Стоял июль 1962 года. Я был подростком, и вскоре мне должно было исполниться четырнадцать лет. Полуденное солнце раскалило булыжники мостовой на Кутузовской улице так, что на них было невозможно наступить босыми ногами. Листва молоденьких ив, что росли вдоль канавы у крошечной ветхой избушки, в знойном воздухе выглядела серебряной. Всё живое попряталось от жары. Не было видно, пасущихся против дома Рословых, уток. Куда-то спрятался рыжий кот, что всегда вальяжно лежал на лавочке возле нашего дома. Даже лошади, запряженные в телеги, целыми днями возившие продукты из "Калужторга" по магазинам города, и те куда-то подевались. Я присел на завалинку избушки в тени ив и никак не мог решиться пойти на речку выкупаться. Вот в это самое время со стороны Московской улицы показался чёрный трофейный "Опель". В нашем городе машин тогда было совсем мало, легковых - штук пять, не больше, а иностранных машин вообще здесь никто не видел.
Каково же было моё изумление, когда "Опель" остановился прямо возле нашего дома! Открылись сразу три дверцы, и из машины вышли: дядя Миша - старший брат моей мамы, его жена тётя Зоя, сынок Алеша - худенький мальчик и его младшая сестричка Наташа - девчушка лет четырёх-пяти, вся такая сбитенькая, загорелая, словно цыганка, с выгоревшими пшеничными косичками, в голубом сарафанчике с крупными белыми горошинами. Её пушистые волосики выбивались из прически и образовывали над головкой подобие жёлтого тумана, словно это и не девочка вовсе, а маленькая фея из волшебной сказки. Приглядевшись, я понял, что она немного похожа на мамину младшую сестру Дашеньку, случайно погибшую во время плаванья на парусной яхте. Её убило током, когда мачта лодки зацепилась за высоковольтную линию электропередач. Это случилось в год моего рождения. Я видел девушку только на фотографии.
Дядя Миша с семьёй гостил у нас целую неделю, и я очень привязался к своей маленькой кузине. Она любила цветы. Огромными портновскими ножницами срезала она ветки белого шиповника, заросли которого были за нашим сараем. Меня поражало то, что она совсем не боялась оцарапаться. Я помогал ей делать букет, оборачивая шипастые ветки листьями лопуха, и при этом восхищался нежным, ни с чем несравнимым ароматом её кожи.
Неделя подошла к концу, и дядя Миша с семьей уехали. Я свою кузину Наташу много лет не видел.
* * *
Была весна 1974 года. Я работал главным специалистом отдела механизации животноводства в союзном тресте "Оргсельтехмонтаж". В те времена в Советском Союзе бывали такие и подобные этой организации и должности. Отдел готовил всесоюзный семинар-совещание по вопросам механизации животноводства в глубинном районе Тамбовской области. Лично я занимался комплектацией вновь построенной станции технического обслуживания животноводческих ферм и сопровождал в Тамбовскую область огромный грузовик, нагруженный технологическим оборудованием.
В Тамбов машина въехала, когда уже совсем стемнело, и вдоль дороги загорелись розоватого света фонари.
- Здесь где-то живёт семья моего покойного дяди. Он погиб так глупо - ехал на велосипеде купить минеральной водички и попал под троллейбус. Резко затормозил, чтобы не сбить щенка. Животинку спас, а сам погиб. Вот какая грустная история, - рассказал шофёру я.
- Хорошо бы нам здесь переночевать, если это прилично, - заметил шофёр.
- Я не помню их адрес. Приезжал сюда когда-то в детстве с мамой. Это очень давно было. Но дядя Миша был в городе человеком известным, он преподавал физкультуру в политехническом, кажется, институте.
- Вон впереди пост ГАИ. Остановимся и спросим. Вдруг повезёт, - предложил водитель.
Инспектор ГАИ - молодой круглолицый парень, выслушал меня и, расплывшись в улыбке, спросил: "Бруни Михаил Николаевич, а какого он года рождения?"
- Где-то 1919 -20 года, - немного подумав, ответил я.
Инспектор куда-то позвонил и весело ответил: "Повезло, дежурный по ОВД знал покойного лично. Выходит, действительно он в городе был человек известный. Улица Лермонтовская, дом 2, квартира 2". Он объяснил шофёру, как проехать, и мы покатили дальше.
Лермонтовская улица находилась в самом центре Тамбова и пересекалась, кажется, с Советской или с Ленина. Там по асфальту шумел непрерывный поток транспорта: автомобили, автобусы, троллейбусы и даже трамвай. А на Лермонтовской вся проезжая часть и тротуары заросли мягкой коротенькой травкой, которую я с детства считаю травушкой-муравушкой.
Как только машина повернула на Лермонтовскую, я сразу узнал дядин дом. Я и дверь в квартиру вспомнил, как только попал в подъезд.
Я позвонил, дверь открыла Зоя Николаевна - совершенно седая, а в остальном узнаваемая женщина.
- Вы, похоже, Аллочкин сын Миша? - предположила она.
- Тётя Зоя, здравствуй. Я в Тамбове проездом. Со мной шофер Иван. Если можно, мы на одну ночь? - объяснил я.
- Конечно, заходите. Мы сейчас с Наташей вас устроим. - Тут я вспомнил её незабываемый северный выговор - уже не вологодский, но ещё не архангельский - удивительный котлаский говорок. - У нас с тех пор, как дядя Миша погиб, девичник. Я и Наташа - вся семья наша. Алеша (сын) учится играть на скрипке в Москве в консерватории. Ой, да заходите же!
