Голос Энн зазвучал во вживленных в череп мини-рациях комариным писком:
- Мальчики, не спите? У меня здесь такое потрясающее утро, такой рассвет!
Первым на эти излияния вполголоса откликнулся Рон:
- Очень рад за тебя! Жаль, не могу разделить твои восторги - у меня поздний вечер, идет дождь, а наши предводители все никак не соберутся объявить привал.
Энн звонко засмеялась, но потом спохватилась и начала извиняться:
- Прости, я сильно тебя отвлекаю? Ты отвечать-то можешь?
- Не волнуйся, могу - все равно плетусь один в хвосте. А если кто и заметит, что я что-то под нос бормочу - так решат, что молитву.
- Я не знаю, отвлекаешь ли ты Рона, но у меня сейчас четвертый час ночи и я завяз в сугробе, - с ворчанием присоединился к беседе Жак.
- Ой, Жак, ты тоже извини, я как-то не подумала... - окончательно смутилась девушка.
- Да ладно, ничего, - примирительно хмыкнул тот. - Давай уж, рассказывай, какой там у тебя рассвет!
Но поделиться своими впечатлениями Энн не удалось.
- Вы совсем с ума посходили?! - прикрикнула на болтунов диспетчер Нина. - Не засоряйте эфир! Как вас до сих пор в прошлое пускают?!
Энн снова ойкнула, Рон и Жак забормотали извинения, и для каждого из них все посторонние голоса, слышные только им, затихли. Оба молодых человека и девушка снова остались каждый один на один с чужим миром и своим заданием.
Перед Энн огромным зеркалом блестела спокойная водная гладь, над которой медленно восходило багровое солнце. Трава на берегу озера, которое через десятки тысяч лет назовут Ладожским, казалась серебряной от покрывающего ее инея. Но любоваться дикой природой действительно было некогда, и Энн, оторвав взгляд от восхода, тихой кошачьей походкой начала красться по берегу. Наконец, впереди показалась груда гигантских валунов, слабо тлеющие между ними угли костра, от которых поднималась в небо тонкая струйка дыма, и три охраняющие этот костер женщины в лохматых шкурах, рядом с которыми копошилась пара десятков детей разного возраста.
Эти женщины еще не знали, что, пока мужчины их племени охотятся, к их поляне приближаются огромная медведица с двумя уже подросшими медвежатами. Всего через несколько минут она выбежит из леса на берег, и им придется, в спешке похватав детей, разбегаться от нее в разные стороны и прятаться среди деревьев. Но женщин было всего три, а детей - восемнадцать, и семеро из них - слишком маленькие, чтобы убегать самостоятельно. Одна из них схватит двух таких малышей, другая - одного из старших, а третья испугается так сильно, что умчится в лес одна, даже не попытавшись никого спасти. Остальные старшие дети убегут сами, а пятеро младенцев останутся возле костра, и медведица посчитает их гораздо более легкой добычей, чем их быстро бегающих матерей.
В первый раз медведице некому было помешать. Но теперь три девочки и два мальчика получили еще один шанс. Этим шансом была Энн Коул - чужачка в их мире, девушка, которой еще только предстоит родиться десятки тысяч лет спустя.
Она побежала к первобытной стоянке, уже не особенно скрывая свое присутствие. В этой эпохе можно было не прятаться и не притворяться местной жительницей - на людей, которые ее увидят, это все равно не повлияет. Да и не до того скоро будет обитающим здесь древним женщинам.
- Энн, подожди две с половиной минуты! - раздался в правом ухе девушки голос Нины. - Ты слишком рано пришла!
Коул остановилась за деревом. Секунды растянулись в часы, время, казалось, скоро и вовсе остановится...
- Энн, пора! - скомандовал диспетчер, и девушка бросилась к стоянке. С другой стороны к всполошившимся женщинам и еще не успевшим испугаться детям уже неслись медвежата и их свирепая мамаша. Женщины вскочили, закричали, но их крики заглушил рев медведицы, а этот рев, в свою очередь, утонул в воплях младенцев. На непонятно откуда появившуюся незнакомку в сером комбинезоне никто не обращал внимания. Те, кто сумеет убежать от медведицы, о ней потом и не вспомнят.
- Энн! - самым громким звуком стал голос диспетчера, и девушка, подчиняясь последней команде, выхватила из-за пояса парализатор. Первобытные женщины и старшие дети уже разбежались, на стоянке остались только пять брошенных младенцев и медвежья семья. Энн нажала на спусковой крючок, и медведица упала рядом с одним из малышей. А еще через мгновение неподвижными оказались и ее детеныши.
Девушка схватила на руки одного орущего младенца, потом другого, годовалого, подбежала к третьему, совсем крошечному, и положила их рядом с ним. Потом она бросилась за четвертым и отползшим немного в сторону пятым - самым старшим из оставшихся на поляне малышей. Наконец, все дети лежали на земле рядышком. Энн подскочила к медведице, сунула руку в один из многочисленных карманов своего комбинезона и достала оттуда маленький, на вид словно бы игрушечный, пистолет. Наклонившись над бурой лохматой тушей, она ткнула дулом этого пистолетика в густую шерсть. Готово! Теперь медведица долго будет чувствовать себя сытой - такой же сытой, какой она была, когда сожрала детей. Еще два таких же укола медвежатам - и все. Пришла пора прощаться с поздним неолитом, Энн ждал родной двадцать четвертый век!
Она вернулась к все еще плачущим младенцам, присела рядом с ними на землю и взяла двоих из них на руки.
- Жак, не торопись! - раздался у нее в ухе крик диспетчера. Судя по всему, Нина случайно подключила микрофон Энн к тому каналу связи, по которому говорила с другим хроноспасателем.
"Что там с Жаком могло случиться?!" - успела подумать девушка, прежде чем диспетчер опять обратилась к ней:
- Энн, приготовься!
