Токунов Александр Владимирович : другие произведения.

Консорциум. Книга вторая. Переписать Судьбу

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Трилогия "Консорциум" должна была стать частью Литературного сериала "Этногенез", но так и не стала... вначале мы долго ждали ответа от редакции, а затем, в 2015-ом году проект был "заморожен на неопределённый срок". Авторы: Максим Осинцев и Александр Токунов. Крушение башен-близнецов в США. Об этой трагедии слышали многие. Но лишь некоторые знают, что по правде произошло в тот злополучный день. А всем остальным пришлось скормить байку о теракте. Но иначе и просто нельзя было. Если бы люди узнали правду, это могло спровоцировать на лишние вопросы. Оставалось лишь молчать. Но для некоторых, например, таких как V, этот день изменил все.Раньше он был всего лишь обычным человеком, если бы не эти события, которые дали толчок к новым действиям. Консорциум принял его к себе, но те времена уже давно прошли. Теперь он одиночка, который объединился с человеком по имени Малой, которого считают, как спасителем этого мира, так и тем, кто может его погубить. Но все это делается только для того, чтобы Виктор смог спасти ту, кто ему так дорога...
  ПРОЛОГ
  
  Официантка принесла кофе и булочки, Андрей Гумилёв вдохнул чудесный аромат мокко, и в этот момент на террасу кафе вошел человек. Он был одет в джинсовый комбинезон и водолазку с высоким воротом, а голову держал чуть-чуть набок, словно у него была повреждена шея.
  - Здравствуйте, tovarishch, - произнес он скрипучим голосом. - Вы не против, если я присяду за ваш столик?
  Гумилёв повернул голову и увидел знакомое до боли лицо. Полковник Чарльз Роулинсон, отметил он про себя. Он видел его последний раз буквально несколько недель назад. И, если честно признать, не особо желал увидеть его вновь после тех событий, что они пережили. С одной стороны, он был удивлен этим неожиданным возникновением, так как помнил о том, что Чарльз погиб. Но не придал значения данному факту. В последнее время произошло слишком много того, что он просто-напросто не мог объяснить. Хотя также он отметил, что Роулинсон немного изменился. Постарел что ли?
  Андрей сделал жест рукой, приглашая незваного гостя за столик, и полковник сел на стул напротив него. Они смотрели друг на друга, и никто даже не открыл рта, чтобы начать разговор. Атмосфера накалялась.
  А ведь Чарльз и вправду изменился с их прошлой встречи. Лицо его постарело так, что появились морщинки на лбу, которых еще совсем недавно не было. А рана на шее, которую закрывал ворот водолазки, догадывался Гумилёв, уже затянулась, и это лишь привычка раненого полковника.
  Роулинсон, продолжая смотреть на Андрея, улыбнулся, обнажив передние резцы. Хотя даже улыбкой это было сложно назвать. Больше походило на оскал хищного зверя.
  Гумилёв сделал глоток из своей чашечки и обжегся, но скрыл этот факт от своего собеседника. Вернул чашечку на блюдце и наконец-то произнес:
  - Вы ведь не просто так решили присесть за мой столик, - констатировал факт Гумилёв. - И явно не для того, чтобы вспомнить былое. Тогда у меня остается лишь один вопрос: зачем?
  Роулинсон невольно улыбнулся и поднял на колени небольшой чемоданчик, который тут же принялся открывать. Щелкнули замки, и уже в следующую секунду Чарльз положил на столик папку с документами. А после подтолкнул их в сторону Андрея.
  Гумилёв лишь окинул её взглядом, но не спешил браться за изучение. Все так же пристально смотрел на Роулинсона. А тот глумливо переводил взгляд с папки на Андрея и обратно.
  - Что там? - спросил Андрей.
  - Ваше будущее, - загадочно ответил Чарльз и откинулся на кресло стула, поставив чемоданчик у ножек стола. - Советую их хотя бы просмотреть.
  - Вы хотите мне что-то предложить? Если так, то лучше расскажите об этом, а не подсовывайте мне папки под нос. Если же нет, тогда я вообще не вижу смысла в нашем дальнейшем разговоре.
  - Просто откройте, мистер Гумилёфф, - произнес Роулинсон, а в его голосе послышались вызов и решимость.
  Теперь улыбался во все зубы Андрей. Эта ситуация лишь веселила его.
  - Кажется, вы возомнили о себе слишком многое, Чарльз Роулинсон. Ведь именно мы позволили вам выбраться из Солт-Лэйк-Сити, и после всего пережитого вы еще смеете предлагать мне какое-то сотрудничество? Да не бывать этому!
  Полковник потупил взгляд и уже собирался подняться со своего стула, но затем в последний раз взглянул на Гумилёва.
  - Это не сотрудничество, мистер Гумилёфф, - процедил он сквозь зубы. - Это поддержка. И я все равно считаю, что вам следует ознакомиться с этими бумагами.
  Он поднялся со стула и подхватил свой чемоданчик. Но его тут же остановил голос Андрея.
  - Стойте!
  Чарльз обернулся и увидел, что папка уже раскрыта и Гумилёв явно успел прочесть пару строк.
  - Откуда вам известно о проекте "Искусственное солнце"?
  - Я даже никогда о нем не слышал, - ответил ему Роулинсон и поправил водолазку в том месте, где когда-то давно у него было ранение.
  - Тогда откуда это?
  - От тех людей, которые заботятся о вас, мистер Гумилёфф. И как я уже сказал, это лишь акт помощи с их стороны.
  - Кто они? И зачем им это?
  - Они надеются, что этот проект поможет не только вашей семье, но и всему миру. И не буду лукавить, но они очень заинтересованы в том, чтобы род Гумилёвых добился великих высот во многих отраслях науки.
  - Но как это поможет им? - озадаченно спросил Андрей, совсем позабыв о своем кофе и булочках.
  - Скажем так, те люди, на которых я работаю, настоящие филантропы. Их не беспокоят личное благосостояние и участь, которая может их ждать. И они готовы на все, только ради того, чтобы исправить ситуацию в мире в благополучную сторону.
  Гумилёв усмехнулся. Он начал искренне считать, что знакомый ему полковник, чей чин, конечно же, был неофициален, сошел с ума. Ну, ведь и вправду, где в современном обществе можно отыскать человека, который готов отдавать все, что у него есть, на благотворительность? Настоящие безумцы.
  - Вы можете мне не верить, но я уверяю вас, что те данные, которые они вам передали через меня - помогут в ваших целях. И за это они совершенно ничего не потребуют взамен.
  Роулинсон перевесил чемоданчик с одной руки на другую и уже решил откланяться, как его вновь остановил голос Андрея:
  - Кто эти люди?
  Роулинсон уже не улыбался, но его глаза сияли неестественным огоньком. Хотя возможно, это был лишь отблеск от солнечных лучей.
  - У них много имён, но самое известное - Консорциум...
   ГЛАВА 1
  ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ
  
  Декабрь 2001 года, США, Нью-Йорк,
  Центр психологической поддержки, кабинет Риты Эванс.
  Виктор Вайс, пациент.
  
  Лежу на этой кушетке. И, вроде, удобно, но внутреннее чувство вины продолжало сжигать меня. Последние несколько месяцев я жил словно бы не своей жизнью, а чьей-то иной, повторяющейся снова и снова. Замедленная съемка. Сильный удар, сотрясший землю. И взрыв, оглушивший меня. Снова и снова.
  Сон пропал вовсе. Я уже забыл о тех днях, когда просыпался и с легкой предрассветной сонливостью извлекал из-под ее головы руку, да так аккуратно, чтобы она не проснулась. Проводил по ее волосам. Легонько целовал в темечко и наконец-то поднимался. Тут же направлялся в душ, где не мылся, хотя после некоторых ночей это вполне требовалось, чтобы хотя бы смыть пот, а просто ополаскивался, окончательно просыпаясь. Чистил зубы. Брился.
  А она еще спала, обняв подушку, с милой улыбкой на лице. Она еще думала, что я лежу рядом, но все никак не могла проснуться. Нежилась под одеялом. А я уже направлялся на кухню, чтобы включить кофеварку. Заряжал тостер хлебцами. И пока мой и ее завтрак готовился, натягивал джинсы и футболку, либо брюки и рубашку, если предстояла деловая встреча.
  Щелк! Это выпрыгнули тосты.
  Щелк! Это сварился кофе.
  Достаю тосты и смазываю их небольшим кусочком масла. Наливаю в кружки кофе. Я еще успею позавтракать, а пока предстояло разбудить мою соню. Ставил чашечку с кофе на поднос. Туда же тост на тарелочке. Украшал все это маленькой вазочкой с лилией. Как же она любит лилии. И нес в спальню, чтобы наконец-то ее разбудить. Открывал дверь и...
  - Вы сейчас вспоминаете Элизабет? - прервал мои мысли голос мисс Эванс.
  Я не отвечаю. А зачем? Она и так прекрасно обо всем знает. О ком еще я могу думать?
  - Виктор, вы уже который раз приходите на наши сеансы, но мы так и не может выяснить, что именно вас тревожит, - продолжает мой личный психотерапевт.
  Хочу уже что-то ответить, но не могу. Мысли словно утекают из головы в неизвестном направлении. Я ничего не могу сказать. А перед глазами все так и стоит ее лицо. Она уже открыла глаза и, легонько зевая, произносит:
  - Доброе утро!
  - Доброе утро! - отвечаю ей я.
  - Виктор, вы вообще меня слышите? - опять вырывает меня из моих фантазий мисс Эванс. - Я не смогу помочь вам, если мы с вами даже не можем поговорить.
  А мне нечего говорить. Для меня лишь молчание и тишина являются успокоением.
  - Виктор! - говорит Рита Эванс более настойчиво и мне все-таки приходится повернуть голову в ее сторону. - Если вы продолжите молчать, - она поднимается со своего кресла и направляется к стеллажу с папками. А в каждой папке, я был уверен, по делу на каждого пациента. Кладет мое дело в папку и возвращается к столу. - Я буду вынуждена прекратить наши сеансы.
