Так вот, сватовство Мони Эйхенбаума к Леане Сохадзе немногим уступало этому батальному полотну.
Сплошная экспрессия!
Разве что штыковая атака прошла у Мони где-то на заднем плане...
Но гром и молния летали, как ошалелые!
Холодный сапожник дядя Йося Кырчану сказал однажды: каждый Вий дождётся своего Гоголя! На этот раз своего Вия дождался, кажется, полицмейстер Сохадзе.
Старый служака считал себя взвешенным, спокойным и упорядоченным.
Слуга царю, так сказать, отец солдатам...
В его семье никогда не били горничных по лицу.
И даже не хлопали дверью.
Но когда Моня, тварь Божья с Пересыпи, запинаясь и переступая по вишнёвой ковровой дорожке потрёпанными башмаками, изложил цель прихода, полицмейстер взвился, словно воздушный змей! Даже Мессию вряд ли встретили бы в Одессе с большим энтузиазмом...
И поскольку Моня отказа по поводу сватовства категорически не принял, в обители кроткого полицмейстера развернулась битва Самсона с филистимлянами.
Впрочем, Леана, как истинная Далила, моментально овладела ситуацией.
Она щёлкнула Моню по задумчивому еврейскому носу и взвизгнула так громко, что все сразу умолкли.
- Я уезжаю к тётушке Нино в Анкару, - сказала Леана.
Лёгкое облачко, которое заметил только Моня, пробежало по нежному личику Леаны, чуть зацепившись за длинный восточный носик с лёгкой горбинкой.
- Рейс в следующий четверг... - продолжала Леана, пребывая как бы в лёгкой задумчивости, однако не упуская из виду непрошеного жениха. - Вернусь через два месяца... Тогда уж я сама и решу, за кого замуж выйти!
Полицмейстер облегчённо вздохнул и вытер фуражкой лоб...
Моня лихорадочно высчитывал: сегодня суббота.
Остаётся четыре дня, чтобы собрать деньги на билет.
Он должен ехать вместе со своей возлюбленной!
Что вы смеётесь?
Жизнь влюбленного - это мечта о несбыточном...
Мотин двор на Пересыпи принял живейшее участие в судьбе ухажёра.
Старый Нечипайло, ветеран морских битв, целыми днями ожесточённо сипел в пустую трубку. Тётя Софа выбивала ковры, словно надеясь, как экзорцист, изгнать из полицмейстера гордыню и непокорство.
Усевшись на вросшую в дворовую траву скамейку, Циммерман подумал, послюнил химический грифель и вывел на картонке кривыми печатными буквами:
"Евреи города Одессы! Объявляется подписка на билет до Турции в один конец для Мони Эйхенбаума. Моня сирота и влюблён, как баран..."
Подумав, Циммерман отрицательно замотал головой и вымарал последнее слово, исправив его на "Ромео". Затем дедушка вышел к воротам и, оглядевшись, прикрепил картонку между редких кольев изгороди.
Воззвание старого Циммермана не собрало Моне, правду сказать, ни копейки, хотя и вызвало в округе немало весёлого зубоскальства.
Между тем полицмейстеру Сохадзе снова приходилось несладко.
Как назло, именно его участку выпало несение караульной службы во время визита важных французских гостей к нефтяным негоциантам.
Приезд лощёных парижан вызвал интерес у самой неожиданной публики...
Стоило мясоедовским жуликам Зибен-Ахту, Ключарю и Сене-Сочи завидеть компанию заграничных чижиков с дамами, разодетую даже шикарнее, чем дамский куафер с Молдаванки Яша Глечик, у аристократов удачи моментально зачесались ладони!
Ну, а когда у Зибен-Ахта чешутся ладони, всякий на Привозе скажет - держитесь крепче за кошельки, граждане... Хотя, если честно, это вряд ли поможет.
И вот громадный Ваня-Ключарь, шлёпая вперевалку по Французскому бульвару, толкает широченным плечом рохлю-француза.
Тот испуганно отшатывается прямо на приземистого Сеню-Сочи...
А сзади, разумеется, налетает спешащий неведомо куда Зибен-Ахт.
Для того, чтобы остаться после этого маленького инцидента при кошельке и наручных часах, французу не помогло бы притвориться даже швейцарским сейфом!
Французы, между тем, известны как народ склочный...
Вечером после элегантного грабежа в номерах "Националя" зреет международный скандал. В результате полицмейстер Сохадзе получает сразу два пакета, и оба с нарочным.
Один, от губернатора, предупреждает об угрозе международного конфликта с важными экономическими подробностями.
Другой, от не менее заинтересованных лиц, гласил: или у полицмейстера отыщутся триста рябчиков, необходимых для вернуть кошелёк на место?
Жулики тоже кое-что понимают в международных осложнениях.
Если случится кому грамотно наставить их на путь истинный...
Полицмейстер что-то взвешивает на невидимых весах.
Наконец, второй нарочный, смущая полицмейстера прицельным сморканием в одну ноздрю, получает искомые триста рублей и скрывается в умолкших сумерках.
