Аннотация: О красивой любви и трагической судьбе самых обычных юноши и девушки с солнечного острова Сицилия.
"Остров жизни, любви и смерти"
Действие этого рассказа происходит в столице Сицилии - городе Палермо в 1920 году.
"Перед любовью бессильны ужас и мрак смерти".
Генрик Ибсен
Начинало светать. Ночь нехотя отступала, забирая с собой сумрак и сизый туман. Вдали - там, где небо сливалось со спокойным, безмятежным морем, начинала рдеть заря. Ночные небесные стражники - звёзды, тускнели, помигивали и исчезали с небосвода. Со стороны морских волн дул лёгкий нежный ветерок. Его дуновение едва колыхало листву на деревьях и занавески в открытых окнах домов.
Палермо скоро заживёт своей привычной бурной жизнью. Улицы города наполнятся спешащими по своим делам жителями, снующими туда-сюда и гнусаво гудящими автомобилями, навьюченными покорными осликами, скрипучими телегами. На улицы с криками выскочат ребятишки, хозяйки займутся своими привычными домашними делами, пастухи погонят по холмам свои стада овец и баранов, и тогда в зелёных долинах игриво зазвенят колокольчики. Заработают городские учреждения - кафе, рестораны, мясные лавки, парикмахерские, банки. Начнут функционировать огромные заводы, фабрики. Откроют свои двери школы и гимназии. Яркими постановками, представлениями и спектаклями будут манить зрителей театры и цирки. По морским волнам станут ходить большие и малые, гружёные и пустые, суда. По пространству вокруг протяжно будут раздаваться их сигналы - то низкие и глубокие, походящие на бас оперного певца, то - высокие, чем-то напоминающие крики тревожных чаек, парящих над морем в поисках рыбы.
Всё окружающее наполнится каким-то своим смыслом, явным или скрытым. Город начнёт "дышать". Яркая палитра жизни будет постоянно преобразовываться, меняться, как и сам город и, конечно же, его жители. Палермо пережил много потрясений. Море и небо - тому свидетели. На землях города в разное время пребывали финикийцы, сарацины, готы. Здесь были греки и евреи. В городе сочеталось прекрасное и жуткое, свирепое, добро и зло, счастье и трагедия, созидание, мир и разрушение, гибель. Город как огромный театр жизни был то умиротворённо спокойным, то кипящим от горячих страстей, и люди жили в нём, каждый по-своему. Жили, работали, ссорились и мирились, грустили и мечтали, и ничего никогда не забывали, всё видели и слышали. Любая новость, едва появившаяся на свет, тут же с неимоверной быстротой распространялась по всему городу.
Таким было Палермо на протяжении вот уже скольких веков.
Энрико Пелла проснулся поздно. Сицилийское солнце уже начинало накаливать крыши домов. Энрико потянулся, зевнул и сел на кровати. Наконец, он встал, быстро оделся. Накинул белую рубашку, затянул ремнём брюки, надел башмаки, которые предварительно почистил от рыжеватой сицилийской пыли.
- Отец? - позвал парень, хотя знал, что тот не отзовётся, потому что ушёл к дяде Валентино - виноделу, живущему по соседству.
Комната, или скорее коморка, в которой проснулся Энрико по обстановке своей была очень убогой: обшарпанная скрипучая кровать, шкафчик, у окна - грубо сколоченный, но прочный стол, на котором лежал ломоть хлеба в окружении крошек, два старых стула со спинками и одна шаткая табуретка. На единственном окне, выходящем на заросли акаций в диком саду, висели тонкие, кое-где с небольшими дырками, шторы.
По одному только виду дома можно было определить, что здесь живут бедные люди. В доме два этажа: первый представлял собой что-то вроде кладовки, на втором были две тесные комнатушки. Ещё - сырой, пахнущий прелостью, погреб, с хранящимися там продуктами и вином.
Энрико вышел на маленький балкон с железными перилами, местами тронутыми ржавчиной.
Энрико Пелла был загорелым, статным, высоким и красивым парнем. Он имел сильное, гибкое, ловкое тело, которое довольно рано сформировалось под влиянием физической работы на открытых пространствах. Его привлекательное лицо обладало чисто греческим профилем. Взгляд карих глаз был несколько печальным и задумчивым. Волосы - густые и жёсткие. Парню недавно исполнилось двадцать лет.
Парень жил с отцом - Джузеппе, который с детства занимался рыбачеством. Он был простым, добрым и открытым человеком, который не мог долго находиться дома. Мать-домохозяйка - Франческа, умерла, когда Энрико ещё не было и двух лет. Это была холодная, немногословная женщина. Энрико почти не помнил её.
Жить приходилось очень трудно. Поначалу Энрико помогал отцу, а потом, ещё со школы, сам устроился на работу. Сначала разгружал баржи, потом - железнодорожные вагоны. После рабочего дня тело болело невыносимо, крутило руки. Пелла приспособился, работал хорошо, с усердием. Перспектива обучения и получения образования не очень привлекали парня. Он хотел заниматься самообразованием. Отец не давил на сына, да и вообще сложно было припомнить, чтобы он хотя бы раз повысил голос на Энрико.
Ещё с детства парня тянуло к прекрасному, утончённому, к искусству во всех его проявлениях. Ему нравилось наблюдать за работой художника, рисующего какой-нибудь пейзаж. Джакомо - отец матери Энрико, был бедным художником-портретистом. Энрико видел картины дедушки и был, по правде говоря, восхищён его работами. Старый Джакомо умер в результате кровоизлияния в мозг семь лет назад. Он тихо скончался с кисточкой и красками в руках, так и не закончив своей картины.
Невероятное удовольствие Энрико доставляло слушание игры уличных музыкантов. Ему нравилось читать. Это были самые разные, увлекательные книги, полные исторических событий, захватывающих и опасных приключений, интриг, любовных историй. Книги достать было непросто.
С глубочайшим интересом наблюдал Энрико за сицилийскими марионетками, которые озвучивали и приводили в действие артисты кукольных спектаклей.
