Аннотация: We've cried in the darkness, laughed in the sun We've come full circle and we've just begun - Dolly Parton - Full Circle
Наверное, с детства у всех в подсознание вбивается одна вечная ассоциация, которая так или иначе остается на всю жизнь. Скажите мне, с чем у вас ассоциируется лето? Если я скажу, что с тремя месяцами жаркой, пленительной свободы, обязательно наполненной приключениями, это же будет правдой?..
В детстве я, в отличие от всех, не любила лето. Сейчас, впрочем, тоже - но это не так важно, ведь рассказ не об этом.
В начале каждого лета, сразу после завершения учебного года, мои родители везли меня на дачу. Я неизменно каждый раз спрашивала "Почему?", а мне также неизменно отвечали, что "там чистый воздух, замечательная природа без городского шума и все свое, с грядки". И вот, в то время как мои одноклассники весело играли между собой и дома появлялись только на ночь, я послушно помогала маме с грядками, тихонько играла с куклой на террасе или отправлялась в лес ловить лягушек и ящериц. Одна - потому что детей моего возраста не было: все были или слишком взрослыми, или, напротив, еще совсем маленькими. Старшие меня в свои игры не брали, а с малышами мне самой было неинтересно.
Итак, каждый год я считала три месяца своей жизни безвозвратно потерянными и время это искренне ненавидела. Три месяца! Маленькой наивной пятиклашке они кажутся вечностью, а значит - каждый год я целую вечность проводила в одиночестве. Так должно было случиться и в этот раз - когда рассерженный папа на машине вез меня в нелюбимое место на уже привычную "вечность", а я, зареванная, несчастно всхлипывала на заднем сидении.
Солнце палило нещадно, в машине было душно, а слезы отнимали много сил. Поэтому совсем скоро плакать я перестала, не забывая, впрочем, показательно дуться. Папа тоже уже давно смягчился, ежеминутно называя меня то "рыбонькой", то "птичкой", то "котенком". Наверное, выгружая чуть позже свои вещи из машины, я даже смирилась с этим очередным принудительным заключением и разрывом с верными приятелями на эту детскую летнюю "вечность", но тут случилось чудо. Самое-самое настоящее, пусть и несколько обыденное - в лице новенькой соседской девочки, приведенной мамой в мою комнату.
В детстве мы частенько делаем себе кумиров, особенно из детей старше нас. Или из тех, у кого есть то, чего нет у нас. Вот, у Наташки из соседнего подъезда - самый настоящий кролик дома живет! И толпа малышей из начальных классов с трепетом ожидает ее торжественного выхода на детскую площадку - с кроличьей клеткой в руках. И лебезят, подлизываются к ней - только бы быть удостоенными чести погладить столь желанную зверушку. Или - покормить одуванчиками, трепетно сорванными на краю этого игрового поля. А не будь у нее этого кролика - никто бы и не взглянул на нее, такую разбалованную и капризную.
Катя была старше меня на несколько лет. И дома у нее жил - что там тот кролик! - самый настоящий кот! У моей бабушки тоже был кот в деревне, но совсем не такой - злой и облезлый. Поэтому я его боялась. А Катин кот был совсем другой - такой ухоженный и ласковый, и так смешно урчал, забравшись ко мне на колени...
Но, как ни странно, ни ее возраст, ни даже этот чудный кот почему-то так и не сделали ее моим кумиром. Для меня Катя всегда была просто Катей - такой же несчастной девочкой, как и я, которую тоже начали увозить из цивилизованного мира на положенную "вечность".
Мы очень быстро сдружились - ведь идеально друг другу подходили: я была достаточно развитой девочкой и могла поддержать даже очень серьезный разговор, но все же больше любила слушать. А Катя - очень любила и умела рассказывать. Много чего - от смешных историй про ее одноклассников до захватывающих, волшебных сказок про чудовищ и принцев.
Поэтому нашу общую, принудительную "вечность" мы проводили вместе.
Знаете ли вы, какая гроза летом? Когда целый день парит, и земля нагревается просто до обожженных пяток; когда сами тучи наливаются свинцовой тяжестью и медленно темнеют, затягивают солнце, и становится пасмурно, но все равно тепло. А чуть позже, когда эта самая тяжесть достигнет своего апогея - раздаются в горячем воздухе первые, далекие рассказы грома, и еще сухие тучи пронзают длинные изломанные молнии. И вот, через несколько минут, на раскаленную землю неторопливо - я бы даже сказала основательно - падают первые крупные прохладные капли. Все быстрее и быстрее, все больше и больше - пока, наконец, тучи не разрождаются величественным летним ливнем. Все это, как правило, случается вечером - и может продлиться всю ночь.
Именно таким "парящим" вечером мы с Катей прогуливались вдоль поля, рядом с государственными фермерскими владениями, достаточно далеко от наших дач. И как-то упустили тот момент, когда следовало бы бежать домой - тот самый, когда гром уже прогремел, но дождь еще не начинался.
За каких-то пару минут мы успели промокнуть до нитки. Я растерянно пыталась закрыться руками от льющейся с неба воды, как вдруг Катя схватила меня за руку и потащила в сторону ферм. Мы очень быстро успели добежать до вожделенного укрытия - хотя я сначала даже и не поняла, что мы спасены: просто бежала за подругой, не глядя на дорогу. И теперь подняла голову, осматривая огромную постройку, в которую мы забежали.
Это был сеновал. Не такой, как у бабушек и дедушек в деревне, а с полукруглыми металлическими стенами, плавно переходящими в такую же полукруглую крышу. Со сломанными дверями - точнее сказать, самыми настоящими воротами; точно такие же виднелись в далеком противоположном конце. Площадь постройки была воистину огромна даже для взрослого, не говоря уже о маленьких детях. Забита она была больше чем наполовину - теми круглыми стожками, которые выплевывают сельскохозяйственные машины, и при всем этом ее потолок оставался так же высок и недоступен. Даже если вскарабкаться на самый высокий стожок - не дотянуться и кончиками пальцев.
Мы забрались в сено и замолкли, устраиваясь поудобнее. Капли дождя хлестали по металлической крыше, в сухой траве тихонько шуршали мыши, и было очень уютно лежать в почему-то теплом сене. Меня клонило в сон; я подползла ближе к Кате и, взяв ее за ладошку, примостилась рядышком - одной засыпать было страшно.
Это было удивительное время. И удивительное место, случайно найденное нами. Оно стало "нашим" - таким, которое бывает только у детей. Каждый вечер мы бегали туда - и однажды нам посчастливилось вновь переждать там такой же летний дождь, вновь испытать это сладкое томление где-то внутри. Там мы рассказывали друг другу самые потаенные мысли и чувства, а, случалось, и события - те самые, которые хочется забыть, стереть из памяти, за которые мучительно стыдно и обидно. Рассказывали - и становилось легче, свободнее. Как в поговорке - "камень с души свалился". Раз за разом.
Там же произошел и детский, невинный поцелуй - простой "чмок", но, пожалуй, значащий гораздо больше, чем страстные взрослые поцелуи. "А следующим летом ты приедешь?" - "Конечно приеду!" - "Тогда снова будем вместе гулять!.."
Но - мы предполагаем, а Бог располагает. Пару лет эта "вечность" была для нас самым любимым временем, и целый учебный год мы, как и многие дети, мечтали о ней. Но потом все закончилось. И я, тогда уже учащаяся седьмого класса, наивно пыталась изменить текущее, испытать те самые чувства и вернуть это время - тот летний вечер с тем самым летним дождем. Я верила, что у меня все выйдет - ведь чем я хуже той пятиклашки, которая там когда-то была? И для всего этого достаточно просто снова оказаться там, в "нашем" месте.
Я долго сидела там, слушая дождь...