  Столь резкое замечание все же привело меня в себя. И мысли о том, как я целую только проснувшуюся Элизабет и вручаю ей поднос с ее завтраком, просто-напросто рассыпаются. Спустил ноги с кушетки и склонил голову, сгорбившись, зарываясь лицом в ладони.
  - Вы хотите знать, что произошло? - произношу я и не вижу лица мисс Эванс, но догадываюсь, что она уже вернулась в свое кресло и утвердительно кивнула. Ждала, пока я не начну рассказ.
  А перед глазами вновь всплывает Элизабет. Она нежно проводит своей ручкой по моей руке и просит посидеть с ней, пока она завтракает. Гляжу на часы и понимаю, что время еще есть. Соглашаюсь и наблюдаю, как она с хрустом откусывает небольшой кусочек от тоста и запивает его кофе. А после смотрит на меня, делает смущенное лицо и говорит мне:
  - Ну что ты на меня так смотришь?
  И так изо дня в день. Но мне это только нравится. Я улыбаюсь и продолжаю смотреть прямо на нее, зная, что мои глаза сверкают точно так же, как и у нее, словно у влюбленных школьников. Она вновь хрустит тостом и уже после тихонько толкает меня ногой.
  - Ладно, - смеется она. - Иди, пей кофе, а то я не могу есть, пока ты так на меня смотришь.
  Я смеюсь вместе с ней и поднимаюсь с кровати, но она хватает меня за руку. Я уже заранее знаю, чего она хочет. Наклоняюсь и целую ее. Поправляю ей челку, которая упала на глаза, и целую вновь.
  - Спасибо, - говорит она.
  А я уже знаю, за что она меня благодарит. Не за то, что я приготовил ей завтрак в постель. Не за то, что уделил ей внимание. А за то, что я рядом с ней. Так было всегда и...
  ...должно было быть.
  - Можно начать и с этого, - отвечает мне мисс Эванс. - Но, Виктор, ты можешь начать совершенно с любого момента. Что беспокоит тебя сильнее всего?
  Протираю ладонями лицо и смотрю на нее. Очки-половинки держатся в аккуратной оправе на переносице. Серый драповый пиджачок. Вокруг шеи повязан платок нежно-розового цвета. Ее посоветовали мне друзья. Говорили, что лучше нее никто не сможет разобраться с моими проблемами. Ясное дело, она решала только душевные проблемы. Хотя иногда, я желал, чтобы этим ее деятельность не ограничивалась.
  - Мы только недавно проснулись, - произношу я и понимаю, что мой голос дрожит. - Я принес ей завтрак в постель. Наше обычное утро.
  - Какой она была в этот день? - задает уточняющий вопрос Рита.
  А я замолкаю. Ведь я знаю, что это должен был быть ее почти самый счастливый день в жизни. Мы долго планировали все это. И вот-вот наш общий праздник должен был состояться.
  - Она была счастливой, - лишь отвечаю я. - Наверное, самой счастливой из всех людей в тот день.
  - Что-то должно было состояться?
  - Да, в тот день она должна была ехать примерять свадебное платье.
  - Вам предстояла свадьба?
  Я уже не могу отвечать. К чему эти вопросы? Лишь киваю.
  - Хорошо, Виктор, - говорит мисс Эванс, отпивая чай из своей чашечки. - Продолжайте свой рассказ.
  - В тот день она должна была ехать примерять платье, а до этого она попросила подбросить ее к отцу, - выпалил я быстро и просто обрадовался, что смог хотя бы продолжить рассказ. - Но это было позднее.
  - А что предшествовало этому? - Рита Эванс вновь отпила из чашечки.
  - Мы вместе выбирали оформление для нашей свадьбы, - говорю я и понимаю, что с тех пор прошло так много времени. - Выбирали цветы. И вновь обсуждали список гостей.
  - Вам нравилось это дело?
  - Не совсем. То есть, как, - мысли вновь начали покидать мою голову, - я был готов дать разбираться со всем этим Элизабет.
  - Вы не хотели этим заниматься?
  - Нет-нет, - отвечаю я ей. - Просто я совершенно ничего не понимаю в этом.
  - И хотели, чтобы Элизабет выбрала все сама? Но зачем?
  Отвечаю не сразу. Обдумываю слова мисс Эванс. Даже повторяю их, словно примеряю на себя. Но было в них что-то неестественное. Или мне это только показалось? Да, вполне возможно. Я хотел лишь уснуть. Но понимал, что вряд ли смогу. Это теперь не для меня. Меня лишили этого дара... вместе с Элизабет.
  - Я просто хотел, чтобы это был лучший день в ее жизни, - пытаюсь улыбнуться, но догадываюсь, что получилось не ахти. - Я всего лишь хотел, чтобы это был самый лучший день в ее жизни! Не более!
  В кабинете повисла тишина. Вязкая и противная. Она лишь сильнее увеличивает мою усталость. Лишь сильнее давит на мою телесную оболочку, которая и так сама по себе готова в любую секунду дать трещину, или рассыпаться вовсе.
  Рита Эванс вызвала секретаршу.
  - Да, мисс Эванс? - раздался молодой женский голос, пробежавший эхом по кабинету.
  - Секунду, Мисти, - говорит ей Рита и смотрит на меня. - Виктор, может, вы хотите чаю или кофе?
  Я не сразу понимаю, что мне предлагают. Но даже когда смысл доходит до мозга, реакция приходит медленно. Размышляю над этим вопросом, словно я теперь начал общаться с нейрохирургом о его профессиональной деятельности, совершенно ничего об этом не зная.
  - Воды, если можно, - отвечаю я наконец.
  - Мисти, ты слышала? - говорит мисс Эванс.
  - Прекрасно слышала, - отзывается секретарша. - Стакан воды. Скоро буду! - и связь обрывается.
  - Может, вы хотите передохнуть, Виктор? - спрашивает меня психотерапевт. - Для наших сеансов уже и этот разговор - достаточно много. Не нужно давить из себя, если не желаете продолжать. Можем продолжить и в следующий раз.
  - Нет. Все хорошо, - произношу я и пытаюсь собраться с мыслями, чтобы продолжить. - Потом, когда Элизабет выбрала все, что требовалось для оформления, мы собрались и вышли из своей квартирки. Спустились в гараж и сели в мой автомобиль.
  Мисс Эванс еще раз отпила из своей чашечки, но по ней было видно, что она полностью поглощена моим рассказом.
  Дверь в кабинет открылась, и внутрь вошла молодая девушка на высоких каблуках. Блузка с глубоким вырезом и короткая мини-юбка. Вертихвостка, тут же всплыло слово, которое я, словно клеймо, прицепил к ней. Она поставила передо мной бокал с водой и так же быстро, как вошла, покинула кабинет.
  - Продолжайте, Виктор. Куда вы поехали?
  Я потер лицо ладонью. Затем взял в руку бокал. Водная гладь качалась, и только потом я понял, что это дрожит моя рука. Сделал небольшой глоток. Вернул бокал на столик.
  - Мы поехали в ювелирный магазин.
  - За кольцами? - немного удивленно спросила мисс Эванс.
  Я тут же понял, о чем она подумала. Решила, что мы еще даже не купили кольца. Но все было немного иначе.
  - Нет. Кольца мы уже купили. Но так получилось, что ее кольцо было немного велико, - затараторил я, словно оправдывался. - Я остановил автомобиль за квартал от магазина. А Элизабет сказал, что мне нужно занести документы по работе. Помню, как она окликнула меня, когда я уже вышел. Я, дурак, тогда солгал ей во благо и так спешил разобраться со своей первоначальной целью, что совершенно забыл про папку с документами, в которой, если честно, была пачка чистых листов. Но она лишь улыбнулась и протянула папку сквозь окно с полуопущенным стеклом. А я поспешил к ювелирному магазину. Вернулся минут через пятнадцать с уже уменьшенным кольцом, которое, ясное дело, ей не показал. Ей незачем было об этом знать.
  - И вы за это себя вините?
  Ну, конечно же, нет! Где-то в потаенных уголках разума я просто вспылил. Винил я себя не из-за этого. Но и до конца того дня было еще очень далеко.
  Что еще я мог сказать? Мне было больше нечего говорить. А ее лицо все еще стояло перед глазами. Это милое, светящееся счастьем личико. Она сидела рядом со мной на пассажирском сидении. И что-то быстро набирала на телефоне. А я завел автомобиль и покатил по направлению к башням-близнецам, где нас и дожидался отец Элизабет в своем совершенно безвкусно обставленном кабинете.
  - Ви, - послышался голос Элизабет. Она очень часто любила употреблять подобное сокращение, точь-в-точь как моя покойная сестра в детстве. И это мне нравилось. Для меня это было привычно и... дорого, что ли. Хотя первое время, как только Элизабет придумала меня так называть, мне было противно, тяжело. Каждый раз я вспоминал Эни. Вспоминал, как я наблюдал за погребением ее тела и еле-еле сдерживал себя, чтобы не броситься в ту же яму.
  - Ви! - вновь окликнула меня Элизабет.
  Я, выловив момент, когда можно отвлечься на секунду от управления автомобилем, глянул в сторону Элизабет. Она держала передо мной свой мобильник, - достаточно допотопную модельку, которая, кажется, только и могла, что отвечать на звонки, да отправлять SMS-сообщения, - а там был набран текст: "Я люблю тебя, мой V!"
  Я улыбнулся. С одной стороны это событие было каким-то подростковым, бестолковым и наполненным искренней любовью, которая не имеет границ. Совсем детская причуда, которая смогла заставить меня улыбнуться искренне. Да так искренне, что я достаточно сильно отвлекся от ситуации на дороге и уже увидел удивленное, - да что там удивленное, испуганное, - лицо Элизабет, смотрящей сквозь лобовое стекло. Мой взгляд метнулся в ту же сторону.
  Прямо перед машиной, метрах в десяти, стоял совершенно растерянный молодой человек в потертом плаще. Под плащом скрывался растянутый бордовый свитер. Вообще, юноша выглядел так, как будто уже несколько дней спал, где попало, и совершенно забыл про такое определение, как "здоровый крепкий сон".
  Нога молниеносно вдавила педаль тормоза в пол.
