Девятое лето, Сы-вэй. Весною, в 1-й месяц, в первый день И-сы, Хан имел пребывание на северной стороне горы Чжун-гуй-шань. Он сделал великий пир, на котором, спрашивая совета у Князей, зятьев Ханских и вельможей, сказал: "Ныне скоро в пределах царства Сун наступят летние жары; скажите мне, могу ли здесь остаться или нет?"
Тогань, из поколения Чжалар, сказал на сие: "Южный климат заразителен: и тебе Государь лучше возвратиться на север, а покоренные народы препоручить чиновникам в управление".
Барици, из поколения Арла, сказал: "Тогань человек робкий: лучше Государь здесь остаться". Хан одобрил последнее.
В день Сюй-шень (4-го) возвратился Цзинь-го-бао, и остановился в Ся-кхэу. Ван-цзянь догнавши, возвратил его и предал смерти. Князь Мэнгэту снова осадил Ли-и-шань в области Цюй-чжеу. Ирту храбро напал на Пьхин-лян-шань в области Ба-чжеу. В день Дин-мао (23-го) Ян-да-юань осадил Хэ-чжеу и взял в плен около 80.000 мужеска и женска пола.
Во 2-й месяц, в день Бин-цзы (12-го) Хан со всеми войсками перешел мель Цзи-гуа-тхань, и пришел к горе Ши-цзы-шань. В день Дин-чеу (3-го) разныя дивизии сражались под стенами городскими. В день Син-сы (7-го) осаждал И-цзы-чен; в день Гуй-вэй (10-го) осаждал ворота Чжень-си-мынь.
В 3-й месяц осаждал Дун-синь-мынь, Ци-шен-мынь, Чжен-си-мынь и Сяо-пху.
Летом, в 4-й месяц, в день Бин-цзы была сильная гроза, и дожди продолжались сряду 20 дней. В день И-вэй (20-й) осаждали Хо-го-мынь. В день Дин-ю (в 3-й) в ночи взошли на внешнюю городскую стену, и побили множество войск Китайских.
В 5-й месяц многократно делали приступ; но не могли взять.
В 6-й месяц, в день Дин-сы, Ван-дэ-гэ с отборными солдатами опять в ночи взошел на внешнюю стену и в укрепление Ма-цзюнь-чжай; здесь убил начальствующего с караульными. Ван-цзянь пришел с войсками и вступил в сражение; на рассвете пошел дождь: лестницы подламывались, и задние войска не могли входить: почему и прекратили осаду. В сем месяце Хан сделался нездоров.
Осенью, в 7-й месяц, в день Синь-хай, оставя 3.000 отборных солдат для наблюдения города, все прочия войска подвинул для осады города Чун-цин. В день Гуй-хай (в 13-й) Хан преставился у Дяо-юй-шань, на 52 году от рождения, на 9-м году царствования. По смерти назван Хуань-су Хуан-ди; в Храме предков наименован Сян-цзун. Хан был тверд и разумен, мужествен и постоянен, степенен и решителен; говорил мало, нелюбил пиршеств; несклонен был к расточительности и даже Ханьшам не дозволял выходить из должных пределов. В правление Угэдэево вельможи были самовластны и правление государственное зависело от многих: но сей Хан, при издании указов о чем либо, всегда сам рано вставал, и по зрелом, неоднократном обмышлении, приводил оные в исполнение. В управлении вельможами весьма был строг. Часто говаривал им: "Вы, получивши от меня какую либо похвалу, тотчас начинаете питать высокомерие; могут ли несчастия не сопутствовать оному? Пользуйтесь сим наставлением".
Хан любил звериную охоту, и сам говаривал, что он, подражая своим предкам, не следует обыкновениям, принятым в других владениях. Впрочем, он крайне верил волхвованиям шаманов и ворожей; при каждом предприятии призывал их к себе, и не скучал почти каждый день иметь их при себе.
