Держась за края, до размеров Вселенной сужая зрачки,
На рубеже этих сумрачных тысячелетий
По горло в воде на дрейфующей льдине ждут рыбаки...
(Сплин)
Я никогда не умел ездить автостопом. Особенно ночью - я даже не голосовал. Наверное, из страха. Если так получалось, что я оказывался ночью не в городе, а посреди трассы - я сходил с нее, прячась в какие-нибудь кусты и ставя палатку. В этот же раз на такие действия возможности у меня не было. Меня высадил водитель в два часа ночи посреди абсолютно плоского, и конкретно раскисшего после долгих дождей болота, в сухое время которое можно было бы назвать равниной; более-менее приемлемым местом для установки палатки была трасса. Но кто ж будет ставить палатку на дорожное полотно? Не я - это точно. Поэтому я пошел вдоль трассы, изредка обливаемый светом фар.
Шел я не спеша, поскольку греться не надо было, а городов по карте не обещалось. И вот, в свете фар одной из проносящихся машин, я увидел у дороги маленький домик - метрах в пяти от меня, справа от дороги. "Сторожка" - почему-то подумал я, хотя совершенно не мог представить, что тут сторожить. Машина тем временем грохотнула, проносясь мимо домика, и от нее, похоже, что-то отвалилось. Но останавливаться она не стала - только притормозила на пару секунд, и рванула дальше.
Я приблизился к сторожке и услышал внутри нее какие-то звуки. Музыка! Маленькие окошки домика, видимо, полностью состоящего из одной комнаты два с половиной на два метра были плотно завешаны чем-то черным. Я решил, что можно попробовать постучаться туда - вдруг пустят переночевать. Обойдя вокруг постройки, я нашел дверь и постучал в нее. Внутри музыка тут же стихла. Повисла пауза секунд в пятнадцать, после которой дверь, скрипнув, приоткрылась и оттуда донесся низкий хриплый голос:
- Кто еще пришел?
- Э... - Промямлил я. - Извините, вы не пустите меня посидеть до утра?
Дверь открылась, и я вошел внутрь.
Домик действительно весь состоял из одной комнаты. Посреди стоял стол - точнее, доска, положенная на большой деревянный ящик, поверх этой конструкции - свеча, алюминиевая кружка на пол-литра и бутыль прозрачной жидкости - наверное, водки; вдоль правой стены тянулась лавка, достаточно широкая, видимо, используемая не только для сидения, но и для спанья; слева же к стене были приделаны полки, уставленные всяким непонятным хламом, начиная от обломков каких-то электронных штук, заканчивая бутылками. Хозяин "дома" обошел стол и уселся - видимо, там была спрятана табуретка, или еще один ящик. Выглядел этот человек глубоким стариком, хотя двигался достаточно бодро. Седые волосы, морщинистый лоб, сощуренные глаза, тяжелые нос и губы, массивная седая борода. Завершал образ коричневый свитер, из рукавов которого торчали несуразные маленькие ладони, лежавшие на столе.
- Как тебя зовут? - Спросил он.
- Александр, - ответил я. - А вас?
- Николай, - представился он. - Только давай без фамильярностей, не надо мне "выкать".
Я сразу окрестил его окунем. В мыслях. И не потому, что он был похож на рыбу - не было даже отдаленного сходства, да и я не смог бы отличить окуня от, скажем, леща. Просто разговаривая, он напирал на "о", как священник.
- Ты - священник? - Задал я вопрос и почувствовал себя идиотом.
- Нет, - ответил он. - Спирт пьешь?
- Да.
Зачем я согласился пить с ним? Я не знаю. Собутыльники ему явно не были нужны. Пил же он без меня один. А мне утром на трассу - и пьяным я на нее идти не хотел. Все же почему-то согласился.
- Только это, - сказал он. - Мне его разбавлять нечем, поэтому он чистый. Но невредный, медицинский. Так что не отравишься.
