Вилвир с недоумением и некоторым страхом смотрел на огромный безжизненный цветок. В сгустившейся вокруг молодого воина тьме он должен был выполнять свою самую главную магическую функцию - освещать путь. Но на данный момент он никак не хотел содействовать Вилвиру в решении внезапно образовавшейся проблемы.
Только несколько секунд назад Вилвир неохотно начинал новый день вместе с надоевшим за 12 часов пути напарником. Золотистое солнце также недовольно просыпалось, заливая своим светом все еще спящий мир, в частности двух воинов, упрямых как в отношении друг к другу, так и во мнениях касательно порученного задания. Вилвир даже начал что-то говорить ему про тяжесть груза, которым Дарвик, тот самый напарник, и являлся, навалившись на нехрупкие плечи 'товарища'. Но внезапно солнце словно подавилось своим же светом, резко утонув в наступившем мраке. День сменился ночью, темнота поглотила свет, и, словно готовящиеся к нападению змеи, на Вилвира со всех сторон начал наступать туман.
Вилвир осмотрелся, но не узрел ничего, кроме настойчиво давящего как на напряженное до предела тело, так и на покинувшую уже упомянутый сосуд душу тумана. Он снова воззрился на цветок, который был не менее настойчив, чем туман, застыв в своем мрачном молчании.
- Как же так! - с досадой протянул Вилвир. - Должна же здесь быть дорога! Не могу же я просто стоять в пространстве, состоящем из земли, тумана и темноты.
Цветок, невольный слушатель воина, словно вобрал в себя темноту, в которой имел несчастье оказаться вместе с незадачливым молодым человеком, и отказывался давать ответы на любые вопросы. Если бы он хотел дать хоть какой-то знак, то тогда края его лепестков заискрились бы нежно-фиолетовым светом.
От страха и внезапности сложившейся ситуации Вилвир не заметил даже, что в такой темноте он может хотя бы различать своего друга по несчастью в лице цветка и уже привычный глазу серовато-белый туман. Наконец-то здравый рассудок взял верх, и Вилвир озадачился поиском источника хоть какого-то света, который позволял ему рассмотреть такие скудные детали. Посмотрев еще раз на сгустившийся плотным кольцом туман, он медленно поднял голову вверх и с удивлением и искренней любовью посмотрел на пробивавшиеся сквозь тяжелые тучи звездочки. Они, словно маленькие посланники света, усеивали небо. Некоторые слабым светом пробивались сквозь медленно рассеивающиеся тучи. Некоторые настолько ярко, насколько могли, светили одинокому путнику. Само же небо нависло зловещим куполом, и казалось, что только невидимые своды сдерживают его от моментального падения.
Страх Вилвира постепенно начал рассеиваться, где-то даже намекнула о своем присутствии вернувшаяся к хозяину душа. Вилвир решил действовать, но по-прежнему боялся сделать шаг, потому просто протянул руку и поводил ей в разные стороны, надеясь, что хоть что-то попадется под руку. Но ничего не попалось. Однако туман, словно, недовольный от того, что его потревожили начал медленно рассеиваться, открывая перед Вилвиром мощеную камнем дорогу. Цветок так и не начал подавать каких-либо признаков жизни, хотя путь - вот же он - предстал перед уже отчаявшимся воином во всей своей красе.
Сделав один неуверенный шаг, Вилвир удостоверился, что полет в неизвестность ему не грозит, потому уже через несколько секунд его шаги стали более уверенными. Спрятав цветок в походной сумке, он с радостью наблюдал, как хотя бы туман рассеивается на его пути. Хотя небо и не думало предлагать воину любой другой источник света в качестве альтернативного варианта. И звезды все так же печально глядели своими заостренными сияющими глазками на движущуюся фигуру внизу. Внезапно фигура споткнулась, не отпечатавшись всем телом на давно забытой и пыльной дороге только потому, что успела выставить руки вперед. Отряхнувшись, Вилвир с удивлением и опаской посмотрел на огромные узкие ступеньки, повернулся назад и с удовольствием отметил, что такой ненавистный туман остался плотной стеной позади, тем не менее, все еще стелясь у его ног. Вилвир снова повернулся лицом к ступенькам и с изумлением уставился на огромные ворота, украшенные довольно резких форм орнаментом. Вглядевшись получше в неизменный элемент данного мира - темноту - Вилвир смог разглядеть время от времени шевелящуюся сидящую фигуру. Было сложно рассмотреть, что этот человек там делал, и был ли это вообще человек, но другого пути не было, и пришлось попытаться обратить на себя внимание единственного живого существа за пределами не к месту оказавшейся преграды. Попытавшись подергать ворота и убедившись, что они заперты, Вилвир насколько можно вежливо обратился к еле шевелящемуся очертанию:
- Уважаемый! - в подтверждение своих намерений попасть на пока запретную территорию и пока отвергаемый всем и вся Вилвир подергал ворота более настойчиво. - Можно к вам обратиться? Эй! Возможно ли, что вы уделите мне минуточку вашего драгоценного внимания?