РАД. О болезни Менгу-каана, о его смерти, о доставлении его гроба в ставки и об оплакивании [его] [1.2, т.2, с.147-148].
Когда Менгу-каан осаждал упомянутую крепость, то с наступлением лета и усилением жары у него из-за тамошнего климата начался кровавый понос и среди войска монголов появилась холера, так что многие из них умерли. Государь мира употреблял вино против холеры и проявлял в том большое постоянство. Неожиданно ухудшилось состояние [его] здоровья, болезнь привела к кризису, и в год быка, соответствующий [месяцу] мухарраму 655 г.х. [19.1-17.2.1257], он скончался под той злосчастной крепостью. Жития его было 52 года, а это случилось в лето восьмое от восшествия его на царский престол.
После происшедшего события Асутай-Огул поставил во главе войска Кундакай-нойона, а [сам] взял гроб отца и привез его в станы. В четырех станах [его] оплакивали: первый день - в стане Кутуктай-хатун, второй день - в стане Кутай-хатун, третий день - в стане Чабун-хатун, которая была [при нем] в том походе, четвертый день - в стане Киса-хатун. Ежедневно [каждый раз] в другом стане тот гроб ставили на носилки и в сильнейшем горе над ним рыдали. Затем его похоронили возле Чингиз-хана и Тулай-хана в местности Булкан-халдун, называемой Екэ-Курук.
РАД. Об окончании дел Кубилай-каана в том походе и о прибытии к нему известия о смерти Менгу-каана [1.2, т.2, с.148-149].
В то время Кубилай-каан [уже] оттуда ушел и достиг большой реки в области Нангяс, которую называют Хой-Хур; когда он услышал плохую весть о Менгу-каане, он устроил совещание с Бахадур-нойоном, внуком Мукули-Куянка, и сказал: "Не будем обращать внимания на эти пустые слухи!".
И послал в авангарде Оркэ-нойона сына Булаган-Калчагая из племени барулас, а [сам] шел сзади, захватывал передовые охранения войска Нангяса и убивал [их], для того чтобы они не разнесли слух о [смерти] Менгу-каана. Перейдя на судах через реку Конк (ян-цзы), ширина которой два фарсанга, он дошел до города Учу (АО-чжоу), осадил его и взял.
Войско, которое вернулось из сражения с Менгу-кааном, пришло на помощь тому городу. Имена их эмиров - Кубайра и Улус-Тайфу. Когда они прибыли, Кубилай-каан [уже] взял город. Сразу же прибыли гонцы от Чабун-хатун и эмиров [ее] стана Тайджутай-нойона и Йекэ-нойона, имена их Туган и Абука; они известили о смерти Менгу-каана. Когда Кубилай-каан в том удостоверился, он остановился с войском и устроил поминовение усопшего.
Так как Кубилай-каан находился в области Нангяс, а Хулагу-хан - на западе в областях тазиков и от них до столицы расстояние было большое, то Ариг-Бука, когда услышал известие о смерти брата, позарился на трон и царство. Эмиры и приближенные побуждали его к тому, пока он не восстал против Кубилай-каана. История и расказы об Ариг-Буке, о сыновьях Менгу-каана - Асутае и Урунгташе, о других сыновьях и внуках все, если Аллаху единому, всеславному будет угодно, войдут в повествование о Кубилай-каане.
РАД. Об обстоятельствах, приведших Кубилая на престол [1.2, т.2, с.157-160].
Спустя год, когда Тогачар-нойон и царевичи левого крыла, ходившие на Нангяс, вернулись без результата из похода и Менгу-каан послал ярлык о взыскании с них и гневался на них, последовал такой неукоснительный указ: "Так как Кубилай-каан прислал извещение, что "ногам моим стало лучше, и как это возможно, чтобы Менгу-каан отправился в поход, а я буду сидеть дома", то пусть он возьмет войска, которые имел Тогачар-нойон, и направится к рубежам Нангяса".
