Аннотация: Говорят, счастье любит тишину. Бред это всё: счастье ничего не любит - это слишком привередливый зверь. Вы не сможете его прокормить.
Предрассветная прохлада смирительной рубашкой обнимала отходящий ото сна город и, проникая через открытые окна, бросала в дрожь всё ещё спящие тела людей. Через несколько знобящих мгновений от неуютного утреннего холодка останется только память и капельки на траве, которые испарятся будто их вовсе не было.
Бодро поднявшись с постели, Монэтта переоделась в розовое кигуруми и тихо - так, чтобы никого не разбудить, - приготовила себе омлет с кофе. Это было частью ежедневного ритуала, о котором никто не подозревал, - по крайней мере, ей так казалось.
Ещё не было шести часов утра, когда она покинула свой тёплый дом и нелепой походкой направилась к пирсу, где каждый день её встречала морская свежесть прибоя. Здесь, возле парка, находилось её уютное местечко, которое смело можно было называть вторым домом, - лавочка под могучим и мощным стволом древнего дуба.
Прямо напротив лавочки располагалась широкая набережная, а за ней - бескрайнее, всепоглощающее море. Солнечный диск в это время светил слева, придавая белизне волн блестящие очерки. Лавочка находилась в таком месте, что по утрам, когда по городу бродил холод, тень от дуба не падала на неё, и лучи грели Монэтту; зато днём, когда находиться на солнце становилось невыносимо, над лавочкой была уютная и прохладная тень.
Это был её санктум, а её сакральный долг - дождаться Эребус.
*5 лет назад*
- А когда я вырасту, меня генерал возьмёт юнгой к себе на корабль, представляешь? - сказал преисполненный радостью Чарли.
- Здорово! - с искренней радостью пропищала Монэтта. - А кто такой этот юнга?
- Не знаю, - уныло поник Чарли. - Но ведь главное, что корабль будет плыть по морю! По настоящему морю!
- Я тоже хочу плыть по морю!
- Нет, девчонкам на корабль нельзя - плохая примета!
- Ну и пожалуйста!
Монэтта встала и обиженно ушла в свою комнату. Эти слова закрались ей в душу и с каждой новой секундой всё больше аккумулировали её натянутые до предела нервы и детскую обиду.
Нет, теперь она его точно не простит!
***
На дворе был конец августа - ещё чуть-чуть и придётся снова носить с собой дзабутон; конечно, здесь не бывает слишком холодно, но сидеть весь день на промёрзшем дереве - было сомнительным удовольствием. Уж она-то знает: два года ожиданий дают о себе знать.
На протяжении этих двух долгих лет она каждый день приходила к пирсу и ждала его. В полном неведении. В полной неизвестности.
Монэтта достала пачку Lucky Strike`a и зубами вынула сигарету. Холодные ладошки почувствовали тепло от крикета, а длинные тёмные ресницы утонули в дыме. Глаза закололо, поэтому ей пришлось отвернуться. Отвернуться навстречу ветру и увидеть восход солнца.
Её пепельные волосы развеялись как в тот день когда отчалил корабль. Монэтта снова ощутила тяжкий груз расставания. Она была одна, а её молчаливыми зрителями были одиночество, страх и отчаяние.
*2 года назад*
- Может, ты всё-таки останешься? - с надеждой спросила Монэтта. - Просто выбери любой колледж и будем вместе учиться.
- Ты же знаешь, я мечтал об этом. Печально, что девушек не берут на военно-морскую службу. Даже в качестве сопроводителя.
Чарли мечтал об этом с пелёнок. И она понимала это. Ей становилось до безумия грустно расставаться с ним. Ну разве это справедливо - вот так терять человека?
- Обещай мне, что через год ты вернёшься и больше никуда от меня не уйдёшь, - прошептала она вытирая слезы.
- Обещаю, - сказал Чарли с полной уверенностью, что он не сдержит своё слово. Даже в мирное время экспедициям не всегда удаётся уложиться в запланированные сроки, так что сейчас можно даже не надеяться.
Он молча протянул ей сигарету, а она молча её взяла. Они стояли на пирсе и курили, вглядываясь в горизонт.
- Знаешь, что самое важное в службе на флоте? - спросил Чарли.
- Что?
- Уметь просить сигареты на любом языке мира.
Делая затяжку, она вдруг почувствовала себя невероятно одинокой и бесполезной.
Чарли научил её курить, и тем самым избавляться от грусти. Для неё сигареты были памятью. И эта память становилась полем битвы тоски и надежд. Говорят, одиночество имеет вкус ванильной колы. Но это не так. Одиночество имеет вкус сигаретного дыма.
Конечно, в своей печали она винила только себя. Не нужно было его никуда отпускать, вцепилась в руку и держишь - это так сложно?
