Аннотация: О статье геббельсовского брехуна-провокатора А.С.Резуна-Лазарева" "Не так!" опубликованной в газете "К барьеру!" N 02 от 2 июня 2009 г. (http://www.duel.ru/200922/?02_6_1 )
Ольга Тонина.
Геббельсовская брехня от А.С.Резуна-Лазарева.
Нетрадиционная мужская любовь к суровым голубоглазым белокурым арийским парням в черных ажурных чулках, кожаных бандажах и фуражках со свастикой, издавна не дает покоя российским историкам. Вот и еще один субъект, некто А.С. Лазарев, публично признался в холуйском и раболепном почитании вермахта, палачей Хатыни и Бабьего Яра. Однако всем женщинам достоверно известно, что мужчины себе очень льстят - длинных не бывает - только короткие и средние! Что подвигло А.С. Лазарева, записаться в геббельсовскую пропагандистскую бригаду гадов, восхваляющих белокурых арийских гомосексуалистов? Малая длина члена? Маленькая зарплата? Обостренная мания величия?
"О чем, собственно говоря, тут речь?" - спросит читатель - "может Лазарев, белый либертарианец и удачно купил удачную траву, которая удачно вставляет в шар, и вызывает удачные галлюцинации?" Так ведь наркотики запрещены так же, как и фашизм, растление малолетних, и фальсификация истории. Это китайцам хорошо - они за все это расстреливают, а у нас...
Однако хватит лирики! Перейдем к брехне Лазарева. В газете "К барьеру!" N 02 от 2 июня 2009 г. (http://www.duel.ru/200922/?02_6_1 ), данный гражданин, с праведно-толерастическим гневом и демшизоидными завываниями обрушился на некоего Дунаева и его статью "Бравый корсар Гитлера", опубликованную в газете "Дуэль" N 15 (614) от 14 апреля 2009 г. (http://www.duel.ru/200915/?15_6_1 ). Что же вызвало столь широкий прогрессивный гнев гражданина Лазарева? Все очень просто! Гражданин Сергей Дунаев покусился на самое святое для россиянского интеллигента-историка - он обозвал гитлеровских фашистов трусами. И не просто обозвал, а привел конкретный пример, связанный с боем 13 декабря 1939 г. У Ла-Платы, где германский рейдер "Адмирал Граф Шпее" был перехвачен отрядом британских крейсеров в составе тяжелого "Эксетер" и двух лёгких - "Аякс" и "Ахиллес".
Нужно сразу заметить, что никакой Америки Сергей Дунаев не открыл, а просто привел пример того, что уже давно всем известно. НО!!!!! Третий Рейх в опасности! Какой-то Дунаев, покусился на иконы россиянского либераста!
И преисполненный праведным гневом, мочой ударившей в голову, а также выкуренной хорошей травкой, юный геббельсовец-либераст Лазарев ( Интересно, это его настоящая фамилия, или он последовав примеру английского гомосексуалиста Резуна, взявшего себе псевдоним Суворов, взял себе псевдоним известного русского адмирала Лазарева? ) обрушивается с критикой на Дунаева:
"Однако появление радио в корне изменило ведение крейсерской войны. Используемые в качестве приманки гражданские суда при появлении немецкого рейдера давали по радио зашифрованный сигнал и свои координаты. Информация принималась ближайшими военными кораблями союзников, которые передавали ее дальше. "Граф Шпее" обнаружил пароход "Формоза", который и передал сигнал британским крейсерам. Далее произошел бой.
В своей статье Дунаев объективно сообщает о повреждениях, полученных английскими крейсерами, а вот истинный урон, нанесенный броненосцу, он скрывает. "Граф Шпее" получил не 20, а около 50 попаданий, и в основном это были снаряды калибром 203 мм, а вовсе не 152 мм. В ходе этого боя экипаж потерял убитыми 94 человека. Полученные пробоины уже не позволяли оторваться от противника. Повреждение приборов управления огнем не давало возможности расстрелять английские крейсера на дальней дистанции, и поэтому они могли дальше преследовать немцев и по радио вызвать основные силы.
Поэтому броненосцу было необходимо провести срочный ремонт в мирной обстановке в Монтевидео, а потом уничтожить противника. Однако подход тяжелого крейсера "Камберленд", более мощного, чем "Эксетер", в корне изменил ситуацию. Дальнейший бой становился бессмысленным, ибо даже с учетом потопления "Аякса", "Ахиллеса" и "Камберленда" "Граф Шпее" получил бы такой урон, который привел бы к значительному снижению хода, а, следовательно, не позволял уйти от основных сил англичан. В любом случае броненосец бы пошел ко дну с гибелью большей части экипажа, а оставшиеся в живых попали бы в плен. Поэтому капитан Лангсдорф принял разумное решение: взорвать корабль, а экипаж эвакуировать в Германию на нейтральных судах. В любом случае разумнее сохранить квалифицированных военных моряков для будущих боевых действий, чем впустую погубить их..."
Итак, в наличии три абзаца ( "Три карты! Три карты!" (С)) шедевральной и беззастенчивой геббельсовской лжи от гражданина Лазарева.
Почему лжи? Да потому, что как сказал классик "Все украдено до нас!". Выше я уже писала о том, что бой этот разобран по косточкам, и в Интернете имеется достаточно подробное описание того, что происходило тогда. Поэтому обращусь к одному из таких источников - статье Владимира Кофмана (автора монографии "Карманные линкоры фюрера. Корсары Третьего Рейха" ISBN 978-5-699-21322-1) "Адмирал граф Шпее": история службы" (http://www.navycollection.narod.ru/library/Spee/schpee.htm ) и тупо буду цитировать данную статью большими абзацами.
Вначале о первом абзаце брехни Лазарева:
"Однако появление радио в корне изменило ведение крейсерской войны. Используемые в качестве приманки гражданские суда при появлении немецкого рейдера давали по радио зашифрованный сигнал и свои координаты. Информация принималась ближайшими военными кораблями союзников, которые передавали ее дальше. "Граф Шпее" обнаружил пароход "Формоза", который и передал сигнал британским крейсерам. Далее произошел бой."
О том, кто на самом деле и кого первым обнаружил.
