Вехи на этом пути - Острова. Их десять, по количеству Радостей Господних, Страстей его и Испытаний. Имена им Рождество, Богоявление, Благодать, Смирение, Искушение, Грех Господен, Крестификация, Воскресение, Искупление и Вознесение.
Пройти их нужно один за другим, побывав на каждом и ни единого не пропустив. Братья и сестры из Ордена Благодати позаботятся о том, чтобы каждый честный паломник получил жетон на каждом из островов. Чтобы получить жетон, нужно показать брату или сестре предыдущие.
Больше одного жетона получить нельзя - ни в коем случае. Подобные попытки строго отслеживаются и приравнены к мошенничеству. Добытые нечестным путем жетоны подлежат конфискации, равно как и все полученные до поимки с поличным. Нечистый на руку паломник снимается с пути, водворяется в пределы своей Обители и лишается права на повторение паломничества сроком на три года.
По истечении трех лет уличенный в мошенничестве гражданин Обители получает право вновь подать прошение о разрешении паломничества.
Синод вправе отказать гражданину в его просьбе без объяснения причин.
(Из Памятки Паломника.)
***
В среду Луаль получил письмо.
Письмо было в красивом конверте из дорогой бумаги. Внутри нашелся листок с четким кругом официальной печати и витиеватым вензелем кардинальской подписи.
Письмо официально уведомляло Луаля Микулана о том, что его прошение удовлетворено. Ему рекомендовалось завершить к субботе все мирские дела, а в ночь на воскресенье присоединиться к каравану паломников во Втором Преддверии.
Луаль возрадовался.
Утром четверга он постучал в двери отца Ториамо задолго до утреннего моления. Кроткий старик с лишенной поросли головой выслушал сбивчивый рассказ своего прихожанина и благословил его.
- Помни, сын мой, - напутствовал Луаля маленький священник, - паломничество - прежде всего испытание духа для тебя самого. В прошлый раз ты не выдержал его, оступился и был низвергнут с порога Царствия Господня в мирскую суету Донных Городов. Тебе дан второй шанс, ибо Господь наш верил в возможность исправления для каждого из детей его, и не нам, смертным, менять его уложений. Не обмани ожиданий и надежд нашей паствы, не подведи нас и себя самого, оступившись повторно - ведь третьего шанса не будет, и ты знаешь это.
Луаль знал.
***
То, что случается с преступившими Святой Закон дважды, воспитанники работных домов шепотом рассказывали друг другу по вечерам после полных каторжного труда дней, в те недолгие несколько минут, которые оставались между скудным ужином и коротким сном, и которые назывались личным временем. Именно в эти минуты Луаль вместе с сотнями других подобных ему сирот по-настоящему жил, просто существуя все остальное время. Именно тогда, еще ребенком, он понял, чего хочет в этой унылой серой жизни. Понял - и прилагал в дальнейшем все усилия для достижения своей цели.
А хотелось ему просто жить праведной жизнью, следуя заветам Всевышнего и наставлениям священников его - и тогда, быть может, в один из дней он сможет присоединиться к паломникам и увидеть солнце, звезды и самого Создателя.
Кто знает, чего стоит подростку после выхода из работного дома с нищенским выходным пособием не превратиться в попрошайку и вора, живущего в воздушном пузыре под мостом, а найти работу, которая позволит ему ночевать под крышей и на сытый желудок? А Луаль знает. Знает - потому что избрал свой путь, сделав это совершенно осмысленно.
Три года Луаль был проституткой. Сначала уличной, потом, когда один из постоянных клиентов решил облагодетельствовать его, воспользовавшись связями, - бордельной. В один из дней нетерпеливый и жестокий клиент едва не разорвал его пополам, и Луаль ударил его ножом.
Клиент оказался со связями, и едва подвода с медикусами отвалила от борделя и взяла курс на частную клинику одного из верхних ярусов, как за Луалем пришли. Троица плоскоголовых краборуких детин легко скрутила его и увела из-под самого носа дознавателей из полицейского управления.
Краборукие запихнули Луаля в мешок и вытолкнули сквозь двойной створ восточных Врат. Стража на Вратах была подкуплена и смотрела в сторону, пока Луаля топили.
Океан принял Луаля в свои объятия, стиснул его, выдавливая последние капли воздуха из груди, а глаза - из орбит, и удушил своими темными ледяными водами.
***
Луаль воскрес и понял, что он - рыба.
