Боль была более яростной, более явственной, чем в прошлый раз. Но теперь и он был лучше подготовлен. Он ждал её. Боль толчками спазмов распространялась по всему телу. Оно теперь превратилось в одну сплошную болевую точку, и это было хорошо.
Это был его выбор. Теперь он был осознанный, не как в начале, когда всё произошло спонтанно. В тот раз он очень сильно напугал мать. Но больше этого не произойдёт, теперь он контролировал, следил, чтобы она ничего не узнала.
Боль продолжала раздавливать его силы. Постепенно он дошёл до той хрупкой черты, где сознание уже не способно было справляться с болью, и могло просто отключиться от перегрузки. Но надо было держаться. Надо было вбирать в себя, словно губка, эту боль, этот страх.
Какими единицами это измерить? Каким количеством определить боль? Душевную, физическую. Любую. Сколько он получил за этот раз? Сто, двести? Две тысячи? Три? Пять? И сколько их вообще надо для повышения левела? Сколько можно в себя вобрать этой силы?
Почти отключившись, ему пришлось искать дополнительный источник силы. Силовые линии Земли давали её, но он не в полной мере научился ими пользоваться. Пришлось перенастроиться. Стало легче.
Глубоко внутри причудливо смешивались все чувства сразу. Сострадание, милосердие, сожаление, страдания, чувство достижения поставленной цели, печаль... Его чувства...
Радость освобождения, подлинная вера в свою правоту, опять боль, удивление, умиротворение, ещё что-то... Чувства того, второго... Мальчишки, умирающего на другом конце города. И уже умершего. Убитого, или добровольно ушедшего из жизни. Не важно. Он был, а теперь его не стало. Его не стало где-то там. Не важно. Расстояние ничего не значит. Может, и время ничего не будет значить когда-то. А пока время растягивало эту боль, словно поток света, летящий возле огромной чёрной дыры. Какая метафора! Какое сравнение! А ведь и правда...
Весь процесс этой смерти закончился.
И он стал наркоманом.
В хорошем смысле, конечно. Для него это было крайне важно. Как воздух, как пища, как ускоритель роста. Да, можно выживать как одуванчик на скудной земле под суровыми ветрами и солнцем. Цепляться из последних сил за такую хрупкую жизнь, зная, что подняться больше нескольких сантиметров над почвой нельзя в принципе. А можно как деревья, раскинувшие сети-корни, корни-руки на многие метры вширь и вглубь, чтобы дотянуться к подземной жиле воды, к удобрению...
Чуть позже, когда смерти, и перенесённая совместно боль, сделали его намного сильнее, чем он был в самом начале своего пути, он стал не только делить со своими побратимами последние мгновенья жизни, но и забирать ещё больше их боли.
Легче происходила настройка на мысли, да и сам телепатический разговор. Всё становилось легче. Он даже подумывал перейти на энергию из эфира. Делал первые шаги по его освоению.
Недавно он смог "сопроводить" на тот свет сразу двоих. Оказалось, что это ему по силам. Он набирал опыт колоссальными темпами и объёмами. Возникло некое новое чувство. Он долго разбирал по частям себя, душу, желая выявить это потемнение.
Гордыня, тщеславие. Это были они. Пришлось в спешном порядке создать несколько ментальных блоков, чтобы исключить разрастание этого явления.
Он,и в самом деле, загордился. Действительно, соблазн был велик. Наверное, он уже стал дважды рождённым, или трижды, кто знает. Он предвидел свои возможности, свои способности, тут его и понесло.
Пульсация волн его тела, кванты его души всё ещё находились в бескрайнем океане тепла и заботы. Внутри его матери. Но как же теперь стало тесно здесь находиться.
* * *
Выщелкнув очередную ленту, в этот раз последнюю, пулемёт замолк. Раскалившись, оружие уже просто выплёвывало пули, но стрелок к этому был равнодушен. Тело стрелка, действовало как бы само по себе, запомнив намертво и производя автоматически несколько простых действий: зарядить ленту, навести ствол в скопление целей, и давить, давить, давить. Даже будучи мёртвым, тело делало бы эти действия. Последний приказ. Единственный. Исполняемый памятью плоти.
Квинтэссенция всей жизнедеятельности, сосредоточенная в точке пространства, сконцентрированная в малом эпизоде этой войны.
