Аннотация: Когда был Нобби маленький, с кудрявой головой Крошил он кости мусорам битою стальной
Когда был Нобби маленький, с кудрявой головой
Крошил он кости мусорам битою стальной
1.
27 июля в подвале заброшенного дома почти в самом центре Бостона был обнаружен труп полицейского. Его нашли случайно заглянувшие подростки. Район был успешно расселен два месяца назад, компания "Строй энд Ко" намеревалась возвести на месте старых домов новые элитные коттеджи. Полицейский пролежал в подвале почти месяц, и опознать его удалось по отпечаткам зубов, броне, а так же по нашивкам на ней. Им оказался пропавший во время июньских "беспорядков поднятых рук" Мэтт Лэйстон, боец штурмовой полиции, участвовавший в подавлении беспорядков, и пропавший без вести. По случаю инцидента начато официальное расследование.
"Беспорядки поднятых рук" начались после того, как полицейский офицер застрелил афроамериканца Тимоти Шмита, студента политехнического колледжа и активиста-эколога. В ходе беспорядков несколько полицейских получили ранения, один впал в кому, центру города был нанесен существенный ущерб...
2.
Полицейские высыпали из фургончика, в руке у каждого был щит, в другой ― дубинка или ружье для стрельбы резиновыми пулями. На лицах ― противогазы, движения конечностей усилены специальной техникой, чтобы попавшемуся демонстранту было совсем уж весело. Выстроились. Некоторое время стороны глазели друг на друга, потом полетели камни. Мэтт стоял в первом ряду и уже знал, кто заглянет на огонек. Парни и девушки, но больше все-таки парни, во всем черном, с банданами, шарфами на лицах, в черных очках и кепках. Они стали кидать камни, урны и их содержимое, пустые бутылки, и это еще не самое худшее. Страшнее, когда юный химик с очумелыми ручками 80 уровня сварит и применит коктейль имени советского номенклатурщика Молотова. Набравшись смелости, парни в черном стали подбираться все ближе, удары в щит стали сильнее. В ответ летели резиновые пули и гранаты с более злой версий "Черемши".
― Гоните их, пошли, пошли! ― голос капитана ворвался в эфир. Водомет развернулся, сопло уставилось на демонстрантов. Струя воды повалила несколько человек, пока остальные отбегали прочь.
― Вы не понимаете ничего другого, гребанные расисты! ― надрывались парни и девушки в черном. ― Мы вас научим говорить иначе!
Отряд Мэтта действовал быстро, четко, не мешкая. Они ровным строем сблизились с метателями, только те сразу раздались в стороны, не принимая честной схватки. Мэтт прекрасно их понимал. Броня, отличная физическая форма и поддержка властей ― против одного только запала юности. Мальчишки и девчонки разбегались в стороны, а когда образовывалась дистанция, снова кидали в полицию чем попало, превратив мостовую в островки плитки, и выкорчевав практически все урны.
― Рассеять их! ― ревел в рацию босс. Те, у кого были ружья, радовали людей в черном пулями. Вот один из них выстрелил, и один из парней схватился за лицо. Мэтт испытал мстительное удовлетворение от того, что парнишке досталось. Он метнулся к нему, надеясь схватить и отвести в машину. Строй полиции распался точно так же, как строй молодежи, удавалось выхватывать отдельных манифестантов и волочь их к фургонам для. Хотя Мэтт уже знал, что привлечь почти никого не удастся. Однотипная черная одежда не позволяла однозначно установить личности конкретных нарушителей спокойствия. Выпишут штраф за участие в массовых беспорядках ― и выпустят. У правосудия тут слишком связаны руки. Вот отдали бы право вершить правосудие им самим, точно как в судье Дредде. Было бы куда как прекрасно ― ни один гад не ушел бы от расплаты. Кидаешь камень ― изволь отсидеть свои полтора десятка лет. А куда деваться? Иначе молодежь сядет на плечи, и свесит ножки... И...
Мэтт забурился в какой-то не особо фешенебельный, больше похожий на сплошную заброшку район. А ведь почти центр! Одинокие частные дома тянулись до горизонта, уходя под откос улицы.