В последних классах школы Энрико стал сочинять свои собственные песни и, подыгрывая себе на гитаре, самостоятельно исполнял их прямо на улице. Таким образом, он подрабатывал в свободное от основной работы время. Гитара, на которой теперь играл парень, обошлась ему очень дорого. Можно было сказать, что гитара Энрико была его сокровищем, талисманом успеха, мечты.
Играл и пел парень со временем всё лучше и лучше. Заслушаться можно. Как только его пальцы касались гитарных струн, и начинал звучать его приятный голос, происходило словно какое-то волшебство. Слушатели, собиравшиеся вокруг молодого исполнителя, замирали, находясь как будто в экстазе. Они, не отрываясь, завороженно смотрели на Энрико. Все свои песни он исполнял настолько эмоционально, чувственно, что казалось, словно он сам является героем из своих песен, и все события, с которыми сталкивались его герои, происходят с ним самим. Казалось также очевидным, что и слёзы Пелла были не наиграны.
Песни молодого музыканта касались, в основном, любовной темы: счастье в любви, безответная любовь, любовь и смерть, разлука и долгожданная встреча. Писал он и на тему дружбы. В ящике его стола уже накопилась внушительная стопка тетрадей с сочинёнными песнями. У Энрико были большие планы, касающиеся его творчества, и он надеялся, что однажды добьётся большего, чем просто уличный исполнитель песен. Он верил в свой успех, стремился к нему. Конечно, не всё сразу - ведь он ещё только начал свой творческий путь. Отец, правда, говорил сыну, что музыка ничего ему не даст, что это пустая трата времени. Энрико на это только отмахивался, продолжая успешно сочетать грубую работу, требующую физической силы, и творчество, в котором он видел своё призвание и своё, и своё будущее.
Энрико вдохнул морской воздух и скрылся в комнате. Скоро он вернулся со своей любимой гитарой и окинул взглядом прибрежную городскую панораму. Его пальцы едва тронули струны, как полилась волшебная, удивительно красивая мелодия. Энрико тихо, в полголоса, запел. Эту песню он написал недавно, почти сразу подобрав мелодию на гитаре.
Когда Энрико пел и играл, ему казалось, что всё внутри его наполняется каким-то невообразимым трепетом, его будто переполняла мощная энергия, благодаря которой он словно парил высоко в небе. Энергия, проходящая через всё его сильное тело и дающая силу его творчеству. Она то уходила, то снова возвращалась с необычайной силой. И этой энергией Энрико делился со своими слушателями, в душах и сердцах которых пробуждались новые жизненные силы, чувственность, нежность, любовь. Даже какой-нибудь дряхлый старик, слушая эти песни, становился будто бы моложе на много лет, бодрее, у него появлялась тяга к жизни, морщинистое лицо озаряла улыбка - улыбка давно ушедшей молодости, в уставших и печальных глазах загорался огонёк. Влюблённые пары крепче сжимали друг другу руки, а в их трепещущих от мелодии и голоса певца сердцах сильнее и ярче разгоралось пламя любви.
Кончив играть и отложив гитару, Энрико запер дом на ключ и вышел на улицу.
Дом семьи Пелла располагался на некотором расстоянии от остальных построек. Чтобы добраться до него, надо было пройти через аллею лимонных деревьев и по извилистой пыльной дороге взойти на холм, на котором разрослись акации.
Проходя по аллее цитрусовых, Энрико полной грудью вдыхал дурманящий, ободряющий запах спелых лимонов с лоснящейся, точно от жира, ярко-жёлтой кожурой. В здешних местах аллея цитрусовых была, пожалуй, единственным наиболее подходящим местом для спокойного отдыха: прохлада, немного пьянящий аромат лимонов, запах моря. В сильную жару аллея помогала спастись от палящих лучей раскалённого солнца.
Насвистывая одну их своих песен, Энрико миновал цитрусовую аллею и, пройдя по небольшому деревянному мостику над узкой речонкой, вышел на улицу виа Санти, начинавшуюся древним, поросшим плющом, храмом времён поздней античности. Храм пустовал и бездействовал на протяжении не одной сотни лет.
Энрико помнил, как маленьким мальчишкой он с друзьями пробирался в храм. Они играли в прятки и догонялки. А если это происходило поздно вечером... Было весело, задорно, интересно и, вместе с тем, страшно. Только луна и звёзды служили единственными источниками света. Их призрачный, тусклый свет проникал через пустые окна и дыру, зияющую в крыше храма. Энрико вспоминал: ночная тишина, прерываемая пением сверчка, далёкие огни фонарных столбов вдоль по улице. И вдруг из ниши храма с рёвом выскакивает его школьный товарищ Рино Пентуцци. Энрико вздрагивает и с криком бросается на своего приятеля. Оба кубарем скатываются по шершавым и холодным ступеням храма. Потом неизбежно следовало отцовское наказание: он запрещал маленькому Энрико целую неделю показываться на улице, встречаться с друзьями, и заставлял делать кое-какую работу по дому. Это было замечательное время. Беззаботное и весёлое детство. Энрико улыбнулся, предавшись этим воспоминаниям.
Возле закусочной, находившейся в самом конце виа Санти, он встретил своих старых школьных друзей - Джанни Дино и Рино Пентуцци. Это были те самые ребята, с которыми Энрико провёл всё своё детство. С ними многое можно было вспомнить. Джанни было двадцать лет, а Рино - девятнадцать.
Джанни Дино был добродушным полноватым парнем. При этом он имел довольно высокий рост, который в некоторой степени уменьшал полноту. Дино слыл щёголем и весельчаком, любил пошутить. Обладая каким-то особым обаянием, он умел привлечь внимание, расположить к себе собеседника. Поэтому, когда он оказывался в компании, непременно вносил в неё оживление, обычно начиная с какой-нибудь весёлой и заводной шутки. Джанни так смешно умел рассказывать какие-нибудь забавные истории, так гримасничал и менял голос, что самое плохое настроение сменялось на бодрое. Шутки истории Джанни порождали взрывы дикого хохота. Это была как цепная реакция: один смотрел, как смеётся другой, и был больше не в силах сдерживаться от душившего смеха. Сам Джанни называл это так: "я являюсь причиной невероятных приступов хохота". "Смеяться, конечно, хорошо и очень полезно" - говорил он. - "Однако будьте, всё же осторожны, ведь со смеху помереть можно". И просто невозможно было не улыбнуться, глядя на округлое смеющееся лицо и озорные глаза Джанни. Дино был щедрым и всем постоянно помогал.