Очертание даже не шелохнулось, что заставило Вилвира стукнуть по негостеприимным холодным железякам. Именно в этот момент очертание резко повернулось в его сторону, осветившись грозно вспыхнувшими фонарями, установленными на самых вершинах ограды. И в тот же момент где-то в скрытой глубине неба прокатился глухой рокот, пронзая ядовитой стрелой враз потускневшие небесные огоньки и без того тяжелый воздух. Пробравший Вилвира холод и неуверенность в правильности последнего поступка заставили его буквально отпрыгнуть от ворот. Только сейчас он заметил, насколько высокой была ограда, уходя заостренными пиками в саму черноту неба. Недавно вспыхнувшие фонари сияли сейчас ровным светом, неуверенно уточняя до сих пор невидимые или размытые детали и очертания новой местности.
Происходящее не было бы таким загадочным и устрашающим, если бы злосчастные ворота не начали медленно рассекать темноту, пропуская странника в свою обитель и выпуская наружу, словно стражника, хитрый и уверенный в своих силах ветер. В одно мгновение он волной накинулся на туман, со страшным ревом спускаясь вниз, словно, в отличие от пришедшего гостя, он как раз все это время мечтал вырваться из вынужденного заточения. Туман не посмел противостоять более сильному сопернику, и природа продолжила борьбу сама с собой. Все дальше и дальше вынуждая туман отступать, лихие порывы свежего ветра упоенно разрывали туман в клочья, не оставляя ему никаких шансов сгуститься еще больше.
Постепенно Вилвиру открывалось безлюдное мертвое пространство, пропитанное темнотой, словно небо еще давно растеклось черной краской, поглощая все живое на своем пути и не оставляя надежды на возрождение. Звезды, также как и воин, замерли, безмолвно взирая на распростертые поля, таинственно искрящиеся в их бледном холодном свете. Вдали гордо стояли деревья-великаны, образуя не столько лес, сколько неприступную преграду. Словно беспристрастный судья, из-за очередного налитого свинцом облака показалась луна, по-королевски печально и нежно проливающая мягкий молочный свет на свои владения. Ставшее более ясным узкое очертание речки искривленной дугой разделяло неживое поле и мученически взирающий на черную искрящуюся ниточку лес.
Вилвир поистине восхитился величием открывшегося вида и в то же время растерялся от невозможности дать достойный отпор могущественной силе, управляющей данным миром:
- Что же это за мир такой, где только тьма и режущая слух такая мертвая тишина...
Не ожидая услышать что-либо в ответ, он, тем не менее, обернулся, услышав тихий, безразличный ко всему голос бывшего неясного очертания:
- Кто ты и что тебе здесь надо?
Вилвир пригляделся к сидящей у мольберта фигуре. К счастью, это был человек, ни чем не отличающийся от окружающей темноты, то есть такой же безликий, как и все вокруг, хотя он прежде посмотрел на Вилвира пустыми глазами, полными скорби и тайных внутренних страданий, но когда ворота начали открываться, вернулся к своему безмолвному тягостному действию.
- Кто ты? - не поворачиваясь, спросил он снова. - Тебя не должно здесь быть.
Вилвир злорадно усмехнулся:
- Не могу не согласиться. Сам не испытываю ни малейшей радости от пребывания в этом заунывном рассаднике мертвых душ.