Мэтт обернулся назад. Когда он успел забраться сюда? Дерьмо. Надо бы вернуться... Он уже так и собрался сделать, когда под ногами треснули доски, Мэтт с размаху ударился головой о торчащую из земли балку, так что даже стекло на шлеме треснуло, чуть было не успел схватиться за нее и остаться на поверхности... Но чуть ― не считается. Подвал оказался с высокими потолками, и когда Мэтт приземлился на правую ногу, ее пронзила сильная боль. Оглушительно хрустнуло, полицейский вскрикнул, теряя равновесие и заваливаясь на спину.
― Гнииииида! ― процедил он сквозь зубы, поднимая голову. Так точно: под брючиной правой ноги, чуть ниже колена, торчал бугорок, блестевший от крови. Мэтт зашипел сквозь зубы. Открытый перелом! Он стащил с головы пострадавший шлем, противогаз и потянулся к рации...
Свет проникал в подвал через проломившиеся доски. Сверху показалась фигура в черном, и коп даже не ответил на вызов босса.
Фигура, в отличие от Мэтта, уверенно приземлилась на ноги, ничего себе не сломав. Да это был один из тех, в черном, успевший откуда-то разжиться бейсбольной битой. Черная толстовка без опознавательных лейблов, черные тренировочные брюки, черные кеды. Лицо скрывают явно ворованные очки-дешевка из магазина.
― Кто тут у нас? Я поймал крупную рыбку? ― спросил парень.
Мэтт покачал головой:
― Ты поймал себе неприятности. Але, лейтенант? Лейтенант? Прием, как слышите?
Парень усмехнулся и, подскочив к полицейскому, опустил ногу прямо на открытый перелом.
Мэтт завыл волком, и в ту же секунду бита сделала рацию кучкой битого пластика.
― Не стоит, дорогой господин полицейский, ― покачал головой парень. ― Веселье объявляю начавшимся. Эти доски не были такими уж хрупкими... Знаешь, стоило труда их подкосить. А еще я волновался, что вместо тебя сюда свалится какой-нибудь бомж. Это было бы печально... Что ты хочешь сказать мне, коп?
Парень стянул с лица очки. Его полноватая, чуть округлая харя была усыпана крапинками веснушек, а зубы... Как будто их никогда не чистили в принципе.
― Не дури. Вызови мне скорую и сматывайся отсюда, ― сказал Мэтт.
― Да ну? ― круглолицый захлопал глазами. ― А может у меня другие планы.
Полицейский только рассмеялся.
― Я весь в броне. Мне все равно, какие там у тебя... ― он вздрогнул, потому что парень размахнулся битой. В следующую секунду металлический корпус врезался в открытый перелом, Мэтт дернулся, выгнулся дугой, заскулил. Очень больно.
― Скотина!
― Я-то? А как же твоя броня? ― отвечал парень с грязными зубами. ― Я думал, ты в ней как космонавт за бортом челнока ― защищен от всего на свете. А ты, оказывается, тоже уязвим?
― Парень, не шути так... ― попросил Мэтт, когда боль улеглась. Кровотечение тоже чуть подослабло, что было замечательно. Вырубаться наедине с этим психом Мэтту хотелось не больше, чем выходить сегодня с утра на службу. Пока Мэтт заговаривал зубы, его рука скользнула к баллону со слезоточивым газом на поясе.
Но парень подошел с той стороны и, как только баллон оказался поднят, парень выбил его ударом ноги. Мэтт метнулся, чтобы схватить гаденыша, но схапал только воздух. Баллон покатился прочь.
― Круто. А настоящего огнестрела у тебя с собой нет? ― уточнил Грязные Зубы.
Наклонившись, он поднял баллон и стал его рассматривать.
― Действительно неплохая штука.
Прежде чем Мэтт успел сообразить, что к чему, струя белого газа ударила ему прямо в лицо. Мэтт застонал, закашлялся, никогда не думал, что придется испытать это на своей шкуре. Он задыхался, не в силах сделать вдох, его глаза слезились, ничего не видя. Он словно умер, только на некоторое время.
― Эй, нет, ― услышал он сквозь пелену перед глазами. ― Не спеши вырубаться. Мы только начали.
Когда Мэтт более-менее пришел в себя, то ощутил, что он тут не один. Уже стемнело. Его должны были искать, черт возьми! Где же помощь?! Через дыры в потолке проникала ночная тьма, он слышал, как пиликают кузнечики, и, похоже, был в подвале совсем один. Вот же повезло! Тут же почти центр! Неужели даже детишки не забредут ― поиграть?