Согласно приказу [Кубилай] отправился с одним туманом отборного войска и несколькими туманами джавкутов, которые были с Тогачар-нойоном и которые он у того взял. Когда он достиг границы Нангяса, он покорил большую часть городов и областей. А в это время Менгу-каан был занят осадой крепости Дули Шанк. Вследствие гнилого воздуха распространилась холера. Менгу-каан заболел и скончался.
Известие о его смерти застало Кубилай-каана на берегу реки Кара-Мурэн. Он [Кубилай] устроил совещание с Бахадур-нойоном, племянником Мукули-Куянка, отца Хантум-нойона из племени джалаир, [и заявил]: "Мы прибыли сюда с войском [многочисленным], как муравьи и саранча, как же мы вернемся, ничего не сделав из-за ложных слухов", - и направился в сторону Нангяса, напал внезапно на их войско и захватил [их] караулы. [Затем] он сложил вместе ... из коры деревьев и бересты, переправился через реку Ковк шириною в один фарсанг, текущую как море, и осадил большой город Уджу.
А еще раньше Менгу-каан послал войско приблизительно в три тумана с другой стороны Нангяса. Предводителем его [был] Урянхадай, сын Субэдай-бахадура. С ними он послал пятьдесят царевичей левого крыла, а из потомков Чагатая [одного] по имени Абишка. Так как дороги были тяжелые, а местности и крепости трудно доступные, то они неоднократно вступали в бой; продвижение оказалось для них трудным.
Из-за гнилого и скверного воздуха многие из того войска заболели и умерли, так что всего их осталось не больше пяти тысяч. Они получили известие о прибытии Кубилая и решили пойти по направлению к нему.
Спустя двадцать дней они неожиданно с ним соединились в окрестностях того города. Население города из-за [своей] беспомощности отправило послов и покорилось. Вдруг подошло то войско города, которое отправилось [ранее] против Менгу-каана, ликуя по случаю его смерти. Горожане с приходом их стали уповать [на освобождение]. В это время прибыли гонцы от Чабун-хатун и эмиры ее ставки - Тайджутай и Яку - и передали весть о том, что от Ариг-Буки прибыли старшие эмиры Дорджи и Алямдар и отчисляют стражников из [войска] монголов и джавкутов, а причина сего не известна, - давать ли нам то войско или не давать? Они привели поговорку-загадку: отрублена голова у большой рыбы и у маленькой, кто остается, кроме тебя и Ариг-Буки? Если вернешься, то хорошо это или нет?
Через два дня к Кубилай-каану прибыли гонцы также и от Ариг-Буки и доложили: "Нас послали справиться о здоровье и передать привет".
Он их спросил: "В какую сторону посылает он тех стражников и ополченцев, которых он выделяет?".
Гонцы ответили: "Мы - слуги, ничего не знаем, очевидно [это] ложь".
Так как они скрывали, то Кубилай впал в сомнение и подумал: "Если бы он потребовал это ополчение для того, чтобы послать в какую-нибудь сторону, то зачем бы он это скрывал? Здесь возможны хитрость и уловки".
И тайно совещался с Бахадур-нойоном и Урянхадаем [и сказал]: "Таково положение, и неизвестно, что Ариг-Бука имеет в мыслях о нас. Вы оба с частью ополчения оставайтесь здесь, пока я, возвратившись рекой Кара-мурэн из пределов Хитая, не разузнаю о положении дел и не пришлю вам известие". И на том было решено.