Убийца стоял неподвижно.Выполнив свою программу действий, больше ничего не хотелось, больше не было целей. Теперь он ждал свою смерть. Но смерть не спешила идти за ним. Время растянулось нефтяным пятном на поверхности воды, такое же вязкое, и такое же тёмное.
- Стрелок, твою мать! Ответь! - прокричал ушной вкладыш. - Что с тобой? Мы тебя выводим. Эй! Ты там?
Выключилось оцепенение. Николай, словно впервые стал видеть и слышать, был на миг оглушён свалившимися впечатлениями. Серый бетонный двор-колодец подсвечивало неяркое солнце. Асфальт был усеян плотью, ужасающей, отвратительной, мёртвой, местами всё ещё живой. Это копошащееся месиво словно обладало потусторонним разумом. Чёрная форма кадетов становилась поглощающе-чёрной от крови. Словно сама бездна преисподней разверзла свою пасть. Крови не было предела. Она растекалась всё больше и больше. Лица, тела, оторванные конечности, вывернутые внутренности, чёрная кровь и красная форма, всё смешалось в одну мерзкую кучу. Кто-то дёргался в конвульсиях, кто-то пытался ползти.
Вслед за едва успевшими широко раскрыться глазами, грудь втянула воздух. Запах пороховой гари, запах крови, разорванных внутренностей ударил по желудку.
- Коля! Ты слышишь?
Одновременно со звуком внутри уха, вернулся и слух. Вопли, крики, стоны раненых, звук разбивающегося стекла слились в одну истеричную долгую ноту. В один крик.
Завыла сирена.
Пулемётчик устало закрыл глаза. Он не хотел всё это видеть. Безмерная усталость сковала его тело. Он насытил свою ярость, дальше жить было незачем.
Кто-то нагло всунул прямо в мозг новый кадр. Коля стал видеть даже с закрытыми глазами. Его передёрнуло от ужаса. Открыв глаза, он увидел ту же картинку, что и до этого. Но поверх кошмарной бойни отчётливо различались тонкие тела убитых, высвободившиеся из них сущности, ещё какие-то ужасные тени, прибывшие толи питаться, толи забирать души с собой. Разрастаясь, как раковая опухоль, эта мешанина заполняла весь пятачок двора, проникала сквозь толстые стены, уходила в землю и в небо.
- Коля!!!
- А-а-а, - пробовал ответить разум, но на большее пока был не способен.
- Разворачивайся, и назад. Давай! Давай!
Мужчина развернулся и сделал несколько корявых шагов на негнущихся ногах к маленькой двери, ведущей в подвал. С каждым шагом ноги начинали оживать.
В подвале Николай тупо подчинялся голосу. Это было так успокаивающе, бежать от ужаса, слушая волшебный голос, который всё знает. Голос говорил куда бежать, где повернуть. Такой родной сейчас, словно родительский, прямо из памяти детства.
Николай пришёл в себя. Картинка с жуткими сценами больше не появлялась. Он с удивлением обнаружил себя, бегущего по подвалам, канализационным трубам, туннелям. Руки намертво вцепились в пулемёт, и никак не хотели с ним расставаться.
- Пусть будет, - согласился сам с собой мозг.
И Коля бежал дальше. Быстрее, дальше, и глубже.
- Стой! - приказал голос. - Вот и всё. Спускаешься в колодец, и прямо по синей стрелке. Там идти долго, можно и из города выбраться. Надевай противогаз, и ходу. Снимай "жучки", надо их уничтожить... И... и, спасибо, брат.
Зашипев на прощанье, голос в ухе умолк. Николай поборолся пару минут с собственными скрученными пальцами, пытаясь снять пуговку-микрофон с воротника, и поймать неподатливый силиконовый "хвостик" ушного вкладыша. Бросив устройства в лужу, перекинувна ремне пулемёт за спину, палач стал спускаться по стальным скобам, вбитым в трубу колодца.
На девайс поступила команда, и в тёмной толще воды вспыхнули два огонька, сжигая изнутри рацию группировки "?r«".
* * *
Для первого общения с отцом пришлось использовать сон. Конечно, получилось не так изящно, как хотелось. Картинки получились немного не так, как всё выглядит и будет на самом деле выглядеть в будущем, но зато вполне доходчиво. Опираясь на полученный результат эксперимента, ребёнок решил продолжать своё общение через сны.
Диковинные образы и события сна сразу зацепили отца за живое.
Он шёл босиком по ярко-зелёной траве. По мягкой и прохладной траве. Над ним простиралось яркое, искрящееся от солнца, небо. Он уже и забыл, каким радостным, с множеством оттенков, было небо. Где-то далеко, в его детстве. А прикосновенье травы он вообще никогда не знал.