Мэтт закричал.
― Эээээээээээээээээээй! Кто-нибудь! Ээээээээээээээээй! Откликнитесь! Есть тут кто? Эй!
Мэтту ответил хор сверчков. Мэтт выругался. Он рывком сел, что вызвало в ноге очередной приступ боли. Бугор под коленом как будто стал больше, лоснящееся пятно на черной ткани ― чуть шире. У Мэтта кружилась голова. Конечно, он потерял слишком много крови. К тому же чертов газ. Глаза все еще слезились. Но баллона не было видно ― похоже, парень утащил его с собой.
Мэтт осмотрелся. В экипировку входил фонарик, но почти никто из ребят их с собой не брал, потому что не было смысла таскать фонарик на дневную демонстрацию. И вот расплата. Но если б он знал...
Он еще раз осмотрелся. Подвал как подвал. Пустой. Ни мебели, ни каких-то вещей. Похоже, владельцы забрали отсюда все, когда съезжали.
― Эй! ― орал Мэтт, сложив руки рупором. ― Кто-нибудь! Ну хоть кто-то, черт!
Нога болела. Связи не было. Где-то рядом должен был назодиться мерзкий парень в черном с грязными зубами. Скоро перелом начнет гноиться, слетятся мухи... Нет, нужно кричать и привлечь к себе внимание как можно быстрее. Как можно скорее!
И он кричал. Он орал. Он никогда так сильно не напрягал свои голосовые связки. Вообще Мэтт был обычным парнем с обычной общительностью. Орал он редко. Горло быстро наполнилось кашлем, который Мэтт выплевывал, когда была возможность. Горло заболело, и Мэтт заткнулся.
Надо было что-то придумать, но что тут придумаешь?
3.
Следующим утром его разбудила вода в лицо. Там, где прошелся газ, кожа распухла, стала красной и раздраженной, а глаза до сих пор слезились.
― Ну как ты тут, сержант?
Мэтт глухо зарычал на парня.
― Вызови скорую!
― Зачем? ― отвечал Грязные Зубы. Сегодня он был одеты как обычный подросток. Белая рубашка-поло, голубые джинсы, белые кроссовки. Но в его руке было кое-что новое. Нож. Обычный, кухонный, только вот блеск фески говорил о том, что заточен он до крайности тщательно.
― Чтобы я тут не подох, ― сказал полицейский.
― А может мне надо именно, чтобы ты подох, ― предположил Грязные Зубы. ― Сам подумай. Кому от этого будет плохо? У тебя есть семья?
Мэтт зарычал и попытался сграбастать парня, но тот легко отскочил назад, а вот нога откликнулась вспышкой боли. Мэтт плюхнулся обратно, на его глазах выступили свежие слезы, делая мир мутным местом. Кожа лица огнем горела, ее хотелось чесать, но Мэтт четко помнил, что делать этого не следует.
― Зачем? ― спросил Мэтт глухо.
Парень посмотрел наверх.
― Помогите, ― прокричал Мэтт.
― Ори громче, ― Грязные Зубы почесал нос. ― Здесь это бесполезно.
― Когда я выберусь отсюда, ты сядешь надолго, ― посулил Мэтт.
― Когда ты что? Я не расслышал? ― улыбка круглолицего сводила Мэтта с ума. Было в ней что-то бульдожье.
― Когда я выберусь отсюда! Послушай. У меня семья, дети. Дочь Мэгги, ей как тебе. Сын Марк...
Грязные зубы покачал головой:
― Не верю. Нет у тебя никакой дочери. И жены нет. Ты никому не нужен. Даже твое начальство проискало тебя ровно две минуты, прежде чем взять другого дуболома на твое место.
― Заткнись! ― потребовал Мэтт.
― А ты меня заткни, ― издевался Зубы. ― Ну?
― А ты подойди поближе.
― Ну нет, тогда не так интересно. Ты меня заткни, оставаясь там. Давай. Примени силу.
― Ты кусок дерьма!
― Да, я такой, ― Грязные Зубы встал, присел, сгруппировавшись, а потом подпрыгнул и, о чудо, уцепился обеими руками за балку. Мэтт оторопело наблюдал за этим, оказывается, парень весьма атлетичен, коли смог такое...
― Ты что, уходишь? ― спросил Мэтт.
