Вторые сутки дождь всё льёт и льёт.
На землю тянутся его прямые нитки.
Лишь редко в тучах будто спичкой чиркнут,
На миг сияньем хляби осветив.
И громыхнёт раскатисто и глухо.
А дома тихо и тепло, и сухо. 
Но я одна... 
Как в одиноком ските
Забытый богом и людьми монах
Времён далёких. И в глухих местах
Лесами спрятано моё укрытие,
Наполовину вросший в землю дом
Из старых потемневших брёвен
Какой там дом, избушка, мхом покрытая, 
Глядит на дождь полуслепым окном,
От старости кряхтит и стонет.
В ней печь растоплена, лампада теплится
Пред темноликой строгою иконой.
На низенькой скамье старик отшельник
Сидит, в зев печи взглядом устремясь,
Единственный жилец убогой кельи.
И на лице играют отблески огня,
И губы тонкие привычно шевелятся.
Что шепчет он, молитвы ли слова,
Грозе бушующей заклятье?...
Осознаю, отшельник этот - я
И жизнь его, быть может, жизнь моя, 
Одна из давних, прежняя, другая...
Так почему сейчас молитв не знаю...