И спасательницу охватила беспросветная тьма. А через мгновение вокруг снова стало светло - гораздо светлее, чем на первобытной стоянке. И сидела Энн теперь на ровном полу, лишь немного присыпанном землей из тех древних времен. Оглушительно вопили у нее на руках и рядом с ней пять спасенных детей.
- Ура! - радостно воскликнула девушка, но из-за детского плача не услышала собственного голоса.
Жак Ли после разговора с друзьями надвинул пониже на глаза ушанку и, ускорив шаг, стал пробираться мимо маленькой спящей деревеньки к темнеющему неподалеку лесу.
- Жак, не торопись! - зазвучал у него в ухе голос диспетчера. Молодой человек ответил на это сердитым бормотанием, но, оглянувшись назад, немного сбавил темп. В крошечных окошках почти засыпанных снегом домов, оставшихся за его спиной, один за другим начинали теплиться тусклые огоньки лучин. Деревня просыпалась, и те, кто встал раньше всех, скоро выйдут на улицу. Действительно не стоит привлекать их внимание - чужой человек, со всех ног несущийся в лес, как минимум, вызовет у них подозрения. А члены одного из живущих там семейств и вовсе догадаются, куда именно и зачем он спешит.
Допустить этого было нельзя, поэтому оставшийся путь до лесной опушки хроноспасатель шел обычным шагом, хотя сдерживаться ему удавалось с трудом. Что, если он опоздает? Конечно, его начальство в XXIV веке несколько раз все просчитало и перепроверило - но что, если кто-нибудь все-таки ошибся?
Думать об этом Жаку совсем не хотелось. К счастью, лес был уже близко. Проваливаясь в глубокие сугробы, молодой человек заковылял вглубь лесной чащи. Едва заметная тропинка, тоже заваленная снегом, на котором, правда, еще были видны чуть припорошенные чужие следы, была ему хорошо знакома - он видел ее много раз на голограмме, когда готовился отправиться сюда. Разница была лишь в том, что там, дома, не было так холодно и не нужно было при каждом шаге с силой выдергивать валенок из слежавшегося снега. Но куда идти, молодой человек знал точно. Даже если бы он не видел следов, ему все равно был знаком каждый поворот - слишком часто он проходил этим путем на тренировках.
Прямо, теперь налево... теперь яма, которую надо обойти... Идти оставалось недолго - те, кто был здесь до него, этой ночью, боялись зайти слишком далеко в лес и заблудиться. У них были причины для страха, они знали, что заслуживали этой участи, хоть и убеждали себя, что это не так. Правда, в итоге, с ними в лесу так ничего и не случилось, но Жак старался не думать об этом и почаще напоминать себе, что для него эти люди в любом случае умерли больше тысячи лет назад и что его должны интересовать другие жители этой эпохи, которым он не должен был дать умереть слишком быстро.
Они должны были быть уже совсем рядом - на следующей маленькой полянке. Жак раздвинул очередные ветки, мешавшие ему пройти, и в первый момент испуганно вздрогнул - ему показалось, что на поляне никого нет. Но уже в следующий миг он понял, что просто не разглядел в утреннем сумраке три светло-серых свертка, лежащие под кустом. Один побольше, два - совсем крошечные. Один десятимесячный мальчик и две новорожденные девочки-двойняшки. Проплакавшие почти час после того, как родственники оставили их здесь, но теперь уже притихшие, погрузившиеся в сон.
Они не должны были проснуться - их мать умерла, родив близняшек, а отец понял, что не сможет прокормить и их, и семерых старших детей. И они не проснулись бы, если бы живущие в далеком будущем люди не решили этому помешать.
Проваливаясь в снег, спасатель подбежал к младенцам, на ходу скидывая с себя тулуп и снова вздрагивая от охватившего его со всех сторон ледяного воздуха. Ничего, через несколько секунд он будет дома, там и согреется! Дети, правда, тоже там будут, но им нельзя мерзнуть ни одной лишней секунды!..
Он закутал в тулуп девочек, прижал к груди их старшего брата, с облегчением почувствовал, как рядом с его сердцем забилось другое, совсем крошечное, и срывающимся голосом прошептал:
- Нина, это Жак, я готов!
Диспетчер не ответила, но морозное сумеречное утро вокруг молодого человека уже сменилось непроницаемой темнотой, в которой не было ни холода, ни тепла. Спустя еще мгновение на смену этой темноте пришла жаркая духота, и ребенок на руках у Жака издал тихий писк, больше всего похожий на кошачье мяуканье. А потом на него обрушились остальные звуки - встревоженные возгласы сотрудников и истошный плач маленьких девочек, тоже пришедших в себя. Попасть из замерзшего леса в теплое помещение было не слишком приятно, но Жака их плач страшно обрадовал.
- Живы! - облегченно выдохнул он, передавая мальчика подбежавшему к нему врачу, а потом огляделся, отыскивая глазами друзей, выполнявших свои задания одновременно с ним. Энн он увидел сразу - она, все еще одетая в рабочий комбинезон, проталкивалась к нему сквозь толпу медиков и технического персонала. А вот Рона пока что-то нигде видно не было...
Рон Майер стоял на берегу холодного хмурого моря, неподалеку от причала, и все сильнее закутывался в плащ при каждом порыве ветра. Огромная толпа его спутников заняла причал и часть берега рядом с ним. Большинство сидели прямо на земле, радуясь редкой возможности отдохнуть, некоторые стояли на краю причала или у самой кромки воды и смотрели на качающиеся на волнах корабли, еще двое или трое мечтательно вглядывались вдаль, кто-то оживленно болтал, кто-то о чем-то спорил... На отошедшего в сторону Рона никто не обращал внимания - за время похода все уже привыкли, что этот нелюдимый молодой монах почти всегда держится особняком.
