами людей совершили поход с целью отомстить за то, что некогда Есугай-Баатур отбил Оэлун-эке у Еке-Чиледу, который доводился младшим братом Тохтоа-беки. Тогда они трижды облагали гору Бурхан-халдун для поимки Темучжина и тогда же захватили в плен Борте-учжин. Ее они передали на волю младшего брата Чиледуя, по имени Чильгир-Боко. В его-то воле она все время и находилась. А теперь, спасаясь бегством, он говорил так:
   "Черной бы вороне падаль и клевать,
   Вздумалось же черной гуся пощипать.
   Дурень я, Чильгир, дурнем уродился,
   К благородной, к ханше зря я прицепился:
   Весь Меркитский род ликом помрачился.
   Дурень я, холоп, холопом родился,
   Холопской башкою своей поплатился.
   Лишь бы только жизнь мне как-нибудь спасти,
   Убегу в ущелья - тесные пути.
   Где же мне защиту иначе найти?
   Птице-мышелову мышей бы трепать.
   Вздумала ж поганая лебедя щипать.
   Дурень мешковатый - таким я родился -
   К пресветлейшей ханше зря я прилепился:
   Весь Меркитский род лицом помрачился.
   Дурень я, Чильгир, никчемным родился,
   Пустою башкою своей поплатился.
   Жизнь моя не краше, чем овечий кал,
   Но и ту бы надо как-нибудь спасти:
   В темные ущелья! Иначе пропал!
   Другое убежище где же мне найти?"
   Так приговаривал он, озираясь и убегая во всю прыть.
   ї 112. Хаатай-Дармалу поймали, надели ему шейную колодку и повезли к Бурхан-халдуну. Из досок на шее колоду замкнули, на гору Халдун молодца потянули.
   Бельгутаю указали аул, в котором находилась его мать, и он отправился за нею. Но она, в рваном овчинном тулупе ушла через левую половинку двери, в то время как сын входил через правую. Вышла на двор и, обращаясь к посторонним людям, говорит: "Мои сыновья поделались, говорят, ханами, а я тут маюсь около мужика. Как же мне теперь смотреть в глаза своим сыновьям?"
   И с этими словами она убежала и скрылась в тайге. Сколько ни искали ее, так и не нашли. Тогда Бельгутай возложил возвращение своей матери на ответственность именитых Меркитов, пригрозив костяною стрелою, а тех триста Меркитов, которые совершили внезапный налет на Бурхан, он предал полному истреблению со всей их родней. Оставшихся же после них жен и детей: миловидных и подходящих - забрали в наложницы, а годных стоять при дверях - поставили прислугой, дверниками.
   Детей их и жен, после них что остались,
   К утехе пригодных в подруги забрали;
   Другим же - за дверью сидеть наказали
   Затем, что к тому лишь пригодны казались.
   ї 113.И сказал Темучжин Благодарственное слово Тоорил-хану и Чжамухе:
   "Хан Тоорил и анда Чжамуха дружбу свою доказали.
   Небо с землёю нам мощь умножали,
   Тенгрий могучий призвал, а Земля -
   Мать-Этуген - на груди пронесла.
   Мужам Меркитским как должно воздав,
   В руки свои их наследье прияв,
   Лона их в воздух пустой обратя,
   Печень и им глубоко ущербили;
   Ложа и им в пустоту обратя,
   Род мы их весь до конца разорили".
   Затем, полагая, что довольно покарали Меркитский народ, они порешили возвращаться домой.
   ї 114. Когда бежали Удуит-Меркиты, то наши ратники подобрали брошенного в их кочевье пятилетнего мальчика, по имени Кучу. Он был в собольей шапочке, в сапогах из маральих лапок и в шубке, подобранной из белёных обрезков соболиных шкурок. Взгляд у него был, как огонь. Ратники увезли его и поднесли в подарок Оэлун-экэ.
   ї 115. Соединенными силами Темучжин, Тоорил-хан и Чжамуха у Меркитов крутоверхие юрты разбили. Знатных красавиц пленили и тронулись с острова Талхун-арала, что у слияния рек Орхона и Селенги. Тоорил-хан взял направление к Тульскому Черному Бору, по северным лесистым склонам Бурхан-халдуна, через урочище Хачаурату-субчит и Уляту-субчит, попутно совершая звериные облавы.
   ї 116. Темучжин с Чжамухою сообща расположились на Хорхонах-чжубуре. Стали они вспоминать про свою старую дружбу-побратимство и уговорились еще сильнее углубить свою взаимную любовь. В первый раз ведь они поклялись друг другу быть андами еще когда Темучжину было 11 лет. Чжамуха подарил тогда Темучжину альчик от козули, а Темучжин ему в знак дружбы - свинчатку, и они вместе играли в альчики на льду реки Онона. После этого, когда они весною стреляли из детских луков-алангир, Чжамуха подарил Темучжину свою свистун-стрелу-йори, сделанную из двух склеенных рогов бычка двухлетки, с просверленными дырочками, а Темучжин отдарил его детской стрелой-годоли с кипарисовым лобком, и они поклялись друг другу в верности, как анды. Так-то они побратались вторично.
   ї 117. Они слышали от старших, что закон побратимства состоит в том, что анды, названные братья, - как одна душа: никогда не оставляя, спасают друг друга в смертельной опасности. Уговорившись теперь ещё раз подтвердить своё побратимство, они обменялись подарками. Темучжин опоясал Чжамуху золотым поясом, захваченным у Меркитского Тохтоа, и посадил его на Тохтоаеву кобылу, по прозвищу Эсхель-халиун (Выдра). А Чжамуха опоясал анду Темуджина золотым поясом, добытым у Меркитского Даир-Усуна, и посадил Темучжина на Даир-Усунова же коня Эбертуунгун (Рогатый жеребчик). Затем, на южном склоне Хулдахаркуна, что на урочище Хорхонах-чжабур, под развесистым деревом, они устроили пир по случаю побратимства. Плясали и веселились, а ночью по обычаю спали под одним одеялом.
