Аннотация: Я столько читал о вреде алкоголя что снова решил бросить...читать...(из приколов Фоменко)
АЛКАШ
Я столько читал о вреде
Алкоголя, что снова решил
Бросить... читать...
(из приколов Фоменко)
Сколько раз он давал себе обещание больше не пить. И вот сегодня усевшись перед бутылкой, он смаковал каждую минуту, в предвкушении долгожданного мига, когда водка обожжет горло, попросится наружу, затем попытается вырваться, но, гонимая обратно волей, начнет укладываться в желудке, а потом приятным теплом разольется по всем конечностям. Тогда снова в его тщедушное тельце вернется жизнь. Тогда вновь захочется жить и творить. Тогда все вокруг покажется не таким мрачным. Когда снова захочется петь и смеяться. Он ждал. С сегодняшнего дня решил испытать свою волю. Поставив перед собой вожделенную бутылку, он размышлял, насколько долго он сможет так сидеть и наблюдать, ощущая как слюна скапливается во рту, как слегка поташнивает при воспоминании о противной жидкости, без которой он не мог больше жить.
- Нет, я не алкаш, - сказал он себе вслух, пытаясь перестать думать о водке. - Нет, я всегда был волевым человеком, всегда мог бросить заниматься тем, чем не нужно.
Это был очередной спор с самим собой. Это был очередной день его борьбы, борьбы с самим собой. Ему дико хотелось притронуться к бутылке. Не удержавшись, он протянул руку, погладил холодное стекло. Тянулись минуты.
- Не ужели опять все начнется с начала, - продолжал он рассуждать, - не ужели этому конца не будет. Нет, только сегодня. Завтра все. Встану, приму холодный душ. Мне нужно будет переделать много дел. А сегодня последний день. Последний раз, на этом все.
Только из глубины подсознания он слышал другой голос, который говорил ему, что подобное он повторял себе уже тысячи раз. И сотни раз он вставал утром и первое его движение было движением к остаткам водки, вина, коньяка, одеколона, да без разницы чего, лишь бы горело. Лишь бы отлегло, хоть на миг, на час, на день. Но заснув коротким и беспокойным сном, он просыпался через час и потребность его возрастала ему хотелось еще. Внутри его словно раскрывалась огромная глотка, глотка, которая хотела пить, пить, пить и так бесконечно. До тех пор, пока он не начинал тащить вещи из дому. До тех пор пока его не забирали врачи и не водружали в больничную палату с сумасшедшими, наркоманами и придурками, которые возможно и ногтя его не стоили. А заумные врачи пытались научить его жить. Пытались наставить на путь истинный. Вшивали ему под кожу ампулы, вкалывали в вены разные растворы, пытались его закодировать. Сколько подобных случаев было в его жизни, десятки. Сколько раз он пытался остановиться. Остановиться удавалось на месяц, порой на два. Затем наступал день, когда он сидел вот - так перед бутылкой и пытался разрешить Шекспировский вопрос: "Быть или не быть?". Всегда брало "быть".
- Нет, сегодня не быть, - громко сказал он и дрожащими руками, схватил бутылку, подбежал к открытому окну, замахнулся, уже представив, как разлетается осколками с десятиметровой высоты водка, разлетается, разлетается...
В последний миг он остановился. Замер. Испугался своего малодушия. Бутылка выскользнула из рук и... Нет, она скатившись с подоконника упала на потертый палас, единственную вещь, которая осталась украшением его квартирки на пятом этаже. Изношенная мышца сердца затрепетала в грудной клетке. Он испугался, но, увы, не своего малодушия, а того, что бутылка разобьется. Поймав себя на этой мысли он опять испугался и сердце его опять затрепетало. Потными ладонями он схватил водку и понес к столу. Аккуратно поставил в центре стола и сел на стул весь обессиленный.
- Нет не сегодня, - оправдывая свое бессилие, произнес он.
- А когда? - услышал он внутренний голос.
- Все, сегодня выпью, завтра в завязке, - ответил он сам себе и решительным движением стал откупоривать бутылку.
Пробка не хотела поддаваться его ослабевшим, скользким от волнения, рукам. Он полез в стол, достал ножик и стал ковырять ее. Но ничего не получалось, удалось только снять целлофановую обертку, да порезать палец. Из него стала сочиться кровь, но он не ощущал боли. Его желание взяло верх над ним. Хотелось, и в то же время не хотелось, выпить. Наконец, он проковырял дырку в пробке. Рваными кусками смотрели на него острые металлические остатки крышки бутылки, водка не хотела литься в подставленный стакан, но маленькими каплями он надоил пол стакана. При виде содержимого тошнотворный ком подступил к горлу.Сдерживая рвотные спазмы он поднес стакан к губам .
- А может остановиться, ведь еще не поздно, - спросил он сам себя.
В короткий миг, воспаленный мозг прокрутил события сегодняшнего вечера без водки. Грядущее показалось настолько тусклым и мрачным, что рука стала подносить стакан к губам. В нос ударил резкий запах спиртного, горький ком опять подступил, но рука одним махом вылила содержимое стакана в горло.
Словно раскаленная лава, по внутренностям катилась водка, сжигая все на своем пути. Желудок жалостливо заныл, съежившись от едкой жидкости, попытался вытолкнуть содержимое наружу.