― А как же? ― ответил Грязные Зубы. ― Я что, должен весь день на тебя любоваться? Ты никуда отсюда не денешься. Покеда.
4.
Это было жутко несправедливо. Вторые сутки в подвале. Боль в ноге не то что стала слабее, просто Мэтт уже привык к ней, воспринимая как фон.
Чертов газ. Вроде бы обычная слезоточивка, почему кожа так реагирует? Проснувшись, Мэтт долго лежал, тяжело дыша, ночь была холодной, но его бил жар. Он знал, что вся кожа под броней ощетинилась потом. У Мэтта не было с собой воды, чтобы промыть рану и не было тряпок, чтобы наложить повязку. Нечего говорить о шине. Они одни в подвале с бетонным полом.
Правая щека страшно зудилась. Мэтт не выдержал и потер ее. Потом еще, еще, пока не очнулся от того, что остервенело раздирает себе кожу на лице двумя руками, пока не почувствовал, что дочесал до крови. Он посмотрел на свои пальцы в перчатках ― так точно, кровь. Ему даже показалось, что он расковырял ожоги от газа до самого черепа. Мэтт вздрогнул и застонал, потому что после расчесывания, действительно, стало только хуже. Вроде бы обычный ожог можно нейтрализовать, если на него помочиться. Но химический... Мэтт понятия не имел, поможет моча или нет...
И тут ему захотелось справить нужду. Мэтт сел, принялся возиться со щитком, но тот никак не желал отделяться. Наконец, он отскочил в сторону, Мэтт даже отбросил его прочь.
Стоп. Не будет же он ссать прямо под себя, словно инвалид какой или овощ. Нет, так не годится. Надо отодвинуться подальше...
Мэтт рискнул попробовать приподняться ― на руках и одной ноге. Он шлепнулся обратно на пол, когда увидел, как изгинается его правая. Похоже, перелом очень серьёзный. Куда страшнее, чем предполагал Мэтт поначалу. Мэтт плюхнулся на пол, от нетерпения его орган выпустил мочу наружу, на черных штанах возникло еще более чёрное пятно. Оно разошлось, заполнив собой не только ширинку и рядом, но и добралось до задницы, теперь Мэтт чувствовал себя обмочившимся мальчишкой. А Мэтт никогда, даже в раннем детстве, не мочился себе в штаны. Он всегда успевал до туалета.
Полицейский застонал. Его кулак с силой ударил по холодному полу. Вдруг впереди что-то показалось. В стенке напротив была самая настоящая дверь. Мэтт облизал зубы, потому что это был шанс...
Это было бы шансом. Но уже через несколько минут Мэтту показалось, что он различил на двери петлю и висячий замок. Простенький, который умельцы откроют с помощью одной шпильки и доброго слова. Только Мэтт никогда не знал добрых слов, а со шпильками обращаться тоже не умел.
Дерьмо. Даже если он доберется до двери, как ему вскрыть замок? Огнестрел он на разгон митинга не брал. Начальство полагало, что брони, дубинки, щита и газа будет вполне достаточно. Черт, да так оно и есть, достаточно! Но не когда ты провалился под чёртову землю и у тебя сломана нога!
Кстати, где его щит?
― Это ищешь? ― вкрадчиво осведомился Грязные Зубы. На нем снова были светлая рубашка и джинсы. В темноте Мэтт различил, что у парня бледное, как у вампира, лицо. И на нем ярко выделяются желтые крапинки веснушек.
Парень держал в руке щит. Когда и как он спустился? Мэтт бешено вращал головой, пытаясь разглядеть это отверстие.
― Да, ― сказал Мэтт.
― Зачем? Собирался поссать на него? ― парень помахал рукой, словно разгоняя запах. ― Но не дотерпел, понятно. Как ощущения?
― Охрененные, ― сказал Мэтт.
― Понимаю. А с мордой у тебя что?
― Газ.
― Дьявол, что же вы такого туда добавляете, ― проговорил парень с сомнением. ― Этим же убить можно.
Мэтт покачал головой. Ведь зуд уже почти прошел, став как боль, привычным фоном. И тут он навалился снова. Мэтт вспомнил ощущения, когда ему почудилось, будто он дочесал до кости.
― Можно, ― сказал он и голос, по контрасту с ощущениями, был очень спокоен.
― Вот видишь, тебе плевать. Ты убивал когда-нибудь?
― Нет, ― покачал головой Мэтт. ― Никогда.