   ї 118. В полном мире и согласии прожил Темучжин с Чжамухой один год и половину другого. И уговорились они откочевать из того нутука, в котором жили, в один и тот же день. Тронулись они 16-го числа, в день полнолуния 1-го летнего месяца. Темучжин с Чжамухою вместе ехали впереди телег. И говорит Чжамуха:
   "Друг, друг Темучжин!
   Или в горы покочуем? Там
   Будет нашим конюхам
   Даровой приют!
   Или станем у реки?
   Тут овечьи пастухи
   Вдоволь корм найдут!"
   Не понимая этих слов Чжамухи, Темучжин незаметно поотстал от него и стал поджидать телег, шедших в центре кочевого круга. Как только те подошли, он и говорит матери Оэлун: "Вот что мне сказал анда Чжамуха: Или в горы покочуем? Там будет нашим конюхам даровой приют! Или станем у реки? Тут овечьи пастухи вдоволь корм найдут!"
   Не понимая, что он хочет этим сказать, я ему ничего не ответил и думаю себе, спрошу-ка у матушки?"
   Не успела ещё Оэлун-эке слова молвить, как говорит Борте-учжин: "Не даром про анду Чжамуху говорят, что он человек, которому всё скоро приедается! Ясно, что давешние слова Чжамухи намекают на нас. Теперь ему стало скучно с нами! Раз так, то нечего останавливаться. Давайте ехать поскорее, отделимся от него и будем ехать всю ночь напролёт! Так-то будет лучше".
   ї 119. Одобрив совет Борте-учжины, ехали всю ночь без сна. По пути проезжали через Тайчиудские кочевья. Те перепугались и, в ту же ночь поднявшись, откочевали в сторону Чжамухи. В покинутых кочевьях Тайчиудцев и Бесудцев наши подобрали маленького мальчика, по имени Кокочу, и представили его матушке Оэлун, а та приняла его на воспитание.
   ї 120. Проехали без сна всю ночь. Рассвело. Осмотрелись - и видим, что к нам подошли следующие племена: из Чжалаиров - три брата Тохурауны: Хачиун-Тохураун, Харахай-Тохураун, и Харалдай-Тохураун. Тархудский Хадаан-Далдурхан с братьями, всего пять Тархудов. Сын Менгету-Кияна - Унгур со своими Чаншиутами и Баяудцами. Из племени Барулас - Хубилай-Худус с братьями. Из племени Манхуд - братья Чжетай и Долху-черби. Из племени Арулад выделился и пришёл к своему брату, Боорчу, младший его брат, Огелен-черби. Из племени Бесуд пришли братья Дегай и Кучугур. Пришли также и принадлежащие Тайчиудцам люди из племени Сульдус, а именно Чильгутай-Таки со своими братьями. Ещё из Чжалаиров: Сеце-Домох и Архай-Хасар-Бала со своими сыновьями. Из племени Хонхотан - Сюйкету-черби. Из племени Сукеген - Сукегай-Чжаун, сын Чжегай-Хонгодора. Неудаец Цахаан-Ува. Из племени Олхонут - Кингиядай. Из племени Горлос - Сечиур. Из племени Дорбен - Мочи-Бедуун. Из племени Икирес - Буту, который состоял здесь в зятьях. Из племени Ноякин - Чжунсо. Из племени Оронар - Харачар со своими сыновьями. Кроме того, прибыли одним куренем и Бааринцы: старец Хорчи-Усун и Коко-Цос со своими Менен-Бааринцами.
   ї 121. Хорчи сказал: "Мы с Чжамухой происходим от жены, которую имел священный предок Бодончар. Стало быть, у нас, как говориться, чрево одно и сорочка одна. Мне никак не следовало бы отделятся от Чжамухи. Но было мне ясное откровение. Вот вижу светло-рыжая корова. Всё ходит кругом Чжамухи. Рогами раскидала у него юрты на колёсах. Хочет забодать и самого Чжамуху, да один рог у неё сломался. Роет и мечет она землю на него и мычит на него - мычит, говорит-приговаривает: "Отдай мой рог!" А вот вижу комолый рябой вол. Везёт он главную юрту на колёсах, идёт позади Темучжин, идёт по большому шляху, а бык ревёт-ревёт, приговаривает: "Небо с землёй сговорились, нарекли Темучжина царём царства. Пусть, говорит, возьмёт в управление царство!" Вот какое откровение, когда станешь государём народа?"
   - "Если в самом деле мне будет вверен этот народ, - ответил Темучжин, - то поставлю тебя нойоном-темником!" - "Что за счастье стать нойоном-темником для меня, который теперь предрёк тебе столь высокий сан! Мало поставить нойоном-темником, ты разреши мне по своей воле набирать первых красавиц в царстве да сделай меня мужём тридцати жён. А кроме того, преклоняй ухо к моим речам". Так он сказал.
   ї 122. Пришли к Темучжину ещё и следующие. Один курень Генигесцев - Хунан и прочие, одним же куренем - Даритай-отчигин, один курень Унчжин-Сахаитов. В ту пору, когда, отделившись и уйдя от Чжамухи, стояли в Аил-харагана, на речке Кимурха, отделились также от Чжамухи и пришли на соединение с нами ещё и следующие: одним куренем - Сача-беки и Тайчу, сыновья Чжуркинского Соорхату-Чжурки; одним куренем - Хучар-беки, сын Некун-тайчжия; одним куренем - Алтан-отчигин, сын Хутала-хана. Оттуда передвинулись кочевьем в глубь Гурельгу и расположились близ Коко-наура, по речке Сангур и Хара-чжуркену.
   ї 123. Посоветовались между собою Алтай, Хучар, Сача-беки и все прочие и сказали Темучжину: "Мы решили поставить тебя ханом. Когда же станет у нас ханом Темучжин, вот как будем мы поступить:
   На врагов передовым отрядом мчаться,
   Для тебя всегда стараться
   Жен и дев прекрасных добывать,
   Юрт, вещей вельмож высоких,
   Дев и жен прекраснощёких,
   Меринов статьями знаменитых брать
   И тебе их тотчас доставлять.