Не буду лишний раз говорить, что у меня ничего не вышло. Мы все-таки не в силах вернуть прошлое - возвратиться в детство, прожить заново счастливые дни. В конце концов, нам и так дана способность вспоминать - а это почти то же самое. Но мне, разгоряченному подростку, этого было мало - я возомнила себя кем-то, способным вернуть само время, и испытала первое недетское разочарование, когда ничего не почувствовала, хоть и решилась прийти на старое место. А ведь все было, как раньше - и сеновал, и металлические стены-потолок, и шуршащие мыши, и капли дождя, тревожащие тишину. Наверное, не почувствовала потому, что Кати не было - она случайно забеременела и так же случайно вышла замуж. За того самого, случайного.
И больше никогда не приезжала.
С тех пор я ни разу не ходила на "наш" сеновал. И попыталась стереть из памяти одинокий вечер - не хотелось, чтобы он затмевал ту самую нашу драгоценную "вечность".
Эту первую, далекую и поэтому полузабытую первую любовь я всегда невольно трепетно вспоминаю теплыми летними вечерами, когда в отдалении гремит гроза, а из тяжелых темноватых туч льется на раскаленную землю вода. Ведь свою сократившуюся втрое "вечность" я даже сейчас целиком провожу в этих местах, навевающих самые ненавистные и самые любимые мной воспоминания.
Миранда 2006-2007
В Нью-Йорке сухой октябрь и совсем не чувствуется приближение зимы. Окна в спальне нараспашку. Раннее утро, и сюда почти не долетает суета пробуждающегося города, слышен только шелест листвы в парке. Ты сидишь на подоконнике, крутишь кольцо на безымянном пальце. Еще один октябрь, еще одна годовщина. А ты снова здесь, снова не смогла вырваться: истерики Ирва, претензии Стивена.
А в Лондоне ливень уже которые сутки, и низкое небо цепляется за Биг-Бен, шпили Парламента и тонущие в нем современные небоскребы. И не ты, а Арон, старик-смотритель небольшого кладбища при церкви Христа, принесет цветы - букет голубых незабудок. Ты думала - время притупит боль и другие люди заполнят пустоту в душе, но даже появление твоих девочек не смогло залечить рану, которую оставила она. Забавно, получается, она была единственным человеком, которого ты любила в своей жизни... до сих пор любишь. Снимаешь кольцо. Все твои мужья постоянно задавали вопрос: почему ты носишь это кольцо, надевая подаренные ими обручальные кольца на другую руку? Ты не отвечала, не обращая внимания на их обиды и недовольство. Тебе было все равно. Кольцо простое - тонкая полоска золота, замкнувшая ее жизнь на твоей руке, с гравировкой на внутренней стороне: "You are my affinity". Улыбаешься с грустью: "My affinity". Да, твоя... только твоя. Ненормальная девчонка-фотограф, заполнившая твой мир, изменившая тебя, чтобы в конце навсегда оставить одну.
Будильник заводит свою незамысловатую трель. Пять утра - пора вставать, хоть ты еще даже не ложилась.
Твоя массажистка подвернула ногу. Почему-то ты уверена, что она просто симулирует. Рой опять испортил твой "сюрприз" для сотрудников смской, ты видела, как он судорожно набивал ее на светофоре. Кто платит ему деньги? Правда, порой тебе кажется, что твой персонал скидывается ему, чтобы он заранее предупреждал их о твоем раннем, внезапном, появлении. Сегодня у тебя нет настроения быть сукой. Ты вообще не хочешь быть здесь. Снова и снова подавляешь острое желание взять билет до Лондона, но... слишком много дел. Твое чутье говорит, что Равиц готовится нанести тебе удар; ты должна разгадать его планы и контратаковать. Пока ты дышишь, этот лысеющий коротышка с большим эго не отберет у тебя "Подиум". Твою империю. Твое детище. Слишком много сил ты потратила, чтобы достичь всего этого. Делала это ради нее, для нее. Ты ведь не могла разочаровать свою взбалмошную девчонку-фотографа.
- Они поклоняются ей. Боготворят.
- Мириам, поверь мне, пройдет время, и для мира моды ты станешь иконой, и все дизайнеры, фотографы, художники, модельеры - все будут целовать землю, по которой ты ходишь.
С какой уверенностью она тогда говорила это! Она верила в тебя. И ты надеешься, что не разочаровала ее.
Как только въезжаете в центр, машина тут же встает в плотном потоке. Рой нервно поглядывает на тебя в зеркало заднего вида. Вопросительно изгибаешь бровь.
- Еще максимум десять минут, Миранда.
Отмахиваешься от него. Хоть бесконечность - сегодня ты никуда не торопишься. Смотришь в окно на лениво ползущие машины - пешеходы и те двигаются быстрее. В недрах сумки оживает мобильник. Ты ждала этого звонка.
- Да? - говоришь очень тихо. Ты полностью доверяешь своему водителю, но некоторые вещи ему просто не следует знать: - Да, мистер Ковган, в этом году снова не получилось. Дела. Я знаю, всего не переделаешь. Я обязательно приеду. Постараюсь поскорее. Да, как всегда, голубые незабудки. Вы спрашиваете каждый год, - тепло улыбаешься. Да, он спрашивает, а ты отвечаешь. Голубые незабудки. Она любила эти простые полевые цветы и научила тебя любить их. И каждый год ими ты говоришь: "Я тебя не забывала".
Рой останавливает машину у издательства "Элиас Кларк".
- Хорошего дня, Миранда.
Киваешь в ответ. Когда у тебя были хорошие дни?
Эмили опять только чудом вписывается в поворот, на всех порах несясь встретить тебя у лифта. Окидываешь быстрым взглядом. Она, кажется, стала еще тоньше. Этой девушке надо больше есть, а то скоро ее будет сдувать даже под кондиционером. На автомате начинаешь диктовать список дел на день. В приемной, скинув пальто и сумку на ее письменный стол, замечаешь кого-то на месте второй помощницы. На секунду тебе кажется, что ты видишь призрак. Видимо, сегодня просто такой день...
- Кто это? - не успеваешь разглядеть девушку, прежде чем Эмили закрывает тебе обзор.
- Никто.
Заходишь в кабинет, но что-то не дает покоя. Эта девушка в приемной. Эмили следует за тобой, что-то бубня про съемки, эскизы, и мешает сосредоточиться.
- У отдела кадров извращенное чувство юмора. Я поговорила с ней, она нам совершенно не подходит...
- Эмили! - кажется, у тебя уже начинается мигрень. Когда-нибудь ты доведешь ее до нервного срыва и с чистой совестью отправишь в отпуск.
- Последние две кандидатки, что вы отобрали, не протянули и недели! Я хочу с ней поговорить. Сама, - пресекаешь все возможные возражения.
Когда девушка заходит в твой кабинет, чувствуешь, как принимаются дрожать руки. Тянешься к очкам и начинаешь их протирать, судорожно, почти нервно. Не может быть! На тебя смотрит она; одно лицо, словно сквозь годы она вернулась к тебе. Она что-то говорит, но ты почти не улавливаешь смысла, улавливаешь только имя.
- Здравствуйте, мое имя Андреа Сакс, но все зовут меня Энди.
Энди...
- Что это за имя такое - Энди? Разве оно не мужское?
- Ну, родители ждали мальчика. Тем более, это сокращение.
- А полное?
- Андреа.
- Андреа... Так мне нравится гораздо больше.
Девушка еще что-то говорит, а ты по-прежнему не слышишь ни слова. С опозданием понимаешь, что она замолчала и смотрит на тебя, ждет твой реакции, хоть какой-нибудь.
- Это все, - переводишь взгляд на альбом с фотографиями на столе. В мыслях хаос, внутри все дрожит. Такого не может быть! Так не бывает! Ты смотришь на фотографии, но ничего не видишь. Когда она уходит, ты быстро достаешь из ящика стола старый номер лондонского "Подиума" за 1980 год. С легкостью находишь фотографии. Сбоку мелким шрифтом имена моделей, предметы одежды и имя фотографа. Энди Сакс.
- Эмили! - секунда, и твоя первая помощница уже стоит перед тобой, готовая исполнить любой приказ.