Зато сам Майер то и дело посматривал на остальных участников похода. Высокие и малорослые, брюнеты, шатены и блондины, некоторые в черных плащах с крестами, но большинство - в давно потерявших всякий вид обносках. Веселые шутники и серьезные, умудренные опытом, болтливые и неразговорчивые, как и Рон, очень разные и внешне, и по характеру - но все одинаково юные, почти дети. Мальчишки...
Хроноспасатель многое бы отдал за то, чтобы забрать с собой их всех. Смешливого Фреда и вечно всем недовольного Ханса, плаксу Франца и драчуна Йозефа, неразлучных друзей Микаэля и Леона и постоянно ссорящихся братьев Вальтера и Зигмунда... И всех тех, чьих имен он не знал, с кем не успел познакомиться за долгие месяцы похода, кого запомнил только в лицо. Даже взрослых, которых, вопреки устоявшейся версии, было с ними не так уж мало, даже этого фанатика-предводителя Николаса! С первых же дней работы Майер был уверен, что руководство перестраховывается, запрещая забирать из прошлого взрослых людей. Откуда у них такая уверенность, что, попав в будущее, жители предыдущих эпох обязательно не смогут адаптироваться к новой жизни и сойдут с ума? Психологи сказали? А им откуда это знать, они ведь ни разу ни одного человека старше десяти лет из прошлого не утаскивали и приучить его жить в XXIV веке не пытались! Однако начальство каждый раз вежливо выслушивало мнение Рона и отвечало, что у него пока еще недостаточно жизненного опыта, чтобы разбираться в таких вещах. Это у него-то, пять раз нырявшего в раннее средневековья и притащившего оттуда в общей сложности девятнадцать детей!
Увы, возмущаться несправедливостью руководства, а заодно и всего мира, было бесполезно. Хотя, с другой стороны... Выбил же Рон, с помощью Энн и Жака, это задание - и ему разрешили забрать с собой не только самых маленьких детей, но и подростков постарше, всех кто окажется достаточно близко к нему! А среди них были и четырнадцатилетние парни, и шестнадцатилетние... И если они нормально приживутся в "родном" веке Рона, психологам и историкам придется признать, что спасать можно и взрослых!
Обрадованный этой мыслью, спасатель встряхнул головой, сбрасывая накинутый на лицо черный капюшон. Мрачное настроение прошло, он снова был полон сил и готов к действию. И очень вовремя - до последнего этапа задания оставалось меньше часа. О чем Майеру не забыла напомнить диспетчер Нина:
- Рон, сейчас начнется посадка на корабли. Будь наготове!
- Уже, - коротко ответил молодой человек и заспешил к своим юным наивным спутникам, большинству из которых предстояло закончить свою жизнь в рабстве у азиатских народов.
Один из кораблей спустил на причал трап, а стоящие на палубе матросы уже держали наготове топоры, чтобы обрубить сдерживающие парусник канаты. Малолетние крестоносцы заволновались, загалдели и поспешили к трапу, толкаясь и покрикивая друг на друга.
Рон был уже рядом с ребятами, отдыхавшими на берегу и теперь оказавшимися позади всех. Это были, в основном, самые младшие, те, кто не решался лезть вперед старших товарищей. "Психологи дома будут довольны!" - мелькнула у Майера мысль, но он тут же забыл и о психологах, и вообще обо всем, что ждало его в родной эпохе. Одной рукой он хлопнул по плечу Леона, другой - дернул за рукав длинного худого мальчишку, имени которого не помнил.
- Эй, ребята! - сказал он громко, перекрикивая стоящую вокруг оживленную болтовню. - Вас там сейчас затопчут! Отойдите сюда, пусть дураки вперед лезут, а мы подождем, пока все поднимутся и спокойно, без толкучки, сядем на корабль!
Его услышали несколько человек, оказавшихся рядом с Леоном - они оглянулись, замедлили шаг и стали хлопать по спине товарищей, шедших впереди.
- Парни, давайте и правда назад! Успеем еще! - крикнули несколько голосов. - Без нас не уплывут!
- Сюда, сюда! - поддакнул мальчикам Рон, отступая все дальше и оттаскивая за собой двоих крестоносцев. Остальные машинально сделали несколько шагов следом за ними и оказались позади всех, кто рвался на борт корабля. Майер быстро огляделся - не смотрит ли кто в их сторону? Но ни рвущимся на Святую Землю малолеткам, ни командам кораблей не было дела до отбившейся от своих товарищей небольшой группы пассажиров. Да и наблюдатели в XXIV столетии тщательно изучили время посадки крестоносцев на корабли и выбрали тот момент, когда именно на это место за причалом никто не смотрел.
- Рон! - предупреждающе пискнул микрофон над ухом.
- Да! - отозвался он, на всякий случай сильнее сжав руки двух своих подопечных.
Запах моря исчез, растворился в бархатной черноте вместе с удивленными и испуганными криками двенадцати спасенных мальчиков - всех, кто в тот краткий миг оказался достаточно близко к своему спутнику из будущего.
- Ух, есть! - радостно воскликнул Майер через секунду, когда мир вокруг него снова ожил, зазвучал десятками голосов и заблагоухал любимыми духами Энн.
Сама девушка тут же с радостью бросилась к нему на шею:
- Рон, у тебя получилось!!!
Жак Ли стоял рядом, радуясь более сдержанно.
- Получилось! - Майер оглянулся на перепуганных жителей XXIII века, один из которых от избытка впечатление уже оседал на пол, закатив глаза. - Парни, спокойнее! - крикнул он им. - Слушайте меня, это очень важно! Вы ведь ждали чуда...
