Аннотация: Поездка в Нижний Новгород - все её ужасы и красоты... В город, который я тоже люблю...
Взгляд на Нижний с высоты сердца...
Введение. Начало пути к высоте.
Пролетая по краям нашего округа, охватывая взглядом уголки родные, кроме Ульяновска своего выделяю я Саратов и Нижний Новгород, как светлые пристанища сердца моего, где мои чувства задерживаются и оживают, распускаясь бутоном.
Я очень давно стремился в Нижний Новгород. Тема моего желания один раз менялась, но, как воды все возвращаются в свои реки, сделав оборот, так и чувства не стоят на месте и часто находят себя в прежних временах и течениях.
С Нижним Новгородом связан я стал с самого начала 2001 года, с новым тысячелетием. Работа забросила... Работа дала знакомства. Работа дала понимание того, что с Нижним я связан теперь навсегда.
Уйдя с работы помощника федерального инспектора, мне было жаль, что я лишаюсь одной большой радости в этой работе - поездки в один из моих любимых городов.
Но и новая работа, оказалось, даёт возможность вырываться из ряда событий, ограниченных одним местом, одним городом, одним кругом знакомств. Мне, признаюсь, повезло. Повезло, что появилась поездка, поездка именно в Нижний Новгород, в которую не очень-то горел желанием поехать мой давний друг, который, собственно, и привёл меня на эту работу. Повезло, что после некоторых намёков послали в командировку меня. Повезло, что моя начальница, милый человек, не была против этой поездки. И во многом мне просто повезло.
Командировка предстояла не совсем по моей теме. Точнее сказать, совсем не по моей специализации. Но главной моей целью была разведка. Это-то как раз к моей должности пресс-атташе подходило!
Дорога. "Светлый город" Канаш. Туда.
До сих пор не могу понять, за что это обидели Ульяновск или Нижний Новгород, или и того, и другого. Но прямого поезда между ними не было. Не было, нет, но очень бы надо! Всё-таки Нижний - столица ПФО, а до него - только автобус, который выходит утром, а приходит на место вечером, что, согласитесь, совершенно в командировках бестолково. Да ещё очень трудно провести в автобусе 7 часов. (Хотя постоянные поездки из одной части города в другой на работу помогают закалить нервы, ноги и ещё одну часть тела, которая совсем не мешает в течение ближайших 2 часов, но потом настойчиво о себе напоминает).
Поэтому мой бывший шеф, который был тогда федеральным инспектором по Ульяновской области, ездил другим путём, которым потом пользовались все, кому приходилось добираться из и в Нижний.
Не скажу, что путь этот очень лёгок, но он удобен в одном плане - на дорогу тратится ночь. Хотя тратится она на сон не полностью.
Первая часть пути - автобус Ульяновск-Чебоксары до "славного" городка Канаш. Уходит в шесть вечера, прибывает на место в 21-22 часа.
Чтобы понять, что такое Канаш, не нужно переводить это слово с чувашского ("свет"), нужно приехать туда и понять, насколько посмеялась судьба над посёлком этим, дав ему это имя. Являясь крупным транспортным путём, сей "светлый" город долгое время никак не мог, и не может до сих пор, обзавестись вокзалом. Процветает преступность. Идти по дороге от автовокзала до железной дороги (чуть не написал Ж/д вокзала) просто страшно. Хотя и не очень долго. Так как поезд отходит в 0 часов 40 минут на Нижний Новгород (Казанский), ждать приходится 3-4 часа. А теперь представьте себе - зима, холод, вокзала нет. Заменяет его маленькая комнатушка, где продают билеты. С 15-ю посадочными местами. И - душещипательным ароматом всевозможнейших выхлопов людей, ютящихся здесь - и пассажиров, и бомжей.
Вспоминая весну этого года, когда таким путём я вёз группу Ульяновских журналистов на фестиваль Приволжской прессы, меня всегда передёргивают. В группе была одна корреспондентка телеканала "Репортёр" - некая Нухтилова (которую все мы потом за глаза назвали Бухтиловой). Неженка, она меня чуть не убила там же, на месте, в этой комнатке. Неженка-неженка, а язык, как у змеи, что ни слово, то яд. Мне повезло, что в группе тогда был один хороший мужчина - главный редактор майинской газеты "Ленинец", который нашёл на путях пригородные кассы со вполне пригодной для дыхания атмосферой и свободными сидячими местами. Так мы тогда переждали время, и я избежал кулаков журналистки. С тех пор я часто выдавал "на ушко" секрет места, где можно пересидеть время - и фединспектору, и друзьям, которым приходилось ехать через этот городишко.
