Первые два месяца своей жизни я провел на Полянке, точнее, на улице Большая Полянка. (Некогда в этом месте пролегала дорога, ведущая из Новгорода в Рязань через Москву. С XVIII века дорога стала приобретать облик, близкий к современной улице, соединяющей тракт от Боровицких ворот Кремля к Серпуховской заставе).
Отступление. Вообще, по топонимике столицы можно судить о месте, где она была построена. Улицы Большая и Малая Полянка, Лесные переулки, Болотная площадь, Сивцев Вражек, Неглинка... Но согласитесь, что начинать жизнь на полянке - воображение так и рисует залитую солнцем ровную местность в обрамлении вековых деревьев - гораздо лучше, чем на болоте или в овраге. Тем более в мае месяце.
Сам доходный дом, дореволюционной постройки, был знаменит мозаичной картиной на фасаде и тем, что в нем жил композитор Андрей Эшпай. Кроме известного советского композитора, здесь в коммунальной квартире на четвертом этаже жили мои дедушка, Сергей Андреевич, и бабушка, Александра Борисовна. Нет, раньше, в царские времена, всю квартиру занимала семья моего прадеда А. Терехова, отца дедушки, кондитера по профессии. Но... Как говаривал М. А. Булгаков, квартирный вопрос испортил москвичей. От себя добавлю, что испортил не по вине самих жителей столицы, а в силу исторических обстоятельств. После революции в Москву хлынул бурный поток переселенцев, однако новые жилые дома практически не строились, а старые ветшали. Вот и пришлось москвичам ужиматься до крайности. Квартиру прадеда поделили между собой его наследники - два сына и дочь со своими семьями...
Самое большое впечатление в детстве на Полянке на меня производили три здания.
Это, прежде всего, необыкновенно красивый каменный храм святителя Григория Неокесарийского, воздвигнутый на месте древней деревянной церкви, которая была построена князем Василием II Тёмным, внуком Димитрия Донского и прадедом Иоанна Грозного. Согласно преданию, находясь в татарском плену, князь дал обет, что, если вернется домой, построит в том месте, откуда увидит Москву, храм во имя святого, память которого отмечается в этот день. Измученный пленом и долгой дорогой князь увидел белокаменные стены Кремля 17 (30) ноября 1445 года -- в день празднования памяти святителя Григория, епископа и чудотворца Неокесарийского. Правда, в наше время увидеть с этого места Кремль не удастся - вырос целый лес высоких домов.
О втором здании написано в рассказе В. В. Вересаева "Проклятый дом": "На одной из больших улиц Замоскворечья стоит вычурно-красивый, угрюмо-пестрый дом".
Это был Дворец пионеров - ныне Московский городской дворец творчества детей и молодежи "На Полянке" - или Дом Новиковых, построенный в 1907 году в стиле модерн псевдоготического направления по проекту архитектора С. М. Гончарова для купеческой семьи Новиковых.
Существует душещипательная городская легенда о дочери владельца этого дома. Будто бы юная дева безумно влюбилась в красавца-иностранца и сбежала с ним из родного дома, но вскоре вернулась обратно в интересном положении. Разгневанный отец приказал запереть ее на чердаке без воды и пищи. Несчастная оказалась заживо погребенной вместе с новорожденным младенцем и громко молила о помощи. Однако напрасно - купец не пощадил дочь. Однако быстро раскаялся, не вынеся душевных мук, и сбежал заграницу, спрятав второпях свои капиталы, обращенные в драгоценности, где-то в доме. Говорят, что до сих пор в Доме Новиковых слышатся стенания девушки-призрака, молящей о помощи. Справедливости ради, она не только стенает, но еще и стережет сокровища отца.
И, наконец, последнее здание - это дом 50 по улице Большая Полянка, имеющий также богатую и насыщенную историю, правда, без обитающих в нем привидений.
В 1872 году Министерство народного просвещения купило участок земли с постройками у действительной статской советницы А.Д. Засецкой и разместило здесь Московский Учительский институт. В институте готовили учителей городских училищ. Для обучения принимали лиц всех сословий и званий православного вероисповедания от 16 до 22 лет. В 1901 году администрацией было решено построить новое здание - замысел осуществил архитектор А.А. Никифоров.
После революции вместо Учительского института здесь разместился рабфак им. Артема при Горной Академии. В 1925 году перестроили второй этаж здания, как говорится, "под более удобное использование".
В 1941 году при налете фашистской авиации в северное крыло дома попала бомба, сильно разрушившая здание. После войны здание было восстановлено с определенными архитектурными изменениями.
В 1956 г. рабочий факультет сменил Москворецкий райисполком, в 1979 г. Москворецкий райисполком сменил университет марксизма-ленинизма, в 1990 г. университет марксизма-ленинизма сменил Московский политехнический институт.
Но мне не довелось учиться ни в Учительском институте, ни в рабфаке им. Артема при Горной Академии, ни в университете марксизма-ленинизма, ни тем более в Московском политехническом институте. Впечатление это здание, занимаемое в описываемое мною время райисполкомом, произвело на меня потому, что в нем экономистом-плановиком работала моя бабушка. Помню длинные коридоры, покрытые красными ковровыми дорожками, и большие тускло освещенные кабинеты, где за массивными столами сидели важные дяденьки. Бабушка водила меня из кабинета в кабинет, чтобы показать этим дяденькам. Они улыбались, что-то говорили и дарили канцелярские товары - в основном, карандаши. Иногда бабушка брала меня с собой пройтись по Полянке, правда, я терпеть не мог эти прогулки. Казалось, что она знает чуть ли не всех прохожих на улице и часто останавливалась, чтобы побеседовать с кем-нибудь из них. И стоило мне только порадоваться завершению их разговора, как она опять тут же останавливалась, чтобы завести новую беседу с очередной знакомой.
Хоронили бабушку с военным оркестром, прошедшим от ее дома до райисполкома. (Запомнился момент, как оркестранты наспех выпивали на нашей кухне по стакану водки).
Дедушка работал ревизором-бухгалтером по линии военторга. Он обладал настоящим талантом - каллиграфическим подчерком. Причем ему нравился сам процесс написания букв, как Акакию Акакиевичу Башмачкину. Кроме того, еще его роднило с гоголевским персонажем бережное отношение к шинели - шинель, привезенную с фронта, он хранил до самой смерти. На этом сходство и заканчивалось. Невозможно представить Башмачкина пулеметчиком на Курской дуге в составе стрелкового полка.
2
Третий месяц жизни я встретил на улице Валовой, куда переехали мои родители.
Отступление. В 1816-1820 годах после того, как снесли Земляной вал, на карте Москвы появляется Зацепский вал, который является продолжением Нижней Краснохолмской улицы Садового кольца за Малым Краснохолмским мостом. В 1923 году происходит деление Зацепского вала на собственно Зацепский вал и Валовую улицу.
В XIV--XVI веках здесь простирались заливные луга, пересекаемые "старицей" реки Москвы. На них в начале XVII века паслись коровы царицы-инокини Марфы, матери царя Михаила Федоровича - первого государя из династии Романовых.
В конце XVI века в оборонительных целях в этом месте был насыпан Земляной вал и вырыт ров. При Петре I на будущей Зацепе стали жить рабочие Кадашевского монетного двора, отголосок тех лет - современные Монетчиковские переулки.
Четырехкомнатная коммунальная квартира в доходном дореволюционном доме на Валовой была дальше от Кремля, чем квартира на Полянке, но зато немного больше и на втором этаже. Раньше ее занимал другой мой прадед Борис Сергеевич Сорокин, отец бабушки, с женой, Евдокией Петровной, и дочерями, мастер на заводе АМО - дореволюционный предшественник завода им. Лихачева (ЗИЛа). Впоследствии занял у Лихачева должность начальника кузовного цеха. Помимо этого, был церковным старостой и держал лавку церковной утвари. Еще любил играть на скачках на ипподроме. (В зависимости от результатов игры домой возвращался либо на пролетке, либо пешком.) Словом, личность была многогранная. Жена Евдокия родила ему четырех дочерей, и у каждой из них было по сыну. Мужья сестер моей бабушки умерли непростительно рано. Муж одной из них, Антонины, работал в оркестре Утесова, снимался в кинофильме "Веселые ребята" и даже произносил одно слово "репетируем". Не вернулся с фронта.
На выходные родители отводили меня к бабушке и дедушке на Полянку. (Я почему-то хорошо помню дорогу туда и совсем не помню обратно домой). Бесконечно длинная дорога пролегала по паутине скверно освещенных замоскворецких переулков. Мне было скучно и неинтересно, я хотел идти, взяв за руку маму, но шел со стороны отца - иначе, по росту, была плохая примета. Чтобы скрасить путь, я сам для себя сочинял всякие разные истории.
Трудно сказать, было бы мне веселее шагать, если бы я тогда знал, что в этих краях искал себе невесту Миша Бальзаминов - главный персонаж пьесы А.Н. Островского "Женитьба Бальзаминова". (Наверно, нет - я был еще слишком мал). Кстати, место выбрано неслучайно. Именно здесь в небольшом домике на Малой Ордынке, за Москвой-рекой, в купеческой семье родился драматург Островский. И первое его произведение, опубликованное в 1847 году, называлось "Записки замоскворецкого жителя". После выхода в свет "Записок" современники стали называть Александра Николаевича Колумбом Замоскворечья: до него отечественные литераторы не писали об этом районе Москвы и купеческом сословии. Второе недраматическое произведение писателя -- "Сказание о том, как квартальный надзиратель пускался в пляс, или От великого до смешного только один шаг" -- было также посвящено этому месту Москвы.
В дальнейшем во многих пьесах Островского даны зарисовки жизни купеческого Замоскворечья (пьесы "Праздничный сон -- до обеда", "Свои собаки грызутся, чужая -- не приставай", "За чем пойдешь, то и найдешь (Женитьба Бальзаминова)", объединенные общим названием "Картины из московской жизни" и действующими лицами). Во многих произведениях встречаются конкретные замоскворецкие адреса.
В 1954 году на Малой Ордынке драматургу был установлен бюст, созданный скульптором Г.И. Мотовиловым.
Помню, дедушка и бабушка вполне серьезно спорили, кто раньше из них умрет, а это были совсем еще не старые люди, но, видно, жизнь укатала их, как того сивку крутые горки. (Дедушка пережил жену на несколько лет). Что там говорить, на сложные и трудные времена пришлась их жизнь, хотя никто из моих родственников не подвергся репрессиям.
Отступление. Репрессирована была одна только тетя моей мамы, Ефросинья Алексеевна Полухина, державшая при НЭПе цех по производству женских чулок и торговую точку на рынке. Конфисковали и цех, и торговую точку, описали имущество, а саму лишили избирательного права - ибо нефиг заниматься частным предпринимательством, когда весь советский народ строит светлое будущее! Из шикарной квартиры на Тверской улице в вечно сырой подвал на Каланчевке (Каланчевская площадь) она с семьей сестры перебралась по собственной инициативе, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания.
3
Теперешний мой 17-этажный типовой панельный дом серии П-3/17, выходящий фасадом на Профсоюзную улицу, славен тем, что в 90-ые годы в нем жил владелец сети магазинов "Седьмой континент", экс-депутат Государственной думы и экс-губернатор Тульской области В.С. Груздев. Короче говоря, выдающийся российский политический деятель и предприниматель. Еще мой дом славен тем, что построен совсем рядом с тем местом, где 15 сентября 1974 года московскими художниками-нонконформистами была организована несанкционированная уличная выставка картин, получившая впоследствии название Бульдозерной выставки - потому как разгоняли ее с помощью поливочных машин и бульдозеров. (Одного из лидеров нонконформистов, Оскара Рабина, повисшего на ковше бульдозера, протащили по земле почти по всей территории выставки, а корреспонденту газеты The?New?York?Times выбили зуб его же собственной камерой. Да, были люди в наше время!)
Неожиданно на ум пришел перифраз названия рассказа О'Генри, дома, которые нас выбирают. На первый взгляд, чушь полная, но иногда, кажется, те или другие дома, нас и впрямь выбирают.