― В самом деле? ― Грязные Зубы вдруг поднес щит к своей грязной пасти. Схватил зубами его край, раздался натужный хруст. Мэтт глазам своим не верил, но небольшой кусок щита, тот самый угол, остался во рту Грязных Зубов.
Мэтт раскрыл от удивления рот.
― Ты подпилил его?
― А? ― парень сплюнул кусок. Тот шлепнулся рядом с Мэттом, и полицейский едва не отпрыгнул. ― Нет. Просто у меня крепкие зубы. Очень крепкие. Дар природы, ― парень хохотнул. ― Я мог бы даже сожрать эту штуку. Только потом живот будет болеть. Так что нахрен.
― Откуда ты здесь появился?
Парень покачал головой.
― Много будешь знать, скоро состаришься, сержант. А тебе тут еще лежать и лежать...
― Нет, ― вдруг взбесился полицейский. ― Нет! На помощь! На помощь!
― Да не ори ты, ― потребовал Грязные Зубы. ― Не ори. Перестань. Перстень, я сказал, ― он взял щит двумя руками и с размаху опустил на Мэтта. Полицейский выставил локоть, щит не пострадал, сам полицейский тоже, но кричать вдруг расхотелось. Он заплакал. Он ― плакал! Да даже когда они с ребятами играли в бейсбол на школьном дворе и мяч, вместо того, что быть отбитым, угодил ему в нос, раскровенив его, сделав лепешкой, Мэтт не плакал. А тут...
― Вот, когда ты ревешь, как телка, на тебя даже смотреть приятно. Счастливо оставаться. А есть тебе еще не хочется?
Теперь Мэтт слышал. Шебуршание где-то в стене справа. Если бы он мог встать и дойти, посмотреть... а то и выбраться...
5.
Второй раз мочиться себе в штаны ― не так уж и неприятно. Нога наконец стала гноиться. Пора бы. Лицо снова зуделось, и эта чесотка никак не желала прекращаться. Мэтт рычал на себя, бил себя по рукам, скрежетал зубами, но не позволял чесать лицо. Помогло. Зуд стал слабее.
А вот с ногой все было хуже. Гной. Сам Мэтт никогда такого не переживал, но теперь был уверен, видел такое в жизни. Значит он уже минимум трое суток тут. Странно, но есть не хотелось. А захотелось, почему-то, мочиться в штаны. Что Мэтт и проделал в который раз. Стало легче.
Гной покрывал торчащую часть кости, прорванную кожу и мясо. Холмик на брюках облепили толстый мясные мухи, они деловито прохаживались по ней, потирая свои мерзкие лапки.
Справа послышалось шевеление, потом прыжок ― это парень прыгнул вниз, приземлившись на ноги и ничего себе не сломав. А он, Мэтт, не смог. Почему так? Несправедливо.
Парень появился на свету, все в той же одежде, только теперь в руках он держал пачку с сырными палочками. Он открыл ее и, достав несколько штук, отправил их в рот. Хруст стоял на всю вселенную, оглушительный, сухой, как будто жевали прямо над ухом Мэтта, приставив ко рту мегафон. Полицейский захлопал глазами. Он ощутил сильный запах сыра. Хорошая приправа. Мэтт никогда не был фанатом быстрого питания, но сейчас его рот наполнился слюной. Ему хотелось есть!
- Приятного аппетита, ― сказал Грязные Зубы и вдруг перевернул пачку. И несколько палочек упало прямо Мэтту на лицо. Он схватил их, с жадностью прожевал, и они стали самой вкусной едой на свете. Он кусал с таким жаром, что прокусил себе щеку. Рот наполнился вкусом крови. Одна палочка упала рядом на пол. Мэтт потянулся к ней прямо лицом, нога от резкой смены положения взорвалась болью, но мужчина дотянулся до палочки и таки отправил ее в рот. Она была с привкусом пыли.
― Ну вот, теперь-то ты не голоден, ― протянул Грязные Зубы. ― Еще что-нибудь желаешь? Кола? Пиво? Может, еще палочек?
Мэтт рассвирепел и, презрев боль, бросился к парню. Тот отошел назад, и Мэтт плюхнулся на пол, уйдя из зоны света, в котором лежал прежде.
― Хорошая попытка. А я думал тебя еще угостить, как друга, но раз ты драться... придётся мне все сожрать одному. Ладно?