Поэтому холод Канаша мне в этот раз страшен не был, если не считать моих попутчиков, которым просто приспичило торчать на холоде всё это время. Так как бросать их не очень хотелось, то мне пришлось постоять с ними часок, но потом всё-таки ретироваться в укрытие.
Что ещё отвратно в Канаше - так это отхожее место. Если весной оно представляло из себя нечто, похожее на "вокзал", но с помноженной на тысячу ужасающей атмосферой и совсем уже ужасающим "дизайном", то в этот раз оно было закрыто вообще, только с тылу его стояло нечто деревянное с дыркой в полу, не способное закрываться на крючок. Общее для обоих полов.
Одно радовало - закрыто главное убежище было по причине реконструкции, а вокзал (настоящий) должны сдать к концу года... О, счастье!
Так как мои собеседники не решились идти со мной, то я спокойно пришёл в моё секретное место, взял себе горячего чая, согрелся и даже написал одно не очень приятное письмо.
Благо атмосфера и настроение подходили для его написания. Даже кошка, подранная и грязная, "внесла свою лепту", громко, на весь зал, опорожнив свой кишечник под стойкой "кафе". (Благо я уже полчаса как чай допил).
Письмо получилось соответствующим.
Так, не особо замёрзнув, с чувством выполненного дела, я вышел на платформу. Время уже благополучнейше двигалось к исходу.
Дорога. Светлый город Канаш. Псы.
Улица. Тишина. Холод.
В округе ни одного хранителя порядка и места, где можно укрыться. Ни одного человека.
На выходе стояли двое. Каждый - лет на 5 меня младше. Вместе - лет на 12 старше. Один сказал: "Эй! Можно с тобой поговорить?" - "Нельзя, - устало ответил я. - Некогда." - "Давай поговорим!" - нагловато-задиристым голосом продолжал он. "Не о чем!" - не меняя тона, шага, поворота головы сказал я, а сам подумал: "Только бы не сбиться на бег, только бы не сбиться на бег!" - у них такие же повадки, как у псов. Я шёл, считая свои шаги, следя за длинными тенями на снегу от железнодорожного, яркого, как дневной свет, фонаря, а в спину мне летели проклятья: "Мы ещё встретимся! Я тебя в армии уделаю! Я тебя встречу на другой платформе! Я тебя замочу!" А у меня в голове витала одна только фраза из фильма "Собачье сердце" - "В очередь, с... дети! В очередь!"
Дорога. Светлый город Канаш. Обратно.
Путь назад был немного легче, если не считать того, что, уезжая из Нижнего в 22 часа, лёг я спать в полдвенадцатого, а заснул в час ночи. Просыпаться нужно было в три-пятнадцать, так как прибывали в 3-55. Слава Богу, поставил я будильник, сам проснулся ещё до будильника. Не выспался, конечно, голова шла кругом, под глазами явно набухали синяки.
Неприятным было то, что поезд опоздал на полчаса (это целых полчаса сладкого сна!).
Испуг меня хватил потом - когда мы прибыли-таки в Канаш, а проводника, который должен был меня разбудить, видно так и не было! Я в испуге стал метаться по разным купе, пока не нашёл дрыхнущего парня, который на год меня был младше и выполнял в тот рейс роль проводника.
Растолкав его, я объяснил, что неплохо было бы принять у меня постель и открыть дверь. Перепуганный, он начал метаться, в чём был, по вагону, кого-то будил, схватил мою постель, открыл дверь, сказал спасибо. Я только улыбался и шутил по поводу этой ситуации. Пожелав ему доброй ночи, я спрыгнул с подножки. Поезд через пять минут тронулся и прошёл подо мной, стоящим на надземном переходе, считавшим вагоны и размышлявшем о том, что бы я делал в Казани, как бы от неё добирался домой.