   От охоты на зверей в горах
   Половину для тебя мы станем выделять.
   Тех зверей, что водятся в степях,
   Брюхо к брюху будем мы сдавать.
   А в норах которые живут,
   Те стегно к стегну тебе пойдут.
   Кто твоей руки хоть мановенья
   На войне ослушаться дерзнет,
   Не давай и тени снисхожденья -
   От детей и жен им отлученье!
   Пусть, как смерд, как твой холоп,
   От тебя опалы дальней ждет.
   Кто из нас твой мир нарушит,
   Хоть бы мир кругом царил, -
   Значит, тем очаг не мил:
   От дружины их, от смердов,
   От семьи нещадно отрывай,
   В земли чуждые далеко отсылай!"
   Так они высказались, такую присягу приняли. Темучжина же нарекли Чингис-хаганом и поставили ханом над собою.
   ї 124. По воцарении Чингис-хана приняли обязанность носить колчан: Оголай-черби, младший брат Боорчу, и братья Чжетай и Дохолху-черби. Онгур же, Сюйкету-черби и Хадаан-Далдурхан, были поставлены кравчими-бавурчинами, так как они говорили:
   "Что утром пить - не заставим ждать,
   Что в обед испить - не будем зевать!"
   Дегай же сказал:
   "Жирного барашка
   Супу наварить
   Утром не замедлю,
   В ужин не забуду,
   He вместить в загоне -
   Пестрого барана столько разведу.
   Не вместить в хотоне -
   Желтого барана столько распложу.
   На еду не горд я!
   Требухою сыт!"
   Дегаю он поручил заведывать овечьим хозяйством. Младший его брат Гучугур сказал:
   "У коляски с замком
   И чеке потеряться не дам я.
   Я коляску искусной работы
   На шляху проведу без изъяна".
   ...Ему и было поручено заведывать кочевыми колясками. Додай-черби получил в своё ведение всех домочадцев и слуг. Мечниками, под командой Хасара, назначены Хубилай, Чилгутай и Харгай-Тохураун. И сказал им хан:
   "Тем, кто на шею другому садится,
   Шею наотмашь рубите!
   Тем, кто не в меру кичлив,
   Напрочь ключицу смахните!"
   Бельгутею и Харалдай-Тохурауну было поведено: "Вы меринов принимайте, актачинами ханскими будьте!"
   Тайчиудцев Хуту, Моричи и Мулхалху он назначил заведовать табуном. Архай-Хасару, Тахаю, Сукегаю и Чаурхану повелел: "Дальними стрелами-хоорцах,
   Ближними стрелами-одора!"
   А Субеетай-Баатур сказал так:
   "Для тебя обернуся я мышкой -
   Буду в дом собирать-запасать.
   Обернувшися черной вороной -
   Все, что под руку, в дом загребать.
   Обернуся я теплой попоной -
   Буду тело твоё согревать.
   Обернусь я покровной кошмою -
   Буду юрту твою покрывать".
   ї 125. Взойдя на ханский престол, так сказал Чингис-хан, обращаясь со словом к этим двоим, к Боорчу и к Чжельме:
   "Было ведь время, что кроме теней
   Не имели иных мы друзей.
   Тут-то вы тенью моею и стали!
   Думам моим вы покой принесли,
   Быть же вам в думах моих навсегда!
   Было ведь время, что, кроме хвоста,
   Не имел я другого хлыста.
   Тут-то хвостом у меня вы и стали!
   Сердцу вы дали тихий покой,
   В сердце и быть вам всегда у меня!
   Вы пришли ко мне и пребывали со мной прежде всех. Не вам ли и подобает быть старшими над всеми здесь находящимися". И затем, обратясь ко всем, Чингис-хан продолжал: "Благоволением Неба и Земли, умножающих мою силу, вы отошли он анды Чжамухи, душою стремясь ко мне и вступая в мои дружины. И разве не положено судьбою быть вам старой счастливой дружиной моей? Потому я назначил каждого из вас на своё место!"
   ї 126. К Кереитскому Тоорил-хану были отправлены послами Тахай и Сукегай, чтобы уведомить его об избрании Чингис-хана на ханский престол. И пришел от Тоорил-хана такой ответ: "Зело справедливо, что посадили на ханство сына моего, Темучжина! Как можно монголам быть - без хана?
   Мир учредивши взаимный,
   Никому не давайте нарушить!
   Мира свой узел надёжный
   Никому не давайте распутать!
   Так воротник своей шубы
   Никому не дают оборвать".
  
   АЛТАН ТОБЧИ. IV. Борьба с мэркитами. Провозглашение Томучина Чингис-ханом [1.4, с.86-102].
   После того Томучин, Хасар и Бэлхутэй договорились и втроем отправились к кереитскому Онг-хагану, пребывавшему в густом несу по реке Тола. [Хомутан] сказал: "Трое мэркитов неожиданно пришли и захватили мою жену. Хаган, отец мой, спаси жену, начни их преследоватьа и возврати ее мне! Я пришел сказать [тебе об этом]".
   В ответ па эти слова Тогорил Онг-хаган сказал: "Разве не говорил я тебе прежде, когда ты принес соболью шубу и сказал: "Во времена отца [вы с ним] назвались побратимами, так будь моим отцом",-- и когда ты надевал [на меня эту] одежду - разве не говорил я:
   "[За] твою соболью шубу я отплачу,
   Твой рассеявшийся народ соберу и [тебе] отдам!
   [За] твою шубу из черных соболей я отплачу,
   Твой отделившийся народ соберу и [тебе] отдам!
   Как грудина в груди,
   Как почка в пояснице, -- так [это]  и будет!"
   Разве не так я говорил? Теперь тем моим словам пришло время исполниться.
   [За] твою соболью шубу я отплачу,
   Всех мэркитов подавлю и разорю,
   Твою Бортэ-уджин отыщу и верну [тебе].