Он просто открыл рот очень широко. Мэтт не думал, что кто-то может так широко его разевать. Затем наклонил пачку. Палочки посыпались внутрь, заполнив рот до отказа. Челюсти медленно захлопнулись, от хруста у Мэтта чуть не лопнули барабанные перепонки.
― Полежи еще, ― предложил Грязные Зубы. ― Только не помирай тут, ладно? Веселье не должно кончиться так быстро.
6.
На следующий день Мэтта разбудил дождь, капающий сверху. Ну конечно. Ливень окаянный. Вода лилась прямо из дыр в потолке, которые пробил собой Мэтт, и теперь в подвале ее было достаточно. Мэтту стало холодно, он застучал зубами, нога раскалывала все тело на части, а вот зуд на лице практически прошел. Мэтт снова помочился под себя. Да откуда в нем столько воды, он же не пил накануне...
А вот теперь ему захотелось пить.
Развернувшись, он открыл рот и туда стала литься вода. Она ударила с такой силой, что, казалось, выбьет из него дух. Большая часть расплескалась, он подавился и понял, что пытаться пить прямо от воды сверху было плохой идеей. Во рту плавали частицы земли, травы, кажется, несколько мокриц... Мэтт отвернулся, чуть отполз в сторону. Нога болела. Нагноение привело к температуре, теперь бойцу было жарко и его била крупная дрожь. Зуб на зуб не попадал. Сколько он уже в этом подвале? А сколько еще ему предстоит тут валяться?
― Помогите! ― орал он. ― Ну кто-нибудь. На помощь!
В ответ на улице сверкнула раздвоенная искра молнии. Казалось, от грома вода начала течь активнее. Мэтт проклял все на свете. Ведь было же у него дурное предчувствие, ведь было же! Предупреждал как будто сам себя о том, что сегодня на работу лучше не соваться. Предупреждал. Говорил. Нет. Мэтт с яростью стукнул кулаком по полу.
Скрежетание справа, оттуда вышел парень. На нём был пластиковый плащевик, а вот ноги он, злорадно подумалось Мэтту, явно промочил.
Грязные Зубы наклонился над ним, посмотрел прямо в глаза.
― В прошлом году тоже подстрелили чернокожего. Во-первых, полиция никого так и не наказала, словно негры ― это те, кого можно убивать по поводу и без. Во-вторых, во время беспорядков было до смерти забито дубинками ваших орлов почти пять человек. Один остался в коме. И пребывает в ней по сей день.
Мэтт мрачно опустил взгляд. Да, это было. Но это был не он, не Мэтт... Да и сложно рассчитывать силу удара, когда тебе только что разбили об шлем бутылку.
― Ты конечно думаешь, что это не ты... Но как мне это узнать? Как мне быть уверенным, что ты, сержант, никого никогда не убивал? Не пытал? Не калечил?
― Только преступников! ― выкрикнул Мэтт.
― А что такое преступник? ― спросил Грязные Зубы и наклонился совсем уж близко. ― Просто человек, которому не повезло. Почему кучка богатеев у нас живет, ничего не делает, не работает, а мы пашем на них в поте лица, и в итоге ― оказываемся у разбитого корыта? Как это объяснить? А когда нам нечего есть ― неужели мы не имеем права взять из магазина сраную буханку черного? Просто чтобы набить желудок?
Да, это определённо был шанс. Мэтт схватил парня прижал к себе и взял его шею в захват... однако грязные зубы извернулся странным образом, и вот его зубы, казавшиеся просто давно нечищеными, сошлись на руке Мэтта...
Сперва ничего не приходило. Мэтт усилил хватку, когда услышал, как трещит броня. Он заморгал но из―за головы подростка не мог видеть, что именно тот делает.
Через пару минут когда парень должен был уже вырубиться, боль пронзила руку сержанта. Он вскрикнули, зарычал, но не разжимал хватки. Мэтт зарычал. Его словно собака кусала, или крокодил, уж точно не подросток. Мэтт представил, как эти грязные, грязные грязные зубы впиваются ему в руку, как из―под них течет кровь...
Он разжал хватку, когда боль стала невыносимой. Он заскулил, откатываясь от парня.
Тот повернулся, его рот был покрыт кровью. Кровь заливала подбородок, половину лица, спускалась на дождевик.
― Не так уж плохо, ― сказал он.