  Дикий визг!
  И автомобиль остановился, легонько толкнув юношу, что тот отошел на один шаг назад. Но его нога не смогла найти опору позади, и юноша попросту повалился на асфальт.
  Я же сидел и не мог сдвинуться с места. Учащенно дышал. Я вот-вот мог сбить человека. Мог переломать ему кости. Убить, в конце концов!
  Элизабет смотрела на меня, и в ее глазах читался страх. Искренний и пугающий. Легонько прикоснулась ко мне, и я словно ожил. В голове тут же собралась картинка, и я понял, что нужно делать.
  - Сиди здесь, дорогая, - бросил я Элизабет и отстегнул ремень безопасности.
  Распахнул дверцу и вышел из машины. Бросился к незнакомцу, которого только что чуть не сбил. Он, уже опершись на руку, поднимался. Я помог подняться, протянув руку. А затем помог отряхнуться.
  - Вы в порядке? - произнес я, лишь только сейчас рассмотрев лицо юноши.
  У него была недельная щетина, да и сам он был достаточно неухоженным.
  "У него нет дома", - мелькнула в голове мысль. - "Еще один бомж, которых теперь в Нью-Йорке стало очень много".
  А затем я увидел его глаза, которые совершенно отличались от всего внешнего вида этого парня. Голубые, как гладь воды, или кусочек неба в самый светлый безоблачный день. В какой-то степени... неестественно голубые.
  - Со мной все в порядке, - отозвался юноша. - Тебе стоит не за меня беспокоиться.
  - О чем ты?
  - Ты узнаешь, - загадочно ответил незнакомец сквозь гул клаксонов автомобилей, застрявших позади моей машины.
  Я создал пробку из-за случившегося происшествия. Обернулся и поднял руку.
  - Сейчас, сейчас! - крикнул я.
  А тем временем прямо рядом с моим ухом услышал голос юноши:
  - Беспокойся о себе, Виктор. Только о себе.
  Повернулся к юноше и заметил, как в его руке блеснул какой-то металлический предмет. Парень улыбался.
  - Откуда ты... - начал, было, я говорить, но он меня прервал.
  - Еще увидимся, Виктор! - произнес он и, ловко повернувшись, зашагал к тротуару, чтобы потом затеряться в толпе зевак, которые еще совсем недавно наблюдали за происшествием, желая удовлетворить свое любопытство.
  Я хотел броситься за ним. Остановить. Выяснить: откуда он знает мое имя? Что он хотел всем этим сказать?
  Но мои мысли прервал гул клаксонов. Я постоял перед капотом своего автомобиля, всматриваясь в лобовое стекло, где сидела Элизабет. Она была слегка взволнована. Челка упала на лоб и прикрыла правый глаз. Она взглянула на меня и немного грустно улыбнулась, а затем сделала жест своей ладошкой, приглашая вернуться в машину и продолжить наш путь.
  Бии-биип!
  Я сделал шаг к двери своего автомобиля со стороны водителя и как-то машинально засунул руку в карман джинсов. И остановился вновь. Мои пальцы дернуло током, а по всему телу прокатилась волна холода, вызывая мурашки. Я сжал в кулак...
  - Что было в кармане? - отвлек меня голос Риты Эванс.
  И только сейчас я понял, что непроизвольно, с закрытыми глазами и вернувшись вновь в лежачее положение на кушетке, продолжал свой рассказ. Хотя мне казалось, что все эти картинки воспоминаний всплывают лишь перед моими глазами. Но оказалось - все иначе. Поднял веки и взглянул на своего психотерапевта, которая дожидалась моего ответа. А я понимал, что не мог рассказать про то, что я обнаружил в кармане.
  В тот момент моя рука сжала маленькую серебристую фигурку в виде черепахи, которую перевила змея. Этот талисман достался мне от бабушки Евы, которая каждый раз только и делала, что твердила мне, будто наша семья - родственники того самого Гарри Гудини, иллюзиониста, способного освободиться из любых кандалов и выбраться из любого замкнутого пространства. Рассказывала, что у Гарри, которого на самом деле звали Эрик Вайс, в начале XX века был роман с моей прапрабабкой. Он был уже достаточно прославлен и, что самое главное, был женат. А прапрабабка забеременела и как только узнала об этом, направилась, получается, по рассказам бабушки Евы, к моему прапрадеду. Он отказал ей, сказав, что не бросит любимую жену. Тогда прапрабабушка в порыве злости выкрала у него маленькую фигурку черепахи, с которой он не расставался даже во сне.
  И вот спустя много поколений фигурка оказалась у меня. Мне передала черепашку бабушка на мое совершеннолетие.
  Но для кого-то это был талисман, а для меня - всего лишь маленькая серебристая фигурка, на которую к тому же у меня появилась аллергия. После пары часов, как я носил ее на шее, привязав веревочкой к туловищу змеи, которая обвила черепашку, у меня начинали болеть и сильно чесаться глаза. После тех дней я больше никогда не носил этот талисман с собой. Он пылился в коробке со старыми фото, вырезками из газет и прочими милыми ностальгическими вещицами, глубоко в стенном стеллаже.
  А теперь, он появился в кармане моих джинсов, когда я совершенно о нем забыл. И холодящий кожу металл вновь вернулся в мою жизнь. Что там говорила бабушка?
  Рассказывала, что после смерти Гудини этот талисман забрал его силы, позволяя владельцу проходить сквозь стены и пропускать свои запястья сквозь любые кандалы и цепи. Глупости. Ей-Богу, все это глупости. А бабушка всю свою жизнь была, к тому же, слишком суеверной.
  Но остался один вопрос: как он оказался в моем кармане, хотя должен был быть в коробке в стенном стеллаже?
  У меня не было ответа на этот вопрос.
  А Рита Эванс продолжала его ожидать. Но я отчетливо понимал, что про фигурку черепахи говорить нельзя. Теперь нельзя. Да и никогда нельзя было. Никогда!
  - Да нет, ничего важного, - произнес я и вновь закрыл глаза.
  - Вы не хотите об этом говорить?
  Ну, вот что это за вечные стереотипы? Почему мой психотерапевт говорит все теми же стереотипами, которые им приписывают? Фраза "Вы не хотите об этом говорить?", по-моему, уже стала той фразой, упоминание которой тут же проецирует перед глазами картинку с дедушкой Фрейдом и всем, что с ним связано. И вот Рита лишь укрепляет веру в этот стереотип.
  - Там была ручка, - произношу я, хотя понимаю, что произнес эти слова неуверенно. - Всего лишь ручка.
  - И почему же, Виктор, вас это так удивило?
  Я поднимаю веки и смотрю прямо на своего психотерапевта.
  - А вас бы это не удивило, если бы в кармане ваших джинсов неожиданно для вас появилась ручка? - парирую я ее вопрос.
  Рита улыбнулась и сделала глоточек из своей чашечки.
  - Это хорошо, что вы успеваете шутить, - твердо произносит она, не скрывая улыбки на лице. - Мы наконец-то можем пообщаться и выяснить все, что вас гложет.
  Ну да! Ну да...
  А зачем мне было это говорить вслух? Ей не стоит это слышать. Пусть думает, что все идет по тому пути, который она наметила. Мне уже до лампочки. До такой большой горящей лампочки, которую не стоит есть и которая так сильно похожа на грушу.
  Груша... Груша...
  Да, в тот день Элизабет ела грушу, впиваясь своими зубками в сочный плод. Помню, как по ее подбородку пробежала капелька сока и свесилась, готовая в любую секунду сорваться. Я тогда провел по ее подбородку своей ладонью, стирая капельку сока. А она, отставив в сторону руку с грушей, легонько улыбнулась и наклонилась, чтобы поцеловать в щеку, стирая заодно с губ грушевый сок, оставляя его на моей щеке. Рассмеялась.
  Но это было еще утром того дня. Утром, когда мы были еще в нашей квартирке.
  - Может, вы продолжите свой рассказ? - вновь подала голос Рита Эванс.
  Я неубедительно хмыкнул. А мой психотерапевт приняла этот нечленораздельный звук за согласие.
  Хотя я и сам чувствовал, что нужно продолжать. Нужно было это пережить вновь, чтобы после мне стало легче. Надеялся, что все будет именно так и никак иначе.
  - Я вернулся в машину под ругань водителей, которые уже успели выйти из своих автомобилей, чтобы поторопить меня и, наконец-то, устранить созданную мной пробку. Повернул ключ зажигания и, все еще пребывая в растерянности, направлял автомобиль в сторону башен-близнецов.
  Приблизительно в половине девятого утра мы заехали на подземную стоянку южной башни всемирного торгового центра. Я припарковался недалеко от лифта и заглушил двигатель.
  В тот момент с меня наконец-то спало напряжение. Я глубоко вздохнул и выбрался из машины. А Элизабет уже давно цокала каблуками по бетонной плите по направлению к лифту. Я захлопнул дверцу и направился за ней следом.
  Она остановилась у лифта и ткнула своим пальчиком в круглую клавишу вызова лифта. Клавиша по контуру загорелась красным цветом. А после Элизабет повернулась ко мне.
  - Ну, как ты?
  - В порядке, - ответил я, и сам не заметил, как на моем лице появилась улыбка. - Жить буду!
  - И это хорошо, - произнесла она и подошла ко мне вплотную, поцеловав.
  Я обнял ее. А она положила свою голову мне на грудь.
  - Ты ведь не хочешь встречаться с моим папой? - промурлыкала она мне, словно кошка, нежась у меня на груди.
  Я вздохнул. Мне и вправду не очень сильно хотелось встречаться с мистером Оукли.
  Он меня недолюбливал, да и все время пытался уколоть своими замечаниями в мой адрес.
  - Не особо, - ответил ей я.
  Элизабет подняла ко мне лицо и невольно улыбнулась.
  - Хорошо, - произнесла она, и тут с еле слышимым звонком отворились створки лифта. - Жди меня здесь. Я скоро буду!
  Чмокнула меня напоследок и прошла внутрь лифта, по пути нажав на кнопку нужного ей этажа. Створки начали закрываться, но до меня донеслись последние слова моей будущей жены:
  - Не скучай, малыш!