Достав из-под стола еще одну кружку, он налил в нее немного спирта из бутылки. Я сел на скамью и принял из его рук кружку.
- Пил когда-нибудь чистый? - Поинтересовался он.
- Не-а, - признался я.
- Тогда делай так. Прежде, чем пить - сделай несколько резких вдохов и выдохов, потом выдохни весь воздух, что сможешь, и резко глотай, не дыша. И сразу дышать не начинай - подожди секунд десять, пока жжение пройдет, - проинструктировал он меня.
- Хорошо, - сказал я и сделал так, как он мне велел.
Ощущение было, мягко скажем, неожиданное. Мне показалось, что рот у меня моментально наполнился кровью, и появилось сильное желание вернуть выпитое обратно. Но меня не вырвало, и через десять секунд, когда я задышал, было уже действительно полегче. Николай встал, подошел к полкам и пошуровал в глубинах хлама руками. Заиграла музыка. По-моему, Вивальди.
- Откуда будешь? - Спросил он.
- Из Пскова, - ответил я.
- Далеко же тебя занесло, однако, - констатировал он. - И давно добираешься?
- Недели две.
- Быстр как газель, - хмыкнул он.
Мы помолчали. Он налил еще спирта, выпили.
- А как двигаешься?
- Автостопом.
- Герой... - Проворчал он. - Проходят тут порой твои коллеги. Никто, правда, не заходил еще. - Он усмехнулся. - Так что ты, можно сказать, первый у меня в гостях.
- Спасибо, - поблагодарил я. Не знаю, за что. А он спрашивать не стал, и моя благодарность повисла в воздухе. Тишина длилась минуту или чуть больше, после чего с улицы донесся грохот - как будто рядом, в двух шагах, шел поезд. Николай задрал рукав свитера, под которым обнаружились часы. Посмотрев на них, он вскочил, обогнул стол и вылетел в дверь. Я последовал за ним.
Увиденное мной не поддается никакому осмыслению. Это было настолько невероятно, что я так и застыл, с отвалившейся челюстью. Попробую в общих чертах описать, что предстало перед моим взором.
Через дорогу шел поезд. Но не просто: он появлялся из голубого сияния с одной стороны дороги, пересекал полотно, и исчезал в таком же голубом сиянии с другой стороны. В окнах поезда горел свет, иногда были видны люди... От поезда веяло жаром, как будто там, откуда он появлялся, была пустыня.
Николай стоял посреди дороги, неотрывно смотря на часы. Потом он начал хлопать в ладоши в такт стуку колес, при этом слегка пританцовывая. А потом он неожиданно сорвался с места и побежал к сиянию, из которого выходил поезд. За полтора метра до сияния он оттолкнулся и прыгнул вперед, вытянувшись вдоль дорожного полотна!
Сумасшествие происходящего замедлило время. Я видел, как Николай медленно оторвался от дороги, вытянулся рыбкой и попал в сияние... Точнее, в то место, где оно было мгновение назад: сияние исчезло сразу после того, как из него вышел последний вагон. Николай пролетел метра два и упал в грязь. Поезд окончательно исчез во втором сиянии, и оно тоже исчезло.
Я стоял и смотрел, как Николай выбирался из грязи. Выбравшись, он молча ушел в домик. Я постоял еще немного и последовал за ним.
Мы несколько раз выпили, прежде чем я осмелился спросить:
- Что это было?
- Поезд, - лаконично ответил он.
Я думал, что он больше ничего не скажет. Николай сидел хмурый, весь в грязи, глотал спирт и по его щекам текли слезы. Ни разу не видел плачущего старика. Зрелище, мягко говоря, тяжелое.
- В общем, - продолжил он вдруг. - Сияние - это врата между мирами. Этот поезд - он из другого мира, всеобщего мира, который есть в любом из нас. Это не объяснить, но там - все настоящее, а здесь - только тень того. Я уже много лет пытаюсь попасть туда, но у меня не получается, врата исчезают чуть-чуть раньше моего соприкосновения с ними.