Да, это её ошибка. Но в этом мире опасны не ошибки, нет. Они наоборот делают нас сильнее. Наибольшую угрозу представляет пассивность - отсюда и вырастают все наши проблемы.
Потушив сигарету об урну, Монэтта закрыла глаза и стала вслушиваться в шум волн. Приподняв личико кверху, она сделала глубокий вдох и пустила в душу частичку моря, слилась с волнами на другом, понятном только ей, уровне безумия.
Так она чувствовала себя живым человеком, способным мыслить и чувствовать. У неё появился простор для развития мыслей, внутреннее спокойствие и некая отчуждённая рефлексия.
*2 года назад*
- Я знаю, что ты очень хотела эту пижаму, - Чарли с улыбкой протянул кигуруми Монэтте. - Не помню, как она называется.
Она молча поднялась с кровати и, тщетно пытаясь скрыть улыбку, обняла его.
Через несколько минут она вышла к Чарли уже в кигуруми:
- По-моему превосходно!
- Да, очень миленько, - согласился Чарли.
После этого они пошли в парк и веселились до самого утра. Это была самая лучшая и самая худшая ночь в её жизни, ведь утром он покинет Монэтту на ближайший год.
Она стояла на пирсе и смотрела как Эребус скрывается за горизонтом, сама не зная, что ей делать - жизнь казалась сплошной ошибкой. Но что она могла сделать?
Ушла домой она глубокой ночью, когда серп полумесяца, который только что наточили ушедшие облака, горел вовсю. Какое-то время она просто выгуливала своего призрака по городу, но, совсем выбившись из сил, решила пойти домой.
Сил не было ни на ужин, ни на что либо другое - эмоции истощали, притупляя другие чувства. Депрессии, говорят, не существует, но именно она подобным образом и убивает человека. Хотя, может, тут я ошибаюсь...
Уснуть сразу не получилось, поэтому она лежала и смотрела раздражёнными от слёз глазами в потолок. В зияющей темноте и прохладном вакууме комнаты витало гнетущее чувство вины. Оно пылью наседало на грудь Монэтты и смотрело ей прямо в глаза. Она буквально чувствовала её взгляд на себе.
Как только разум Монэтты погрузился во тьму, перед глазами всплыла картина, на которой она - другая Монэтта - беспощадно сжигает кигуруми во дворе за своим домом, а Чарли с улыбкой наблюдает за происходящим. На её лице была подлинная улыбка, в глазах противоречивая жестокость и дикий азарт.
Глаза у неё были обведены тёмными тенями, ресницы смолянисто чёрные, губы ярко красного цвета, а кожа анемично бледная.
Нет, это была не она. Это был кто-то вместо неё. Настоящая Монэтта не могла так поступить. Но почему Чарли так реагирует на это? Что происходит?
- Что ты делаешь?
- Избавляюсь от ошибок прошлого.
- Прекрати сейчас же!
Монэтта бросилась доставать из огня остатки пижамы, но Чарли остановил её, взяв за руку, и грозно сказал:
- Проваливай к чёрту отсюда. Ты меня отпустила, теперь и я тебя отпускаю.
Монэтта заплакала и убежала прочь. Пробежав метров пятьдесят, она взглянула назад. Они смеялись над ней. Весь мир смеялся над ней.
Она бежала пока полностью не выбилась из сил. Конечно, бежать можно сколько душе угодно, но от себя убежать не получится, как бы сильно ты не старалась. Плакать она уже не могла - настолько была обессилена.
Он прогнал её. Резко и бесповоротно. Выбрал оторву вместо Монэтты. Вот так жизнь над ней глумилась. Это был даже не Чарли. А сжигала пижаму не она. Это было чудовище. Чудовище, которое вышло милее Монэтты.
Она проснулась в холодном поту и больше не смогла уснуть. Её мысли занимали размышления о том, что всё происходящее просто не может вписаться в созданную ей литературную реальность.
Надо же как мало нужно человеку для счастья... Всего один человек...
***
Больше всего её терзал страх оказаться забытой единственным дорогим ей человеком. Порой, Монэтте казалось, что она слышит тот смех чудовища. Может, это ангелы смеются над ней?
У неё к Чарли, можно сказать, была самая настоящая Тургеневская любовь, поэтому она терпеливо ждала его второй год. Неважно, что он не сдержал обещание. Важно, чтобы он вернулся.
Ведь как устроен мир? Всё наперёд прощено, а значит, всё цинично дозволено.
Когда человек растёт с братом или сестрой, с другом или кем-то очень близким, то ни к чему хорошему это не приведёт - рано или поздно вы оба останетесь одни и это будет оказывать на вас давление, как гидравлический пресс. Вы будете не в состоянии сделать что-либо сами. Эта беспомощность порождает в вас зависимость и нужду в другом человеке. Отвратительное чувство.