Царевичи Тогачар, Кадан и Йисунке, каждый с аймаком войска, выступили по разным дорогам, забирали и разрушали области и селения. А Кубилай, когда достиг города Намкин, что на берегу [реки] Кара-мурэн, и выяснил [достоверно], что Дорджи и Алямдар прибыли с требованием войска и чинили много насилий монголам и джавкутам, послал к Ариг-Буке гонца [передать]: "[Это] не годится, что отчисляют ратников из домов монголов и области джавкут, то имущество и скот, который взяли из области, пусть он вернет им и даст нам и войску, которое было со мной, Тогачару, Йисунке, Нарин-Кадану и войскам левого крыла, а [также] пусть даст войску правого крыла, которое [раньше] отправилось с Менгу-кааном, а теперь находится с Муке, Каданом, Асутаем, Джанту и эмирами правого крыла, чтобы, наладив средства передвижения, провиант и оружие, мы покончили с Нангясом", - и таким образом известил [Ариг-Буку].
В то время Алямдар туда [уже] отправился, а Дорджи остался в городе Джунду, который называют "Ханским городом" [Ханбалык]. Кубилай-каан послал к нему [передать]: "Ты также пошли с гонцами одного нукера".
Он послал своего нукера передать тайно на словах Ариг-Буке: "Кажется, Кубилай узнал о вашей сокровенной мысли, сейчас самое лучшее - это пошли одного из старших эмиров-темников вместе с гонцами с кречетами и [охотничьими] животными [к Кубилаю], чтобы Кубилай был спокоен и беспечен".
Ариг-Бука одобрил эти слова и отправил вместе с послами эмира-темника с пятью кречетами в дар [Кубилаю] и велел сказать, что он-де придет справиться о здоровье, и [наказал], чтобы они вместе с Дорджи-нойоном говорили Кубилай-каану сладкие речи, дабы он в сознании безопасности скорее вернулся к беспечности и спокойствию. Согласно этому, они говорили ему любезные и приятные речи и вместе с послами Ариг-Буки доложили ему, что он [Ариг-Бука] отменил требование ратников и "чарика". Кубилай сказал: "Так как вы объяснили эти недостойные слухи, то все [теперь] спокойны", - и довольный отпустил их и послал гонцов к Бахадур-нойону и Урянхадаю: "Немедленно снимите осаду города Уджу и возвращайтесь, так как жизнь людей меняется подобно вращению судьбы".
Когда гонцы туда прибыли, Тогачар, Йисункэ и Нарин-Кадан [уже] вернулись, а Бахадур и Урянхадай, остановившись вместе с войском, прибыли к Кубилай-каану.
Когда Дорджи и Туган прибыли к Ариг-Буке и объявили ему о положении [дел], Ариг-Бука сказал: "Так как Кубилай кое-что узнал о нашем коварстве и обмане, самое лучшее - это вызовем царевичей и эмиров, обитающих по юртам и домам своим, и решим на месте оставленное в пренебрежении и заброшенное дело о ханском престоле".
Посоветовавшись, они отправили гонцов во все стороны. Наймадай [сын Тогачара] и Тису, младший брат Чинг-Тимура, оба к нему прибыли, а другие царевичи, каждый под каким-нибудь предлогом, не выполнили [его требования]. Так как народа оказалось немного, то Ариг-Бука еще раз устроил совещание с эмирами и [сказал]: "Лучше всего - пошлем еще раз гонцов к Кубилаю и ложными речами прельстим его и успокоим, [внушив сознание безопасности]".
Они послали Дорджи с двумя другими эмирами и битикчиями и известили, что для устройства траурного поминовения Менгу-каана было бы хорошо и необходимо, чтобы прибыли Кубилай и все царевичи, у них был замысел захватить их всех, когда те прибудут. Когда гонцы [Ариг-Буки] прибыли к Кубилаю, то с другой стороны прибыли к нему в город Джунду царевичи Тогачар, Йисункэ, Нарин-Кадан и другие эмиры-темники. Гонцы передали поручение, все в один голос сказали: "Это - правильная речь, и это самое благое дело, необходимо и нужно поехать, но мы еще не вернулись из похода, [не перешли на мирное положение]. Раньше мы пойдем по домам, а оттуда, собравшись все вместе, приедем".