   [За] твою шубу из черных соболей я отплачу,
   Всех мэркитов разобью,
   Твою госпожу Бортэ отберу -- мы возвратим [ее].
   Ты расскажи [об этом] младшему брату Джамухе и отправь [к нему гонца]. Сейчас младший брат Джамуха находится в Хорхог-Джихуре. Я выступлю отсюда с двумя тумэнами, образуя правое крыло, младший брат Джамуха оттуда выступит с двумя туманами, образуя левое крыло. Место нашего соединения пусть назначит младший брат Джамуха". Так он сказал.
   Вскоре Томучин и Хасар возвратились от Тогорил-хагана. Прибыв домой, Томучин отправил к Джамухе Хасара и Бэлхутэя с такими словами: "Когда прибудете к побратиму Джамухе, скажите ему:
   "Трое мэркитов пришли, и мое ложе стало пустым.
   Разве мы не объединимся для защиты?
   Разве мы не отомстим за это местью?
   Свою грудь я разбил [горюя].
   Разве мы не одного рода-племени?
   Разве мы не воздадим за это воздаянием?"
   Вы передайте Джамухе не только [эти мои] слова, но передайте Джамухе также слова, сказанные кереитским Тогорил Онг-хаганом: "Помня, что прежде его отец Йисугэй-хаган оказал [мне] хорошую услугу, я выступлю с двумя тумэнами, которые составят правое крыло. Пусть младший брат Джамуха выступит с двумя туманами, которые станут левым крылом. Место, где мы должны сойтись, пусть назначит младший брат Джамуха"".
   Когда они так сказали Джамухе, [тот], выслушав эти слова, ответил:
   "Узнал я, (что] ложе побратима Тёмучина стало пустым,
   и сердце мое надломилось, и печень моя сломалась.
   Местью своей отомстим, Уничтожим удуит[-мэркитов] и унаг-мэркитов,
   Спасем Уджин-Бортэ!
   Всех асахун-мэркитов предадим огню,
   Госпожу Бортэ-уджин вернем и спасем!
   Начнем мстить и отомстим.
   Ныне этот Тогтага, что пугается, --
   Когда хлопнут по чепраку, Ему кажется, что это звук барабана,--
   Должен (он] быть в Богура-хэгэре.
   [Ныне этот] Даир Усун, что бросает союзников,
   Когда шевелится колчан,
   Должен быть в Шигату-Талун-арале
   Между [Орхоном] и Селенгой.
   Ныне Хагатай Дармала,
   Что стремглав убегает в густые леса,
   Когда шевелится перекати-поле,
   Должен бы быть в Хараджу-хзгэре.
   Теперь мы пойдем напрямик,
   Войдем в реку Хилок;
   Ведь осока сейчас хороша:
   Свяжем плот и вступим [на землю врага].
   На того пугливого Тогтага
   Сразу нападем,  упав сверху па дымник,
   Опрокинем, развалим его превосходные двери,
   Уничтожим, истребим его жен и детей.
   Священную раму его двери разломаем и опрокинем,
   Весь народ его истребим, пока не станет пусто".
   Джамуха также сказал: "Побратиму Томучину и старшему брату Тогорил-хагану передайте, (что] я отправил такие вести:
   "Свое знамя, что видно издалека, я окропил.
   В свой звонко рокочущий барабан, покрытый кожей черного быка, я ударил.
   На своего черного бегунца сел я верхом.
   Свои крепкие латы я надел.
   Свое крепкое копье я взял.
   Стрелу из дикого миндаля в свой лук я вложил.
   На хаад-мэркитов отправиться в поход я готов!
   Ныне скажите им это.
   Древнее, издалека видное свое знамя я окропил.
   В свой низко рокочущий, обтянутый воловьей кожей барабан я ударил.
   На своего бегунца с темной спиной сел я верхом.
   Свой стеганый панцирь я надел.
   Свой грозный меч [в руки] я взял.
   Свою стрелу с ушком в лук я вложил.
   С удуит-мэркитами я буду биться до смерти!" --
   Скажите им это.
   Пусть старший брат Тогорил-хаган выступит в поход; [пусть встретится] с побратимом Томучином на южном склоне Бурхан-Халдуна; условленным [местом встречи] пусть будет Бутогап-Бохурчи в верховьях реки Онон. Я же [выступлю] отсюда и возле этого Бутоган-Бохурчи, в верховьях реки Онон, соединюсь с вами",-- велел он передать.
   Эти слова Джамухи Хасар и Бэлхутэй передали Томучину и сообщили Тогорил Онг-хагану. Тогорил-хаган, согласно этим известиям, полученным от Джамухи, выступил в поход с двумя тумэнами.
   Отправляясь в поход, Тогорил-хаган сказал: "Я пойду по крутому берегу Керулена по склону Бур-хан-Халдуна".
   Томучин находился на крутом берегу. Он сказал: "Я стою у него на пути!" -- и двинулся с того места.
   Откочевав вверх по Тунгилэку, он спустился по ручью Таг к склону Бурхан-Халдуна. Оттуда Томучин двинулся с войском. У Джига Гэмбу, [брата] Тогорил-хагана, был один тумэн, у Тогорил-хагана -- [также] один тумэн. Когда [Томучин] сошел с коня в стойбище Харалда па речке Кимурга, он присоединился к ним.
   Когда Томучин, Тогорил-хаган и Джига Гэмбу собрались втроем и, двинувшись оттуда, достигли Бутоган-Бохур-чи в верховьях Онона, оказалось, что Джамуха прибыл в условленное место еще за три дня до того. Увидев воинов Томучина, Тогорил-хагана и Джига Гэмбу, Джамуха построил два тумэна своих воинов в боевом порядке.