- Скажи второй помощнице - завтра в шесть. Это все, - мысленно считаешь секунды - через сколько до нее дойдет. На пятой. Прогресс. Когда Эмили пулей вылетает из твоего кабинета, появляется Найджел с еще одним альбомом фотографий.
- Это была новая девушка, которую я видел в приемной ранее?
- Да.
- Не стандарт.
- Умная.
Он кладет перед тобой альбом.
- Когда ты покажешь мне что-нибудь приличное?
Он вздыхает. У него нет ничего лучше. Это лучшее, он был уверен в этом. Но для тебя это лишь "неплохо".
- Энди, это уже двадцать пятая! Я устала. Хоть одна, но будет хорошая!
- Они все хорошие, я ищу совершенства. Моя босс в Нью-Йорке всегда требовала совершенства! Оно достижимо, главное - приложить усилия.
Ты уничтожила все свои юношеские снимки, кроме тех, что делала она. Они действительно были совершенны. Ты хранишь их дома в отдельном альбоме.
Ты наблюдаешь за девушкой каждый день, смотришь, как она пытается вписаться в этот чуждый ей мир. Проверяешь ее возможности. Испытываешь. Доводишь до предела. Новенькая умна, это невозможно не признать, но она не раскрывает свой потенциал. И ты не можешь понять, почему. Она способна на большее! Когда прошел первый шок, ты почему-то сразу безоговорочно поверила - это она. Она. Потому что не может быть двух людей, так похожих друг на друга, и с одним именем. Они могли бы быть близняшками, как твои девочки, если бы между ними не было пропасти в двадцать восемь лет. Она ведь почти такая же, но другая. Наивнее, что ли.
В Майами ураган. Ты ненавидишь этот город. А в Нью-Йорке у твоих девочек выступление, которое ты снова пропускаешь. Не сомневаешься, что их папочка тоже не явится. Ты знаешь: они спокойно относятся к тому, когда ты не приходишь, говорят, что понимают, но ты не можешь снова и снова так их разочаровывать. Рассудком понимая, какая это блажь, спускаешь собак на нее - в надежде, что ей все-таки удастся переправить тебя в Нью-Йорк. Ты портишь настроение себе и срываешь ее вечер с отцом, но ничего не можешь поделать. Ты ненавидишь шторм, а ее голос действует на тебя успокаивающе. За окном вспышка молнии озаряет гнущиеся под порывами ветра пальмы. Вздрагиваешь.
- Андреа, найдите мне рейс!
- Миранда, но воздушное сообщение прекращено...
- Это все, - не даешь ей договорить, с силой захлопываешь телефон и швыряешь его в стену. Ты нелогична. Ты понимаешь это, но ничего не можешь с собой поделать. Опускаешься на кушетку. Еще одна вспышка молнии, гром. Свет в отеле мигает и выключается. Стараешься дышать медленно и глубоко. Чертов город! Свет включают спустя пять минут, еще через пять звонит управляющий отеля с извинениями за причиненные неудобства. Заверяешь его, что все в полном порядке. Ты больше никогда не полетишь в Майами! Никогда! Откидываешься назад, закрываешь глаза и начинаешь массировать виски. Ты устала. Вымоталась за день, проведенный в нескончаемых совещаниях и встречах... а вечером этот чертов ураган. Тянешься к сумке. В кошельке под фотографией близняшек еще одно фото, черно-белое. На нем изображены двое, девушка лет восемнадцати и молодая женщина. На лицах счастливые улыбки. С этой фотографии на тебя смотрит Андреа, другая Андреа, Энди. Ее волосы короче, и во взгляде легкая усталость. Она старше, твоя Энди. На обороте надпись, сделанная твоей рукой: "Лондон, 1980".
Днем Рой встречает тебя в аэропорту имени Кеннеди. Он сразу же улавливает твое настроение, молча берет вещи и идет к машине, не перекинувшись с тобой и парой слов. В офисе тихо. Эмили с опаской и любопытством выжидающе смотрит на тебя. Андреа нет на месте, как и твоего кофе на столе. Меряешь шагами кабинет. Двадцать шагов от одной стены до другой. Еще пятнадцать - от окна до двери. Беглый взгляд в приемную. Эмили все еще одна, висит на телефоне. До тебя долетают лишь обрывки фраз. Судя по тону, она ругается со студией, которая должна заниматься декабрьскими съемками. Слышишь, как она с силой швыряет трубку и витиевато ругается. Усмехаешься. Этой девушке пора отдохнуть. Ты отправишь ее в отпуск летом. Перед Парижем. Слышишь, как возвращается Андреа.
- Эмили! - ты знаешь ее имя - как ты можешь его не знать? - но просто не можешь показать этого, это не в твоем характере. А тебе следует держать марку. Твоя маска снежной королевы давно стала неотъемлемой частью тебя, и ты уже и не помнишь, каково это, жить без нее. Не помнишь, какая ты другая. Может быть, все бы было иначе, если бы она не ушла. Ты была бы другой.
Подходишь к окну. Внизу на безумной скорости живет мегаполис. Сегодня же ты возьмешь билеты в Лондон. Слышишь, как она ставит кофе тебе на стол.
- Миранда, мне жаль...
- Вы разочаровали меня, Андреа... Я думала, что, взяв на работу умную толстую девушку, делаю правильный выбор, но, похоже, я ошиблась...
- Миранда...
- Это все, - поворачиваешься и медленно подходишь к столу.
Она все еще стоит, ты видишь, что ее колотит, она сжимает руки в кулаки, уверена - до боли впиваясь ногтями в ладони. Ты не хочешь делать ей так больно... Но другой ты быть уже не умеешь. В уголках карих глаз застывают слезы. Наблюдаешь за тем, как она разворачивается и почти бегом покидает твой кабинет. Бежит к своему единственному другу в этой империи зла, к Найджелу.
- Эмили! - на этот раз появляется именно обладательница имени.
- Да, Миранда?
- Закажите мне билет на ближайший рейс до Лондона. Это все.
Она кивает. Может быть, завтра ты уже будешь там.
Эмили покупает тебе билет на вечерний рейс. В бизнес-классе кроме тебя еще двое, пожилая пара сзади через пару рядов. Основное освещение выключено. Сидишь с бокалом красного вина, впереди еще семь часов. Тебе следовало бы попробовать заснуть, но слишком много мыслей: воспоминания, вопросы, на которые нет ответов. Что было бы, если бы она была жива? Закрыв глаза, ты пытаешься представить вашу жизнь вместе. Она бы стала известным фотографом, ты - редактором журнала. Может быть, вы бы по-прежнему жили в Лондоне. Или же переехали бы в Нью-Йорк, как это сделала ты, потому что это был ее город, город, который она любила. А ты тоже хотела его полюбить! Ты пытаешься представить ее старше - в этом году ей бы исполнилось пятьдесят четыре. Улыбаешься. Какой бы она была? Все те же теплые карие глаза, легкая полуулыбка. Больше заметных морщинок на лице, и в уголках глаз притаилась усталость, а темных волос коснулась седина. В твоем воображении она все равно красива. Допиваешь вино. Ты до сих пор любишь ее. Ты бы отдала всю свою славу, все свои деньги только за то, чтобы она была с тобой. Но если это она? Если представить, что каким-то совершенно невероятным образом твоя новая вторая помощница Андреа Сакс - это она? Что тебе делать? Ты хочешь быть с ней. Снова ощущать ее рядом с собой. Ты снова хочешь научиться любить.
А в Лондоне дождь, чему ты совершенно не удивлена. Ты покинула этот город двадцать пять лет назад, он стал чужим без нее. Машина останавливается возле старого дома. Ты не поехала в свой особняк; когда ты в Лондоне одна, то останавливаешься в вашей квартире. Тебе пришлось съехать оттуда, но потом, спустя годы, ты выкупила ее у прежних владельцев. Отпускаешь водителя. И выключаешь мобильник - сутки они протянут без тебя. Старый подъезд, лестница, жалобно скрипящая между вторым и третьим этажом - все так, как и было тогда. Двухкомнатная студия под самой крышей. В спальне мансардные окна - когда шел дождь, она любила сидеть на подушках на полу перед ними и курить. Высокая барная стойка, отделяющая зал от кухни. Диван углом, журнальный столик. Маленькая темная кладовка, где она проявляла свои фотографии. Ты постаралась все восстановить, как было, когда вы там жили. Уверена, что тебе удалось.