Так как я прибыл в Канаш в 4-30 вместо 4-х, то ожидание автобуса сократилось до полутора часов, что "нам", видавшим и больший промежуток времени на морозе, не было страшно. Тем более, что автовокзал был, работал, и представлял из себя достаточно большим помещением, чтобы разбавлять все ароматы имевшимся в нём объёмом воздуха.
Я с удовольствием купил чашку кофе и беляш у подрабатывавшей там же женщины и с удовольствием вкусил горячего... Сразу по телу разлилось приятное тепло.
Вокруг крутились собаки, а я глядел на них и думал: "Собаки... Сколько же их тут... Как голуби, собираются они на запах еды. Заглядывают в глаза, просят. Ждут всего: и еды, и пинка, поэтому жмурятся при каждом мимолётном взмахе руки, вздрагивании ноги человека. А ведь у каждой - своя судьба, свой характер. И, может быть, зная этот характер, не стал бы человек кормить её, а, может быть, наоборот, взял бы её домой. Но при первом мимолётном взгляде приходится ему просто кидать кусочек еды. Или отпихивать собак ногой. Я им не завидую..."
Автобус пришёл вовремя. Устроился я удобно, заснул быстро. Но, проснувшись, понял, что закоченел. В Ульяновске было намного холоднее, чем в Канаше. Чем в Нижнем Новгороде.
Нижний. Работа.
Если опустить то, что поселили нас в общаге, без душа, но всё-таки с необходимым остальным набором удобств; если опустить то, что из питания были бутербродики (достаточно вкусные) и ели мы по "полной программе" самостоятельно, то в остальном программа была замечательна.
Главной целью семинара-тренинга было обучить нас, нерадивых, правильно создавать филиалы Учебно-деловых центров в регионах. Система создания филиалов в Нижнем достаточно хорошо разработана. Применяется.
Сам Морозовский проект, в рамках которого всё это развивается, призван помогать становиться на ноги нашему, российскому, малому и среднему бизнесу. Учебно-деловые центры же являются неотъемлемым рычагом этой помощи. Созданные при центрах занятости, университетах, они помогают молодым действующим и только начинающим предпринимателям обретать необходимые знания по многим направлениям, консультируют их.
Форм помощи много. Но учили нас правильно взаимодействовать с властями, организуя, открывая филиалы УДЦ у себя в регионе. И дали нам даже право обучать умению это делать.
Раздаточный материал, достаточно хороший, был роздан. И частично повторён в лекции, которая была построена скорее в режиме диалога.
Побывали мы в действующих филиалах в Арзамасе, где главный упор был сделан в раздаче дешёвых кредитов предпринимателям, и в Боре, где в первую очередь радели за обучающий момент.
Вообще, нас не очень напрягали с учёбой, давали нам право возражать, сомневаться. Мы, а нас было 15 из разных уголков России - Тамбова, Сыктывкара и пр., - слушали, поддакивали, пытались спорить, пытались понять. Труднее всего было понять мне, потому что с Морозовским проектом до приезда в Нижний я не был знаком вообще. Легенда моя была такая - "Руководитель филиала УДЦ в Инзе". А Инзу я саму видел только из окна поезда однажды! Всё время меня глодал стыд. Особенно когда у меня пытались узнать, как там у нас, в Инзе и так далее. А по причине того, что остальные члены нашей, ульяновской, группы, не особенно занимались семинаром и в результате, ответственно, полностью, весь курс прошёл только я, тот, кому всё это вряд ли пригодится.
Самое интересное в моём случае было: разработка прогноза развития предпринимательства в регионе и программы обучения муниципальных служащих, которые теперь мне нужно будет достать, учитывая, что я не принадлежу к УДЦ, хотя теперь принадлежу... Или нет?.. В общем, непонятно... Но сертификат дали. Красивый такой, хоть в рамку - и на стену...
Нижний. Люди.
Руководителями семинара оказались люди до такой степени милые и душевные, что я чуть было в них не влюбился...
Лектор, мужчина в возрасте, большой человек в науке, своими повадками, словами, шутками очень напоминал Аркадия Райкина: "А вот послушаем уважаемую... Кто у нас уважаемая?.. Правильно... Уважаемую ..." или "Приходим мы к ГА. Кто у нас ГА? Правильно думаете, говорите... Правильно, глава администрации..." или "Как я выступил?.. На букву "х"? В смылсе? А, "хорошо"!"... И так далее.