У зрителей, пришедших в этот вечер в голографический кинотеатр на премьеру разрекламированного исторического фильма "Полночь, XXI век", был серьезный повод для недовольства. Точнее, целых три повода - два молодых человека и девушка, сидевшие в последнем ряду и громко, не стесняясь соседей, комментировавшие чуть ли не каждый эпизод киноэпопеи.
На экране расстреливали одного из друзей главного героя, большинство зрителей нервно сжимали руками подлокотники кресел, а с последнего ряда слышалось сдавленное хихиканье и громкий циничный шепот:
- Да кто ж этих идиотов консультировал?! Какой еще расстрел за анекдот в девятьсот восемьдесят седьмом?!
- Ага, тогда анекдоты про политиков даже дети в школах рассказывали!
- Позорище, гнать таких режиссеров из профессии!
Другие посетители кинотеатра, сидевшие рядом с болтунами и впереди них, оборачивались, шикали на всех троих и грозились позвать контролера. Нарушители порядка торопливо извинялись и на некоторое время затихали, но вскоре все начиналось сначала. В фильме шел разгар 1990-х годов, и главный герой со своей подругой стояли перед стендом, на котором висела старинная бумажная газета - прочитав опубликованную в ней статью о "темном прошлом" России, они повернулись друг к другу, и героиня, хлопая горящими от восторга глазами, произнесла патетичный монолог о том, что теперь они живут в мире свободы. В заднем ряду снова раздалось презрительное хмыканье:
- Засунуть бы этих артистов в тот год! Пусть бы они там с голоду поумирали - на свободе!!! Пусть бы их во время бандитской разборки перестреляли!
- А представьте, мальчики, вдруг в будущем такую же хрень про наше время снимают?! Жаль, туда не попасть и не проверить!
- Да уж, если когда-нибудь мы научимся прыгать в будущее - надо будет первым делом проверить, что наши потомки о нас думают!
На комментаторов заворчали громче, а откуда-то из первых рядов прозвучало обещание вызвать полицию. Троица ответила возмущенным фырканьем, после чего стала шептаться немного тише. Однако все, кто сидел достаточно близко к ним, все равно имели возможность узнать во всех подробностях, что эти люди думали об умственных способностях и знании истории создателей фильма.
А в фильме, тем временем, наступил XXI век, и свободу, которой наслаждались положительные герои, начали душить "консерваторы-мракобесы". Невоспитанная молодежь в последнем ряду уже не могла сдержать смех - кинозал то и дело оглашался фырканьем, хрюканьем и еще какими-то нечленораздельными звуками. Впрочем, остальные зрители, требуя от весельчаков тишины, теперь уже тоже не стеснялись в выражениях.
На экране же разыгрывался трагический финал. Шел 2012 год, и пару главных героев должны были сжечь на костре на главной площади за то, что они хранили у себя дома запрещенные учебники биологии. Героиня произнесла второй красочный монолог о наступившей в России "полночи", а герой, в качестве утешения, напомнил ей, что они "по крайней мере, несколько лет дышали свободным воздухом".
- Мальчики, ну пошли отсюда, ну невозможно же это смотреть! - почти в полный голос стала ныть недовольная фильмом девушка с последнего ряда. Оба ее спутника не возражали и, не дожидаясь титров, троица начала пробираться к выходу. Вслед им неслись требования больше никогда не ходить в кино и сожаления, что они не ушли из зала раньше.
- Нет, ну что за идиоты?! Ну где они этой чуши набрались? Для чего вообще мы работаем, если историю все равно так перевирают и то, как все было на самом деле, никому нафиг не нужно?! - возмущалась Энн в гардеробе, пристраивая перед зеркалом на своих густых непослушных волосах крошечную шляпку с искусственной розочкой. - В режиссеры теперь только полные кретины идут!!!
- Или, наоборот, не кретины, а очень умные люди, которым не надо, чтобы все знали, как было на самом деле... - задумчиво возразил ей Жак.
- Думаешь? - с сомнением спросил Рон. - Но кому это нужно?
- А кто нам постоянно звонит и угрожает, кто письма идиотские шлет, кто Леонида в начале года машиной сбил? - с мрачным видом пожал плечами Жак. - Большинству людей не нужна правда, им нужна та ложь, которую они вбили себе в головы. Вернее, которую им другие люди вбили. А вбивают сейчас всем одно и то же: власть всегда плохая, а те, кто против нее борется - всегда герои.
Трое друзей переглянулись, и на их лицах была уже не насмешка над автором фильма, а растерянность и тщательно скрываемый страх. Энн непроизвольно придвинулась чуть ближе к Рону.
- Как бы у тебя не было... проблем, когда ты со следующего задания вернешься, - сказала девушка, глядя на него широко распахнутыми глазами. Майер, видя такое искреннее беспокойство с ее стороны, тут же снова пришел в хорошее настроение.
- Пусть попробуют меня тронуть - им же хуже будет! - самоуверенно пообещал он подруге. Наградой ему был еще один ее восторженный взгляд.
Жак поджал губы и сделал вид, что ничего не заметил.
Перерыв между очередной лекцией и показом отснятой в прошлых веках хроники трое неразлучных друзей, как обычно, проводили в буфете, заняв свой любимый столик в углу.
- Мои парни отлично приспосабливаются, большинство уже сносно говорят на нашем языке и скоро начнут учиться! - хвастался Рон. - Жду не дождусь, когда Иоанныч признает, что прав был я, а не старики!
- Признают, куда они денутся, - с уверенным видом кивнул Жак. - Зато и работы у нас прибавится...
- Да уж, маленького ребенка легко вытащить - взял в охапку и готово! А взрослые еще отбиваться будут, брыкаться... - усмехнулся Майер.
- Ну, мне это не грозит, мне взрослых точно не доверят, - не разделяла общей радости Энн. - Опять куда-нибудь в доисторические времена отправят...
