Аннотация: рассказ опубликован в февральском номере журнала "Мир фантастики"
Рамен, лучший из охотников за людьми, шел по моему следу три года. Боевые Корпорации посулили ему титул губернатора Альфы и семи звездных систем. За меня; живого или мертвого.
Он осторожно сел напротив, настороженно оглянулся вокруг.
- На этот раз ты не уйдешь, - сказал он. Итак, они нашли меня. Позади него встали два широкоплечих помощника. В дверях появились кибермехи из гарнизонной полиции. Официанты выводят посетителей из зала. Значит Антарес уже в блокаде.
Рамен внимательно следил за моими руками.
- Тебя легко искать. Ты рисуешь птиц, выпускаешь их в небо. - Рамен слегка повел плечом. Он промокнул салфеткой лоб, вытащил массивный бластер и положил его на стол.
- А ты расстреливаешь их...
- Ты пойдешь со мной, - бесцветно произнес он.
- Только вперед ногами.
- Как скажешь.
Рамен мечтательно улыбнулся, поднял бластер и выстрелил мне в грудь. Мир взорвался красными пятнами.
Все.
Конец.
Ненависть - страшная штука; она стала моим смыслом жизни. Они пытали меня; это была их работа. Мы были неравны. По условиям жестокой игры мою волю нельзя ломать. Я выигрывал. Мои счета к землянам с лихвой превышали все, что они могли со мной сделать. Месяцы в застенках проскользнули как один миг: наполненный до краев болью и отсутствием страха. В итоге со мной решил поговорить советник по особым вопросам.
- Дурак, сопляк, - сказал советник Хейфец. Он полулежал в энергококоне, его лицо, изрезанное глубокими морщинами, отсвечивало голубым светом в такт мерцанию силовых линий. В свои 214 лет Хейфиц пожизненный член Генералитета; у него умные внимательные глаза, и убедительный голос.
- Ублюдок МакМэрфи, последний из ублюдков старой Земли. Что ж, не будем мелочиться. В пределах моих полномочий второй спиральный рукав этой галактики. Это миллиарды звезд и сотни планет. Построишь восстановительные центры. Мне все равно. Можешь заселить их остатками негуманоидных рас из наших концентрационных отстойников. Забирай архивные материалы, забирай экспонаты из музеев. Все дело в цене, нам нужен талисман. Мы хотим уйти в другую галактику.
У него спокойные глаза вождя. У меня комок сердца изрезанный ненавистью. Что я не могу простить людям? Вольное дыхание смерти на тысячах планет? Они перевернули просторный мир, который внезапно стал так мал для всех.
- Нет, - сказал я.
Стена напротив превратилась в экран, заполненный цифрами.
- Правый столбец это резервация на трех планетах Кассиопеи. Их осталось чуть больше 5 миллиардов. Большинство из них - йонги и барика, а вот остальные... это - последние веганцы. Их немного, около двухсот миллионов. Персонал дипломатических посольств и торговых станций. Интернированы после начала войны. Кстати, кибер-секретарь мне подсказывает: звезды Веги много значат для тебя. И они знают о тебе; их судьба в твоих руках. Я отдал приказ, но ты можешь остановить это. Посмотри на экран... Циферки то уменьшаются. На орбите расположена 2-я эскадра флота.
Я молчал.
Как мне жить после этого?
Мы грешим, будто знаем, что дано будет отмолиться.
Я мог несколькими точными штрихами выпустить в небо стаю птиц. Я мог спасти жизнь на нескольких планетах. Я МакМэрфи, один из пяти мутантов. Нас было пять человек на всю галактику. Только люди и ни одного гуманоида. Все что мы рисовали - тут же становилось реальностью.
В 2179 году земляне захватили всю освоенную галактику. На протяжении 60 лет галактику потрясла жесточайшая война среди звезд. Земля предала и уничтожила всех союзников. Тысячи планет подарены смерти.