Удивительно, но юноша, как выяснилось теперь при мрачно и снисходительно горящем свете, даже усмехнулся, резонно заметив:
- Вот-вот. Что же ты здесь делаешь, живой и пышущий здоровьем?
- А я все-таки еще числюсь в списке живых в своем грешном преступном мире? - хмыкнул Вилвир, подходя к молодому юноше уже без особой опаски.
- Наверное, - неуверенно дернул плечами тот. - Этот мир ничем не уступает твоему грешному и преступному. Здесь только расплачиваются за последствия. К тому же, я всего лишь художник, тщетно пытающийся закончить эту картину.
Вилвир с любопытством провел глазами по болезненно чахнувшим как в жизни, так и на картине кустам с неким подобием цветов, затерявшихся в колючем мраке здешней действительности.
- Черновато как-то, - неуверенно охарактеризовал он представший перед ним шедевр темного искусства.
Художник вполне справедливо и серьезно заметил:
- Как ты уже мог заметить, здесь нет красок. Здесь только темнота, которая разбавляется тусклым светом.
- А как же ты до этого творил в темноте, если свет появился только тогда, когда вежливо стучаться не было сил?
Художник скептически посмотрел на картину, печально вздохнул и неохотно протянул:
- Это он для тебя появился. Ты все больше и больше погружаешься в этот мир, а это плохо...
- Ты мне не рад? - усмехнулся Вилвир, пытаясь сострить, но художник вполне серьезно посмотрел колким взглядом прямо ему в глаза, заставив стереть подобие улыбки.
- Ты становишься частью этого мира, хотя и не должен. Ты начинаешь его принимать. Ты хочешь принять его. Так нельзя. Ты должен бороться и пытаться вернуться обратно. Разве тебе здесь нравится?
Вилвир сразу почувствовал всю угнетенность обстановки, неуверенно осмотревшись по сторонам, словно искал поддержки у неведомой силы. Так и не найдя ее, дрожащим голосом спросил у художника, макающего кисть в черную пустоту баночки:
- Нет, конечно. Но я как раз этим и занимаюсь - ищу выход. Я оказался здесь в сгущавшемся тумане, и мне стоило пару тысяч нервных клеток и загубленного цветка света, чтобы сменить удручающую дислокацию на... не менее удручающую, но тем не менее...
- Не действует здесь твой цветок света... Уходи отсюда, ищи путь за пределами этого места. Здесь темнота поглотит тебя, сначала твое чувство реальности, а потом и твой рассудок, мысли...
Вилвира словно с ног до головы обдало холодом, отголоски которого можно было найти во всем: и в одинокой луне, и по-прежнему падающем небе-куполе, и в скалящейся ограде, и даже в скрюченных ветках кустов роз, чьи очертания в тусклом свете напоминали извивающиеся в муках человеческие силуэты.
- Почему же открытое пространство переходит так резко в некую огражденную территорию? И почему здесь нет тумана?
Художник наконец-то с тоской отложил кисть в сторону, убрав депрессивную картину подальше.
- Рано или поздно что-то или кто-то встает на нашем пути и заставляет делать выбор. Сюда вы точно попали обманом. Что-то или кто-то хочет, чтобы вы остались здесь навсегда, мучились и страдали.
- Отослав меня сюда, сложно заставить меня мучиться больше, чем я мучаюсь в своем мире.
- Это вам так кажется, - уголки губ художника растянулись в сочувствующей улыбке, словно он сам когда-то попался на такую удочку. - Когда от тебя отворачиваются те, за чью протянутую руку ты пытаешься ухватиться, темнота в любом случае окутывает тебя. И из этой ловушки ты сам уже не выберешься никогда.
- Ты хочешь сказать, что сам я отсюда никогда не выйду? - слова художника не вдохновили Вилвира слепо верить в чудо, которое ниспадет на него в виде полукруга услужливо протянутых рук в ответ на его зов о помощи. - Нет у меня тех, кто протянул бы мне хотя бы палец, чтобы я ухватился за него...
- Ты уверен? - скептически посмотрела творческая личность на еще больше омрачающего окружающий пейзаж пессимистически настроенного воина. - Ты же борец! Тебе по определению положено сражаться. И не поверю я, что нет у тебя верных друзей.
