Вечерний поезд опаздывал, но пришлось подождать, хотя и вымотался за целый день. Поздно вечером с клиента можно три шкуры содрать. Пассажирка оказалась бабёнкой лет тридцати, но с двумя тяжелеными сумками, как предупредила, с вареньями и соленьями. Пока до машины их дотащил, руки как у орангутанга стали. С облегчением вздохнул, когда поставил их багажник, бедная моя ласточка аж присела на задок. Открыл ей заднюю дверь, не люблю, когда один пассажир и садится рядом с водителем. Когда поехали сказал:
- Дома, конечно, муж потащит эту тяжесть на пятый этаж, но здесь-то с третьего перрона до машины я тащил. Полторы штуки мало, надо тенге двести прибавить.
- Мужа нет, но нести надо на пятый этаж. Две тысячи хватит.
- Хватит, - сказал я, а про себя подумал: "Пророк хренов".
Красивое лицо с карими глазами в полумраке салона манило к себе таинственной притягательностью.
Я подумал, что надо повернуть зеркало, чтобы не видеть этих глаз, но рука не поднималась это сделать.
- У меня такое впечатление, что я вас уже где-то видел.
- Весной в военкомате.
Я вспомнил. Мы провожали в армию своего пацана, а она - своего. Но тогда у ней глаза были мокрые, и лицо какое-то осунувшееся. Сейчас же цветущий вид притягивал к себе.
- Сколько вам лет? - спросил я.
- Тридцать восемь, - ответила она просто, без всякого кокетства, что очень редко бывает, когда женщину спрашивают о её возрасте.
Моя тоже также хорошо выглядит всю жизнь не курит и не пьёт.
- А выглядите на тридцать, - сказал я.
- Спасибо за комплимент.
- Это не комплимент, это констатация факта.
Разговорились, тем более общая тема для разговора была.
Почему такие красивые женщины и не замужем. Специально, чтобы порядочных мужиков соблазнять. Жена тоже красавица, но она своя привычная. Страстной любви нет и на хрен она нужна. Живём тихо, спокойно, никаких волнений. Было, уже проходили. Жена с двухлетним ребёнком, любовница-кукла глазами хлопает. И рвут душу на части. Сколько лет прошло, а до сих пор вспоминается как кошмарный сон. Любовницы не для таких мужиков, как я. Для таких как я, как сказал поэт, покой и воля. Надо взять волю в кулак. Забрать свои честно заработанные две тысячи. Ладно, возьму пятьсот за дорогу, тут больше не стоит, а сумки так помогу дотащить, как мужик бабе, как говорится, за красивые глаза.
Приехали. Машину поставил так, чтобы проезд не загораживать. Таскал уже по одной сумке. Когда принёс вторую сумку, она уже приготовила две тысячи одной купюрой.
- Хватит и пятьсот, - сказал я.
- А что так?
- За красивые глазки.
И тут, ни с того ни с сего, подошёл к ней вплотную, обнял за талию и прижал к себе.
- Что ты. Бог с тобой. Также нельзя. Сразу, - сказала она.
- Да отпусти же ты, - добавила почти сердито, упираясь кулаками мне в грудь.
Я отпустил её. Увидел развязавшийся шнурок. Резко нагнулся. И на тебе. Прострел. Радикулит, проклятый.
Она, видя, что меня скрючило, сказала:
- Пошли, ляжешь на диван. Я тебе спину меновазином намажу. Немного отдохнёшь и поедешь домой.
Доковылял до дивана. Лёг. Она задрала рубаху: намазала спину лекарством. Сходила помыла руки. Пришла, села рядом на кресло.
Взгляд упёрся в голое колено. Я, не торопясь, без резких движений, стал протягивать к этому колену свою руку. И когда до цели осталось совсем немного, она сказала:
- Без рук.
Что за человек, не могла сказать раньше. А мне теперь мучайся - тащи руку назад.
Поговорили. Потом сказала:
Пойду поставлю чайник. Попьём чаю и поедешь домой. Пока готовила чай, я заснул.
Проснулся, когда начало светать. Какое-то время соображал, где я нахожусь. Вспомнив, начал рассуждать логически. Не разбудила и не проводила домой, а почему? Пожалела больного, который как мужчина не опасен для неё. Или...
Боже мой до чего докатился. Лежу, рассуждаю. В спальне красивая женщина лежит.
Возможно даже голая.
Потихоньку кряхтя сел на диване.
Пока снял рубашку, брюки, носки, совсем рассвело.
Медленно встал. Кряхтя и шаркая раскоряченными ногами, двинулся в спальню.
Когда появился в спальне, раздался звонкий смех. Она лежала посреди двуспальной кровати, укрытая одеялом. Закрыла ладошками глаза и хохотала от всей души.