  - Не буду, - ответил я уже в наглухо закрытые створки лифта.
  Я даже не догадывался, что больше ее не увижу. Не догадывался, что услышал ее последние слова, адресованные мне. Не догадывался, что в последний раз слышал ее мелодичный голос.
  Я вернулся к автомобилю, и облокотился на него, то и дело поглядывая на часы. Я вспомнил про мою недавнюю находку. Эм... ручку.
  Она все еще находилась в моем кармане. Вытащил ее оттуда и принялся крутить в руке. Я не сразу вспомнил ее. В металлической оболочке, такой серебристой. Подарок от бабушки на совершеннолетие.
  - Она была вам дорога?
  - Если честно, не совсем.
  Ну что еще мне оставалось? Рассказывать о фигурке черепахи я не мог, особенно после того, как она меня выручила. Но и промолчать про данное событие я не мог. Слова уже сами лились из меня, не желая останавливаться.
  - Как позже выяснилось, у меня была аллергия на серебро, и ручка отправилась в коробку воспоминаний, что все еще хранится в нашей квартире в стенном стеллаже.
  Я взял со столика стакан с водой и сделал глоток. Этот рассказ надо было заканчивать.
  - А потом произошел первый взрыв. Громыхнуло так, что даже у меня заложило уши. И первые несколько минут я просто-напросто не мог понять, что произошло. Я был дезориентирован. Сжимал в руке... ручку и просто слился с автомобилем.
  Но позже страх за себя отошел на второй план.
  Взрыв был, и я его слышал, но он не затронул меня. Но была же еще Элизабет.
  Я стремительно распахнул дверцу автомобиля и, опираясь о сиденье рукой, потянулся за своим мобильником. Быстро набрал ее номер и те секунды, которые растянулись для меня в вечность, слушал монотонные гудки.
  Снаружи я слышал какие-то крики. Понимал, что произошло что-то страшное. Настолько страшное, что у людей началась паника. Завыли сирены полиции и пожарных.
  А из динамика мобильника доносились все те же монотонные гудки, которые после оборвались.
  Я набрал номер Элизабет во второй и третий раз, но все с тем же результатом. Сердце колотилось в груди так, что было готово в любую секунду выскочить.
  Бросил мобильник в машину, наспех захлопнул дверцу и уже мчался к лифту. Кулаком ударил по кнопке вызова. И тогда раздался второй взрыв...
  Все произошло так стремительно. Грохот огласил все здание, сотрясая стены и пол. Я бы даже мог сказать, что башня ходила ходуном. Я же от неожиданности упал на бетонную плиту прямо перед лифтом.
  А тем временем по шахте прямо ко мне с диким скрежетом и визгом летела кабина лифта. Понял бы я это хотя бы на пару секунд раньше - и все могло сложиться иначе.
  Ну, а так она ударилась о дно шахты и под сильным давлением просто выбила створки из пазов. Они вылетели, сбив меня с ног. Я потерял сознание, ударившись головой о пол.
  И не знаю, что произошло, но пришел в сознание я достаточно быстро. Был ли всему виной адреналин, который, как мне кажется, стал в моем организме на те мгновения заменой крови, или нет, я не знал. Но это меня и спасло.
  Я очнулся, а меня завалило бетонной крошкой и арматурой. Я мог пошевелить лишь правой рукой и головой. А тем временем здание обрушивалось. Было слышно, как трещат балки, готовые вот-вот обвалиться прямо мне на голову. Я должен был умереть в любую секунду...
  - Но вы выжили, и это самое главное! - резко прервала мой рассказ мисс Эванс.
  И я только сейчас заметил, что вспотел. Да и мое лицо, как мне показалось, сейчас имело оттенок мокрого листа бумаги. Тело налилось свинцом, а на коже выступили мурашки.
  - Я думаю, нам лучше прекратить сеанс, - продолжила Рита. - Вам это слишком тяжело дается.
  В кабинете повисла тишина. Я сопел, пытаясь втянуть носом воздух. Трясущейся рукой взял со столика стакан с водой и осушил его.
  - Но если вы все же хотите продолжить, - нарушила молчание мисс Эванс - давайте хотя бы сменим направление беседы.
  Кивнул.
  Хотя в голове продолжали мелькать образы того дня.
  Меня завалило обломками, и я понимал, что совсем скоро меня завалит полностью. Где-то позади меня уже обрушился потолок и вот-вот волна обрушения дойдет и до меня.
  Попытался столкнуть обломки свободной рукой, но тут же понял, что продолжаю сжимать фигурку черепахи.
  Бабушка говорила, что именно она помогла Гарри Гудини освобождаться из пут и проходить сквозь стены.
  Я не особо-то в это верил, но что еще делать, когда смерть уже дышит тебе в спину? В эти мгновения можно поверить во все, что угодно.
  И я поверил...
  Сжал фигурку так крепко, что острый край хвоста змеи впился мне в ладонь, а после я почувствовал такую легкость в своем теле...
  Грудь и ноги больше ничего не сковывало. Я мог ими шевелить, хотя было ощущение, что я вожу ими в какой-то очень вязкой субстанции. Попытался подняться, и у меня это получилось.
  Выбрался из обломков и лишь тогда расслабил руку. Голова кружилась, гудела, а перед глазами мерцали искорки. Упал на колени, но ясность понимания происходящего быстро возвращалась.
  Позади меня вновь что-то обрушилось. И тогда я почувствовал, каким-то шестым чувством, что ли, что сейчас все и произойдет. И все произошло...
  Потолок начал обрушиваться прямо мне на голову, но, такое ощущение, словно в замедленной съемке. Рефлекторно я вновь сжал фигурку черепахи в руке и сделал глубокий вдох.
  На меня обрушились волны вязкой жижи, которая на самом деле являлась бетонной конструкцией. Идти было тяжело. Воздух в легких заканчивался, но я продолжал идти по направлению к выходу. И я вышел.
  Выбрался из под обломков, ступив на нетвердую землю, и упал навзничь, лихорадочно глотая воздух.
  Ко мне тут же кто-то подбежал и подхватил под руки. Закинул к себе на плечо и понес подальше от руин когда-то стоявших здесь башен-близнецов.
  Картинка перед глазами меркла, но я прекрасно понимал, что продолжаю сжимать серебристую фигурку в руке. И даже понимал, что я должен ее спрятать, чтобы никто не смог ее украсть. Она открыла мне свой дар, перенятый от уже покойного прапрадеда.
  Лишь позже я понял, что из руин меня выносил один из храбрецов-пожарников, уже сильно уставший и обливающийся потом. А я лишь покачивался у него на спине, пытаясь различить отдельные лица в толпе испуганных до ужаса людей.
  Но в памяти остался лишь один человек. Совсем еще юноша. Он не был одним из тех перепуганных людей, а даже наоборот - он смеялся, улыбался во всю ширь лица.
  На глазах были солнцезащитные очки. А в его руках был стаканчик с попкорном, откуда он изредка зачерпывал горсти и бросал в рот.
  Один счастливый безумец среди хаоса, сотканного из стонов раненных и гробового молчания умерших.
  Именно этот юноша стоял у меня перед глазами до того самого момента, пока я не очнулся в больнице. Хотя я даже сомневался, а не мой ли воспаленный разум подкинул мне этот безумный образ. Но как бы то ни было, он отпечатался в моем разуме в завершение того дня.
  - Я же вижу, что вы вините себя во всем случившемся.
  - Да, - произношу я. - Но не только себя.
  - А кого еще?
  - Мистера Оукли за то, что позвал свою дочь на эту незапланированную встречу. Того парня, что я чуть ли не сбил по пути к башням-близнецам. Ювелира, что доделал свою работу именно в тот день, а не раньше или позже. И себя, за то, что вообще повез ее с самого утра, хотя мог дать сладко выспаться.
  - Это трагедия, Виктор, и она затронула не только тебя, но и многих других. Но я понимаю, что ты бы хотел изменить хоть что-нибудь, чтобы исправить прошлое в лучшую сторону. Но на этом жизнь не заканчивается. Тебе просто нужно пережить это и жить дальше.
  - Но почему?
  Рита Эванс поднялась со своего кресла и тяжело вздохнула.
  - Виктор, такое просто случается. И от этого нельзя уберечь.
  Было бы можно - я бы нашел способ все исправить! Нашел бы! Подумал я, подумал я с затаённой злобой.
  Рита вернулась в свое кресло и сложила пальцы в замок, поставив локти на стол.
  - Виктор, вы вините всех в случившемся кроме самой Элизабет, хотя она тоже в какой-то степени виновата в произошедшем.
  - Просто ее я люблю, а остальных - ненавижу!
  - Ненависть - это сильное чувство, Виктор, - произнесла мисс Эванс, а после осеклась, как будто бы внезапно натолкнувшись на очень важную мысль. - Как и любовь. Но почему? За что вы ненавидите себя?
  Я тяжело вздохнул. Я не знал ответа.
  - Ненавижу... из-за того, что не смог ее уберечь.
  - Вы слишком сильно ее любите и не можете отпустить эти чувства. Вот первопричина ваших страданий.
  - Люблю...
  Раздался звонок селекторной связи.
  - Простите, Виктор, - скороговоркой произнесла Рита и нажала на кнопку селектора. - Да, Мисти, что случилось?
  - Время сеанса с мистером Вайсом подошло к концу еще десять минут назад. Вас ожидает мисс Жюли Крэттоф.
  - Хорошо, я сообщу, когда она может заходить.
  Мисс Эванс сделала последние записи в моем личном деле и, поднявшись с кресла, прошла до шкафа, на одну из полок которого и поместила папку с моим именем.
  - Давайте продолжим с этого места, Виктор, на следующем сеансе, - заговорила Рита. - Нам еще есть, что обсудить.
  - Хорошо, - буркнул я и поднялся с кушетки.
  Быстро протер лицо ладонями. И направился к двери. И уже выходя, обернулся к Рите:
  - Спасибо вам, мне и вправду стало легче.
  Но это была ложь. Ложь сказанная только для того, чтобы посетить следующий сеанс и вновь провести его в своих собственных мыслях, пытаясь вновь восстановить события того дня.
