Аннотация: Бара вспомнил всё, кроме собственного имени, первого, истинного. И, растворяясь в небытии, он с облегчением принял свою участь как награду.
Вели с Ним на смерть и двух злодеев. И когда пришли на место, называемое Лобное,
там распяли Его и злодеев, одного по правую, а другого по левую сторону...
Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: "если Ты Христос, спаси Себя и нас".
Другой же, напротив, унимал его и говорил: "или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же?
и мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал".
И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!
И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю.
(Лк. 23:32-43)
Тепло вагона метро усыпляло. Бара вскинулся, прогоняя навалившуюся дремоту, и стал лениво осматривать пассажиров. У двери, негромко беседуя, примостились две девушки, поодаль уткнулась в гаджеты небольшая группка офисных служащих. Немноголюдно для вечера четверга. Бара давно изучил циркуляцию людских потоков парижского метро, мотаясь по собеседованиям. Удача жизнерадостного Дриса из недавней комедии "Intouchables" казалась ему издевательски нереальной - за несколько месяцев пребывания на галльской земле простому парню из Туниса перепала только работа на раздаче бесплатных обедов бездомным. Язык он знал через пень-колоду, но по глупости не считал это большой проблемой. Пособие и воровство помогали ему не умереть с голоду, но первое было не так-то просто выбить, а второе могло привести к депортации, чего Бара никак не хотел допустить, поэтому вёл себя крайне осторожно. И именно по этой причине он не "работал" в метро, усеянном камерами наблюдения.
Натянув капюшон тёмно-красной толстовки на бритую чёрную голову и сложив руки на груди, парень всё же решил немного прикорнуть и чуть не проспал свою станцию. Чертыхаясь, он протиснулся через закрывающиеся двери и быстрым шагом понёсся к выходу. Последующие несколько секунд слились для него в одно яркое пятно.
Через платформу к скоплению людей метнулся женский силуэт в длинных одеждах. Бара, готовый бежать в случае чего, непроизвольно повернулся на громкий голос, выкрикивающий непонятные слова.
Последнее, что он увидел перед нестерпимо горячей вспышкой, это оказавшееся прямо напротив него смуглое девичье лицо, окутанное тёмной тканью. И в этом огне, проникшем сквозь череп за доли секунды, Бара вспомнил все свои жизни, все скитания своей никчёмной души.
Вспомнил зарезанного по обычаям кровной мести бедуина, на свою голову приехавшего погостить на Родину из благополучной Дании.
Вспомнил меркнущую лампу в газовой камере Биркенау.
Вспомнил задушенного сокамерниками студента-марксиста, оказавшегося не в то время не в том месте.
Вспомнил спесивого египетского мамлюка, коварно убитого во время торжественного ужина.
Вспомнил целую вереницу замученных рабов, чьими глазами он глядел на протяжении многих жизней.
Вспомнил множество истязаемых взрослыми детей, которым не суждено было дожить до совершеннолетия.
Вспомнил юношу-пекота, заживо сожжённого колонизаторами вместе с целым поселением индейцев.
Вспомнил в куски изрубленного крестоносцами юного араба, опрометчиво бросившегося на передовую в палестинских землях.
Вспомнил растерзанного львом в первом же бою безоружного гладиатора, не сумевшего понравиться кесарю.
Вспомнил бесплодные карфагенские земли и серый песок, впитавший горькую кровь магрибского воина, сражённого в жестокой сече.
И из глубины тысяч смертей к нему пробился свет начала его проклятия, знойный день его первой гибели, залитые кровавым потом глаза человека, распятого на соседнем кресте, и его глумливо отвергнутое благословение.
***
Суматоха после взрыва приобрела упорядоченность - люди в форме методично и сосредоточенно делали свою работу, медики оказывали помощь выжившим. Недалеко от эпицентра нелепо раскинул руки молодой темнокожий парень с раскуроченным животом. Его грудную клетку вздымали последние вздохи, когда над ним склонились фигуры в белых халатах. Сквозь пелену, застившую мёртвым бельмом весь мир, Бара услышал обращённый к нему шёпот:
- Repose-toi. C"est tout. Enfin.*
Из последних сил Бара поднял веки, чтобы покидающая его изувеченное тело душа узнала в синих глазах медбрата ещё одного знакомца. Этот пронзительный мудрый взгляд скрывал за собой третьего мученика, оплатившего благодать раскаянием.
Бара вспомнил всё, кроме собственного имени, первого, истинного. И, растворяясь в небытии, он с облегчением принял свою участь как награду.
_______________________________________________
*- Покойся. Всё, это конец. (фр.)