Вода была повсюду вокруг - но она больше не казалась той ледяной водой, что вливалась в его легкие, той, которой он тщетно пытался дышать в те мгновения, исполненные отчаяния, которые немилосердно сохранил его угасающий мозг, той, что давила тысячетонным прессом на грудь, сжимая сердце до тех пор, пока оно не остановилось.
Вода была домом. Вода была воздухом. Вода была пищей.
В ней было уютно так, как нигде больше в прежней недолгой жизни Луаля. Она опьяняла так, что кружилась голова, делаясь легкой-легкой и щекотной внутри; от этого хотелось смеяться и любить. Никогда в жизни спертый воздух Города, тысячи раз пропущенный через тысячи тысяч легких его обитателей и восстановленный без счету раз, не действовал на Луаля так. Ее хотелось откусывать и с наслаждением жевать, большими глотками набивая чрево и зная, что - о счастье! - насыщение и пресыщение никогда не наступят.
Счасть переполняло Луаля, и он не сразу догадался оглядеться.
Место, в котором он оказался, было странным. Нетесанный камень стен переходил в свод, теряющийся в полумраке, который лишь отчасти развеивало призрачное свечение полипов, покачивающих венчиками своих щупалец здесь и там. Уродливые рыбы, украшенные цепочками огней, проплывали у самого его лица, едва не касаясь его плавниками.
Луаль, совершенно нагой, лежал на каменном ложе в центре зала, удерживаемый поперек груди и бедер чем-то, в чем он с содроганием опознал толстые щупальца огромного спрута, продолговатое тело которого покоилось на полу под одной из стен. Огромные глаза, слабо светящиеся в сумраке пещеры, пристально разглядывали Луаля. Крепкий клюв зловеще пощелкивал, и Луаль, решив, что его смертный час все-таки наступил, крепко зажмурился и принялся молиться Всевышнему, не слыша звука собственного голоса.
Легкое прикосновение привело его в чувство. Хватка щупалец ослабла, и он, в панике озираясь, сел на своем ложе. Увиденное заставило его залиться краской смущения.
Дева, красивее которой ему не доводилось видеть никогда в жизни, парила в неспешном течении вод прямо над ним, и вихрящиеся в тесном пространстве пещеры водные струи развевали ее длинные волосы, от которых исходил все тот же призрачный свет, столь характерный для обитателей глубины. Дева, как и сам Луаль, была нага, и вид ее крепких грудей привел Луала в то состояние крайней заинтересованности противоположным полом, которое столь затруднительно скрыть, если ты обнажен.
Видя смущение Луаля, дева беззвучно рассмеялась, и он увидел, что рот ее полон острых, как у акулы, зубов. Руки ее вместо обычных человеческих кистей заканчивались широкими лопастями, которыми наверняка удобно было управлять движением своего тела в воде. Ноги же срастались в щиколотках, и непропорционально огромные, бескостные ступни сливались в хвост, мощные взмахи которого позволяли девице выписывать замысловатые фигуры под самым потолком пещеры.
Зазывно подмигнув, дева зависла в воде над самой головой Луаля и непристойно раскрыла бедра, во всей красе продемонстрировав ему всю прелесть своего лона. Луаль, для которого плотские игрища долгое время были лишь средством, позволявшим ему выжить в мрачной утробе Города, внезапно почувствовал сильнейшее желание. Он потянулся к соблазнительнице с твердым намерением овладеть ею здесь и сейчас, несмотря на чрезвычайную странность окружающей его обстановки, но та ускользнула, беззвучно смеясь, и ускользала вновь и вновь, пока он, бестолково барахтаясь, пытался настичь ее. Луаль безуспешно старался упорядочить движения собственных членов - но от этого лишь вращался все быстрее и быстрее на одном месте.
Ты скоро научишься, сказал вдруг голос у него в голове. Луаль, которому наконец удалось остановить вращение, задержавшись у самого потолка, поспешно огляделся и увидел степенно вплывающего в пещеру верхом на огромной пятнистой мурене седоволосого старика. Старик был таким же человеком, как и сам Луаль, безо всяких там плавников и хвостов. Очень старым человеком, поправил сам себя Луаль, взглянув на морщинистую кожу, сплошь усеянную старческими пятнами, и встретил неожиданно проницательный взгляд выцветших голубых глаз.
