Кузьмич в это утро, проснулся в довольно мрачном настроении. Впрочем, как и всегда. Он уже давно осознал, что в этой чертовой жизни его больше ничего не радует. Возможно маленьким исключением, являлась рыбалка. Он мог проводить на озере целыми днями, клюя носом и глядя, как покачивается на поверхности поплавок. Сегодня, он планировал именно этим делом и заняться. Но вначале, ему придется встать с кровати. А это стоит сказать, было делом сложным.
Вздохнув, мужчина принял сидячее положение, слушая, как жалобно под его костлявой задницей скрипнули пружины. Он тут же ухватился за виски, прижимая ладони и пытаясь этим действием отогнать ненавистную боль.
"Сколько же я вчера выпил? - подумал он, напрягая память. - Литр, а может и больше? Чёртов Васька. Сколько раз зарекался, что больше не сяду за один стол с этим алкоголиком. Но нет же, мне все не иметься. Но как ему откажешь, если он пристает, как банный лист к заднице. Все, это было в последний раз. Сегодня лучше посижу с Петькой Ерохиным. У него, по крайней мере, жена что-нибудь ставит на стол в качестве закуски".
- Ох, голова моя головушка, - пробормотал он, чувствуя, как от боли из глаз стекают слезы.
Пружины с ново жалобно застонали, когда ноги опустились на деревянный пол. Кузьмич, опершись о спинку кровати, рывком поднял свое тело, и почувствовал, как в голове все поплыло. Это продолжалось какое-то мгновение, но затем, все стало на свои места. Мужчина, громко охая и матерясь, проковылял в кухню, где припал к крану. Он жадно глотал воду с легким вкусом ржавчины, и та казалась ему просто великолепной. В горле находилась самая настоящая пустыня, которую, наконец, стал поливать дождик.
"Ох! Какое же это блаженство. Все, с Васькой точно больше не пью. У него самогон какой-то странный, да и вообще..."
Что вообще, Кузьмич так и не додумал из-за того, что, наконец, утолил сухость в горле и теперь блаженно улыбался, стоя с полным желудком. Он похлопал себя по животу, чувствуя, как внутри булькает вода.
- Вот и всё, - выдохнул мужчина. - Теперь можно ещё немного пожить.
Открыв холодильник, оглядел пустые полки, одновременно почесывая задницу. Не найдя ничего съестного, хлопнул дверью и отправился одеваться в комнату. Вещи валялись на полу и пришлось немного помучиться, когда надо было наклоняться. Чертова боль возвращалась при каждом наклоне. Но собрав, наконец, шмотки и одевшись, Кузьмич направился к выходу, но вдруг замер. Его взгляд мазнул по фотографии в рамке, что была повешена на стену, как раз у изголовья. На снимке была изображена Лиза, супруга Кузьмича. Жена умерла пять лет назад от рака, оставив мужа одного. С тех самых пор, он и стал почти каждый день прикладываться к бутылке, надеясь, что его воспоминания затуманятся, и он больше не вспомнит жену. Да, ему это удалось. Так удалось, что Кузьмич совсем позабыл о годовщине. Именно сегодня было пять лет, с тех пор, как Елизавета его покинула.
- Вот тебе и дела, - буркнул он, утирая выступившую слезу. - Извини, я совсем позабыл о тебе.
Кузьмич вышел во двор и стал собирать сумку для рыбалки. Минут через двадцать, все было готово. Взглянув на старенькие часы, с удивлением понял, что уже почти обед.
"Ну, я и дал маху, - подумал он. - Да, надо завязывать со спиртным, но только, пожалуй, не сегодня. нужно бы зайти в магазин и купить бутылочку. Годовщина, это дело святое".
Усевшись на велосипед, Кузьмич покрутил педали к продуктовому, где отоварился, а уже дальше, держал свой путь на берег озера.
Он столкнул лодку в озеро, а потом залез и сам, берясь за вёсла. С раздражением заметил на дне своего плавательного средства плевки и окурки, подумав о тех молодых оболтусах, что использовали его лодку, как скамью для своих задниц.
- Да чтоб вас...
Оказавшись на середине озера, где глубина доходила до шести метров, Кузьмич извлек из сумки бутылку и пластиковый стаканчик. Он налил примерно на два пальца. Вспомнил супругу, а потом одним махом опрокинул в себя. Поморщился, одновременно извлекая из кармана папиросу, закуривая. Огляделся по сторонам, останавливая свой взор на трех девушках, которые лежали на левом берегу. Зрение было уже не то, так что ему не удалось разглядеть, кто это там лежит. Лица всех троих расплывались и двоились, превращаясь в нечто неясное.
- Ну что? Пожалуй, начнем?
Забросив удочку, Кузьмич принялся ждать, то и дело, прикладываясь к содержимому бутылки. Он даже и не заметил, как его разморило на солнышке, и как веки медленно сомкнулись. Мужчина погрузился в сон, продолжая находиться в сидячем положение.
Проснулся же он от холода. Да, несмотря на тёплую погоду, он замерз. Тело колотила мелкая дрожь, а пальцы занемели. Кузьмич понял, что пока спал, потерял свою удочку. Громко чертыхнувшись, он уже хотел перегнуться через борт, дабы взглянуть в прозрачную воду, как заметил нечто странное. Его окружал молочного цвета туман. Все вокруг него находилось в движение. Белые сгустки постоянно передвигались с места на место и от этого, создавалось такое чувство, что туман живой.
- Что за чертовщина, - произнес он вслух, ощущая, глухоту в своем голосе.
Берега видно не было. Куда грести, Кузьмич не знал. Сплюнув в воду и ещё разок чертыхнувшись, он уже было взялся за вёсла, решившись, что все равно пристанет к к берегу, но в этот момент заметил фигуру, которая медленно проявлялась из тумана. Она явно принадлежала человеку, но такого не могло быть. Он же находился на воде.
"Или же я где-то возле берега?"
-Эй! - крикнул он, как можно громче. - Кто там?
Чувство животного страха пришло слишком неожиданно. Было абсолютно неясно, откуда он взялся. Ещё мгновение назад, Кузьмич не ощущал ничего, кроме недоумения, а уже в следующий момент, держался рукой за сердце. Страх в буквальном смысле пожирал его, откусывая от него огромными кусками.
- Да что же происходит?
Мужчина попытался совладать с тем ужасом, который нахлынул на него волной, но из этого ничего не вышло. Кузьмич смог только рассмотреть приближавшегося, а потом пришло понимание и узнавание. Глаза широко раскрылись, глядя на покойную жену, что подобно Христу, шла к нему по воде. Кузьмич хотел что-то сказать, но звуки застряли где-то внутри. Он смог только осенить себя крестом, а затем, Елизавета приблизилась, после чего, наступила тьма.