Принимаешь душ с дороги, переодеваешься в джинсовый костюм, накидываешь плащ. На углу цветочный киоск, где ты покупаешь букет незабудок. До кладбища добираешься на такси. Старик уже ждет тебя у входа. Он провожает тебя до аллеи, а потом возвращается к себе в небольшую сторожку готовить чай. Он всегда поит тебя травяным чаем с медом.
- Здравствуй, - сметаешь рукой в перчатке опавшую листву с надгробия и кладешь еще один букет. - Я не смогла прилететь, не было времени. Знаешь, я опять на пороге развода. Ты испортила меня, - улыбаешься с грустью, слезы жгут глаза, с трудом пытаешься удержаться и не переступить грань. - Это так странно, но в мою жизнь ворвался твой двойник, она так на тебя похожа, почти точная копия... И я не знаю, что мне делать, Энди... Когда я смотрю на нее, я вижу тебя. Почему ты ушла? - уже не сдерживаешь слез, ты каждый раз задаешь этот вопрос, зная, что ответа не будет.
В сторожке пахнет хвоей и травами. Садишься в скрипучее кресло-качалку. Старик протягивает тебе чашку ароматного чая.
- Ты не меняешься, Мириам, - улыбается, глядя на тебя поверх толстых очков в роговой оправе. Он единственный, кто все еще называет тебя твоим именем.
Вы говорите до позднего вечера. Ты рассказываешь ему о работе, о своих девочках, об очередном неудавшемся браке. Он не осудит. Когда выходишь на улицу, понимаешь, что дождь закончился. До квартиры идешь пешком. Вы много гуляли. И она восхищалась всем вокруг, больше всего - машинами, и все время фотографировала. А ты не могла понять, что здесь может быть такого? Что так удивляет ее? Она ведь из Нью-Йорка. Для тебя тогда это был город мечты. Но о нем она мало говорила, на все твои вопросы отвечая расплывчато: "Просто мегаполис, как многие другие... как Лондон".
В квартире тихо и пусто. Ты заказываешь ужин у Рикки; теперь это дорогой ресторан, а раньше - просто маленькое кафе на углу. Вы всегда завтракали в нем по пути в редакцию, и ты еще удивлялась, сколько кофе она пьет! Садишься на пол, на подушки, смотришь в огромные окна: небо хмурое, к ночи, наверное, снова будет ливень. Открываешь бутылку красного сухого вина, которое тебе в подарок всегда присылает Рикки. На ужин греческий салат и мясо с картошкой. Достаешь альбом с фотографиями, вот они, целых два года твоей жизни, наверное, лучшие два года. Множество крупных планов с тобой. А вот она, это твоих рук дело, видно, что снимок немного смазан и перекошен. Но ты все равно очень любишь это фото. Она только что проснулась и сидит на кровати - на голове полнейший беспорядок, на ней темно-синяя пижама в клетку, в руках чашка кофе - и с недовольством смотрит на тебя.
По возвращении в Нью-Йорк обнаруживаешь, что Стивен полностью перебрался в гостевую спальню. Не осталось никаких личных вещей, а все свои документы он уже давно хранит в офисе. Какое-то время назад ты хотела попытаться спасти этот брак, но теперь уже нет. Вы даже не видитесь с ним вечером, а утром ты уходишь на работу еще до того, как он просыпается. Сейчас ты не пересекаешься даже со своими детьми. По четвергам девочки начинают в полдень. Поднимаешься на семнадцатый этаж. Редакция встречает тебя привычным хаосом и суетой. Эмили уже о чем-то ругается по телефону. Найджел звонит, ты даже не успеваешь подойти к кабинету. Когда ты включила телефон после посадки в Нью-Йорке, у тебя было тридцать пропущенных звонков, более пятнадцати голосовых сообщений и два десятка смс. Кажется, только ленивый не искал тебя. Нет, они не смогут протянуть без тебя и двадцать четыре часа. Ты сама сделала их такими, слишком зависящими от тебя, неспособными принять ни одного самостоятельного решения, неспособными скоординировать работу между отделами без твоего участия. Слушая возмущения Найджела, отмечаешь, что Андреа нет на месте. Заходишь в кабинет, и все отступает на второй план. Вот она - новая прическа, новый стиль. И она неотразима. Найджел не терял времени даром. Он все еще что-то говорит тебе в трубку.
Она улыбается тебе открытой, искренней улыбкой. И весь мир перестает существовать.
Тебе кажется, что она читает твои мысли. Знает, чего ты хочешь, еще до того, как ты сама это понимаешь. Она предугадывает твои желания. И ты не можешь не признать, что тебе это нравится. Вы выходите из студии Джеймса Холта, ты собираешься с мыслями, чтобы продиктовать ей список заданий на остаток дня, но только начинаешь говорить, как она опережает тебя. С трудом сдерживаешь улыбку; твое одобрение она видит только в чуть приподнятых уголках твоих губ. Ты просишь ее принести тебе книгу. Она кивает.
Ты ждешь ее внизу, но первым приходит Стивен. Он пьян и зол. И ты сразу же понимаешь: этот вечер не будет спокойным. Девочки предпочитают встречаться с ним как можно реже, он никогда им особо не нравился. Он, как всегда, начинает с претензий. Тебе кажется, что ты уже наизусть знаешь все его речи. Он опять прождал тебя в ресторане, а у тебя было совещание, которое затянулось дольше, чем ты предполагала.
- Наверх, - цедишь сквозь зубы.
- Не приказывай мне!
Разворачиваешься и поднимаешься на второй этаж. Как же ты устала от этих бесконечных сцен! Разве ты виновата, что он оказался не таким хорошим бизнесменом, чтобы держаться на твоем уровне? Оказался недостаточно хорошим во всем. Ты давно уже перестала считать его недостатки - слишком уж длинным получался список, а достоинства совсем исчезли. Слушаешь... все одно и то же. Неужели он не может придумать ничего нового, чтобы предъявить тебе? Внезапно он замолкает. Андреа стоит на лестнице и с неподдельным ужасом смотрит на тебя, в руках книга. Стивен что-то фыркает и уходит к себе. А ты не можешь отвести от нее глаз. Испуганная и растерянная, она осторожно кладет книгу на ступеньки и быстро исчезает из виду. Ты уверена, что к случившемуся приложили руку близняшки. Эмили должна была дать ей четкие инструкции, а девочки сбили ее с толку.
Ты сразу же улавливаешь напряжение в офисе. Это затишье перед бурей. Все ждут твоего появления. Персонал расступается, только заметив тебя. Ты не в настроении. Спасибо Стивену - бессонная ночь и усталость, которую не в состоянии истребить даже литром кофе. Ты стареешь для таких эмоциональных передряг. Сегодня же поговоришь с адвокатом. Этот брак пора ликвидировать. Подавляешь желание захлопнуть за собой дверь в кабинет. Ты не можешь показать свою слабость. Кофе успел остыть, но сегодня ты этому даже рада, залпом опустошаешь чашку. Андреа должна вот-вот появиться.
Она напугана, в кабинет заходит осторожно и с ходу пытается оправдаться. Останавливаешь ее движением руки. Когда произносишь приговор, следишь за ее реакцией. Видишь, как она сразу же начинает соображать, где можно достать редкий рукописный манускрипт. Не сомневаешься, что у нее получится. У нее получается все. Все твои невыполнимые задания она выполняет с необычной легкостью. Как ей это удается? И в этот раз она не разочаровала тебя.
- Два других экземпляра уже у девочек, - отвечает она на твой немой вопрос, кладя книгу на стол перед тобой, потом протягивает кофе.