- Можно подумать, у тебя не интересные эпохи, - возразил ей Рон. - Ныряешь глубже всех нас и еще чем-то недовольна!
- Так давай поменяемся, если тебе хочется в каменный век! - с азартом повернулась к нему девушка.
- А что, я бы не отказался, мне все эпохи посмотреть хочется! - пожал тот плечами.
- Да Иоанныч меня в жизни ни на одно серьезное дело не пустит! - обиженно огрызнулась Энн. - Только туда, где все просто, не надо прятаться, не надо никого изображать... "Женщин надо беречь, о них надо заботиться, чтобы они потом заботились о нас!" - провозгласила она громким басом, передразнивая начальника хроноспасательной службы. - Как будто в неолите не так опасно, как в средневековье! Хотел бы он на самом деле нас поберечь - не брал бы девчонок на работу вообще!
- Ну, давай попробуем вместе ему все это сказать - может, он согласится? Или лучше сначала толстуху Терезу обработаем, ее Иоанныч послушает! Я скажу, что мне нужен помощник на следующем задании, и попрошу отправить со мной тебя. А потом ты, как набравшаяся там опыта, сможешь и одна в средние века нырять, - предложил Майер, и у девушки тут же загорелись глаза:
- Так ты возьмешь меня с собой?
- Да запросто!
- Ура!!! Мальчики, давайте кофе еще возьмем! - и не дожидаясь ответа, Энн побежала к кофейному аппарату. Она всегда программировала его сама, не доверяя друзьям столь важного дела, как выбор крепости и сладости напитка.
- Рон, ты чего ее провоцируешь? - зашипел на друга Жак, как только Энн отошла от столика. - Нечего ей делать в опасных эпохах, пусть по неолиту гуляет!
- Неопасных эпох не бывает, - пожал плечами Майер. - Зато бывают ситуации, из которых женщине проще найти выход - сам же знаешь!
- Ну так пусть другие наши девчонки его и находят - Энн-то тут причем? - еще сильнее помрачнел Жак.
- А чем она хуже других?
- Она не хуже, но... ладно, тихо, она возвращается! - шепотом огрызнулся Жак и встретил вернувшуюся к столу девушку с двумя чашками кофе веселой улыбкой. Рон успел незаметно кивнуть ему, обещая продолжить разговор, когда они будут наедине.
Энн сбегала к аппарату за третьей чашкой, уселась на свое место и уже собиралась пригубить любимый напиток, когда за стеной вдруг послышался приглушенный грохот, а потом чьи-то крики. Все сидевшие в буфете, вскочили и, роняя стулья и тарелки с чашками, кинулись к выходу.
- Что, что случилось?! - трое друзей, сидевшие дальше всех от двери, выбежали в коридор последними и очутились в густом, отвратительно пахнущем дыму.
- Взрыв был! Пожар!!! - отозвался кто-то из другого конца коридора.
- Надо же, и как я не догадался?! - крикнул Жак и бросился в угол, где, как он помнил, должен был находиться огнетушитель.
Энн и Рон затерялись где-то на этаже, и он мог только гадать, все ли с ними в порядке. Огнетушитель, который он с трудом нашарил в углу, оказался неожиданно тяжелым - поднять его молодой человек еще смог, а вот перехватить поудобнее, чтобы можно было нажать на клапан и направить струю пены в нужном направлении, у него не получилось. Да и огня, который надо было заливать пеной, Жак не видел. Вокруг был только дым - черный, едкий, щиплющий глаза и заставляющий кашлять, отвратительный дым, который с каждой минутой становился все гуще. Казалось, что даже крики людей, ищущих выход в задымленных коридорах, звучали все тише - черные клубы глушили их. "А может, это не пожар, может, к нам дымовую гранату забросили?" - успел подумать Жак за мгновение до того, как огнетушитель выпал у него из рук, а потом и сам он, задыхаясь и уже ничего не соображая, повалился на пол.
Возвращение к жизни было приятным - в светлой отдельной больничной палате, на мягкой койке, под тихий шепот сидевших рядом лучших друзей. Хотя эту идиллическую в целом картину немного портило то, что друзья, вместо того, чтобы держать Жака за руки и переживать из-за его здоровья, с азартом резались в карты на стоявшей у кровати тумбочке и даже не сразу заметили, что он очнулся.
- Кхм! - дал им знать о себе Жак. - Я вам тут не очень мешаю?
Рон и Энн тут же бросили игру и повернулись к нему - но от Жака не укрылось, что девушка успела заглянуть в карты своего соперника. Впрочем, потом она пересела на край кровати Жака, и в ее взгляде он прочитал искреннее беспокойство.
- Как ты? Что чувствуешь? Я сейчас медсестру позову! - затараторила она, одной рукой осторожно сжимая ладонь пациента, а другую протягивая к звонку на спинке кровати.
- Подожди, потом позовешь! Расскажите сперва, что случилось? - потребовал Жак. Чувствовал он себя вполне нормально и был уверен, что медсестру и врача можно будет побеспокоить и немного позже.
Кто-то другой, скорее всего, не стал бы его слушать и все-таки позвал медиков, но Рон и Энн всегда знали, что важнее всего для их друга. Как и он всегда понимал, что будет лучше для них.
- Нас попытались выкурить из главного здания! - стал рассказывать Рон. - Можешь себе представить - забросили дымовые гранаты сразу в четыре окна, со всех сторон!!!
- Я так и подумал, что это дымовые, - кивнул Жак.
- Да, но нам всем очень повезло - сразу несколько человек открыли окна, - продолжила Энн. - Дым быстро выветрился, так что сильно никто не пострадал, кроме тебя, еще пятеро в лазарет попали. Оба охранника, Мишка - он как раз тогда домой уходить собирался - и две стажерки, ты их не знаешь, наверное. Но их всех скоро выпишут, и тебя тоже! Тебе только немного легкие провентилировали и сразу сказали, что все будет нормально!
