"Моей целью было рисовать так, чтобы люди могли видеть..."
Винсент Ван Гог
Взглянув на этот текст, дорогой читатель, я прошу Вас забыть о том, что Вы предались чтению. Читайте эти строки, но не замечайте букв. Они незаметно сливаются в слова. А слова, в свою очередь, так же органично связываются в словосочетания, предложения, абзацы. И вот, незаметно, Ваши глаза проглотили первый абзац.
Вы смотрите на этот рассказ, Вы впитываете в себя информацию заключённую в знаках называемых буквами. Вы должны вспомнить тот случай, когда Вам было приятно. Вы должны получить удовольствие. Вы должны расслабиться, погрузившись в себя, на ту глубину, которую можете достичь только Вы и Вы её достигаете. Всё что вокруг Вас, в данный момент, поверьте, совсем не важно. Человек должен уметь игнорировать многое, чтобы сконцентрироваться на одном. На том, что приносит ему удовольствие. Ведь жизнь нам дана вовсе не для того, чтобы гоняться за всем сразу. Она дана для того, чтобы мы могли отыскать нечто. Но, поверьте, мы не сможем его отыскать, если будем непоследовательны, если будем, вместо размеренного, но усердного, поиска, предаваться бездумной, хаотичной, беспорядочной гонке ни за чем. Оставьте в покое всё, что вокруг Вас и представьте, что Вы слышите меня и Вам говорит эти слова мой голос - спокойный, тихий, расслабляющий. Прикоснитесь левой рукой к своему бедру. Вы чувствуете, бедро рукой, а бедром руку. Вы чувствуете себя. Вы чувствуете и слышите, что я говорю Вам - сейчас для Вас центром являетесь только Вы. Мои слова лишь помощь, чтобы Вы испытали комфорт от ощущения себя.
А теперь давайте обратимся к воображению. Именно оно в состоянии создать то, что не сможет создать руками ни один человек. Именно воображение способно творить, подыматься над низостью и устремляться вверх к достижениям и открытиям. Отдайтесь ему и слушайте меня. Слушайте внимательно и создавайте картину с моих слов. Рисуйте всё, что Вы видите, когда потребляете мои слова. Оживляйте нарисованное и перед Вами создастся удивительный мир, где будет лишь одно удовольствие.
Винсент взял в руки увеличительное стекло и посмотрел через него на распростёртое поле подсолнухов. Бесчисленное количество солнечных растений слилось в единое пятно и стало напоминать тот беспорядок размазанных красок, который творился на палитре художника. Однако стоило ему убрать линзу, как всё это жёлтое месиво обратно превращалось в солнечное поле. Такую процедуру он проделал несколько раз. Ему как будто доставляло удовольствие наблюдать за тем, как цвета, сливаясь и переливаясь друг в друга, собирались в целостную картину с конкретными линиями и очертаниями. Потом, обмокнув указательный палец в масляные краски, Винсент провёл им по установленному холсту разделив его на две части. Таким образом он изобразил горизонт. Через получаса работы кистью и пальцем, на холсте хаос красок постепенно приобрёл форму. Единственное, что не попало на полотно, так это птицы летающие над полем. Однако эту деталь художник решил учесть в самый последний момент, дабы работу с тёмными красками начать в конце. Выдавив из тюбика чёрную краску, Винсент задумался. Птицы взлетели вверх и его взор зафиксировал в памяти их рассеянный полёт. Птицы... Разве они смотрят назад, когда летят вперёд, разве поворачивают они голову вспять, когда их тело должно сделать рывок? Что будет с человеком, если он, делая шаги, будет всё время оборачиваться? Он может споткнуться или, во избежание этого, просто остановиться, что ещё хуже. Винсент усмехнулся и разбросал кистью птиц над нарисованным полем.
А теперь, дорогой читатель, заставьте своё воображение создать кисть с тонкой деревянной ручкой. Возьмитесь за неё правой рукой. Вы ощущаете её длинное, узкое тело в своей ладони. Подле Вас стоит банка с водой впитавшей в себя краски различных цветов. Вы окунули мягкий кончик кисти в жёлто-тёмную воду, потом вобрали во влажные волосинки масляную краску и, заранее обдумав контур, провели твёрдой и уверенной рукой по холсту. Так создавая линию за линией Вы создаёте картину судьба которой Вам ещё неизвестна. Сейчас для Вас существует лишь Ваше воображение, Ваш замысел, Ваш холст, Ваши краски, Ваша кисть и Ваше стремление оправдать библейские слова о том, что Вы сотворены по образу и подобию Божьем, и, следовательно, Ваша цель - творить. Творец наделил нас множеством качеств и каждому уготовил свою миссию. О как счастлив тот, чья миссия состоит в том, чтобы творить! Но как порой этот человек может быть несчастен, если в его бренном теле родилось нечто, что выходит за рамки человеческого разума, что не в состоянии удерживать себя в темнице людской ограниченности и всё время стремится вырваться на свободу, дабы воплотиться в художественное произведение или научное открытие. Это нечто, именуемое даром, способно уничтожить своего обладателя, как, бывает, новорождённый младенец убивает мать своим рождением.
переводы Луганск
В доме Винсента было сыро, несмотря на солнечную погоду. Син полуголая с уже выпирающем от развивающегося в нём плода животом расхаживала по двору, ожидая художника. Солнце ещё не потеряло своей силы и силуэт гения появился вдали. Син надпивала с треснутого глиняного горла кувшина, всё время обливая свою грудь струйками молока. Винсент, положив свою картину на неуклюжий стол, что стоял во дворе, подошёл к Син и пристально смотрел на неё, как будто увидел в ней что-то, что ранее не замечал. Син удивилась такому изучающему и в то же время восторженному взгляду художника и, отпив ещё глоток с кувшина, удалилась в дом. Винсент несколько минут стоял в каком-то оцепенении и лишь слегка накрапывающий "слепой" дождь, срывающийся с солнечного неба, заставил его выйти из погружения в себя. Он взял нарисованную картину и занёс её в помещение.