- У меня есть только постоянно путающийся под ногами напарник, который сейчас, наверняка, любит весь мир, в котором не осталось места для меня.
- Так ли уж хорошо ты его знаешь? - загадочно сузил глаза собеседник, внезапно обратив свой грустный лик в сторону недавно позировавшего ему куста роз, который, вероятно, являлся вечной музой несостоявшегося в прошлой жизни художника.
Вилвир посмотрел мельком в ту же сторону, собираясь перевести взгляд на таинственного юношу, когда заметил сидящую возле самой пышной ветки роз девушку. Она была трогательно беззащитна. Умиротворенно и одновременно с глубокой печалью и болью она глядела на пышный черный бутон, нежно сжатый в маленьких ручках. Она время от времени прикасалась к нему щекой, нашептывая что-то сквозь слезы, струящиеся и серебрящиеся в казавшемся сейчас кристальном свете сопереживающих луны и звезд. Все еще прижимая бутон одной рукой к щеке, она безвольно опустила на колени другую, на которой остались еще свежие раны от шипов.
- Они никогда не заживают, - подал голос художник, беспомощно глядя на терзающееся создание. - И так каждый день. Она все чаще и чаще приходит сюда и часами рассказывает этой розе свою историю. Когда-то, когда она еще могла разделять 'до и после', она рассказала, как ее потерял ее воздыхатель. Сначала она металась, а потом это тоскливое потерянное во времени и пространстве место полностью поглотило ее всю. Сейчас она бродит по всему поместью с одной навязчивой мыслью, что он придет за ней. Она живет только в своих воспоминаниях, которые словно петля затягиваются вокруг ее шеи, заставляя ее задыхаться, отдаваясь в каждом вздохе взмахами кинжалов.
- Не ты ли случайно тот самый воздыхатель?
- Нет, я тот, кто слушал ее, когда она рассказывала о своей жизни мне, а не розе, - все так же скорбно протянул художник.
Девушка с еще большим рвением продолжала лобызать розу, обливаясь слезами. Резко подавшись вперед и содрогаясь еще больше в конвульсиях, она зацепила тонкие кривоватые, словно тянущие в мольбе руки, ветки соседних кустов роз, и с ее плеч упал темный плащ, распластавшись рядом оторванным черным крылом. В тот же миг она стала наиболее ярким пятном на фоне всего представшего перед глазами Вилвира пейзажа. Ее грязно-белое платье впитывало весь существующий свет и, как бы парадоксально это не звучало, излучало какой-то необъяснимый божественный свет, омывающий сердце спокойной волной, очищающий мысли от стремящегося поглотить все живое мрака, щедро обволакивающий душу согревающим теплом.
Вилвир заворожено смотрел на девушку, застывшую каменным изваянием на фоне грустных поникших цветов, свесивших тяжелые головки с уставших веток. Через силу переведя взгляд на художника, он отметил, что тот тоже проникся разрывающим сердце и душу видом девушки. С Вилвира словно спало оцепенение, и он осмотрелся вокруг. Сейчас он находился в маленьком саду, многочисленные извивающиеся дорожки которого вели к внушительному поместью слева и небольшой, но высокой церквушке справа.
Невольно Вилвир сделал шаг в сторону последней, обдумывая, где он мог бы искать выход. Интересно, что там делает Дарвик, пытается он его вообще искать или, даже не отчаиваясь, поехал дальше. Вилвир боязно посмотрел на обитель скорби и раскаяния, величественно и грозно возвышающуюся над очередным грешником. Казалось, даже луна начала сиять сильнее, пульсируя и выливая все больше света на умиротворяющую тишину, навечно поселившуюся здесь. Облака заметно поредели, тонким шлейфом растягиваясь по небу и охотнее пропуская уже заметно молочно-голубоватый свет. Наступила именно та тишина, которая, утомленная ожиданием, вот-вот издаст отчаянный крик.