От открытого пространства легонько кружилась голова, и щекотало в животе. Запахи опьяняли. Огромные массивы леса поражали воображение.
А он шёл, и шёл, наслаждаясь прекрасным видением. Шёл куда-то, ведомый повелением сердца. Как бывает во сне, картинка внезапно сменилась, теперь по пути стали встречаться люди, одетые ярко и просто, одетые в удивительные одежды. Их светящиеся радостные лица, и добродушные улыбки встречали Николая, как старого знакомого. Он улыбался в ответ.
Пейзаж плавно перетекал из равнины в холмистую местность. Чуть поодаль показалась река, а путник всё шёл и шёл. Шёл, не чувствуя ни капли усталости, нисколько не тяготясь своим безмолвным путешествием. Под одиноким раскидистым деревом Николаю повстречался мальчик. Мужчина даже удивился, уж не Будда ли появился в его сне? Дождавшись, когда странник подойдёт поближе, мальчик начал разговор:
- Здравствуй. Наконец-то ты пришёл. Я ждал тебя.
- Здравствуй, - ответил взрослый, - действительно, именно меня? А что это за место? Рай? Я что умер?
- Нет, - звонко засмеялся мальчишка, - вовсе нет. Это Земля.
- Но она такая странная...
- Она нормальная, - неожиданно серьёзным голосом произнёс мальчик, - это Земля. Просто без всего ненужного, лишнего, искусственного.
Николай хотел что-то сказать, но кроме глупого "угу" в голову ничего не приходило. Поэтому, мальчишка взял инициативу в свои руки:
- Садись, поговорим. Я ведь ждал именно тебя. Времени у нас много, это же сон, - проговорил мечтательно мальчик.
- Какой-то сон совсем уж фантастический. Обычно во снах не говорят, что это сон. Но интересный, - возразил взрослый.
Ребёнок усмехнулся. Повёл рукой в приглашающем жесте. Николаю было и интересно и весело. Да, и просто хорошо было себя чувствовать полным здоровья и сил, в окружении прекрасной природы. И он присел на зелёный ковёр, чтобы слушать мальчика. Рассматривать ребёнка тоже было приятно, - он гармонично вписывался в обстановку, такой же чистый и светлый, такой же естественный, как малая часть чего-то большого. Вдруг, Николай поймал себя на мысли, и сразу её высказал:
- Мы ведь так и не познакомились. Меня зовут Николай, а тебя?
- Меня - Доброслав. И на самом деле, я знаком с тобою, только ты пока не знал об этом.
- Вот как! - удивился Николай, - ну, ладно спишу всё на сон, - и улыбнулся, - таких странных снов он ещё не видел. - Редкое у тебя имя.
- Я сам себе его выбрал, - ответил маленький собеседник. Перевернулся на спину и стал мечтательно глядеть за белыми облаками. - И это вовсе не сон, хотя таковым и является. Просто сном легче передать тебе важную информацию, понимаешь?
Конечно, Николай не понимал, но отчего-то вдруг, страстно захотелось выслушать мальчишку, разобраться во всём, осознать. Интерес открывателя наполнил силой, прямо, как в детстве, когда рассматриваешь что-то увлечённо, хотя на самом деле, это обыкновенная муха, или пыль, или странная искорёженная железяка (спасибо родителям, воспитывающим его не так как большинство детей). Когда, и куда пропала эта жажда жизни? Интерес к ней? И почему?
Словно прочитав его мысли, мальчик равнодушно заметил:
- Вот видишь, и понятно, и нет. Но ты старайся, я ведь тебя выбрал не зря. А интерес, он вернётся, надо только снять тёмное покрывало со своей души, - повернулся, и посмотрел пристально в глаза Николаю, проникновенно добавляя, - Я знаю, ты сможешь.
После такого сна Николай мысленно возвращался к одной и той же неприятной теме. Он вспоминал, коря себя и осуждая, ища причину, и не находя её. И очень часто в этих мыслях мелькало имя Руслана Владимировича. Того самого. С которого всё и началось. Своего отца.