Джанни был из семьи людей искусства. Оба родителя - оперные певцы. Отец - обладатель баса, мать - меццо-сопрано. Часто родители выступали в сицилийском театре Массимо, выезжали за границу. Они даже были знакомы с самим Энрико Карузо. Дед и бабушка Джанни также были людьми творческими: Он - архитектор, она - поэт и писательница. Джанни, собираясь идти по стопам родителей, хотел работать в театральной атмосфере.
На Дино был чёрный костюм в едва заметную полоску, белоснежная рубашка с отложным воротничком, на шее красовалась большая красная "бабочка", на ногах - начищенные коричневые туфли с белыми мысками.
Рино Пентуцци имел худощавое телосложение, длинные руки и ноги. Худая шея заканчивалась курчавой головой. У Рино было узкое лицо, глубоко посаженные глаза и непропорционально длинный нос с горбинкой посередине, за который парень и получил кличку "Нос". Со стороны Пентуцци походил на большую цаплю: при ходьбе он делал большие шаги, широко размахивал худыми руками. Поэтому его ещё называли цаплей. Ну, а особое сходство с этой птицей парню предавал его нос. Пентуцци все эти прозвища не беспокоили и нисколько не задевали. Характер у Рино был крайне переменчив: он мог то пребывать в радостном настроении и смеяться без удержу, то впадать в глубокую задумчивость или печаль. За это Энрико и Джанни иногда в шутку называли своего друга "Переменчивый". И на это тот не обижался. Вообще Рино был простым парнем, без всяких задних мыслей. Он являлся хорошим собеседником и, пожалуй, единственным недостатком при общении у него было то, что он, перебивая того, с кем разговаривает, начинал "упрямо гнуть свою линию", как выражался Джанни.
Рино Пентуцци, с трудом окончив школу, не захотел продолжать обучение, как того желала его мать, а решил заниматься виноделием - занятием отца. Отец, Валентино Пентуцци, имел большой винный склад, и его вино славилось своим качеством и непревзойдённым вкусом.
Пентуцци-старший был не против, чтобы сын занимался тем же, чем и он, и поощрял Рино. Мать всем этим была недовольна. Она настаивала на том, чтобы сын поступил в училище. На эту тему в семье происходили горячие споры. В конце концов, родители парня пришли к общему выводу: пусть сын занимается тем, к чему у него лежит душа. Рино, не колеблясь, выбрал виноделие.
Рино был одет в просторную светло-голубую рубашку и серые брюки.
Джанни Дино и Рино Пентуцци были хорошими парнями, на которых можно было положиться.
Пару дней назад Джанни сумел достать для своих друзей билеты на оперу в театр Беллини. Там должны были выступить его родители. После окончания оперы Пелла горячо благодарил Джанни, крепко обнимал своего друга. Энрико, до этого самого момента никогда не бывавший в театре, посетив его, был настолько поражён и впечатлён невероятно яркой, чувственной игрой актёров, их потрясающим пением, а также проникновенной музыкой, что потом ещё на протяжении долгого времени думал об этом.
Дино пообещал, что дней через десять они смогут посетить театр Массимо, самый большой театр в Италии.
- О! - воскликнул Джанни Дино. - Смотрите, кто идёт! Наш музыкант!
И с этими словами пухлый Дино, радушно улыбаясь, поднялся из-за столика навстречу другу.
- Привет! - отозвался Энрико.
Оба приятеля обнялись.
- Эй, Нос! Поздоровайся уже с нашим непревзойдённым маэстро! - Джанни весело подмигнул Энрико. - Что-то утренняя чашечка кофе тебя не бодрит, Нос! А, я, кажется, понял. А ну-ка признавайся, как ты провёл ночь?
- Элеоноре я не нравлюсь, - сказал Рино, здороваясь с Энрико и обнимая его. - Я, видите ли, не в её вкусе.
- Да ладно врать. Ты ведь у неё был. Ох, и любишь ты эти ночные приключения. Ночной ты наш скиталец...
И все прыснули.
- Слушай, - обратился Рино к Пелла. - Как думаешь, какое прозвище заслуживает Джанни? Весельчак, хохотун или, может, болтун?
- Ну чего ты мелешь? - спросил Дино, шутливо схватив за шкирку Пентуцци. - Да я тебя почти уже битый час пытаюсь разговорить, умник! Мне же любопытно, всё ли у тебя в порядке с Элеонорой.
Рино, съёжившись и втянув шею, усмехнулся.
- Ты представляешь? - серьёзно, но с озорством, проговорил Джанни, посмотрев на Энрико. - Почти час! Вчера он хохотал без удержу и чуть не рухнул со стула, а сегодня слова из него и клещами не вытянуть! Ну надо же, а? А ты, Цапля, и вправду очень переменчив!
Джанни, говоря эти последние слова, высоко задрал нос, приподнял одну бровь, полузакрыт глаза и сделал кручёный жест рукой. Это выглядело так комично, что Рино и Энрико затряслись от смеха, глядя на своего друга, который так и застыл в одной позе. Дино частенько дурачился подобным образом.
- Браво! Браво! - приятели захлопали в ладони.
- Актёр! Вот какая у Джанни должна быть кличка, - сказал Энрико и кивнул в сторону Дино, который теперь словно барон подпер руками бока и важно, свысока, глядел на друзей.
Энрико и Рино громко расхохотались так, что двое пожилых мужчин, сидящих через несколько столиков и играющих в шахматы, повернулись в сторону ребят. Джанни не шелохнулся. Ведь он играл роль и должен был выглядеть серьёзным.