В 2182 стартовал проект "Омега"; желтая звезда класса G, 8 планет, под завязку набиты силовой пехотой; на орбитах гроздья штурмовых звездолетов. Она строилась на протяжении последнего десятилетия. С помощью колоссальных гравитонных ускорителей эту звездную систему разогнали до тройной скорости Хокинга и направили к ближайшей галактике Сигурда-Ньонит. Однако на расстоянии трех парсеков от последних форпостов Омега погибла. Вспышка сверхновой.
Кто-то из предсказателей подсказал: ищите художников-мутантов. Они нарисуют талисман, открывающий вам путь.
За три года погони я взорвал орбитальную станцию на Бальдарее и ускользнул на Каллисто. Я менял паспорта и планеты. Однако Рамен нашел меня на Антаресе.
- Ты меня слышишь? У меня есть предложение. Мы сохранили генетические коды и наборы хромосом на всех, кто стоял у нас на пути. Всё это инопланетное дерьмо; крылатые йонги, лорика-звездоплаватели, барринга-рудокопы, - вся эта ксеномерзость изучена и готова к восстановлению. Только скажи, и все они вернутся... Будешь нашей совестью. Не бесплатно конечно, так не бывает. Но. В обмен на талисман. Нам нужен этот долбаный талисман пути!
Великий Хейфец, один их проклятых апостолов экспансии. На тысячах обитаемых планет, на тысячах мертвых языков его имя смешивают с грязью и проклинают на все поколения вперед. Непобедимый Вардук Ингот поставили на колени скоростные орбитальные танки, святые храмы Бетельгейзе сровняли с землей штурмовики 4-го флота, но за всей этой слепой мощью стоял он - старый и некрасивый еврей Хейфец.
И тогда он пошел ва-банк.
- В обмен на талисман я расскажу тебе, почему нам нужно уйти из этой галактики.
- Я тебе не верю, - сказал я.
- Слово человека, - торжественно произнес он. В кабинете стало тихо. Слышно было пение птиц за высокими стрельчатыми окнами.
- Толку от твоего слова...
- Неужели тебе не страшно? - в глазах Хейфица появился оттенок раздражения. - Я ведь не девку тебе подкладываю. Ты единственный, кто может повернуть все вспять. Мы уйдем, ты остаешься.
- Постой старик. Ты в бога веришь?
- По утрам, после порции кислорода я верю во что угодно.
- По утрам, по вечерам... без разницы, ты чувствуешь кровь на своих руках?
- Я тебе скажу так, - Хейфиц поджал узкие губы. - Приятель, и не вздумай читать мне нотации. Давай поговорим о цене.
Бессонными ночами я рисовал для повстанцев в подпольных госпиталях Проциона и Бета Змееносца. Сутки напролет, кисть в руках, кофе, витамины, короткий сон, снова и снова я создавал лекарства и трансплантаты на полу, усеянном изувеченными телами. Я ощущал затылком взгляд тысячи глаз, молящих о спасении. Хотел ли я знать об этом? Да, черт возьми. Я хочу знать причину. Почему Земля нарушила все пакты, почему из мирной нации мы превратились в кровожадного монстра и перебили всех соседей. И почему после тысяч побед, хозяева всех звезд уходят. Да, я хотел это знать.
- В 2115 году, я получил странные сводки от аналитиков; они исследовали загадочные свитки найденные на Бренге-Ска. Под обломками заброшенного города на темной стороне планеты они нашли старое капище милитов. Я не поверил докладам, уволил директора, начальников направлений и утроил финансирование, - темные глаза горбоносого Хейфеца смотрели в упор.
Я посмотрел в окно. Впервые за долгие годы скитаний я был на Земле, сидел у открытого окна и смотрел на деревья. Дом стоял на пригорке, сразу за окнами начинался неухоженный парк; ели, сосны, вековые дубы. В просторных зеленых кронах шумели птицы. Вдали виднелась зеркальная гладь озера, в котором отражалось чистое голубое небо. Обычное земное небо. Я закрыл глаза. Теплый воздух шевелил волосы.
