Я могу припомнить только один случай в моей жизни, который можно назвать знамением. То есть, я нуждался в помощи и мне был послан знак, который можно было достаточно четко истолковать как указание на благоприятный исход события. Конечно, речь не шла о жизни и смерти, или еще о каких то фундаментальных вопросах бытия. Но было чертовски приятно, что о тебе есть кому заботиться.
Знамению предшествовала странная история. Я потерял ориентировку, причем в ситуации, когда такого произойти не могло.
Условия задачи: пройти 10 км на запад в четырехугольнике, ограниченном с востока и запада речушками, а с севера и юга - профилями. Для выхода к интересующему меня мосту на западной речушке необходимо было держаться южного профиля. Дед в деревне примерно указал мне направление, да я поленился сразу же выходить к южному профилю, я видел издали дорогу, по которой прошли грузовики, и решил двигаться наискось, чтобы в конце концов пересечься с ней. Местность позволяла это - поля, пастбища, березовые колки и небольшие леса. Еще одно обстоятельство - времени было в обрез, часа три до захода солнца, его едва хватило бы на переход и обустройство ночевки.
Я резво взялся с места по вихлястой колее, размышляя от нечего делать, что послужило причиной расположения такого количество поворотов на ровном поле - то ли сгинувшие со временем какие-то препятствия, то степень опьянения водителей. Последнее теоретически казалось невозможным, потому что машина на очередном повороте ушла бы в кустарник, а управлять машиной на таких виражах мог только редкостный каскадер. За рассуждениями я не заметил, что контрольное время давно истекло, поблизости никаких признаков дороги или даже шума транспорта. Я по наивности горожанина считал, что можно дополнительно ориентироваться по шуму (как потом выяснилось интенсивность движения в вымирающих сибирских селах составляет одно транспортное средство в час) и что по лесу можно ходить напрямик.
Я и ломанулся прямо, как мне казалось, к профилю. Суровая действительность не имела ничего общего с привычными городскими парками, хотя это был вполне проходимый смешанный лес. Бурелом, паутина, подлесок, трава по пояс с какими то корягами - так, мелочь. Но оставалась часа полтора до заката и комарье зверело на глазах. Приходилось почти бежать, чтобы быть впереди почти осязаемого звенящего облака. На открытых местах этот рой немного сдувался ветром, зато в лесном затишье становилось немного страшно. Хваленные репеленты, может, и отпугивали худосочную западную мошкару, но на ядреных сибиряков скорее действовали как красная тряпка на быка. Мысли были примерно такие - сколько выдержит человек моей комплекции комариных укусов в единицу времени, чтобы не загнуться. Я был где-то у критической черты. В принципе пока ничего страшного не происходило - я знал свое местоположение в относительно обжитом районе с точностью до нескольких километров, четко знал направление, и ночевку в лесу при наличии костра и дыма можно было пережить. Но бессонная ночь в душном темном лесу меня привлекала мало. Я почти бежал по направлению к дороге.
Тогда я увидел перо. На высокой траве лежало большое перо веселой рыже-бело-черной расцветки. Ястребиное или коршунье, маховое или из хвоста. Эффект был такой же, как шок у Робинзона при виде отпечатка босой ступни. Этого не могло быть - и это было.
Перо не могло при падении сверху достичь травы, оно должно было застрять в густых кронах. Оно не могло лежать поверх травы, оно должно было провалиться к земле и я бы его точно не увидел. И сколько времени оно лежало здесь? Сколько требуется дней, часов, чтобы жадные до каждой калории лесные падальщики не взяли бы его в оборот и не слопали без остатка?
Стечение места и обстоятельства вне всякой теории вероятности. И обстоятельства, сопутствующие находке.
Это мог быть только знак.
Перо - птица в воздухе - свобода - простор.
Знак одобрения, знак участия, знак близости того, к чему я стремился.
Не могу сказать, что эти мысли у меня оформились именно тогда, скорее, именно в тот момент было ощущение поддержки и моей ответной благодарности.
И еще довольно долго я сшибал лбом сучья и в голос матерился, пока впереди не посветлело и за стволами объявился широкий сенокос с разбросанными там и сям посеревшими прошлогодними стожками. Солнце почти касалось верхушки деревьев, но пока было довольно светло. А у дальнего леса виднелась колея.