Женщина, которая была от Академии менеджмента и рынка, вообще практически всё время светилась изнутри. Всегда учтива была и мила.
И вся группа подобралась просто чудесно. С самого начала мы относились друг к другу настороженно, но потом, в автобусе, всё развевалось и мы разговаривали на разные темы. Более всего я познакомился с Сергеем из Тамбова, который мне очень напоминал мне г-на Мусина - федерального инспектора по Удмуртии. Но был значительно лучше. И ещё познакомился с Натальей из Сыктывкара. Милая на вид, она была совершенно невозможна в жизни - очень упёртая в работу, но в то же время весёлая и хитроватая. В общем, мини-гремучая смесь. При этом, Сергей и Наталья, видимо, были связаны не только рабочими отношениями. Но отношениями, которые были настолько далеки от окружающего взора и понимания, что даже я их разглядел с трудом. Но с удовольствием.
В нашей, ульяновской, делегации, трое моих попутчиков, оказались многозначными фигурами. Руководитель поездки, молодой мужчина с усами, со своим своеобразным юмором, не сделал мне ничего плохого. И это хорошо. Особых впечатлений, впрочем, от него у меня не осталось, так как он сторонился меня, разговаривал со мной мало, постоянно смотрел немного свысока и хитро прищуривался.
Парень, ещё один делегат, был намного непосредственнее, легче. Он понравился мне изо всей тройки более всего, к тому же он дольше всех троих был на занятиях. Но он меня дважды подставил. Может быть не по его вине, не со зла, но подставил. В первый раз, когда попросил отдать деньги за фуршет за всех четверых, а после того, как я сдал деньги, оказалось, что они решили не идти. И, соответственно, деньги мне тоже отдавать не собирались. С трудом, но я вернул свои кровные из общей кассы. Во второй раз, когда мы уезжали в поездку, двоих делегатов наших в автобусе не доставало, и все начали задавать вопросы, где ульяновцы. Я был уверен, что руководитель наш "мужчина с усами" не едет, но насчёт "дамы в шубе" уверенности у меня не было. Я задал вопрос этому парню. Он сказал, что они оба не едут. "Ты уверен?" - переспросил я. "Да, уверен!" - ответил он. Решив, что парень знает больше меня, я дал отмашку на отправку автобуса. "Дама в шубе" вышла через 5 минут. Транспорта уже не было.
Что тут было - описать невозможно.
Немного об этой "даме". Она была послана от мэрии. Начальница одного из отделов Л. была мадам во всех отношениях соответствующая должности. Начиная с шикарнейшей толстенной шубищи, заканчивая провинциальными манерами и повадками.
Началось всё от самого Канаша, где она держала всех на улице (а что ей, с такой шубой!), не понимала совершенно смысла слов "федеральный и главный федеральный инспектор" (хотя по должности могла бы), смотрела на все вещи с неким барским великодушием. Всё время она глядела на меня с интересом, но с интересом, который возможно сравнить с энтомологическим. Как к занимательной козявке. Я, который занимал место, намного выше её, с тех пор не питаю "преклонения" перед такими властьпредержащими. Я вёл себя сдержанно, но, конечно же, не заглядывал ей в рот за каждым словом, не удивлялся её должности и так далее.
Позднее, она поспорила со мной насчёт программы "Культурная столица", неся при этом чушь, которую писали газеты, а мне, участвовавшем в организации этой программы, говоря "Поживёшь с моё..."
Номер ей свой не понравился, и она переехала в другой - люкс за 700 рублей в сутки. Запросто отдав 1400 рублей. Вот скажите мне, откуда у человека такие деньжищи?
Пила она по моим наблюдениям и чужим рассказам порядочно. На моих глазах опрокидывала одну за другой рюмки (я не присоединился ни разу - не имею привычки пить в командировках). Да Сергей из Тамбова говорил, что пьянка продолжалась потом у него до двух часов ночи.