Мэтт посмотрел на свою руку. Защитный щиток был прогрызен снизу и сверху. Из-под него шла настоящая кровь. Во-первых, рука Мэтта была слишком уж широкой, чтобы ее могла обхватить даже самая большая человеческая пасть. Во-вторых, прокусить броню? Такое было не под силу даже бульдогам и доберманам. Мэтт не верил своим глазам. И все же результат был налицо ― он истекал кровью снова. И со щитом, получается, был не фокус...
― Это невозможно, ― произнёс полицейский.
― Думаешь? ― парень сплюнул кровь, потом вытер рот дождевиком. Снова сплюнул, красное смешалось с водой на полу, которая уже доходила парню до щиколоток. ― Ты даже не ведаешь, насколько мир больше, чем твоя тренировочная база и кабинет твоего босса. Гораздо больше. И в нем есть не только и не столько люди.
― Кто же ты, нечеловек? ― спросил Мэтт с сарказмом.
― Феечка, ― отвечал парень. ― Самая настоящая.
Мэтт заморгал, покачал головой и снова посмотрел на свою руку.
― Я тебе не верю!
― Без разницы, веришь ты мне или нет. От этого не перестану быть нечеловеком.
Парень молча отступил во тьму и скрылся.
Вскоре на сержанта навалился бред. Он то просыпался, то засыпал опять. Ему снилось, что вода заполнила подвал, и вынесла его на поверхность, а там его сразу подобрали, отвезли в больницу, вылечили... Что парень пришел в повал с дробовиком и направив его в голову Мэтта, а оттуда, когда парень начал спуск, вылетели шарики. Или что парень обрызгал его тело газом, и броня стала плавиться.
Или что в воде плавают десятки маленьких хвостатых головастиков с лицом парня. И когда они проплывают мимо Мэтта, они почитают за честь укусить его броню, или плоть ― смотря что подворачивается. А он, Мэтт, парализован, и может только голову поворачивать.
7.
Мэтт пробудился, когда уже стемнело, на сей раз ― со звездами и без дождя. Но сверху все равно капало, кап, кап, кап, так громко и гулко... Мэтт вспомнил, что ему приснилось. Будто нога у него сломана. Глупости! Там же небольшое растяжение ― и все. Этот зубастый парень навел на него морок.
Мэтт поднялся на ноги, чувствуя свою силу. Ну конечно. Сплошная галлюцинация, вызванная пережитым падением. В детстве Мэтта часто преследовал сон о том, как он берет и падает с дерева. Сердце екало, и Мэтт просыпался, один раз даже проснулся на полу... Не страшно. Он уже не ребенок, бояться ерунды. Мэтт сделал шаг, твердо наступая на правую ногу. Как он вообще мог во все это поверить. Ерунда. Чушь. Сплетни. Дырка, через которую в подвал проникал парень, была на высоте лица Мэтта. Если очень постараться, то можно в нее пролезть. Вентиляция. И всего делов! Мэтт рассмеялся. Он ухватился за дыру двумя руками, подпрыгнул...
Первой заболела рука. Чёртов укус. Мэтт вдруг потерял равновесие, рухнул на ноги.
Страшный треск заслонил собой мир. А потом ногу Мэтта пронзила такая боль, что он заорал, как не кричал никогда. Полицейский потерял равновесие, упал в воду, чуть не ударившись затылком. Он орал не переставал два или три часа, и это не преувеличение, пока из глаз шли слезы от боли, пока лицо, рука, и самое страшное ― нога ― горели огнём агонии. Мэтт кое-как приподнял голову и увидел... ступня и большая часть кости до колена торчала под совсем уж нереальным тупым углом, в сторону левой ноги и вниз. Снова шла кровь. Ее было так много, что Мэтт успел поразиться. Он давно должен был умереть от шока, от потери крови, от воспаления лёгких наконец! Но он все еще жив. Пока что жив. Мэтт видел неровные края торчащей кости, срез мяса, кожу, даже через плотную ткань брюк. Теперь его правая нога по форме образовывала почти прямо угол, так торчала выломанная кость. Мэтт откинул голову назад и застонал.
Парень снова явился. На сей раз он не спускался. Все та же одежда. У него вообще не другой, что ли?
― Ну как дела? ― спросил он.
― Дерьмово, ― отвечал Мэтт.