- Это все, - отворачиваешься к окну, чтобы скрыть от нее улыбку. Сейчас она как никогда прежде похожа на твою Энди. В глазах легкая наглость и самоуверенность, на губах чуть заметная усмешка. Ты словно увидела перед собой ее. Но ты ведь не можешь показать ей, как сильно она на тебя действует. Ты уже решила, что возьмешь ее с собой в Париж. Придется подвинуть Эмили... ничего, она переживет. Будут еще поездки.
Дом погружен в тишину, девочки отправились ночевать к своей подруге, Стивен в очередной поездке, и ты сомневаешься, что она такая уж деловая. Но в данный момент тебя это волнует меньше всего. Ты наконец узнала, что готовит тебе Равиц. Он уже давно хотел сместить тебя с поста главного редактора "Подиума" и поставить вместо тебя эту француженку. Эту бездарность с полным отсутствием вкуса и стиля! Во что она превратит журнал? В настольную книгу для обитателей дома престарелых!? Ну, если он думает, что у него это получится, то он совсем тебя не знает. Ты размажешь его по стенке вместе с этой его подхалимкой! Надо было избавиться от нее раз и навсегда лет пять назад, когда ее только сделали редактором французского "Подиума", тогда ведь у тебя был шанс. Такой компромат! Вряд ли совет директоров одобрил бы ее расходы на собственные нужды из бюджета издания.
Из коридора слышно, как открывается входная дверь, шелестят осторожные шаги.
- Андреа.
Она появляется в дверях твоего кабинета немного взволнованная; из-под кепки выбивается непослушная прядь волос, и ты очень сильно хочешь убрать ее ей за ухо. Прикоснуться к ее щеке.
- Андреа, я хотела сказать, что собираюсь сделать тебя первой помощницей. И в Париж со мной поедешь именно ты. Последнее время Эмили перестала справляться со своими обязанностями.
- Но... Она же так ждет этой поездки...
- Иногда приходится кем-то жертвовать, чтобы пробиться в этом мире, Андреа. Это все.
Провожаешь ее взглядом. Она сделает то, что должна.
В итоге все сложилось даже лучше, чем ты предполагала. Эмили умудрилась неудачно подвернуть ногу и со сломанной лодыжкой оказаться в больнице. Правда, Андреа все-таки пришлось сообщить ей, что теперь она первая помощница. Думается, разговор был не из самых приятных.
Вы прилетаете в Париж поздно вечером. Город встречает вас теплом осенней ночи и горящими огнями улицами. Найджел дремлет на переднем сидении. Ты пытаешься разобраться в бумагах, украдкой косясь на Андреа. Она не может наглядеться, как завороженная смотрит в окно. Ты знаешь, что раньше она никогда не выезжала за пределы Штатов. Ты сомневаешься, что у тебя, да у всех вас, будет много свободного времени во время Недели Моды, но ты постараешься показать ей город, провести по своим самым любимым местам. Но еще сильнее ты хотела бы уехать с ней в Лондон. Впрочем, скорее всего, с этим придется повременить. Неделя выдается совершенно безумной: показы, встречи, званые обеды, снова встречи. Ты заинтересовалась парой молодых дизайнеров: "Подиуму" нужна свежая кровь. Необходимо будет встретиться с ними перед отлетом. Особенно хороша одна девушка, она совершенно по-особому видит многие вещи. В основном это молодежный стиль, есть даже коллекция, которую она называет "мода улиц". И на твой взгляд, это что-то невероятное, ты бы хотела видеть ее работы на страницах "Подиума". Но всем этим ты займешься завтра после банкета. А сегодня относительно спокойный вечер, и ты планируешь провести его с Андреа, пригласить ее на ужин. Но вмешивается Стивен. Даже через океан он умудряется испортить тебе жизнь. Чертов алкоголик. Ему не хватило смелости позвонить тебе лично, он через адвоката сообщил, что подал документы на развод. Ты с удовольствием их подпишешь и постараешься сделать все, чтобы испортить ему жизнь - любыми способами. Ты пытаешься не думать об этом, но все равно возраст дает о себе знать. Когда в твоем номере появляется Андреа, ты все еще не в состоянии куда-либо идти, чувствуешь себя полностью разбитой. Ты отчетливо представляешь, что будет твориться в прессе, какими именами станут называть тебя все бульварные газетенки, и как, несмотря на все твои старания, это затронет и девочек тоже. Андреа выглядит обеспокоенной - не каждый день снежную королеву, как тебя называют, можно увидеть в таком состоянии. Ты даже не пытаешься притворяться... не с ней. У нее мягкий голос, и она смотрит на тебя с искренней теплотой. С ней легко говорить, и ты говоришь, говоришь о своих страхах. Ты не помнишь, когда последний раз с кем-то была так откровенна. У тебя никогда не было друзей; кроме Энди ты никого не подпускала к себе. Люди уходят, оставляя после себя шрамы на сердце, и их уже невозможно залечить.
- Миранда, я могу что-то еще для вас сделать? - в ее глазах нет жалости, только грусть.
Слова "свою работу" застывают на губах. Киваешь:
- Останься со мной...
- Конечно. Я так ни разу за всю неделю не включила телевизор в номере. Можно? Здесь много каналов? - она отставляет сумку и, скинув туфли, перебирается к тебе на диван. Садится не слишком близко, но и не на другом краю.
- Достаточно! - усмехаешься, беря пульт с тумбочки.
- А что-нибудь на английском, а то с французским у меня не очень?
- Думаю, найдем, а если нет, я помогу.
Тебе все-таки приходится немного переводить. С одобрением отмечаешь, что Андреа неплохо ориентируется в языке. По одному из каналов как раз начинается фильм "Переворачивающая страницы". Ты заказываешь ужин в номер: два салата, горячее и десерт. Ты не помнишь, когда последний раз ела сладкое. А с ней тебе почему-то хочется мороженого. Вспоминаешь, как вот так же ты когда-то сидела с Энди на полу в вашей квартире, с ведерком фисташкового мороженого, и смотрела фильм "Чужой".
По окончании фильма Андреа выглядит задумчивой и немного отстраненной. Вы молча смотрите финальные титры.
- Жестоко... - после продолжительной паузы наконец произносит она. - Миранда... - она смущенно начинает теребить край юбки.
Смотришь на нее с улыбкой:
- Да, Андреа?
- Еще ведь не поздно и... может быть... если, конечно, вы не устали и не хотите спать, тогда я пойду...
- Андреа, - иногда ее способность, а точнее, отсутствие способности нормально формулировать свои мысли, когда она нервничает, раздражает.
- Можетбытьмымоглибыпойтипогулять? - говорит она на одном дыхании. А ты лишь смеешься. На секунду на ее лице мелькает удивление, а потом появляется искренняя радость и восхищение. Она никогда не видела тебя такой и не слышала твой смех. Ты и сама не помнишь уже, когда последний раз искренне смеялась.
- Конечно, пойдем, дай мне только время одеться. Да и тебе я советовала бы переодеться во что-нибудь потеплее.
Вечерний Париж удивительно прекрасен, в такое время действительно веришь во всю ту розовую чушь, что пишут про этот город. "Город любви", "самый романтический город на свете"... И все в таком же духе. Водитель довозит вас до Эйфелевой башни, и начинаете свою прогулку вы именно с подъема на нее. Ты рассказываешь ей о городе все, что знаешь. Немного истории. Немного мифов. А она не расстается с фотоаппаратом. Когда ты увидела ее в холле отеля, одетую в джинсы, черную водолазку и кожаную куртку и с фотоаппаратом в руках, ты будто вернулась назад, в прошлое. Она много фотографирует достопримечательности. И тебя. Как Энди, когда вы гуляли по Лондону. Вы доходите до Триумфальной арки на площади Звезды и начинаете спускаться по Елисейским полям к площади Согласия, а ты переключаешься на моду. Для тебя Париж в первую очередь это столица моды. Значительно позже вы пьете тягучий горячий шоколад в одном из многочисленных кафе на Монмартре, и ты рассказываешь ей о своей первой Неделе Моды в Париже в качестве помощника главного редактора еще лондонского "Подиума". Каким безумием были те дни! Как ты с ума сходила от ужаса! Боялась сделать что-нибудь не так, боялась в чем-нибудь ошибиться.