* * *
Фонарь выхватывал кусками из тьмы бетонную кишку города. Николай продвигался по трубе подземелья, как ему было сказано. Тело постепенно отходило от адреналина, встряски, накатывала усталость. В мозг медленно стало доходить осознание случившегося. Хороший был план, только вот выжить Коля не должен был. Он не представлял своё существование после. Что теперь делать? Куда идти? И чего он добился? Он был готов умереть, а теперь утратил и эту предопределённость.А каков итог? Павшие бойцы через какое-то время будут заменены другими, акция не имеет стратегических последствий, таких, чтобы пошатнуть эту страшную систему порабощения. СИСТЕМУ. Как бороться с этой махиной? Всё проделанное казалось мышиной вознёй. Тем более, что увидев происходящее на плацу другим зрением, Николай стал вообще во всём сомневаться. В реальности этого мира, в целях, в средствах, в себе...
Каждый новый шаг давался всё труднее и труднее. Дело было не в недостатке кислорода, и не в усталости, дело было в бесцельности дальнейших действий. Проделав ещё несколько шагов, мужчина привалился плечом к стенке, потом сел. Выключил фонарь. В наступившей тьме и тишине, рука сама собой полезла за пистолетом, но нащупала только пустоту. Даже ЭТО было сейчас не по силам. Обречённо уронив голову на грудь, Николай стал ждать.
Через четверть вечности в канализации раздался скрипучий противный голос:
- Привет.
От испуга и неожиданности, Николай подскочил, схватился за оружие, потом за второе. К первому не было патронов, а второе он где-то потерял. Прекратив безрезультатные попытки, "на нервах" сорвал противогаз, и крикнул:
- Стреляй!!!
Невидимка в темноте щёлкнул фонарём, и стал приближаться. Скрипучий голос продолжил говорить:
- Я не с ними.
Теперь и Николай включил фонарь, и обомлел от увиденного. К нему приближалось нечто. Маленького роста, словно ребёнок, с непропорционально сложенным телом, и странно ковыляющее. Но оно хотя бы носит одежду, и пользуется фонариком. Большая голова была похожа на сдавленный сверху и снизу воздушный шарик, но никак не походила на человечью голову. Глаза существа были не просто большими или на выкате, они были абсолютно круглыми. Привычные линии человеческого черепа напрочь отсутствовали. Нос был вывернут изнутри наружу, а вместо губ был лишь надрез в виде литеры П. Пытаясь скрыть омерзение и испуг, Николай всё же спросил:
- Кто ты?
- Ты хотел спросить, вероятно, что я? - рассмеялся по-стариковски пигмей. - Фонарём в глаза не свети. Меня зовут Даб. Я человек. Стра-а-а-а-нны-ы-ыий та-кой, - и снова рассмеялся. - Теперь по делу. Очень скоро здесь будут "леталки" с "нюхачами". Тебя искать будут.
- Чего? Какие ещё "леталки"?
- Обычные. Машинки такие. Или думаешь, что за тобой люди будут бегать по этим подземельям?
- Полиция?
- Она самая. И не только. Наделал ты шуму. Теперь зачастят сюда ходить. Потревожат нас. А твои сообщники тоже не ожидали, что ты совершишь такое и останешься жив. А ты выжил. - странный собеседник снова засмеялся.
Пока человечек говорил, Николай просмотрел его вторым зрением, и тут же удивился, отчего же он назвал его вторым, может, это первое зрение, более важное, более правдивое? Краешек сознания успел захватить слово "нас". Карлик был человеком, но и вправду "стра-а-а-а-анным".
- Что видишь? - поинтересовался Даб.
- Да, я... - начал было оправдываться Николай, но замолк, так ничего и не сказав.
- Понятно, - неожиданно твёрдо сказал "леприкон". С его скрипучим голосом звучало это смешно, но смеяться не хотелось. - Я видел, ты искал пистолет. Если твоё решение таково, вместо пистолета могу дать грибов. Уснёшь навсегда. Красивая спокойная смерть. А если пожить ещё охота, то помогу выбраться отсюда.
- Ты сказал "нас". Вас тут много? Что делаете?
- Достаточно, - уклончиво ответил Даб. - Делаем... мы находимся в системе, мы даже часть её, но вот на неё не работаем.
При слове "система" Коля невольно напрягся. Всё так сильно усложнилось за последнее время. Почему нельзя вернуться в прошлое, где нет всей этой паронормальной хрени? Где жизнь понятна и проста. А разговоры о глобальном заговоре воспринимались как шизофренический бред.
- Система?
- Ну, да. Трубы, туннели, подвалы, всё это, - чуднО раскинув руки, ответил человечек.