  Закрыл за собой дверь и столкнулся в коридоре с невысокой девушкой с вьющимися каштановыми волосами. Она как-то подозрительно глянула в мою сторону, приподнимая одну бровь.
  Невольно улыбнулась. Подмигнула и, ускорив шаг, пролетела мимо меня по направлению к двери кабинета. Хм, забавно. Жюли Крэттоф. Француженка что ли?
  Но в голове уже крутились совсем другие образы. Воспоминания все того же дня повторялись вновь и вновь, с каждым разом становясь всё болезненней. А после и выпуск новостей, который я увидел за день до того, как меня выписали из больницы, и слова диктора: "...жертвами терактов стали 2997 человек...", "...24 человека остаются в списках пропавших без вести..."
  Одной из этих почти трех тысяч погибших стала Элизабет. 24 человека пропавших без вести. Скоро их станет 25...
   ГЛАВА 2
  РАССВЕТ
  
  Январь 2034 года. Франция, территориальная общность Корсика, 24 километра на северо-восток от города Кенза.
  Виктор Вайс, он же V.
  
  - Ясное дело, чтобы изменить этот мир! - эти слова словно сами собой сорвались с кончика моего языка. Мне показалось это смешным, чем-то забавным и столь обычным, что, казалось, без этой фразы попросту нельзя продолжать разговор. Но сути не понимал даже я.
  В глаза светил утренний багрянец солнца, восстающего из своего ночного плена. И эти лучи резали глаза. Сказывалась бессонная ночь. Хотя, как можно назвать это - ночью?
  Я скакал из линзы в линзу, - ночь сменяла день и наоборот. Иногда тяжело привыкнуть к таким условиям, и я еще попросту к ним не привык. Но в общей сложности я не спал уже часов тридцать.
  Глаза резало яркое солнце, руки и ноги ныли от усталости, а голова казалась чугунной, готовой в любую секунду сломать тело пополам и встретиться с землей, которая тут же заменила бы мне подушку.
  Но еще слишком рано. Осталось много незаконченных дел, и одно из таких вот дел стояло прямо передо мной.
  На лице этого юноши с чистыми голубыми глазами всё ещё была маска скептицизма. Он не мог разобрать мой непонятный ответ и сложить те самые два плюс два, чтобы картинка в его голове сложилась в одно целое.
  Да и у меня тоже ничего не складывалось. Хотя, стоит заметить, что я явно знал больше, нежели он сам. Но, опять же, до поры до времени.
  Мы стояли друг напротив друга, и никто из нас не знал, стоит ли продолжать разговор. Слишком все это было странно. Я видел его не в первый раз, и прошлая наша встреча была не из самых приятных, да и он сам видел меня, и как я могу догадываться, его встреча со мной тоже ничем хорошим не закончилась.
  Только во всей этой истории есть одно "но": мы раньше не встречались. То есть как? Он встречал не меня, а меня-из-будущего, - самому не запутаться бы во всех этих сложных перипетиях судьбы, - а я встречал его, но только, опять же, из будущего. Слишком сложно и, может быть, - совершенно непонятно.
  От почти потухшего костра все шла гарь с омерзительным запахом жженной плоти. Из-за этого смердящего зловония у меня даже иногда слезились глаза, и я был рад, если ветерок уносил этот запах как можно дальше от меня. Хотя, с другой стороны я не мог быть уверенным, что мои глаза слезились именно из-за этого зловония, вполне может быть, что всему виной всё то же самое восходящее солнце.
  А потом Малой все же подал голос, видно понял, что молчать и дальше - не имеет смысла:
  - В каком это смысле "изменить мир"? - его голос показался мне до безумия детским и даже наивным, что так отличало его от того Малого-из-будущего, с которым я повстречался всего-навсего десять часов назад, когда в спешке покидал базу Консорциума.
  И что же я должен был ему ответить? У меня не было ответа на этот вопрос, так как даже я не полностью понимал, что мы вместе должны сделать для того, чтобы все сложилось так, как и скажет Малой через какое-то неопределенное время, отправившись через линзу ко мне для того самого разговора.
  В моей голове на все прошедшие события появлялась лишь одна мысль, вполне емко отображающая происходящее: "временная петля". Но что именно она несет для меня и для того же самого Малого? Почему мы должны следовать именно этим путем, а не каким-то иным? Или судьба и вправду нетерпима к изменениям и представляет собой одну толстенную книгу, в которой уже давным-давно кем-то прописана судьба каждого человека?
  Вполне возможно. Но сейчас, как бы ни складывались события, я продолжал преследовать свою цель. Я был просто обязан спасти Элизабет и вытащить себя и ее из этого ужасного, засасывающего, круговорота из линз, Предметов, тайных организаций и вечной войны Прозрачных с людьми.
  А после, будто сами собой, у меня в голове возникли образы из совсем недавнего прошлого.
  Мой мозг пытался найти ответ на вопрос Малого, да и, кажется, определиться для самого себя. Я должен был понять, зачем именно я все это делаю, ведь моя цель в любом случае сильно отличалась от того, чем мне предстояло заниматься.
  Только недавно я проскочил сквозь очередную линзу. За мной шла погоня, и я прекрасно это понимал. Не видел преследователей, но чувствовал, что вот-вот - и они меня нагонят. Противное чувство, от которого по венам начинает бегать адреналин, ускоряя реакции тела и обостряя чувства.
  Все руки в ссадинах и царапинах от веток кустов. А перед глазами все еще мелькал калейдоскоп из ярко-зеленых и желтых листьев, только недавно проносящихся у меня перед глазами.
  Колено жутко болело, я даже опасался, не вывихнул ли я ногу, когда смачно споткнулся о высунувшийся из земли корень и упал на камни.
  Но не время было останавливаться, и я вновь подпрыгнул и гнал себя вперед, пока перед глазами не появилась линза. Мгновение - и я проскочил сквозь нее, напоследок услышав не погоню за собой, а явный признак присутствия демона - скрежещущий звук, леденящий кровь, который заменял этой твари смех.
  Но это в прошлом, там за линзой. А теперь передо мной открылась скалистая местность, с которой открывался хороший вид на небольшую деревню, освещенную огнями.
  В черной глади неба мерцал диск луны. Какой это был век, я даже не мог предположить. Но видно, занесло меня далековато, и о такой вещи, как мобильный телефон здесь даже не слыхивали, а увидь кто-то это чудное изобретение - сожгли бы на костре.
  Но суть была даже не в этом. За прошедшие пару часов, когда я прорывался через заросли джунглей или сминал снег под своими ногами, пытаясь сохранить остатки тепла под кофтой, пробираясь через заснеженный лес, я впервые почувствовал себя в безопасности.
  Отчего-то понял, что погоня прекратилась, по крайней мере, для меня. Возможно, в тех самых джунглях меня еще продолжали искать, но я понимал, что всё, здесь опасность уже позади, я добрался до пункта назначения, добрался до места, где могу передохнуть. А через пару часов и вовсе забыть о преследовании.
  От Исина я избавился еще на базе и по нему меня попросту не могли найти, но также я прекрасно знал, что среди охотников Консорциума есть и те, кто отлично способен отыскать меня по следам.
  Но нет, в тот момент я даже не задумывался об этом. Побег закончен. Можно было вдохнуть полной грудью и отправиться на поиски пищи и ночлега, чтобы на следующий день продолжить свой путь к цели, ради которой я и решился на столь отважный поступок.
  Но потом произошло то, чего я не мог ожидать. Появился он. Я не сразу узнал его, да и, скорее всего, память не могла работать так быстро. Что-то знакомое в нем я, конечно же, отметил мгновенно, но вспомнить полностью не удавалось. Да и как я мог о нём вспомнить - спустя столько лет?
  Это был Малой, но не тот, которого я вижу сейчас перед собой, а другой. Хотя достаточно дико вообще выражаться подобным образом об одном и том же человеке с оговоркой лишь на то, что он из разных времен, но все же это был Малой-из-будущего.
  Хотя только сейчас я могу с полной уверенностью назвать различия между тем Малым, что стоит сейчас прямо передо мной, и тем, что приходил ко мне, чтобы наставить на какой-то, только ему известный, "истинный путь".
  Малой предстал передо мной в обшарпанном свитере и протертых джинсах, словно он и вовсе забыл о том, что на свете придумали душ и стиральную машинку, хотя не мне давать советы по этому поводу.
  Посмотри я на себя, тотчас же понял бы, что волосы уже давно сальные, а от тела идет не первой свежести "аромат" застарелого пота. Вещи же так сильно пропахли гарью и были настолько грязны, что их стоило бы закинуть в стиральную машинку вместе со мной - может быть тогда, залив нас вместе хорошим кондиционером, универсальный агрегат возымел бы эффект.
  Но даже не в одежде заключалась разница, и это было ясно. Его лицо казалось более грубым, уставшим что ли. С первого взгляда становилось ясно, что перед тобой стоит человек, повидавший на этом свете много такого, чего даже врагу не пожелаешь.
  Кое-где виднелись рубцы от шрамов, еще совсем свежих. Но особый интерес у меня вызвали его глаза. Они были разного цвета. Один - голубой, а другой - зелёный. Для меня это не стало откровением - у него есть предмет.
  Но в тот момент я сильно ошибался, а в своей ошибке удостоверился сейчас, когда видел его еще в какой-то степени, можно сказать, молодым. Я уже точно знал, что у него есть предмет, да не один: Сурок и Наутилус. И при этом глаза у него голубые.
  Все же сейчас мне было достаточно сложно размышлять в данном направлении.
  Вообще странно видеть одного и того же человека в прошлом и будущем. Вроде все то же самое, но есть какие-то детали, наложившиеся со временем. И именно их мне и оставалось определять.
  Он протянул вперед правую руку, тем самым сообщая, что не собирается причинять мне вреда. А после заговорил. Его голос был грубый, с хрипотцой.
  Совершенно не такой, каким я его слышал сейчас - сейчас это был голос почти мальчишки. Через что же пришлось ему пройти, что само время успело так беспощадно поиздеваться над ним?
  - Рад встретиться с тобой вновь, V.
