Черный бентли мягко и бесшумно припарковался возле яркой столичной кофейни. Маленькие латунные весы, подвешанные у лобового стекла, несколько раз качнулись. Высокая фигура за рулем ухмыльнулась и выбралась под моросящий дождь.
Это был мужчина. Черный, великолепно скроенный костюм. Черная рубашка. Черный галстук. Аккуратно уложенные блестящие черные волосы. Звякнул дверной колокольчик, и в кофейне пахнуло сыростью.
Через неделю она обанкротится.
Рыжий, черноглазый мальчик, лет тринадцати, вошел следом. На его поясе болтался игрушечный меч. Он выглядел совсем как настоящий, и мальчик то и дело нежно поигрывал пальцами по инкрустированной красными камешками рукояти. Свой ярко-алый гоночный велосипед он оставил у дверей.
Он был абсолютно уверен, что никто не захочет его угнать.
За маленьким уютном столиком их уже ожидали двое. Белокурая женщина в красивом белом платье лениво поигрывала своим серебряным кулоном в виде маленького натянутого стрелою лука. Ее стального цвета глаза были холодны и настолько пронзительны, что официант, как раз подававший ей белое вино, не осмеливался поднять на нее взгляд. Его руки дрожали, и он случайно задел ее, торопясь отойти подальше. Она знала, что теперь он не проживет и месяца.
Последний из четырех был самым невзрачным. На вид лет тридцати, очень худощав, - настолько, что при некотором угле взгляда и освещении его лицо смахивало скорее на голый череп, обтянутый кожей. Он был бледен, и его длинный серый плащ и пепельного цвета волосы лишь подчеркивали эту бледность. Перед ним стояла большая кружка крайне крепкого и крайне сладкого кофе с ликером.
Водитель бентли заказал просто стакан воды. А мальчик - красное вино. Почему-то, официанту совсем не захотелось спрашивать мальчика о паспорте. Он был уверен, что этот парень намного, намного старше, чем говорит его внешность. Настолько старше, что лучше даже не пытаться прикидывать его возраст. И уж явно не стоит об этом спрашивать.
- Чтож, можно начинать, - бледный и тощий доложил в свою кружку семь ложек сахара с горкой.
Девушка кивнула.
- Я устроилась медсестрой в центральную городскую больницу. Сейчас она уже на карантине, потому что все люди в ней - включая персонал - подхватили крайне заразную и еще никому неизвестную болезнь.
- Всего лишь одна больница? - поднял бровь тощий.
- Пока одна, но это уже около четырехсот человек. Они страшно мучаются. - она задумчиво окунула палец в свой бокал и медленно его облизала. И улыбнулась. - У них по всему телу пошла сыпь, знаете ли. Крайне болезненная. Плюс высокая температура, жар, ломота. Скоро их кожа начнет загнивать, и они все умрут. От заражения крови.
- А что потом?
- А потом, - она помедлила, - Потом я устроюсь в другую больницу. Мне очень нравится их форма одежды. Белые халаты. Как раз в моем вкусе.
- Хорошо, - тощий кивнул. - Следующий?
Мальчик прокашлялся. От вина - а он за пять минут умудрился осушить уже полбутылки - он сделался совершенно багровым. Впрочем взгляд его оставался абсолютно трезвым.
- Несколько пожаров на юге Москвы, две крупные мафиозные разборки пару недель назад. Сто пятьдесят две крупных драки со смертельными исходами за последний месяц, плюс семьдесят - мелких стычек. Треть из них - в различных школах. Детишки, знаете ли, куда лучше чуют эманации раздора, куда меньше владеют собой в гневе, им куда проще срывает крышу, и в них намного легче разбудить древние инстинкты.
- Сколько всего смертельных исходов?
- Уверен, что пара сотен есть. Как минимум. Плюс раненные. Но - вы же знаете - их смерть не самоцель для меня.
Тощий кивнул. Он знал. Их смерть - это его самоцель, а не рыжего.
Он поднял взгляд на черного.
- А я кручусь в элитном бизнесе, - похвастался тот, - Я стал владельцем самой крупной сети модельных агентств в России. Сотни девушек-анорексичек с счастливыми возгласами влазят в самые миниатюрные , кукольные я бы сказал, размеры. Сотни - изо всех сил стараются похудеть, чтобы стать такими же анорексичками. Их торчащие ребра на фотографиях замазывают лучшие умельцы фотошопа. Они заново рисуют их лица и волосы, делая их красивыми. По моим сведениям, почти все девушки и женщины в этом городе уже считают подобные фигуры - эталоном, не говоря уже о мужчинах, многие из которых даже на слегка полноватых и смотреть не желают теперь. Безусловно, есть еще над чем поработать. Но начало положено. Мне теперь даже не нужно лишать страны урожая, не нужно заставлять их голодать. Они это делают добровольно. - он самодовольно ухмыльнулся.
- Отлично, - тощий осклабился. - Что касается меня, то вы итак знаете план. Как только вы подготовите почву, я приду вслед за вами. И тогда моя коса ознаменует начало вечной тишины.
КОНЕЦ.