"....2 декабря "Шпее" остановил большой турбоход "Дорик Стар" (10 086 per.т), следовавший из Новой Зеландии с грузом зерна, шерсти и замороженного мяса. Приз оказался очень ценным, однако Лангсдорф отдал приказ немедленно его затопить, ограничившись добычей из 19 слитков серебра. На то имелись веские причины: только что починенный самолет радировал, что попытался совершить вынужденную посадку и повредил левый поплавок. Осознавая важность "арадо" для дальнейших действий, командир поспешил на помощь, выпустив в "Дорик Стар" торпеду и произведя несколько залпов. Самолет удалось спасти, но англичане могли получить ценные сведения о нахождении рейдера, перехватив сигнал об атаке с транспорта и переговоры между кораблем и гидросамолетом. Требовалось сменить район действия. "Шпее" повернул на юго-запад и на следующий день пустил ко дну очередной английский пароход -- 7983-тонный "Тайроа", везший из Австралии мороженое мясо и шерсть. Таким образом, Британия потеряла 2 судна в одном районе в течение суток. Понимая, что сюда устремятся "охотники", Лангсдорф решил еще раз сменить зону действия. Он избрал устье Ла-Платы, поскольку Буэнос-Айрес посещали до 60 английских судов в месяц. 6 декабря "Граф Шпее" последний раз встретился с "Апьтмарком", вновь попо нив запас дизельного топлива и провианта и сдав на него команду "Дорик Стар". Как бы предчувствуя возможнь бой, командир провел артиллерийские дальномерные учения, используя в качестве цели свое же судно снабжения. Старший артиллерист, фрегаттен-капитан Ашер, остался недовольным их результатом, поскольку за три с лишним месяца вынужденного безделья персонал cистемы управления огнем главного калибра заметно дисквалифицировался. На следующий день "Альтмарк" навсегда расстался со своим "хозяином", увозя трюме около четырехсот плененных моряков с потопленных торговых судов.
Утром танкер скрылся за горизонте, а к вечеру впередсмотрящие заметил пароход "Стреоншэл", груженный пшеницей. После снятия команды приз был потоплен. Командир и офицеры "Шпее" с интересом разбирали свежие газеты, в одной из которых обнаружили исключительно ценную для себя информацию -- фотографию тяжелого крейсера "Камберленд" в камуфляже. Лангсдорф решил покрасить свой корабль в том же стиле и установить дополнительные "трубы", подделываясь под "британца". Он предполагал выйти к устью Ла-Платы, затем повернуть на север, к Рио-де-Жанейро, и после потопления возможных жертв направиться на восток, не скрываясь от нейтральных судов, чтобы имитировать уход в Индийский океан. На самом деле он предполагал двигаться на север Атлантики и закончить крейсерство, вернувшись в Германию. Но планы остались планами. "Шпее" ожидала иная судьба.
Обратимся теперь к действиям другой стороны.Крейсера Хэрвуда безуспешно патрулировали свой район до 27 октября, когда "Эксетер" отправился в Порт-Стэнли (Фолклендские о-ва) для профилактического ремонта. На смену ему пришел входивший в состав ВМС Новой Зеландии легкий крейсер "Аякс", однотипный с "Ахиллесом". Условия службы отряда были, пожалуй, наиболее тяжелыми среди всех поисковых групп, поскольку ему приходилось действовать в нейтральных водах, строго придерживаясь международного морского права, запрещавшего использовать порты третьих стран в качестве баз, в частности, для заправки. Из британских баз в районе имелся лишь совершенно необорудованный Порт-Стэнли, да и тот на удалении более чем 1000 миль от основных морских путей, и крейсерам часто приходилось принимать топливо в море. Трехмесячный поиск не дал никаких результатов.
Следование за противником по сигналам атакованных судов оказалось явно неудачным приемом, поскольку вряд ли немцы стали бы ожидать противника, оставаясь в том же районе. Необходимо было предугадать следующий ход командира рейдера. Коммодор Хэрвуд сделал такую попытку. Получив сообщение о потоплении "ДорикСтар", он предположил, что враг метнется от африканского побережья океана к южноамериканскому, попытавшись ударить по узлам морских путей в районе Буэнос-Айрес -- Монтевидео или Рио-де-Жанейро. Парировать такой выпад можно было только сосредоточив силы.
9 декабря "Эксетер" был спешно отозван из базы. В семь утра 12 декабря все три крейсера Хэрвуда соединились в назначенном месте недалеко от уругвайского побережья. Коммодор передал сигналом свой план, состоявший в том, что при появлении "карманного линкора" днем силы должны разделиться на 1-й дивизион ("Аякс" и "Ахиллес") и "Эксетер" для обстрела противника с обоих бортов, а в ночное время все 3 корабля должны атаковать вместе, в разомкнутом строю. Он потребовал от командиров настойчивости в сближении на дистанцию эффективного огня 6-дюймовок. Еще в свою бытность преподавателем на курсах высших офицеров флота в Гринвиче в 1936 году Хэрвуд предлагал именно этот метод борьбы крейсеров против "карманников". Вечером 12-го отряд несколько раз отрепетировал запланированные маневры.
В это время "Шпее" следовал 20-узловым ходом практически в ту же точку. 11 декабря его "арадо" вновь потерпел аварию -- на этот раз самолет восстановлению не подлежал. Так в критический момент "карманный линкор" лишился возможности вести авиаразведку, что сыграло, может быть, роковую роль в последующих событиях. Командир решил разместить вместо самолета фальшивую трубу; работы предполагалось начать утром 13 декабря. В 6.00 планировался поворот на курс 335R и поиск торговых судов. Однако в 5.52 наблюдатели доложили о том, что прямо впереди по курсу видны верхушки мачт. Еще не опознав цели, Лангсдорф приказал дать полный ход.Перевод дизелей на максимальное число оборотов всегда вызывал дикий шум и выброс из трубы столба выхлопных газов, сравнимого по виду с султаном дыма от какого-нибудь угольного крейсера. Теперь и англичане обнаружили своего противника..."
Итак, никакой "Формозы"! Немцы первые обнаружили противника и решили его атаковать!
Теперь о втором абзаце брехни Лазарева.
"В своей статье Дунаев объективно сообщает о повреждениях, полученных английскими крейсерами, а вот истинный урон, нанесенный броненосцу, он скрывает. "Граф Шпее" получил не 20, а около 50 попаданий, и в основном это были снаряды калибром 203 мм, а вовсе не 152 мм. В ходе этого боя экипаж потерял убитыми 94 человека. Полученные пробоины уже не позволяли оторваться от противника. Повреждение приборов управления огнем не давало возможности расстрелять английские крейсера на дальней дистанции, и поэтому они могли дальше преследовать немцев и по радио вызвать основные силы."
О бое и повреждениях "Адмирала Шпее".
" Попытаемся дать по возможности полную картину, в основном отражающую участие в этом сражении германского "карманного линкора", отмечая спорные места и устоявшиеся легенды.