  И всего лишь от одной его фразы мне стало не по себе сразу по двум пунктам.
  Уже очень долгое время никто меня не называл вот так. Да и все, кто мог знать это прозвище, либо погибли, либо просто не жаждали распространять его всуе (и таким человеком был лишь один мой знакомый, тот, на кого мне пришлось долгое время работать, и кого я знал под прозвищем Глава).
  А во-вторых, я никогда раньше не видел этого Малого-из-прошлого и уж точно не был с ним знаком.
  - Не бойся Виктор, я здесь лишь с благими намерениями, - произнес он и подошел на пару шагов ближе.
  - Но кто ты? - сорвалось с моего языка, и прозвучало это до того тихо, что на мгновение я засомневался, а произнес ли я это вслух вообще?
  Малой хмыкнул, а после улыбнулся. На мгновение прикрыл глаза, так, что могло создаться ощущение, будто он и не закрывал их вовсе.
  - Я вижу, что твоя фигурка все еще с тобой. Это радует. - Он тяжело вздохнул. - Ведь это я вновь дал знать о ней спустя долгое время. Ну как, припоминаешь?
  И да, я наконец-то вспомнил, откуда это лицо было мне знакомо. И я вновь вспомнил тот злополучный день, когда потерял Элизабет.
  Это ведь тот самый парень, которого я чуть не сбил, отвлекшись на свою любимую. Это был он. Что он тогда мне сказал?
  "Беспокойся о себе, Виктор. Только о себе".
  "Еще увидимся".
  И вот вновь он. Только уже без недельной щетины.
  "Видать за столько лет успел побриться", - промелькнула в моем мозгу ехидная мысль.
  Но вслух я ничего не сказал. Да и не смог бы. Во мне поселился страх. Я не знал, чего ждать от этого человека. Друг ли он мне, или все же враг? Но я уже понимал, что он точно знал, что произойдет со мной в тот день. Знал и не дал мне подсказки, как можно было все это предотвратить.
  - Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, Виктор, - в его словах было что-то странное, необычное, но я пока не мог объяснить это. - И скажу тебе честно, ты не мог предотвратить то, что должно было произойти. Не мог тогда, - он сделал выжидательную паузу, словно подготавливал меня к тем словам, что сейчас произнесет. - Но у тебя еще будет шанс все исправить, и я могу помочь тебе в этом деле.
  Он говорил об Элизабет, и сам не знаю, почему, но я хотел ухватиться за эту тростинку. Даже если бы он предложил мне тогда продать душу дьяволу - я согласился бы.
  - Что я должен делать?
  Малой улыбнулся вновь.
  - Не спеши. Ты ведь даже не знаешь моего имени и тут же бросаешься тем путем, который я тебе указываю. Нехорошо идти на поводу у первого встречного, - он ехидно улыбнулся, но не было в этой улыбке ни издёвки, ни злобы, скорее в ней была добрая дружеская ирония.
  - Все зовут меня Малым, - продолжил он, - сам должен понять, что это лишь прозвище, а свое настоящее имя я не желаю открывать ни сейчас, ни впредь.
  Но все эти слова не были мне интересны. Я, как сумасшедший, желал лишь узнать, как я мог спасти свою возлюбленную. Глупо - да. Отчаянно - да. Но в тот момент мной явно двигал не здравый смысл, а лишь слабый отблеск надежды, что в будущем все может быть хорошо. И я был готов ухватиться за этот лучик, особенно после всего того, что я уже пережил; и то, что мне предстояло пройти, что бы это ни было, меркло перед возможностью вернуть самого дорогого сердцу человека. Я был готов.
  - Я слушаю.
  Малой рассмеялся, но после его смех обернулся кашлем. Этот приступ продолжался буквально пять секунд, но после него его лицо приобрело бледный, почти белый, цвет. У меня создалось впечатление, что мой новоявленный спаситель смертельно болен.
  - Ты должен будешь найти меня в этом месте и в этом времени, - он протянул мне небольшой листок бумаги, видно наспех вырванный из тетради. На нем неровным почерком было выведено время и координаты местности. И даже схематично была нарисована карта. - Надеюсь, объяснять, как туда добраться, тебе не нужно, и ты сам справишься с дорогой, да и линзами ты пользоваться умеешь.
  - А что после?
  - Я укажу тебе дорогу, - Малой вновь закашлялся, но смог взять себя в руки. - Но тебе понадобится еще кое-что, что ты так вовремя оставил на хранение своей старой подруге. Надеюсь, Пса ты сможешь забрать без особых усилий.
  Фигурка Пса, которую я достал в одном из рейдов совершенно случайно, была мной добровольно передана Жюли, моей старой подруге, с которой я был знаком еще до всей этой катавасии с Консорциумом и открывшимся мне новым миром.
  Она была мне единственным близким другом после того, как я потерял Элизабет, и только она могла выслушать меня в минуты моего отчаяния.
  И если моя жизнь сложилась более-менее интересно, то ей было суждено погрузиться в саму себя и остаться навеки жить в пансионате для душевнобольных во Франции, на своей Родине, и я старался навещать её между рейдами. Она стала единственной ниточкой к моему прошлому, и я был доволен, что она вообще у меня есть. И вот про нее узнал Малой и сказал, что я должен буду забрать у нее фигурку Пса, которую сам ей и отдал.
  - А что, если я откажусь?
  - Тогда мне придется найти другого человека, способного мне помочь. А напоследок я лишь скажу, что не так важно, будешь ли ты думать о многих людях, для которых то, что ты сделаешь, обернется лишь в положительную сторону, или нет, но подумай об Элизабет, которую ты все еще можешь спасти. А я дам тебе этот шанс.
  И мне не пришлось выбирать. Сердце уже все решило давно, даже не выслушав разум, который пребывал в сомнениях: довериться ли этому человеку, или нет? Возможно, это было слишком импульсивно и необдуманно, но, как я уже сказал, я был готов ухватиться за этот, может, и совсем крохотный и незаметный, но столь значимый для меня лучик надежды.
  - Я согласен.
  - Я и не сомневался в тебе, Виктор, - это были его последние слова.
  А после, совсем уже неожиданно для меня, прямо между нами возникла линза, за которой он и исчез. Я обошел ее со стороны, но его уже не было, а когда прошел сквозь линзу, - не обнаружил и следа его пребывания здесь. Он исчез, словно его никогда и не существовало.
  А его появление привнесло в мою жизнь новый виток событий, который просто обязан был вынести меня на берег к моей цели.
  
  ***
  
  И вот теперь передо мной стоит все тот же Малой, только "молодой" и явно не знающий, куда его приведет судьба. Стоит и ждет, когда я отвечу на его вопрос. А в моей голове так и не созрел достойный ответ. Но он ждет, и я просто обязан ответить хоть что-нибудь. И я отвечаю:
  - Нам с тобой предстоит исправить свои ошибки, Малой, - он смотрит на меня с недоумением, а я направляю свой взор на восходящее солнце. - Нас и вправду ждет рассвет!..
  
  ***
  Февраль 2034 года. Франция, Париж.
  Малой.
  
  Так уж вышло, что с того самого момента, как я повстречал Виктора, состоятельного разговора у нас так и не вышло. Лишь изредка перебрасывались парой-другой фраз и то - касательно пищи или нового варианта жилья.
  Мы перебрались в Париж. Виды здесь были вполне урбанистические, но без специальной карты, которая, можно сказать, являлась паспортом, банковской карточкой и много чем другим, по улицам города особо-то и не погуляешь.
  Мне приходилось сидеть сутками напролет в номерах отеля или в комнатушках, которые удавалось снимать Виктору. Перебирались же мы с места на место каждые три дня, и причиной тому была его паранойя. Хотя, если признаться, и мне было не по себе. Я будто шестым чувством ощущал, что вот-вот в номер отеля вломятся охотники Консорциума и избавятся от меня без суда и следствия, точно так же поступив и с моим новоявленным другом.
  Но ничего подобного не происходило. А дни только сменяли друг друга.
  Пробуждение под мысли вслух Виктора, завтрак, тонны рекламы в телевизоре, пара-другая книг - большая часть которых была на французском, ясное дело, а его я волею судеб не знал - обед, пара часов сна, мысли-мысли-мысли и ужин перед сном.
  Скукота смертная. Я думал, хоть разговоры с Виктором смогут меня взбодрить, но он по большей части отмалчивался или говорил что-нибудь из рода: "Всему свое время". Но когда же наступит это время?
  А когда я пытался надавить на Виктора, чтобы узнать, что он задумал, он пользовался своим предметом, - это была фигурка Черепахи, перевитой Змеей, - и уходил в соседний номер, исчезая бесследно до самого вечера или утра следующего дня. Но так дальше продолжаться не могло, и однажды я все-таки смог вывести его на разговор.
  Тогда он мне и рассказал о том, что он и сам недавно сбежал от Консорциума и что просто не мог отдать мне фигурку Сурка, так как это только предстоит сделать. Рассказал несколько деталей своего побега, но все же основной информацией было то, что передо мной был не тот Виктор, о котором я был так наслышан и которого видел на базе Консорциума в Хранилище.
  И, признаюсь, для меня это было так много, что целый месяц игры в молчанку показался для меня даже очень малым сроком. Я был обескуражен.
  И даже после этого я понимал, что он рассказал мне не все, что знает. Все сказанное им было лишь крохотной частью. Вершиной айсберга.
  Но большего я пока не просил. Понимал, что пока что мне не стоит этого знать. Да и Сурок ничего мне не подсказывал, а значит, поводов для тревоги не было.
  Еще какое-то время я разглядывал свою вторую фигурку - Наутилуса. Забавная и в какой-то степени неуклюжая, хотя и в ней виделось мастерство ее создателя. Плавные аккуратные грани, которые вроде бы и не могли даже порезать, но на практике с тем же Сурком, я знал правду.
  Способности Наутилуса так и не открылись мне, да и я не испытывал особого желания их узнать. Чувствовалась в них какая-то угроза, может, и не для меня самого, но для кого-то другого - точно.