   Томучин, Тогорил и Джига Гэмбу также построили своих воинов в боевом порядке, но не решались у [начать действия]. [Затем] узнали друга, и Джамуха сказал: "Если случится дождик в назначенное [для встречи] время, Если случится дождь в [назначенное] для сбора время, -- не опаздывайте! -- не так ли мы говорили друг другу? Когда монгол говорит "да", это звучит как клятва; разве мы не говорили, что тот, кто опоздает, выйдет из рядов?"
   На эти слова Джамухи Тогорил-хаган сказал: "В условленное место мы опоздали на три Дня, -- так сказал [Джамуха]. Пусть же младший брат Джамуха распорядится о порицании и наказании".
   Об осуждении [нарушивших] уговор больше между собой не говорили.
   Двинулись из Вутоган-Бохурчи и, дойдя до реки Хилок, связали плоты, а когда переправились, то в Богура-хэгэре напали внезапно на Тогтага-бэки.
   Превосходные его двери разрушив, опрокинули,
   Жен и детей захватили и истребили,
   Священные его двери, сокрушив, разломали,
   Весь его народ разогнали, так что стало пусто.
   Тогтага-бэки лежал до тех пор, пока [они] не прибыли. Все рыболовы, соболевщики, звероловы, находившиеся на реке Хилок, шли всю ночь, чтобы доставить [ему] весть: "Выступили в поход [враги], прибудут сюда днем!".
   Когда эта весть была доставлена, удуит-мэркитский Тогтага-бэки и унаг-мэркитский Даир Усун объединились вдвоем, но, ничем не располагая, кроме самих себя а немногих [людей], бежали вдоль по. течению Селенги.
   В то время когда мэркитский народ ночью бежал в панике по течению Хияока, наши воины всю ночь преследовали бежавших. Когда гнались [за ними], Томучин поспешно подскакал к бежавшим людям, крича: "Борта! Бортэ!".
   Он считал, что Бортэ-уджин находится среди вынужденных бежать людей. Услышав голос Томучина и узнав его, она сошла с повозки и прибежала. Бортэ-уджин и Хоногчин вдвоем схватили [коня] Томучина за поводья. Была яркая полная луна. Когда он посмотрел, то узнал Бортэ-уджин, и, встретившись друг с другом, они обнялись.
   В эту же ночь Томучин велел отправить весть Тогорил-ха-гану и Джамухе: "Я нашел то, что должен был искать! Не пойдем [дальше] ночью! Остановимся здесь!" [Вот какие слова] он повелел сказать.
   Мэркитский народ бежал в панике и с наступлением ночи рассеялся; кто где в пути сошел с коня, там и ночевал.
   Вот так была отнята у мэркитов Бортэ-Уджин и они встретились друг с другом.
   Еще раньше удуит-мэркитский Тогтага-бэки, унаг-мэркит-ский Дайр Усун и асахун-мэркитский Хагатай Дармала -- эти три мэркита во главе трехсот своих людей отправились воздать и отомстить за то, что некогда у Ихэ Чилэду, младшего брата Тогтага-бэки, была похищена Йисугэй-багатуром Огэлэн. Сначала они три раза обошли вокруг Бурхан-Хал-дува, где находился Томучин, затем захватили Бортэ-уджин. Они велели заботиться о ней Чилгэр Бухэ, младшему брату Чилэду.
   [Теперь же] присматривавший за ней Чилгэр Бухэ, спасаясь бегством, сказал:
   "Черный ворон
   По обычаю должен поедать остатки кожи
   А он, говорят, пожелал есть гусей [и] журавлей.
   [Ах] я скверный, грубиян Чилгэр!
   Покусился я на Бортэ-уджин!
   Стал я бедствием для всех мэркитов.
   Простолюдин я, скверный я Чилгэр!
   Не ответить бы мне за то своей черной головой.
   Спасая свою единственную жизнь,
   Проберусь-ка я в темное ущелье!
   Кто сможет меня защитить?
   Скверная птица-мышеловка,
   Которой судьба назначила еоть мышей да сусликов,
   Пожелала, говорят, вкушать лебедей [и] журавлей.
   Скудный, скверный я Чилгэр!
   Августейшую, священную уджин,
   Страстно пожелал.
   Стал я бедствием для всех мэркитов.
   Дрянной я, скверный я Чилгэр!
   Не ответить бы мне за то своей сухой головой.
   Спасая свою ничтожную, как вошь, жизнь,
   Скроюсь-ка я, скользнув в темное ущелье!
   Жизнь моя ничтожная, как вошь!
   Кто же станет ее поддерживать?"
   Так говоря, он бежал.
   Захватили Хагатай Дармала, надев на этого расточителя деревянный ошейник, привязали его и повели. Бэлхутэй отправился спасать свою мать. Когда он вошел через правую дверь в ее юрту, его мать в изорванной овчинной одежде вышла через левую дверь и сказала какому-то человеку: "Мне говорили, что мои сыновья стали ханами. Здесь я была соединена с плохим человеком, как я посмотрю в лицо сыновьям?".
   Сказав так, она убежала в густой лес. Сколько [ни искали ее], не нашли. Бэлхутэй-нойан, завидев людей из рода мэркитов, стрелял костяными стрелами и кричал: "Приведите мою мать!"
   Триста мэркитов,-- тех, что некогда врасплох напали [на семью Томучина] на Бурхан-Халдуне,-- всех истребили до потомков их потомков и пепел их развеяли. Из оставшихся [в живых] женщин и мальчиков тех, кого можно было взять [к себе] на ложе, сделали наложницами, [a] тех, кто мог сидеть у дверей,сделали привратниками.
   Томучин почтительно поклонился и сказал Тогорил-хагану и Джамухе: "Хаган, отец мой, и побратим Джамуха, с вами обоими сдружившись, получив от Неба и Земли силу и мощь,
   По предписанию всемогущего Неба,
   При помощи Матери Земли,
   У мэркитов, звавшихся мужами,
   Мы сумели опустошить грудь
   И рассечь их печень.
   Их ложе мы сделали пустым,
   [Их] род и людей мы уничтожили,
   Тех, кто остался, мы взяли в плен.
   Народ мэркитов дотла разорив, удалимся". Так было сказано.