Дорджи ответил: "С этим ответом вернутся мои нукеры, а я подожду здесь, чтобы отправиться вместе с вами".
С тем решением он и послал нукеров. После этого Кубилай отправил гонцов к тому войску, которое пошло с Менгу-кааном в область Нангяс, и передал Асутаю, чтобы тот скорее прибыл, а Мука в том самом походе скончался. Когда нукеры Дорджи прибыли к Ариг-Буке и передали поручение, все присутствующие царевичи единодушно сказали: "До каких пор мы можем их ждать?".
И те, которые там были, сговорившись, посадили Ариг-Буку на каанство в местности Яйлаг-Алтай. А это были: Ургана-пири, жена Кара-Хулагу, Асутай и Уренгташ - сыновья Менгу-каана, Алгу - племянник Чагатая, Наймадай - сын Тогачара, Есу - младший брат Чинг-Тимура, сыновья Кадана - Курмиши и Начин, сын Орды - Карачар и один сын Бэлькутай-нойона.
ГАН МУ. Сы-вэй, Царства Сун правления Кхай-цин 1-е лето [2.2].
В 1-й месяц, Монгольский Улань-хада разграбил Цзин-цзян; в следствие сего облег Тхан-чжеу.
Улань-хада с 3.000 Монгольских и 10.000 маней разбил Хуан-шань, и проникнул во внутренность Китая. Пограничные Генералы ожидали его с 60.000 армиею. Улань-хада, скрытно пробравшись проселочными дорогами, устремился на центр их и совершенно разбил. Пользуясь сею поверхностью, пошел в Бинь-чжеу, взял Сян-чжеу и вступил в Цзин-цзянь-фу; разбивши Чень-вань, прямо подошел к Тхань-чжеу и Китайския войска отрезали ему возвратный путь. Улань-хада тревожил Императорские войска с тылу, а сыну своему Ачжу приказал ударить с лица во Фланг. Императорские войска, будучи разбиты, ушли. В следствие сего он окопался под городом.
Во 2-й месяц, Монгольский Государь Мункэ обложил Хэ-чжеу. Ван-цзянь, упорно сражаясь, удержал его.
Монгольский Государь послал покорившегося Китайца Цзинь-го-бао для склонения города Хэ-чжеу. Ван-цзянь взял его под стражу и убил на военном поле. В следствие сего Монгольский Государь приказал главнокомандующему Хунтаге с 20.000 охранять Лю-пхань; Цирдай-бухе охранять Цин-цзюй-шань; сам с армиею чрез Чжун-чжеу и Фэу-чжеу пошел в Кхуй-чжеу. Еще приказал Генералу Нэулэ простроить судовый мост в Фэу-чжеу, в местечке Лань-ши, для переправы запасных войск. Монгольский Государь, переправившись из Цзи-гуа-тхань, прямо подошел к стенам города Хэ-чжеу, и забрал в полон около 10.000 человек обоего пола. Ван-цзянь начал упорно обороняться, и Монголы обложили город соединенными силами.
В 6-й месяц, Генерал Люй-вынь-дэ вступил в сражение с Монгольским Ши-тьхянь-цзэ на Цзя-лин-цзян, и был совершенно разбит.
Пху-цзэ-чжи, во время пребывания своего в Шу, не имел успехов. Указано Генералу Люй-вынь-дэ сменить его. В сие время в Монгольской армии свирепствовала сильная зараза, и они помышляли уже предпринять обратный путь. Люй-вынь-дэ, пользуясь попутным ветром, напал на судовой мост чрез Фэу-шуй, и после упорного сражения проникнул в Чун-цин, откуда взяв около тысячи судов, поднялся в верх по реке Цзя-лин-цзян. Ши-тьхян-цзэ разделил армию на два крыла, и пустившись вниз по реке, стремительно ударил на водяное ополчение, отбил более ста судов, преследовал до города Чун-цин, и возвратился.