В серой и унылой комнате лежал дырявый металлический таз и деревянная колыбель для будущего дитя. Винсент ни раз обращался в своих картинах к теме детской колыбели. В ней, пока ещё пустой и от этого выглядевшей, по его мнению, не естественно он видел свою мечту. Сколь гениальным не был бы человек, он всё равно останется человеком и его всё равно будет преследовать мечта, естественная и добрая по своей сути. Мечта иметь свой дом, иметь свою супругу, и иметь своё дитя... О как это прекрасно, когда после самоотверженной работы у человека есть возможность наклониться над собственным дитём и, успокоив его заботливым голосом, наблюдать за тем как оно засыпает, как нежная пелена сна овладевает им, как неведомые никому, кроме этого ребёнка, образы проникают в его младенческое сознание. В этот момент в человеке способна зародиться та высшая мудрость, которая в состоянии помочь ему осознать, что в этом мире действительно важно, а на что и не стоит обращать внимание.
Дырявый металлический таз громко зашумел, когда об него споткнулся Винсент, задумавшись о чём-то своём.
- Зачем он нам нужен? Зачем ты его рисуешь? - спросила Син указывая на таз - Эти дырки... Эта грязь... Только мешает...
Винсент ничего не ответил. Сегодня он заметил, что на его теле проступили пятна... Это были те же пятна, которые недавно он заметил у Син...
- Нам нужно к врачу... - сказала Син.
Винсент опять ничего не ответил. На столе возле окна лежало несколько бумажных листов. Они должны были приютить слова Винсента адресованные брату Тео. Тео... Его терпение действительно оправдывает своё имя. Бог поистине щедро наделил Тео этим качеством прибавив к нему добродушие и понимание. Словно библейские тексты в своё время так часто звучавшие в их отчем доме из уст отца пастора, воплотились в брате художника. Кто ещё, кроме него, мог понять Винсента, кто мог реально помочь ему?
Солнце уже начало потухать и Винсенту пришлось зажечь свечу, чтобы осветить белые листы. Син легла на кровать и, посапывая, уходила в сон.
- Ты ужасно груб с людьми... Ты нелюдим... Я порой не понимаю, как в тебе может сочетаться такая... Не знаю... Тонкость что ли... Иногда ты мне кажешься грубым стволом дерева... А иногда изящным цветком... - говорила Син засыпая и её слова всё больше проглатывало забытье... - одно знаю точно - ты похож на колодец... немного неуклюжий, несуразно выделяющийся, но... глубокий... глубокий... как цвет на твоих картинах... как цвет... картинах...
Винсент, взяв в руки недавно отточенное гусиное перо и наполнив его кончик чернилами, принялся изливать душу брату не обращая внимания на слова засыпающей Син.
Мы с Вами, дорогой читатель, останемся лишь сторонними наблюдателями, которые в этот момент притаились у окна. За его стеклом полунищий гений истязает бумагу пером, подобно средневековому писателю. Мы видим с Вами как она терпит эти бесчисленные царапины, как бы понимая, что благодаря им, ей суждено будет сохраниться в веках, а не быть погибшей, подобно осенним листьям. Нам не видно то, о чём пишет этот художник. Об этом мы узнаем после, когда его слова будут напечатаны, когда они будут переведены на множество языков. Миллионы людей возжелают проникнуть в мысли художника, читая его письма. Но в них ли Винсент? Мы с Вами имеем необыкновенную возможность с помощью нашего воображения наблюдать за глазами художника, зелень которых исчезла в сумерках комнаты. Они бегают по листу, где рождается письмо. Они дырявят его своим взглядом. И нам достаточно пристально всмотреться в них, что бы прочесть мысли тревожащие Винсента, который, как ему казалось, не оправдал своего имени - Победитель.
Мучимый развивающимся сифилисом, которым наделила его Син, Винсент пишет про свою болезнь, но отказывается лечиться, пока не окончит задуманное.
Мучимый недостатком питания, великий художник скромно просит о материальной помощи.
Мучимый непониманием, гений... вспоминает, как недавно один человек отрезал уши бедному щенку, который издавал при этом жалостливый писк. Бедный щенок с отрезанными ушами... Винсент пишет что-то, но и словом не упоминает про этого щенка в письме, оставив его образ в своей памяти до конца своей жизни. Он ни разу и не упомянёт этого щенка ни в своих письмах, ни на рисунках. Хотя...
Посмотрите сюда... Я Вам покажу его лицо...
Перед нами, дорогой читатель, автопортрет гения, изнеможенного болезнью, но теперь не телесной, а болезнью души... Автопортрет с отрезанным ухом... Рыжее лицо человека так любившего Солнце, белая повязка на ухе, дымящаяся трубка... Кто-то ещё заметит синюю шапку и зелёное пальто... А кто-то и красный фон... Сочетание несочетаемого... Страждущие зелёные глаза безумца некогда вкусившего краски на вкус при неудачной попытке самоубийства... Там за белизной повязки скрыта невыносимая боль, затаившаяся в веках на бессмертном полотне...
Но всё это им ещё будет пережито, будет написано... А сейчас...
...тьма ночи, как и тьма непонимания окружающая художника, сжирала его творение, уничтожая грубость и изящество линий, пожирая глубину цвета, чтобы потом отступить и дать возможность свету дня возродить творение. Ведь только дневной свет, источаемый Солнцем, может дать возможность увидеть...