- Нас с Энн тоже хотели в лазарет засунуть, но я отбился и ее отбил! - похвастался Рон.
Жак слушал их и глупо улыбался. В палате так легко дышалось! Век бы здесь отдыхал и слушал милое щебетание Энн...
Однако сперва надо было выяснить еще кое-что, самое главное.
- А кто это сделал, известно? - спросил он друзей. Те со вздохом покачали головами.
- Пока не знаем, может, полиция уже что-то и накопала, но перед нами они не отчитываются, - усмехнулся Рон. - Одного из тех, кто бросал гранаты, поймали, но он, как я слышал, заявил, что он и трое других просто хулиганили. Понятно, что врет, но какая именно шайка за ними стоит - поди разберись!
- Это кто угодно может быть, - мрачно вздохнула Энн. - Сам же говорил - слишком многим не нравится, что мы развенчиваем их кумиров.
- Или обеляем тех, кого они ненавидят... - поддакнул Рон.
- Ясно... - протянул Жак. От его расслабленного настроения не осталось и следа. Радость от того, что он почти не пострадал и скоро выпишется, сменилась беспокойством: что будет дальше, сколько еще терактов ждет его и его коллег впереди?
Эти невеселые размышления прервал явившийся в палату с обходом врач. Рона и Энн тут же выставили вон, а Жаку пришлось доказывать, что он здоров и его можно отпустить домой. После получаса уговоров медик согласился выписать его вечером. Понимая, что большего ему вряд ли удастся добиться, Жак сдался. Некоторое время он просто валялся на койке, уставившись в потолок и ни о чем не думая, потом отвернулся к стене и решил поспать. Так и время быстрее пролетит, и чувствовать он себя после сна точно будет хорошо...
Когда в его левом ухе послышались тихие голоса, Жак сначала подумал, что ему это снится.
- ...не знаю я, кого из них больше люблю! - шелестел у него в голове нежный шепот, очень похожий на голос Энн. - Жак - добрый такой всегда, чуткий... А Рон... ох, Рон! Ну вы же понимаете...
Ее шепот заглушило сдержанное хихиканье.
- Дура ты, Энн, у Рона в каждой эпохе по любовнице, он тебе сначала будет букеты дарить и серенады петь, а потом сбежит к следующей дуре, - проворчал другой голос, тоже показавшийся Жаку знакомым - это как будто бы была Нина. - Выбирать надо надежного, который тебя будет от всех защищать.
- А вот нифига - выбирать надо того, с кем не скучно! - зашипел в ответ еще кто-то. - Жак - тюфяк и сухарь, с ним даже самая тупая клуша захиреет и сбежит к настоящему мужчине, такому, как Рон.
- Не, девки, Жак лучше - им можно крутить, как хочешь. А на Рона как сядешь - так и слезешь!
- Дуры! Рон любую из вас пошлет на верную смерть, если посчитает, что без этого задание не выполнить! - вновь, уже вслух стала спорить Нина.
- А я бы пошла! На любое задание, на любой риск, и на смерть тоже - если бы он меня послал! - тоже в полный голос огрызнулась Энн.
Жак вцепился зубами в подушку. Он уже понял, что голоса Энн и ее подруг ему не приснились и не померещились. Многие хрононавты использовали вживленные в череп переговорные устройства не только на задании, но и дома, когда сразу нескольким друзьям хотелось пообщаться всем вместе, а встретиться они не могли. И уже не раз случалось, что кто-нибудь из болтунов неправильно выбирал настройки, и разговор слышали их коллеги, которых он не касался. Вот и Жак теперь оказался в таком же глупом положении.
Он, наконец, протянул руку к тумбочке, на которой, среди других его личных вещей лежал пульт управления мини-рацией, и отключил свой прибор.
Высокий и слегка визгливый голосок Энн разносился по всему верхнему этажу института:
- Ну почему, Тереза Михайловна, почему?! Я подготовлена точно так же, как Рон, я знаю даже больше него!
Голос заместительницы начальника хроноспасательной службы, наоборот, был почти не слышен:
- С Роном все уже давно отрепетировано, и у него больше опыта работы в европейских странах. В том, что он справится, мы все уверены, а про тебя такого сказать не можем.
- Но я же не предлагаю его заменить! Я просто хочу пойти с ним, ему там будет нужен помощник!
- Совершенно верно! - подтвердил голос Майера. - Вдвоем у нас будет больше шансов собрать всех детей вместе и...
- И как же ты, Анна, собираешься ему помогать в мужском, на минуточку, монастыре?
- Так в этих балахонах, да еще с капюшонами, все равно не разобрать, парень ты или девушка! Я могу...
- Нет, Энн, ты ничего не можешь. Это слишком опасная операция, и рисковать двумя сотрудниками мы не будем. Пойдешь на задание в следующий раз.
- Но Тереза Михайловна..! - умоляющие вопли Рона и Энн слились в один.
- Все. Ваше время кончилось, вы меня не убедили. И не вздумайте теперь науськивать на меня Жака! Если он придет за вас просить, я вообще отправлю на это задание кого-то другого!
Из кабинета "толстухи Терезы" Энн с Роном вышли красные и злые на весь свет. Жак попытался изобразить на лице сочувствие, но получилось у него это плохо - слишком сложно было скрыть свою радость.
- Ничего, мы в следующий раз вместе на задание напросимся, - пообещал подруге Рон. - А сейчас - поехали в парк! А оттуда пойдем в кафе и будем кутить до утра. Я угощаю!
- Что, хочешь нарезвиться перед жизнью в монастыре? - ехидно усмехнулся Жак и пихнул его локтем в бок.
- А ты как думал? - расхохотался Рон, толкая входную дверь и пропуская вперед Энн.