Кто ты, одними губами спросил Луаль, но старик понял его. Я тот, чье имя не принято называть в Городах, ответил он. Проклятый, ужаснулся Луаль. Верно, ответил старик. Так меня зовут. И что же, спросил Луаль, я умер, и теперь нахожусь в одном из кругов твоей обители вечного мрака? А разве ты чувствуешь себя мертвым, спросил старик, и голос его внутри головы Луаля звучал иронично. Луаль пристыженно прикрыл срам скрещенными ладонями и отрицательно качнул головой. Но я не знаю, как должны чувствовать себя мертвецы, сказал он. Я умер в первый раз.
Старик очень долго смеялся, запрокинув голову и хлопая себя ладонями по животу. Хорошо, что мы спасли тебя, мальчик, сказал он наконец. Этот смех сторицей вознаграждает нас за труды по твоему спасению. Здесь, на глубине, нечасто возникает повод для смеха, уж поверь мне.
Я рад, что могу отплатить тебе, о Неназываемый, сказал Луаль. Ему не очень-то нравилась мысль о том, что теперь он обязан жизнью врагу рода человеческого, но жизнь, несомненно, в любом случае лучше смерти, так что выбирать не приходилось.
О, ты только начинаешь расплачиваться, шутливо погрозил ему пальцем Проклятый. Ева оказывает тебе любезность, предлагая разделить с нею ложе вод. Отказывать девушке - дурной тон даже здесь. Приступай к исполнению своих новых обязанностей, юноша. Они незамысловаты, но приятны и несут благо всем живущим на глубине - нам нужна новая кровь. Ты пробудешь с нами до той поры, пока Ева не понесет от тебя - потом же ты сам волен решать, уйти тебе или остаться с нами. Ступайте, дети мои. Ева покажет тебе, как мы живем здесь, в царстве вечной тьмы.
Ева, смеясь, подхватила Луаля под руку и повлекла его по лабиринту тускло освещенных пещер неведомо куда. Он пытался разговаривать с ней, но она лишь улыбалась, показывая свои безупречно белые острые зубы, и не отвечала на его вопросы. В крошечной темной пещерке она отдалась ему на ковре из морской травы, отдалась сразу, страстно и нежно одновременно, и он излил в нее свое семя, чувствуя себя таким живым, каким вряд ли чувствовал в прежней жизни.
***
Дни сменяли друг друга, и здесь, в темноте океанских вод, едва подсвеченной огнями их обитателей, Луаль быстро потерял им счет. Ева оказалась прекрасной спутницей в его дневных прогулках и страстной любовницей во время их ночных игрищ. Луаль ел, спал, занимался любовью с Евой - и постигал мир, в котором оказался волею судеб, провидения и рока.
Несколько уютных долин, в пологих склонах которых многочисленные вулканические источники испускали уходящие вверх столбы пузырей газа, термальное тепло согревало воду до уровня, приемлемого для выращивания водорослей, которые шли обитателям Проклятых земель на разные нужды: в пищу, на корм прирученным животным глубины, для изготовления тканей...
Обитатели Проклятых земель не уставали удивлять Луаля разнообразием форм, которые принимали эти, несомненно, человеческие в прошлом существа. Он видел гигантских рыб с человеческими ликами на уродливых головах; ему встречались многоногие, покрытые панцирями существа с совершенно обычными, но чрезвычайно многочисленными руками, перемежающимися с рядами клешней и стебельковыми глазами; в своих странствиях по подводным долинам он не раз оказывался в рощах оседлых существ, человеческие фигуры которых ниже пояса превращались в толстый ствол, крепящийся к почве присосками или корнями-ризоидами. Мир долин был настоящим пиршеством для фантазии неведомого творца, воплотившего здесь в жизнь самые смелые свои эксперименты.
Хотя Ева по неизвестной Луалю причине продолжала оставаться совершенно бессловесной, она смогла объяснить ему, что дышать в водах океана ему помогают симметрично расположенные на шее наросты, подобные актиниям, щупальца которых извлекают из воды растворенный в ней газ. Другая пара увенчанных щупальцами животных, облюбовавшая виски Луаля, позволяла ему общаться с обитателями дна без помощи слов.
В какой-то из дней Луаль обнаружил, что Ева уже не столь стремительна в своих движениях, как прежде, и ему, по-прежнему плохому пловцу, с легкостью удается ее обгонять во время совместных прогулок. Присмотревшись, он обнаружил, что ее прекрасная фигура округлилась в талии, и понял, что щедро рассеянные им семена дали таки всходы новой жизни. В новой для себя роли будущего отца Луаль чувствовал себя на удивление комфортно, взяв на себя заботы о своей ставшей медлительной и неуклюжей спутнице.