- А Энрико у нас маэстро! Ведь так? - обратился Джанни к друзьям.
- Ну, - Пелла потупил взгляд. - До маэстро мне ещё далековато.
- Ладно, - проговорил Джанни, похлопав Энрико по плечу. - У меня для тебя есть хорошие новости.
Дино поправил свою бабочку и поднял вверх указательный палец.
- Momento! ("Момент!" - итал.) - сказал он. - Возьму ещё кофе.
И Джанни, круто развернувшись на каблуках, скрылся в дверях закусочной.
Энрико воодушевился словами друга. Пелла чувствовал, что-то, что скажет ему Джанни, каким-либо образом будет связано с его, Энрико, музыкальным творчеством.
Пентуцци вздохнул и, сложив руки на столе, провожал взглядом Джанни.
- И так вот всегда. Да? - сказал Рино. - Остановится на самом интересном месте и уйдёт. Ох уж этот Джанни. Что-то любопытное он для тебя приготовил. Прямо не терпится узнать.
Вскоре вернулся Дино с двумя чашечками кофе в руках. Он поставил их перед Энрико и Рино.
- За мой счёт, - сказал Джанни сев и придвинувшись ближе к Энрико. Тот с возрастающим волнением приготовился слушать друга.
- Итак, приятель, - начал Дино. - Скоро из Неаполя приедет мой дядя Винченцо Пасторе. Помнишь, он как-то приезжал к нам сюда, на Сицилию, когда мы ещё под стол пешком ходили?
Энрико кивнул, а Джанни выдержал небольшую паузу и продолжал:
- Дядя поистине превосходный музыкант. Так вот, сейчас дядя подыскивает молодых талантов и набирает группу. Я поговорил с ним насчёт тебя. Ну чем ты не талант, а? Вам надо будет встретиться и всё обсудить, как полагается. Встречу я организую и скажу тебе, когда и где. Ни о чём не беспокойся.
- Grazie ("Спасибо" - итал.), Джанни! - восторженно ответил Энрико. - Я тебе многим обязан.
- Ладно уж тебе, - скромно махнул рукой Джанни. - Не стоит. Ты ведь мне друг. Я всегда готов помочь такому отличному парню, как ты. Мы же должны помогать друг другу, верно?
Пелла крепко обнял своего товарища и пожал ему руку. Дино добродушно улыбался. Он искренне радовался за Энрико.
Джанни обнял за плечи своих друзей. И столько в этом движении было доброты, искренности, отзывчивости, что просто не могли быть не тронуты потаённые струны души.
Трое друзей увидели, как по виа Санти двигается небольшая группа девушек. Все они несли в руках учебники, и было ясно, что у них только недавно закончились занятия в школе, располагавшейся на виа Раджо де Преттори. Эта улица была перпендикулярна улице виа Санти и извивалась своими поворотами, точно змея, в густой траве - близко растущих друг к другу оливковых деревьях с тёмно-зелёными листьями.
Без всякой тени сомнения можно было сказать, что девушки направляются к цитрусовой аллее.
Взгляд Энрико задержался на девушке с голубой лентой в чёрных, как вороново крыло, длинных волосах, ниспадавших на плечи. Девушка была совсем ещё юной. Она прижимала учебник к груди и шла в окружении своих подруг, как принцесса в окружении служанок. Madonna! Как она прекрасна! Пелла, провожая взглядом красавицу, смотрел на её лёгкое сиреневое платье, на её невероятные красоты лицо, на развивающиеся от ветра волосы, на голубую ленточку. Он смотрел на её загорелые тонкие руки, держащие учебник, поражался её грациозной осанке и лёгкой походке. Казалось, что девушка не идёт по земле, а летит над ней, будто низко порхающая бабочка. Прекрасный, только что распустившийся цветок. Ангел. Когда девушка улыбалась, Пелла был в восторге. Какая добрая, искренняя улыбка. Да ради одной только этой улыбки ничего не жалко было отдать.
А девушки, тем временем, что-то обсуждая и весело смеясь, свернули с виа Санти и скрылись в тени цитрусовых. Объект внимания Энрико исчез. Девушка с голубой ленточкой скрылась из виду первой.
Для Пелла все звуки удалились куда-то далеко-далеко. Неясно звучал голос улыбающегося и сидящего рядом Джанни. И тут Энрико осознал, что задержал дыхание, причём уже достаточно давно. Он шумно выдохнул. Удары сердца гулко отдавались в висках. Оно бешено колотилось в грудной клетке, однако Энрико показалось, что сердечные удары чувствуются где-то у него в горле. Голова как будто налилась свинцом, ноги сделались ватными. Да что с ним такое? Он даже пошевелиться не мог.
С цитрусовой аллеи послышался звонкий, переливчатый, как ручеёк, смех. Пелла точно знал, что смех этот принадлежал юной красавице в лёгком сиреневом платье. Сердце Энрико замерло, он попытался вдохнуть ароматного воздуха, но это ему удалось с трудом.
- Да что с тобой? - спросил Джанни друга. - Это из-за тех девчонок?
Однако Энрико не отвечал и не повернулся к другу. Он не воспринимал слов Дино.
- Эй! Очнись же! Тебе что, плохо? - Джанни тряс Энрико за плечо.
Пелла вздрогнул и повернулся.
- А? - произнёс Энрико как-то отстранённо.
Сердце всё так же сильно билось в груди.
Джанни и Рино переглянулись. У Джанни на лице заиграла озорная улыбка. Он прищурил один глаз и проговорил:
- Да что ж тут неясного? Наш друг влюбился! Ты погляди на него. Вот результат. Ничего не слышит, ничего не видит, никакой реакции.
Пелла смотрел на своих друзей, как будто видел их впервые.
- Интересно, какая же из них его так поразила? - произнёс Рино Пентуцци. - Ведь их много было. Может приударить за какой-нибудь? Как считаешь, Джанни?
Джанни смешно втянул голову в плечи и с безнадёжным видом трагикомического актёра помотал головой.