Девушка уже немного успокоилась и улыбалась сквозь слезы. А когда она вышла на улицу и вдохнула морозный зимний воздух, ее лицо и вовсе засветилось от счастья. Жизнь была прекрасна - hядом с ней самые любимые люди, а все интересные задания у нее еще впереди...
- Анетт!!! - полный ужаса крик Жака заставил девушку обернуться, но в тот же миг она почувствовала сильный удар в спину и, не устояв на ногах, полетела на ступеньки крыльца. Над ее головой раздались какие-то странные хлопки, а потом послышался пронзительный крик сразу нескольких голосов. Энн попыталась приподняться, чтобы посмотреть, что происходит, но сверху на нее вдруг навалилось что-то тяжелое, мокрое и липкое.
Жак сидел за столом в маленьком кафе, допивал третий бокал вина и все больше склонялся к тому, чтобы заказать себе чего-нибудь покрепче. И плевать, что после этого "покрепче" он наверняка упадет под стол! Дома его никто не ждет, на работе он в ближайшие дни тоже никому не понадобится, а друзьям... друзьям теперь очень долго будет совсем не до него...
Он допил вино, подозвал официанта и заказал водки. Лица проходящих мимо его столика посетителей стали расплываться, музыка зазвучала как-то фальшиво, а приглушенный свет показался молодому человеку слишком ярким. Потом за его столиком внезапно появился какой-то мужчина, тоже подвыпивший и сочувственно кивающий, и Жак не сразу понял, что кивает он, поддакивая его жалобным словам:
- У меня лучший друг сейчас в реанимации... Две пули поймал... Никто не знает, выживет ли вообще... А я хочу быть на его месте!
- Что ж так, с чего вдруг? - спрашивал его случайный собеседник, и Жак продолжал, чуть не плача:
- С ним моя девушка сейчас сидит и будет всю ночь сидеть... Хотя вовсе она не моя девушка, у нас не было ничего, а теперь она точно его выберет!
- Друг дороже баб, найди другую! - советовал ему сосед по столу, перед которым тоже появилась бутылка водки.
- Другой такой нет! - возражал ему Жак. - И не будет. И друга у меня такого тоже больше не будет... Он умрет, а она всю жизнь будет одна... Или выйдет за меня, но всю жизнь будет о нем думать...
Что было дальше, он помнил не очень отчетливо.
Очнулся Жак, к своему огромному удивлению, не в полиции и не на улице, а у себя дома, при этом вовсе не чувствуя похмелья, хотя после устроенного им в кафе ему полагалось быть совершенно невменяемым от головной боли. Потом он изумился еще больше: в комнату вошла Энн.
- Проснулся? - спросила она деловито. - Очень хорошо! Подежурь сегодня и завтра у Рона! Ему вроде бы чуть-чуть получше... Ну, во всяком случае, ему не стало хуже, так что...
Из глаз у нее выкатились две слезы, но девушка глубоко вздохнула и с явным усилием успокоилась.
- Сейчас я к нему зайду! - Жак сел на кровати, убедившись, что голова еще и не кружится и что он вообще превосходно себя чувствует. - А как ты здесь оказалась?
- Мне позвонил какой-то твой дружок, попросил за тобой приглядеть - наверное, он тебя сюда и приволок, а дверь открытой оставил! Так сможешь ты пойти к Рону?
- Да, конечно, - кивнул Жак. - А ты сейчас отдыхать поедешь?
- Нет, сейчас я поеду в восемьдесят девятый год угадай, какого века, - вновь фыркнула девушка, и эта ее усмешка получилась довольно злой. - Рон-то не может!
Вот теперь Жак протрезвел полностью - мысли его стали такими же ясными, как до пьянки. Он вскочил с кровати, подбежал к подбоченившейся Энн и схватил ее за плечи:
- Почему ты?! Тебе туда нельзя, это слишком опасно!
- Больше некому, - спокойно ответила Энн. - К переброске все готово, энергия накоплена и ее надо использовать.
- Давай я туда пойду! - выпалил Жак. - Рон может очнуться в любой момент, к нему начнут пускать, и ты ему нужна больше, чем я!
- Да я бы с ним осталась! - Энн вырвалась и отступила на шаг. - Но ты меня заменить не сможешь, у тебя сейчас в крови спирта больше, чем всего остального! Так что замени меня у Рона, и если он очнется, скажи, что я скоро приду, что отсыпаюсь, потому что всю ночь сидела в больнице. Не говори, что я на задании, ему волноваться нельзя!
- Хорошо, - проклиная все на свете, пообещал ей Жак. - Я все сделаю. Только ты... возвращайся!
- Я вернусь! - Энн снова шагнула к нему и вдруг приподнялась на цыпочки, потянувшись к его лицу. Жак прижал ее к себе и поцеловал так крепко, как не целовал еще ни одну женщину.
- Я вернусь, - повторила Энн и выбежала из комнаты. Хлопнула входная дверь, и Жак остался в одиночестве. Он торопливо проверил, не пропало ли из квартиры что-нибудь ценное, убедился, что вчерашний незнакомец оказался честным человеком, и тоже выскочил на улицу.
Всю дорогу до больницы он представлял себе, как Энн готовится к переброске в восемнадцатый век. Вот она входит в главный корпус, здоровается с охраной, поднимается на лифте... Входит в медицинский кабинет, дает уколоть себе палец для анализа крови... А потом переодевается в монашескую рясу и входит в зал переброски. Встает на платформу в центре и исчезает.