Когда некогда стройная Ева превратилась в совершенно неграциозный шар, едва способный перемещаться самостоятельно, Луаля вновь навестил Проклятый.
Мы оба видим, что миссия твоя увенчалась несомненным успехом, сказал старик, ласково потрепав по щеке льнущую к нему Еву. Обращался он к Луалю, а тот лишь улыбался ему в ответ, улыбался счастливо и глуповато. Ты сполна расплатился с обитателями долин за свое спасение, сказал Неназываемый. Теперь ты можешь быть волен в своей дальнейшей судьбе. Итак, чего же ты хочешь, мальчик?
Я хотел бы остаться, ответил ему Луаль. Я счастлив здесь, как не был никогда в прошлой своей жизни. Позволь мне остаться, отец долин.
Что ж, сказал старик, я не вижу причин для отказа. Что ты научился делать за время, проведенное с нами?
Луаль смутился. Все, чем он занимался здесь - сон, прогулки, еда и любовь - показалось ему мелким, никчемным и неважным, хотя именно эти немудрящие занятия сделали его самым счастливым человеком в целом мире.
Об этом он и сказал Проклятому. Тот понимающе улыбнулся, сказав: ты смышленый юноша, Луаль, и ни у кого их жителей долин нет сомнения в том, что, взявшись за любую работу с должным прилежанием, ты достигнешь успеха во всех своих начинаниях. Если хочешь, можешь приступать к работе по твоему усмотрению - но прежде выслушай мое предложение. Думаю, оно может показаться тебе весьма небезынтересным.
Ева ободряюще смотрела на него, и Луаль с облегчением кивнул.
Вот и хорошо, юный Луаль, сказал старик.
Что я должен сделать для вас, отец мой? спросил Луаль.
Все очень просто, ответил Проклятый. Передать весточку наверх. Только и всего.
От этих слов Луаль пришел в ужас.
Но ведь для этого мне придется вернуться в Город, сказал он.
Именно, подтвердил старик.
Но... Но я... Луаль никак не мог собраться с духом и сказать то, что думал.
Но ты не хочешь возвращаться, ответил за него Неназываемый.
Луалю только и оставалось, что кивнуть, сгорая от стыда.
Что ж, сказал старик, это не беда. Твое желание - это твое желание, и не мне простить тебя изменить его. Мы просто подождем следующей оказии.
Но почему вы сами не можете доставить это послание наверх? в отчаянии спросил Луаль, терзаемый муками совести.
Мы слишком долго живем в водах глубин, ответил старик. Подъем к поверхности погубит любого из нас, даже меня самого. Потому нам и нужен связной.
Но ведь это займет годы! воскликнул Луаль. Только паломники могут побывать на Поверхности - а для получения разрешения на совершение паломничества требуются долгие годы верного служения Всевышнему.
Мы никуда не спешим, ответил старик.
Но могу ли я одаривать вас надеждой, которая может не оправдаться? спросил Луаль. Ведь если кто-то узнает, что я жил в Проклятых землях, паломничество навсегда останется для меня под запретом.
Мы сделаем так, чтобы никто не узнал, пообещал Проклятый, и Луаль поверил ему.
Когда Ева сделала кладку икры, Луаль долго сидел, обнимая свою молчаливую женщину, и вместе с нею смотрел, как внутри прозрачных шариков танцуют их крошечные копии. Потом он поцеловал Еву и отправился на поиски Неназываемого.
Что я должен передать? спросил Луаль. И кому?
Когда Проклятый ответил на его вопрос, Луаль рассмеялся. А потом заплакал, но слезы были не видны в воде.
***
Вернувшись в Донный Город через одни из крошечных служебных врат в самом его оснвании, Луаль смог выдать себя за жертву грабежа, потерявшую память после побоев. В Городах такое случалось нередко. Для него нашли жилье и нехитрую работу, и он стал жить почти так, как жил прежде. Краборукие бандиты никогда больше не встретились ему на пути, и некому было разрушить его легенду. Луаль начал посещать по выходным церковь в районе бедноты, где теперь жил, и очень скоро был рекомендован отцом Ториамо в кандидаты в паломники.
Пару лет спустя караван из десяти подводных судов вышел из врат Первого Преддверия и начал медленный подъем к первому из Островов обязательной программы паломничества.
На борту одного из них был примерный прихожанин Луаль Микулан, истово верующий сын Церкви, возлюбленное дитя Всевышнего, и прочая, прочая, прочая.
