Было это очень-очень давно, в старые времена, когда еще не было мобильников и сникерсов, а был генеральный секретарь - не помню, кто - и Политбюро - их много. Они призывали нас выполнять план и отмечать праздники. Деньги у людей были, но мало. Продуктов еще меньше. Зато очередей было много, и люди имели возможность общаться.
Я в те года, как и положено, выполнял очередной пятилетний план на своём заводе. Но время от времени друзья меня затаскивали в ЦДЛ пиво пить. С устатку. Причем без ущерба личному бюджету, поскольку Володя Бурлачков, в то время уже член союза писателей, и проводил нас туда, и платил за всех четверых, а нам не разрешал.
Немного неловко, но зато незатратно. Любитель пива я небольшой, но интересно было, а что там внутри этого ЦДЛ творится.
А внутри там, помню, атмосфера, была жуткая. Кошачьей походкой на мягких лапах бесшумно фланировали и чутко слушали, кто чего скажет, ну, такие рожи, я вам скажу, с такими масляно-подловатыми улыбками! Считались они писателями, так как их книжки лежали во всех магазинах. Назову фамилию - никто не вспомнит. А ведь многотысячными тиражами издавались! Мы тогда все елочку жалели. Посмотришь в магазине на эти замечательные издания и вздохнёшь - жалко елочку!
Но заскакивали в ЦДЛ и другие поэты и писатели. Те, чьих книжек в магазинах не было, но все их читали и сейчас продолжают.
И вот сижу я как-то в фойе, жду ребят - они пива больше выпили и в туалете задержались - глазею по сторонам и вижу, на банкетке за низким столиком сидит Юрий Кузнецов и с кем-то тихо разговаривает.
Тут поднимается из буфета человек с открытым честным лицом, увидел этих собеседников и прямо расцвел в улыбке. Подошел к ним, смотрит на Кузнецова, молчит и улыбается. Те тоже умолкли. Разговор прервался. Подняли головы.
- Юра! - торжественно говорит подошедший.
- Да? - суховато отозвался Кузнецов.
- Юра! - с воодушевлением повторил тот, наклонился, крепко обнял опешившего Кузнецова и облобызал его в обе щеки. Отпустил и с нежностью во взоре проникновенно сказал - Юра, спасибо тебе за то, что ты есть!
Должно быть, представитель почвеннического направления, сделал я вывод. Славянофил. Мне в те поры тоже советовали определиться со своими взглядами, рассказами, ориентирами и издателями, а то, мол, непонятно с кем ты и против кого. А если ты ни с кем и не против, значит, ты никому не нужен, и в ЦДЛ тебя без Володиного удостоверения пускать не будут.
Умных людей я не послушал и до сих пор не определился. Правда в ЦДЛ теперь и без удостоверений пускают. Но там уже все по-другому.
Кузнецов со своим собеседником ушли, а любитель его поэзии задумчиво прошел по фойе, рассеянно озираясь по сторонам, туда, обратно, снова прошел, и, чувствую, он еще на многое способен.
И тут как раз влетает Вознесенский. Серое пальто, ярко-красный шарф наружу. Спешит!
А не тут-то было. Почвенник ему навстречу. Широко развел руки в стороны, и прямо наперерез. Вознесенский правее - а никак. Тогда он левее - а не пройдёшь! Замер, не зная, что от этого человека ждать и что предпринять самому. И вообще, что делать, когда тебя ловят?
Застыли в метре друг от друга.
Ну, думаю, сейчас начнется. От поддатого почвенника разного можно ожидать.
А тот вдруг с такой искренней радостью
- Андрюша! - говорит.
- Да, - с долей растерянности отозвался Вознесенский, все еще выглядывая возможность обойти неожиданное препятствие и проскочить в безопасную зону.
- Андрюша! - торжественно повторил тот, шагнул навстречу, сграбастал его в объятия, расцеловал в обе щеки. Потом чуть отодвинувшись, с любовью и нежностью во взоре проникновенно добавил, - Андрюша, спасибо тебе за то, что ты есть!
Тут я его сразу сильно зауважал - не почвенник он и не западник, а настоящий ценитель русской поэзии. Правильно! Шире надо быть - ценить лучшее, а не идеологически близкое.
Тем более что у них много общего. Просто один экстраверт, а другой интроверт. Только и всего. А в главном сходство несомненное. Взять хотя бы вопрос о душе и прогрессе.
"И улыбка познанья играла на счастливом лице дурака", - Юрий Кузнецов. "Атомная сказка".
"Все прогрессы реакционны, если рушится человек!", - Андрей Вознесенский.
Стилистика разная, а по сути, об одном и том же.
В моём личном рейтинге тогда было так. Даже два рейтинга было:
И что интересно, два рейтинга в один не сводились и не сводятся. Замечательные поэты, а никак! Не получается! Действительно, очень разные.
Неспроста ведь, наверное, и герб наш - орел двуглавый - тело общее одно, а головы нарочно друг от друга морды воротят - цели у них разные и пути! И уже какой век не могут найти согласия!
А вот взять бы нам, да к своему гербу ещё одну голову прибавить! Главную, сверху, чтоб она эти две приводила к консенсусу. К тому же, Бог любит троицу! А Троица у нас особо почитаема. Как хорошо бы! Еще одну голову, но с мозгами! Красота!
Вообще этим власть должна заниматься. Но власть у нас на этом гербе в другой части тела этой птицы расположена.
Но это уже поздние мысли. В те времена у нас герб другой был.
Вознесенский умчался. А ценитель поэзии, оглядев фойе и не увидев достойных, махнул рукой и снова отправился в буфет.
Года пролетели. И вот их уж нет. Ни Кузнецова, ни Вознесенского.
Время титанов кончилось. И титаны уходят. А поэзия, как и страна, распалась на многие части. И части эти знаться не хотят друг с другом - морды воротят.
Может поэтому и настоящие ценители русской поэзии с широкой душой и открытой улыбкой тоже куда-то подевались? И поэтам теперь приходится самим себя читать и аплодировать.