- Нет. У нас с тобой, Нос, нет никаких шансов.
- Так прямо и никаких? - спросил Пентуцци, улыбаясь.
- Думаю, никаких. Ну ты посмотри на этого красавчика. Они же его с руками оторвут.
Пелла продолжал молча смотреть на друзей. Наконец, он тихо спросил Джанни:
- Ты видел девушку в сиреневом платке и с голубой лентой в волосах?
Джанни утвердительно кивнул. Тогда Энрико спросил:
- Ты знаешь её?
- А, всё ясно. Это она тебя так околдовала, - сказал Дино с лёгкой улыбкой.
- Так ты знаешь её? - со жгучим нетерпением повторил свой вопрос Пелла.
- Да. Я её знаю... - начал было Джанни, но Энрико перебил его:
- Нет. Не говори имени. Как её фамилия?
- Орандо, - ответил Дино. - Она аристократка из знатной сицилийской семьи.
- Откуда ты её знаешь, Джанни? - настойчиво спрашивал Энрико друга.
- Полгода назад нас хотели познакомить, но, похоже, я был не в её вкусе.
Энрико, молча встал из-за столика и пошёл в направлении цитрусовой аллеи.
- Я его обидел что ли? - несколько расстроено проговорил Джанни, обращаясь к Пентуцци.
- Да нет, - отозвался Нос, мотнув головой. - Ты ему ничего такого не сказал.
- Парню, видно, не до нас, - сказал Джанни, всё ещё провожая взглядом Энрико. - Он у нас такая натура. Если уж влюбится, то уйдёт в это с головой.
Джанни задумался, затем сказал с грустной улыбкой:
- Всё - таки я тогда в неё влюбился. В Джулию. Теперь не знаю...
Над столиком повисла тишина. Откуда-то издали раздавался шум города.
***
Энрико тем временем уже был возле цитрусовой аллеи. Там голосисто пели птицы, а за деревьями, на солнечных участках земли, без устали стрекотали кузнечики.
Слышно было, как смеются и переговариваются девушки. Пелла не собирался прятаться, а спокойно и медленно шёл по пыльной дороге. И тут он увидел... Увидел ту самую девушку в сиреневом платье и с голубой лентой в волосах. Она звонко засмеялась, отложив учебник в сторону. У Энрико замерло сердце. Он ещё больше сбавил шаг, а потом и совсем остановился. Девушки как будто не замечали его присутствия, продолжая смеяться и разговаривать. Пелла больше всего хотел лишь одного: чтобы девушка с голубой лентой посмотрела в его сторону. Но все, в том числе и та самая девушка, не обращали на него никакого внимания.
Энрико без надежды опустил голову и уже собирался идти. Последний раз он взглянул на девушку. Но что это? Красавица смотрит на него. На него, на Энрико. Пелла встал как вкопанный. Лицо девушки будто светилось под лёгкой розовой шляпкой, которую она надела, позаимствовав у подруги. Энрико видел эту волшебную улыбку, обнажающую белоснежные зубы, видел эти глаза... Все звуки вокруг стали опять звучать где-то далеко, и Энрико ощущал гулкие удары своего сердца. Эти удары заглушали всё.
Девушка склонила голову набок, и в этом движении как будто читалось: "как я тебе? Хороша? Нравлюсь?"
Энрико чувствовал какой-то невообразимый трепет. Сердце неслось галопом, с шумом выбрасывая кровь. Пелла ощущал сердечные стуки во всём своём теле, как если бы в нём билось сразу множество совсем маленьких сердец.
Тут одна из подружек что-то шепнула на ухо красавице, и обе девушки прыснули. Девушки снова принялись переговариваться, шутить и смеяться. Наверное, она уже на него не посмотрит, эта девушка в сиреневом платье. Энрико всем своим существом желал, чтобы их взгляды встретились вновь. Несколько мгновений. Мгновений, ради которых стоило жить и наслаждаться жизнью. Но нет: девушка погрузилась в чтение. Она не смеялась и не разговаривала теперь с подругами, а спокойно сидела, прислонившись спиной к лимонному дереву, и держала учебник перед собой. Голубая ленточка и несколько прядей волос девушки колыхались от ветерка.
Постояв немного, Энрико развернулся и побрёл по направлению к своему дому на берегу. Но не сделал он и десяти шагов, как ощутил на себе провожающий взгляд. Взгляд волшебный, нежный... Пелла вдруг обернулся. Девушка, оторвавшись от чтения учебника, смотрела в его сторону. Он мог видеть её лучезарную улыбку. Энрико боялся даже моргать, настолько дорожил каждым мгновением. Мгновением, дающим свет, смысл существования, невероятной силы вдохновение. Потом красавица медленно опустила голову и, поправив прядь волос, опять погрузилась в чтение.
Пелла был словно пьяный. Голова тяжёлая, ноги заплетались, а сердце билось в груди загнанной лошадью. Он, очарованный, поплёлся по направлению к своему дому.
***
Энрико собрался найти Джанни и узнать, где живёт девушка столь невероятной красоты. Девушка, навсегда завладевшая его сердцем и душой. Только бы скорее узнать, найти! Снова увидеть её!
Пока Пелла, поговорив с Джанни Дино, добрался до места, уже стало смеркаться. Очертания полной луны становились всё более чёткими. На дорогу ушёл почти час.
Старинное палаццо семьи Орандо располагалось особняком, утопая в пышной зелени. К массивным узорчатым воротам палаццо вела широкая, выложенная камнем, дорога, по обеим сторонам которой росли многочисленные цветы и подстриженный ножницами садовника густой кустарник. Дорога к воротам начиналась от виа Гранады, где уютно размещалось палаццо барона Де Пинно и графини Аллегры. Оно также было почти полностью скрыто от глаз бурно разросшейся растительностью.
Небо, совершенно чистое, начало искриться первыми звёздами. На землю опускалась долгожданная прохлада. Вокруг волшебная, необычайная тишина. Казалось, что скоро произойдёт какое-то сказочное явление. В тишине и сгущающемся сумраке скрывалась красивая тайна. Коснись рука Энрико гитарной струны, и эта самая тайна появится, раскроется, озарив всё вокруг своим чистым и светлым сиянием.