Вилвир поскорее вошел внутрь, где его сразу обдало зловещим холодом, но так же быстро отпустило, уступив место опустошенности и невольной печали. Воин устало посмотрел на ряд покосившихся ободранных скамеек, на голые стены с изредка торчащими из них ржавыми подсвечниками. Тускло переливались на слабом свету запыленные мозаики. Полный надежды облик божьей матери угадывался в скульптуре у стены напротив. Она единственная в этом месте пыталась из последних сил защитить каждого, кто нуждался в ее помощи. Поддавшись непреодолимой тоске, Вилвир присел на краешек скамейки, отметив про себя, что он словно соглашается с безысходностью ситуации. Но внезапно пробившийся тонкой фиолетовой полосой лучик света прошел полукругом от одной стены к другой, заставив Вилвира обернуться и посмотреть вверх. Сияющая роза смотрела на него искрящимся глазом, словно подмигивая и ободряя. В некоторых местах мозаика отсутствовала, и роза выглядела какой-то побитой. Но, несмотря на это, радостно пропускала лунный свет, размывающийся дымкой в накопленной в помещении пыли.
Вскочив и затаив дыхание, он не сводил глаз с розы, как единственного маяка надежды, когда услышал впервые за все это время отголоски музыки, где-то совсем рядом. Не поверив своим ушам, Вилвир выбежал из церкви и огляделся. Вдали застыл силуэт художника, чья рука безвольно свисала с подлокотника плетеного кресла, а голова упала на грудь. Девушка куда-то исчезла, зато музыка стала более отчетливой и надрывной.
Пробежав вдоль когда-то бывшей живой изгороди, за которой съежилось грузное поместье, Вилвир оказался у его главного входа. Сияющие звезды и луна с поразительной готовностью осветили пошарканные низкие ступеньки, полукругом сужающиеся у самого входа, облупленную краску широких столбов по краям мощных деревянных дверей. Поколебавшись несколько секунд, Вилвир медленно и осторожно поднялся по ступенькам и, сделав тяжелый вдох и выдох, попытался тихо открыть дверь. Открыв ее достаточно для того, чтобы протиснуться внутрь, он переступил порог и также тихо закрыл ее за собой, стараясь не беспокоить мрачное и одинокое спокойствие поместья. Звук доносившейся музыки плавно разносился по дому умирающим эхом. Прямо по центру холла располагалась каменная, богато отделанная росписью и растительным орнаментом лестница, легким изгибом уходящая ввысь, обрываясь в затаившемся мраке.
По бокам холла распахнутые настежь двери с легким холодком встречали незваного гостя. Вилвир заглянул сначала в комнату справа. Почти пустая комната смотрела на Вилвира испуганными окнами-глазницами, стрельчатыми, вытянутыми, словно задающими вопрос. В центре с некоторым величием стоял стол, приютив на своей поверхности маленькую потрескавшуюся вазу. Музыка доносилась явно с другой стороны, и Вилвир охотно переместился в комнату слева, открывая своему взору огромный обеденный стол, по-прежнему ожидающий затерявшихся в близлежащих просторах домочадцев. Вилвир быстро обогнул его, заходя в следующую комнату, которая была раза в три больше предыдущей. Она была просторной, возможно, в более радостные времена эта комната была бальным залом. Однако, единственное, что напоминало об этом факте - это огромный белый рояль, притом он был такой белизны, что некоторое время резал глаза. За роялем сидел молодой человек, немного сгорбившись, но с чувством опуская пальцы на клавиши, которые, вероятно, и составляли весь его мир. Так как находился он в другом конце зала, Вилвиру пришлось передвигаться как можно тише, чтобы не спугнуть его. Хотя каждый шаг все равно гулко отдавался в каждом находящемся в зале предмете, и вместе с музыкой это выглядело довольно зловеще.
Оказавшись наконец-то рядом с молодым человеком, который, судя по его профессионализму, наверняка являлся музыкантом, Вилвир стал напротив, осторожно облокотившись на крышку рояля. Молодой человек играл с закрытыми глазами, улыбаясь каким-то своим мыслям. Музыка, словно бесконечные пушинки, поднималась в воздух, кружила, ворожила, и ты не мог больше думать ни о чем. Воин сам закрыл глаза, вспоминая солнечные холмы родного дома, острые белоснежные башни королевства, смеющуюся жену с играющим сыном. Рваными кусочками воспоминания складывали его жизнь, как мозаику, представляя перед ним все, что он, возможно, потерял, но что, тем не менее, осталось с ним в тяжелую минуту. Внезапно музыка исчезла. Вилвир сперва не заметил этого, но потом резко открыл глаза и уставился на шокированного музыканта, который неловко замер, так и не опустив пальцы на клавиши.