- А-а,эта система. Я думал, та, что сверху, самая большая.
- Разницы особой нет, - вздохнул Даб, - устроены они по одним и тем же принципам. Ты подумай, если ещё поживешь-повоюешь, то я помогу.
Николай задумался. Некая старая мысль, поданная по-другому, воспринималась совершенно иначе.
"Пока ты не вызываешь подозрений и конфликтов с системой, ты невидим и неслышим.Да. Даже здесь, в этом дне мира, находятся смельчаки, что борются с Системой. И пока наверху не могут обойтись без этих коммуникаций, они будут в них жить. Как и хакеры. Всё так же, - пока будут компьютеры, будут и башковитые парни, чтоб обслуживать эту технику, чтобы писать программы, и антипрограммы. Любая система состоит из винтиков, маленьких человечков, безупречно, год за годом выполняющих свою работу. Вот что именно надо сделать ЧаДам, - создать вирусную атаку на человечество. Не лезть на рожон, а детально проработать план на очень длительное время. Очень тщательный план, вместе прорабатывая детали, и решая премежуточные задачи".
Воодушевлённый своими мыслями, Николай выпалил:
- Буду жить, и буду сражаться. Говори, что надо делать.
"Лепрекон" чавкнул своим жутким ртом, и быстро поковылял куда-то в темноту:
- Давай за мной. Спрячу тебя. Дам грибов. Эти совсем другие. Спать будешь пару дней, пока поиски здесь прекратят.
Даб прекрасно ориентировался в этом подземном мире, перемещался совершенно бесшумно, и отлично видел в темноте. Коля быстро следовал за ним.
Добрались до узкого лаза, и втиснулись в маленькую кирпичную нишу. Николай с трудом поместился полулёжа в этом каменном мешке. Человечек подождал снаружи, и зашёл уже после того, как устроился человек. Фонарь светил в кладку, пыльную, но сухую. В световом пятне было хорошо видно Даба. Он странно сложил свои кривые ноги, и уселся на них. Вблизи он был более отталкивающим, но менее пугающим. Коля наскоро осмотрелся и спросил:
- Это что склеп?
- Он самый.
- Что, и такое тут есть?
- Чего тут только нет, - ответил человечек. Порывшись в карманах своей одежды, протянул какую-то сухую корочку неопределённого цвета,- Вот. Съешь его, - Николай взял предложенное. Рука леприкона была холодной и влажной. Но вполне человеческая, пятипалая.- Дам тебе ещё одну штуку. Протяни руки как я.
Даб терпеливо ждал, замерев в своей позе. Давал время для употребления наркотика. Гриб на вкус был необычайно сладкий и вязкий. С трудом разжевав и проглотив его, мужчина кое-как повторил жест странного существа, - было не очень-то удобно проделывать это лёжа. Словно держа по бокам некий невидимый предмет, двое совершали обряд, передав друг другу что-то. Николай ничего не почувствовал, ни тяжести, ни магии, ничего.
- Здесь же нет ничего, - удивлённо пробормотал человек.
- На каком-то уровне и ты не существуешь, - философски заметил Даб, - ладно, я пошёл. Гриб скоро подействует, спи. Вернусь через пару дней.
- Что вот так просто? А как же "леталки"? - удивился Николай.
- Они тебя не увидят.
- Сон. Больной странный сон. Надо проснуться, - с сомнением сказал человек, и внезапно, пару раз отпустил сам себе пощёчину. Даб истерически засмеялся. Преодолевая смех, сказал "До встречи", вышел из ниши, положил несколько кирпичей, закрывая лаз, и ушёл. Под удаляющийся хохот Николай выключил фонарь и ...
Уснул.
* * *
- Хорошо. Слушай. Никогда не задумывался, почему лекарств изобретают всё больше, а здоровья у людей всё меньше? Почему так же происходит со знаниями? Почему, не смотря на развитие технологии, когда одним нажатием кнопки производятся миллионы единиц товара, когда всё просчитано и логично, жить, выживать человечеству всё дороже и дороже. Почему нарастает загрязнение природы? Люди воюют, тратя на войну во сто крат больше ресурсов, чем получают взамен. Зачем? Где, когда, и главное, как, человечество повернуло в своём развитии не туда?
Николай находил сотни доводов и причин, но после каждого нового слова, бьющего как колокол, они пропадали, становились такими жалкими. А Доброслав говорил дальше, спокойно произнося такие взрослые речи. Каждое новое утверждение-вопрос словно старалось перечеркнуть множеством линий всю человеческую цивилизацию, все её мнимые достижения.