Первая из них относится ко времени обнаружения противниками друг друга. Обычно считается, что англичане заметили "броненосец" намного позже, чем он их. На деле разница скорее всего составляла одну-две минуты. Наблюдатели на крейсерах увидели столб дыма на горизонте и сообщили о нем, но для утомленных многодневным крейсерством офицеров сообщение не вызвало особой тревоги. Несмотря на ожидание возможной встречи с рейдером в районе Ла-Платы, они полагали, что на горизонте появилось очередное торговое судно. Крейсера (в порядке: "Аякс", "Ахиллес" и "Эксетер") продолжали следовать крупным зигзагом на скорости 14 узлов, держа генеральный курс 60R. Стояла почти идеальная погода -- спокойное море, безоблачное небо; видимость была практически неограниченной.
Между тем на "Шпее", сближавшемся с англичанами с общей скоростью 50 км/ч, быстро опознали в одном из трех появившихся на горизонте судов "Эксетер". Два легких крейсера были приняты за эсминцы (здесь сыграли свою роль их невысокие надстройки). Лангсдорф имел на размышления считанные минуты. Наличие эсминцев могло, по его мнению, означать лишь одно -- присутствие вблизи конвоя. Поскольку срок рейдерства явно подходил к концу, а его "броненосец" имел полный боекомплект и запас топлива, командир "Шпее" счел возможным вступить в бой, рассчитывая легко разделаться с единственным крейсером, уклониться от торпедной атаки и в случае удачи обеспечить себе обильную добычу. Другое соображение состояло в том, что от трех преследователей, имевших большую скорость, можно избавиться единственным способом: решительно атаковав их до того, как те наберут ход.
Прошло 18 минут с момента обнаружения, когда сигнальщики разобрались, что предстоит иметь дело не только с "Эксетером", но и двумя легкими крейсерами. Противники сблизились настолько, что в бинокль были видны сигналы, поднимавшиеся на мачтах англичан. На "Шпее" поняли, что они обнаружены...."
""Шпее" в 6.18 открыл огонь полубронебойными снарядами из орудий главного калибра с дистанции свыше 90 кбт по только что отделившемуся "Эксетеру". Противник сделал то же самое чуть позже: "Эксетер" ответил в 6.20, стреляя вначале из передних башен, к которым через 2,5 минуты присоединилась кормовая. "Аякс" дал залп в 6.21, а спустя 2 минуты к нему присоединился "Ахиллес". Дистанция до разделившихся и следовавших уступом ("Ахиллес" чуть сзади и ближе к врагу) легких крейсеров также составляла около 90 кбт. С 6.25 между ними была установлена устойчивая радиосвязь, и оба корабля вскоре вели общую централизованную стрельбу. "Шпее" в ответ ввел в дело 150-мм пушки левого борта. Огонь немцев со стороны выглядел неторопливым; по мнению английских наблюдателей, они дожидались падения предыдущего залпа и только после этого выпускали следующий, причем стреляли всего одной башней. Немцы опровергают этот факт, утверждая, что использовали традиционную для них "лесенку", то есть давали следующий залп, не ожидая падения предыдущего, с некоторым отклонением по дальности. Поскольку "карманные линкоры" имели только 6 орудий ГК, при пристрелке главный артиллерист "Шпее" фрегаттен-капитан Пауль Ашер чередовал стрельбу из обеих башен, давая трехорудийные залпы, переходя после накрытия на полные 6-орудийные. Со стороны это могло выглядеть как "неуверенная стрельба с раздельным управлением из разных башен по разным целям" (из донесения Хэрвуда). В то же время англичане утверждают, что рассеяние и по дальности, и по направлению было очень незначительным.
Перед германскими артиллерийскими офицерами стоял непростой вопрос выбора типа боезапаса. Использование бронебойных или полубронебойных снарядов с замедлением могло дать решающий успех при удачном попадании в машины или погреба слабо бронированного противника, зато донные взрыватели вряд ли могли взводиться тонкой обшивкой или надстройками, и многие попадания оставались бы почти бесполезными. Ашер избрал другой путь: после первых залпов по "Эксетеру" полубронебойными гранатами с замедлением он перешел на фугасные с головным взрывателем мгновенного действия. Теперь взрывался любой снаряд, зато глубоко расположенные в корпусе жизненные части крейсеров оставались в относительной безопасности. Ашер рассчитывал на мощное осколочное действие 300- кг гранат (как мы увидим, не зря). Впоследствии выбор типа боеприпасов неоднократно критиковался самими немцами. Они считали, что при использовании бронепробивающих снарядов "Эксетер" был бы пущен на дно. С этим можно поспорить, рассмотрев конкретные попадания. В ходе боя на "Шпее" неоднократно меняли тип используемых боеприпасов; англичане даже отмечают, что в одном залпе использовались снаряды разных типов, что маловероятно. (Возможно, при перемене цели "достреливались" снаряды какого-либо типа, скопившиеся в перегрузочном отделении одной из башен.)
Англичане в течение всего боя использовали только бронепробивающие снаряды с замедлением типа СРВС (Common Pointed, Ballistic Cap -- полубронебойный, с легим наконечником для улучшения баллистики), за исключением нескольких фугасных (НЕ). Если для 8- дюймового калибра в таком выборе был определенный смысл (что подтвердило одно из попаданий), то в случае 6-дюймовок гораздо лучше было бы использовать 51 -кг фугасные снаряды без замедления. Большинство снарядов, без значительного ущерба прошедших через объемистую "башню" и надстройки в середине корпуса, вызвали бы пожары, выход из строя практически небронированных 150-мм и 105-мм орудий и, главное, многочисленных кабелей связи. Как будет отмечено, даже небольшое сотрясение от невзрывавшихся снарядов приводило к достаточно неприятным последствиям; в случае полноценного взрыва ситуация для немцев могла быть куда хуже. Разгадка нерационального поведения англичан лежит в том, что в начале войны они практически не имели в составе боезапаса крейсеров фугасных снарядов мгновенного действия, что оказалось на руку рейдеру.