Затаив дыхание, Луаль наблюдал сквозь толстые стекла иллюминаторов, как остается внизу и позади огромный купол Донного Города, расцвеченный огнями прожекторов и полный дыма из леса труб бесчисленных заводов и фабрик. Покидая это место, исполненное порока больше, чем Проклятые земли в злобных проповедях самых оголтелых фанатиков истинной веры, он неустанно повторял про себя послание Неназываемого, которое должен был передать на самый Верх.
Два слова. Всего два.
Луалю было не суждено выполнить возложенную на него миссию. При остановке на пятом из Островов, носившем имя Искушение, он, как и все паломники, предъявил брату из Ордена Благодати свои жетоны паломника - золотые кругляши, по одному на каждый из посещенных островов. Луаль, радостно улыбаясь, не глядя высыпал жетоны на резной прилавок в странноприимном доме Ордена - и понял вдруг, что вокруг него воцарилось внезапное молчание. Он наткнулся на колючий взгляд брата, увидел осуждение в глазах прочих паломников - и, опустив глаза, увидел, что жетонов перед ним лежит пять.
Луаля охватил леденящий ужас.
После этого он очень смутно осознавал происходящее. Он почти не помнил, как смутно знакомый ему по воскресным богослужениям крысолицый человечек, в последние дни не отходивший от Луаля и следовавший за ним по пятам, куда бы тот ни направлялся, фальшиво причитал, жалуясь на пропажу жетона. Он покорно позволил усадить себя на возвращающийся в Донный Город транспорт с паломниками предыдущего набора, возвращающийся Сверху, и совершенно не слышал их восторга от встречи со Всевышним.
Горе поглотило Луаля. Он не справился. Отчаяние захлестнуло его с головой.
Позорное возвращение, демонстративное презрение паствы, сочувствие в глазах отца Ториамо - вот атмосфера, в которой ему пришлось жить долгие месяцы. И пока тело его изнемогало от каторжного труда исправительных работ, разум его неустанно работал, снова и снова пытаясь постичь произошедшее.
В какой-то момент он понял, что знакомый ему миропорядок целиком построен на лжи.
Проклятый, вечный антагонист Всевышнего, оказался совершенно не так страшен, как изображали его в своих гневных проповедях служители Истинной Церкви. В глазах Луаля именно он, спасший ему некогда жизнь, был созидающим началом.
Всевышний продолжал оставаться для Луаля непостижимым сверхсуществом, создавшим когда-то весь мир в том виде, в котором он существует по сей день: недосягаемая Поверхность, обитель Всевышнего - н самом верху; ниже, соединенные с нею цепочкой сферических миров-Островов - Донные Города с заводами и фабриками, в которых ни на мгновение не прекращалась работа; еще ниже, в черных водах недосягаемой для подводных судов глубины - Проклятые земли долин Неназываемого.
Во всем этом должен был быть какой-то смысл - но любая попытка разобраться неумолимо натыкалась на полную нелогичность постыдной истории с жетонами. Наконец, Луаля озарило.
То, что крысолицый человечек сам подбросил ему "украденный" жетон, Луаль понял довольно скоро, стоило ему только выйти из пленившего его ступора. Непонятной оставалась цель этого деяния.
Скоро разрешилась и эта загадка.
Трудясь в спертом, наполненном пылью и плесенью воздухе нижних ярусов, Луаль оказался однажды неподалеку от места, где ежедневно продавал свое тело всего несколько лет назад. Убирая с улиц мусор, он некоторое время наблюдал, как изящные экипажи подвозят к борделю истинно верующих, достойных сынов Церкви - ухоженных господ с верхних ярусов, и вспоминал, какие жалкие гроши получал за все то унижение, которое ему приходилось испытывать и днем, и ночью. Он вспомнил ту легкость, с которой его вышвырнули Наружу, едва он стал помехой в слаженной, отточенной за много лет работе единого механизма, имя которому было Донный Город.
Он понял, что в замкнутом мирке Города существуют силы, для которых выгодно поддерживать существующий порядок вещей - и понял, что те два слова, которые Проклятый попросил его передать Всевышнему, действительно способны изменить мир.
Луаль понял, что должен набраться терпения и пережить оставшиеся до повторного паломничества годы, отдельно постаравшись, чтобы истинно верующие и исключительно преданные делу Церкви не убили его за это время.
У него получилось, и в среду он получил письмо.
***
Возносясь в транспорте паломников над задымленным куполом Донного Города тремя годами позже, Луаль был собран и абсолютно сосредоточен. От его внимания не ускользала ни одна деталь, и пару потенциальных соглядатаев он определил сразу.