- Кто вы? - пролепетал он, с подозрением и явным страхом в глазах рассматривая заслушавшегося гостя.
- Уже и не знаю, кто я и как здесь оказался. Парень с мольбертом попытался мне объяснить что-то насчет того, что я сам хочу здесь остаться, но я так ничего и не понял.
Музыкант наконец-то положил руки на колени, с грустью посмотрев сначала на клавиши рояля, а потом в окно.
- Скажите, я ... - Вилвир запнулся, не зная как спросить его, не провоцируя на очевидный ответ, - ... не в своем теле?
Не отрываясь от окна, музыкант на выдохе прошептал:
- Твоей души нет в теле.
Вилвир тоже посмотрел в окно, только не как музыкант, с легкой романтической грустью, а усталым отсутствующим взглядом.
- Знаете, у темноты несколько значений.
Вот день сменился ночью,
Вот светом завладела темнота,
Вот оступился брошенный иль одинокий,
И почернела враз его душа.
Кто вы?
Музыкант пристально смотрел Вилвиру в глаза, но тот, растерявшись, сказал только:
- Я воин.
- Нет, вы брошенный или одинокий?
Лицо Вилвира вытянулось в искреннем удивлении, музыкант же с досадой склонил голову на бок.
- Вы воин. Но боритесь вы больше с собой, чем с обстоятельствами. Вы не доверяете себе, теряя не только свое 'я', но и не видя 'я' других. - Музыкант тяжело вздохнул, качая головой. - Вы запутались, запутались во всем и всех.
Вилвир сделал шаг вперед, облокотившись двумя руками на опущенную крышку рояля.
- А как же вы здесь оказались?
Музыкант снова обратил свой взор в сторону окна. Вилвир тоже посмотрел туда и увидел уже знакомую девушку, которая безучастно смотрела на звезды, пошатываясь из стороны в сторону, словно опьяненная приглушенным лунным светом. Окна были очень высокие, до самого потолка, и я смог увидеть, как небо снова взяло под свое бесконечное темное крыло огромные пушистые сероватые облака.
- Я здесь из-за нее, - наконец-то подал голос молодой человек.
Вилвир непонимающе посмотрел на него, но в тот же момент понял, кем он был для нее.
- Так это ты? Ты добровольно пришел сюда за ней?
Музыкант не отрываясь смотрел на девушку за окном, улыбаясь то ли ей, хотя она его не видела, то ли самому себе с мыслью о том, что он просто мог ее видеть. Продолжая смотреть на нее, он поднял руки и мягко опустил их на клавиши. Тут же протяжно заплакали струны, надрывно завыли они, пытаясь заглушить боль любого, кто хотел забыться.
- Я часто играю ей, в надежде, что она услышит... Но она не слышит. Я потерял ее. Не могу больше достучаться до нее... Слишком поздно...
Вилвир ничего не сказал, переводя взгляд с девушки на молодого человека.
- Художник рассказывал мне, как она звала меня, как делилась с ним воспоминаниями... Я хотел бы быть рядом и слышать, как она делиться ими, только со мной, и больше ни с кем. Я искал ее, но когда пришел, она не то что не узнала меня, даже не увидела. Я словно бестелесный дух для нее...
Повисло тяжелое молчание. Вилвир не решался что-либо сказать, не зная пока, как реагировать на внезапное откровение.
- Я был несправедлив к ней в той жизни, отмахиваясь от нее. А сейчас, попытавшись вернуть ее, сам попал в ловушку. Как невыносимо видеть ее страдания, быть рядом и все равно бессильно стоять возле нее, мечтая только об одном - или пусть она увидит меня, или пусть я стану пеплом, и теплый ветер унесет меня, рассыпав на части мои воспоминания и страдания. Пусть бы она лучше забыла меня. Ради этого я согласен умереть не один раз!
- Что же ты такое сделал? - воин невольно поежился, снова всматриваясь в силуэт девушки за окном.