Стрельба обеих сторон поначалу оказалась весьма точной. Как обычно, немцы пристрелялись первыми. Третий залп 11-дюймовок накрыл "Эксетер". Осколки одного из снарядов буквально выкосили прислугу торпедного аппарата правого борта, изрешетили стоящий на катапульте самолет и весь борт и надстройки, от ватерлинии до верха дымовых труб. Перебитыми оказались цепи сигнализации о готовности орудий, так что старшему артиллеристу пришлось вести огонь вслепую, не зная, могут ли все его пушки дать залп. Заодно осколки разбили прожекторы и вызвали пожар. (Вообще осколочное действие 300-кг снарядов оказалось очень сильным, и в дальнейшем некоторые недолеты наносили крейсерам не меньшие повреждения, чем прямые попадания.) Снаряд с замедлением из следующего залпа прошел через носовую часть корпуса крейсера без взрыва, не нанеся существенных повреждений. Относительно безобидным было и еще одно попадание в полубак. Но через пару минут последовал роковой для англичан удар. 280-мм фугасный снаряд сдетонировал в момент попадания в возвышенную 8-дюймовую башню. К этому моменту башня "В" сделала только 8 залпов. От страшного сотрясения башня вышла из строя до конца боя, пострадал и ее персонал. Веер осколков накрыл всю главную надстройку. Последствия были ужасными: все находившиеся на мостике офицеры, кроме командира, кэптена Белла, были убиты или тяжело ранены. Переговорные трубы и кабели, ведущие от директора и дальномеров к вычислительному центру, оказались перебитыми. Крейсер лишился навигационных средств и не слушался руля, рыскнув вправо и выйдя из угла обстрела оставшейся носовой башни. К счастью, командир быстро овладел ситуацией и перенес управление на запасной пункт в корме, который, однако, у экономных англичан представлял собой открытый мостик без сколь-нибудь существенного оборудования. Корабль потерял только треть артиллерии, но его реальная боевая мощь упала в гораздо большей степени. В частности, "Эксетер" не успел даже выпустить в воздух свой гидросамолет, который мог бы помочь в корректировке огня, а передача приказов в рулевое отделение и машину осуществлялась голосом через цепочку матросов! В данном случае 280-мм орудия "карманного линкора" полностью подтвердили свою эффективность против крейсеров.
Правда, ответный огонь с "Эксетера" также произвел сильное впечатление на офицеров "Шпее", охарактеризовавших его как "быстрый и точный". Один 8-дюймовый снаряд пробил насквозь башенноподобную надстройку и вышел, не взорвавшись. Зато другой, попавший несколько позже, своим действием удивил немцев. Пронизав верх 100-мм пояса, он пробил также 40-мм продольную переборку и ударился о броневую палубу, сделав в ней вмятину "размерами с таз для умывания", а затем взорвался. Осколки повредили кабели и вызвали пожар, охвативший хранилище сухого химического средства для тушения огня. Люди, боровшиеся с пламенем, получили тяжелые ожоги и отравления. (На стоянке в Монтевидео немцы даже призвали уругвайских врачей, поскольку предполагали или делали вид, что предполагали, будто англичане использовали химические снаряды.) Если бы 203-мм снаряд попал метром ниже, он разорвался бы прямо в моторном отделении, и последствия для "Графа Шпее" могли оказаться еще более тяжелыми. К сожалению для британцев, этот успех "Эксетера" стал последним. Огонь поврежденного крейсера становился все менее и менее действенным. Прямых попаданий с него больше не было в течение всего боя.
( Итого - "Шпее" получил только 2 ( ДВА (например у человека только две руки, а не 50, как у Резуна-Лазарева) попадания 203 мм снарядами!!!! - прим. от Ольги)
Зато мало-помалу стал сказываться огонь с легких крейсеров. Несколько полубронебойных снарядов попали в башенноподобную надстройку, и, хотя большинство их не взорвалось, определенный эффект был достигнут. Капитан "Шпее" Лангсдорф, невозмутимо сжимавший трубку в углу рта, командовал своим кораблем на манер Того или Битти с открытого мостика. В отличие от адмиралов прошлого он поплатился за излишнюю храбрость. Два небольших осколка поразили капитана в плечо и кисть, а взрывная волна отбросила его на пол мостика с такой силой, что он потерял сознание, и старший офицер был вынужден на время принять командование.Хотя раны оказались незначительными, по мнению находившихся все время рядом с командиром офицеров, контузия повлияла на его дальнейшее поведение. Лангсдорф потерял железную уверенность в победе, часто отдавал приказания об изменении курса, что отрицательно влияло на собственную стрельбу, и принимал "недостаточно агрессивные решения".
Насколько это верно, судить спустя почти 60 лет трудно, однако примерно в то же время (с 6.22 до 6.24) "Граф Шпее" начал поворот влево, разворачиваясь правым бортом к обходившим его с носа легким крейсерам, уже набравшим ход в 25 узлов. Вообще-то маневрирование "карманного линкора" в начальный период боя является предметом наибольших расхождений в описаниях. В соответствии с грубой схемой, набросанной немецкими офицерами по памяти после затопления их судна, корабль очень плавно повернул на 90R влево в течение 10 минут и пошел курсом на норд. В начале поворота (около 6.25, то есть сразу после попадания в башню "В" "Эксетера") он перенес огонь ГК на легкие крейсера (дистанция около 85 кбт). Очевидцы с "карманного линкора" и немецкие штабные офицеры, в том числе адмирал Кранке, настоятельно утверждают, что он не делал в это время никаких резких маневров. На английской схеме изображены два поворота: один в промежутке с 6.22 до 6.25 на 90R влево, затем второй, почти на столько же -- на другой борт (завершен к 6.28). Хэрвуд отмечает, что огонь ГК "Шпее" в это время разделился: кормовая башня стреляла по "Эксетеру", а носовая -- по створившимся легким крейсерам, что отрицается артиллеристами "броненосца", утверждающими, что 280-мм пушки всегда вели централизованный огонь по одной цели. Современные немецкие источники показывают еще более глубокий поворот; в книге Коопа и Шмольке он изображен в виде восьмерки, то есть на какое-то время корабль якобы ложился на противоположный курс. В любом случае английская схема (вообще более подробная) очень плохо согласуется с курсовыми углами: из нее следует, что с момента открытия огня и до поворота в 6.22 "Шпее" мог стрелять по "Эксетеру" только из носовой башни, что не соответствует фактам. Успешная стрельба немцев в 6.20--6.25 вряд ли может свидетельствовать в пользу каких-либо значительных разворотов в это время. Кажущееся разделение огня ГК скорее всего объясняется чередованием залпов башен для пристрелки по новой цели.
Около 6.31 "Граф Шпее" быстро дал 3 накрытия по "Аяксу". Англичане применили индивидуальное маневрирование, меняя курс каждый раз в направлении падения предыдущего залпа противника. Метод "охоты за залпами" давал хорошие результаты на больших дистанциях при высокой скорости уклонения, поскольку за 30 с полета снаряда цель могла уйти в сторону на 2 -- 3 кбт, и "правильная" коррекция огня приводила к промаху.
1-й дивизион Хэрвуда и "карманный линкор" быстро сближались: к 6.33 их разделяла дистанция в 65 кбт. В это же время Лангсдорф, в прошлом торпедный офицер, решил, что настала пора предпринять меры против торпед, которые противник мог выпустить на сходящихся курсах. (Действительно, в 6.31 "Эксетер" произвел трехторпедный залп из аппарата правого борта, который вследствие маневра уклонения даже не был замечен немцами.) Кроме того, не следовало слишком сближаться с б-дюймовыми крейсерами, скорострельные пушки которых могли нанести на малых дистанциях существенный урон. В 6.34 командир "броненосца" отдал приказ развернуться влево. По германским сведениям, поврежденный "Эксетер" полностью скрылся за дымовой завесой, из которой не появлялся примерно до 6.40. В результате поворота "Шпее" лег на примерно параллельный с ним курс (NW) и сам прикрылся завесой, которая не мешала ведению собственного огня. Здесь следует еще одно трудноразрешимое расхождение. В 6.40 снаряд главного калибра разорвался с недолетом у борта "Ахиллеса". Вновь осколки достигли мостика и КДП. Четыре человека убило и еще троих ранило, включая артиллерийского офицера. Однако почти в тот же момент два 280-мм снаряда поразили "Эксетер", и вновь--с тяжелыми последствиями. Один из них вывел из строя оставшуюся носовую башню, а второй, попавший в помещение старших унтер-офицеров, разрушил радиорубку, убив пятерых радистов, прошел в корпусе корабля 18 м и взорвался у правого переднего 102-мм орудия, выведя из строя всю прислугу. Тут же загорелись патроны в кранцах первых выстрелов. Остается неясным, как мог "Шпее", только что закончивший поворот, столь быстро и удачно пристреляться по обеим целям, весьма удаленным друг от друга. Вероятно, регистрация времени на английских отрядах не была точной.
Заметив поворот "Шпее" в 6.37 на северо-запад, Хэрвуд сразу отдал приказ лечь на тот же курс, хотя маневр временно выводил из действия половину его артиллерии, расположенную в кормовых башнях. В те же минуты с флагманского крейсера стартовал гидросамолет "Си Фоке" для корректировки артогня. К несчастью для англичан, его радиостанцию с раннего утра настроили на частоту, соответствующую радиопереговорам при разведке. Для корректировки специально применялась другая частота, на которой радисты "Аякса" и "Ахиллеса" тщетно ждали сообщений от корректировщика. Поломка радиостанции на "Ахиллесе" заставила вести раздельное управление огнем, причем, когда "Аякс" установил, наконец, связь с самолетом, он воспринял постоянные сигналы о недолетах на свой счет, хотя они относились к "глухому" "Ахиллесу". Результатом стал чуть ли не двадцатиминутный "провал" в эффективности огня кораблей Хэрвуда.
Между тем поврежденный "Эксетер" в 6.40 резко повернул вправо, лег на восточный курс и в 6.42 выпустил 3 торпеды из аппарата левого борта, так же как и в первый раз, с прицеливанием "на глазок". Тут же в крейсер попал еще один снаряд, и он развернулся влево на 180R. Одним из результатов германского огня стал полный выход из строя всех навигационных инструментов и приборов,так что эффективность огня оставалась близкой к нулю. Однако стрельба, управлявшаяся старшим артиллеристом сначала с прожекторной площадки, а затем - прямо с крыши башни, продолжалась еще полчаса; из двух орудий было выпущено 177 снарядов, почти 90 на ствол. Лишь около 7.30, когда проникавшая через осколочные пробоины в борту и перебитые шланги пожарных магистралей вода замкнула электропитание привода кормовой башни, кэптен Белл приказал покинуть поле битвы. "Эксетер" находился в тяжелом положении: метровый дифферент на нос заставил сбросить скорость до 17 узлов, хотя турбины и котлы оставались целыми. Крейсеру предстояло пройти более 1000 миль до Фолклендов, ориентируясь по единственному сохранившемуся компасу из спасательной шлюпки. Так или иначе, его участие в бою окончилось в 7.40, хотя на деле он практически не мог угрожать "Шпее" еще часом раньше.
После того как "Эксетер" скрылся в дыму, легкие крейсера Хэрвуда остались вдвоем против "карманного линкора", который вел теперь по ним стрельбу обоими калибрами. Довершив широкий разворот на восток около 6.52, "Ахиллес" и "Аякс" теперь следовали прямо за "Шпее", развив скорость 31 узел и постепенно догоняя противника. Огонь обеих сторон с дистанции 85 - 90 кбт стал малоэффективным, отчасти из-за того, что стреляла лишь половина орудий (носовые башни у англичан и кормовая - у "карманного линкора"). В 6.55 Хэрвуд приказал повернуть на 30R влево, вводя в действие всю артиллерию. Спустя 2 минуты снаряды англичан накрыли противника. Лангсдорф применил тот же прием "охоты за залпами", ежеминутно меняя курс на 15R -- 20R, а около 7.00 поставил дымзавесу. Вскоре после 7.10 с юга вновь показался "Эксетер", на который пришлось перенести огонь главного калибра. Постоянные переносы прицела и маневры не могли не сказаться на результатах стрельбы: за 40 минут боя, с 6.45 до 7.25 ни один из немецких снарядов не достиг попаданий. Между тем 6-дюймовые снаряды легких крейсеров начали наносить "Графу Шпее" существенный урон. Один из них пробил тонкий 10-мм корпус 150-мм установки N 3 правого борта, уничтожив почти всю прислугу и выведя из строя орудие. Выпущенный в горячке боя с "Ахиллеса" учебный снаряд (болванка без разрывного заряда) попал в район излома полубака, убил двоих матросов, пронзил насквозь несколько кают и застрял в помещении унтер-офицеров. Несколько попаданий пришлось в башенноподобную надстройку. Один из снарядов взорвался под верхним постом управления огнем, убив двух моряков и смертельно ранив лейтенанта Григата, единственного германского офицера, погибшего в бою при Ла-Плате. Буквально чудом уцелела проводка, и "Шпее" удалось избежать судьбы "Эксетера". Еще один снаряд походя снес правый дальномер на мостике, разбросал боезапас 37- мм установки и взорвался прямо на гироскопе приборов управления огнем зенитной артиллерии. Вышла из строя слабо бронированная подача носовой группы 150-мм пушек, окончательно сведя их стрельбу на нет. Однако наиболее серьезные последствия имело прекращение связи с директором и дальномерным постом на носовой надстройке. По воспоминаниям ст. лейтенанта Разенака, приказ о переносе огня на другой легкий крейсер просто не достиг персонала дальномера, который продолжал выдавать дистанцию до "Аякса". Естественно, все данные для корректировки огня оказывались неверными. "Шпее" попал в ту же ситуацию, что и "Аякс" с "Ахиллесом", когда у тех произошло рассогласование связи с самолетом-корректировщиком.
Заметив снижение эффективности неприятельского огня, Хэрвуд в 7.10 повернул влево, опять ограничив углы обстрела носовыми башнями. По английским данным, "Шпее" дважды на протяжении 8 минут ставил дымзавесы и непрерывно маневрировал. В 7.22 дистанция по дальномеру "Аякса" составила всего 54 кбт. 1-й дивизион чуть отвернул вправо, поскольку 11-дюймовые залпы стали накрывать крейсера (после 7.16 в непосредственной близости от флагмана упало не менее 9 снарядов). А в 7.25 последовала расплата за смелость: 280-мм снаряд пробил барбет возвышенной кормовой башни "Аякса", полностью выведя ее из строя, и ударился в следующий барбет, заклинив и его. Корабль лишился кормовой группы артиллерии, в дополнение отказала одна из подач в башне "В" (возвышенная носовая). "Аякс" остался с 3 боеспособными орудиями, и командующий отрядом приказал отвернуть на 4 румба к северу. В 7.31 с самолета поступило донесение о следах торпед спереди по курсу. Действительно, "Шпее" находился в отличной ситуации для использования своих торпедных аппаратов, удобно расположенных в корме, однако, по немецким данным, успел выпустить только одну торпеду, поскольку в этот момент (7.17) Лангсдорф заложил крутой "вираж" влево, уклоняясь от мифического торпедного залпа англичан. На деле "Аякс" выпустил 4 торпеды из левого аппарата только в 7.27. Избегая торпед (или единственной торпеды?), оба крейсера развернулись влево почти на 90R в промежутке с 7.32 до 7.34.
"Граф Шпее" в это время совершал очередной маневр уклонения. По свидетельствам очевидцев, одна из торпед прошла буквально в нескольких метрах от борта. (Это событие относится примерно к 7.15, когда, по английским данным, ни одна из торпед еще не покинула аппарата. Чтобы "прибыть" к данному времени с дистанции 70 -- 85 кбт, они должны были быть выпущены примерно около 7.00 -- прямо в корму "немцу". Маловероятно, чтобы англичане атаковали из столь безнадежной позиции. Скорее очевидцы стали жертвой "оптического обмана", часто случающегося в ходе напряженного боя.) В 7.28 "карманный линкор" поставил, по английским данным, дымзавесу и сделал очередной зигзаг диаметром примерно 10--12 кбт, за чем последовала еще одна завеса и поворот на ост. В результате шедшие гораздо более спрямленным курсом крейсера в 7.34 сблизились на минимальное расстояние в бою -- 40 кбт, находясь прямо за кормой "Шпее". Однако путаница с целями для главного калибра завершилась, и огонь "броненосца" вновь стал точным. В 7.34 осколки от близкого разрыва снесли верхушку мачты "Аякса" со всеми антеннами. Хэрвуд почувствовал, что "запахло жареным". На мостик поступали неутешительные сведения: в действии только 3 орудия, причем и для них осталось не более 20% боезапаса. Хотя "Ахиллес" находился в гораздо более боеспособном состоянии, командующий не мог не думать о том, что миновало всего лишь 1 час 20 минут с начала боя, что сейчас -- только раннее утро, противник "показал корму" и в течение ближайших 20 минут будет неуязвим для торпед, которых, кстати, осталось не так уж много. В этих условиях трудно рассчитывать на нанесение тяжелых повреждений "броненосцу", сохранившему хороший ход и способность точно стрелять. В 7.42 Хэрвуд приказал поставить дымзавесу и лечь на западный курс.
Но и Лангсдорф не проявил склонности к продолжению боя. Полученные им донесения с боевых постов также не отличались оптимизмом. Расход боезапаса приближался к 70%, вода проникала внутрь корпуса через пробоины от трех снарядов и множества осколков, ход пришлось уменьшить до 22 узлов. "Шпее" продолжал следовать восточным курсом, и под прикрытием английской дымовой завесы противники быстро расходились. Наблюдатель с британского самолета впоследствии вспоминал, что с воздуха картина выглядела несколько фантастически: как будто по команде, три корабля развернулись и побежали друг от друга в разные стороны!
Хэрвуд быстро понял, что неприятель не будет его преследовать, и в 7.54 развернулся и направился вслед за ним. Он приказал "Ахиллесу" занять позицию с кормы "Шпее" в правой четверти, а "Аяксу" -- в левой. "Карманный линкор" теперь шел под конвоем легких крейсеров, державшихся, впрочем, на значительном удалении. Неосторожная попытка "Ахиллеса" сблизиться до 10 миль около 10.00 дала возможность "Шпее" дать 3 залпа, последний из которых лег всего в 50 м от борта преследователя. Крейсер был вынужден резко отвернуть."
А вот и схемка повреждений "Шпее", и попаданий на ней всего 20, а не 50:
" В это время капитан цур зее Ганс Лангсдорф принимал, наверное, самое трудное в жизни решение, и оно оказалось роковым для него и его судна. Выбор был невелик: поскольку на хвосте плотно "повисли" англичане, следовало либо дождаться темноты и попытаться оторваться от них, либо уйти в нейтральный порт, исправить повреждения и, прорвав блокаду, скрыться в океанских просторах. В прошлом торпедный специалист, командир "Шпее" явно не хотел ночного боя. Хотя "карманный линкор" имел радиолокатор, сектор его действия ограничивался носовыми углами; к тому же нельзя было с уверенностью сказать, что противник не имеет такого же прибора. Артиллерийский огонь на малых дистанциях мог оказаться эффективным с обеих сторон. "Шпее" имел шанс потопить одного из противников буквально парой залпов, но, вместе с тем, мог получить шквал 6-дюймовых снарядов, после чего благополучное возвращение домой становилось крайне проблематичным. Возможность скрыться в темноте уравновешивалась вероятностью получить с нескольких кабельтовых вражескую торпеду, что также окончательно решало судьбу рейдера. Ночной бой -- всегда в известной мере лотерея, которой Лангсдорф хотел избежать.
Оставался нейтральный порт. По тем же резонам его следовало достичь до наступления темноты, так что бразильская столица Рио-де-Жанейро отпадала. Предпочтительнее был Буэнос-Айрес. Немецкое влияние в аргентинской столице оставалось сильным, и "карманный линкор" мог рассчитывать на благоприятный прием.
Однако командир рейдера вместо Буэнос-Айреса выбрал столицу Уругвая Монтевидео. Окончательные причины его решения навсегда останутся тайной, поскольку Лангсдорф не комментировал свой приказ. Против аргентинской столицы имелись определенные аргументы. Главный из них -- необходимость поздним вечером проследовать узким и неглубоким фарватером, рискуя попасть в критический момент под английские торпеды или засорить фильтры насосов, окончательно выведя корабль из строя. А после ремонта "Шпее" пришлось бы долго выбираться тем же путем, что позволило бы британцам как следует подготовиться к встрече. Более открытый Монтевидео с этой точки зрения казался безопаснее. Время от времени обмениваясь с англичанами безрезультатными залпами, германский корабль вскоре после полуночи бросил якорь на рейде уругвайской столицы.
С чисто технической стороны бой при Ла-Плате можно считать победой "карманного линкора". Попавшие в него два 203-мм и восемнадцать 152-мм снарядов не причинили ему фатальных повреждений. Главная артиллерия "Шпее" осталась полностью боеспособной: несмотря на три прямых 6-дюймовых попадания в башни, солидное бронирование оказалось настолько надежным, что они даже временно не прекращали стрельбы. Сильнее пострадала легкая артиллерия: одно 150-мм орудие полностью вышло из строя, а подъемники подачи боезапаса к другим были повреждены. Из трех 105-мм установок в действии осталась только одна. Имелись также незначительные затопления через пробоины в обшивке в носовой части, однако корабль не имел ни крена, ни дифферента, а его энергетика находилась в полном порядке. Из почти 1200 человек команды 1 офицер и 35 рядовых были убиты, и еще 58 получили раны и отравления, в большинстве своем легкие.В общем, недалеки от истины были те критики Лангсдорфа, которые утверждали, что тот повел корабль в Монтевидео только потому, что английский снаряд уничтожил печь для выпечки хлеба."
Итак, попаданий всего двадцать: 2-203 мм, 18-152 мм, 36 убитых и 58 раненых и незначительные повреждения корабля. Что брешет брехун Лазарев?
"В своей статье Дунаев объективно сообщает о повреждениях, полученных английскими крейсерами, а вот истинный урон, нанесенный броненосцу, он скрывает. "Граф Шпее" получил не 20, а около 50 попаданий, и в основном это были снаряды калибром 203 мм, а вовсе не 152 мм. В ходе этого боя экипаж потерял убитыми 94 человека.Полученные пробоины уже не позволяли оторваться от противника. Повреждение приборов управления огнем не давало возможности расстрелять английские крейсера на дальней дистанции, и поэтому они могли дальше преследовать немцев и по радио вызвать основные силы."
Понятно, что число попаданий он высосал из длинного продолговатого органа, возможно пальца ( или чего-то другого?). А число жмуриков откуда взял? Откуда 94 мертвых тушки избранных арийцев? Наш либераст Резун-Лазарев, оказывается умеет считать! Он сложил 36 (убитых ) и 58 (раненых) и получил 94 (убитых) Офигенная математика!
36 + 58 = 94
Только все мертвые! Наверно, лично ходил по каютам и спящих раненых шомполами в ухо! Каждого! Вполне в духе гитлеровской сволочи, которую он Резун-Лазарев взялся защищать.
Третий абзац брехни Лазарева.
" Поэтому броненосцу было необходимо провести срочный ремонт в мирной обстановке в Монтевидео, а потом уничтожить противника. Однако подход тяжелого крейсера "Камберленд", более мощного, чем "Эксетер", в корне изменил ситуацию. Дальнейший бой становился бессмысленным, ибо даже с учетом потопления "Аякса", "Ахиллеса" и "Камберленда" "Граф Шпее" получил бы такой урон, который привел бы к значительному снижению хода, а, следовательно, не позволял уйти от основных сил англичан. В любом случае броненосец бы пошел ко дну с гибелью большей части экипажа, а оставшиеся в живых попали бы в плен. Поэтому капитан Лангсдорф принял разумное решение: взорвать корабль, а экипаж эвакуировать в Германию на нейтральных судах. В любом случае разумнее сохранить квалифицированных военных моряков для будущих боевых действий, чем впустую погубить их..."
О всесильном и всемогущем "Камберленде" и разумности Лангсдорфа.
"Англичане пострадали гораздо сильнее. "Эксетер" полностью вышел из строя, потеряв только убитыми 5 офицеров и 56 матросов. Еще 11 человек погибли на легких крейсерах. Артиллерийская мощь отряда Хэрвуда к концу сражения снизилась более чем вдвое, к тому же на наиболее боеспособном "Ахиллесе" осталось только 360 снарядов. Торпед же у англичан оставалось всего 10.
Однако уязвимое положение одинокого рейдера, отделенного от родных берегов тысячами миль, окруженного врагами, легло тяжелым грузом на плечи Ганса Лангсдорфа. Он опасался идти через Северную Атлантику с незаделанной дырой в корпусе. Кроме того, командир считал, что у него осталось слишком мало боезапаса. (Это в корне неверно, поскольку было израсходовано всего 414 снарядов ГК, 377 150-мм и 80 зенитных 105-мм снарядов.) В распоряжении артиллеристов оставалось еще свыше трети 280-мм и около половины 150-мм боеприпасов. Хэрвуд, крейсера которого заняли позиции в двух возможных проходах из Монтевидео, оценивал свои шансы задержать "карманный линкор", если тот выйдет в море на следующий день, как 1:4.
Но Лангсдорф избрал иной ход. Он попытался затребовать у уругвайского правительства 2 недели для "ликвидации повреждений, угрожающих мореходности корабля". Предлогом послужила история английского легкого крейсера "Глазго", ремонтировавшегося в начале первой мировой войны в бразильском порту в течение примерно такого же времени. Двухнедельный срок означал не только возможность заделать пробоины и исправить механизмы подачи (для чего из Буэнос-Айреса срочно вызвали специалиста по лифтам из германской фирмы!), но и стянуть в район Ла-Платы несколько подводных лодок, которые помогли бы снять блокаду. Однако англичане прекрасно понимали ситуацию, а в дипломатической борьбе они были намного сильнее. Британский консул в Монтевидео Ю.Миллингтон-Дрейк имел большое влияние в стране, министр иностранных дел Уругвая Гуани слыл его хорошим знакомым. Требования англичан менялись по мере получения информации: вначале они настаивали на стандартном 24-часовом сроке пребывания противника в нейтральном порту, однако после консультации с Хэрвудом стало ясно, что лучше задержать противника до прибытия подкреплений. У причалов Монтевидео стояло 8 английских торговых судов (ближайшее к "броненосцу" -- всего в 300 м!), с которых помощники военно-морского атташе тут же организовали наблюдение за "Шпее". Представители британской разведки умело дезинформировали немцев, организовав открытые переговоры с Буэнос-Айресом на предмет "возможности срочного приема двух больших боевых кораблей" (под которыми прозрачно подразумевались "Ринаун" и "Арк Ройял"). Но роковую дезинформацию командир "Графа Шпее" получил от собственных офицеров. На следующий день после боя один из них увидел на горизонте корабль, опознанный как линейный крейсер "Ринаун". Это, по сути дела, решило судьбу "карманного линкора", поскольку "Ринаун" принадлежал к числу тех 5 кораблей мира (3 британских линейных крейсера и французские "Дюнкерк" и "Страсбург"), встреча с которыми не оставляла немцам никаких шансов на спасение.
Путаница с мнимым опознанием линейного крейсера не вполне понятна. На деле Хэрвуд получил единственное усиление -- поздно вечером 14 декабря к легким крейсерам присоединился прибывший с Фолклендских островов "Камберленд". Трехтрубный тяжелый крейсер внешне не имел ничего общего с "Ринауном". Он прошел весь путь 25-узловым ходом. С его прибытием англичане как бы восстановили status quo. Соотношение сил противников стало близким к имевшемуся к началу боя. Вместо шести 203- мм пушек "Эксетера" британцы имели теперь 8, но боеспособность "Аякса" и "Ахиллеса" значительно уменьшилась за счет выхода из строя половины артиллерии на первом и большого расхода боезапаса на втором. При сложившемся положении у "Шпее" все еще оставалась возможность прорваться в Атлантику.
Для развязки потребовалось еще 3 дня -- именно столько времени дала уругвайская комиссия, поднявшаяся на борт "Шпее" и обследовавшая его повреждения. За это время Лангсдорф успел несколько раз связаться со штабом кригсмарине, предложив на выбор: интернироваться в Аргентине или затопить корабль. Интересно, что попытка прорыва или почетная гибель в бою даже не рассматривались, и капитан цур зее упустил реальный шанс прославить свой флот.
Вопрос о "Шпее" стал предметом тяжелого обсуждения между командующим флотом адмиралом Редером и Гитлером. В конце концов они пришли к выводу, что предпочтительнее затопить корабль, чем допустить его интернирование в плохо предсказуемых южноамериканских странах. Решение руководства Лангсдорф получил вечером 16 декабря.( то есть опять Лазарев брешет - никакого решения Лангсдорф не принимал - он переложил всю ответственность на начальников! - прим. от Ольги) В его распоряжении оставались сутки -- срок пребывания "карманного линкора" истекал в 8 вечера 17 декабря 1939 года. Командир не стал дожидаться последнего момента и принял решение бессонной ночью. Рано утром он разбудил артиллерийского офицера и приказал срочно приступить к разрушению системы управления огнем. Точные приборы уничтожались ручными гранатами и молотками,( Именно тогда, а не в бою, как набрехал брехун Лазарев была уничтожена система управления огнем! - прим. от Ольги)замки орудий отнесли в башни ГК, которые предполагалось затем подорвать более основательно. К вечеру закончились подготовительные работы, состоявшие в размещении многочисленных зарядов по всем помещениям корабля. Основную часть команды (900 человек) перевели на судно "Такома". Около 18.00 на мачтах взвились огромные флаги со свастикой, и "Шпее" отошел от причала. За его последним выходом в этот теплый летний воскресный вечер с набережной Монтевидео наблюдала огромная толпа, состоявшая, по сведениям очевидцев, из 200 тыс. человек. Корабль прошел фарватером и свернул на север, как бы собираясь идти в Буэнос-Айрес, однако примерно в 4 милях от берега он бросил якорь. Около 20.00 прозвучало 6 взрывов основных зарядов. Пламя и дым поднялись высоко над мачтами; их было видно даже из города. Корабль сел на грунт, на нем начались сильные пожары, но прочная конструкция сопротивлялась довольно долго. Взрывы и пожары продолжались в течение 3 дней.
Лангсдорф ненадолго пережил свой корабль. Все 1100 человек (за исключением похороненных и оставшихся в госпиталях в Монтевидео моряков) благополучно прибыли в Буэнос-Айрес, и командир был просто обязан заняться их судьбой. Тщетные попытки избежать интернирования команды как "потерпевших кораблекрушение" не удались. Лангсдорф в последний раз созвал команду и обратился к ней с речью, в которой проскальзывали намеки на принятое им решение. Утром 20 декабря он застрелился в номере одного из отелей столицы Аргентины.
Благожелательное отношение аргентинских властей сказалось в том, что онипрактически не мешали бегству отпущенных "под честное слово" офицеров, подавляющее большинство которых разными, иногда очень непростыми путями пробрались в Германию, чтобы принять участие в дальнейших боевых действиях.(Экипаж интернированного корабля, согласно принятым законам, продолжается оставаться на территории государства, в котором интернирован корабль, поэтому то, что часть экипажа "пее" сумела вернуться в Германию - заслуга прогитлеровского правительства Аргентины, а не мудрости Лангсдорфа! - прим. от Ольги)Так, главный артиллерийский офицер "карманного линкора" Пауль Ашер успел занять аналогичный пост на "Бисмарке". Его снаряды поразили линейный крейсер "Худ", а через сутки сам Ашер погиб вместе со своим новым кораблем."
Итак, Лангсдорф банальным образом струсил, и переложил принятие решение на плечи своих начальников. Между тем, как он имел все шансы на прорыв или победу, если бы действовал энергично. Но в реальной жизни это не произошло. За то происходит в наше время - очередной россиянский либертарианец сочиняет оду очередному гитлеровцу, наводя на его заплесневелый кривоватый облик блеск и глянец.
Что мы имеем в итоге? Имеем мы три абзаца геббельсовской брехни Резуна-Лазарева, которая ничем и никем кроме его амбиций и гомосексуальной любви к истинным арийцам и американским зеленым долларам не подтверждается.
![[]](/img/t/tonina_o_i/bedro_mulatki_01/image001.jpg)