Все их попытки стать его друзьями он вежливо, но совершенно неуклонно отвергал. Он был начеку и успел избавиться от подкинутого в его личные вещи жетона прежде, чем братья и сестры из Ордена Благодати нашли его во время внезапного обыска, когда караван достиг Острова Греха Господнего. Он спокойно отправился дальше, а вот сосед по каюте, жизнерадостный толстячок, один из двух примеченных им людей, отправился вниз восвояси, не сумев предъявить пяти жетонов при проверке.
На Крестификации худой изящный франт с верхних ярусов - второй из приставленных к нему людей - попытался заколоть его стилетом во время прогулки по закоулкам Острова. Луаль, закаленный годами тяжелого труда и постоянно ожидавший подвоха, легко одолел его и выбросил Наружу сквозь технические врата.
Угрызений совести при этом он не чувствовал совершенно.
Больше попыток навредить ему не предпринималось.
Воздух острова Вознесение опьянил Луаля - опьянил настолько, что он совсем потерял голову. Остров этот, расположенный под самой Поверхностью, сообщался с атмосферой Снаружи напрямую, посредством твоздуховодов, которые были закреплены на плавающих на Поверхности понтонах. Воздух, заполнявший огромную сферу, хранил странные чарующие ароматы, и все паломники бродили по Острову с рассеянным видом и улыбками на лицах. Сквозь трубы перископов они смотрели Наружу - и здесь, Наверху, Снаружи было совсем иным, чем в глубине вод.
Огромное пустое пространство цвета металлической патины, ничем явно не ограниченное, тянулось во все стороны, собиралось в странные длинные складки, поднималось и опадало - словно дышало огромное животное. Над этой всхолмленной долиной нависал странный голубовато-зеленый купол, местами зачем-то украшенный клочьями ваты и огромными полосатыми шарами, по части из которых с величественной медлительностью перемещались горизонтальные полосы и закрученные вихрями цветные пятна.
Затаив дыхание, Луаль смотрел на это чудо - и не мог оторваться.
Мелодично тренькнул звонок, возвещая явление Всевышнего. Паломники выстроились полукругом по периметру Зала Приемов, почтительно потупив глаза. Распахнулись двери, и Всевышний предстал перед ними во всем своем великолепии.
Бог был все так же молод, как и столетия назад. Изображения божественного Лика той далекой поры, когда были основаны Города и между Дном и Поверхностью провешена цепочка Островов, ничуть не отличались от лица, которое сейчас с восторгом лицезрел сам Луаль.
Паломники пали ниц, и Всевышний прошел по кругу, рукополагая и поднимая каждого из них. Когда очередь дошла до Луаля, он поднял глаза и встретился взглядом со странно светлыми, словно выцветшими, как и у Неназываемого, глазами бога.
Дозвольте молвить, отче, выдохнул Луаль.
Зал выдохнул сотней глоток. Такого не случалось прежде. Привычный ритуал священнодействия был нарушен впервые за всю историю мироздания.
Всевышний с интересом разглядывал Луаля.
Изволь, сын мой, позволил наконец.
Я принес вам весть, отче, сказал Луаль.
От кого? вопросил бог.
Это имя не принято называть, отвечал Луаль.
О, личное сообщение, воскликнул Всевышний и обратился к паломникам: Благословляю вас, дети мои! А теперь возвращайтесь домой!
Даю тебе аудиенцию, сын мой, сказал бог Луалю, когда ошеломленные паломники вместе с братьями и сестрами из Ордена потянулись к выходам.
Мне хватит и минуты. Луаль улыбнулся богу, хотя и сильно робел.
Что Он просил тебя передать мне? спросил Всевышний.
Два слова, ответил Луаль.
Говори же, вскричал бог, совсем не похожий на бога в эту минуту.
Он просил передать - все готово, сказал Луаль.
Всевышний закрыл глаза. Лицо его в этот моменть сделалось очень усталым, и он сразу очень сильно постарел.
Наконец-то, вымолвил бог. Дождались.
Потом он поднял глаза на Луаля, снова становясь самим собой.
А теперь расскажи мне, где и когда ты познакомился с Проклятым, велел бог.
И Луаль рассказал.
***
Потом Луаль стоял рядом со Всевышним на вершине Острова Вознесения. Снаружи. Над ними круглился бескрайний купол по имени Небо, в котором среди Облаков вели замысловатый танец Луны и Планеты, а под ногами шла складками Волн легендарная Поверхность.