- А почему бы не попробовать попасть туда через другие врата? - Спросил я.
- Зачем? Я хочу попасть туда живым, а не мертвым, а поезд меня точно переедет, если я кинусь в другие врата...
Снаружи подъехала машина. И остановилась рядом с домиком. Мотор заглох, хлопнула дверца. В сторожку вошел человек неопределенного возраста, низкого роста и, похоже, изрядно пьяный.
- Ты опоздал, Валерыч, - сказал Николай, вытирая слезы.
- Я заметил, - ответил Валерыч. Голос у него оказался высокий, плаксивый - неприятный до ужаса. Я его сразу про себя окрестил птенцом. - Зато я придумал, как переместиться.
Он многозначительно замолчал, видимо, ожидая, пока Николай спросит как. И Николай спросил:
- И как же?
- Ставим машину посреди рельсового пролета, садимся внутрь и обкладываемся подушками. Поезд нас сбивает и выносит сквозь врата!
- Это безумие, - возразил Николай. - Мы погибнем. И, скорее всего, закроем врата.
- Другого выхода нет, - сказал Валерыч. Голос его вдруг стал низким, похожим на рычание большой собаки, и в моем воображении его имя изменилось с птенца на пса. - Я посчитал, тут, и знаешь, Ника, никто не сможет прыгнуть так быстро, чтоб успеть до закрытия врат и не попасть под поезд. Разве что стрелять им из пушки. А это, знаешь ли, гораздо смертельней.
- Ладно, я подумаю, - сдался Николай и замолчал. Потом достал еще одну кружку, и мы стали пить втроем. Через час молчаливой попойки Валерыч уехал. Николай сказал, чтоб я спал на скамье, а сам остался сидеть и пить спирт.
Когда я проснулся, был уже вечер. "Черт, - подумал я, - весь день проспал! Ну ладно, если что - прошагаю ночку вдоль трассы..."
Николая в сторожке не было. Я сел и осмотрелся. На столе стояли три кружки, оплавленная свеча и новая бутылка - на этот раз водка. Не распечатанная.
Я достал листок бумаги и ручку и написал: "Николай, спасибо за приют и спирт, никогда тебя не забуду. Александр". Положил на стол и вышел на улицу. Николай стоял за дверью и смотрел на дорогу. Он, наверное, услышал, как я вышел - хотя я сделал это тихо - и сказал:
- Посмотри. Рельсы лежат через дорогу и ведут из ниоткуда в никуда, - он показал пальцем. Действительно, одинокий рельсовый пролет пересекал дорогу и смотрелся весьма комично. Как будто их тут оставили специально, чтобы водители чертыхались, натыкаясь на него. - Но это не так. С обоих концов пролета примерно в три часа ночи появляются врата, в которые и надо пройти, чтобы оказаться в том мире.
- А зачем тебе туда? - Спросил я.
- Я же тебе говорил: там все - настоящее, здесь же... Тьфу, тени. Мне надо кое-кого встретить там и задать один вопрос.
- А в этом мире нельзя? - Спросил я, и почувствовал странное ощущение, как будто сам по себе вопрос фальшив и смешон.
- А здесь этого человека нет, здесь он умер, - ответил Николай. - Пойдем выпьем.
- Может, я лучше пойду?
- Ты спешишь?
- Вообще-то, нет, но...
- Ну и пойдем выпьем, - резюмировал он и мы пошли в домик.
Он зажег свечку и завесил окна тканью. Распечатал водку и налил. Мы выпили.
- Я обдумал все, и мне теперь ясно, что Валерыч прав. Надо врезаться в поезд на машине, - сообщил Николай. - Сегодня так и сделаем.
Как только он закончил эту фразу, около домика остановилась машина, и появился Валерыч.
- Я укрепил ремни безопасности и достал много подушек. Въедем в мир иной как по маслу! - Прорычал он с порога. - Ты с нами? - Обратился он ко мне.
