Товий Хархур
NYC
СОДЕРЖАНИЕ

1. ГОРОД
2. Копи света.
3. синие ногти красные губки
4. Девушка пела в подземке.
5. СТАРИК
6. круглый негр
7. Человек, посмотри на меня.
8. Все случилось намного страшнее
9. город замер
10. Чтобы было, если б я
11. что-то воет внутри


ГОРОД
я -- город из камня на камне
кожа моя -- стеклянные стены
ждущие солнца
и двери -- черные провалы
живущие осторожными силуэтами
окна -- поры тела моего
заляпанные сгустками жара и пыли
не отмыть их уже не продуть
где ты дыхание мое?
горло обнажено и надрывается
сиплыми вздохами
загоняя натруженные струи
засиженного воздуха
и легкие -- пойма души моей --
равнодушные и неразборчивые:
люди и крысы жмутся друг к другу
люди и крысы
крысы как люди
крысы лучше людей
дружелюбней умеренней
мера сознания моего --
мое прерывистое дыхание
рвущееся сквозь проломы
и стены
и копоть
и крысы
я -- город
придуманный в камне

* * *
Копи света.
Тьма, подкрадывающаяся в одночасье.
Разноцветные звуки и флаги,
заливающие сгустками шума
Мраморную раковину тела.

Мы светлы и комфортны.
Аморфность
не оставляет поводов для раздумья.
Перед нами мелькают культуры,
Расставленные в необозримом порядке
Чьей-то прихотливой рукой.

Все стремятся на север.
На Север.
Да осилит дары равнодушный.
В светлых взорах -- блужданье прогресса.
Светлокожий с кривым позвонком
безоглядно чертит квадраты,
превращая краски в железо.
На губах слой помады и пыли.
И крикливый чистильщик у ног.

* * *
синие ногти красные губки
глаза
зеркало крошки засохшей жвачки
глаза
кресла пластмасса реклама на окнах
глаза
крысы в туннелях яблоки сочно
глаза
глаза
глаза
    нарисованы
  одинаково
    бесстрастные
          глаза
не смотри узнают
выколют высосут
глаза
        глаза
                глаза
глазницы города -- зеркала

* * *
Девушка пела в подземке.
Девушка пела
под землей,
где кроты
раскрывают свои
несостоявшиеся взгляды.
Она
пела гимны Израиля.
Пела.
А он
слушал, сдерживаясь усмешкой.
Потом
вышел
на своей остановке,
пришел
домой, как будто было еще
куда идти,
разделся,
почистил зубы
и лег в постель,
забывая,
завывая
про себя,
плача вслух,
завывая сквозь чистые зубы:
Подонок.
Эстетствующий подонок.
Подонок.
Подонок.
Подонок.

СТАРИК
Не снимай ботинки,
старик, не снимай!
От твоего запаха отваливаются
желания подобно засохшим болячкам
на твоих ногах,
умирает
слух,
и медленно усыхает голос.
Ты, творец,
в одно мгновение разделяешь
и пронизываешь пространство,
оставляя лишь пятна,
крошечные осколки-отдушины своего
не-присутствия.
Ты -- великий создатель, чей дух,
позабывший тайну прозрения,
витает, проникая и обволакивая,
но всегда возвращается к ногам твоим,
тоскуя по тлеющей плоти.

Не снимай ботинки, старик,
не снимай!
Полицейская женщина с развитым
чувством долга
подойдет и,
размахивая руками,
унизит,
оскорбит,
заставит.
Не снимай! Они еще
не достойны твоего
одухотворенного
величия.

* * *
круглый негр
сидит и читает про негритянку
с плоским лицом на газетном листе
и она ему оттуда смеется
удивляясь как он
такой круглый
проворно листает страницы
оставаясь совершенно серьезным
такой круглый и не улыбается
Странно!

* * *
Человек, посмотри на меня.
Посмотри на
меня.
Посмотри.
Посмотри на меня.

Ты видишь
Облетевшую крону осеннего Рейхстага,
Суетящееся распаханное поле
И меня на краю,
на режущей кромке
выступающих ребер
униженных
во имя культа вины
потомков.

Смотри.
Смотри как ты можешь смотреть,
Не пряча взгляда и не убегая
в сторону уснувших форм.
(Они проснутся ближе к полуночи
под метлой засыпающего дворника.)

Посмотри на меня сквозь тенета
застывших конструкций.
Может ты будешь тем, кто захочет
разрушить замысел Эйфеля
И увидеть других
сквозь решетку.

Посмотри, человек, посмотри.
Эта дряхлая, ржавая баржа
На реке старикана Харона.
Он не требует больше оплаты:
Ведь для многих сей путь не последний,
И вернутся они, чтобы снова
Погрузиться на древний корабль.

Посмотри, не стесняйся. Ты тоже
Скоро ступишь на каменный остров.
И ты тоже будешь смеяться,
Когда кто-то в последнем полете
Окропит мостовую слезами
Вперемежку с кишками и кровью.

Ты смеяться будешь, ведь завтра
Ты вот также будешь валяться
Под ногами прохожих и кто-то
ухмыльнется испачканным брюкам
И статичной гримасе сапог.

А пока ты срываешься в шахту,
Чтоб увидеть усталые лица,
Чтобы, взгляд потупив, превратиться
В элемент городского пейзажа.
Ты помчишься к намеченной цели,
К той огромной, сверкающей башне,
На которой когда-нибудь (скоро?)
Ты увидишь знакомое тело
С высоты отлетевшей души.

* * *
Все случилось намного страшнее:
Башни нет -
Как теперь не поверить в кровавого бога.
Он опять надсмеялся,
Лишив намеченной цели
И тебя и полгорода -
У них уже цели не будет.

* * *
город замер
улицы мертвы
вонь
третий день не
вывозят мусор
кто-то тянет пса
на прогулку
на обоих серые
маски
серый дым
укрывает город
серы
лица людей
серы
плакаты
только лица на них
смеются
и теперь навсегда
лица
пропавших людей

* * *
Чтобы было, если б я
не вернулся?

Просто вышел из дома
в девять
и пошел, как всегда,
к парому.
Как всегда - голубое небо.
Как всегда - недоспавший город.
Только что-то людей
слишком много.
И совсем не работает
транспорт.
И несет чем-то душно
паленым.
И вверху, выше всех,
над домами
полыхают две огненных
глыбы.
И паром - не челнок Харона,
а единственный путь
к спасенью,
когда город вздрогнул
от боли
и покрыл свои улицы
пеплом.

Чтобы было, если б я не вернулся?
Что же станет, когда тысячи жизней,
погребенных в стекле и бетоне
будут грозно взывать об отмщенье,
наполняя стонами город?
Кто ответит им, вид человека,
в ослеплении не теряя?

* * *
что-то воет внутри
мука
что-то пеною вяжет засохшие рты
скука
что-то слышится в голосе хмуром
металл? благодать?
сколько смертных узлов!
и так хочется рвать
рвать