Поэтому когда она опоздала к отправке автобуса на очень значимую для неё поездку (для неё она была, наверно, единственной интересной - к Дивеевскому монастырю и роднику, в котором она собиралась искупаться), я подумал "пить надо меньше"... Но её "барский гнев" был страшен. Его я, правда, не видел, о нём только рассказывали: она и на меня, скорее всего, жутко обиделась, хотя виновным себя я не признаю - меня она будить её не просила, а если и бросила указание в воздух, не обращая его ни на кого, то на себя я его мог и не взять. А просто так бегать будить кого ни попадя (если только это не были люди, которые мне были дороги, которых я мог считать своими друзьями), я не собирался. Попроси она меня лично её разбудить, я бы разбудил.
У меня до сих пор лежит её сертификат. Видимо, она ждёт, когда я его занесу с извинениями, ударяясь об пол лбом. Хм. Значит, не будет у неё сертификата.
Жаль, что не смог я оглянуться спокойно и посмотреть чистыми глазами на массу нижегородцев, на граждан великого города. С некоторыми я всё-таки пообщался. Но об этом значительно ниже...
Приятно было также идти по Институту, в котором мы занимались, и видеть внимательно, с интересом следящие за тобой глаза симпатичнейших студенток.
Но нижегородцы - это Нижний Новгород. А Нижний Новгород - это чудо. Этим всё сказано.
Нижний. Сам.
Нижний Новгород напоминает большой новогодний подарок, который действительно стоит развернуть и удивиться красотам его, вычурным узорам, хитроумным сплетениям дорог и судеб.
Храмы, вид на которые открывается с откоса, поражают своей архитектурой и освещением. Весь город просто блистает, просто воздушен. Только Кремль пригвождает его к земле и служит опорой, оградой, крепостью. Крепкий и твёрдый стоит он на склоне.
Внутри его, за его стенами, мирно расположены администрации. Много администраций. И церковь.
Нам сразу представилось, что после работы её заполняют чиновники, идущие с работы, чтобы смыть наработанные за день грехи.
С грустью я смотрел на окна Полномочного представительства Президента РФ, за которыми где-то работало одно из моих давних сердец, которому я надоел. Сердце, которому я доверял больше всего... Сердце, которое меня, я считал, понимало.
Это сердце осталось со мной, но уже никогда не будет тем сердцем, которое я в своё время полюбил лишь за телефонные разговоры... Лишь за письма... Лишь за мысли.
Мост, такой красивый в иллюминации. Он соединяет два берега Нижнего Новгорода, перекидываясь через Оку.
Ярмарка, сверкающая всеми цветами красок.
Стрелка, врезающаяся в воды сразу же двух рек, как корабль, стремящийся в будущее.
И гостиницы, площади, улицы.
Покровка, которая не потеряла своего очарования даже в слякотную, мерзкую погоду, которую дарила мне природа, пытаясь оттенить красоту одного из моих любимых городов. Длинная, очаровательно-сказочная, она несёт людей своих по себе, заставляя оглядываться, задирать глаза и глядеть в небо, на звёзды... Если они есть.
"Октябрь", который, словно кусочек с Запада, является прохожим в своей фешенебельности, одновременно заставляя умилиться истинно русскими скамеечками около него, на котором ютятся влюблённые, считают время одинокие кавалеры, ожидающие дам.
Здание банка, которое иначе, кроме как сказочным, не назовёшь - замок, в котором должны жить принцы и принцессы, вместо денег и банкиров... Замок, который так часто будил моё воображение. Замок посередине Нижнего. Жаль, что не сразу я уяснил себе, что это - Центробанк. Просто не умещалось в голове... А потому ему не суждено было стать местом свидания. Ах, эти идолы рынка, дорогой "дедушка" Френсис...
Билетик, который мне дали в трамвае, просто и уверенно глядя на меня щенячьими глазами с рисунка на нём, говорил: "Не забывай друзей!" "Не забуду!" - отвечал я и писал им, писал прямо из Нижнего, сидя в интернет-кафе... Всем тем, кому не безразлична была моя судьба, моя жизнь.
И диктовал мне мои добрые желания всё тот же Нижний Новгород...
Кружил-кружил мне голову и сжимал-сжимал сердце по мере приближения отъезда.
Губерния. Святость.
Святым город можно назвать, так как губернию прославил подвигами своими мученическими Святой Серафим Саровский.
Спасибо организаторам, но они нашли для нас время и организовали для нас поездку в Дивеевский монастырь и к святому источнику, который славен своими исцелениями, чудесами.