- Я отдам тебе планету Земля, - тихо сказал он.
- Засунь её себе в задницу, - ответил я, не открывая глаз. В воздухе еле слышно пахло травой и озером. Отчего-то заболело в груди.
- Свитки принадлежали милитам, самым сильным предсказателям галактики. Я с самого начала почуял недоброе. В 2117 мы перебросили на их расшифровку треть аналитиков из ДипКорпуса. А уже потом по дипломатическим каналам мы получили сотни предсказаний и пророчеств от йонгов, сиккулов, и прочей галактической швали колдунов и магов.
- О чем же?
- Земляне мертвы, - он пожал плечами и хмуро произнес. - Мы неизбежно мертвы как цивилизация, через три сотни лет нас ждет позор и забвение. Это было страшно. И ни слова о причине... ни слова.
- Вы могли попросить о помощи.
- Очень смешно, МакМэрфи, - ухмыльнулся Хейфец. - Однако мы решили не ждать. Ал-Магра, верховный жрец Сиккулы, мы выкрали его из скита на Тестроне, подтвердил перед смертью - все временные линии для землян закрыты. Да, мы пытали его, он нелегко ушел из этого мира и не мог соврать. Впрочем, подтверждений страшного пророчества хватало с избытком. С этого момента мы стали искать выход. Ищите, так сказать, и обрящете, молотите в дверь и Вам, разумеется, откроется.
- И вы решили молотить чужой головой.
- Ты зря смеешься, МакМэрфи. Запомни - выживает всегда сильнейший. И цель... цель всегда оправдывает средства. Мы нашли слабое место. Во всех этих предсказаниях ничего не говорилось о нашей судьбе в соседних галактиках. А мы решили уйти из этой галактики.
- Как всегда, на чужом горбу.
- Чужими руками каштаны из огня и все такое. Нам понадобились ресурсы. И мы знали, где их взять. Все остальное тебе известно. - Хейфец рассмеялся как человек с чистой совестью.
- И вы по-прежнему не знаете причину.
- Да. Причину мы не знаем.
В 2015 году правительство трех планет Веги пригласило нас для создания Высокого сада - комплекса циклопических километровых фонтанов в столице содружества. К тому времени мы создали Арки Памяти на мертвой Этернии, сотни храмов и музейных комплексов. Я был по настоящему счастлив. Старик Лемке, наш руководитель говорил, что моей кистью ведает сам создатель. Он сидел на столе, в пыльной, простреленной навылет мартовским солнцем аудитории нашей Студии и болтал ногами, как мальчишка. Он улыбался во весь рот и доказывал мне что-то, смешно размахивал руками, измазанными мелом и мастикой. Он тоже был счастлив. Ольга подошла к нему и чмокнула его в щеку, все заржали вокруг, Лемке расцвел, как майская роза, а я надулся, как индюк. Я был влюблен в нее без памяти, все вокруг знали об этом, но я не мог найти в себе мужества для признания.
Мы были счастливы. Мы мотались тогда по сотням диковинных планет, населенных странными дружелюбными существами. Вскоре совет утвердил первые эскизы Высокого Сада. Ранним утром, тихим дождливым утром, я несмело вошел к ней в мастерскую и принес большую сиреневую розу. Ольга подошла, заглянула в глаза и поцеловала меня в губы. Ее волосы пахли солнцем.
А затем был 2121 год. Я ненавижу этот год. Ненавижу всей душой. Внезапный захват Проксимы Центавра, Лелланда 78 и расстрел заложников на окруженной системе Бетельгейзе. Оттуда никто не вышел. Захватили вашу Студию и пытали Лемке. Самый талантливый из нас, Игорь Алешин не выдержал давления в застенках Корпорации и сделал наброски "Громобоя" - скоростного орбитального танка нового поколения. Безногий калека Ковальски, он всегда рисовал только веселых говорящих котят, нелепо погиб во время бессмысленного и жестокого штурма Студии. Веганцы попытались спрятать меня; в ответ земляне расстреляли все планеты Веги.