   Когда удуит-мэркиты в растерянности бежали, наши воины нашли в брошенном кочевье мальчика пяти лет в собольей шапочке, в сапожках из меха марала, в шубке из выделанной оленьей кожи, отороченной выдрой. Звали его Кучу. Огонь был в его глазах. [Его] поднесли в подарокI Огэлан-эхэ.
   Томучин, Тогорил-хаган и Джамуха втроем у мэркитов крутоверхие юрты разрушили, прекрасных женщин забрали и пошли обратно из Тадхун-арала до слияния Орхона и Селенги. Тбмучан и Джамуха вместе направились в Хорхог-Джибур; Тогорил-хаган, возвращаясь обратно, бродил у Бурхан-Хаддуна. Пройдя через Ухэрту-Джибур, перейдя через Хохурату и достигнув ущелья Улиату, он поохотился там, а затем направился в густые леса на Толе.
   Томучин и Джамуха, соединившись в Хорхог-Джибуре, остановились там. Вспомнив, что когда-то они стали здесь побратимами, оба воскликнули: "Анда!" и вместе остановились на отдых.
   В то время когда они побратались, Томучину было одиннадцать лет. Джамуха отдал ему косточку-бабку косули, а Томучин [Джамухе] -- крепкую бабку-[напиток]. Так они стали побратимами. Еще тогда, когда они гоняли кости по льду Онона, они назывались побратимами. Потом весною, когда они вместе стреляли из своих малых луков, [Джамуха] отдал Томучину свою шумящую стрелу [с наконечником], сделанным из рога оленя. Томучин обменялся с ним стрелой с шишечкой из можжевельника: так они стали побратимами. Вторично назвались побратимами -- таков был обычай.
   Они сказали друг другу: "Слышали мы некогда сказанные слова стариков о побратимстве: "У побратимов одна общая жизнь, не оставляйте друг друга, в жизни будьте охраной друг другу. Таков закон взаимного братства", Ныне мы также произнесем [клятву] побратимства -- будем жить мирно!"
   Томучин опоясал Джамуху золотым поясом, отобранным у мэркитского Тогтага, подарил 0м Джамухе светлую с черными хвостом игривой яловую [кобылицу], взятую у Тогтага. Джамуха в ответ на это опоясал Томучина золотым поясом, отобранным у унаг-мэркитского Дайр Усуна, посадил Томучина на белого копя с шишкой на лбу, принадлежавшего [когда-то также] Даир Усуну. На южной стороне крутого откоса Хулдагар в Xopxoг-Джибуре, под ветвистым деревом, онн назвались побратимами и, услаждая друг друга, пировали и праздновали, и спали вместе под одним покровом.
   Томучин и Джамуха были друзьями только один год. Они дружили также часть следующего года. Однажды они сказали друг другу: "Откочуем-ка с этой старой кочевки!" -- и в шестнадцатый день первого летнего месяца в полуденный час откочевали. Томучин и Джамуха ехали впереди повозок. Когда [повозки] подъехали, Джамуха сказал:
   "Побратим Томучин!
   Вблизи горы сойдем с коней,
   Там наши пастухи коней Найдут себе огонь и искры!
   Не верно ли это?
   Вблизи реки сойдем с коней,
   Там пастухи овец, ягнят
   Найдут себе [еду] для горла.
   На это ведь запрета нет?"
   Томучин не понял смысла этих слов Джамухи и ничего не ответил. Отстав к средине кочевки и подождав свою повозку, он сказал Огэлэн-эхэ: "Джамуха-побратим сказал вот что:
   "Вблизи горы сойдем с коней,
   Там наши пастухи коней
   Найдут себе огонь и искры!
   Не верно ли это?
   Вблизи реки сойдем с коней,
   Там наши пастухи овец, ягнят
   Найдут себе [еду] для горла.
   На это ведь запрета нет?"
   Я не мог понять смысла этих слов и ничего не ответил. "Спрошу-ка у матушки!" -- сказал я себе и приехал".
   Как только он это произнес, прежде чем Огзлэн-эхэ успела выговорить [слово], Бортэ-уджин сказала: "Говорят, что побратим Джамуха скучает. Настало время, когда мы ему наскучили. Слова побратима Джамухи, сказанные только что,-- не слова ли это отвращения к нам? Мы не остановимся здесь, двинемся дальше и отделимся [от него]. Будем двигаться всю ночь!" Так сказала она.
   Согласившись со словами Бортэ-уджин, они не сошли с коней и ехали всю ночь. Дорогой они приблизились к тайчжи-гутам. Тайчжигуты, [боясь] преследования, в эту же ночь в замешательстве двинулись в сторону Джамухи.
   В кочевье тайчжигутских бэсутов они подобрали оставленного там маленького мальчика по имени Кбкэчу и отдали Огэ-лэн-зхэ. Огэлэн-ахэ воспитала его в своей юрте.
   Всю ту ночь они ехали, а днем, когда стало светло, увидали что к ним приблизились джалаирские Хачихун Тохурахун и Хархай Тохурахун. Эти три Тохурахуна, старшие и младшие братья, двигались ночью.
   Пришли также пятеро тархутов -- тархутский Хадаган Далдурган со старшими и младшими братьями.
   Пришел также сын Мзнгэту-киана Оггуй во главе своих чангшигутов и байагутов.
   От барласов пришли Хубилай, Худуг, старшие и младшие братья.
   От майгутов также пришли два брата -- Джздэй и Дохолху-чэрби.
   Младший брат Богурчи Эгулэ-чэрби, отделившись от арулатов, пришел и присоединился к своему старшему брату Богурчи, Младший брат Джэлмэ, Чорган Субэгэтэй-багатур, оставив урйанханов, пришел и присоединился к Джэлмэ.
   От бэсутов пришли также два брата, старший и младший, Дэгэй и Кучу-гур.
   От сулдусов пришли также Чилгутэй, Тагай, Тайчжи-гудай, -- старшие и младшие братья.