- Почему мы стали себя вести на этой планете, как временные попутчики, как чужие, как паразиты? Почему мы перестали думать о послезавтрашнем, о завтрашнем? Дошло до того, что мы думаем только одной минутой сегодняшнего. Или даже прошлого, потому что люди в большинстве своём борются с последствиями, даже не пытаясь хотя бы увидеть причину. Зачем такая модель поведения, способ мышления были нам навязаны? И кем?
Доброслав пока не открывал всей картины мира целиком. Лишь множество штрихов, что заставляли бурлить мозг, удивляя необычным сопоставлением вещей, только поразительные противоречия, выбивающие основы того, что Коля знал раньше. Доброслав давал только лишь инструменты, что делали встряску в сознании Николая.
* * *
Даб не обманул, и сейчас был рядом со спящим Николаем, и пытался его разбудить. Разодрав глаза, Николай стал приходить в себя. Тело ныло, как после жестоких побоев, губы и рот были сплошной сухой трещиной. Тело знобило, - одежда стала влажной и холодной. Вспомнив произошедшее, Коля взглянул на "человечка":
- Так это было всё взаправду?
- Ага. Прошло два с половиной дня. "Эти" прочесали всё здесь, нашли, - Даб захихикал, - несколько несчастных случаев, и всё. Убрались восвояси.
Николай стал разминать тело.
- Это правильно. Скоро пойдём. Туда, где тепло, где есть вода и немного еды, - Даб собирался с мыслями, а потом высказался, - Ты действительно с НИМ знаком?
- С кем? - недопонял Николай.
- Ну, с НИМ. С тем, кто пришёл что-то изменить в этом мире, тот, который самый сильный. Светлый. Ведь это он научил тебя всем этим вещам...
- А, это... Не только он. И другие, похожие на него. Да, я знаком с ним. А откуда ты его знаешь? И с чего такая уверенность в его силах, и в том, что изменить что-то ещё можно?
- Не знаю, - замялся Даб, - просто есть вещи, которые ты знаешь, просто знаешь. Не веришь, не запомнил когда-то. Это чувство грядущего что ли... Я чувствую, что он есть, я не говорил с ним, не видел, но знаю. Это как чувствовать свои руки. Знаешь, что они есть и всё, а иногда надо посмотреть или пошевелить, чтобы удостовериться в их существовании.
- Примерно понятно. Его, кстати, зовут Доброслав.
- Красивое имя. И содержательное.
- Он сам себе его выбрал.
- Я тоже, - вздохнул Даб.
- А что означает твоё имя? - заинтересовался Николай.
- Это первое, что я смог различить в этом мире. Мерный звук даб-даб-даб. Вода капала с таким звуком. Поэтому, я и взял себе такое имя.
- Что-то не совсем ясно...
- От меня отказались родители. Просто выбросили. В это место. Ну, и...
"Человечек" умолк, груз тяжёлых воспоминаний сдавил горло. Николаю было тоже неприятно расшевелить такую глубокую рану у своего нового товарища.
Шли молча.
* * *
Второй раз мальчишка приснился сразу, без путешествий по красивым местам. И сразу, без подготовительной работы, продолжил тему прошлого сна. Словно не было перерыва между этими снами, так, будто это вторая серия некоего сериала сновидений, очередная лекция по главнейшей из наук человечества, - по пониманию. Николай был ошарашен этим своим внутренним наблюдением, этим своим осознанием, "прочувствованием", - тогда получается, что всё ЭТО - нечто большое, чем сон, это передача знаний от могущественных сил. Второй раз Доброслав рассказывал ещё более ужасающие вещи, ещё более удивительные. О жизни на Земле, о человечестве, о других цивилизациях, о многом другом. Сказанное легко ложилось в сознание его отца. Николай много думал, анализировал, но главное, он был уже подготовлен к обретению новой информации.
"Меня готовят к какой-то цели", - решился высказаться разум Николая.
Были и другие сны. Постепенно, разрозненные элементы мозаики стали собираться в картину. До полного понимания сути всех вещей, происходящих в мире, было ещё очень и очень далеко. Но то, что узнал Николай уже поменяло его. Поменяло изнутри, поменяло мир вокруг него. Мир был тот же, только теперь стали заметны невидимые доселе явления и предметы.