Энрико остановился. Немного постояв и окинув взглядом застывшие сонные окрестности, он перехватил гитару в руках. Пелла смотрел на тёмную громаду палаццо. Нигде - ни огонька. Пелла прислушался. Где-то далеко раздался одинокий паровозный гудок, который вскоре затих в ночи. Затеял свою песню сверчок.
Вдохнув в лёгкие воздух, а затем, выдохнув, Энрико стал играть. В тишину вдруг полилась волшебная, нежная мелодия, исполненная любви и необыкновенной чувственности. Музыка струн заполняла ночное пространство. Пелла прикрыл глаза, представляя образ девушки. Его пальцы то быстро бегали по гитарным струнам, то как будто на некоторое время замирали. Когда Энрико открыл глаза, он увидел жёлтый прямоугольник света на втором этаже палаццо. Освещённое окно чётко выделялось из тьмы. Это было окно балкона.
Сердце Энрико вдруг заколотилось в бешеном ритме, но он, не останавливаясь, продолжал играть. Мелодия стала ещё более проникновенной. В ней юноша выражал нахлынувшие чувства, переживания и эмоции, так он признавался в любви на языке искусства.
Пелла различил в светящимся окне силуэт девушки. И вот она уже стоит на балконе в свете сицилийской луны.
Девушка слушает, как играет Энрико, а он заворожено смотрит на неё. Пелла не имеет возможности видеть, как девушка улыбается, хотя он себе это представляет. Представляет её улыбку, глаза. Представляет, как сильно стучится её сердце в груди. Вот оно счастье - совсем рядом. Почти доступно. Но что это? На нижнем этаже вспыхнуло светом окно, послышался возбуждённый и грубый мужской голос, раздались торопливые шаги, стук двери.
Юноша перевёл взгляд на балкон. Девушка уже скрылась. Энрико вздрогнул: на его гитаре, издав жалобный дрожащий звук, лопнула струна.
В дверь балкона словно бы из неоткуда вдвинулась грозная и массивная фигура мужчины.
- Эй! Ты что, глухой?! Я сейчас спущусь вниз и разобью твою гитару на куски, щенок! Убирайся вон! Убирайся!
В этом кричащем, несколько хриплом голосе, было столько злобы, ненависти, презрения.
Энрико хотел что-то крикнуть в ответ, но сдержался и только сжал кулаки. Развернувшись, он стал уходить, с тяжёлым сердцем оставляя позади палаццо Орандо. Домой идти он не собирался и потому отправился на берег моря, сел на большой камень и глубоко задумался. Морские волны тихо плескались у самых ног. В воде яркими проблесками отражалась луна. Эти проблески были похожи на пляшущих светлячков. Энрико смотрел вдаль, туда, где совсем скоро появятся первые признаки пробуждающейся зари. Энрико казалось, что если он не увидит на днях девушку, то непременно потеряет рассудок. Он бы жизнь отдал только за то, чтобы она оказалась сейчас рядом.
Юноша поднял голову к небу и закрыл глаза. Огромный небесный купол начинал медленно светлеть, звёзды, судорожно дрожа, тускнели и растворялись. Светлячки на волнах исчезли.
Пелла спрыгнул с камня в прохладную воду. Парень набрал в руку пригоршню маленьких, отточенных водой, камней и стал бросать их в светлеющие волны. Тишину будоражили всплески и бульканье. Последний камень Энрико с силой швырнул высоко вверх. Взлетев, камень на какое-то время словно застыл в воздухе, а потом, набирая скорость, устремился вниз и скрылся плеском и брызгами в волнах.
Нужно было разрядиться. Энрико чувствовал, как в нём бешено клокотала, бьющая потоком энергия. И ещё ярость. Ярость оттого, что его отлучили от влекущей красоты. Он почувствовал себя униженным и захотел вернуться в палаццо, чтобы отомстить и завладеть девушкой ослепительной красоты. В голове его хаотично метались самые разные, неожиданные и даже жуткие мысли. Он просто терял голову при одной только мысли о девушке и его колотило, как в лихорадке. Надо бы освежиться. Море так и манило.
Сорвав с себя рубашку, Энрико с разбегу прыгнул в прохладные волны моря и нырнул. Он проплыл под водой довольно приличное расстояние. Нырял много раз, пока это ему не надоело. Выйдя, наконец, на берег, Пелла в изнеможении рухнул на холодный песок. Стиснув зубы, он изо всех сил вцепился в песок, и немного влажные песчинки тонкими и шероховатыми струйками хлынули между пальцами.
Искупавшись напоследок, Энрико накинул рубашку на плечо, взял гитару и неспешным шагом направился домой.
Глубокой ночью Энрико не мог сомкнуть глаз. Казалось, что ночь будет тянуться бесконечно долго, и ей не будет конца. Можно было сойти с ума. Он то сидел на кровати, то стоял на балконе и смотрел на морские волны и освещённые большой сицилийской луной окрестности Палермо.
Ближе к утру ему всё-таки удалось уснуть. Был сон, и в этом сне была она, та девушка с ленточкой. И он тоже там был. Они вдвоём, а вокруг великое множество цветов, самых разных - больших и маленьких, ярких и не очень. Просто море цветов. Красивая панорама. Он и она лежат в цветах. Девушка - на спине, а он склоняется над её губами цвета кораллов. Губами полуоткрытыми, манящими... Он целует её в губы, целует её щёки, шею, нежно касается губами её обнажённых плеч, груди. Под его поцелуями она томно откидывает голову назад, её изящное тело изгибается. Она обвивает его руками, проводит ими по его волосам, шее, спине. Она раскидывает руки в стороны, и они сразу же погружаются в мягкий и яркий цветочный ковёр. Девушка даёт ему полную власть над собой, однако её власть над ним необычайно велика. Власть эта сильнее в тысячи раз. Её кожа ощущает жар его горячего дыхания. Он перебирает пальцами её чёрные локоны волос. Солнце клонится к закату, окрашивая неподвижные, словно застывшие облака, в багровый цвет, и кажется, как будто на скалах разлита раскалённая лава, которая стекает вниз по кручинистым склонам. Море вдали безмятежно, над волнами летают чайки. Перед ними предстал весь мир. Мир - вокруг. Большой, необъятный, безграничный и прекрасный мир. Вокруг них - жизнь, и в них самих, в их единстве - тоже жизнь. Молодая, бьющая ключом жизнь. Они - в центре всего мироздания.
Пелла просыпается, лежит некоторое время неподвижно, глядя в потолок. Совсем скоро он вновь погружается в сон. Сон уже совершенно другой. Вокруг пустынно, и вместо райского ковра из цветов - голые камни. Серость и запустение. Свирепствует шторм, хлещет ливень, по небу бегут иссиня-чёрные грозовые тучи, в которых нигде нет просвета. Тут и там вспыхивают яркие молнии. Они бьют в камни и бушующее море. Девушка с ним в одной лодке. Лодку швыряет в разные стороны, она, того и гляди, вот-вот перевернётся. Девушка прижалась к нему, она испугана и ищет у него защиты. Он пытается справиться с вёслами, но всё бесполезно. Лодка переворачивается, и он погружается в бурлящую, как в кипящем котле, воду. Когда же он выныривает, море успокаивается, шторм проходит, но небо по-прежнему серое и низко нависшее над водой. Он видит лодку - она не разбита. Лодка пуста. Его вдруг охватывает дикий, беспредельный ужас. Он плывёт к лодке, забирается в неё и осматривается вокруг: девушки нет. Он в отчаянье, безнадёжность давит. Мучительно он вглядывается в тёмные, с зеленоватым оттенком, волны. Что это? Ему показалось, что в воде плавает голубая ленточка - та самая, которую девушка вплетала себе в волосы. Всё вокруг начинает темнеть, тьма сгущается. Он не в силах ничего исправить.
***
На следующий день Энрико Пелла проснулся с тупой болью в голове. Эта боль шла откуда-то из глубины мозга, и Энрико ощущал её болезненную пульсацию. Подушка пропиталась потом, простынь сбилась, тонкое одеяло валяется на полу. Перед ним всё та же привычная обстановка комнаты. Пелла проводит рукой по лбу, смахивая бисеринки холодного пота. Ему жарко, в горле пересохло. В мыслях девушка, её лицо, улыбка, глаза, волосы...
Отца дома не было: он ушёл рыбачить.
В закусочной Пелла встретил одного из своих друзей. Джанни Дино, сидя за столиком, потягивал кофе и читал свежую газету. Увидев своего товарища, он сразу же расплылся в добродушной улыбке. Друзья, пожав руки, поприветствовали друг друга.
- Madonna! - воскликнул Джанни, подняв брови. - Да на тебе лица нет, приятель! Что с тобой? Всё из-за девушки страдаешь?
- У меня голова раскалывается от боли, - рассеянно промолвил Энрико.
Выдержав некоторую паузу, Пелла продолжал рассеянно говорить:
- Я играл на гитаре под окнами её палаццо... Она вышла ко мне... Она слушала... Слушала, как я играю... Она смотрела на меня... Понимаешь?
Джанни слушал со всей серьёзностью и кивал.
Энрико помолчал.
- И что было дальше? - спросил Джанни.
- Потом... - сбивчиво продолжал Пелла. - Появился... Не знаю... Вроде как её отец... Он... Он сказал, чтобы я убирался...
- Ну конечно, он не пригласил тебя на чашечку кофе. Нрав у её папаши... Видать, он наговорил тебе много комплиментов. И, знаешь, это не самое худшее. Скажу тебе, что отец её - злой, жестокий и бездушный человек. Тебе лучше не попадаться ему на глаза и не встречаться с ним.
- Чем он занимается и почему он так опасен? - спросил Энрико.
Джанни наклонился вперёд, огляделся и, понизив голос, произнёс:
- Он крупный землевладелец. Связан с неаполитанской мафией - друзья у него что ли там. А здесь, на Сицилии, у него тоже есть несколько таких "друзей". Это очень опасные и очень влиятельные люди. Да если бы её отец знал или слышал, что я тебе сейчас рассказываю, он бы меня...
- Я его не боюсь, Джанни, - сказал Энрико. - Кем бы он ни был.
- Что ты собираешься делать? - настороженно спросил Джанни.
Немного помолчав, Пелла произнёс:
- Познакомлюсь с ней и буду её добиваться.
На этом друзья попрощались. Энрико ушёл, а Джанни Дино остался сидеть за столиком. Когда Пелла скрылся из виду, Джанни, сложив руки на столе, немигающим взглядом упёрся в пол. Затем он прикусил нижнюю губу, помотал головой и тяжело вздохнул.
***
Энрико уже несколько раз встречался с девушкой. Происходило это как будто случайно, однако юноше казалось, что девушка специально шла по тем местам, где обычно прохаживается он.
Во время таких встреч они переглядывались. Это была игра взглядов. Она улыбалась ему, и он не мог не улыбнуться в ответ. Им обоим нравились такие моменты, они растягивали их, как смакуют иногда, наслаждаясь сладким вкусом, пирожное с нежным, воздушным кремом. Они ещё не разу не говорили друг с другом. Энрико хотел подойти к красавице, но словно бы какая-то сила удерживала его, не давала этого сделать.
Как-то, в один прохладный день, они встретились в цитрусовой аллее. Это была одна из тех самых "случайных встреч". Девушка проходила совсем близко от Энрико. От неё шли ароматы свежих цветов. Красота девушки парализовала юношу. При виде её мысли путались в его голове, он лишался дара речи.
Когда они поравнялись, он повернулся в её сторону. Девушка ускользала от него, на лице её была какая-то таинственная улыбка... А глаза... Её прекрасные глаза... В них загадочность, таинственность, и совсем лёгкий оттенок озорства.
Нет. Красавица от него сейчас не уйдёт. Вокруг - никого. Лишь они двое. Он её задержит.
Энрико осторожным, исполненным нежности, движением руки коснулся обнажённого локтя девушки. Шелковистая и гладкая кожа, ровный загар.
Вдруг рука девушки неожиданно выскользнула из пальцев Энрико, и красавица бросилась бежать по аллее. Несколько раз оглянувшись на него, стоящего в растерянности, девушка скрылась из вида. Энрико не моргая, смотрел на деревья, за которыми она исчезла. Сердце в груди не могло найти себе места. Голова немного кружилась. Ноги его не слушались. Опять он не смог, не решился. Казалось, что юноша попадал во власть чар этой девушки, этого прелестного создания, и что чары эти полностью овладевали его телом и душой.
Энрико закрыл глаза. Он вспомнил, как ветер играл с лёгкой тканью платья девушки. Над головой тихо скрежетали иссушенные палящим солнцем ветки.
***
Энрико наблюдал, как морские волны накатывают на прибрежный песок и с шипением и журчанием отступают назад. Облака на небе выстроились таким причудливым образом, что очертаниями напоминали влюблённых парня и девушку, держащихся за руки. Энрико, прищурившись, разглядывал облака. Очертания фигур медленно изменялись. Через полчаса это были уже не облака, а косматые, мрачные тучи. Но пока было тихо, и ничего как будто не предвещало бури.
Посидев ещё некоторое время на берегу, Энрико встал, захватил свою гитару и медленно пошёл по песку, оставляя позади море.
Когда он проходил через цитрусовую аллею, за его спиной прогрохотал гром. Рваные края чёрной тучи стали заслонять отходящее на покой солнце. Вскоре всё вокруг поблекло, помрачнело. Подул ветер. Наверное, сейчас накроет. До дома он добежать не успеет. Надо будет где-то переждать бурю. Мимо с криками и улюлюканьем пронеслась ватага ребятишек. Люди спешили по домам, и даже животные, чуя приближение шторма, стремились где-нибудь спрятаться.
И тут Пелла неожиданно увидел девушку. Да, это она! Он вглядывался в знакомые черты. Голубая ленточка в волосах развивалась на ветру.
Не успела девушка выйти из магазина, как отяжелевшая небесная громада вдруг стала заливать землю потоками прозрачной воды. Ветер помогал, и тем, у кого были распахнуты окна и ставни, приходилось спешно закрывать их.
Энрико видел, как девушка, зажмурившись и держа обеими руками свою лёгкую шляпку, перебегала на другую сторону узенькой улочки. На ту самую строну, по которой шагал он с гитарой в руках. Девушка была уже совсем близко. Она, похоже, не замечала юношу. И понятное дело - она смотрела под ноги, чтобы не поскользнуться.
Энрико взошёл на крыльцо парикмахерской. Оно было узеньким, и на нём едва могли уместиться двое. Тяжёлые капли хлещущего ливня сюда пока не попадали.
Сверкнула молния, и вслед за ней быстро последовали раскаты грома.
Девушка юркнула на крыльцо. Пелла делал вид, что как будто всматривается в то, что происходит в самой парикмахерской. Там было пусто и тихо. Два парикмахерских кресла стояли в гордом одиночестве. Юноша повернулся лицом к девушке и к улице.
Платье, голубая ленточка и волосы девушки быстро развивались на ветру. Ветер не был холодным. Девушка всё так же придерживала шляпку рукой. Глаза её были прищурены из-за резких воздушных потоков и мельчайших капелек дождевой воды.
И вот они рядом, и смотрят друг на друга. А вокруг всё шумит и грохочет. Вода устремляется потоками по крышам и улицам.
Теперь глаза девушки широко открыты. Энрико всматривается в эти глаза глубоко-глубоко. Он весь хочет окунуться в них. Он хочет в них раствориться. В этих глазах ему видится новый чудесный мир, полный волшебных грёз. Ему не хочется, чтобы этот ливень прекращался, потому что в этом случае они уйдут с крыльца, которое сблизило их, защитило от непогоды. Нет. Только не сейчас. Не скоро.
А уже совсем недалеко через рваные дождевые тучи стал проглядывать солнечный луч. Сначала луч ещё был тускл и нечёток, и казалось, что разрыв в тучах, похожий на огромный рот какого-то неведомого небесного существа, исчезнет, и его закроют лиловые гребни, но потом стало понятно, что этот самый "рот" будет становиться всё шире и шире, а вместе с тем станет ярче и солнечный луч. В разрыве туч стала робко проглядывать тусклая голубизна неба. Скоро, видимо, дождь перестанет. Сильный ветер делал разрыв в облаках только ещё больше. Однако дождь не спешил сдаваться, и только ещё усилился. Его струи, направляемые буйным ветром, не отпускали крыльца парикмахерской.
Девушка, коротко вскрикнув, поскользнулась на мокрой поверхности площадки крыльца. Пелла успел вовремя поддержать девушку. Он аккуратно схватил её за руку и тонкую талию и прижал к себе. Она этому не сопротивлялась. Потом Пелла снял с себя куртку и накрыл ею девушку. Он не хотел допустить, чтобы девушка промокла. Он хотел, чтобы ей было уютно, как ему - с ней.
Между тем, разрыв в облаках всё расширялся, и из него, как огромный прожектор, на всё упал золотой солнечный луч. Ветер поутих, стал тише и дождь. Льющееся золото солнца захватывало всё больше пространства на земле: озаряло дома, искрилось на высоких шпилях, распространялось по долинам, рощам, горам. Шёл золотой дождь. Казалось, что с неба сыплются маленькие кусочки золота. Они цеплялись за листья на ветках деревьев, оставались золотыми бисеринками на траве, скользили по черепичным крышам зданий, по водосточным трубам с шуршащей в них водой. Это было очарование природы, победа света и добра над тьмой и злом. Раздавленные небесные монстры отступали, корчась и съёживаясь от яркого, съедающего их, солнечного света. Ветер - могучий небесный владыка, бил их и гнал на запад.