Я помнил маленькую однокомнатную квартиру, но она волшебным образом преобразилась. Дядя Миша получил от городских властей разрешение к коммунальной квартире сделать большую пристройку и выстроил её. Случай, прямо скажем, для советского времени из ряда вон выходящий. Но иногда и такое случалось. Из старой части квартиры получились прихожая, ванная, туалет и маленькая комната с антресолями над ней. В новой пристройке вышла большая светлая зала с окном в потолке. Подобную комнату я однажды видел в Малоярославце, в доме-музее художника Куликова. Я почему-то заглянул в первую очередь на антресоли и увидел краснодеревную парусную яхту. Нет, не настоящую лодку, конечно, но метровую модель, изготовленную точно так, как строят настоящие суда с полными подробностями как снаружи, так и внутри модели.
- Яхту, не только модель, а и настоящую лодку построил твой дядя, - сообщила мне Зоя Николаевна.
Мы с водителем устроились на кухне. Иван из дорожной, видавшей всякое сумки, вытащил четвертинку водки и поставил на стол. Зоя Николаевна посмотрела осуждающе и сказала: "Ещё с поры, когда Михаил Николаевич был жив, наш дом не пьющий. Ну, да сделаем исключение из этого правила. Вы с дороги, да и бутылочка маленькая".
Наташа, в это время прибывавшая в том возрасте, когда уже можно увидеть расцветающую красоту девушки, но ещё не переставшая верить в чудеса и сказки, с любопытством выглядывала из-за маминого плеча и вдруг совсем некстати сказала: "Здравствуй, братец Миша". Вымолвила и убежала.
После ужина я по просьбе тёти Зои отремонтировал запорный клапан сливного бочка унитаза. Мы еще немного поговорили о том, о сём с тетей Зоей и устроились на ночлег.
Еще только расцвело, а наш грузовик уже выехал из города Тамбова. На обратной дороге я отпустил шофера домой, а сам ещё раз заглянул к тете Зое и Наташе. Я обещал сделать на могиле дяди Миши скамеечку. Мне пришлось прилично поработать, но скамья получилась достойная моего дяди. Мы с тётей Зоей отвезли её на тачке на могилу, и я там установил её. Вечерним поездом я уехал в Москву.
* * *
Шло время. Я тогда работал в "Главмехживэлектро" Государственного комитета "Госкомсельхозтехника" РСФСР и был направлен с инспекторской проверкой в Орёл в управление механизации областного комитета. Подъезжая к вокзалу Орла, вспомнилось, что здесь учится в педагогическом институте моя двоюродная сестричка Наташа. Но я не знал, как её разыскать. Мне помог в этом начальник управления механизации. Он позвонил в пединститут, и я вскоре знал адрес студенческого общежития и номер комнаты. Разобравшись с делами, я решил навестить Наташу. Институт и общежитие было совсем не далеко от "Облсельхозтехники", и я довольно быстро разыскал сестрицу.
- Ой, у меня большая проблема и я не могу её разрешить. Я делаю дипломную работу по теме "Народное творчество" и сотворила одну вещицу, но она маленькая, и меня не впечатляет. А чтобы сделать что-то значительное, мне нужен поперечный срез с бревна - лучше всего липы, - рассказала мне она и показала деревянный кружочек сантиметров десять диаметром, украшенный геометрическим орнаментом из медного эмалированного провода, каким мотают обмотки электродвигателей. Безделушка эта ласкала глаз.
- Вот если бы был круг диаметром сантиметров двадцать или больше, я бы тогда создала бы нечто замечательное. Но где взять такой срез толстого дерева? - со вздохом отчаянья посетовала она.
- Я не обещаю, но попробую помочь, - неуверенно сказал я. Я ещё посидел некоторое время, узнал, что она после окончания института будет преподавателем рисования и черчения, очень этому удивился, полагая, что этому в школах учат художники. Наташа весело смеялась и сумела убедить меня, что это не так. Потом мы с ней гуляли по городу, и вышли к берегу маленькой речки.
- Река зовётся Орлик. От неё и произошло название города Орёл, - заметила девушка. Я проводил сестру в общежитие и пошел устраиваться в гостиницу.
Утром я рассказал о Наташиной проблеме начальнику управления, и тот вызвался помочь. Совсем недалеко от Орла в "Райсельхозтехнике" был столярный цех и пилорама. Он позвонил туда, объяснил, что студентке требуется и с улыбкой сообщил мне, что после обеда мы за кружочком съездим.
После работы я принёс Наташе целых три круга.
- Выбирай, какой больше подойдёт, - предложил ей я.
- Как здорово, Миша! Ты настоящий волшебник, разъезжаешь по городам на огромных машинах, чинишь всем, всем что ни попросят, делаешь скамейки на могилах умерших людей и помогаешь несчастным студенткам в трудную минуту.
- Ну что ты, Наташа, делать пустяковые мелочи полезные людям это даже приятно и вовсе не трудно. Я никакой не волшебник вовсе.
* * *
С тех пор прошла целая жизнь. Уж нет даже того государства с удивительными названиями организаций и учреждений. Наташа давно мама двух прекрасных парней. Они оба окончили Московскую консерваторию и стали музыкантами. Один играет на флейте - другой на валторне. Наташа со своим мужем живут в Тамбове, в той самой квартире, где есть комната с окном в потолке. Зоя Николаевна несколько лет назад умерла. Царство ей небесное.
А я нет-нет, да и вспомню, как замечательно пахла кожа маленькой загорелой девочки по имени Наташа - моей кузины.