   Пришли также сыновья джалаирского Шира Домога-Архай и Хасар Бала.
   От хонг-хотанов пришел Суйкэту-чзрби. Пришел сын сукэгэнского Джэгэя Хонгдахара Сугэй Джэкун. Прибыл Нэгудэй Цагая-гоа. Прибыли олхунутский Кингэтзй, от хорлосов Сзчи-гур, от дорбэнов Мочи Бидугэи. Прибыл также от икирасов Буту, находившийся там в зятьях. От нойакинов прибыл Джонкэй. От орохоров пришел также Джиргухан. От барлагов пришли Гоа Сэчэп н Харачар со своими сыновьями. Прибыли также баринский Харчи, Усун-эбугэн, Кокочос со своими маха-багаринцами.
   Хорчи, прибыв, сказал: "Мы родились от женщины, взятой самим Боданчаром, мы с Джамухой из одного чрева, единого рода. Я не хотел отделяться от Джамухи. Был нам знак, мы видели своими глазами. Пришла красная корова и стала ходить вокруг Джамухи, бодать его юрту на повозке и бодала самого Джамуху. Она сломала себе один рог и стала однорогой, и [все] мычала и мычала в сторону Джамухи: "Отдай мой рог!", -- все раскидывала и раскидывала землю. Рыжеватый бык, привязанный к повозке с большой юртой, поднял и потянул ее, идя [вслед] за Томучином по широкой дороге, и [все] мычал и мычал, приближаясь к нему. Небо соединилось с Землей, и мы сказали: "Да будет Томучин владыкой наро- да!" [Весь] народ приведем к тебе. Знамение это я видел [своими] глазами. Это было нам указание [свыше]. Томучин, когда ты станешь владыкой народа, какую службу ты мне назначишь за то, что [я рассказал] о знамении?"
   Томучин сказал: "Если правда то, что я буду повелевать народом, сделаю тебя нойаном тумэна". [Так] он сказал, [и Хорчи ответил]: "Для меня, человека, указавшего [тебе] эти приметы, стать нойаном тумэна -- разве это счастье? Когда сделаешь меня нойаном тумэна, вели дать мне красивых и благородных девиц, сделай так, чтобы у меня было тридцать жен. Прислушайся к тому, что я сказал!" Так он говорил.
   Во главе с Хунаном прибыл один курень гэнигэсов. Прибыл также один курень Даритай-отчигина. От джадаранов прибыл также Мухули-гоа. Еще прибыл один курень от учжин-сагуринов. Когда они отделились от Джамухи, ушли от него и сделали остановку в стойбище Харага на речке Кимурга, то один курень Сэчэн-бэки и Тайчу, а также один курень Алтана и Хучир-бэки, сыновей Тайши, и один курень Алтан-отчигина, сына Хутула-хагана, [тоже] отделились от Дшамухи, двинулись [в дуть] и присоединились к Томучину, сойдя с коней [также] в стойбище Харага на речке Кимурга. Оттуда они нокочевали в глубь Хурэлху и остановились около Хухз-нора в [урочище] Хара-Чжиругэн по речке Сэнхур, Алтай, Хучир и Сэчэн-бэки, придя к взаимному согласию, сказали Томучину:
   "Сделаем тебя хаганом! Когда ты станешь хаганом, [то мы,]
   Отправившись в поход на многих врагов,
   Красивых и добрых девиц для дворца,
   Прекраснощеких хатун из чужого народа,
   Добрых коней отменных статей
   Захватим, рысью пригоним и [тебе] отдадим.
   Когда мм в облаве на диких зверей
   Выследим их, то [тебе] отдадим,
   Когда мы отыщем лесных зверей,
   Найдем и выгоним их, то [тебе] отдадим.
   Когда мы сгоним вместе степных зверей,
   Сгрудив их брюхо к брюху,-- то [тебе] отдадим.
   Не оплошаем и не спугнем их,
   Неукротимых подняв, (тебе их| отдадим.
   Зверей из ложбины согнав вместе,
   Так что ляжка прижмется к бедру, -- [тебе] отдадим,
   Заставим с пригорка зверей [мы] уйти,
   Спугнем их и [тебе] отдадим.
   Если не станем щитом для тебя в день сраженья,
   То, отлучив нас от дома и слуг,
   Черные головы наши бросив на землю,-- уйди!
   Если нарушим твои мирные дни,
   То, от слуг и от жен оторвав нас,
   Оставь [нас] в земле, где нет владыки,-- уйди!"
   Как только они приняли это решение, то поклялись и принесли жертву верховному вечному Небу, водрузили и воздвигли девятиножное белое знамя. Еще до того как родился Томучин, хаган мудрых луусов вытолкнул [из камня] печать Хасбу; черноватая птица, сидя на дымнике, прощебетала: "Чингис, чингис". Щебетание этой птицы и было причиной того, что [Томучину] дали имя Чингис, когда сделали его хаганом. В возрасте сорока пяти лет, в год бинг тигра (1206) в истоках реки Онон он водрузил свое девятжножное белое знамя и воссел хаганом на великий престол.
   Сын Неба Томучин Чингис-хаган весь мир собрал воедино вплоть до Тэнгис-далая и равным образом устроил, о чем я расскажу, начав с восшествия его на верховный престол.
   Когда Чингис-хаган стал [хаганом], то он пристегнул колчан Эгулэ-чэрби, младшему брату Богурчи; пристегнул колчан [и] Хачихун Тохурахуну. Эпгур, Суйкэту-чэрби, Хадаган Далдураган -- все трое сказали:
   "Мы не потревожим утрешнего питья,
   Мы не будем нерадивыми при вечернем питьем, -- и были поставлены багурчинами.
   Дэгэй сказал:
   "Утром не потревожу, приготавливая бульон из молодого барашка,
   Вечером также не замедлю [подать].
   Пегих баранов буду пасти,
   Ими я заполню [загоны], что позади.