Полицмейстер Сохадзе вовсе не так наивен, как могло показаться, и хорошо знает своё дело. Не спешите зачислять его в недотёпы!
Любому, кто смыслит в уголовном сыске, ясно, что барахло с залётного фраера поимели люди Пети-Метронома либо архаровцы Фимы-Котика...
То есть, пардон, Фимы Барабанова!
Впрочем, Котик последнее время, кажется, работает под аристократа, обчищая пузатых фраеров вместе с супругами и содержанками в знаменитом Оперном театре...
Наконец, клиента могли сработать Зибен-Ахт со товарищи.
Тут и выбирать-то практически не из чего!
Но если с деньгами полицмейстера хоть что-либо приключится незапланированное, жулики знают: Одесса будет месяц дрожать от облавы.
Хоть Привоз закрывай!
И тогда воры сами отдадут потерпевших.
Ближе к полуночи раздался стук в дверь.
Вышедший на крыльцо своего уютного, утопавшего в зелени домика полицмейстер обнаружил тряпичный свёрток с крадеными цацками, кое-как примотанный суровой нитью к дверной ручке. Наутро повеселевшие французы раздумали уезжать, и переговоры с одесскими нефтепромышленниками плавно перешли в эндшпиль.
На следующий вечер Зибен-Ахт и старый Циммерман уединились для непростой беседы.
- Ты мою афишу читал? - начал Циммерман.
- Это где клоуны Мон-Ливиз и говорящий кот на пуантах? - спросил неунывающий Зибен-Ахт.
- Мотя, конечно, клоун... Но он вовсе не кот на пуантах! Понимаешь, Моня должен поехать в Турцию, - сказал Циммерман с почти родительской интонацией. - Ты себе ещё украдёшь, Зибен-Ахт... Что у Мони ещё осталось, кроме вы?
- Я вас умоляю, Циммерман! - сказал Зибен-Ахт. - Тоже мне, нашли мецената! Вы мне ещё родовую травму заговаривали, старый болтун, а я уже примеривался сдёрнуть ваши часики с боем и золотой цепочкой... Чего вы мне лечите?! Какое вору дело до Мони, трясця его матери?!
- Моня очень влюблён и должен быть счастлив! - сказал Циммерман. - Иначе мальчик отправится по скользкой дорожке. Он может вырасти циником, философом или анархистом... Ты хочешь, чтобы наш Моня сделался анархистом?
- Да чтобы меня украли! - сказал неунывающий Зибен-Ахт.
- У меня есть пара слов для тебя, Зибен-Ахт! - продолжал Циммерман, предостерегающе подняв тонкий, высохший палец. - Если откажешься помочь, я сделаю так, что вам, божедомам, мало будет места на пароходе! Слухай сюда, Зибен-Ахт, и вынь из ушей мозоли. Фима-Котик иногда приходит до Циммермана, и Циммерман говорит дельное Фиме-Котику. Петя-Метроном стучит в окошко спящего Циммермана, и Циммерман говорит с Метрономом, и даже в третьем часу утра! Если меня кто спросит, я скажу так: нужны вы Циммерману, как сточенный зуб во рту! Но я говорю вам, что делать завтра после сделанного сегодня. И вы, глупые сторожа чужого добра, пока что все живы и на свободе! А теперь что ты хочешь, Зибен-Ахт - чтобы я взял да и изменил своему общественному долгу? Не горячи меня до крайности, Зибен-Ахт...
Собеседники смолкли, и в тишину ворвалась перекличка паровозных гудков.
Плотный запах жасмина, казалось, можно было резать ножом.
- Ишь, как цветы воняют... Не иначе, к дождю, - сказал Зибен-Ахт, слегка омрачась. - Вы, Циммерман, у Бога на особом счету. И он-таки не даст вам помереть своей смертью!
- Я говорил с тобой терпеливо, как с эскимосом от рождения, - сказал Циммерман, пожевав пустыми дёснами. - Изыди, крендель! Только выручку не забудь - положь-ка её вон тама...
Пароход, отчаянно дымя, собирался покинуть пристань, когда Моня, увешанный узелками и чемоданами, ворвался на сходни, словно заплутавший торнадо.
Увидев жениха, Леана даже подпрыгнула от счастья и, сбежав с верхней палубы, набросилась на Моню с расспросами.
- Нарядный какой! - теребила она растерянного юношу. - Причёсанный!.. А кудри-то, кудри зачем намочил?! Ладно... Ты, Моня, вот что скажи: где это ты, босяк, набрал-таки денег на билет? А? Разве что украл? Или помог кто?
- Конечно, помог! - слабо улыбаясь, сказал Моня.
Он никогда ещё не был так счастлив и поэтому трудно осознавал происходящее.
- А кто же? Кто помог-то? - не отставала Леана.
- Ну ясно, кто... Евреи города Одессы! - сказал Моня, и оба расхохотались.
Так ничего и не добившись, Леана помогла неопытному путешественнику разыскать свою каюту. Моня закинул вещички в угол и гордо повёл невесту в буфет.
Праздновать победу над полицмейстером - с пирожными и шампанским...