- Только, не это, - мысленно приказал он сам себе, плотно сжав губы и зубы, чтобы окончательно закрыть выход готовой прорваться наружу водке перемешанной с желчью и желудочным соком.
- Ведь ты себя губишь, - опять послышался внутренний голос.
- Нет, это сегодня, а завтра все, - отвечал он сам себе.
- Ты опять пытаешься себя провести, - возмущался внутренний голос.
- Но он тонул, в начавшей разливаться по телу приятной истоме.
Рвотные спазмы отступили, захотелось съесть что-нибудь. Бодрым шагом, уверенного в себе человека он направился к холодильнику. Распахнув его, он увидел зияющую пустоту. Только скрюченный кусок, отдаленно напоминавший соленый огурец, грустно смотрел на него из холодильника.
- Ничего, жить можно, - насвистывая себе под нос только ему известную песню и жуя остатки огурца, сказал он оптимистично.
Отважным жестом он налил себе еще сто грамм водки. Опрокинул ее в желудок, который уже ни на что не реагировал, так как находился в алкогольной коме. Выглянул в окно. Вечер был прекрасным. Весело щебетали птицы, а они в этом районе были огромной редкостью. По улицам сновали люди. Ему захотелось улыбнуться и подумать о том, что не все так плохо как кажется. Он отошел от окна и минуту раздумывал над тем, чем заняться. Потом достал из письменного стола тетрадку, нащупал ручку и стал писать. Ему нравилось излагать мысли на бумаге. Написанное в подпитии, казалось ему, просто гениальным. Ручка размашисто летала по листку ученической тетради. Исписав половину страницы, он встал, налил еще, залпом выпил, затем сел, перечитал написанное. На короткое время задумался и продолжил. Так прошел час.
Захотелось курить. Сигарет не было.
- Как я забыл их купить, - выматерил он себя.
Нащупав, в кармане горстку мелочи, он встал в раздумье хватит ли ему этих грошей на сигареты и еще одну бутылочку. С тоской он посмотрел наполовину опорожненную посудину, возвышающуюся на пустом столе. И вышел. Входную дверь закрывать не стал, все равно в квартире брать было нечего. Вернулся он скоро, мелочи хватило и на бутылку и на сигареты и даже на запивку, коей стала бутылочка "Колы". Свое благополучное возвращение нужно было срочно обмыть. Налив себе еще пол-стаканчика он с удовольствием его выпил и запил шипящей "Колой". Закурив, он опять уселся за письменный стол, пытаясь вспомнить, о чем писал. Плод творчества не понравился. Разорвав листок в клочья, он стал писать заново. Алкоголь начинал действовать, и соображалось туго.
Внезапно он увидел себя со стороны. Зрелище было мало приятным. На него смотрел маленький человечек, неопределенного возраста, с тщедушным телосложением, стеклянными и бесцветными глазами. Человечек этот сидел в полутемной комнатке и корявым, разбегающимся в разные стороны почерком, писал что-то в тетрадке. Воздух в комнате был каким-то гнетуще тяжелым.
- Это то к чему ты шел, - послышался опять внутренний голос.
- А ты помнишь, о чем ты мечтал раньше, - продолжал внутренний соглядатай.
- Ведь ты хотел покорить мир. Стать богатым. Ты хотел всеобщего признания. Славы. Власти. Ты мнил себя полубогом. И ты многого достиг. Тебя любили. У тебя была ОНА. Были дети. Было счастье. Ты променял все на свою дешевку. Ты стал рабом своих желаний. И став рабом, ты стал ничтожеством, готовым за бутылку променять все. - Говорил ему голос.
- Пошел отсюда, - закричал он и вскочил со стула, размахивая руками.
- Я то уйду, - спокойно продолжал голос, - только вот ты останешься.
Человек подошел к столу, и уже не твердой рукой налил себе еще водки, и залпом выпил. В голове помутилось. Воспоминания неотвратимой чередой стояли перед глазами. И тогда он заплакал. Нет, это был не плач. Это был вой. Вой лютого зверя, попавшего в капкан. Вой человека, который не мог найти выход из лабиринта собственных желаний.
Выл он недолго, ровно столько, сколько потребовалось, для того, чтобы алкоголь накрыл его своим свинцовым сном. Сон был тяжелым. Он пудовым сапогом придавил его мысли, яркими были только воспоминания, а они рвали его душу на части. Пробуждение пришло внезапно. Он лежал, свернувшись калачиком на драном паласе своей нищей квартирки. В соседних окнах горел свет. Во дворе кричали поздние дети. Он ненавидел самого себя, потому что знал, что сейчас встанет и выльет в себя остатки первой бутылки. Ненавидел себя за то, что за этим последует очередная. А затем придет ненавистное утро без денег, водки и будущего. Он знал, что ничего не сможет поделать с собой и завтра пойдет куда угодно, будет делать что угодно, только лишь бы раздобыть предмет своего вожделения. Больше нет рядом того, кто сможет его остановить. Больше никогда не будет никого рядом, того, кто сможет повернуть время вспять. Спасти его никто уже не сможет, так как своих сил для борьбы уже нет, а все вокруг уже давно отвернулись. Будущее было безысходным, опять захотелось выть, но вместо этого он встал, налил себе еще, затем закурил. Он уже не думал ни о чем.
Изношенная сердечная мышца трепыхнулась в груди последний раз, ей, вероятно, тоже все надоело, и остановилась.
- Жил, будто и не жил, - была его последняя мысль.