Если все пройдет, как было задумано, она появится на этой платформе через два дня - уже не одна, а с несколькими детьми. Если что-то пойдет не так, но Энн останется жива, она тоже появится там - но уже без детей. А может быть, на платформе материализуется ее мертвое тело - если не так пойдет все. Но Жак верил, что этого не будет. Энн сделает все, что нужно. Постучится в маленький французский монастырь под видом странствующего послушника, проживет в нем два дня, и за это время монахи покажут ей созданный ими приют для детей, от рождения лишенных и слуха, и зрения. Энн узнает, как они собирали таких малышей чуть ли не по всей Франции и как учили их хоть что-то понимать, учили общаться со взрослыми людьми при помощи пальцев, учили обслуживать себя...
А потом на монастырь нападут революционеры. Монахов перебьют, а слепоглухонемых детей выставят на улицу, объявив, что они, как и все граждане французской республики, теперь свободны и не должны жить "в религиозном мракобесии". Большинство детей вскоре погибнет, а остальные попадут к нищим, которые, благодаря жалости прохожих к этим калекам, будут подавать им больше милостыни. Все выжившие до конца дней своих так и не поймут, где находятся и чем занимаются.
Но этого не случится, если Энн будет в тот момент в приюте и если ей удастся сбежать в ее родное время со всеми слепоглухонемыми воспитанниками. А уж в XXIV веке врачи смогут подарить им зрение и слух и научить их говорить. Или, если все-таки им это не удастся, детей обучат по самым последним методикам, и они будут учиться и работать наравне со здоровыми. Если, конечно, у Энн все получится...
А у нее не может не получиться. Они приведет из прошлого детей, сдаст их врачам и сразу же побежит в больницу, к Рону. Он к тому времени придет в себя, и врачи скажут, что угрозы для жизни больше нет. Он будет поправляться, Энн станет за ним ухаживать, а потом они поженятся и будут много лет счастливы вместе.
Подходя к больнице, Жак вдруг понял, что совершенно искренне хочет именно этого: чтобы его друзья остались живы и создали семью. Больше ему ничего было не нужно.
- Эй, сюда!!! - закричал кто-то у него за спиной, и чьи-то руки резко дернули его в сторону. Жак раздраженно оглянулся, но увидел только яркую огненную вспышку, за которой последовал грохот взрыва.
"Они точно будут счастливы!!! - успел он подумать, теряя сознание. - Рядом не будет третьего-лишнего - меня!"
Жак опять проснулся в незнакомой комнате, но теперь больше похожей не на больничную палату, а на просторную ванную. Сам он, во всяком случае, лежал в ванне, наполненной какой-то странной теплой жидкостью - то ли подкрашенной синим водой, то ли чем-то вроде масла... Молодой человек попытался пошевелиться, но смог лишь немного подвигать пальцами. Все остальное тело его не слушалось, да к тому же обнаружилось, что оно еще и все опутано какими-то тонкими проводами, уходящими в стенки ванны. Боли он, правда, не чувствовал - кожа, скорее, немного чесалась...
Попытка позвать кого-нибудь тоже не увенчалась успехом - Жаку удалось издать только еле слышный стон. Однако за ним, как видно, наблюдали, потому что неожиданно в "ванную" вошли двое мужчин в самых обычных белых халатах.
- Здравствуйте, Жак, - сказал один из них, наклоняясь над ванной и улыбаясь молодому человеку. - Не двигайтесь, пожалуйста, вам пока этого нельзя. Вы сильно пострадали при взрыве и сейчас восстанавливаетесь. А я - ваш врач, зовите меня Люк.
- А где... я? - с огромным трудом выдавил из себя Жак.
К нему приблизился второй мужчина, и он понял, что уже видел его раньше. Совсем недавно, в кафе, где он напивался после покушения на Рона и жаловался на свою безответную любовь к Энн. Тогда этот человек оказался таким понимающим слушателем...
- Вы в больнице, не переживайте, - ответил он, тоже улыбаясь, но лицо его при этом оставалось напряженным и обеспокоенным. - Вам сейчас надо поспать, отдохнуть как следует, а потом мы вам все подробно расскажем.
Но Жак уже знал, что именно ему должны будут рассказать эти люди.
- Я тогда не спасся от взрыва? - спросил он, еле ворочая языком. - И вы... забрали меня оттуда... в будущее? В другое время?
Его собеседники переглянулись, и недавний собутыльник Жака медленно кивнул:
- Да. Сейчас три тысячи сто тридцатый год. Но мир не так уж изменился, и вы быстро привыкнете ко всему новому. Если захотите, сможете и дальше работать в ХС.
В то, что мир мало изменился, Жак не поверил - достаточно было взглянуть на одну-единственную больничную палату! И в хроноспасательной службе прогресс был налицо, раз теперь ее работники забирали из прошлого не только детей, но и взрослых, и при этом не боялись, что те не приживутся в новом времени. Причем забирали они и тех, кто погиб в людном месте и должен был остаться там в виде мертвого тела... Как же они это делают, не вызывая у людей прошлого подозрений?
- Вы сейчас заснете, - снова наклонился к Жаку врач. - А потом Дэй, - он кивнул на спасшего его мужчину, - придет и расскажет вам, как мы все тут живем...
- Хорошо, - Жак с радостью отметил, что речь дается ему все легче. - Только можно один вопрос? Как там, без меня, сложилась жизнь моих друзей? У меня, кроме них, никого не было...
- Энн и Рональд Майеры? - спросил Люк.
- Да!
- Их знает каждый хроноспасатель, это наши герои, - сказал Дэй. - Правда, я не помню всех подробностей их биографии, но сейчас все найду и распечатаю для вас. Помню только, что у них было очень много нырков в разные эпохи и ни одной неудачи. Да, и кажется, их сын продолжил их дело, а дочь была то ли певицей, то ли балериной...
Жак закрыл глаза и почувствовал, что его действительно неудержимо клонит в сон. Ему стало ясно, что остальные вопросы и правда придется отложить на потом. Но это было не страшно - самое главное он узнал.