Люди видели эксцентричное кино "Друг", а Николай видел высмеивание, закладку в подсознание вредоносных шаблонов, очернение, клевету, искажение понятия "дружба". Люди видели заботу правительства, а он замечал всё новые и новые рамки и ограничения, сковывающие волю человека.
Всё стало иным. Мир никогда не станет прежним.
Николай узнал, что мальчик из снов, это его сын. Которому ещё только предстоит родиться, но который перерос на колоссальную величину всё человечество.
* * *
В открытое противостояние с СИСТЕМОЙ группировка "?r«" не входила. И идти на столь радикальные шаги, откровенно говоря, побаивалась. Их основное оружие - информация. Обо всём, и для всех.
Николай, конечно, был наслышан об этой организации и её акциях, но только в самый последний момент, перед самой атакой на кадетов, они вышли на связь с ним.
Оказалось, что Николай изрядно наследил, пытаясь отыскать крупицы знаний из общедоступных источников. Круг его интересов слишком явно отличался от навязанных предпочтений большинства обывателей.
Он попросил оружие, и получил. Хороший, новенький, ещё в масле пулемёт. Он попросил разработать операцию, и получил спрашиваемое. Потом он попросил пистолет, и тоже его получил.
На все удивлённые вопросы всегда звучал ответ:
- За тебя поручился очень надёжный и проверенный человек.
Дальше этого ответа пробиться Николаю так и не удалось, тем более, что никого из своих новых союзников вживую он не видел. Связь была максимально электронной. Видно, и хакеры, и поручитель Николая знали достаточно. Знали даже то, что Николай живым не уйдёт, погибнет на плацу или застрелится в подземельях города.
А сейчас, за два, с небольшим часа до времени Ч, находясь в подвале, Коля "набивал руку" заряжая ленту в пулемёт, и извлекая. Затвор. Туда и обратно. И снова. Мысли сами по себе текли в воспоминания. В последний "разговор" с сыном:
- Что мне делать? - спрашивал Николай у сына.
- Делай то, что велит тебе сердце, пока чувства у тебя это лучший инструмент. Тело ещё слабо, разум не отточен. Пока чувства.
- Но я не знаю, как это повлияет на будущее, на процессы...
- Ты боишься ошибиться?
- Да, - выдохнул Николай, - боюсь. Но это боязнь неопределённости, можно идти слепо за своими идеями, умирать за них, приносить жертвы... А если холодным разумом всё взвесить, может оказаться, что эта маленькая победа, это великое событие принесёт вреда больше чем пользы, что никто даже не заметит случившегося.
- Я понимаю, - ответил задумчиво Доброслав, - тогда остаётся только чувствовать, набирать этот опыт, чтобы в нужный момент решиться. Любое решение окажется верным, хотя бы в какой-то момент времени. А дальше... дальше надо смотреть.
- Я не могу. Ничего лучше, чем забрать с собой ещё нескольких плохих, я не придумал, - сдавленно пробормотал Николай, - может, это и предательство по отношению к вам, но... Так, вот...
- Это твой выбор. Я принимаю его... - с каменным лицом ответил сын.
* * *
Мише никак не давались четвёртая скрипка и флейта, в пятнадцатом такте второй части симфонии его собственного сочинения. Обычно, Миша тонко чувствовал, воспринимал целиком всю картину у себя внутри. Звуки были во всём, и звуки были всем, нужно только расставить их по красивому узору. Что-то сегодня было совсем не так. Начала болеть голова. Он растёр немного голову, но ощущение тяжести не прошло. В голову полезли мысли, сбивающие с нужного настроя:
"Полнолуние, это понятно. Спал сегодня нормально, нервы?.. Нет, не нервничал. Вампиры? Не замечал... А что?.. Что-то включили"...
Отчаявшись, Миша надел на голову самодельную шапочку из фольги, и вновь уткнулся в нотные листы.
В комнату забежал младший брат. Он где-то потерял свою любимую игрушку кошку Дусю, и теперь рыскал в её поисках по всему дому.
- Привет. Дусю не видел?
- Привет. Не-а.
- Буду искать.
- Ищи, - буркнул недовольно подросток. Теперь ещё и мелкий станет отвлекать!
Малыш ползал по полу, заглядывал под кровать, на подоконник, что-то негромко и беспрерывно бормоча себе под нос. Какой-то простенький въедливый мотивчик.
- Котя, прекрати... Коть!!! - отвернулся от стола Миша, и стал смотреть на снующего по комнате брата.
- Чего? - замер на половине движения мальчик.