― Вижу, ― усмехнулся Грязные Зубы. Достал из-за спины пачку сырных палочек. ― Есть будешь?
Он открыл пачку, достал одну и некоторое время держал в руке, что-то делая. Потом бросил. И так точно, что палочка упала прямо на грудь сержанта, недалеко от нашивки "полиция". Мэтт взял ее, отправил в рот...
Мир покачнулся, меняясь. Парень что-то добавил в еду, это точно. Потому что теперь в вентиляционном проеме сидел в неудобной позе не парень. Это был гоблин с кожей землистого цвета, черном подобии балахона на теле, и бриджах, которые когда-то были штанами, но совсем обносились и теперь выглядели как тряпки. Ноги парня покрывали отвратительные, жирные, похожие на финики бородавки, и у Мэтта возникло чувство, будто эти бородавки еще и движутся. Зато на голове парня, вместо волос, копошились крупные белые гусеницы. Парень потянулся к ноге, почесал ее, одна из бородавок с сухим звуком осталась у него в руке, и парень, задумчиво посмотрев на нее, бросил ее в пачку.
― Ну как? ― спросил он.
Полицейский закашлялся. Его скрутило воспаление, но не только. То, что он прожевал, только выглядело как палочка. Это была бородавка с ноги парня...
― Кто ты? ― спросил Мэтт, когда кашель успокоился и его начало тошнить.
Босые ноги плюхнулись в воду.
― Фея, я же сказал. Ты слышал легенды о гоблинах, которые красят себе шапки кровью? Вот считай, я один из них. Такой вредный противный гоблин. А ты, получается, моя жертва. Как тебе такое?
Мэтт облизал губы. Глаза парня были черными, с красными зрачкам. Остроконечные эльфийские уши торчали в стороны. Нос был картошкой. Но хуже всего ― пасть. Огромная, собачья, занимающая почти половину лица, при этом зубы такие мощные и толстые, что не помещаются во рту, и не дают ему закрыться. Это был самый дурной из снов полицейского, и пробудиться не выходило.
― Ты убьешь меня?
― Убить? Нет, ― качал головой фей. ― Ты сам умрешь. Уже скоро. Гной распространится по всему телу, начнется гангрена... А еще проклятая холодная вода... Воспаление легких, я полагаю. И ты не получаешь помощи. И ничего не ешь. Ты скоро сдохнешь сам, полицай.
― Я не убивал тех парней!
― Парней... Среди них только двое были парнями. Двое ― девушками. И та, что сейчас в коме ― тоже девушка.
Парень широко улыбнулся. Уголки рта почти доставали до мочек ушей.
― Вы ведь признаете только силу. Вам так нравится, когда вы над всем... Теперь почувствуй то же, что и они. Ощути на своей шкуре. Проникнись этим. Тебе по душе эти ощущения? Если нет ― то почему? Неприятно? А кому сейчас легко?
Мэтт закрыл глаза и заплакал.
― Пожалуйста...
― Не за что. Помирай. Я буду приходить сюда каждый день и ждать твоей смерти. Надеюсь, мне придется ждать долго.
― Пожалуйста, ― проговорил полицейский и протянул к гоблину руку.
― Нобакон.
― А? ― не понял Мэтт.
― Так меня зовут. Нобакон. Когда ты окажешься в вашем человековом аду, просто назови мое имя чертям. Скоро они начнут получать от меня знатное количество подачек.
Нобакон переместился к ногам полицейского. Снял с головы несколько гусениц. У каждой были острые, длинные, чуть кривоватые жвальца. Они так и заходили, извиваясь, словно предвкушая, как вопьются в плоть Мэтта.
― Это ― чтобы тебе не было скучно тут лежать, сержант, ― сказал Нобакон и опустил гусениц прямо на ногу Мэтта.
Полицейский тут же опустил ее в воду. Увы, воды было не так много, чтобы получилось утопить тварей.
А те прогрызли ткань штанов, быстро вошли под кожу... и стали там гулять. Глаза Мэтта округлились, он думал, что познал уже всякую боль. Но это... было чем-то особенным. Он даже кричать не мог, не только из-за сорванного горла, но и... Потому что чувство его захватывало.
― Не скучай тут.
Нобакон помахал своей рукой цвета свежей могилы, и направился в вентиляционному отверстию. Совсем рядом с ним лежал полицейский, но у него не было сил встать и добраться. Он снова помочился в штаны.