Она внимательно слушает, с нежной, еле уловимой улыбкой, в глазах блестят смешинки. Потом ты рассказываешь ей о Ирве и его плане сместить тебя. Рассказываешь, сама не понимая, зачем говоришь об этом. Ее лицо меняется, во взгляде появляются жесткость и злость:
- Он не смеет...
- Он просто не знает, с кем связался, - усмехаешься. Что-то заставляет тебя рассказать ей о предпринятых тобой мерах. Она тут же грустнеет - Найджел успел поделиться с ней новостью о своем повышении.
- Иногда приходится кем-то жертвовать. Не беспокойся, я не останусь у него в долгу... Если все получится, в следующем году мы запустим новый журнал, мужской, и я сделаю Найджела редактором. Надеюсь, он оправдает мои ожидания, - хитро улыбаешься.
- Тогда за "Подиум"! - и она салютует тебе чашкой с шоколадом.
Вы возвращаетесь в отель далеко за полночь, она провожает тебя до номера. У самых дверей она останавливает тебя прикосновением теплой руки.
- Миранда... Спасибо за вечер, - а потом наклоняется и очень осторожно и несмело целует тебя в щеку.
- Доброй ночи, Андреа...
Прежде чем уйти, она неуловимо быстро поднимает фотоаппарат и делает снимок. Потом ты долго рассматривала ее фотографии с тобой, сравнивала их с фотографиями Энди. Стиль, бесспорно, похож. Нет, ты почти уверена, что они сделаны одним человеком.
Уверена сердцем и душой, хоть здравый смысл и говорит, что это невозможно.
Дайана сморщила нос и с тоской посмотрела на свою подопечную. Если так будет продолжаться и дальше, то ее миссия ангела-хранителя провалится с треском. А тут еще и эти недвусмысленные намеки. Мол, безнадежный экземпляр, зачем ресурсы попусту тратить... В общем, если в ближайшее время не случится чуда, ее отзывают. И никого взамен не пришлют. Но без ангела-хранителя ее подопечная вообще долго не протянет! Ну как можно сидеть над этой чертовой книгой в самый канун Рождества? И как можно встречать Рождество в полном одиночестве? Нет, нужно что-то придумать. К тому же, если уж и случаться чуду, то именно сегодня.
Дайана всегда любила Рождество. Рождественские песни, звучащие отовсюду, улыбки на лицах прохожих, теплые поздравления и пожелания, - казалось, все это делает мир прекрасней, ярче, добрее. И хочется петь, улыбаться и любить всех и вся. И Мириам, та Мириам, которую она когда-то знала, тоже любила Рождество. Они гуляли, взявшись за руки, под рождественским снегом, и жизнь была наполнена смыслом. Это было очень, очень давно. Когда Дайана была обычным человеком, а не призраком (правда, иногда она забывала об этом и думала, что все еще жива, особенно рядом со своей подопечной). Впрочем, ее Мириам тоже уже нет. Есть Миранда Пристли, великая и ужасная. И одинокая.
Дайана снова поморщилась. Приходилось признать, что она действительно оказалась плохим ангелом-хранителем. Она потакала желанию Миранды стать сильной, но не заметила, как та ожесточилась. А теперь уже поздно. Ничего не исправить. Или же...
Ликующая улыбка осветила лицо Дайаны. Она знает, кто может ей помочь! Есть у нее одна подруга, совершенно потрясающее существо. Правда, если кто пронюхает, то за общение с ней Дайане голову снимут. Потому что забытых богов не существует. Это все знают. А раз их не существует, то и общаться с ними нельзя. Это - Правило. А Правила нарушать строго воспрещается. Именно поэтому Дайана смывалась к своей единственной подруге по загробному миру при каждом удобном случае. Вот и сейчас, если она не сможет помочь, то и никто не в состоянии. А значит, надо действовать.
Еще раз взглянув на свою подопечную, которая все так же не отрывалась от Книги, призрачная девушка унеслась прочь. У нее в запасе было всего несколько часов.
* * * * *
Дайана умерла тридцать три года назад. В этом не было никакого сомнения. Миранда... нет, тогда еще Мириам, видела это своими собственными глазами.
Это было их третье Рождество вместе. Порой Мириам казалось, что именно ради этого дня она проживает весь остальной год. Хотя, конечно, это было не так. Но когда ты младшая из одиннадцати детей в бедной еврейской семье, ютящейся на задворках лондонского Ист-Энда, то поводы для хорошего настроения можно пересчитать по пальцам одной руки. Конечно, если бы отец узнал, что она празднует католическое Рождество... но он не знал. Всю его жизнь теперь составляли тексты на древнееврейском. Иногда Мириам задавалась вопросом, а помнит ли он вообще о том, что у него есть дети? Впрочем, именно в Рождество это приходилось как нельзя кстати. И, выскользнув из дома, Мириам неслась туда, где ее уже ждала Дайана.
Это Рождество не должно было отличаться от остальных. Подарок был готов и тщательно спрятан от любопытных глаз братьев и сестер, праздничное платье перешито так, что только очень наблюдательный человек понял бы, что это то же самое, в котором она была на прошлое Рождество. Мириам продумала все до мельчайших подробностей. Ей хотелось, чтобы все было идеально. Особенно в этот раз.
В этом году они заканчивали школу, и у Мириам был план. Надо было только заручиться согласием Дайаны. Рождество - время исполнения чудес. Самое то, чтобы озвучить безумную идею. Дайана просто не сможет отказать. Они вместе мечтали об этом, а теперь есть шанс, что их мечты сбудутся. Накоплений Мириам как раз должно было хватить на дорогу до Нью-Йорка, а уж там они как-нибудь смогут выжить. Хуже, чем здесь, все равно уже быть не может. А там они будут свободны.
Впервые в жизни Мириам позволила себе поверить в чудо. Она была счастлива. Она неслась на место встречи, сжимая в руках подарок.
А в это время банда пьяных подростков увидела юную одинокую девушку, идущую по не самой благополучной улице.
Мириам вывернула из-за угла в тот момент, когда один из насильников, кончая, перерезал Дайане горло.
Тридцать три года спустя это все еще было ее самым страшным кошмаром. Иногда она жалела, что успела тогда убежать.
* * * * *
Миранда смотрела в Книгу, пытаясь сосредоточиться на работе. Правда, получалось это у нее плохо. Она ненавидела Рождество. Не-на-ви-де-ла. Религиозный праздник, чуждый ей от рождения. И точка. И не важно, что он уже давно стал светским. Все, что касалось Рождества, приводило ее в ярость. Об этом знали все. Не существовало такого праздника для Миранды Пристли.
Дети, как обычно, проводили эти дни у отца. Офис работал в обычном режиме даже в сочельник. Вот и Книгу очередная "Эмили" доставила всего пару часов назад.
Миранда презрительно фыркнула. За последние два месяца это была уже третья "новая помощница". Андреа подложила ей большую свинью своим уходом. Глупая девчонка! Что за детский поступок? Остаться после истории с "Гарри Поттером" и уйти из-за такой ерунды... И бросить ее одну среди этих некомпетентных идиоток! Миранда ни за что не призналась бы себе, что она скучает по бывшей помощнице. В какой-то степени она была даже рада, что та ушла. Андреа будила в ней чувства, которые Миранда уже очень давно не испытывала. Особенно по отношению к женщине. Большие выразительные карие глаза, в которых так легко прочитать эмоции: вот обида, что тебя не ценят, вот злость, желание доказать, что ты чего-то стоишь, вот торжество победы, а вот это странное, тревожащее понимание, приятие, сопереживание, которому так легко поддаться, раствориться в теплоте этих манящих глаз, забыть, кто ты есть, и стать просто человеком, женщиной...
Миранда тряхнула головой. Нет. Больше никакой Андреа Сакс в ее жизни. Она была просто хорошей, компетентной помощницей. По крайней мере, по сравнению с теми бестолочами, которые приходили на ее место. И ни одна из них не обладала достаточными навыками выживания, чтобы задержаться на этом месте. А у последней вообще были повадки начинающего камикадзе. Где она только раскопала эту фотографию? И как осмелилась спросить?