- Бубнеть перестань. Ты мне мешаешь.
- Узнал? - спросил довольный Костя.
- Что узнал? - начал злиться старший.
- Считалочку. У нас все её знают, послушай, - и, не дожидаясь согласия, Костик стал читать считалочку:
Я с тобой, а ты со мной,
Вместе заняты игрой,
Взрослым, нет, не...
- Костя! - вскочил из-за стола Миша. Хотелось всыпать Костику, но он сдержал себя, - ни к чему поддерживать интерес малявки, стоит показать равнодушие.
Младший брат, уже дурачась, продолжил дальше:
Взрослым нет, не надо знать,
Не хотят они играть.
Абэ-вэгэ-дэ-еже,
До, ре, ми, фа, соль уже,
Плюсик, минус, раз, два, три,
На секундочку замри.
Вышел на охоту кот,
Только мышек не найдёт,
Надо спрятаться и ждать,
По мышиному молчать.
Абэ-вэгэ-дэ-еже,
До, ре, ми, фа, соль уже,
Плюсик, минус, раз, два, три,
На секундочку замри.
Фиолетовых мышат,
Слопал кот, и очень рад,
Синих, голубых поел,
Ну, а серых не сумел!
Абэ-вэгэ-дэ-еже,
До, ре, ми, фа, соль уже,
Плюсик, минус, раз, два, три,
На секундочку замри!
Последнюю фразу Костя торжественно выкрикнул, рука при "счёте" показала на Мишку, и младший из братьев рассмеялся.
- Всё? - спокойно спросил Миша.
- Ты что не знаешь такой? У нас все в садике её знают. Я сегодня её выучил, - перепрыгивая с одного на другое, и забывая предыдущее, пролопотал Костя. Видя, что реакции не наступает, начал заново:
Я с тобой, а ты со мной,
Вместе заняты игрой...
- Дусю нашёл?
- Нет, - поник Костик.
- Вот и иди искать, - равнодушно отвернулся к своим бумагам Миша. Внутри всё клокотало, и он еле-еле себя сдерживал. Только Костя покинул комнату, Миша стал судорожно и быстро записывать слова этой считалочки. Мозг послушно всё запомнил, только выдавал фразы через одну, вперемешку. Рисуя стрелочки, перечёркивая и исправляя, движимый одержимостью творения, озарения, юный композитор забыл про свою симфонию, про головную боль.
Взглянув на переписанный начисто стишок, Миша ещё больше загорелся.
"Нет, не показалось. Эта цикличность... эти ноты... и количество букв... а цвета? Причём тут цвета... Но... вот, это да"!
Миша схватил трубку телефона и набрал по памяти номер одной знакомой и очень необычной девушки. Нервно повыстукивал по столу, ожидая соединения.
- Здравствуй, Лика.
- О, Миша, здравствуй, друг. Как дела?
- Я тут такое хочу рассказать... мой мелкий, стишок один выучил...он...
- Про мышек? - перебивая парня, спросила Лика.
- А откуда, откуда ты знаешь? - оторопело спросил Миша.
- Да я с кошкой гулять выходила, подслушала детей в подъезде. А что? Тебе он тоже понравился?
- Да. Он такой... с ним что-то не так...
- Это знак.
- Да, и я о том говорю, - оживился Миша. Он уже начал свыкаться с мыслью, что на расстоянии более 100 километров дети разучивают тот же стих, что и здесь. - Если проанализировать...
- Кстати, ты шапку забыл, - невпопад сказала Лика.
- Какую... шапку, - непонимающе прошептал подросток. Рука автоматически коснулась головы... фольга... - Чёрт! Действительно. Ты права. Но если проанализировать, то выходит полный бред, а не стишок, - выдавил Миша.
- Я и сама думала позвонить, про шапку напомнить, а ты первый позвонил.
- Ну, да. Ладно, пока, - скомкал разговор и свои эмоции парень.
- Жду звонка. Пока, - прощебетала девушка, и отключила связь.
"Это, безусловно, был знак. Знак о том, что появился кто-то очень могущественный, кто-то кто возглавит движение. Кто-то кто таким экзотическим способом дал понять, чтобы все ЧаДо залегли на дно. Спрятали свои способности, и не лезли на рожон. Который научит, как обманывать сканеры.
Мы сможем изменить этот мир"!!!
И на таком эмоциональном подъёме, юный гений музыки начал сочинять совершенно новую увертюру. Под названием "Героическая".