Осенью, в 7-й месяц, Монгольский Государь Мункэ скончался под стенами города Хэ-чжеу. Генералы, прекративши обложение, возвратились на север.
Ван-цзянь храбро защищался. Монгольский Государь со всеми силами осадил его: но ни в одном сражении помог одержать поверхности. Предводитель передового корпуса, Генерал Ван-дэ-чен, с отборными войсками в ночи взошел на стены внешнего города. Ван-цзянь дрался с ними до самого рассвета. Ван-дэ-чен, один подъехавши, громко кричал: "Ван-цзянь! я пришел даровать жизнь войскам и жителям целого города: лучше заблаговременно покориться". Едва кончил сии слова, как камень, пущенный из балисты, поразил его. От сего удара получил болезнь и умер. В сие время пошел проливной дождь. Осадные лестницы подламывались. Задние войска не могли вперед подаваться и все отступили.
Монгольский Государь также скончался под стенами города Хэ-чжеу, 52-х лет от рождения. Князья и вельможи, обвернувши тело его в шелковые ткани, положили на двух ослов и отправились на север. Осада города Хэ-чжеу прекращена.
Мункэ был степенен, решителен, говорил мало, не любил пиршеств, о себе говаривал, что он следует примеру своих предков. Впрочем, имел страсть к звериной охоте и до безумия верил волхвам и ворожеям. При каждом предприятии призывал их к себе и почти ни единого дня без них не был. Некоторые утверждают, что он умер от раны стрелою.
Объяснение. В сие время Мункэ учинил нападение на Южный Китай со всеми силами своего государства. Разделивши полководцев по разным пунктам, он решительно предположил уничтожишь царство Сун; и если бы Небо продолжило жизнь его годом, то бы Цзянь-нань превратилась в левополую. По долговременном обложении города Хэ-чжу, скончался под стенами оного. Из сего видно, что Небу еще неугодно было прекратить царствование дома Сун. Если бы Мункэ не умер, то неизвестно, что последовало бы с страною Цзянь-нань. Посему написанное: скончался и возвратились на север, означает, что сие обратилось к её счастью.
УЛУС ХУЛАГУ
РАД. О походе Хулагу-хана в Сирийские края, завоевании Халеба и Сирийского царства [1.2, т.3, с.49-50].
Халебский султан посылал своего везира сахиба Зейн-ад-дина Хафизи с царскими дарами и подношениями на служение к каану, и он при том дворе приобрел большую известность и славу и ему были выданы ярлык и пайза. Когда Хулагу-хан пришел в Иранскую землю, Зейн-ад-дин по временам тайно выражал повиновение и приверженность и по этой причине был в подозрении у сирийского султана. На него покушались, и он бежал и нашел пристанище у его высочества Хулагу-хана.
С его приездом намерение государя [свершить] поход на Халеб возросло. Сначала он отправил гонцов к Бадр-ад-дину Лу'лу и соизволил сказать: "Поскольку-де лета твои перевалили за девяносто, я освобождаю тебя от похода, однако надобно тебе будет отправить своего сына мелика Салиха на служение державным знаменам для завоевания Сирии".
[Бадр-ад-дин Лу'лу] согласно указу отправил его в путь. Когда он прибыл на служение к Хулагу-хану, тот пожаловал ему одну из дочерей султана Джелаль-ад-дина, чтобы он сочетался с нею браком. В передовой рати он отправил в путь Китбука-нойона со значительным войском, на правом крыле Шиктура и Байджу, на левом - Сунджака и прочих эмиров, а сам своей особой [двинулся] в средней рати.