Горе победителям.
- МакМэрфи, у меня к тебе коммерческое предложение, - Хейфец криво улыбнулся и добавил. - И экскурсия.
На этот раз его охранники вкатили меня в просторный сухой ангар и подвезли к дальней стене. Четыре синих полупрозрачных силикодовых плит, четыре художника. Седой Лемке, Ковальски, Алехин и Ольга. Я с трудом их узнал. Таблички помогли. Серые неприметные указатели. Тебя могут замордовать и изуродовать до неузнаваемости, но если табличка рядом - будь спокоен человек человеку палач.
- Они живы? Они в сознании? - спросил я. В горле пересохло. Сердце замерло. Больше я его не чувствовал.
- Будут. В обмен на талисман пути, - просто ответил Хейфиц.
- Это и есть твое предложение?
- Да.
Я стоял как вкопанный. Я смотрел... на всё это. И не мог говорить, не мог мыслить. Я словно застрял в страшном мгновении.
- А кстати, МакМэрфи. - словно отвечая на незаданный вопрос, сказал Хейфец. - Я давно ничего не боюсь.
Я смотрел на Ольгу. Мне казалось, что я никогда не жил. Будь ты проклят Хейфиц! Теперь я держал в своих руках жизнь и смерть самых близких мне людей. И вновь я выбирал смерть. Будь ты проклят!
- Я буду рисовать... в нашей Студии.
- Это всё? - изумился он.
- Уберите это, - только и мог сказать я. - И похороните их нормально.
Под ногами хрустело битое стекло. На стенах страшные оплавленные дыры от лучевых разрядов. За разбитыми пыльными окнами серый ноябрьский день. На замусоренном полу валялись обгоревшие клочья бумаги, кусочки гипсовых форм. Медленно, очень медленно я поднял перевернутый стул, поставил и стряхнул с него пыль. Сел. Бурое пятно на стене - это наверняка Ковальски. Он всегда там сидел. Приедет на своем скрипучем кресле и сидит там молча. Раньше, до 21 года, казалось, что эти стены не могут молчать, что в них всегда живет наш смех, веселые шутки Лемке. А сейчас в этих разоренных комнатах мертвая тишина висит над затылком. Где-то в южном крыле еле слышно поскрипывала незакрытая дверь. Сквозняк ворошил пыльную паутину. Я закрыл глаза и пытался вспомнить, как здесь было раньше.
Свет, радость. Мы торопились успеть. Куда? Зачем? Мы спорили и не соглашались друг с другом. Почему? И я спросил себя, что бы я отдал за возможность вернуть все назад? Наверное, всё. Сидел бы и молчал. Как Ковальски.
- Расслабь кисть, рисуй изнутри, от себя, - подмигнул мне Лемке. - Кто будет кофе? - весело сказала Ольга. Она стояла на нашей кухне и держала в руках турку. Ее каштановые волосы были собраны в хвостик, в губах дымится сигарета, острый подбородок задран.
Я вспоминал... вспоминал; давно забытые минуты обступили меня, и каждая была дорога мне.
Иногда приходит острое понимание жизни, тебя озаряет и кажется; все, ты вот-вот поймешь ту главную тайну... ловишь ее за хвост как солнечный луч, а в руках только танец пылинок и слезы на глазах.
- Я хочу жить здесь. На любой планете Веги голубой свет их солнца проникает в самую душу... Утром бирюзовый рассвет, вечером густо-синий закат: вот сейчас, еще немного и мир вокруг словно утонет в синем океане, - прошептала Ольга: она стояла у широкого окна, лбом в мутное стекло. Снова шелест и дробный шум дождя. По стеклу сползали серебряные струйки воды.
Я молчал. Ее силуэт на сером картоне окна. В комнате полумрак, дым сигарет и запах сирени.