  Хотя, Сурок ни о чем меня не предостерегал, значит, не видел повода для этого. Наутилуса не стоило опасаться. Но относиться к нему лучше я не стал, и иногда казалось, что и сама фигурка не испытывает ко мне особой симпатии.
  Я изредка вспоминал былые деньки, когда я еще был в рядах Консорциума, но тут же отвлекался на что-нибудь, да на ту же рекламу из телевизора. И все дошло до того, что моя память начала меня подводить.
  Я помнил всех своих друзей из своей группы в лицо, а вот имена позабылись. Я то забывал их, то вспоминал, но одного человека я помнил всегда - это была Лина. Ее лицо. Ее голос. Ее запах. Я помнил все это. Я помнил ее!
  В собственные мысли я погружался часто и достаточно глубоко, что даже изредка даже не фиксировал того момента, когда возвращался Виктор с новым пакетом из магазина или новой книгой на английском для меня. Сейчас это был сборник рассказов Артура Конан-Дойля. И когда я открыл впервые книгу, Виктор ненароком обронил:
  - У меня прапрадед был знаком с ним лично.
  Но продолжения этой истории не последовало, а я не счел нужным пытаться выяснить, кем же именно был прапрадед известного мне охотника, а ныне ренегата Консорциума.
  И вот так вот, вполне скучно и однообразно, проходили дни. Однажды я, правда, выбрался из номера отеля и рискнул прогуляться по побережью Сены и воочию поглядеть на Эйфелеву башню, а так же, если получится, заглянуть в Лувр, где и по сей день висела небезызвестная Ла Джоконда с ее вбитой в мозг людей улыбкой.
  Но не успел я добраться до проспекта Гюстава Эфеля, как меня уже желали скрутить местные правоохранительные органы, и я мог попасть в очень увлекательный переплет. А ведь Сурок даже не соизволил меня предупредить об этом.
  Но спасение пришло в лице Виктора, который только ему известным образом отыскал меня и в итоге вытащил из передряги.
  И уже когда мы добрались до отеля, он прочитал мне долгую и вполне нудную лекцию, да еще и в таком тоне, словно был старше меня лет на двадцать. Виктор вообще имел привычку общаться со мной как с ребенком, а я...
  ...я не мог сказать ему слова поперек. Просто не мог. Как будто сам понимал, что он умнее и если что случится, именно он будет выручать меня из неприятностей. Собственно, так и выходило.
  После того случая мы вновь сменили место жительства. Это была квартирка на Рю Жари, в доме, построенном приблизительно в 2020 году.
  И я мог оценить то, как безалаберно к своему делу отнеслись строители. Не прошло и пятнадцати лет - хотя, может быть, и прошло, мне это в точности не было известно, да я особо-то и не задавался таким вопросом - а дом уже начал ветшать. Собственно говоря, именно из-за этого Виктор и снял здесь комнату у домовладелицы, противной старушки, которая все время что-то скрежетала на французском и испепеляла взглядом то меня, то Виктора.
  Однажды я спросил у своего друга, что она вечно кряхтит, а он лишь рассмеялся и произнес:
  - Считает, что мы любовники и, что бы я ей ни говорил, отказывается верить в обратное.
  В этом и вправду было что-то смешное, но я не знал, как к этому отнестись, а посему и вовсе забыл, но каждый раз, когда я видел мадам Решар, улыбался ей голливудской улыбкой, а она лишь корчила все более страшную мину на лице.
  И так бы всё и продолжалось, если бы однажды под вечер Виктор не вернулся весь, словно на иголках, и прямо с порога крикнул мне:
  - Собирай свои вещи, - я уже чуть ли не кинулся этим заниматься, если бы не одно "но": вещей у нас особо-то и не было.
  Одежда, что на нас, запасной комплект, запасы еды на несколько дней пути, да несколько книг на случай - всё это было в наших рюкзаках. Свои предметы мы всегда хранили при себе: в кармане или в подкладке.
  Хотя у меня была еще одна вещица, о которой не знал Виктор, хотя мне кажется, что догадывался - фотография с молодой девушкой, которая держит на руках сверток с первенцем.
  Я не помнил, кто эта девушка, но она часто являлась мне во снах и, наверное, это было единственным, что я хотел выяснить. Единственная цель, которой я должен был достичь.
  А пока передо мной был Виктор, который мерил, точно заведенный, нашу квартирку шагами и бубнил что-то себе под нос.
  - Мой друг, совсем скоро мы наконец-то покинем уже осточертевший мне Париж и отправимся дальше, - он даже не глядел на меня, а просто произносил то, что ему казалось, он должен был донести до моего сведения. - Завтра мы отправимся к моей старой знакомой за одной важной вещицей.
  - За чем именно? - поговорить с Виктором удавалось не часто, и каждый такой разговор я пытался поддержать по полной, чтобы хоть как-то разнообразить нашу размеренную жизнь.
  Виктор остановился и наконец-то наградил меня взглядом. Но этот зрительный контакт продолжался всего пару секунд.
  - За фигуркой Пса, - ответил он кратко, но емко. - Я оставлял его своей подруге в свое время, и настала пора его вернуть.
  - А эта подруга не будет против? Ты ведь знаешь, что предмет нельзя забрать без согласия владельца, а то иначе он не будет работать.
  Виктор улыбнулся, и я смог прочесть по его лицу, что он вспомнил что-то приятное из своей былой жизни.
  - Уверяю тебя, Жюли не будет против и с радостью отдаст пса нам.
  Я не знаю, что произошло между нами за этот месяц, но я был готов довериться своему новому товарищу полностью и безоговорочно. Чувствовал, что он ни в коем случае не предаст меня. И знал, что теперь мы вместе и должны стоять друг за друга до конца.
  На мгновение я вспомнил о брате. Я знал, что он у меня был. Когда-то давно. Ни имени, ни внешности я вспомнить не мог. Но это греющее чувство осталось. И вот сейчас я, забывшись на мгновение, почему-то представил, что Виктор вполне мог бы быть моим старшим братом.
  Ох, что иногда за дурные мысли посещают меня. Каким братом? О чем это я?
  Но все же что-то родственное с Виктором я ощущал. Может это наши судьбы, которые похожи друг на друга как две капли воды? Хотя, как я могу рассуждать в подобном ключе, если я практически ничего о нем не знаю?
  Развить мысль дальше я так и не смог, но оставил заметку на память, что я еще к ней вернусь.
  - Во сколько выдвигаемся?
  Виктор услышал в моем голосе задор, да я его и не скрывал, - наконец-то хоть что-то интересное вот-вот должно произойти, - и добро ухмыльнулся. Он тоже не скрывал своего удовольствия от предстоящей вылазки.
  - На рассвете...
  
  ***
  Март 2034 года. В 4-х километрах от города Грандри по трассе "D617". Пансионат для душевнобольных доктора Перье.
  Виктор Вайс.
  
  Десять лет назад в окрестностях рядом с городом Грандри был построен пансионат на деньги вкладчиков, и мне ли об этом не знать, если именно мной было внесено почти 40% от общей суммы в это строительство.
  И я потратил эти деньги, которые, между прочим, добыл легальным путем за пару личных заказов в сфере расследований. И, ясное дело, посильную помощь в этом заработке мне оказали базы данных Консорциума, а так же мой личный Исин.
  Цель во всем этом была одна - поселить там Жюли Крэттоф, у которой под старость обострились проблемы с психикой. От нее отказались родственники и, можно сказать, бросили на произвол судьбы.
  Я даже представить боюсь, что бы с ней произошло, если бы я вовремя об этом не узнал и не сделал все, чтобы ей жилось как можно лучше.
  Пансионат был на попечении правительства и его неплохого бюджета, который оно так щедро вливало в самый дорогой пансионат для людей с травмами души.
  Собственно говоря, именно из-за таких вот вливаний там частенько и располагались не только больные люди из самых известных и влиятельных семей, но и просто старики, которых больше некуда было пристроить. Но все остальные не особенно-то меня и волновали. Главное - Жюли.
  Познакомился я с ней на приемах у Риты Эванс, которая помогала мне отойти от трагедии одиннадцатого сентября и потери Элизабет. Сначала мы просто сталкивались в коридоре, а после проходили совместные сеансы терапии в группе. Нас и объединила общая проблема - теракт башен-близнецов.
  В тот злополучный день она потеряла своих родителей, да и сама уцелела лишь чудом. Но если не больно тело, то, в ее случае, оказался воспален разум.
  Жюли время от времени казалось, что ее родители сидят рядом с ней, и она общалась с ними. Это были хорошие дни, но были и те, когда она вновь возвращалась во Всемирный Торговый Центр и видела смерти родных. Вот и результат - помутнение рассудка.
  Она стала очень забывчивой. Память часто отказывала. Возникали галлюцинации, которые лишь пугали ее ранимую душу. Но были и те мгновения, когда она, словно под гипнозом, пыталась наложить на себя руки.
  И я был счастлив, что отдал ее в этот пансионат, где тщательно следили за ней и ни в чем не отказывали. Приятно знать, когда с последним оставшимся в живых близким человеком все хорошо, может и не в полном смысле этого слова, но хотя бы в том, что навещая ее, - можно увидеть улыбку на ее лице и выслушать истории, которые она сама забудет буквально через час.
  И да, в моем с ней общении был один момент, который, наверное, и определил то, что нам суждено быть связанными какими-то своими странными дружескими узами, построенными на заботе и взаимопонимании. Жюли всегда помнила обо мне и обо всем связанном со мной. Словно было во мне что-то, что не позволяло ей забыться окончательно. И это стоило нашей с ней дружбы.
  Мы подъехали с Малым на робо-такси, которое больше всего похоже на два мягких сидения с колесами. Руля и прочей атрибутики попросту нет. Да они и не нужны. Все управление на чудо робототехнике. Но, как выразился Малой: "Это больше похоже на диван-такси". И я был с ним полностью согласен. Таких такси во всей Франции было штук пятьдесят. Ездили они не шустро, да и сам Исин, который по факту в этом времени еще назывался спутником, иногда тупил и колесил кругами. В общем, о скорости не шло и речи. Зато с комфортом.