- М... - Промычал я. - Нет, я останусь тут.
- Ну, как хошь, - подытожил он. - Значит, у нас будет провожатый. Водочка, - переключился он на бутылку.
- Надо поспать, а то мысли плохие в голове, - сказал Николай и я перебрался на табурет. Валерыч вышел. Николай растянулся на лавке и моментально захрапел. Я выпил водки. Моя записка сиротливо лежала на столе. Я смял ее и засунул в карман. Выпил еще... И как-то незаметно уснул. А когда проснулся - у меня болела спина. Николая в домике не было, а с улицы доносилось равномерное тарахтение мотора.
- Осталось пятнадцать минут, - говорил Николай. - Разбуди там гостя, а то он все проспит.
- Я уже проснулся! - Громко сказал я. И зевнул. Водки на столе уже не было, горела свеча, дожигая свои остатки.
Я встал, вышел на улицу. Николай с Валерычем приделывали подушки к дверцам машины. Машина оказалась иномаркой, с правым рулем. Странно, образ такой машины совсем не вязался ни с Николаем, ни с Валерычем.
- Я боюсь, что машину переломит пополам, - сказал Николай. - Какая-то она у тебя хилая.
- Не передумал? После того, как мы воспользуемся вратами, они закроются насовсем.
- Нет, пожалуй, я тут останусь, - ответил я.
- Ну, дело твое. Бывай.
Они сели в машину и захлопнули дверцы. Мотор затрещал и машина, проехав пару метров, остановилась - надо полагать, поперек рельсов. Мне почему-то очень захотелось курить. Внутри билось чувство, что расстаюсь с самыми близкими людьми, и тоска была непомерна. Комок в голе никак не хотел проглатываться. Мне вдруг захотелось рвануть к машине, сесть в нее - и будь что будет. Я даже уже приготовился к этому, и успел сделать один шаг, как вдруг появилось сияние. Как в замедленном видеоряде, из сияния неторопливым червяком выполз поезд. Он приближался к машине, а мир вокруг накалялся, и меня начал душить кашель. Потом - низкий, рвущий перепонки удар, искры, скрежет... Машина сдвинулась с места, влекомая головой червя. Медленно она перемещалась, сползая с дороги. Ее не сломало пополам, даже не согнуло - прав был Валерыч, англичане дело знали. Когда машина сползла с дороги на метр, появилось сияние. Машина исчезла, поезд тоже и движение времени вернулось на место. Посреди дороги осталось два мерцающих следа - как будто светились рельсы. Я подошел и понял, что рельс больше нет, только две черты, медленно затухающие. Я присел на корточки и прикоснулся к одной. Она была леденяще холодной.
Слева раздался стон. Я обернулся туда и меня чуть не вырвало. Там лежала машина Валерыча. Но не целиком, а только половина ее. Я подошел и увидел в ней Николая, лишившегося почти всей правой стороны тела. Кровь хлестала фонтаном, и Николай тихо хрипел.
- Он, - прошептал Николай, - он уже там... Как же ему повезло... Эх... А я так хотел спросить у нее... Спросить... Зачем... - Больше я ничего разобрать не смог. Я схватил его и попытался вытащить из машины. У меня это получилось, но он уже был мертв.
С тех пор прошло много лет. Я скитался и искал врата. Мне очень надо было найти путь в тот мир, и найти в нем Николая, чтобы спросить его, кого же он так хотел встретить. Не знаю, зачем, но это стало смыслом моей жизни. Я объездил почти всю Россию и Европу, даже пытался перебраться через Океан - но не получилось.
А недавно я ехал из Томска в Новосибирск и увидел рельсы, ведущие в никуда. Там еще есть полуразвалившаяся сторожка, и я в ней поселюсь. Это точно врата. И я со временем ими и воспользуюсь. Но мне нужны попутчики.
Поехали?