В пятницу 22 числа рамазана лета 657 [12.9.1259] под созвездием Скорпиона он устремился в Сирийский край. Когда он прибыл в Аладаг, он одобрил те пастбища и назвал их Лабнасагут. [Оттуда] он вступил в Хилат [Ахлат] и в горы Хаккар, убежище и приют беспутных курдов. Всех, кого находили из них, убивали. Когда [Хулагу-хан] прибыл в Диярбекр, он сначала завоевал Джазиру и назначил сына [своего] Юшумута в сообществе с Сонтай-нойоном на осаду замка Маяфарикина. Мелика Салиха он отправил с войском завоевать Амид, а сам своей особой двинулся на Руху и [ее] занял. Оттуда он пошел в Дунайсер, Нисибин, Харран. Их взяли с боем и учинили резню и грабеж. Перейдя Ефрат, внезапно окружили Халеб. Тамошние жители, уповая на неприступность крепости, отказались от послушания и проявления покорности и приготовились к битве. Урукту-нойон стоял у ворот Евреев, Китбука у Румских ворот, Сунджак у Дамасских ворот, а Хулагу-хан остановился у Антиохийских ворот. Вокруг города построили тын и поставили камнеметы. С неделю обе стороны с большим рвением предавались битве.
В конце концов, в месяце зи-л-хиджджэ 657 г.х. [11-12.1259] [город] был взят со стороны Иракских ворот. С неделю производили резню и грабеж, и много народу было перебито.
В течение сорока суток бились с сидящими в крепости воинами. С обеих сторон метали камни из камнеметов и стреляли из луков. Эмиру корчиев Аджую-шукурчи и Садыку-грузину были нанесены раны в нескольких местах на лице, и государь оказал им множество милостей и сказал: "Подобно тому, как румяна украшение женщин, так алая кровь на лице и бороде - краса и украшение для мужей".
В конце концов крепость тоже была завоевана. Множество ремесленников взяли в полон и захватили несметную добычу. Несколько времени занимались осадой крепости Харим. Наконец, тамошние жители запросили пощады и умоляли, чтобы Фахр-ад-дин, известный под прозвищем Саки, дал клятвенное обещание, чтобы им выйти. По клятвенному договору они спустились вниз. Хулагу-хан очень гневался на них и приказал, чтобы их сразу с женами и детьми перебили, кроме одного армянского золотых дел мастера, который спасся. Когда взяли крепость Халеба, Хулагу-хан вверил ее Фахр-ад-дину Саки, а Тугела-бахши посадили там воеводой. После того как [Хулагу-хан] уехал из Халеба, тамошние жители стали жаловаться на Фахр-ад-дина. Вышел указ, чтобы его казнили, и управление Халеба было пожаловано Зейн-ад-дину Хафизи.
МАГАКИЯ. История народа стрелков. гл.15 [4.2]
На следующий год пошли татары на город Муфаргин, но не скоро могли овладеть им, потому что он был сильно укреплен св. Марутой. Собрав и положив в него мощи всех святых, св. Марута окружил его крепкой стеной и назвал "городом мучеников". Он был так укреплен, что до времен татар никто не мог взять его, разве вследствие добровольной сдачи жителей. Но татары с таким упорством осадили его, что жители, томимые голодом, стали есть друг друга. Говорят, что за ослиную голову давали по 30 драхм....
Продержав таким образом город в течение двух лет в строгой блокаде, татары наконец овладели им. При этом армянские князья, бывшие в татарском войске, приобрели множество святых мощей и унесли их с собой. Великий князь армянский, Тагеадин, из рода Багратуни, схватил какого-то сирийского священника и силою заставил его указать место, где хранилась десница апостола Варфоломея. Взяв ее он увез в восточную страну и положил в своем монастыре. Впрочем вскоре он принужден был уступить ее великому князю из рода Арцруни, владетелю великой и славной обители Ахпата, Садуну, который упокоил св. десницу апостола Варфоломея в обители ахпатской, где она действительно обретается и теперь.
МАГАКИЯ. История народа стрелков. гл.18 [4.2]
После того Гулаву-хан приказал собрать по два человека из каждого десятка своих войск и под предводительством Кит-буги отправил их на Алеппо и Дамаск. Взяв Алеппо татары безпощадно умертвили жителей города, часть их увели в неволю и набрали при этом много добычи. Сам Гулаву тайно следовал за войском.