  А самое главное в том, что технологии уже осваиваются. Хотя, вернее сказать, запускаются в люди. Ибо долгое время после создания Исинов в особых кругах было некое правило, запрещающее использование спутников в устройствах, которые могут привести к смерти своих хозяев. Но это уже в прошлом, и теперь спутники встраивали почти во все, что только на глаза попадется.
  Мы должны были ехать даже с учетом пробок на дорогах, которых, кстати, было и не так много, всего четыре часа, но из-за каких-то неисправностей в спутнике робо-такси наша дорога заняла целых шесть с половиной часов. И, скажу честно, если бы не условия в этом такси, я уже спустя час волком бы взвыл. А так удалось даже немного поспать.
  Проснулся я от толчка Малого, который, как и я сонно протирал глаза.
  - Кажись, добрались, - протянул он сквозь зевок.
  Робо-такси само открыло дверцы и мы, без всякого желания, выбрались наружу. Я видел пансионат не впервые, и он уже был не способен меня удивить, но на моего друга он, кажется, произвел впечатление.
  Само здание предстало перед Малым большим белоснежным изваянием из стеклянных матовых панелей, которые при солнечном свете становились почти белыми и пропускали только необходимую долю света.
  И только в ночи или сумерках, они становились прозрачными. Интересный дизайнерский ход, но мне он никогда не нравился, хотя надо отдать должное дизайнеру, - всем остальным это произведение искусства нравилось так сильно, что были прецеденты того, что вполне здоровые и молодые люди желали снять здесь комнату на выходные или даже на месяц.
  На крыше пансионата стояли резные статуи, изображавшие разные картины из Ветхого и Нового заветов. Я подобное никогда не ценил и относился с долей скептицизма, но никогда не сомневался в вере других и не пытался их переубедить или заставить разуверить. Вера - дело личное и каждого отдельно.
  За зданием находился обширный участок с беседками, небольшими садиками с ручейками, озерцами и прочим, что легко можно было отнести в категорию "ландшафтный дизайн".
  Весь внешний облик пансионата создавался только для того, чтобы внушить эффект спокойствия и благополучия. Эффект расслабленности и умиротворения.
  Внутри же все было кардинально другим. Спортивные залы. Массажные кабинеты. И прочее, прочее, прочее. Все для людей и от людей.
  Мы вошли внутрь, и ко мне тут же подбежала молодая девушка, которая дружелюбно улыбалась и была одета в белый халатик.
  - Bienvenue à nouveau!- промурлыкала девушка. - Puis-je vous aider?
  - Mon nom est Victor Weisz et je tiens à rendre visite à son service, - произнес я и тут же увидел удивление в глазах девушки. Она просто пожирала меня взглядом. Скорее всего, еще одна девочка, которая очень хочет найти богатенького папочку и жить без забот. А здесь еще и появляюсь я, человек, который вложил достаточно большую часть денег в строительство этого самого пансионата. - Je peux voir Julie Krettof?
  - Oui, bien sûr, Monsieur Weisz, - тут же защебетала "охотница". - Elle est aujourd'hui une promenade dans les jardins. Je vais vous montrer, - и только сейчас она заметила Малого, который ни черта не понимал из нашего с ней разговора, - et votre partenaire.
  - Ne soyez pas. Je me connais très route.
  Мои слова тут же отозвались эмоцией на лице девушки. Смятение и разочарование. Но лишь на секунду, а затем вновь улыбка, но сейчас уже натянутая, словно маска.
  - Monsieur Weisz, si vous avez des questions - contactez-nous!
  - Immanquablement, - отозвался я и зашагал к заднему выходу, ведущему в сады. Малой следовал за мной.
  В саду Малой задержался еще на какое-то время, разглядывая чудеса, которые сотворил дизайнер. Я лишь мельком обратил внимание на трель какой-то птицы, сидящей на карнизе.
  Но только я на нее глянул, как она скрылась за зданием пансионата. Отчего-то все, что меня окружало - начинало меня раздражать. Стало противно, что я вложил свои деньги во всю эту "красоту".
  Но все мои негативные мысли тут же были развеяны, как только я увидел ее.
  Жюли. Уже старушка, сидящая в инвалидном кресле. Ноги скрыты под пледом, а ручки лежат на нем. Глаза прикрыты и кажется, что она спит. Даже тревожить ее, как-то не хочется.
  Можно просто сидеть рядом и смотреть, как спит старушка, более не знающая невзгод.
  Но как только я сел напротив нее, на скамейку, ее веки разомкнулись, и она глянула сначала на меня, а после на Малого. Вернула взгляд на меня и улыбнулась, но как-то... устало, что ли.
  - Victor, - произнесла своим дрожащим голосом, хотя в молодости он был у нее таким звонким и задорным. Но время берет свое. - Vous êtes venu, mon ami. Et là, je suis assis et d'attendre pour vous.
  Она улыбнулась вновь, и усталость с ее лица как рукой сняло, а в глазах появился детский беззаботный и до одури счастливый огонек.
  - Pourquoi avez-vous été si longtemps était-ce? - а вот в ее голосе появились нотки обиды, но столь мимолетные, что их можно было и не заметить.
  Даже в свои пятьдесят девять лет Жюли была красавицей. Кожа гладкая с лишь небольшим намеком на морщины. Волосы, правда, поседели, но даже среди белых волосков появлялись все те же каштановые.
  - Désolé, - говорю я и беру ее руки в свои. - J'étais occupé au travail.
  И вновь улыбка. Она аккуратно подняла свою ручку и потянулась к вороту своего свитера - утро выдалось прохладным - потянув за цепочку, что висела на шее. И совсем скоро в ее руке появилась фигурка Пса, которую я ей передал пару лет назад.
  - Vous avez été à la recherche de ces mignons petits animaux? - голос у нее такой невинный, что тут просто нельзя ответить ложью. Детям нельзя врать, а ведь она именно ребенком и была. Возможно, тело ее и было старо, но разум, пусть и воспаленный травмой - был разумом ребенка.
  - Oui, c'est eux que je cherchais.
  Она сжимает фигурку Пса и что-то видит. Я не могу знать, что именно, но догадываюсь, что она смотрит в моё прошлое.
  Со способностью Пса я был знаком и прекрасно понимал, что так Жюли могла узнать намного больше, чем просто пребывая каждое утро в этом кресле в саду.
  С фигуркой Пса она оживала. По-своему, но оживала.
  Хотя у предмета была своя цена. Жюли совсем забыла английский и всю свою жизнь в США до инцидента с вирусом "Армагеддон".
  И я был готов заплатить такую цену, если ей стало легче в чем-то другом, и это было именно так. Она стала запоминать какие-то события из жизни пансионата. Вспоминала книги, которые прочла за свою жизнь и многое другое.
  Но совсем скоро мне придется вернуть ее к забытью.
  Мне еще предстоит извиниться перед Жюли, но ведь это все ради Элизабет. Жюли должна это понять. Нет, она обязательно поймет и скажет: "Иди! Она тебя ждет!"
  Долгое время мы сидели вместе, и она рассказывала мне разные истории. О соседке, которая в молодости была талантливой актрисой. О докторе Перье, который назначил ей очередную процедуру. О том старичке, что живет в палате "248" и вот в данный момент пытается пробежать кружок вокруг небольшого футбольного поля. Он присылал ей цветочек.
  Как мне не хватало этих, с одной стороны, глупых историй, а с другой - таких жизненных. Не хватало Жюли, вечно рассуждающей обо всем, что ее окружало, и этого взгляда, который всегда направлен в небо, чтобы увидеть солнце и понять, что даже этот день прожит не зря.
  Эта неясная мне старческая философия жизни, которая кажется такой медлительной... но с возрастом появляется другой термин: "рассудительной".
  Малой же нас почти не слушал, да он нас и не понимал, поэтому он внимательно читал какую-то книгу, которую на всякий случай захватил с собой.
  Да и Жюли до него не было никакого дела. К ней вновь приехал я, и это был повод праздновать. Нет, не так, как представили бы многие. Праздновать можно и в душе. Тихо, чтобы никто не мог услышать, но так радостно, что улыбка даже при явном усилии не сползет с твоего лица.
  Именно такой и была Жюли. Даже в старости и в болезни она оставалась живой!
  Но все рано или поздно должно закончиться, и наша с ней встреча должна была подойти к концу. Мне даже ничего не нужно было говорить. Жюли понимала всё сама.
  - Il faut y aller, Victor. J'ai été très heureux de vous voir.
  А я сидел и смотрел на нее. Я не мог что-либо сказать. А ведь я приехал сюда за фигуркой Пса. Я должен был его забрать ради Элизабет. Но я не мог оставить свою лучшую подругу в беспамятстве. Но Жюли, словно прочла это у меня в глазах и вложила фигурку мне в руку.
  - Il a besoin de vous plus que moi. Le chien a rendu service à moi et il est temps pour vous servir. Allez, Victor. Elle attend pour vous. je sais.
  Я только и смог, что выдавить из себя:
  - Merci.
  Она вновь улыбнулась и похлопала меня по руке.
  - Aller.
  Мне было очень тяжело, но я поднялся.
  Улыбнулся ей напоследок и не сказал этого страшного "Прощай!", так как в глубине души надеялся, что увижу ее вновь.
  Но понимал, что вряд ли наша встреча состоится еще раз.
  А она смотрела так, словно и не думала о том, что мы больше не увидимся, хотя по ее же словам понял, она знала это еще тогда, как только я пришел сюда.
  Она знала больше, чем говорила, или показывала. Но этот взгляд я, наверное, никогда не смогу забыть.
  Провожала меня и знала, что больше не увидит, но делала это так, что в душе оставалось это маленькое зернышко надежды.
  И чувствовалось, что оно вырастет в прекрасный цветок нашей новой встречи. И я никогда не отпускал от себя эту надежду, хотя и знал, что все будет не так, как нам того хотелось бы.
  Малой поднялся следом за мной и когда мы уже уходили, я услышал, как звонкий голос Жюли, словно вернувшийся из молодости, читает стих о любви...
  
  Купить полную версию Вы можете на:
  www.shop.tokunov.com
  http://vk.com/tokunov_official_club Цена книги от 149 рублей.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"