- В том то дело, что ничего. Иногда бездействие хуже, чем любой твой глупый поступок... Она не заслужила этого... А я не заслужил ее... - музыкант начал подпевать сам себе, а музыка все нарастала и нарастала, заполняя собой весь мир. И пусть теперь доносились звуки, но все равно это была тишина, только уже другая, еще более зловещая, беспощадная, всепоглощающая. Ты тонул в ней, в этом водовороте, не оставляющем и шанса для спасения. Вилвир почувствовал, как начал задыхаться, хотел крикнуть, но неведомая сила словно забрала его голос и, ухмыляясь, тянулась к одиноким остаткам его жизни. Из последних сил он бросился к клавишам и закрыл крышку с таким стуком, словно рояль внезапно вскрикнул, принимая оборвавшуюся ноту, как последнюю секунду жизни.
Музыкант едва успел убрать пальцы и безумно посмотрел на Вилвира, который тяжело дышал, но не отпускал крышку, словно боялся, что музыкант захочет продолжить игру.
- Я не хочу здесь оставаться, - прошептал он.
- Я тоже не хотел, но для меня было поздно. Я не знал, что обратно уже не выберусь. Я был уверен, что вместе мы выберемся. Но я остался один, а одному мне никак отсюда... - музыкант трагически посмотрел на меня, в глазах серебрились слезы.
- Что же, получается, что я тоже здесь останусь, - Вилвир обреченно посмотрел в пустоту. Не дождавшись ответа, он собрался уже идти куда-нибудь, все равно вокруг неизвестность. Но внезапно молодой человек схватил его взволнованно за руку и с мольбой посмотрел в глаза, словно хотел взять с него обещание:
- Ты сам строишь свой мир. Не позволяй как самому, так и другим разрушать его. Но позволь другим помочь его строить, если они искренне хотят этого. Не отталкивай, но будь осторожен.
Вилвир блуждающим взглядом посмотрел на музыканта, внезапно улыбнувшись, хотя не случилось никаких обстоятельств, располагающих хотя бы к малейшей радости.
- А ты играй, играй и она услышит... И вы снова найдете друг друга...
Музыкант посмотрел на него с благодарной улыбкой.
- Она всегда любила, когда я играл. Когда-то я обещал бросить весь мир к ее ногам. Но сейчас я понимаю, что важно пообещать не все что угодно, а действительно сделать что-то одно, но хорошее и значимое для человека. Цени и не разбрасывайся хорошим, даже если не успел это хорошее еще рассмотреть...
Внезапно за окном в другом конце зала что-то ярко сверкнуло, разрастаясь и таинственно мигая.
Вилвир, замешкавшись на минуту, вдруг бросился со всех ног в сад, в котором яркое сияние и не думало гаснуть. Еще подбегая к холлу, он услышал голос, который звал его. В любое другое время он и не подумал бы, что может так обрадоваться именно этому голосу. Обогнув внезапно действительно показавшуюся живой изгородь, он резко остановился. В центре свечения стоял Дарвик, который что-то или кого-то высматривал. Он метался в этом свечении, словно дикое животное в клетке.
Вилвир, не веря своим глазам, застыл в нескольких шагах от светящегося шара, подавляя желание протянуть руку в этот манящий свет. Он не мог поверить, что именно этот человек, которому он был так ненавистен с первых минут, придет за ним.
Внезапно за его спиной раздался голос музыканта:
- Он пришел за тобой! Он ищет тебя!
Вилвир молчал, отказываясь верить в это, а в это время Дарвик снова надрывно позвал его, чуть не сжав в руке со всей силы мигающий всеми оттенками фиолетового цветок света. Свет усилился, а к нему подключился дикий ревущий ветер.
- Чего же ты ждешь? - с недоумением смотрел музыкант на онемевшего воина, который вдруг резко повернулся и посмотрел на него бешеными глазами:
- Ты понимаешь, не мог он прийти за мной! Не мог! Художник сказал, что обманом я попал сюда. Скорей всего и этот просто иллюзия, а я не хочу верить в иллюзию.
-Ты считаешь, что лучше чахнуть здесь, чем переступить через свое эго и поверить, что иллюзия может оказаться правдой?
- Я не знаю, сколько прошло времени, пока я был здесь, но там мы были знакомы всего 12 часов. И с самого первого момента, еще в королевстве мы разругались в пух и прах! Он мне не друг!