Миранда вошла в свой кабинет как раз в тот момент, когда новая помощница опрокинула стопку папок с фотографиями для старых номеров, лежащих на дальнем столике. Этот хлам давно пора было выкинуть. Или отправить в архив, что практически одно и то же.
- Миранда, простите, я сейчас... я все соберу.... - начала мямлить она. Один гневный взгляд - и она затихла.
Не обращая внимания на копошащуюся ассистентку, Миранда села за стол и стала изучать образцы, которые ей доставили сегодня из отдела аксессуаров. Абсолютно бездарная подборка. Неужели у них не было ничего более приличного? Она пыталась найти хоть что-то действительно стоящее, но тут ее отвлекло восклицание этой идиотки.
- Ой! Какая красивая... - тут девушка нахмурилась. - Но это явно не отсюда. Фото слишком старое, - она поднялась с коленей, подошла и протянула фото Миранде. - Да и съемка не профессиональная. Вы знаете, кто это?
Миранда подняла взгляд с образцов, чтобы как следует отчитать эту нахалку, которая никак не может запомнить, что к ней нельзя...
...увидела фотографию...
...обращаться без экстренной необходимости...
...дрожащей рукой выхватила снимок...
...и уж тем более что-либо спрашивать.
- Это все.
- Но, Миранда, я еще не закончила убирать...
- Это ВСЕ!
Девушка вылетела за дверь, будто за ней гналась стая прожорливых лангольеров.
А с фотографии Миранде улыбалась Дайана. Которая умерла ровно тридцать три года назад. В сочельник.
Теперь снимок был спрятан в третьем томе антологии английской поэзии у нее в кабинете. Дайана любила читать ей стихи. Открывала книгу наугад, читала первые попавшиеся строки и говорила, что это ее маленькое предсказание на сегодня.
Миранда посмотрела на свою руку так, будто фотография все еще жгла ей пальцы. Она не хотела вспоминать. Помнить Дайану такой - улыбающейся, счастливой - было еще больнее, нежели раз за разом видеть в кошмарах ее смерть. Тогда она умерла вместе с ней. Мириам Принчек умерла. Навсегда. А у Снежной Королевы модного мира нет сердца. Так какого же черта оно разрывается на части?
Миранда захлопнула Книгу и швырнула ее на журнальный столик. Она ненавидела Рождество. И ненавидела свою новую помощницу. К дьяволу! Спасть, спать и спать. Снотворное должно помочь пережить эту ночь.
Поднимаясь наверх, Миранда скользнула взглядом по зеркалу. На секунду ей показалось, что вместо своего отражения она видит лицо Дайаны, но тут же решила, что просто психика не выдержала нервного напряжения сегодняшнего дня. Снова посмотрев в зеркало, она увидела там только себя.
Первый раз в жизни Миранда заперла дверь в свою спальню на ключ. Не было никакой объяснимой причины, почему она это сделала. Она никогда ничего не боялась. Даже темноты, когда была маленькой девочкой. Но сейчас кто-то внутри нее съежился от страха и трясся как осиновый лист.
- Вздор! - громко произнесла Миранда, но звук собственного голоса ее не успокоил.
Переодевшись, она шагнула в сторону ванной, где на маленькой полочке, ее ждало спасение. Две таблетки - и она будет спать, как младенец. Крепко и без кошмаров.
В этот момент часы в холле пробили полночь. Миранда не успела удивиться, почему их так отчетливо слышно в спальне, как ей в спину повеяло холодом. Медленно, очень медленно она повернулась к кровати и...
- Привет! - звонкий голос колокольчиками зазвенел по комнате.
Миранда закрыла глаза, глубоко вдохнула, задержала дыхание на несколько секунд и шумно выдохнула. Открыла глаза.
- Даже не рассчитывай, - Дайана задорно улыбнулась, удобнее усаживаясь посреди ее кровати. - Ты от меня не избавишься, пока мы не поговорим как следует. Впрочем, - пробубнила она себе под нос, уже обращаясь не столько к Миранде, сколько к самой себе, - есть шанс, что ты от меня вообще никогда не избавишься. Но это только если ты будешь очень хорошей девочкой.
- Я не верю в привидения, - защитная реакция дала о себе знать. С ней у Миранды всегда все было в порядке.
- Ну и пожалуйста, - Дайана пожала плечами. - Я не прошу тебя в меня верить. Только выслушать.
Миранда во все глаза смотрела на призрак из своего прошлого. Во всех смыслах этого слова. Дайана была практически прозрачной и светилась холодным голубоватым светом. Именно так в фильмах, которые были столь любимы ее дочерьми, изображали привидения. Но этого просто не могло быть! Бред, бред и еще раз бред. Привидений не существует. Так же, как и Санта-Клауса. Это все сказки. Но на кровати сидела Дайана, в этом сомневаться не приходилось. Ее лицо, ее голос, ее манера склонять голову на бок и морщить нос, когда что-то не получается.
- Я не галлюцинация. И ты не сходишь с ума. Мир, я прошу, выслушай меня. Это очень важно, - Дайана умоляюще посмотрела на нее.
Миранда ненавидела этот взгляд. Она никогда не могла противостоять ему. Он делал ее слабой. Даже сейчас, когда в этих глазах не было цвета, не было жизни. И это имя... Никто больше не называл ее так. Все знали, что она не выносит сокращенные имена.
- Мне нужны доказательства, - это было смешно. Какие, к черту, доказательства? И главное - чего?
- Мммм... Если я тебе скажу две вещи - одну из них знаешь только ты, а вторую - только я, но ее ты можешь проверить, этого будет достаточно?
- Да, - почти неслышно выдохнула женщина.
- В тот день ты несла мне подарок, - Дайана грустно посмотрела на свою подопечную. - Мне очень жаль, что ты так и не смогла мне его подарить. Браслет был очень красивый. Две переплетающиеся серебряные змеи с изумрудными глазами. Я бы носила его с удовольствием. И гордостью. Я помню, как ты вдохновилась тогда дурацкой книжкой, где прочитала, что раньше в Испании на помолвку девушкам дарили не кольца, а обручальные браслеты. И я знаю, что в свой подарок ты вкладывала именно этот смысл, - призрачная девушка улыбнулась, вскочила с кровати и подошла к большому комоду. - Он лежит в тайном отделении между третьим и четвертым ящиками.
Миранда почувствовала, как ледяная рука сжала ее сердце. Она выдвинула третий ящик, нажала незаметную кнопочку и достала браслет. Она потратила тогда почти все деньги, которые скопила за год. Потом она так и не нашла в себе силы продать его. Тридцать три года спустя змеи взирали на нее изумрудными глазами все с той же насмешливостью, из-за которой она и купила украшение.
- Он прекрасен, - Дайана осторожно коснулась змеиных голов. - Не убирай. Возможно, пришло его время.
Миранда положила браслет на комод и вопросительно приподняла бровь.
- Ты поймешь позже, - девушка снова задорно ухмыльнулась и забралась на кровать.
- Вторая вещь?
- Я тоже несла тебе подарок. Извини, мне совершенно не нравился этот испанский обычай, поэтому я ограничилась колечком. И, кстати, я тоже собиралась предложить тебе смыться в Нью-Йорк. Не одна ты копила на поездку, - Дайана опять улыбнулась и разве что не показала язык ошарашенной Миранде. - В общем, колечко. Золотая пантера, охотящаяся за своим хвостом. С пронзительным взглядом сапфировых глаз. Я уже тогда чувствовала в тебе хищника. Правда, сейчас я бы вряд ли решилась тебя приручать. Уж больно ты грозно сверкаешь глазами, - она дразнилась, как это было всегда, сколько Миранда ее знала. - А еще там была гравировка - "Serva me, servando te". Практически напророчила. Но не бери в голову. Его изъяли полицейские, оно долго валялось в архиве, а потом пошло по ювелирным лавкам, - тараторила она. - Понятия не имею, где оно может быть сейчас - надоело следить за его передвижениями. А жаль, конечно. Оно действительно было особенное. Очень красивое. И очень тебе подходило. Даже тогда.