Погода стала в тот день ещё хуже, метель заметала дорогу, не давала спокойно продвигаться автобусу.
Но мы доехали до места, которое стало давлеть над мыслями и духом.
Сам монастырь не принёс в душу ничего, кроме смятения и грусти. Чудесная архитектура обсыпалась и просто плакала от ветхости. В главном храме монастыря штукатурка просто летит с потолка.
Всё пропитано ощущением ветхости.
Везде шныряют дети, которые просят милостыню. На "дорогу домой". По одному разу я каждой вручил всю мелочь, что у меня было. Но в мыслях у меня было: "Дай Бог, что Вы прикрываетесь именем Божьим не ради корысти, а веруя истинно..." Людей в такую погоду в монастыре было мало, поэтому одна и та же девочка подбегала за милостынею ко мне трижды... Дважды мне приходилось говорить ей, что она повторяется. Тем более, что я не был уверен, что у неё найдётся сдача с единственной оставшейся у меня в кармане бумажки в 500 рублей.
Экскурсовод-монашка очень подробно, нараспев, рассказывала о чудесах, происходивших в месте этом, не особенно задумываясь о том, чтобы это было доступно людям, не так часто посещающим церковь.
На могилах святых жалобно выл щенок. Так жалобно выл, словно вторил словам монахини.
Собака покрупнее пыталась сотворить прямо тут же с этим щенком грех. Люди отворачивались.
Ветер пронизывал с ног до головы, мокрый снег сыпал за шиворот и заставлял течь из глаз слёзы.
В храме нам дали сухариков из чана самого Серафима Саровского. Пожертвования за эти сухарики положил в ящичек, кажется, только я...
Тут же наливали освящённого мощами масла. Была проблема и с тарой, и с тем, сколько наливать. Группа у нас была большая, масла хотелось всем. Но налили всё равно треть бутылки. На всех.
Самым запоминающимся моментом оказался обед в трапезной.
В этом полуподвальчике на длинный стол нам поставили три кастрюли: с супом, с кашей, с компотом.
Каждый наливал себе сам, иногда помогали монахини. К концу трапезы они стали делать это чаще.
Супа все налили себе по скромному, немного. Я не стал стесняться, налил плошку. Помолившись перед обедом, повторяя за женщиной слова неизвестных и известных частично молитв, мы приступили к трапезе.
Я доел свою тарелку позже всех. Остальные уже попросили каши, немного, и с удовольствием её уминали. Я тоже попросил. Но не предупредил, сколько. В результате мне положили целую плошку. Я долго делал большие глаза, но доесть было нужно, оставлять еду не принято. Зато потом до самого последнего дня командировки мне вспоминали ту манную кашу.
Компот был вообще творением чудесным и напоминал больше сладкую фруктовую кашу из вишни, клубники, других милых желудку ягод и фруктов. Компот мы не пили, а ели ложкой, выплёвывая многочисленные косточки.
После трапезы обязательно помолились ещё, благодаря за обед.
Вскоре мы продолжили путь к святому источнику.
Вода в нём оказалась чистой-чистой. Холодной-холодной. Но не обжигающей. Все черпали воду, обливали себе ею головы, пили. Окунуться не решился никто.
Пробегали мысли о том, что надо бы вернуться сюда летом.
Ехали в общагу, продираясь на ПАЗике сквозь пургу долго-долго... Пили, шутили, разговаривали, спали...
Вернулись с чувством удовлетворения и радости, что побывали там, где многие только мечтают побывать. Что зарядились святой энергией надолго. Что набрали воду для себя и своих родных, друзей.
Сны снились только хорошие...
Не спалось только Л., которая утром не успела на автобус.
Нижний. Любовь. Котёнок по имени Гав.
Нижний не был бы для меня настолько любим, не живи в нём одна девушка, познакомиться с которой дал Бог зимой этого года на аппаратном совещании Полномочного представителя Президента РФ в ПФО.
Я заметил её тогда, сидящую около двери, смотрящую мне прямо в глаза. Симпатичную до безумия. И сердце моё замерло, затаилось...
Потом она пришла на совещание в зале.
Я не выдержал и написал ей стихотворение... Дрожа, подошёл к ней и передал его из рук в руки...