Я понимаю, что раскоряченное существо в семейных трусах и близко не подходит под понятие мачо, но могла бы быть и поделикатней.
Пока она хохотала, я прошаркал оставшийся путь и примостился на краешке кровати. Когда она почувствовала меня рядом, перестала смеяться, а когда моя рука заскользила по её голому животу, она вздрогнула мелкой дрожью, такой как у лошади, на круп которой сел овод.
Когда взгромоздился на неё, спросила:
- Ты думаешь, у тебя получится?
- Посмотрим.
- Ой, - еле слышно вырвалось у неё.
- Что, ой?
- Как-то непривычно - неожиданно - без рук...
- Ты сама говорила "без рук".
Она слегка шлёпнула меня по левой лопатке.
"Ну, Вова, дай бог тебе здоровья, и поехали", - подумал я.
Оказывается, на свежую хорошую бабёнку я о-го-го в свои сорок два. Последний раз так уматывался лет пять назад, когда снял восемнадцатилетнюю проститутку на Сейфулина с раннего вечера до позднего утра. За шесть тысяч тенге с ней договорился. Это что за блажь такая на меня нашла? Бешеные деньги чёрт знает на что потратил.
- Ты домой не торопишься? - спросила она.
- Нет.
- А жена что скажет?
- Она в Китай уехала за тряпками. Приедет в понедельник или во вторник.
- Мне тоже на работу в понедельник.
- Среда, четверг, пятница, суббота, воскресенье. Пять дней с кровати не встаём.
- Придумал. Я уже проголодалась. Посмотри сколько время.
- Двенадцать.
- Ты лежи, а я пойду на базар. В холодильнике совсем пусто.
Пошла в ванную, приводить себя в порядок.
Странный народ эти женщины. Идёт на базар, оставляет незнакомого мужика в квартире.
Надо ей денег дать, не буду же я её целую неделю на халяву обжирать.
Как у других мужиков легко получается: переспят ночь и спокойно уходят. Нет, такую женщину оставить после одного раза...
Пока не выдохнусь, не успокоюсь.
Чем всё это дело закончится? Начинается оно всегда хорошо и приятно. Моя не дура, если не узнает, то догадается. У них на эти дела нюх как у собаки. Это мужику баба может изменять, и он не догадывается, пока его носом не ткнут.
Проблем со временем как выкроить два-три часа, чтоб в неделю раз встретиться, у меня нет. Катайся хоть круглыми сутками. В позапрошлый Новый год тридцатого утром выехал, а второго вечером заехал. Ездил с племянником, сыном старшей сестры. Хорошо тогда срубили. Мы с ним на праздники часто вместе ездим. Сейчас пацаны подросли ей легче стало, уже губу раскатала чтобы младший после школы в институт поступал. Я ей сказал, что пусть берёт лом в зубы и вперёд с песней по жизни.
Вопрос в другом. Я человек влюбчивый, начну к ней привыкать. Потом начнётся: "Хочу замуж, бросай жену". Это у нас уже было. Так что тут надо подумать, куда кривую выводить. Пока выводил кривую, так и не выведя, она пришла с базара. Пол на кухне был весь уставлен пакетами. Она, взмыленная, сидела на стуле, облокотившись на стол. Уставшая, но довольная.
Когда жизнь своими жерновами перетрёт, тогда для счастья совсем немного надо.
В еде я неприхотлив, поэтому на все купленные деликатесы смотрел равнодушно, лучше бы лишний кусок мяса купила.
После завтрака или лёгкого обеда сказала:
- Пойду, приму душ. Потом ты.
- Я лучше вечером в ванне помоюсь.
- Забыла про твою спину. Пошли вместе.
В ванной она потеснила свои крема и шампуни, на освободившееся место положила бритву, поставила гель или пену для бритья, поставила ещё какую-то хрень, наверно лосьон после бритья. Рядом со своим чистым халатом положила новые мужские трусы и пару носок.
Я попытался снять джинсы, но застрял, как шлагбаум, в среднем положении. Ни туда, ни сюда. Держась за ванну, я с большим усилием вернулся в вертикальное положение.
- Подними ногу, - сказала она.
Я поднял. Она нагнулась. Стянула одну штанину и носок. Потом повторила то же самое с другой ногой.
- Остальное снимешь сам.
Я уже забыл, когда меня вот так сильно тянуло к женщине.
Она сразу поняла, что я человек неразговорчивый, и поэтому иногда подолгу сидели молча. Было видно, что молчание это ей не в тягость. В семейной жизни умение молчать рядом гораздо важней, чем ласковые слова и сюсюканье.
Она по натуре человек спокойный, уравновешенный не слишком ласковая, но добрая.
Правда один раз слегка окрысилась. Смотрели какое-то глупое кино. Приходит муж домой, а там, кроме жены, ещё любовница в гостях. Как водится, в кино, муж размазня, тряпка и на этом строится весь сюжет.
Я сказал, что сразу бы вытолкал любовницу взашей, каждая курица должна знать свой насест.
- И какие после этого с ней отношения? - сухо спросила она.
- Да никаких.
- И многих ты выталкивал взашей? - напряжённо спросила она.
- Любовниц не выталкивал, а жену пришлось один раз вежливо выпроводить от любовницы.
Легко сказать, вежливо. Она мне всю морду расцарапала, пока её скрутил. Не думал, что она такая ревнивая.
Ответ мой, видимо, её успокоил.
Утром подумал, что не стоит любовницам говорить такое. Но тут ничего не поделаешь. Я человек прямолинейный: как бревно. Что думаю, то и говорю.
С другой стороны, правильно делаю что не притворяюсь: показываю себя таким какой я есть. Как говорится, видели очи, что покупали.
Моя иногда начнёт: "Вот ты..."
Я ей: "Стоп. Я тебе лапшу на уши не вешал. Каким я был, таким и остался. А то, что у тебя изменилось мнение на мой счёт, я совершенно не причём. Если совсем невмоготу, можешь подавать на развод.
Как-то давно, в хорошем настроении, сказала:
- Когда ты первый раз на меня посмотрел: я сразу подумала: "Этот будет мой".
Из-за своих скоропалительных решений она хочет на меня вешать всех собак. Когда мужик опускается до ругани с бабой это уже всё - дальше ехать некуда.
В субботу вечером кто-то позвонил. Взяла трубку, вышла на балкон. Разговаривала долго, но это по моим мужским меркам. С балкона молча прошла в ванную.
Было бы из-за чего переживать. Другие по три, четыре любовника имеют и не расстраиваются, наоборот, довольные.
После душа успокоилась. Мне же хватило ума сделать вид, что я ничего не заметил.
В воскресенье к вечеру измочалился на нет. Она предложила отдыхать, так как ей завтра на работу и надо хорошо выспаться.
Это мелочь. День, два отдохнуть и, как говорится с новыми силами в бой. Дело в другом. Если продолжать с ней встречаться, я к ней привыкну. Перейду к ней жить. У себя дома я - хозяин. На своего пацана не ору, но могу. Правда пацан в шоке будет, подумает папа с ума сошёл. А её пацану попробуй слово скажи. Скажет: "Пошёл ты, откуда пришёл. Скажи спасибо, что я терплю тебя здесь". А может и ультиматум поставить ей: "Я или он". Она всё равно будет на его стороне. Будем душу ей рвать на части. Лучше я со своей. Проверена годами, никаких эксцессов не ожидается.
Рвать надо сразу, сейчас, пока не привык.
Она спала крепко. Спина уже не болела. Одеться, обуться и выскочить за дверь: секундное дело.
Я тихо встал, собрал шмотки, потихоньку прошёл на кухню, там оделся, обулся. Подошёл к входной двери.
- По-английски, не прощаясь, решил уйти.
Я повернулся.
Она только что вышла из спальни. Правой рукой придерживала запахнутый халат.
Стройная, со слегка откинутой назад головой, смотрела на меня свысока, спокойным взглядом.
Хотел сказать: "Прощай", но к горлу подкатил ком, я повернулся и молча вышел. Как там говорят: "Отелло сделал своё дело, Отелло может идти".
Не ожидал, что она так спокойно отнесётся к расставанию. В любви не клялся, жениться не обещал, так что совесть моя чиста. Всё - никаких любовниц.
Прошло полгода, давно должен был её забыть. А она всё снится, уже сбился со счёта, сколько раз, и спрашивает:
- За что ты со мной так?
В соседний подъезд подвёз красавца, баловня судьбы, как говорят: "Таким фортуна ноги моет", но до поры до времени.
Не вытерпел, решил зайти к ней.
Позвонил. Тишина. Ещё раз позвонил. Так же тихо. Постоял немного. Решил уходить, но щёлкнул дверной замок.
В каком-то балахоне, с осунувшимся лицом и... беременная.
Я кажется ко всему был готов, даже к тому что спустят с лестницы.
Закурил для того чтобы был повод отвести взгляд от её глаз, пристально смотрящих на меня.
- Похудел, - сказала она.
"И это всё, что она может сказать на моё паскудство", - подумал я.
Вышла соседка.
- Ты что ж Люба гостя на пороге держишь.
- Сейчас докурим и зайдём, - ответила она.
"Всё, Владимир Александрович, участь твоя решена",- подумал я.