- Что ж, у тебя еще есть шанс это выяснить! - и, не дожидаясь очередной реплики Вилвира, он толкнул его в свет. Последнее, что увидел музыкант, было испуганное лицо молодого воина, падающего в бездонное и ослепляющее сияние. Самого же молодого человека отбросило, в тот же миг накрыв холодной черной волной.
- Ты цел? - спросил заботливый голос уже через секунду, и, подняв голову, музыкант увидел склонившегося над ним художника, который протягивал ему руку. Опираясь на нее, он медленно встал и посмотрел на то место, где только что светилась другая жизнь. Теперь же осталась только пустота.
Художник, непонимающе наблюдавший все это время за странной сценой, собирался уже идти к своему мольберту, как вдруг к ним подошла взволнованная девушка. Музыкант с замиранием сердца посмотрел на нее, надеясь, что она увидела его, но она по-прежнему находила собеседника только в одном лице.
- Ты видел это? Я думала это он... Но его нет. Но я верю, что он придет...
Она на несколько секунд положила свою маленькую ручку на плечо художника, но уже через несколько секунд побрела снова к своей постоянной слушательнице.
Музыкант со слезами на глазах смотрел ей вслед, осунувшись и помрачнев. Художник же ободряюще похлопал его по плечу.
- Прошло всего ничего, а он пришел за ним, - прошептал задумчиво музыкант.
- Я знаю. Он пытался достучаться до него здесь два раза. Сначала через нее, - художник указал на девушку, которая делилась с розой очередными воспоминаниями, - когда она вся засветилась прямо в нашем присутствии, а потом я увидел яркий фиолетовый луч, который прошел прямо сквозь церковь.
- Все это время она думала, что это я, - музыкант страдальчески посмотрел на художника, терзая себя и разрывая на части в мыслях. Обессиленный от мук, которые уже успели показаться ему вечными за все те месяцы, которые он провел здесь, он рухнул на колени, закрывая голову руками. Художник же побрел, как побитая собака к своему мольберту, обреченно качая головой, проходя мимо забывшейся и потерянной девушки.
Взявшись снова за кисть, он достал чистый лист и тоскливо осмотрелся. Музыкант же поднял голову и только сейчас заметил лежавший рядом цветок света, который мягко светился нежно-фиолетовыми росинками-бусинками на пышных лепестках. Не веря своим глазам, музыкант схватил цветок, подпрыгнул и мигом оказался рядом с художником.
- Смотри! Он сияет! - сказал он восторженно.
Художник трепетно взял его в руки, и вдвоем они заворожено смотрели на сияющий цветок света. Боясь помешать цветку даже звуком, музыкант сбивчиво прошептал:
- Теперь тебе не надо смотреть на эту мертвую красоту. Теперь у тебя есть он.
Но художник не разделял его радости:
- Он погаснет через некоторое время. Как гаснет здесь все...
- А ты верь, - все так же, не отрывая глаз от цветка, уверенно сказал музыкант.
Художник одновременно с надеждой и изумлением посмотрел на него.
А небо тем временем скорбело о своей потере, не удержало, не заманило своей пустотой черной, не заставило отказаться от надежды. Луна слабым светом моргала сквозь облака, бесконечно проплывающие мимо. Звезды радостно мигали, освещая путь ушедшего странника уже в другом мире. Стоял лес-заступник, глядя недовольно кронами деревьев на небо, а из глубин его возвращался туман, еще более проворный, еще более мрачный. Окутал затихшую речку, прошелся смертью по засохшим полям, поднялся по ступенькам к воротам, но не смог пойти дальше, обволакивая ограду и один за другим гася фонарики. Снова дал о себе знать хмурый ветер, настойчиво захлопывая ворота, к которым туман тут же подобрался. Постепенно размывалась вдали заброшенная церковь, потерявшая верующих, которые в свою очередь уже перестали верить давно. Заснувшее вечным сном поместье зияло удивленными окнами. Сад, не шелохнувшись, все так же стоял, поникнув и ожидая искупления. Вот уже и образы измученной девушки, очарованного художника и ожидающего чуда музыканта, склонившегося над упрямо сияющей живой красотой, начали таять, уступая место непроглядной тьме и кричащей тишине...