Она ответила. И не просто ответила, она написала стихотворение, которое теперь всегда со мной, всегда в моём портмоне. Всегда утешает меня в трудную минуту.
Только я успел отписать ей ещё одну свою импровизацию, как она ушла, скрылась, оставив после себя лишь свой электронный адрес и боль в сердце.
Мы переписывались всё это время. И ни разу не виделись с тех пор.
И вот. Нижний Новгород.
Назначил я ей свидание за два часа до отхода поезда, так как всё остальное время занято было семинаром, часы удалось вырвать только из фуршета. Она предлагала встретиться у Центробанка. Но я не знал тогда, что Центробанк - это здание-замок, символичней которого трудно сыскать во всём Нижнем Новгороде...
Я ждал её, согревая розочку своими ладонями. Я огладывался, боясь пропустить её. Я боялся, что не узнаю её, тем более, что я не помнил её лица. Я помнил лишь ощущение - восторг, счастье, умиление.
Я узнал её, как только увидел.
Она шла с неприкрытой головой, красивая, как снег, ложившийся на её голову...
Я вручил ей розочку и, замешавшись, поцеловал её в щёчку.
Мы пошли по Покровке. Она советовала мне кафе, в которое я должен был её пригласить (так как "сам я не местный")... Я соглашался...
Кафе, чудеснейшее место, с интимной милой обстановкой, заставило меня расслабиться, успокоиться и не заикаться в разговоре с ней, как это обычно получается в общении с людьми, которые мне очень нравятся.
Она сидела напротив.
Я смотрел на неё и понимал: такую же не найдёшь... Можно найти лишь подобную. Я следил за каждым взмахом её ресниц. Перехватывал её руки своими пальцами только ради одного прикосновения, маскируя их восклицаниями по типу: "А ты знаешь?!" Я удивлялся её умению смотреть точно в глаза человеку, когда она рассказывала о чём-либо; её зеркала души (как ни избито это словосочетание) просто завораживали, заставляли сердце моё замирать, застывать на мгновение, как тогда, зимой. Так же, как и потом, когда я бежал, опаздывая, к своему автобусу, увязая в мокром снегу, по Покровке, мимо Горького, к телевышке.
Я следил за каждым движением её губ. Самые сладкие мысли на мгновение охватывали меня - и стыдливо прятались.
Я удивлялся и любовался её улыбкой, когда всё её лицо так и играло, как хорошее шампанское: глаза, губы, зубки, щёчки... Всё в одном порыве вселяло в душу жизнь.
Говоря "счастье - это когда тебя понимают", я не думал, что его можно обрести, Оказывается, всё-таки можно.
Любая тема давалась с лёгкостью, любые слова принимались нами обоими отзывчиво.
Её расстраивала моя грусть при воспоминании о времени. Она уговаривала не расстраиваться. Хочется верить, что слова: "Чтобы успокоить себя, успокой другого", - к ней относились.
Всё в ней было частичкой света, вселенской красоты. Древнегреческие скульптуры походили на неё... Но не она на них. Потому что статуям не свойственны движения. А она - соткана из мимики, жестов, поворотов головы.
Боже мой, сколько мужества мне нужно было, чтобы обнять её за талию там, на минуту до расставания, когда мы шли по Покровке в поисках шаурмы! Сколько радости было, когда я не дождался нежелания ответить тем же! Минута... Минута! И... Неловкое прощание, желание обнять крепко-крепко и разум, запрещающий это... Секунды летели, я никак не мог её отпустить. Знал, что всё может измениться в следующий мой приезд в Нижний...
Я рад, что судьба разрешила мне встретиться с этим чудом природы. С этим моим котёнком по имени Гав...
Нет... Не могу слукавить! Возвращаясь к написанному, скажу, что почти не было страха обнять её тогда. Как и не было времени нормально это сделать. Я просто её не боялся. Потому что сердцем чувствовал - она не сделает мне больно. Никогда.
И хотя в глубине сердца я понимаю сейчас, что она видит во мне лишь друга, и мне лишь тем же придётся ей всегда отвечать, не желая большего; хотя я понимаю, что встречаться с ней часто не доведётся, и мне долго ещё жить в этом душевном одиночестве в Ульяновске, - моё одиночество - оно одиночество оптимистичное: