Толстобров Михаил Юрьевич : другие произведения.

Фальсифицируемость и рефлексивность в обществоведении

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.42*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эта работа - результат критического осмысления общества. И хотя она сама не выдерживает никакой критики, думаю, все же будет Вам интересна. Рекомендуется также для личностного сопротивления техникам как авторитарного, так и демократического давления: нлп, гипнозу, кроссязыковой энтропии, а также разнообразным ловушкам для сознания, прочему информационному мусору и даже женской (псевдоинтуитивной) логике, если хотите. И дело здесь не только в этих отдельных проявлениях, а немного глубже. Для вышеуказанных целей предлагается старый проверенный русский метод: "клин клином...". Особая благодарность Евгению и Надежде Репиным, а также СИ и его представителям: Панарину С.В., Зорину И.В., Баринову А.Е., Лебедеву А.В., Резникову К.Ю. и многим другим авторам...

Содержание:

  Введение - стр.3
      1. Основные отличия теорий "открытого" и "закрытого" типа - стр.4
      2. Краткая характеристика общественных дисциплин - стр.11
      3. Основные отличия обществоведения и естественных наук - стр.12
      4. Фальсифицируемость и рефлексивность - стр.17
      5. Симптомы "закрытости" современного обществоведения - стр.18
   Заключение - стр.36
  
   Литература - стр.37
  

Молчаливому и

самому безжалостному

из моих критиков...

   Введение
  
   Дорогой критик, здесь изложен тот метод, который при необходимости можно использовать, чтобы обыграть тех, кто пытается залезть "на чужую территорию", кто не хочет играть по правилам. Вовремя увидеть неправду и обыграть. Обыграть примерно также, как восточные боевые искусства помогают людям защищаться от прямого физического вторжения. Сдается мне, что при наличии определенной степени наблюдательности и опыта использования этот метод помогает узнать о человеке больше, чем он хочет тебе сказать. И не только о человеке: на основе окружающей информации можно больше узнавать о представлениях людей, о тенденциях. В то же время, намного большее удовольствие - играть по правилам, используя любую возможность для совершенствования границ. Граница - это не обязательно стена между людьми, это скорее область соприкосновения между ними. И совершенствовать границы и правила можно в общении. А играть по правилам можно хотя бы и потому, что не во всех играх есть проигравшие. Например, в игре на пианино их нет, не так ли?
  
   Объектом рассмотрения в реферате выступают общественные дисциплины. Предметом рассмотрения здесь же выступают некоторые методологические принципы, сформулированные философами-позитивистами. Есть основания думать, что все эти принципы касательно тех или иных конкретных вопросов разделяются и теми, кто считает себя философами других направлений. Автор этой работы считает, что если реферат - это самостоятельное исследование, то ограничиться лишь эклектикой различных мнений было бы просто некорректно. Основная проблема реферата: в чем состоят причины разногласий в ответах теоретиков обществоведения на основные вопросы их дисциплин и что заставляет их иногда идти наперекор дисциплинам фундаментальным. Цель реферата: решение проблемы.
   Однако, прежде чем перейти к рассмотрению отдельных теорий, следует остановиться на некоторых моментах, связанных с особенностями философских направлений открытого типа по сравнению с направлениями закрытого типа.
  
   1. Основные отличия теорий "открытого" и "закрытого" типа
   Философские направления открытого типа (по аналогии с определением "открытого общества" и согласно критическому рационализму) можно охарактеризовать незавершенным процессом поиска решений проблем, во время которого предлагаются промежуточные решения с дальнейшими попытками устранить замечания в решениях ошибки. Т.е. в качестве одного из признаков, дифференцирующих их от направлений "закрытого типа", неопозитивист Карл Поппер предлагает способность освобождать критические силы отдельного человека. И в этом видна не только этическая установка, но и концепция развития, согласно которой необходимо отказаться от идеалов, окончательно верных решений, - и искать решение оптимальное, удовлетворительное.
   Имя К. Поппера часто связывается с таким философским течением как "фаллибилизм" (от английского fallible - подверженный ошибкам, погрешимый). Основанием для этого явился выдвинутый Поппером "принцип фальсифицируемости" систем. Фальсифицируемость универсальных высказываний определяется как их способность формулироваться в виде утверждений о несуществовании. Это означает, что нет необходимости, да и невозможно выделить некоторую научную систему раз и навсегда в положительном смысле. Но можно потребовать, чтобы она имела такую логическую форму, которая позволяла бы посредством эмпирических проверок допускать опровержение. Таким образом, рациональность следует понимать не с точки зрения (окончательного) обоснования, а в плане критики. И в этом был огромный шаг в реконструкции критериев рациональности, после того как пошатнулись основы ньютоновской физики.
   В соответствии с принципом фальсифицируемости Поппер счел важным обозначить круг основных противников направлений открытого типа. На обществоведческом уровне таковыми становятся все сторонники "объективной диалектики", историцизма, психоанализа и прочих направлений. Следует также отметить, что К. Поппер противопоставлял открытому обществу закрытое, никогда не отождествляя открытое общество с какой-либо политической или экономической системой. Можно сделать вывод, что отличие между открытыми и закрытыми обществоведческими теориями состоит в том, что первые "содействуют свободе тех, кто не ищет выгоды" [9], а в рамках последних, только тем и заняты, что все эмпирические данные трактуют как доказательство ее (в определенных случаях) априорных положений, которые не разрешено подвергать сомнению. Интеллектуальные силы людей направляются на грубую подделку реальности под мистические схемы, созданные не для анализа, а для оправдания практики. Например, "истмат" - доктрина, сделанная в партийных "лабораториях" СССР начиная с 20-х годов и ставшая частью идеологии. Она быстро оторвалась от основоположников и стала жить своей жизнью, порой весьма "не по Марксу". Ведь даже Маркс догадывался (хотя и весьма смутно, о чем свидетельствует размытость определения, выделенного курсивом) о таком варианте развития событий: "Материалистический метод превращается в свою противоположность, когда им пользуются не как руководящей нитью при историческом исследовании, а как готовым шаблоном, по которому перекраивают исторические факты" [4]. Однако, вслед за крушением советской идеологии, в мышлении многих людей до сих пор так и не последовало почти никаких изменений. Как следствие, сейчас можно наблюдать множество подобных построений, не столь уже крупных, но вполне функционирующих (паразитирующих). Беда заключается в том, что при господстве мировоззрения закрытого типа в какой-либо социальной организации, рано или поздно с его помощью будут негласно оправданы проявления деградации даже на эмпирическом уровне, а возможности творческого развития личности сведены на нет. Используя слова Хайека, можно сказать, что в этом и состоит "пагубная самонадеянность" [19]. Однако, можно сколь угодно долго тренироваться в формулировании проблемы, пока ее проявления не удивят даже самого несознательного апологета закоренелого догматизма. По-моему мнению, на первое место здесь выходит фактор личности, а точнее ее способность рефлексировать, плюс (что немаловажно) - не поддерживать никаких действий на основе уже сфальсифицированных или вовсе нефальсифицируемых теорий. Иными словами "не участвовать во лжи" [16]. Есть мнения, что мистические схемы, лишенные интеллектуальной поддержки "приведут" к элементарному абсурду и "развалятся" с минимальным ущербом для вовлеченных туда людей.
   При всех тех модификациях, которым подвергалась на протяжении полувека концепция К. Поппера, неизменной в ней оставалась идея о том, что потребность, возможность и необходимость критики и постоянного пересмотра своих положений становятся основными и определяющими признаками науки, существом научной рациональности. Каждая теория уязвима для критики, в противном случае она не может рассматриваться в качестве научной. К.Поппер считает, что "фальсификация, критицизм, обоснованный протест, инакомыслие ведут к обогащению проблем". Вполне очевидно, что в этом процессе никак нельзя обойтись без набора знаков - универсальных инструментов (носителей), делающих результаты опытов и теоретические построения максимально доступными для критического осмысления.
   Иными словами, все знаки, объединяемые в знаковые системы (как языковые, так и неязыковые), имеют определяющее свойство: они способны передавать предметное, смысловое, экспрессивное значение. В системах, которыми пользуются в науке, особые требования предъявляются к четкости смысловых значений используемых символов (знаков), а также их сочетаний. И это касается не только формализованного, но и обычного разговорного языка. Особенно в случае, когда речь заходит о словах из древних либо иностранных языков или о теоретических терминах, взятых из фундаментальных теорий.
   Физики, математики, химики, биологи и другие ученые создали язык, на котором можно задавать корректные вопросы, а на многие из этих вопросов получать однозначные ответы. Причем для того, чтобы получить ответ, не всегда нужно проделывать собственные опыты. Можно воспользоваться накопленным опытом, который вылился в компактные высказывания, верные для широкого круга случаев. Эти высказывания называются законами науки. Законы науки - это концентрированный опыт. Для ответа на некоторые вопросы можно воспользоваться концентрированным опытом, если эти вопросы - частный случай общих вопросов, на которые уже есть ответы. Умение отвечать на частные вопросы, исходя из ответов на общие вопросы, называется дедукцией. Дедукция - это умение пользоваться накопленным опытом. В частности, это умение пользоваться наукой. Для того чтобы "творить" науку одной дедукции мало, но для того, чтобы пользоваться ее результатами - вполне достаточно.
   Законы науки и умение ими пользоваться расширяют наши возможности, влияют на образ мысли и речь. Большинство из современников в состоянии отличить вес тела (силу его притяжения к Земле) от массы тела (меры его инерции). До Ньютона это было не так. Широко известно о принципиальной бесплодности усилий по получению золота из свинца или ртути химическим путем. Мало кого сейчас можно соблазнить конструированием вечного двигателя. Научившись оперировать бесконечно малыми величинами и бесконечно большими суммами, можно найти ошибку в апориях древнего грека Зенона. Например, в апории, где он доказывает невозможность быстроногому Ахиллесу догнать черепаху. В этом доказательстве Зенон строит бесконечный ряд: Ахиллес добегает до места, где была черепаха, а она проползает вперед. Ахиллес делает следующий рывок до места, где была черепаха, а она опять проползает вперед. И хотя расстояние между Ахиллесом и черепахой сокращается, оно будет сокращаться вечно. Следовательно, Ахиллес не догонит черепаху. Сегодня многие грамотные люди найдут ошибку в рассуждении Зенона: сумма слагаемых бесконечного ряда не обязательно бесконечна.
   Но есть и иные примеры построения высказываний. Например, из высказываний многих обществоведов (создателей и преподавателей общественных дисциплин, политиков) можно выводить даже противоположные заключения (порой они и сами с успехом делают это). Их предсказания кажутся верными для большинства даже в случае наступления противоположных событий. Настолько верными, что эти обществоведы сохраняют свои должностные посты в правлении при различных типах государственного устройства. Отсутствие проверяемости в их теориях "включает "трюк прорицателя": предсказать события так неопределенно, чтобы предсказания всегда сбывались, чтобы они были неопровержимы" [17]. И делают это не в большей степени, чем астрологи при помощи подтверждений, ежедневно обнаруживаемых ими в своей практике. "Делая свои интерпретации и пророчества достаточно неопределенными, они способны объяснить все" [17]. Критерием же научного статуса теории, как уже упоминалось выше, является не ее неопровергаемость, а проверяемость ("фальсифицируемость"). Но высказывания большинства обществоведов принципиально нельзя фальсифицировать. Очевидно, что подобные высказывания и соответствующий им образ мышления закладывают фундамент для самой опасной разновидности догматизма - догматизма, которому уже не надо бояться критики. В любом случае, вряд ли кто станет утверждать, что язык не может быть использован для дезинформационных процессов.
   "В высказываниях многих обществоведов трудно обнаружить концентрированный опыт. Более того, их высказывания часто не соответствуют канонам грамотной речи. Настолько часто, что создают и закрепляют вредные правила. Правила, которые ложным высказываниям придают вид истинных. Правила, при которых истинные высказывания выглядят как ложные. Правила, которые бессмысленные высказывания или тривиальные выдают за осмысленные и гениальные. Этими правилами пользуются многие обществоведы, чтобы мистифицировать публику. Причем пользуются не всегда осмысленно. Просто те, кто пользуются этими приемами, добиваются власти над мистифицируемой публикой. А эта власть в свою очередь закрепляет приемы мистификации в речах, газетах, журналах, книгах, включая учебники и словари. Приемы мистификации публики не созданы одним гением. Это тысячелетиями накопленный опыт. Изучая приемы мистификации, можно остаться в рамках науки. Но те, кто пользуются мистификацией выходят за рамки науки" [12].
   Однако, задачей, которая ставилась при написании реферата, было не повторное выявление линии демаркации и ее необходимости, и даже не разнесение отдельных общественных теорий или обществоведов по разные ее стороны (В некоторой степени мистификации возможны и в естествоведении. Но не о нем речь). Не являлось целью также деление теорий или изречений на смысловые и бессмысленные. По словам К.Поппера, "метафизические теории могут быть значимыми, даже если они не фальсифицируемы". В то же время, в реферате будет уделено некоторое внимание возможностям применения принципа фальсифицируемости в обществоведении, а также возможным причинам, механизмам и следствиям его игнорирования. В работе будут приведены аргументы и примеры в пользу того предположения, что многие обществоведы пренебрегают этим и другими научными принципами, так как следуют достижению целей, противоположных целям общества открытого типа. Смысл их теорий и высказываний располагается в несколько другой области - области, внеположенной по отношению к содержанию самой теории или высказывания, а также по отношению к отдельному человеку.
   С другой стороны, есть мнения, что позитивисты, и в особенности неопозитивисты, сужают предметное поле философии до проблем языкознания, мол, пошли по линии (или чуть метафоричнее - погрязли в) формализации гносеологических проблем и т.п. (формализация - это отображение результатов мышления в точных понятиях). Однако, отличительной чертой позитивизма, как известно, является не сведение процесса познания к формальной процедуре, а всего лишь постоянное соотнесение приобретенного знания с опытом. Так, например, К.Поппер утверждает, что "эмпиризм в любой, пусть даже умеренной и видоизмененной, форме есть единственная интерпретация научного метода, которую в наши дни следует принимать всерьез". Любая теория, согласно его взглядам, должна соотноситься с методом проб и ошибок. Да и в несколько другой плоскости позитивисты неоднократно доказывали, что дело у них редко расходится со словом. И в этом без труда могут убедиться даже сторонники историцизма. Если внимательно ознакомиться с трудами позитивистов, можно убедиться, что во всем остальном они не намного ущербнее философов любого другого направления, может только чуть более скептичней. Следует заметить при этом, что слова сами по себе вне контекста суждений не имеют определенного содержания: на этом настаивал Поппер. А реальные проблемы можно выразить только в суждениях, подчеркивал он. И коль скоро, потребовалось уточнение значений некоторых изречений или выражений, то для этого, скорее всего, были определенные (если не сказать более нескромно - объективные) основания (например, для лучшего взаимопонимания при неизбежном общении с другими людьми).
   Многие из авторитетных современных ученых проявляют большой интерес к проблемам языкознания, а точнее проблемам связи языка с реальностью. Широкое распространение получили психо- и нейролингвистика. И если метафорично назвать общество организмом, то язык - это генетическая основа такого организма. Слово - его ген, совокупность текстов сродни хромосоме, содержащей основные элементы будущего организма общества, идеология общества - его геном. Так, можно сделать определенные предположения относительно менталитета людей из какого-нибудь сообщества в зависимости от того, как "преломляется" в нем язык. Например, довольно любопытным кажется то, что возвратные глаголы свойственны немногим языкам, в число которых входит и русский язык. И это вполне соответствует более высокому уровню рефлексии (от лат. reflexio - обращение назад, соотнесении мысли или действия с субъектом, т.е. самим собой) в ментальности этого народа. Пример: "я мою себя - я умываюсь". Скорее всего, что подлежащее и дополнение слились в одно слово от довольно частого применения. Более частого, чем, например, в английском, где для этого нужно произнести уже три слова: "I wash myself". Зато в английском языке широкое распространение имеют слияния "I will - I'll". И это тоже вполне объяснимо, для сильных людей, избороздивших все океаны и покоривших три четверти мирового пространства.
   Однако сегодняшняя действительность такова: наряду с тотальным косноязычием и упрощением изощряются формы пустого витийства, которое попирает содержание и здравый смысл. Язык обрел черты самодовольства, самодостаточности, ширится практика пространных вопросов и уклончивых ответов, диалог больше не подразумевает выяснение истины. Очевидно, что получила развитие система недомолвок, передергиваний, намеков, сплетен и незаметно подставленных слов. Нахождение конкретных примеров таких ситуаций вполне можно рассматривать, как косвенное доказательство либо признак "закрытости" группы людей, в которой возможны такие ситуации.
   Более детально лингвистическим анализом занималась лингвистическая философия. Обвинить их в излишней формализации, при желании тоже вполне возможно. Однако, и ее сторонники, как свидетельствует философский словарь, исходили из положения о том, что нельзя исчерпывающе выразить богатство естественных разговорных языков в схемах какого-то "идеального языка". Эксперимент с введением стандарта международного языка "эсперанто" доказывает последнее утверждение - он не прижился. Абсолютной конкретизации слов и, соответствующих им значений, добиться также нельзя. Значение слов, как правило, размыто, нечетко. Для любого слова можно подобрать объект, относительно которого невозможно с полной ясностью сказать: соответствует этот объект значению слова или нет. Дело даже не в материальной или абстрактной природе объекта. Например, можно ли три песчинки назвать кучей, сорокалетнего - молодым человеком, умершего от алкоголизма - самоубийцей, ростовщика - банкиром, счеты - калькулятором.
   "Несмотря на неизбежную размытость значений слов, несмотря на их многозначность (полисемию и особенно омонимию), люди понимают друг друга. Ведь у них есть возможность уточнить, что имеет в виду говорящий, используя новые слова и словосочетания. Но бывают такие слова и такие обычаи их применения, которые не облегчают, а затрудняют понимание. Связано это с тем, что люди пользуются языком не только для того, чтобы донести мысль или намерение. Словами зачаровывают, словами вводят в заблуждение, словами вводят слушателей в состояние, угодное говорящему" [13].
   Так, например, вопреки бесконечному уточнению и детализации (и порой во избежание обвинений в формализации), во многих естественных и особенно общественных дисциплинах применяются не только прямые языковые конструкции. Используются выразительные средства и другие непрямые речевые приемы. В некоторых случаях они конкретизируют идею, вызывают более глубокое и ясное представление теории, в других - "размывают" их, что, в свою очередь, нашло широкое применение в теориях закрытого типа и способно сыграть с людьми злую шутку.
   Вопрос о целесообразности использования непрямых речевых конструкций "иногда... может быть решен, смотря по способностям лица, с которым мы имеем дело", - вдумчиво отмечает позитивист Г. Спенсер [14]. "Мнение, что непрямой метод, т.е. метод, передающий смысл рядом приближений, наиболее пригоден для людей необразованных, выводится из того, что они по обыкновению его и употребляют" [17]. Однако обыкновение малообразованных людей и научная деятельность - несколько различны.
   "Надо подчеркнуть, что для всякого, кто хочет утверждать истину и содействовать просвещению, является необходимостью и даже долгом упражнять себя в искусстве выражать вещи ясно и недвусмысленно, даже если это означает отказ от утонченной метафоричности и глубокоумной двусмысленности", - отмечает К. Поппер [10].
   По моему мнению, идеи этого философа значительно повлияли (и еще будут влиять) на мышление многих людей. Об этом свидетельствует хотя бы и тот факт, что некоторые из современных марксистов благополучно включают его "Открытое общество..." в список необходимой литературы для своих студентов. Также широко известно об аналогии проводимой между принципом фальсифицируемости для теоретических построений и принципом естественного отбора в теории эволюции видов. "Я неизменно старался сохранить свободу мысли, достаточную для того, чтобы отказаться от любой, самой излюбленной гипотезы (а я не могу удержаться, чтобы не составить себе гипотезу по всякому вопросу) как только окажется, что факты противоречат ей" [3]. "Я не могу вспомнить ни единой первоначально составленной мною гипотезы, которая не была бы через некоторое время отвергнута или изменена мною" [3]. Можно сказать, что, судя по высказываниям Ч.Дарвина, такая аналогия имеет и обратный характер.
   "Самая сильная черта идей Поппера - новый остроумный гуманизм. Человек здесь не провозглашался мерой всех вещей. Никаких претензий. Следует принять свои возможности и ограничения, понять, что наибольшую опасность для человека несет "откровение", принятое как социальное требование или норма" [8]. Удивительно еще и то, что люди, в равной степени ожидающие чуда и от науки и от религии, люди, которые об "откровении" имеют довольно иррациональные и иллюзорные представления, порой смело и прагматично берутся рассуждать о его назначении и о том, как его нужно использовать.
   "Позиция "открытого типа", предполагает солидарность в рамках смертности, отказ от чрезмерных надежд по отношению к будущему и верность очевидной участи. Однако в самом характере подобного мышления кроется существенная слабость. Оно верно только до тех пор, пока мы избегаем некорректных допущений" [8]. Например, стоит кому-нибудь обвинить "Прометея" во всех пожарах, как вся концепция рушится. Она рассчитана на нормальных людей. "Она для умных, но не одержимых. Стоит заметить, что для одержимости современный мир предоставляет множество оснований. Социум не предлагает смыслообразующих ориентиров" [8]. Поэтому монотонность и однообразие социальной жизни вполне объяснима: если человеку скучно с собой, общество или теория "закрытого типа" покажутся ему лучшим выходом.
   Противоречие между теорией эволюции и вторым законом термодинамики позволило сделать предположение о критерии разделения между органической и неорганической природой. В следующем разделе будет приведено предположение о критерии разделения естественных и общественных научных теорий.
  
   2. Краткая характеристика общественных дисциплин
   Общественные дисциплины - теоретические конструкции, в центре внимания которых находятся человеческие взаимоотношения. Поле исследования для таких теорий очень велико: начиная от психологии отдельного человека и заканчивая феноменом государства. К дисциплинам такого типа будут отнесены: экономика, право, политология, социология, история, этика, психология, и в некоторой степени литература, философия, экология и др. Однако, при всей разносторонности подхода к объекту своего исследования можно обнаружить поразительное расхождение между ожиданиями людей от общественных теорий и открываемым, в конечном счете, реальным состоянием дел. И хотя наше понимание общества и мира несовершенно, важно осознавать этот факт. Прежде чем пытаться объяснить эту ситуацию следует остановиться на основных различиях обществоведения и естественных наук.
  
   3. Основные отличия обществоведения и естественных наук
   Критерий этих различий (на примере экономики) очень хорошо выразил известный финансист Джордж Сорос, один из продолжателей теории "открытого общества".
   Будучи еще студентом экономической школы, Сорос усомнился в методологической корректности экономических знаний, которые он обязан был изучать. Согласно принятым воззрениям, преподносимая преподавателями теория, скажем, теория конкуренции, строилась как совершенное знание. Предлагаемые математические уравнения конкретной экономической теории создавали иллюзию точного решения проблем. С удивительной открытостью Сорос говорит, что, не чувствуя себя достаточно сильным в математике, он обратился к основаниям математических уравнений. Иначе говоря, Сорос остро воспринял эпистемологическое требование, прежде всего, всматриваться в принципы теории с тем, чтобы оценить достоверность предложенного теоретического построения. Это привело его к сомнению в самих принципах, а в конечном счете и к убеждению в ошибочности экономических теорий, претендующих на научность [7]. Все разногласия и двусмысленности экономических и социальных законов основаны на методологической ошибке, смешивающей закон и тенденцию. Не намного реже термин "противоречие" обществоведы употребляют там, где менее обманчивым были бы термины "конфликт", "противоположная тенденция" или, может быть, "противоположный интерес" [10].
   Отвечая на вопрос о своем пути к философии, Сорос заметил, что "находился под сильным влиянием Карла Поппера - не только под влиянием его книги "Открытое общество", но еще больше под влиянием его философии науки. Я соглашался с его идеей о том, что наше понимание мира внутренне несовершенно. Я относил это несовершенство на счет того факта, что мы сами являемся не только частью мира, который пытаемся понять, но и участвуем в его создании".
   "Естественные науки имеют дело с событиями, которые происходят независимо от того, что о них думают; следовательно, они могут рассматривать события как последовательность фактов. Когда события включают мыслящих участников, причинно-следственная связь не ведет напрямую от одного набора фактов к другому, поскольку здесь начинает играть определенную роль мышление участников. Эта связь идет от фактов к восприятию, от восприятия к решениям и от решений к следующему набору фактов. Всем природным явлениям присуща также прямая связь между одним набором фактов и другим. Но нельзя оставить без внимания и более взаимообусловленную связь, не внося искажений. Искажением можно пренебречь, когда мышление участников близко к реальности; оно становится значительным, когда восприятие и реальность далеки друг от друга" [7].
   Так или иначе, реальность, в том числе и природная, отражается в мышлении людей. Сорос называет это отражение "когнитивной функцией" мысли. Для него - это "пассивная" функция. Но если речь идет о социальных, в особенности об экономических процессах, то реальность этих процессов оказывается зависимой от того, как о них думают люди и какие решения они при этом принимают для того, чтобы преодолеть возникшие проблемы. Сорос называет эту особенность влияния мысли "функцией участников", или "активной" функцией. Именно такую зависимость реальных событий от мыслительной активности людей, решающих проблемы, Сорос называет "рефлексивностью". В этом случае могут реализоваться одновременно обе функции - пассивная и активная [7].
   Необходимо пояснить, что в отличии от трактовки рефлексии как мысли о самой себе, под рефлексивностью следует понимать способность оценивать влияние действия или познавательного акта на свой объект, а также обратное влияние. Такой точки зрения придерживается Дж.Сорос и имеет на это полное право, судя по определению: "reflexio - возвращение назад". Классическая же трактовка рефлексии не исключает "самомысль" [18], которой, собственно, неоткуда возвращаться. Такое понимание не может исключать теоретические построения "закрытого типа" в обществоведении. И если для философии "аутическая" направленность мышления не представляется искажающим фактором, то для обществоведения это не так.
   Поясняя феномен рефлексивности, как он его понимает, Сорос подчеркивает, что "участники общественных событий не могут основывать свои решения на знании по той простой причине, что такого знания не существует в момент, когда они принимают свои решения". Конечно, уточняет он свою мысль, они имеют в своем распоряжении данные наук и свой жизненный опыт, но этого знания далеко недостаточно для принятия решений. Существенно осознать, что если бы в момент принятия решений люди имели точное знание экономических процессов, тогда, подчеркивает Сорос, "разные инвесторы не покупали бы и не продавали бы в одно и то же время одни и те же ценные бумаги" [7]. Таким образом, факт существования финансовых рынков основан на незнании участников предмета своей деятельности. Несмотря на некоторую парадоксальность, в этом нет ничего сакрального.
   Об этом же говорит и Билл Гейтс, но, уже противопоставляя центральное управление и личную инициативу на местах: "...невозможно управлять полностью из центра. Один человек или один комитет никогда не могут быть в курсе всех вопросов в каждом подразделении или дочерней компании". "Не стоит пытаться самостоятельно принимать все решения". "...пытающиеся осуществить на практике концепцию управления "сверху вниз", направляя из центра каждый шаг на местах, просто не будут успевать поворачиваться в стремительной темпе новой экономики" [2 гл."Политика открытости в электронном исполнении"].
   Рефлексивность, как подчеркивает Сорос, вносит неопределенность в исследуемые события. Важно осознать, что эта неопределенность особого рода, существенно отличная, скажем, от понятия неопределенности в квантовой физике. Принцип неопределенности Гейзенберга вводит своеобразный запрет в теорию квантовых явлений - невозможно (запрещено) одновременно точно определить, скажем, координату и импульс частицы. Указанный принцип не запрещает попыток сколь угодно точно определять отдельно либо координату, либо импульс (при потере определенности в значении сопряженной величины).
   Совсем другое дело в случае феномена рефлексивности, как его понимает Сорос. В этом случае неопределенность оказывается фатальной. Неопределенность знания экономических процессов неустранимо связана с нашей предрасположенностью к ошибкам. Детально поясняя понятие рефлексивности, Сорос говорит: допустим, предлагается некая теория поведения фондового рынка. Важно понять, что само предложение теории, какова бы она ни была (она может быть и ошибочной), повлияет на реакцию фондового рынка. Это порождает неопределенность оценок истинности утверждений предлагаемой теории. Эта неопределенность совершенно отлична от той, которая имеет место в квантовой теории. Указанное отличие дает основание экономисту "пересмотреть, - как он утверждает, - общепринятое представление об истинности". Можно говорить об особой категории истинности.
   Настаивая на особой категории истинности, Сорос поясняет: "Сейчас широко распространено убеждение, что рынки являются совершенными. Оно основано на том факте, что государственное регулирование не смогло выполнить свои задачи" [7]. Учитель Сороса в области экономической теории, нобелевский лауреат Хайек так оценивает факт неудачи государственного регулирования в задаче справедливого распределения продуктов труда: "Если бы в утверждении, что централизованное управление средствами производства может способствовать созданию коллективного продукта, по меньшей мере, столь же обильного, как мы производим сейчас, содержался бы хоть гран истины, нам действительно пришлось бы решать серьезную проблему: как осуществить распределение по справедливости? Однако подобная проблема перед нами не возникает. Кроме распределения продуктов с помощью рыночной конкуренции мы не знаем никакого иного способа информировать индивидов о том, куда каждый из них должен направить свои усилия, чтобы его вклад в создание совокупного продукта оказался максимальным" [19].
   В отличие от Хайека Сорос не только констатирует тот факт, что государственное регулирование не смогло выполнить свои задачи, но, опираясь на теорию познания Поппера, указывает еще и на то, что сама по себе рыночная конкуренция не означает, что тем самым найден совершенный способ решения проблемы создания и распределения совокупного продукта. Сорос так поясняет свою философскую концепцию: "Если вы вводите третью категорию истинности - рефлексивность, - то становится очевидным, что неудача регулирования не означает, будто свободные рынки действительно являются совершенными. Наоборот, и то и другое содержит ошибку, и выбор между ними будет рефлексивным" [7].
   Сорос удивлен, что общепринятая экономическая теория сознательно игнорирует понятие рефлексивности. Поясняя ситуацию, сложившуюся в экономическом знании, он противопоставляет этой ситуации модель аналитической науки, согласно которой научная теория содержит три важнейшие элемента: начальные условия, математически формулируемые законы и, наконец, выводы теории, которые могут быть проверены на опыте.
   Модель классической научной теории может работать при условии, если система теории нерефлексивна. Иначе говоря, классическая наука о природе, взятая сама по себе, - это система знания без рефлексии. В этом случае мы имеем дело, говорит Сорос, с "когнитивной функцией мышления", в которой реальность не зависит от того, что именно мы думаем о ней, какие теории строим. Иное дело реальность экономических процессов: эта реальность существенно зависит от наших познавательных усилий. Современная экономическая теория, констатирует Сорос, не видит указанного различия и продолжает работать с классической моделью развития науки.
   Сорос непреднамеренно проводит демаркацию между двумя типами реальности, различие между которыми выявляется в процессе познания, а именно: при изучении природных процессов нет необходимости в рефлексивных поворотах мысли, в то время как исследование природы человеческих взаимоотношений неизбежно требует от нас рефлексии.
   Вопрос, который задает Сорос: почему же экономическая теория, исследующая важнейшие человеческие взаимоотношения, не замечает факта рефлексивного характера предмета своего исследования? Конечно, рефлексивность все усложняет, а исследователи сложнейших социальных отношений стремятся построить наиболее простую теорию по образцу классических естественнонаучных объяснений.
   Требования определенности, объективности, замкнутости, детерминизм вплоть до абсолютной точности, безусловная независимость от субъекта, предельная полнота описания - таковы строгие критерии традиционной парадигмы, заводящей общество и обществоведение в безжизненный тупик. Методы обществоведения, соответствующие предмету, должны обладать свойствами неопределенности, условности, дополнительности. Пренебрежение принципом рефлексивности, равно как и принципом фальсифицируемости при теоретизировании, приводят экономистов к тому, что они переключают свое внимание на объекты настолько абстрактные, насколько и абстрагированные от реальных. "Их интересуют эффективность не отдельных людей, а показатели эффективности общества в целом. Об общественной эффективности и общественном богатстве они пекутся. Их интересует не хозяйство отдельных людей и их взаимодействия, а народное хозяйство. Поэтому они посчитали возможным оставить слово экономика для науки об управлении народным хозяйством. Именно об эффективности народного хозяйства, а не личном хозяйстве, современная экономика" [12].
   Одушевление коллективов и рассмотрение проблем с их точки зрения, т.е. с точки зрения Системы, Целого - любимейшее занятие экономистов, завороженных моделью классической науки о природе. "Называя свою науку социальной, общественной экономисты ее социальность понимают в том смысле, что это наука о Социуме, Обществе, а не об общении (взаимодействии) людей. Человеческие объединения наделяются душой, чувствами, интересами и желаниями. Они принимают решения и договариваются. Они торгуют и конфликтуют между собой. Они могут процветать и бедствовать, а некоторые из них даже болеть" [11]. С такой точки зрения положение современной экономики относительно научного статуса представляется настолько далеким, насколько и алхимия была далека от химии. Ориентируясь на принятый ими образец, экономисты, как правило, не обращают внимания на идеи философии науки ХХ в.
   По всей видимости, это обстоятельство побудило известного экономиста Фридриха Августа фон Хайека сказать: "Я дал себе зарок никогда не употреблять слов "общество" (society) или "социальный" (social)" [13].
   Ситуацию с обществоведением после краха советского строя несколько более драматичной находит С.Кара-Мурза: "Люди, выросшие в парадигме вульгарного истмата, продолжают обучать студентов и контролировать главные научные журналы. Отказавшись от этикетки марксизма, они внедряют в сознание ту же самую структуру мышления, что и раньше. В результате мы, как и раньше, не будем знать общества, в котором живем" [4].
   Оптимистичней настроены Надежда и Евгений Репины. Они считают, что "во всей человеческой эволюции зреет мощный качественный скачок. Речь идет об отказе рассматривать коллективы в виде одушевленных сущностей по имени Народ, Общество, Страна, Родина... Об отказе подчинять свои интересы интересам этих мифических персонажей" [13].
  
   4. Фальсифицируемость и рефлексивность
   На основании раздела, посвященного основным отличиям теорий "открытого" и "закрытого" типа, и раздела, посвященного основным отличиям обществоведения и естественных наук можно сделать нижеследующие выводы:
      -- Теории "открытого" и "закрытого" типа можно различить на уровне принципа фальсифицируемости.
      -- Естественнонаучные и обществоведческие теории можно различить на уровне применения к ним принципа рефлексивности.
   Принципиально важно будет указать, как именно следует понимать процесс вышеуказанного дифференцирования (различия). Так, например, если теория не учитывает принцип фальсифицируемости, то это еще не значит, что ее можно отнести к "открытому", либо "закрытому" типу. Однако, вполне можно утверждать, что эту теорию нельзя отнести к "открытому" типу. Это неплохое подтверждение того, что и выводы N1 и N2 сделаны с учетом принципа фальсифицируемости. То есть эти выводы могут принимать форму утверждений о несуществовании. Аналогичным образом можно изменить вывод N2 и дать ему такую формулировку: "Обществоведческие теории, созданные нерефлексивно, не существуют" или "Не существует обществоведческих теорий, свободных от субъективных влияний (воззрений, интересов)".
   Принципиально важно определить те области, где было бы целесообразным говорить о фальсифицируемости и рефлексивности. Фальсифицируемость следует считать неотъемлемым свойством самой теории "открытого типа". Однако совершенствование теорий, как инструмента познания человеком окружающего мира, требует не только возможности быть усовершенствованной со стороны самой теории, но и способность ее усовершенствовать со стороны человека. Применительно обществоведения, можно говорить о рефлексивности, как о свойстве, присущем теоретику или пользователю теорией "открытого типа". Можно сказать, что фальсифицируемость для науки, равно как и рефлексивность для человека, представляет собою своеобразный "геном", в котором закодированы возможности разнообразных идей. Принципиально важным следует считать и то, что хотя принцип фальсифицируемости и принцип рефлексивности работают в несколько разных плоскостях, они имеют область соприкосновения. Необходимым условием существования "открытого общества" является сочетание в нем двух этих принципов сразу.
   Далее на примерах различных общественных дисциплин будет приведен ряд приемов, используемых при построении теорий, тезисов, утверждений которые блокируют учет обратных воздействий, возможность сопоставления на уровне метода проб и ошибок, не позволяют высказываниям принимать форму утверждений о несуществовании и превращают теорию в идеологию.
  
   5. Симптомы "закрытости" современного обществоведения
   Область применения общественных теорий, как известно, непосредственно связана с деятельностью людей. Эта деятельность определяется их интересами, предпочтениями, желаниями. О предмете сильной страсти часто говорят неискренне. Неискренность порождена борьбой за предмет. Борьбой, в которой открытость - не всегда лучшая стратегия, в которой блеф, удачно запущенная дезинформация помогут опередить конкурента. Не исключено, что мысль о греховности страстей запущена с целью дезинформации в борьбе за предмет.
   Люди не исключение для природы. История насилия и обмана - это и их история. Однако, у людей есть возможность тоньше понимать друг друга. Способность почувствовать себя в "шкуре" другого, т.е. способность предвидеть поведение другого в ответ на свое. Не стоит на месте и эволюция способов насилия и обмана. Репины находят, что не исключено и такое утверждение: "Эволюция человека - это эволюция его представлений о допустимых методах насилия и обмана по отношению к другим людям" [13].
   Дезинформацию могут повторять искренние и доверчивые люди. От многократного повторения в нее могут поверить даже сами дезинформаторы. Тогда дезинформация, по сути, перестает быть таковой. Она превращается в массовое заблуждение. В отличие от дезинформации, где есть победители и есть жертвы, в случае с массовой глупостью нет победителей. Все, в большей или меньшей степени, становятся ее жертвами.
   Применив несложные методы логики высказываний к общественным теориям, Репины выделяют следующие признаки, которые ставят под сомнение ум или искренность теоретика [12]:
      -- Употребление плеоназмов;
      -- Недержание основания при классификации;
      -- Полисемия важнейших слов;
      -- Буквальное понимание тропов;
      -- Одушевление коллективов;
   1. Плеоназмы (от греческого pleonasmos - избыток) - это речевые излишества, избыточные слова. При удачном употреблении они несут эмоциональную нагрузку. При неудачном - могут вводить в заблуждение. Вряд ли путаницу могут вызвать плеоназмы самый лучший, наилучший, истинная правда, путь-дорога, замкнутый круг, так как они составлены из очень простых, обыденных слов. Они служат для эмоционального ударения и не искажают смысла слов. Не искажают смысла слов и такие простые эмоциональные повторы: самый-самый, честное-пречестное, правда-правда, высоко-высоко, холодно-прехолодно, яснее ясного...
   Вполне оправдано шутливое отношение к плеоназмам: морда лица, шутка юмора, оклад денежного содержания. И наоборот, серьезное отношение к плеоназмам, умствование с их использованием - всегда китч. Например, слова из милицейского протокола "распивали спиртные напитки в лесном массиве" вместо более точного и короткого "пили водку в лесу" - пример умствования. Когда унтер Пришибеев из чеховского рассказа объясняет в суде про утоплый труп мертвого человека, он тоже умствует. Унтер такими выражениями пытается показать судье, что он не простой мужик, что он все порядки знает, что он все может понимать, в том числе как обходиться с людьми простого звания для их же пользы.
   Легко шутить над откровенным китчем, над грубыми "пришибеевскими" плеоназмами. Но когда этими плеоназмами наполняется речь обществоведов, когда их даже принимают за высокую образованность, неискушенные люди теряют ориентиры.
   Одна из простейших форм плеоназма - тавтология (от греческого tauto - то же самое и logos - слово). Тавтологии безобидны, когда за словами твердо закрепляются новые значения. Значения, явно отличающиеся от первоначальных. Тогда повторы исчезают, и тавтологии перестают быть тавтологиями. Например, белое белье - тавтология лишь в том случае, если под бельем понимается только белая ткань. Но сегодня слово "белье" никто так не понимает. Поэтому белое белье трудно назвать тавтологией. То же самое можно сказать о красной краске и черных чернилах.
   Обществоведы и политики широко используют тавтологии. Употребляют без шутки юмора, порождая недоразумения. Тавтология может быть признаком робости высказывающегося, не смеющего спорить и повторяющего тавтологии за авторитетом. Тавтология может быть признаком плохого понимания предмета или поспешности в суждении. Далее перечислены наиболее употребляемые тавтологии, а также показано, в чем конкретно состоит опасность употребления некоторых из них.
   Так, политологи могут запросто говорить о государственной политике, хотя политика - это и есть государственные дела (от греческого polis - государство). Нередко можно слышать, как политики высокого ранга корят своих коллег политиков за то, что те занимаются политикой, а не другими более важными вещами. Например, не занимаются экономикой. Но что такое экономика и как ей заниматься тоже не очень ясно, из-за того, что это слово присутствует в таких тавтологиях как экономика хозяйства (например, народного) или управление экономикой. Ведь экономика (от греческого oikonomia) - управление хозяйством. А участие слов в широко употребляемых тавтологиях наносит ущерб этим словам, превращает их в слова-пустышки, слова, которые перестают держать смысл.
   Явные тавтологии, которые не закреплены ни в какой классификации, которые не может толком пояснить ни один политолог - это народная демократия, демократическая республика, народная республика и т.п. Демократия - слово греческого происхождения, составленное из demos (народ) и kratos (власть), а республика - слово латинского происхождения от res (дело) и publica (народ, общество). Начинаются попытки отличить демократию от республики, демократическую республику от народной демократии и прочее умствование. В конце концов, все запутываются и начинают называть народными, демократическими и республиканскими даже коммунистические режимы, и, более того, те из них, в которых власть может переходить по наследству, как в Северной Корее, которая официально называется Корейской Народно-Демократической Республикой. По сути, правители Северной Кореи ведут себя как неограниченные (абсолютные) монархи, но страну называют республикой, к тому же еще народно-демократической. Северная Корея - не единственная страна, в названии которой провозглашен трижды народный режим. Есть еще Алжир, официальное название которого Алжирская Народная Демократическая Республика. В Алжире только одна партия, как когда-то в СССР и других странах народной демократии. Цель этой партии - построение подлинного социалистического общества. Опасность состоит в том, что подчеркивание народности (демократичности, публичности) режимов путем употребления тавтологий тесно связано с уменьшением народности (демократичности, публичности) этих режимов, если понимать эти слова в их первоначальном значении. А первоначально они означали свободу высказать свое мнение, многопартийность, альтернативные политические выборы, существенное ограничение политической власти над гражданами, уважение к собственности.
   Много тавтологий у современных экономистов. Некоторые банки дают рекламу, утверждая, что у них безграничный кредит доверия. И не заметно, чтобы банкиры шутили, хотя credit по-латыни означает "он верит". Многие наши политики тоже без шутки юмора любят рассуждать о том, исчерпала ли власть кредит доверия или нет. При этом не очень понятно у кого и к кому этот самый кредит доверия. То ли у банка к должникам и кредиторам, то ли, наоборот, - у должников и кредиторов к банку. То ли политики исчерпали кредит доверия у избирателей, то ли избиратели исчерпали кредит доверия у политиков. И вообще, что такое кредит доверия, который можно исчерпать, но который, с другой стороны, может быть и безграничным?
   Нужны усилия, чтобы понять: кредиторской задолженностью обозначают задолженность, отраженную в пассиве бухгалтерского баланса. Ее бы лучше назвать пассивной задолженностью раз она отражается в пассиве баланса. Выражением кредиторская задолженность хотят сказать, что не я (мы) - кредиторы и что не нам должны, а что я (мы) должны каким-то кредиторам.
   Долговое обязательство - широко и официально употребляемая тавтология, которая портит очень важные слова: должен и обязан. По сути, должен и обязан - синонимы. Но их употребление в тавтологии вызывает подозрение, что это не так. Если есть долговые обязательства, то, может быть, существуют не долговые обязательства? А можно ли быть должным, но не обязанным, или обязанным, но не должным?
   Если есть частная собственность (порядок, который не нравился Марксу), то возникает иллюзия, что может существовать нечастная собственность, которая придет на смену частной. Но если собственность - это институт границ, отделяющих мое от чужого, то собственность либо есть, либо ее нет. Но если насильственную концентрацию огромных богатств у государства назвать общественной или социалистической собственностью, то начинает действовать утешительный гипноз оксюморона. Этот оксюморон создает у многих людей иллюзорное чувство хозяина, собственника огромных экспроприированных богатств, иллюзию сохранения и даже совершенствования института собственности при реальном разрушении этого института. Институт общественной, то есть необособленной собственности - фантом, ради которого было пролито столько крови.
   Тавтологии могут создавать иллюзии существования того, что существовать не может. Если есть выплаченная заработная плата, то возникает ощущение, что может быть и невыплаченная плата. Миллионы людей работают за иллюзорную невыплаченную заработную плату. До них долго не доходит, что плата - она или есть, или ее нет, что невыплаченной платы не бывает.
   Есть множество примеров из юридической практики, которые говорят о трудности взаимопонимания, причиной которой является тяжелый язык отечественных законодателей. Арбитражный суд, апелляционная жалоба, срок отсрочки, валютные ценности, долговые обязательства, воспроизведение произведения, прейскурантная цена, транспортные перевозки, исполнение исполнительных листов - это тавтологии, которые активно употребляют законодатели в важнейших законах - документах, нормирующих поведение человека, объясняющих, что ему можно, а что - нельзя.
   Социологи могут запросто говорить о социальной структуре общества, хотя социальный - это и есть общественный. Экономисты - об экономике домоводства, хотя экономика переводится с греческого как домоводство.
   Философы любят говорить о целостных системах. Но система (от греческого systema) - это целое. Попадаются даже холистические системы (от греческого holos - целое). Такое словоупотребление вызывает подозрение о плохом понимании того, что есть система. И действительно, обществоведы часто системами называют достаточно рыхлые образования, например, экономическую систему, общественную систему, политическую систему, жалея это слово для человека, хотя человек гораздо более целостен (системен), чем любое общество.
   Когда обществоведы, например, превозносят "системное исследование общества как целого" (Философский энциклопедический словарь), или изучение "общества, как целостной и развивающейся социальной системы" (Советский энциклопедический словарь), то они, нахваливая системную целостность и целостную системность общества, пытаются внушить, что общество это нечто более живое и реальное, чем отдельный человек. Общество, народ, нация - система, а человек - элемент этой системы - маленький, ограниченный и недолговечный. Человек слишком мелок и преходящ. Обществоведы брезгливо отворачиваются от изучения людей, им подавай сразу общество, народ, нацию, класс. Только массы, как единое целое, а не люди, вдохновляют обществоведов. Только коллективы тянут на статус системы, целого и даже целостной системы, но никак не люди, смысл существования которых - целое, коллектив.
   Встречаются также: прейскурант цен, коммерческая торговля, депозитный вклад, цейтнот времени, резерв запасов, постоянная константа, опытный эксперт, заданные данные и пр. В некоторых организациях пишут "перспективные планы развития". Если даже согласиться с тем, что бывает "план развития" или "план местности", то "перспективный план развития" у нормального человека может вызвать сомнения по поводу будущего такой организации.
   Прочие плеоназмы: Плеоназмы не всегда имеют форму тавтологий. Например, плеоназм денежные средства. Деньги - это всегда средства, поэтому говорить о денежных средствах так же нехорошо, как говорить о яблочных фруктах, кастрюльной посуде, брючной одежде, треугольных многоугольниках. Плеоназм денежные средства свидетельствует о плохом понимании, что такое деньги и средства. Нехорошо технику называть технологией. Среду, в которой мы живем - экологией. Рост производства - экономическим ростом. Центр - эпицентром, гениальность - конгениальностью. Всё это плеоназмы, излишества. Конгениальность - это от мошенника Остапа Бендера, который бойкими словами гипнотизировал свои жертвы. Технологией оправдано называть науку о технике, но не саму технику. Экологией - науку об окружающей среде, но не саму окружающую среду. Экономикой - науку о хозяйстве, но не само хозяйство. А эпицентр может быть очень далеко от центра.
   Таким образом, язык общественных наук поражен неоправданными плеоназмами. Последние проникли даже в тексты важнейших государственных документов, которые должны составляться с особой тщательностью. Что уж тут говорить о прочих текстах, связанных с деньгами и расчетами. Обществоведы, с серьезным видом употребляя плеоназмы, занимаются политикой, бизнесом, имитацией науки, но не наукой.
  
  2 Недержание основания при классификации. Наука отличается особой тщательностью при классификации. Иногда говорят, что наука - это классификация. По крайней мере, некоторые классификации тянут на уровень мировых открытий. Такова, например, классификация Менделеевым химических элементов. Классифицировать что-либо можно лишь задавшись критерием, признаком, т.е. основанием. Важно лишь удерживать его и не менять в рамках одной классификации. В противном случае получится как с классификацией животных, которая приписывается одной китайской энциклопедии. В этой энциклопедии животные подразделяются на:
   а) принадлежащих императору;
   б) бальзамированных;
   в) прирученных;
   г) молочных поросят;
   д) сирен;
   е) сказочных;
   ж) бродячих собак;
   з) включенных в настоящую классификацию;
   и) буйствующих, как в безумии;
   к) неисчислимых;
   л) нарисованных очень тонкой кисточкой из верблюжьей шерсти;
   м) и прочих;
   н) только что разбивших кувшин;
   о) издалека кажущихся мухами.
   Не известно, как относились к такой классификации китайцы, но у русских она вызывает ощущение шутки. В шутку воспринимается противопоставление целого и части. Например, женщина - друг человека. Нормальный человек не станет подходить к этой фразе формально и всерьез. Потому что из этой фразы следует заключить, что есть люди и есть женщины и что женщины - не люди.
   Нелепо говорить "фрукты и яблоки", ведь яблоки - это один из видов фруктов. Тем не менее, широко распространены выражения "управление и планирование", "товары и услуги", хотя планирование - один из элементов управления, а услуги вполне могут быть товаром. Сатирик Михаил Задорнов обратил внимание на название "Институт стали и сплавов". Сталь - это тоже сплав. Вот один из несколько более сложных примеров, которые можно найти в тестах государственного экзамена в одном из экономических вузов: необходимо дать положительный, либо отрицательный ответ на следующее утверждение: "Студенты, которые выучили основные положения теоретической науки, всегда добиваются успеха в бизнесе, в отличие от тех, кто не учил эти дисциплины".
   Если закрыть глаза на то, о какой теоретической науке идет речь, то оба предложения, составляющие вышеприведенное утверждение, вполне открыты для опровержений, фальсифицирования. То есть формально их можно отнести к научным, равно как и в таких случаях: "Красные яблоки всегда вкусные, в отличие от зеленых" или "Вороны всегда черные, в отличие от бакланов" (курсив - пример К. Поппера для элементарного научного утверждения). Однако, фальсифицируя подобные составные утверждения, можно угодить в опасную ловушку. Эти изречения могут быть искренними для человека с недалекими на сегодняшний день представлениями о мире, для человека который никогда не видел не то что бакланов, но и серых ворон. И даже никогда не слышал о воронах белых (альбиносах). Но далее мы узнаем, что это не так.
   Так, например, когда появляется требование ответить "да" или "нет" на вышеприведенное утверждение о яблоках, у некоторых могут возникнуть сомнения. Во-первых, если признать это утверждение верным, придется признать и то, что невкусных красных яблок в природе не существует. Но ведь, все знают, что это не так. Во-вторых, если сказать, что утверждение неверно и красные яблоки не всегда вкусные, в отличие от зеленых, то придется подтвердить и то, что невкусных зеленых яблок не бывает, а процесс созревания яблок просто излишен для того, кто любит вкусно поесть. Однако, каждый знает, что такое утверждение тоже неверно и порой опасно для пищеварения. Вывод: из-за того, что не выдержано основание при классификации между вкусными яблоками и яблоками красными (вместе с требованием их противопоставления) рассматриваемое утверждение нельзя считать корректным.
   Точно такие же операции можно проделать с экзаменационным вопросом и заключить (в зависимости от ответа "да" или "нет"), что основные положения теоретической науки либо полностью определяют успех, либо не способствуют успеху в бизнесе, равно как и университет, в котором они преподаются.
   Вывод: нельзя ни подтверждать, ни отрицать рассматриваемое утверждение. Правильно было бы ответить: это утверждение некорректно (по отношению возможности его подтверждения или отрицания). Однако такого ответа там нет: как бы ни ответил студент ("верно" или "неверно") - он в любом случае будет утверждать глупость. И ответ "неверно" проверяющие засчитывают как правильный. Значит, они знают как минимум о белых воронах и о невкусных красных яблоках. Может просто кому-то выгодно дезинформировать студентов о реальной ценности познания? Или кто-то просто хотел сообщить им о реальной ценности полученных знаний: ведь ответив "нет" студент как бы сам снимает с учителей ответственность за качество получаемого образования?
   Три часа на двести подобных вопросов, привели к очень печальной картине. После экзамена студентам был задан вопрос: почему они ответили "неверно" и как они понимают рассматриваемое утверждение? Подавляющее большинство опрашиваемых предпочли пренебречь фальсифицируемостью следующего утверждения: "Студенты, которые выучили основные положения теоретической науки, не всегда добиваются успеха в бизнесе, в отличие от тех, кто не учил эти дисциплины". Закрыв глаза на неправильность равносильного утверждения о бесполезности изучать основные положения теоретической науки, они набрали дополнительные баллы. Таким образом, студенту предлагают делать некорректные утверждения самому, учат пренебрегать фальсифицируемостью своих высказываний (даже когда для этого есть элементарная возможность). Те, кто придумывают такие вопросы - настоящие экономисты, мастера педагогики. Жаль, что современная экономика, которая более других общественных дисциплин старается походить на науку, не сможет в полной мере оценить каким талантам суждено коротать свои годы в стенах такого университета.
   Среди экономистов принято делить их экономику на макро и микроэкономику. В последнее время они стали выделять еще две дисциплины: мезаэкономику и мегаэкономику. Итого, четыре дисциплины. Критерий классификации - размер изучаемых объектов.
   Однако выделение экономик, исходя из размеров изучаемого объекта, логично, если одновременно не меняются другие основания для классификации. Скажем, если экономика - это искусство управления хозяйством, то микро-, мезо-, макро- и мегаэкономика - это искусство управления соответственно маленькими, средними, крупными и сверхкрупными объектами. Но оказывается, что если мезо-, макро- и мегаэкономику экономисты еще могут назвать искусством управления соответствующими объектами, то микроэкономика никак не учит искусству управления предприятиями и домашними хозяйствами. Микроэкономика - это наука о взаимодействии малых объектов. В основном, это наука о том, как устанавливаются цены на товары, которыми обмениваются эти малые объекты: фирмы и домашние хозяйства.
   Макроэкономикой часто стали называть крупное хозяйство, хозяйство страны, то есть, рассуждая о макроэкономических проблемах, экономисты стали рассуждать не о проблемах науки макроэкономики, а проблемах большого хозяйства, о проблемах страны. Но что тогда - микроэкономические проблемы? То ли проблемы, стоящие перед дисциплиной под названием микроэкономика, то ли проблемы фирм и домашних хозяйств?
   Определяя классификацию "микро/макроэкономика" как сомнительную, российские экономисты Евгений и Надежда Репины предлагают оставить экономике область хозяйствования (менеджмент, маркетинг), а область взаимодействий между хозяевами отдать терминомике (от лат. terminus - предел, граница) - науке о границах собственности на дефицитные отчуждаемые возможности [13]. Иными словами, основной вопрос терминомики - кому решать основные вопросы экономики: что, кто, как и для кого производить? Отсюда и главная причина богатства народов - отношение людей к институту собственности. И хотя это утверждение порой вызывает неадекватную реакцию у людей, привыкших рассматривать все во взаимосвязи, каждый человек пока еще имеет право использовать ту классификацию, которую считает верной.
   Наряду с классификацией по размеру экономисты делят экономику (на этот раз не только науку, а хозяйство) на плановую и рыночную. Такая классификация создает ложное ощущение, что торгующие люди не составляют планов, что только запрет торговли или ее государственная регламентация обеспечивает плановость, что свободная торговля прямо противоположна плановости, что это хаос, беспорядок. Некорректная классификация подталкивает к ложным выводам, запутывает. Нужны усилия, чтобы не поддаться массовой путанице.
   Неудачно традиционное деление факторов производства на землю, труд и капитал. Такое деление мешает понять, что земля и труд тоже могут быть капиталом. А это так, если под капиталом понимать средства, вложенные в дело, обещающее прибыль.
   Неудачное деление порождает неверные представления. Одно из них, что только земля источник богатства. Что только труд, приложенный непосредственно к земле плодотворен, деятельность промышленников и торговцев хоть и полезна, но бесплодна. Это мысль физиократов. К ней подталкивает неудачная классификация. Эта классификация внушает мысль, что между средствами, которыми располагает земледелец и рудокоп, с одной стороны, и средствами, которыми располагает промышленник и торговец, с другой стороны, лежит принципиальное различие.
   Признавая ошибку физиократов, классические политэкономы, включая Маркса, используют ту же неудачную классификацию и предлагают другое суеверие, что только труд источник богатства. Это мысль позволила Марксу разделить людей на два враждебных класса: капиталистов и рабочих. Если бы Маркс допускал мысль о том, что рабочая сила тоже может быть капиталом, то у него было бы меньше оснований обличать капитализм. В последнее время экономисты придумали еще один фактор производства - предпринимательство. Пока трудно сказать, к каким последствиям может привести последнее новшество.
   Вообще, споры экономистов о производительном и непроизводительном труде безосновательны. Потому что здесь не о чем спорить. Нужно просто определиться о производстве чего идет речь, о цели деятельности. Если цель достигается - деятельность результативна, производительна. Если нет - то безрезультатна, непроизводительна, бесплодна. Однако спорят же...
   Воспроизводство общественного продукта (у обществоведов продукт бывает общественный и в придачу совокупный) принято делить на четыре стадии: 1. производство, 2. распределение, 3. обмен, 4. потребление. При этом производство многие считают главной стадией. Здесь возникает сразу несколько вопросов. Почему и в каком смысле производство считается главной стадией? Почему обмен не является частью распределения? Почему отсутствует стадия выделения?
   В учебнике Пола Самуэльсона можно найти следующее словосочетание: люди и общество. Психологи считают, что люди говорят то, что думают. Нужно лишь за словами увидеть мысль. Обществоведы, Самуэльсон в частности, наделяют общество сверхчеловеческими качествами, поэтому они и говорят люди и общество, человек и общество. Если бы они под обществом понимали людей, то они бы так не говорили. Общество у обществоведов нечеловеческое, негуманное понятие. Общество у обществоведов не люди, хотя люди у них могут быть членами общества.
   Законодательно закреплена классификация цен. Однако возникают вопросы: почему есть экспортные цены и нет импортных? Являются ли те и другие мировыми ценами? Являются ли государственные (фиксированные) цены разновидностью монопольной цены? Каким образом налоговые органы следят за соответствием договорных цен рыночным?
   Дело в том, что рыночные цены представляются им объективными в отличие от субъективных договорных. Поэтому в ряде случаев они пересчитывают доходы налогоплательщиков в рыночных (объективных) ценах и требуют доплатить налоги. А под рыночной ценой, законодатель понимает "цену, сложившуюся при взаимодействии спроса и предложения на рынке идентичных товаров (работ, услуг) в сопоставимых экономических (коммерческих) условиях". То есть рыночная цена, по мнению законодателей, это не обязательно то, о чем договорились два хозяина. Это то, что объективно сложилось, а меру объективности будет определять налоговая инспекция.
  
   3. Слова многозначны. Это их свойство называется полисемией (от греческого poly - много, и sema - знак). Одно значение слова может существенно отличатся от другого. Особенно в омонимах. Омонимы (от греческого homos - одинаковый, и onyma - имя) - это слова, имеющие одно имя, но разные смыслы. Примеры омонимов: ключ, коса, лук.
   В науке принято за очень важными, ключевыми словами закреплять строго определенный, одинаково понимаемый смысл. Тогда эти слова превращаются в термины. У обществоведов смысл важнейших слов размыт. Причем далеко не всегда можно понять, каким смыслом в данный момент наполнено то или иное слово. Смысл некоторых слов размыт настолько, что ими уже нельзя объясняться. С их помощью можно создавать лишь видимость объяснения.
   Собственность - это, с одной стороны порядок, институт. Словом собственность обозначают определенные взаимоотношения между людьми, их права на дефицитные вещи, ресурсы, блага. С другой стороны, этим словом часто называют сами дефицитные вещи.
   Когда собственность - это вещь, тогда тавтологию частная собственность, еще можно оправдать: она несет в себе информационную нагрузку, отличая частные вещи от общественных (публичных). Но многие, например марксисты, понимают собственность иначе, чем вещь, средство, ресурс. Для них - это порядок, закрепляющий эти вещи за отдельными людьми, институт приватности, частности, размежевания, разграничения. Ведь, объявляя об уничтожении частной собственности, они объявляли об уничтожении этого порядка, а не вещей.
   Когда собственность - это отношение, тогда тавтология частная собственность затрудняет понимание. Ведь оба слова в этой тавтологии указывают на приватность, а двойное указание на приватность должно вызывать беспокойство по поводу этой приватности.
   У Владимира Даля в его словаре даже слово собственность не выделено в отдельную статью. Есть у него собь, собина, собинка. Все они означают одно: личные качества человека, его имущество, животы, пожитки, нажитки, достояние. Можно высказать догадку о причинах удлинения простых разговорных русских слов собь, собина, собинник. По всей видимости, любовь к длинным словам - это любовь к демонстрации своей учености, это боязнь выглядеть простаком, неучем в глазах окружающих. Но собственность повлекла за собой еще более длинное выражение частную собственность, а потом готовность эту частную собственность ликвидировать. Если бы коммунисты предлагали уничтожить собь, собину, собинку, которая по Далю есть личность, отдельность, самая суть человека, то они встретили бы гораздо большее сопротивление.
   Слово государство тоже опасно двусмысленно. С одной стороны, государство - это страна, а с другой - организация по поддержанию общественного порядка. Такая неясность позволяет организации, которая называет себя государством, уверенно выступать от имени страны, которую тоже называют государством. И руководители государства (организации) могут выдавать себя за руководителей государства (страны). Незаметная подмена смысла у слова "государство" позволяет этим руководителям командовать не только своей организацией, но и всеми гражданами страны как своими подчиненными.
   И кто такой глава государства? Если он глава организации, то пусть себе командует своей организацией, а отдельно взятому гражданину он не начальник. Если он глава страны, то каждый житель этой страны, должен ему подчиняться. Есть основания полагать, что в "открытом обществе" государство - это всего лишь организация по поддержанию общественных прав в стране. Там, где государство - это нечто большее - нет "открытого общества".
   У слова рынок тоже два разных значения. С одной стороны, это место, где торгуют, или, другими словами, обмениваются одними вещами, включая деньги, на другие вещи. То есть рынок - как базар, где вместе с честным обменом могут плутовать, воровать, грабить и даже убивать, особенно из-за денег. С другой стороны, рынком называют исключительно торговлю, причем ту ее часть, которая построена на согласии и взаимной выгоде обменивающихся сторон. Обман, кража, разбой, душегубство - не предполагают согласия и обоюдной выгоды, поэтому их к рынку не относят. Когда людей призывают к рыночным реформам, то такие призывы не могут понравиться тем, кто вкладывает в слово рынок первый смысл. Для них нужно сглаживать это слово, призывая их, скажем, не к рынку вообще, а к цивилизованному, регулируемому или социально ориентированному рынку. Но такое сглаживание лишь усугубляет дело. Оно укрепляет во мнении, что рынок - затея опасная, что за ним глаз да глаз нужен. Не отличая торговлю от жульничества и рэкета, люди, которым поручено "цивилизовывать", регулировать и ориентировать рынок, вместо того, чтобы бороться с мошенниками и насильниками, начинают "улучшать" торговлю, мешая мирным людям, продавцам и покупателям, достигать взаимного согласия и взаимной выгоды. "Регулировщиков" тоже можно понять - с мирными людьми общаться безопаснее, чем с жуликами и бандитами. Двусмысленность слова рынок одна из причин неудачи так называемых рыночных реформ. Реформе бы больше повезло, проходи она, скажем под лозунгами: "За освобожденный обмен!", "Мир торговлей не испортишь", "Страна ремеслами и обменом полнится".
   Пол Хейне предлагает выбросить опасное слово "монополия" из рабочего словаря: "У него слишком много значений, и они слишком неопределенны. "Когда я использую слово, - насмешливо заявлял Шалтай-Болтай, - оно означает только то, что мне хочется: ни больше, ни меньше". "Монополия" - любимое слово современных шалтай-болтаев. И поэтому мы не собираемся его использовать" [Хейне П. "Экономический образ мышления"]. Министерство по антимонопольной политике только с монополией-преобладанием и мирится с монополией-прерогативой. Например, оно мирится с монополией Центрального банка на эмиссию банкнот. Борьба государства с монополией-преобладанием - типичный пример борьбы с ветряными мельницами, врагами, порожденными непродуктивным воображением. Воображением, возбужденным современной экономической теорией.
   Слово "экономика" по широте смыслов, которые оно в себя вобрало, уникум. Первоначально Ксенофонт, предполагаемый автор этого слова, понимал под ним домострой - искусство или науку ведения дома, хозяйства. Сегодня этим словом называют столь многие виды человеческой деятельности, что почти невозможно выделить неэкономическую деятельность. Поэтому когда авторы экономических книжек пишут, что экономика - это жизнь, или экономика - это все, что нас окружает, они не преувеличивают. Более того, экономикой стали называть само хозяйство, хозяйствование. Ксенофонт очень бы удивился таким выражениям как экономическая свобода, экономические преступления, экономический рост. Это не единственный пример подобного неудачного расширения смысла слова: перенос названия науки на предмет этой науки. Другие примеры - технология и экология. Технологией стали называть не только науку о процессах производства, но и сами способы производства, саму технику, а экологией - не только науку об окружающей среде, но и саму окружающую среду. Однако называть рост результатов хозяйствования или рост продукции экономическим ростом, новую технику - новой технологией, а загрязнение природы плохой экологией - дурной тон, неумеренная погоня за модными словами.
   Если задаться вопросом: почему одни тела плавают, а другие тонут, то детское объяснение плавучести тел их легкостью до некоторых пор работает. Но уже Архимеда такое объяснение не устроило, и он объяснил плавучесть тела не его весом, а его плотностью. Вернее, соотношением плотности тела и плотности жидкости, в которой тело плавает или тонет. В общественных дисциплинах еще не доросли до Архимеда и до сих пор объясняют цены товаров стоимостью их изготовления, при этом путая ценность со стоимостью. Русскоязычные экономисты очень часто употребляют слова "ценность" и "стоимость" как синонимы из-за того, что ценные вещи обычно много стоят. И наоборот, высокая стоимость чаще всего признак ценной вещи. Но корреляция ценности (значимости) вещи с ее стоимостью не дает основания считать, что ценность (значимость) и стоимость (затраты) это одно и то же. Кто этого не понимает - совершает ошибки. Подробно и убедительно этот вопрос раскрыт в "Основах политической экономии" Туган-Барановского.
   Так же просто и убедительно раскрывает К. Поппер необоснованность претензий тех, кто использует "диалектику", "диалектическую логику" как альтернативу формальной логике. Его статью "Что такое диалектика?" можно считать одним из важнейших философских произведений современности: "Диалектика -- насколько мы можем найти для нее разумное применение -- является не фундаментальной, но просто описательной теорией. Поэтому считать диалектику частью логики почти столь же неуместно, как и считать частью логики, скажем, теорию эволюции. Только расплывчатая, метафоричная и двусмысленная манера говорить, которую мы уже подвергли критике, может привести к мысли, что диалектика является как теорией, описывающей определенные типичные процессы развития, так и фундаментальной теорией, подобной логике" [10]. "Именно применение диалектики давало такой быстрый, гарантированный и к тому же шумный успех, который можно было использовать с малой затратой сил и весьма скудными научными знаниями" [9].
   Сегодня на первое место в интерпретациях обществоведов выходят слова общество, общественный, социальный. Общественный может означать публичный, общий. А может означать относящийся к общению, взаимодействию людей. Но взаимодействие бывает приватным, касающимся малого круга людей, а бывает публичным, касающимся всех. Как понимать, например, такие широко используемые выражения как общественные проблемы, общественные интересы? То ли это публичные (всеобщие) проблемы и интересы, то ли проблемы общения и частные интересы общающихся людей. Симпатия к социализации, к социализму, к социал-демократии во многом объясняется завлекающим, похвальным смыслом слова "социальный". И люди, завороженные социальным в смысле благим, вляпываются в социальное в смысле обобществленное, коммунальное, казенное.
   Широко известен тот факт, что Ленин, используя двусмысленность слов, утверждал, что экономика должна быть экономной и что нельзя жить в обществе и быть свободным от общества. Если под обществом понимать общающихся людей, то ленинское утверждение верно, как верна тавтология: общаясь нельзя быть свободным от общения. С тавтологией не поспоришь. Но, соглашаясь с этой тавтологией, люди невольно соглашались и с другой трактовкой ленинской формулы: общаясь нельзя быть свободным от публичности. А это, вообще говоря, неверно. Можно общаться с другими людьми, оставаясь при этом частным, не публичным, не государственным человеком. Ленин, играя на незаметной подмене смысла слов, сумел внушить миллионам, что без коммунальности, публичности, коллективизма нельзя общаться с другими людьми.
   Еще хуже сочетания из двух и более таких слов. Чтобы "изложить свои мысли ясно, следует избегать слов общество, общественный, социальный, диалектика, диалектический, экономика, экономический. Избегать и сочетаний этих слов: общественно-экономический, социально-экономический, диалектика социального или общественного". Можно даже провести "...эксперимент: найти фразы с этими словами и попытаться обойтись без них. Фраза, если у неё в принципе есть смысл, станет точнее", - уверяют Репины [12].
  
   4. Тропы - это слова, употребляемые в переносном смысле. Они делают речь образной и емкой. Но их нельзя понимать буквально. Распространены три вида тропов: метонимия, метафора и оксюморон.
   В метонимии что-либо называется не прямо, а по имени тесно связанного с ним предмета или явления, по имени тесно связанной с ним личности или характеристики. Например, комплект мебели для спальни нередко называют спальней, произведение - именем его автора (купить Куприна, снять с полки Толстого). Подобное переименование и есть метонимия. Метонимия сокращает речь за счет потери её точности. Например, выпил три стакана. Нужно понимать, что выпил содержимое трех стаканов. Буквально понимать метонимии смешно, а иногда - опасно. Тем не менее - понимают. Руководителей государства (организации) часто называют руководителями страны (или региона). В стране, где власть государства ограничена обычаем или законом, такое называние есть метонимия. Главу городской администрации называют главой города. Глава города - это тоже метонимия, тоже сокращение речи. Но, как и в случае с руководителями страны, это осознают немногие. Большинство считает главу города начальником над всеми горожанами, а глава города не спешит переубедить горожан. Метонимией являются выражения народное хозяйство, национальная экономика, национальный доход, национальный продукт, национальное богатство. Но метонимией они являются только в странах, где уважают собственность. В сообществах с тоталитарной организацией эти выражения следует понимать буквально. Сегодня популярны метонимии мировое хозяйство и мировая экономика. Появление наднациональной бюрократии в виде ООН, МВФ, Европарламента, Болонских содружеств - первые шаги к этому обобществлению.
   Метафора - это троп, в котором присутствует уподобление. Человека, например, за присущие ему качества могут назвать орлом, попугаем, свиньей, валенком, неявно уподобляя его этим животным и предметам, но не отождествляя его с ними. Обществоведы, как и прочие люди, употребляют метафоры. Страну они называют домом, семьей или матерью. В советское время СССР называли семьей народов. Частое и перекрестное употребление домашних или семейных метафор приводит к потере ориентиров, гипнозу. Люди забывают, что это метафоры. От политического лидера начинают ждать того же, чего ждут от отца или матери, уподобляя себя малым неразумным детям. От него ждут забот, указаний и даже наказаний за недостаточно трепетное отношение к отцу (матери), семье, дому. От сограждан ждут братской (товарищеской) помощи и обижаются, если чужие люди ведут себя не по-братски, а как чужие люди.
   Когда политического лидера называют вождем или кормчим, а партию - рулевым, это метафоры. Ведь реально вожди бывают у дикарей, а кормчие и рулевые - на корабле. Рынок часто уподобляют механизму. Иногда прямо так и говорят: рыночный механизм. Раз механизм, то должен быть и механик для установки, налаживания, регулирования. Роль такого механика экономисты отводят государству. Есть и инструменты для регулирования механизма. Их иногда называют финансовыми инструментами. Но если обойтись без метафор и представить рынок в виде обменивающихся людей, то необходимость их регулирования и совершенствования со стороны государства не столь очевидна. Особенно, когда обменивающиеся люди не просят об этом государство.
   Оксюморон - это троп, в котором сталкиваются противоположные по смыслу слова. Например: "горячий снег", "зияющие вершины", "веселая грусть", "нарядная обнаженность", "жар холодных чисел", "блистательное убожество". Употребление оксюморонов - это один из способов построения фантастических миров, свободных от некоторых правил, обязательных для нашего мира. Оксюмороны хороши как средство для привлечения внимания. Противопоставлением смыслов они могут ошеломлять, поражать, вызывать неожиданные ассоциации, смешить. Но к этому противопоставлению нужно относится не более как к фантазии, будоражащей воображение. Эти фантазии нельзя принимать за реальность, иначе, руководствуясь вымыслом, можно "не вписаться" и больно удариться о непохожую на него действительность. Но некоторые оксюмороны люди упорно понимают буквально. Поэтому данные оксюмороны могут быть мощным гипнотическим средством, средством внедрения иллюзорных представлений о мире, средством манипулирования людьми.
   В Конституции СССР (статья 63) воинская служба провозглашалась почетной обязанностью советского гражданина. Почетная обязанность - оксюморон. Ведь к тому, что почетно, не обязывают. И, наоборот, в том, к чему обязывают, нет почета. Почетным может быть лишь право, но не обязанность. Гипнотическим воздействием обладает и упоминавшийся ранее оксюморон - общественная собственность. Широко распространено выражение "невыплаченная заработная плата". Что это: плата или не плата? Денег не дают, но миллионы людей ведут себя так, как будто это плата. Они даже могут платить налог с "невыплаченной заработной платы", так как датой получения дохода провозглашается дата начисления дохода, хотя между датой начисления (формальной бухгалтерской процедурой) и датой получения могут лежать многие месяцы. И люди платят подоходный налог за неполученный доход. Оксюморон делает свое дело: хоть и не выплаченная, а только начисленная, но ведь плата.
   Довольно неясной представляется формулировка "коллективная монография". Дело даже не в словарно закрепленном произволе объектно-субъектных трактовок слов "монография" (греч. grapho - буква, письмо) и, например, "монолог" (греч. logos - слово, речь). Это лучше показать на примере словосочетаний типа "коллективная монография" и "коллективный монолог" (С позиции фундаментальной логики только одно из этих словосочетаний некорректным быть не может). Дело скорее в том, что в "коллективных монографиях" зачастую не больше смысла, чем в "групповом единописании" или "групповом единоговорении".
  
   5. Одушевление коллективов. Во многих современных учебниках по экономике можно найти кривую производственных возможностей для общества. На этой кривой Общество выбирает для себя точку, соответствующую самой эффективной структуре производства. Может когда-то экономисты помнили, что выражение "общество выбирает" - метафорично. Сейчас есть основания думать, что они об этом забыли. (Желанием наводить порядок в хозяйстве мифического существа по имени Общество порой грешат даже экологи).
   У каждой науки свой круг вопросов, свой предмет исследования. Некорректно задавать вопросы из одной науки при решении задач другой науки. Например, нельзя задавать "химический" вопрос в арифметической задаче: из чего состоит дважды два? Современные экономисты ставят вопросы об эффективности, богатстве, успехе, росте там, где неуместно об этом спрашивать. Они задают экономические вопросы там, где надо ставить правовые. Они отвечают на вопрос "как лучше?", когда неясно: кому лучше?
   В большинстве случаев можно убедиться лишь в неспособности экономистов прийти к основам, при которых человеку было бы невыгодно пренебрегать чужими правами, собирать окружающих в кучу, мистифицировать и в условиях цейтнота требовать от них результата, в промежутках загружая их бесполезной работой, а выгодно было бы наделить их некими свободными пространствами (причем, не только на словах).
   "Надо перестать серьезно относиться к западным экономическим глупостям. Тем более, что сами западные экономисты порой предупреждают об этом. Основатель и президент Института Катона Эдвард Крейн отмечает: "Было бы хорошо, если бы вы устроили свою политическую жизнь по образцу Америки XIX века, а не XX. Это было время, когда наше правительство защищало неотъемлемые права человека на жизнь, свободу и собственность, вместо того, чтобы пытаться, как теперь, управлять нашей жизнью и перераспределять наши доходы". Умение всерьез отнестись к данному совету и, наоборот, с юмором - к проектам "слесарей-обществоведов" повышает шансы на то, что вам удастся переиграть экономических "регулировщиков" в их наивной попытке осчастливить вас, отобрав у вас часть свободы и имущества" [13].
   Многолетний опыт показывает, что группы, связанные дарственными отношениями, могут насчитывать самое большое полторы тысячи человек. Более крупные группы людей не будут устойчивы. Чтобы их скрепить, потребуется либо принуждение, либо допущение обмена между людьми. "В процессе развития это число увеличивается", - будут утверждать сторонники историцизма. И с ними можно согласиться, но только до того момента, пока они не начнут переоценивать в этом процессе свою роль, помогая и заставляя других помогать интересам Общества и тому, что наступит как будто бы неизбежно.
   В советское время некоторые прогрессивные экономисты из капиталистических стран завидовали советским экономистам. Ведь планы развития социалистического народного хозяйства, разработанные советскими экономистами, имели силу закона, были обязательны для исполнения. У советских экономистов было гораздо больше возможностей для реализации общественно полезных проектов, чем у экономистов капиталистических стран, которым повышению эффективности капиталистического народного хозяйства мешает неприкосновенность "частной собственности". Так хочется эффективности, но глупые границы мешают. Несознательные люди говорят "мое", "не тронь". Проекты невиданного изобилия, подлинной свободы и справедливости остаются нереализованными.
   С появлением после второй мировой войны матемизированных теорий оптимального управления у социалистов открылось второе дыхание. Матемизация призрака коммунизма также прибавила социалистам пару очков в глазах неискушенных сограждан. Это дало возможность заняться построением моделей оптимального планирования в национальных масштабах. Общественную цель они предлагали задать целевой функцией. Естественно, целеустремленному Обществу не нужен институт собственности. Более того, - этот институт для Общества - помеха. Вот что писал об этом нобелевский лауреат (1974) Ф. А. фон Хайек: "...иллюзия, будто макроэкономика жизнеспособна и полезна, укоренилась в общественном мнении (и подкрепляется активным использованием математики, что всегда впечатляет политиков, не имеющих никакого математического образования, и от чего поистине отдает колдовством, - установка, не редкая среди профессиональных экономистов)" [19].
   После грандиозных экспериментов ХХ-го века по безграничному внедрению общественно полезных проектов, экономисты стали замечать и даже защищать феномен собственности. Но на всё, включая собственность, они продолжают смотреть через общественную эффективность, которую они пытаются определить различным набором показателей. Это валовой национальный продукт (ВНП), валовой внутренний продукт (ВВП), а также темпы роста этих показателей, роста, который они называют экономическим. Это уровень инфляции и безработицы. Это дифференциация доходов.
   Однако, сложившаяся в мире ситуация свидетельствует о том, что "эгалитарная оттепель" подходит к концу. Особенно на эту мысль наталкивают случаи, когда представители государств или других организаций, составляя договоры о якобы взаимовыгодном сотрудничестве, провозглашают о необходимости стирания границ и взаимном стремлении к этому всех и каждого. Информация о том, кому и как это будет выгодно незаметно отходит на второй план и растворяется в метафоричных, неинформативных сообщениях. Особо унизительным можно считать положение тех организаций или людей, которые соглашаются на интеграцию, руководствуясь лишь надеждой на "лучшую жизнь" или "светлое будущее". Люди с невысоким уровнем рефлексивности, завлекаются и увлекаются следствиями. И если даже объединение будет иметь некоторые положительные для них итоги, то только до тех пор, пока в конкретных условиях будут цениться те, кто ищет причину. Когда о необходимости последнего занятия забывают, объединение распадается. А наивный восторг от более высокого уровня жизни не стоит проецировать на темы, которые не поддались разумению отдельного индивидуума. Это может оказаться не более чем рекламой. Но зачастую, мнений и разрешений у людей даже и не спрашивают. Создаются такие условия, при которых находиться в стороне от этих проектов просто невыгодно. В итоге человек становится лишь инструментом в достижении чьих-то целей, которые оформляются в виде целей Общества. Потребность в мышлении, осознании прав и ответственности отдельного человека отпадает сама собой. Ее заменяют страхом ответственности перед Обществом. Об этом говорят факты: те, кто вопреки стиранию так мешающих кому-то границ, открыто провозглашают о том, что их надо уточнять и расширять, в лучшем случае остаются непонятыми.
   Экономисты не одиноки в придумывании коллективных химер типа одушевленного Общества. Некоторые биологи пытаются объяснить поведение животных с позиции благополучия или интересов Вида. И не только там, где можно было бы говорить о сохранении необходимой численности стада для защиты каждого отдельного его представителя от хищников. Известный эволюционист Ричард Докинз, удивляясь таким объяснениям, спрашивает: "А с какой стати останавливаться на уровне Вида, а не Рода, Семейства, Отряда, Класса или Типа? Почему бы не порассуждать об интересах, например, Класса млекопитающих или Типа позвоночных. Подобная ситуация заставила и Ч.Дарвина более чем насторожено отнестись к восторженным письмам К.Маркса, с указанием того значительного места, что уготовано для теории эволюции в "коммунистическом обществе". Принципиальная разность в подходах.
   Итак, настойчивые попытки представить множество хозяйств в виде единого Хозяйства порождают рост насилия между людьми, в крайних случаях - эти попытки материализуются в виде тоталитарного государства с хозяином во главе. Стремление к уничтожению границ не дает того эффекта, который люди так ожидают от идеологий объединения (народовластия, демократии, социализма, коммунизма, фашизма, коллективизма и т.п., что в переводе на русский язык значит одно и то же). Это факт. Границы оказываются лишь перекроенными в пользу "хозяина" и ужесточаются. Профанация разграничений между обычными людьми направляет вектор их общения в каменный век. Со временем такое расположение границ в обществе оказывается неустойчивым, и неестественные образования распадаются.
   С другой стороны, всегда находятся те, кто в поисках недолгосрочных выгод использует методы "закрытого типа". Свои функции они видят лишь в тотальном контроле или постоянном поучении, хотя сами прекрасно знают, что учить им реально нечему. И сильно боятся, что этот факт кто-нибудь обнаружит. Отсюда - нарастающее состояние полуистерического недоверия и комплекса по отношению к окружающей среде. Просто в основе их действий лежит предвзятая установка о том, что люди ленивы и нуждаются в том, чтобы их погоняли. О том, что люди не могут полноценно существовать и думать без чьей-то "любомудрии". Установка, сформулированная еще в платоновском "государстве":
   "Самое главное здесь следующее, -- пишет он, -- никто никогда не должен оставаться без начальника -- ни мужчины, ни женщины. Ни в серьезных занятиях, ни в играх никто не должен приучать себя действовать по собственному усмотрению. Всегда -- и на войне и в мирное время -- надо жить с постоянной оглядкой на начальника и следовать его указаниям. Даже в самых незначительных мелочах надо ими руководствоваться, например, по первому его приказанию останавливаться на месте, идти вперед, приступать к упражнениям, умываться, питаться... Словом, пусть человеческая душа приобретет навык совершенно не уметь делать что-либо отдельно от других людей и даже не понимать, как это возможно. Пусть жизнь всех людей всегда будет возможно более сплоченной и общей. Ибо нет и никогда не будет ничего лучшего, более полезного и искусного в деле достижения удачи и победы на воине. Упражняться в этом надо с самых ранних лет, и не только в военное, но и в мирное время. Надо начальствовать над другими и самому быть у них под началом. А безначалие должно быть изъято из жизни всех людей и даже животных, подвластных людям". "Никто никогда не выражал более честно свою враждебность по отношению к личности", - считает К.Поппер [9, глава 6]. Поскольку Платон позволяет себе такие крайности, обязательно найдется и альтернатива, представленная вырожденной идеологией одного и того же уровня, типа анархии или "либеральных свобод" (от лат. "liberalis" - свободный).
   На сегодняшний день этот вырожденный уровень воплощается в диалектических конструкциях в стиле "либерального коммунизма" или других красивых названий, под которыми можно понимать все что угодно. Таким образом, несложно приписать чужую эффективность своему "умелому руководству" или "научной организации". А на случай оправдания всегда сгодится та же "диалектика" или ее модификации в виде теории самоорганизации и т.п. Так теории и методы "закрытого типа" позволяют паразитировать на теориях "открытого типа", ибо для некоторых обществоведов и управляющих намного легче списать все на стихию "самоорганизации", чем искать причины возникновения негативных ситуаций и предупреждать их. Но для того, чтобы утверждать о том, что все в мире взаимосвязано, обществоведения, как впрочем, и особого ума не требуется. Здесь также легко спекулируют околонаучные субъекты от бюрократии для удовлетворения своих интересов за чужой счет. Потому что такая парадигма представляет собой отличную питательную среду для общественно-активных имитаторов.
   Однако существует вполне действенный способ преодоления вырожденного бинарного основания. Нужно только задаться направлением, точкой отсчета, системой координат. Применив несложные методы и принципы, о которых шла речь этом реферате можно не только с легкостью определить вырожденное основание, но и преодолеть его. Сложность заключается в том, что эксплуатировать жилу вырожденного бинарного основания - занятие всегда выгодное для имитаторов.
   На основании выделенной ранее (стр.33) разности в подходах есть несколько отличных путей, как для обществоведения, так и для общественных организаций:
   1а. Полная непознаваемость своего предмета (общества). На практике - анархия или стихийные образования для ее достижения (подобно вирусам).
   1б. Замена желаний, интересов и представлений отдельных людей, потребностями Общества.
   1в. Представления, интересы и желания авторитетов открыто ставятся выше желаний, интересов и представлений других людей. Для общественных организаций - монархия или авторитарная структура. Такое направление продуктивно (способно достигать свои, открыто провозглашаемые цели), если существует взаимное доверие или уважение (а не его имитация, порой так плохо скрывающая правду) к обществоведу или организатору. Такое направление было бы продуктивно в отношениях между родителями и детьми, влюбленными или в обществе как минимум полуторавековой давности, когда не было таких темпов и объемов информации. Но даже в этих случаях не исключались явные просчеты "учителей" или "пророков", которых вполне можно было бы избежать, плавно вводя элементы структур открытого типа. Но времена изменились. Поделившись секретом более "тонких" форм общения, настоящие авторитеты естественно не смогли удержать в них ведущую роль. Пришли свобода слова и гласность. И теперь отдельному человеку требуется иное качество: не когерентное совпадение эмоций в фазу с авторитетом, а требуется рефлексивность, и в частности быть как можно более осмотрительным, чтобы не оказаться обманутым.
   1г. Хаотическая самоорганизация и т.п. - "мешанизм", комбинаторика из предыдущих направлений (в зависимости от условий), в лучшем случае сводящееся к констатации противоположностей. В худшем случае, с одной стороны имитируется наличие смысла (как в случае с "либеральным коммунизмом" и т.п.), а с другой стороны - его понимание. Отсутствие синтеза также прикрывается внешне объемом работ подобно тому, как косметический евроремонт способен скрывать недостатки конструкции здания.
   Все эти направления (1а, 1б, 1в, 1г, 1...) не исключают одинакового (одноуровневого, если угодно) "закрытого" стиля поведения: подавление критического мышления, прямое нивелирование разнообразия форм или передел границ в пользу "носителей идеологии" (что в итоге приводит к такому же нивелированию).
   2. Уделять большее внимание составлению, отображению (с помощью нормального языка), защите и учету "обратной связи" для феномена собственности. Феномена межей и границ, феномена права, феномена, отделяющего "мое" от "чужого", миллиарды лет создававшегося жизнью и не только человеческой. Граница в общении - это не обязательно стена между людьми, это скорее область соприкосновения между ними. Ее можно изменять, но ее нельзя стереть, уничтожить, не уничтожив самих людей. Разграничения между людьми будут существовать до тех пор, пока существуют сами люди. Этот феномен еще называют институтом собственности, а чаще институтом "частной собственности". Но здесь уже обсуждалась неудачность последнего названия - оно тавтологично.
   Разграничение не переходит в противопоставление, если не впадать в соблазн абсолютизации. Делать такое разделение - трудно, но не делать его невозможно. Демократия, то есть воля большинства, может способствовать сохранению и защите свободы, но она никогда не способна сама по себе создавать свободу, тем более, если каждого отдельного гражданина это не волнует.
   На методологическом уровне следует сказать, что (как уже отмечалось в третьем разделе этого реферата) методы обществоведения, соответствующие своему предмету, должны обладать свойствами неопределенности, условности, дополнительности. Этими свойствами в полной мере обладают принципы фальсифицируемости и рефлексивности. Эти принципы, приложенные на практике, позволяют синтезировать инструментарий, облегчающий общение и, судя по определению, не ограничиваются лишь критикой. Без использования этих принципов критический рационализм или конструктивная критика невозможны.
   На практике обществоведение может проявляться через социальную инженерию частных решений, технологию постепенных социальных преобразований. Общественные науки К. Поппер характеризует как разум в общественных делах, они могут выполнять иные функции, кроме пророческих [17].
   Обществоведение способно помочь в нахождении общезначимых или компромиссных точек в рассуждениях, в расширении возможностей конкретных людей, в выработке адекватного инструментария для сбора информации, а также для ее обработки, и во многом другом, что способно расширить представления людей и границы общения между ними. Но только если в его основе будет установка о том, что общество образуют творческие личности, претендующие на свою долю ответственности. Такая "открытость" выглядела бы несколько наивно, если бы не защитное действие максимального количества прозрачных, коротких и быстрых связей, обеспечиваемых высоким уровнем рефлексивности с одной стороны и различными научными средствами с другой стороны. Как уже отмечалось, рефлексивность и фальсифицируемость научных теорий и средств находятся в отношениях дополнительности. Фальсифицируемость позволят людям (особенно тем из них, чей уровень рефлексивности оказался занижен в эпоху потребления) лучше осознать обратное действие своих поступков и суждений. Человек здесь является мерой неопределенности, а не средством.
   "Может я и идеалист, но я не наивен", - утверждает Дж.Сорос. Намного наивнее и беспомощнее выглядят "топчущиеся на месте" бюрократические образования (не обладающие ни тем, ни другим принципом), а также плоды их деятельности, где связи длинны и запутаны, где негативные последствия неверных действий одного человека перекладываются на другого, в итоге приводя к разрушению. Эти паразитические образования занимаются проверками тех благодеяний, в которых им самим нет нужды упражняться, а также оторванными от практики "хитроумными" нормативами и запросами. Они начинают требовать действий от окружающих, не имея достаточных представлений о методах и средствах, и в этом умудряются увидеть себя в роли "двигателей прогресса". Они начинают предъявлять запросы, исходя из своевольных трактовок идеальных схем, и в этом умудряются увидеть себя в роли "общественных благодетелей". Все это создает атмосферу недоверия и уничтожает духовную вовлеченность исполнителей. Исполнители, в свою очередь, перестают задумываться о последствиях. Потому что некогда, да и нет смысла. За них "партия" думает. Однако это еще не все проявления кризиса. Кризиса, который характеризуется гибелью многих параметров порядка, ростом объема информации, ускорением коммуникативности в режиме с обострением, и, как следствие, фрагментарностью восприятия мира, кризисом самоидентификации личности, напряженностью в межнациональных и межконфессиональных отношениях, отношениях человека и природы, естественнонаучной и гуманитарной культуры и т.д.. Необходимое условие выхода из такой ситуации представляется неплохо сформулированным в словах Б.Гейтса: "Я думаю, что политика открытости более важна, чем неиерархическая структура" [2].
  
   Заключение.
  
   В реферате не отрицается значение общественных дисциплин, однако приводятся попытки проверить их утверждения с помощью принципов фальсификации и рефлексивности. Почти каждый пример теоретических построений обществоведения соизмеряется с принципами "открытого общества". Сделанные в работе выводы не претендуют на первооткрытие: еще У. Черчилль заметил: "Если поместить в одну комнату двух экономистов, вы получите два мнения. Но если одним из них окажется лорд Кейнс, мнений будет три".
   Отчасти причина разногласий содержится в ужасном языке экономистов - особом языке понятий, в котором действительность отражается как в кривом зеркале. На этом языке трудно поставить корректный ответ и дать на него однозначный ответ. Зато им легко овладеть, потому что он не требует размышлений. Он рождается спонтанно без усилий, раздумий, сомнений, минуя сознание. С помощью такого языка не только легко можно делать видимость объяснения, но еще и находить виновников плохого положения дел. Оспаривать изречения многих обществоведов невозможно и небезопасно, потому что оспаривать можно только осмысленные высказывания.
   В реферате имеют место случаи прямого заимствования литературных текстов. Некоторые необходимые смысловые блоки были заимствованы потому, что не было особой надобности в затратах времени на пересказ их своими словами, так как они в большинстве случаев разделяются автором реферата и порой обсуждались в личной переписке с некоторыми авторами, упоминаемыми в списке литературы. Там же перечислены и другие информационные источники. В то же время, приведен ряд предположений и примеров из собственного опыта. Дефицита эмпирического материала для пятого раздела, к сожалению, не возникало.
   Мнения Дж.Сороса и Б.Гейтса, приведенные в реферате, несомненно интересны не только с практической, но и с философской точки зрения, в которой им отказать никак нельзя.
   Реферат можно считать самостоятельной философской работой, поскольку здесь выражено собственное понимание рассматриваемых вопросов, а не потому, что автор способен постигать природу вещей с точки зрения "объективной диалектической логики", исходя даже из временных ограничений на данную работу.
   Простота изложения при написании реферата не была самоцелью. На первом месте было желание разобраться в некоторых вопросах методологии обществоведения, что и было достигнуто. Некоторые моменты из обществоведения в его сегодняшнем состоянии не годятся, чтобы преподавать их будущему поколению даже методом "от обратного". Об основных вопросах обществоведения можно говорить точнее и вместе с тем проще, на нормальном понятном русском языке. Именно поэтому важно различать словесное разнообразие и стремление к обогащению знаниями и представлениями...
  

ЛИТЕРАТУРА

      -1- Баранцев Р.Г. "Открытость тринитарной методологии"
      -2- Гейтс Б. "Бизнес со скоростью мысли", -- М: Изд-во Эксимо, 2002 -- 480 с.
      -3- Дарвин Ч. "Воспоминания о развитии моего ума и характера", Издательство АН СССР, Москва, 1959, -- Сочинения т.9 стр. 166-242.
      -4- Кара-Мурза С. "Обществоведение в России: куда толкает прошлое?" Философия хозяйства,  2000, N1, стр.23-28.
      -5- Лебедева Н.П. "Развитие науки: революция или эволюция? Философские модели постпозитивизма", -- Новосибирск: Сибирское отделение российской академии наук, 1997, -- 22 с.
      -6- Лекторский В.А. "Рациональность, критицизм и принципы либерализма (взаимосвязь социальной философии и эпистемологии Поппера)" Вопросы философии, 1995, N10, стр.27-36.
      -7- Овчинников Н.Ф. "Карл Поппер и Джордж Сорос: встреча философии и экономики
      -8- Полонский А. "Блеск и нищета либерализма" http://periferia.kulichki.net/konc6.htm
      -9- Поппер К. "Открытое общество и его враги" /Перевод В.Н. Садовский/, -- Изд. Международный фонд "Культурная инициатива", Москва, Soros foundation USA, 1992. -- В 2-х томах.
      -10- Поппер К. "Что такое диалектика?" Вопросы философии. -- 1995. -- N1. -- стр. 118-138.
      -11- Репин Е. Н., Репина Н. А. "Деньги. Фиаско экономических объяснений", Новокузнецк, Издательство ИПК, 1997. -- 108 с.
      -12- Репин Е. Н. "О языке", статья: http://www.nvkz.net/terminomika, 2001.
      -13- Репин Е. Н., Репина Н. А. "Этюды о собственности", Новокузнецк, Издательство ИПК, 1996. -- 88 с.
      -14- Спенсер Г. "Опыты научные, политические и философские" /Пер. с англ. под ред. Н.А. Рубакина/, -- Мн.: Современный литератор, 1998. -- 1408 с.
      -15- Садовский В.Н. "Карл Поппер, гегелевская диалектика и формальная логика" Вопросы философии. -- 1995. -- N1. -- стр. 139-148.
      -16- Солженицын А. "Образованщина" Новый мир. - 1991. - N5. - стр. 28-46.
      -17- Тихомиров O. K. "К. Поппер и психология" Вопросы психологии. - 1995. - N 4. - стр. 116-129.
      -18- Философский словарь /Под ред. И.Т. Фролова/, -- 4-е изд. -- М.: Политиздат, 1981, -- 445 с.
      -19- Хайек Ф.А. "Пагубная самонадеянность" -- Пер. с англ. -- М.: изд-во "Дело" при участии изд-ва "Catallaxy", 1992, -- 304 с.
  
   Вместо послесловия
  
   Уважаемая ...! Во время консультации на предмет соответствия моего реферата требованиям учебной программы вами было сделано несколько замечаний к его содержанию, на основании которых вы письменно отрецензировали о том, что реферат нуждается в основательной доработке. Ниже приведены 5 основных замечаний, сделанных вами (есть основания полагать - без изменения хронологии и содержания). Мое вИдение этих вопросов, составленное на неотъемлемой для меня эпистемологической основе, следует за каждым из этих замечаний.
   1. "Идеи К.Поппера (в частности принцип фальсифицируемости) были подвергнуты сокрушительной критике". Обсуждать критерии корректности таких замечаний не имеет смысла, тем более, что вопросы: "когда, кем и в чем собственно заключалась критика?" остались без ответа. Вместо него последовал совет: чаще посещать лекционные занятия и читать литературу. Однако даже аспиранты очного отделения вряд ли осведомлены о подробностях "сокрушения" попперовских идей. Естественно, что такие конкретные вопросы трудно уместить в рамках описательного монолога о наиболее общих закономерностях окружающего мира. Впрочем, на лекциях делались ссылки на консультации. Следует отметить, что вы все же имеете достаточные представления о критериях некорректности, например, моего последующего высказывания о том, что я прочитал больше книг по философии, чем 90% аспирантов моего потока".
   2. Довольно "сокрушительной" критике вы подвергли мой реферат не только за то, что в нем есть, но и за то, чего в нем совершенно нет. Так, например: не была рассмотрена "методология в целом", и в частности вопрос о различных "уровнях методологии". Даже если внутреннее деление методологии по уровням имеет под собой какое-либо основание (в чем я лично сомневаюсь так же, как и в уровнях филологии, технологии, экологии, экономики, логики или других наук, имеющих объект исследования), то, скорее всего, носит лишь описательный характер. Насколько правомерно говорить об уровнях методологии, аксиологии, гносеологии, психологии, социологии, философии, политологии или астрологии - тема для отдельного реферата. Обсуждение этих вопросов в рамках тематики моего реферата не представляется корректным, возможным и главное - целесообразным, равно как и изменение темы реферата. Предварительно тема реферата ("Принцип фальсифицируемости в обществоведении") была письменно утверждена вами при свидетелях.
   3. Выделение принципа рефлексивности в реферате некорректно, т.к.: "Философия сама по себе рефлексивна", "Философия это и есть рефлексия". Однако, если быть точным, в реферате речь шла не о философии, а об обществоведении. С другой стороны, необходимо пояснить, что в отличии от трактовки рефлексии как мысли о самой себе, под рефлексивностью в реферате следует понимать способность оценивать влияние действия или познавательного акта на свой объект, а также обратное влияние. Такой точки зрения придерживается Дж.Сорос и имеет на это полное право, судя по определению: "reflexio - возвращение назад". Классическая же трактовка рефлексии не исключает "самомысль" (философский словарь), которой, собственно, неоткуда возвращаться. Такое понимание и основанная на нем методология не могут исключать теоретические построения "закрытого типа" в обществоведении. И если для философии "аутическая" направленность мышления не представляется искажающим фактором, то для обществоведения это не так.
   4. Труды Д.Сороса в качестве литературного источника неприемлемы для реферата по философии. Такое утверждение подтверждалось аргументом, что последние высказывания этого финансиста создают ему репутацию "безграмотного человека". По моему мнению, о безграмотности можно судить по факту наличия грамматических ошибок. Очевидно, что здесь все же речь идет о несоответствии высказываний Дж.Сороса неизвестному мне сакральному философскому знанию. Апелляция же к уровню грамотности, вероятно, имела метафоричный характер с целью представить это знание общезначимым, наравне с элементарной грамматикой. Хотелось бы сразу отметить, что в Европе (куда, собственно, и направлен вектор болонского процесса) обязательной приставкой к научному званию является "философия" (например, PhD - доктор философии в области экономики). Если не останавливаться на позиционировании Сороса в английской "табели о рангах", следует все же упомянуть, что о философии он наслышан, т.к. являлся учеником К.Поппера и других философов. Однако пусть все это (наравне с общезначимостью) - лишь косвенные свидетельства в защиту философской грамотности Дж.Сороса... И пусть возможность прямого рассмотрения некоторых его последних публикаций и заявлений на предмет безграмотности останется неиспользованной... Но вопрос-то остается открытым: В чем собственно безграмотность его представлений о рефлексивности, о которых шла речь в реферате??? В любом случае, разговор только на уровне выводов считается признаком эпистемологического невежества. И если вы не находите меня самодовольнее, чем 90% аспирантов из моего "потока", исходя из заявления о моей (якобы) начитанности, то я, в свою очередь обязуюсь не считать вас философски грамотнее, чем Дж.Сорос, только на том основании, что он безграмотен в ваших глазах.
   5. Содержание реферата во многом касается лингвистического анализа, таким образом, уходя от исследования темы. Однако, рассматривая обществоведение в реферате, я не раз уделял внимание отрыву от объекта исследования, что осуществляется с помощью лингвопостроений. Я не могу еще яснее, чем в реферате описать тот отрыв, который можно наблюдать у человека, прибегающего к словесному разнообразию при отсутствии методологии "открытого типа". (Просьба не относить сюда постмодернизм, где каждый несет ответственность только перед собой за значения, вкладываемые в реплики, - глупость, поддержанная рядом солидных имен по причине разочарования в попытках "открытого" общения). И на чем здесь можно основать замечание в стиле "сам такой"? А поскольку ответ здесь предельно ясен, можно сделать вывод: с помощью "диалектической логики" в таком "уходе" можно обвинить любого, кто пользуется словами как инструментом построения утверждений. На мой взгляд, в правилах каждого образованного человека (если, конечно, он хочет вести "открытое" научное обсуждение) определить значение ключевых терминов. Так, например, с этой целью в реферате четко оговорены объект, предмет, проблема и цель исследования. Обществоведение, как любая научная деятельность проявляет себя через результаты эмпирических исследований, описательные и теоретические построения, практическое воплощение. Если объектом исследования является какая-нибудь конкретная наука, то вышеперечисленные проявления являются эмпирическими данными для исследователя и позволяют, в свою очередь, судить о ее идеалах, нормах и методах. В реферате все эти аспекты просто не могут соизмеряться только на уровне лингвистического анализа. Реферат выполнен на уровне фундаментальной логики, отточенной принципами фальсифицируемости и рефлексивности, а также в соответствие с нормами понимания автора работы. Вопросы и противоречия причинно-следственного характера, объекто-субъектного деления, оснований классификаций, а также рамки метода аналогий и многое другое в реферате - не выходит из поля таких наук, как философия и методология.
   Думаю, что пока нет необходимости обращаться к квалифицированному внешнему рецензированию. Реферат был дополнен, исходя из вышеприведенных замечаний, и если других замечаний по содержанию работы нет, то я не вижу причин не допускать ее к защите.
  

весна 2004

  
  
Оценка: 4.42*6  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"