Я смотрю ей в спину, она спокойно смотрит вдаль.
Я готов упасть на колени, но она этого не поймет... Она любит сильных - или это я так решил? Смешно. Пожалуй, на колени падать рано, лучше это приберечь на будущее. Старая поговорка, мол, кто-то любит, а кто-то позволяет любить. Верю ли я в нее? К черту! Сейчас мне легко, она смотрит вдаль и мысли мои легки и подвижны, но она повернется и увидит своего раба. Если она скажет - я прыгну с обрыва. Вниз или вверх. Пусть только скажет.
Господь всемогущий, святой отец, помоги мне, сделай так, чтобы она полюбила меня, я хочу этого. Забирай мою душу со всеми ее потрохами, отдай приказ - пусть бросят ее в темные глубины Ахерона, но сделай же что-нибудь! Я люблю ее. Никогда никого так не любил, смешно просто.
Я люблю ее затылок, запах ее плеч, тоску ее ресниц... Чужое небо, незнакомый рисунок звезд, синий вечер и мой лепет уходит в темное небо, а она смотрит в призрачный аквариум окна и мир вокруг медленно и уверенно тает в синем тумане... и я восхищен этим миром, который не объять взглядом.
Я люблю ее. Знаю о ней столько всего и не помню ни капли. Она любит, когда я за ее спиной, и так всегда. Когда она стонет - я пугаюсь ответственности. А вдруг она полюбит меня? Что мне делать тогда? Когда я ложу свои горящие ладони на ее прохладные бедра, мне кажется что я вор. Она всегда может прогнать меня. Если она повернется и скажет "Вон!" я молча уйду. Так хочется быть нужным ей и молчаливо преданным. Почему?
Я открыл глаза, засунул руку в карман куртки и достал телефон.
- Хейфец? Талисман готов...
Я разбил телефон о стенку напротив. Открыл папку, взял в руку карандаш. Мне вспомнились Арки Памяти на мертвой Этернии. Население этой планеты погибло в один миг от неожиданного извержения проснувшихся вулканов. Мы создавали памятник скорби на остывших могилах.
Я безрезультатно рисовал их два года. Два года бесплодных, пустых ночей в мастерской на маяке мыса Алиса. Нелепые цвета, разодранные в отчаянии холсты. Страх, боже как мне было страшно. Я допоздна сидел в архиве и смотрел на лица тех, кого больше нет, кто остался навсегда под лавой. Болело сердце, ныло в боку. Каждую ночь снились тягостные кошмары; казалось, что я бессилен и никогда не прикоснусь к кисти. И в одну страшную ночь, жуткий крик рывком вырвал меня из сна. Мне казалось, что я слышу, слышу их последний смертный стон, полный невыносимой тоски и отчаяния, вижу последние мгновения прекрасного мира Этернии. Я был распят на кровавом острие последних минут этих людей, и казалось, что кто-то свыше, безжалостный и невидимый, взял меня за руку и прогуливается со мной по просторным закромам смерти. Утром я нарисовал Арки Памяти. Я мог рисовать их с закрытыми глазами, даже не глядя на холст. И сейчас, сегодня и здесь нарисовать талисман для Хейфица будет не в пример легче. Лишь протянуть руку и коснуться замершего сердца. Передо мной было только одно лицо.
Ольга. Подожди меня. Я иду за тобой.
Советник генералитета по особым вопросам Захария Хейфец смотрел на меня настороженным взглядом и молчал.
- Ну и что это? - холодно осведомился он.
- Это талисман пути для землян. Другого у меня просто нет. Его не будет никогда. Входите узкими вратами, дорогой. А если будет закрыто, стучите, - сказал я. - Вам не выйти из этой галактики. Даю слово. Слово человека.
Он повернул голову и снова посмотрел на пригорок. Там, врытый в землю стоял высокий дубовый крест. Хейфец пристально смотрел на него и молчал.