- И как я это проверю? - Миранда спросила просто так. Она уже верила. Без всяких доказательств. И это было слишком больно.
- Если ты не забыла, то тебя вызывали на опознание. И давали список вещей, найденных при моем теле. Кольцо было отлично спрятано, поэтому его не украли. Ты не очень хорошо соображала тогда, уж извини. Увидев мое тело, ты сжала список в кулак, заплакала и убежала. Потом ты его сунула в карман и забыла о нем. Даже ни разу не взглянула.
Миранда кивнула. Она вообще не помнила ни про какой список. И вряд ли бы смогла забыть о таком кольце.
- Посмотри в коробке со старыми вещами, которые ты по непонятной мне причине никак не можешь выкинуть.
- Это напоминание.
- О чем? О том, что на свете есть такие жуткие шмотки?
- О том, что когда-то других у меня не было.
Они вышли из спальни и поднялись на третий этаж. Точнее, поднялась Миранда, Дайана, как и полагается каждому приличному призраку, элегантно парила рядом.
Все казалось именно так, как и сказала Дайана - кольцо значилось в списке, список лежал в кармане пальто, пальто было запихано в коробку, а коробка стояла в дальнем углу старой гардеробной.
- Я все еще жду объяснений, - потребовала Миранда, когда они вернулись в спальню. - Я тебя внимательно слушаю. Именно об этом ты просила, не так ли?
Дайана беспокойно облетела комнату по кругу и приземлилась на подоконнике.
- Это сложно. Мммм... Ты ведь читала Диккенса?
Миранда кивнула.
- Ты, конечно, не Скрудж, и страшных мук после смерти я тебе тоже пророчить не буду, но свою жизнь ты уже практически проиграла, - увидев непонимание пополам с шоком на лице своей бывшей возлюбленной, она быстро замахала рукой: - Нет, нет, нет, я не к тому, что ты скоро умрешь. Просто, Мир... вспомни, когда ты последний раз чувствовала себя счастливой? Действительно счастливой? Когда последний раз смеялась? Молчи. Я знаю, что у тебя есть куча аргументов и контраргументов. Просто подумай. Когда ты в последний раз делала счастливым кого-то другого? Вот на последний вопрос я отвечу сама - тридцать три года назад.
- К чему все это? - своей пылкой речью Дайана заработала только недовольно поджатые губы. Миранда опустилась на кровать, сложив руки на коленях, как примерная ученица воскресной школы.
Девушка склонила голову на бок и задумчиво прикусила нижнюю губу.
- Знаешь, я пожалуй не буду тебе сейчас ничего объяснять. Мы все обсудим после.
- После чего? - ярлык Снежной Королевы не нуждался в подтверждении, от ее взгляда и тона температура в комнате упала еще на пару градусов. - Дайана, немедленно мне все объясни или...
- Непременно. Но не сейчас. У нас нет времени. С тобой хочет пообщаться одна моя очень хорошая подруга. Единственная, на самом деле. По моей просьбе, конечно. Трех Рождественских Призраков я вряд ли смогла бы найти, к тому же они такие вредные, - призрачное личико исказилось в брезгливой гримасе, - а она согласилась помочь.
- Какая еще подруга? Дайана, сейчас же прекрати этот балаган, - Миранда начала раздражаться (чему она сама даже обрадовалась, потому что раздражение как-то незаметно вытеснило боль), - я требую...
- Мир, все потом. Честно. Она уже практически здесь.
- Кто - она?
- Ну... когда-то ее звали Гекатой. В ее власти прошлое, настоящее и будущее, все перекрестки и дороги, двери и пороги... - пафосно начала Дайана, но тут же сбилась и вернулась к прежнему насмешливому тону. - Когда-то были. Сейчас она уже не та. Люди забыли ее. А что такое боги без веры? Но ты можешь использовать это имя. Ей будет только приятно. Она явится к тебе в трех своих ипостасях и покажет то, что посчитает нужным. Не противься. Ты не потеряешь ничего. Даже времени. Оно тоже в ее власти. А потом мы с тобой снова поговорим.
- Но...
- Пожалуйста, - девушка бросила на Миранду умоляющий взгляд и растаяла в воздухе.
Часы закончили бить полночь.
Ну что, Миранда Пристли, ты довольна? Тебе нравится твоя жизнь? Твой "Подиум"? Твоя гордость и нежелание прощать и давать второй шанс? Тебе нравится вся эта двуличная роскошь? Все эти люди, которые говорят тебе в лицо, что поклоняются тебе, а на самом деле ненавидят тебя? Об этом ли ты мечтала? Тебе нужна такая жизнь?
Каждый день ты задаешь себе эти вопросы. Очередной "мистер Пристли" ушел от тебя. Твой характер стало совершенно невозможно терпеть. Ты не думаешь ни о чем, кроме работы. Ты была сильной даже тогда, когда осталась одна. Твои девочки стали постепенно отдаляться от тебя.
Однажды, после той ссоры на банкете, когда твоя ассистентка буквально спасла твою карьеру и тебя, ты вдруг посмотрела на нее с другой стороны. Ты поняла, что эта девушка одна из совсем немногих, кто относится к тебе очень хорошо. Не меньше. Даже Эмили так к тебе не относилась. В тот момент ты была слишком занята текущими проблемами с вечно пьяным супругом.
Придя домой после банкета, и, разобравшись со всеми поверхностными неурядицами типа уложить встельку пьяного муженька и непослушных дочерей-оторв, ты задумалась над идеей взять с собой в Париж не Эмили, а Андреа. Она очень надежная, компетентная. А что? Она похожа на меня в моем возрасте. Пусть учится. В ней есть потенциал.
После того вечера что-то изменилось. Ты это знала. Андреа тоже это знала. Ваши отношения стали более теплыми. Доверительными. Она иногда вместо няни сидела с девочками. Они так хорошо проводили вместе время. Дети тянутся к детям. Андреа ведь сама в душе еще ребенок. Из нее получилась бы замечательная мать. Не то, что из тебя. Ты разбаловала и распустила их. Ты любишь их. Но любить не умеешь. Ты хочешь этого изо всех сил, но никак не получается.
Когда дети были с ней, то ты почему-то считала, что таким образом ты приближаешь их к себе. Просто интуитивно. Странно, но постепенно так стало получаться, что ты уже не мыслила этих "сред" без Андреа у себя дома. Она стала оказывать на тебя какое-то странное влияние. Ты стала стараться больше проводить времени с девочками.
А потом, когда, видимо, их отношениям с парнем пришел конец, то дома у тебя она стала бывать намного чаще. Она уходить никуда не стремилась, а ты ее и не выгоняла. Да и муж дома уже не ночевал.
Там, в Париже, когда Стивен прислал тебе документы на развод, ты очень расстроилась. Ты боялась одиночества. Это твоя слабость. Ты до боли боялась остаться одна.
Но рядом была Андреа. Она была единственной, кого в данный момент тебе было не противно видеть. Ты хотела ее видеть. Рядом. В ту ночь тебе постоянно снились кошмары. Ты постоянно плакала. И все время тебя успокаивала теплая рука, которая гладила твою щеку, руки. Странно, но тебя это постоянно успокаивало.
Наутро ты сделала вид, что все как всегда. Она тоже.
Когда она сидела с девочками, ты просила ее остаться с тобой, в спальне. Она просто лежала рядом и была с тобой.
Однажды ты пригласила ее в кино с девочками. Ты купила 4 билета, но на следующий день выяснилось, что Каро и Кэсс приглашены на вечеринку к школьным друзьям. Андреа начала их ругать. Но ты ее остановила.
Подсознательно ты хотела, чтобы все так и получилось. Чтобы вы пошли в кино вдвоем. Ты боялась этих мыслей. Но, тем не менее, от себя не убежишь.