ВАРДАН ВЕЛИКИЙ. Всеобщая история [4.5]
В 708 - 1259 году Хулаву предпринял поход в Месопотамию и завладел областями и городами ее, как о том подробно писали историки. К нему явился армянский патриарх кафоликос с благословением и заслужил его расположение. Когда Хулаву покорял себе всю страну Шамскую, при нем находился наш венценосец, Хетум, который, являясь всюду, избавлял от смерти христиан, как светских так и духовных; за это да воздаст ему Господь сторицею, прощением грехов и долголетием и ему и его сыновьям! -- Отсюда Хулаву возвратился на зимние квартиры на Муханскую равнину, и на летние стоянки в Даринский округ, или как другие называют, в Даранскую равнину: здесь вокруг гор находится много каменистых пещер; эту местность он полюбил и обстроил ее зданиями по своему желанию. Он даже думал выстроить здесь город, почему и вся окрестная страна пострадала от этого, ибо и люди и скоты должны были из дальных месть доставлять тяжелые бревна.
УЛУС ДЖУЧИ
НОВГОРОДСКАЯ 1-я ЛЕТОПИСЬ [7.1 т.3, с.56-57]
В лето 6767... Той же зимы приехаша окаянные татарове сыроядци, Беркаи и Касачик. С женами своими, и ихних много; и бысть мятеж велик в Новгороде, и по волости много зла учиниша, беруче туску окаянным Татаром. И нача окаянные ботися смерти. Рече Олександру: "Дай нам в сторожи, ать не избьють нас".
И повеле князь стеречи их сыну посадничью и всем детям боярским, по ночам. И рече татарове: "дайте нам число. Или бежим прочее"; - и чернь не хотеша дати числа, но реша: умрем честно за святую Софию и за домы ангельские, тогда извоишася люди, кто добрых тот по святой Софьи и по правой вере, и створиша супор, взяшии велят ся яти меньшим по число. И хоть окаянные побежати, гоним святым Духом, и умыслиша совет зол. Как ударити на город и на ону сторону, а друзии озером на сю сторону; и взбрани им невидимо сила Христова, и не смеша. И убоявшееся почашася возити на одну сторону к святой Софьи, рекуще: положим главы своя у святой Софьи.
И бысть заутра съеха князь с Городища. И окаянные татарове с ним, и злых светом яшася по число. Творяху бо бояре собе легко, а меньшим зло; и почаша ездити окаянные по улицам, пишуче домы хрестьянские, зане навел Бог. За грехи наша, из пустыня звери дивия ясти сильных плети и питии кровь боярскую. И отъехаша окаянные. Вземши число. А князь Олександр поеха после, посадив сына своего Дмитрия на столе.
ИПАТЬЕВСКАЯ ЛЕТОПИСЬ [7.1, т.2, с.197]
В лето 6768...Времени же минушу и приде Боуранда безбожный, злый, со множеством полков Татарьскых, в силе тяжьце, и ста на местех Куремсеных. Данило же державшее рать с Куремсою, и николе же не бояся Куремсе: не бе бо могл зла ему створити никогдаже Куремса, дондеже приде Буранда со силою великою. Посла же послы к Данилови, река: "Иду на Литвоу; оже еси мирен поиди со мною".
Данилови же седшу с братом со сыном, печалны бывше гадахоуть, ведахоуть бо, аще Данилъ поедеть и не боудеть с добром. Сгадавше вси и еха Василко за брата, и проводи братъ до Берестья и посла с ним люди своя... Василкови же едущу по Борундаи одному по литовской земле, обреете негде Литву, избивю и приведе сайгат Бурондаеви, и похвали Бурандай Василка, "Аще брат твой не ехал", и воеваше ездя с ним.