   Светло-желтых овец я буду пасти,
   Ими заполню [твои] загоны,
   Не стану я обжираться,
   Кишки овец, которых пасу, я стану есть!" -- и был назначен пасти овец.
   Его младший брат Кучугур сказал:
   "Твоим повозкам с [железными] чеками Я не позволю опрокинуться!
   Твои повозки с [железной] осью
   [В стороне от] широкой дороги я не проведу!" -- и был сделан возницей.
   Тудэй-чэрби сказал: "Я буду управлять в юртах домашними слугами".
   Трое -- Хубилай, Чэкулгэтзй, Хархай Тохурахун были поставлены наравне с Хасаром; [Чингис-хан] им [привесил] мечи [и сказал]:
   "Тем, кто чванится силою
   Перерезайте шеи;
   Тех, кто кичится доблестью,
   Подравняйте".
   Бэлхутэю и Харалдай Тохурахуну он сказал обоим, чтобы они были конюхами и охраняли коней.
   И еще сказал: "Тайчжигудай, Хуту Мориту и Болгалаху пусть втроем ведают табунами". [И еще] он сказал:
   "Аранай Хасар, Дахай, Сухай и Чахурхан пусть вчетвером будут
   собирающими далеко [летящие стрелы], собирающими близко [падающие стрелы].
   Субэгэтэй-багатур промолвил:
   "Стану мышью, чтобы собирать,
   Стану черным вороном, чтобы подобрать все, что снаружи.
   Подобно войлочному плащу [тебя] укрою,
   Чтобы [ты] мог отдохнуть.
   Стану войлоком, что кругом покрывает юрту,
   Чтобы защитить тебя".
   Затем, когда Чингис-хаган стал хаганом, он сказал Богурчи и Джэлмэ; "Вы двое, когда у меня не было [иного] друга кроме тени, стали [моей] тенью. Вы успокоили мои мысли. Да! Я помню об этом. Да! Когда кроме [бычьего] хвоста не было [иного] хлыста, то вы стали [моим] хлыстом. Вы успокоили мое сердце. Да! И теперь вы в моем сердце. Помню об этом, потому что вы оба еще прежде были [вместе со мной], и поэтому разве вы не должны быть выше всех?"
   Чингис-хаган также изволил сказать: "Поскольку Небо и Земля оказали мне покровительство, увеличив мои силы, а вы, что пришли ко мне от побратима Джамухи, подумали и решили стать [моими] товарищами, то разве это не значит, что вы -- мои старые, счастливые друзья, которым следует быть выше всех?" И он поставил их над всеми. [Чингис-хаган] опирался [на людей, пришедших] из разных сторон.
   "Чингис-хаган стал хаганом" -- с таким известием отправил [он] послами к кереитскому Тогорил-хагану Дахая и Су-хэя.
   Тогорил-хаган сказал: "Томучин, мой сын, стал хаганом -- это правильно! Как можете вы, монголы, жить без хагана! Не разрушайте же этого согласия Не лишайтесь же своего единения. Откармливайте своего старшего брата!" Так говоря, он отправил [их обратно].
  
   ШАДЖАРАТ АЛ-АТРАК. Краткий рассказ о Джучи-хане, сыне Чингиз-хана [1.9]
   Авторы достоверных историй пишут, что однажды в отсутствие Чингиз-хана, в то время когда в его орде не было никого, кроме нескольких человек родственников Бурте-фуджин, дочери царя конгуратов, старшей жены Чингиз-хана и матери его великих детей, племя мекритов, воспользовавшись случаем, произвело внезапное нападение, убило всех людей храбрых и знатных, с частью людей, охранявших орду Чингиз-хана, заключило соглашение и увело орду Чингиз-хана.
   В то время Джучи-хан был шестимесячным в утробе Бурте-фуджин. Когда племя мекритов увозило Бурте-фуджин, то Онг-хан, царь кераитов, между которым и Чингиз-ханом издавна были объявлены (отношения) отца и сына, услышав это известие, с большим воском преградил путь племени мекритов, заполучил Бурте-фуджин с ее присными и спутниками и отослал к Чингиз-хану. В это время, в пути Бурте-фуджин родила сына, и люди, которые ее везли, приняв решение в том хитром деле, завернули члены ребенка в сырое тесто, положили на свои полы и привезли (так), чтобы зараза путешествия и грязь пути не попали (на него).
   Когда с этой предосторожностью его привезли и показали Чингиз-хану, тот тем людям путешествия дал прозвище "наирун баирин" и произвел в звание преданных, а сыну дал имя Джучи, то есть таким образом появившийся с дороги. Вследствие этого, используя упомянутую предпосылку (как) повод к упреку Джучи, Чагатай и Угетай постоянно клеветали Чингиз-хану в отношении происхождения Джучи так, как изложена это великая клевета в историях чагатайских ученых. Однако все авторы справедливых, правильных и достоверных историй стоят на том, что продолжительность времени пленения Бурте-фуджин среди войска мекритов и кераитов, до прибытия в улус Чингизов, не достигает 4 месяцев.
   Также из большой любви Чингиз-хана к Джучи-хану, изложение которой было бы длинно, видно, что это чистая клевета, ибо как бы ни был хорош ребенок, от жалости родного отца до (жалости) приемного расстояние будет как от земли до неба. И также ни одному умному (человеку) не покажется разумным, чтобы (кто-нибудь) любил сына другого человека больше, чем своих сыновей, в особенности же в деле царства.
   А авторы достоверных историй говорят, что по той причине, что жалость и милость Чингиз-хана по отношению к Джучи-хану была на грани гибели (?) и крайность любви переходила за рубеж умеренности (?), то из жадности и зависти Чагатай и Угетай на том упреке построили великую клевету; вследствие выше изложенного, между Джучи и его братьями, то есть Чагатаем и Угетаем, не было искренности. И это подтверждается тем, что Чингиз-хан любил Джучи-хана больше, чем всех своих детей мужского и женского пола, так что ни у кого не было смелости в присутствии Чингиз-хана произнести имя Джучи-хана с неодобрением.

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"