Аннотация: Роман-мозаика Мостик из века прошлого в день сегодняшний
Глава 1. В Москву!
Велика Россия, а жить нужно только в Москве!
Не находят наши мечты и планы себе места на просторах великой страны. Всё кроме Москвы - это убогое смирение с неизбежным, жалкая покорность перед обстоятельствами. Прозябать где-либо в другом месте - это крест на судьбе. Поэтому - только Москва! Всё остальное - резервации для неудачников. Они, может, чем-то и привлекательные, но это нижний ярус, приземлённость во всём и обреченность на второсортное существование.
Москва парит надо всем. Как хищная птица, зорко выглядывая себе добычу, никогда не спит и всё видит. Непостижимые энергии держат её над распластанной страной у всех на виду для зависти, гордости и острастки. Незримые потоки колышут её распростертые крылья, смещая в надземном пространстве то к западу, то к востоку.
Именно в Москве происходит всё самое интересное и значимое, что потом угасающими волнами расходится по городам и весям, оборачиваясь порой лишь анемичными потугами или жалкими пародиями.
Существовать можно везде, а жить только в Москве.
Москва - это Возможности!
Здесь наша история: древность, современность и будущее, а любая провинция - это вечное и безнадёжное вчера. Приговорить себя жить в прошлом? Нет уж!
Только Москва! Без вариантов.
Но в Москву нельзя!
И правильно.
Было бы можно - все ломанулись.
Москва - столица нашей родины.
Но Родина большая, а Москва не резиновая. Она как заграница внутри страны, жестко отделённая кольцом МКАД, обрамлённая защитным зелёным поясом ЛПЗ и ограждённая от России законом Прописки.
Только лучшие и за особые заслуги могут туда пробраться. Остальным нельзя. Да им и не надо. Что делать там слабакам, неудачникам и всяким недоумкам! Москва не для каждого.
- А вот мы там будем!
Мы уже здесь, в Москве. Мы же идеальная пара, как, умиляясь, охарактеризовала нас родственница жены, и в Москве нам самое место. Впереди уже маячит приличная работа, жильё и всё остальное.
Мы пошли в отрыв от своих незадачливых родственников, друзей и знакомых. Рванули от нашего провинциального прошлого в рискованное столичное будущее. Мы отважились, хотя и не без опаски.
А всё благодаря гравитации. Эта неразгаданная сила то спокойно и властно, то жестко и вмиг лепит судьбы и мир по своему усмотрению, порой насмехаясь и поплёвывая на наши законы, планы, границы и расстояния.
И противиться ей - себе же хуже.
Глава 2. Пётр и Феврония
В нашем маленьком городке была заметная пара. Девушка татарка с красивыми светло-карими глазами, небольшого роста, и парень крупный светлый из местной уважаемой семьи, про таких говорят, положительный. Ходили дружили, как это тогда называлось. Гуляли по центральной улице - конечно, Ленина - рядышком, держа друг друга за ручку. Чаще по тротуару, а не по аллеям, где мы под гитару пели блатные песни. Год ходили-дружили, два, три... Чувства проверяли. Мы даже посмеивались над ними и спорили, поженятся или нет. Скорее всего, родители парня были против - девушка из общежития, по набору приехала в Подмосковье. Ткачих и прядильщиц вечно не хватало на наших фабриках и девчат набирали по всему Союзу и, как правило, из детских домов и неблагополучных семей. Обещали золотые горы и почти столичную жизнь. Такие невесты считались у нас второсортными. И родители этого завидного даже для местных первосортных невест жениха, не запрещая, дали им испытательный срок на проверку чувств. Наверное, в надежде, что они со временем охладеют друг к другу. Или найдётся другая.
Не поженятся, считал мой приятель Мишка, долго уж очень ходят... Неспроста он так думал. Женя наш общий знакомый тоже долго ходил-дружил с девушкой из общежития, но родители упёрлись и ни в какую. Женя парень мягкий, слабохарактерный увяз в неразрешимой ситуации и собственной зависимости от родителей. Мы были свидетелями распада их отношений с Леной - печальная картина.
А эти, не знаю, как они сами переживали своё затянувшееся хождение, но мы всегда видели их спокойными и в каком-то словно предпраздничном настроении. Они будто заранее были уверены, что смогут преодолеть не только это испытание, но и все прочие трудности, не нарушая общей гармонии городка, а, наоборот, упрочивая её и заодно демонстрируя - как надо по любви и по уму. Все настолько привыкли к этой паре, что их отсутствие на центральной улице в вечерние часы, сразу отзывалось каким-то вопрошающим вакуумом и вызывало любопытство.
Мишка ошибся. Ещё много лет их можно было видеть вечерами уже после свадьбы, и когда она была беременна, и потом с малышом в коляске.
Пётр и Феврония нашего городка, они стали эталоном и маяком надежды для других девушек из общежития. А Женя наш приятель стал медленно спиваться, вечерами получая, выпрашивая у известных своей доступностью бывших девушек, ставших превратившихся в сильно потасканных женщин удовлетворения потребностей под окнами того же общежития, где всегда толпились мутноватые озабоченные мальчики разного возраста.
Наша образцовая пара своим постоянством и правильностью будто бросала вызов этому дурновато пьяному хороводу вокруг общежития, вызывая то насмешки, то зависть. Мы не были с ними знакомы, но эта пара навсегда осталась светлым воспоминанием и нашей собственной биографии, как основа и символ постоянства провинциальной жизни.
Удивительно, их чувства оказались крепче и надёжней, чем развитой социализм.
Глава 3. Гравитация
Нам ходить дружить было некогда и негде. Словно разные атомы, недопустимо сблизившиеся от вселенского дуновения, мы закрутились-завертелись в институте на сессии и соединились в одну молекулу, выделяя при этом уйму энергии.
Удивительна и всевластна непостижимая сила гравитации!
Но всё это неблагоприятно отразилось на оценках по разным предметам. Особенно пострадали "Основы научного коммунизма". Поразительная наука. Стоит книжку раскрыть, глаза слипаются и засыпаешь. Даже если спать не хотел. Мы, чтобы по одиночке не засыпать, вместе ложились, каждый со своей книжкой и торжественным обещанием дочитать её до конца - не помогало. Даже хуже. В смысле, лучше, но не для научного коммунизма.
На сессии я жил один в комнате студенческого общежития, и подруга перебралась ко мне. Но сессия закончилась, а медовый месяц и не думал. Задержались мы немного.
- Забирайте свои вещи, - жестко сказала комендант общежития, - и чтоб после обеда вас здесь не было! Говорите спасибо, что я на вас декану не пожаловалась! Совсем уже!..
О какая сердитая! Пришлось собирать манатки.
К счастью. Оказалось, что в нашем городке у моей новой подруги родственники есть, живут - сестра её отчима. Вот мы и приехали. Я как бы к себе, а она как бы к ним. Но городок маленький и тётушке тут же обо всём доложили. Тётушка в нашем городе человек видный и уважаемый - заведует, заведующая большим продовольственным магазином. И ей сразу спешат всё докладывать, не забывая при этом намекнуть на какой-нибудь дефицит.
Тётушка, естественно, рассказала матери и началось.
- У тебя же здесь хорошая девушка! Зачем ты эту рязанскую привёз! Что ты в ней нашел?!
Как что? Всё, что надо!
Прекрасные светло-русые волосы при чуть смугловатой коже с красивым ровным загаром - великолепный эффект. Фигурка, глазки голубые, бедовые... И всё остальное. Самостоятельная, не пьет, не курит и твёрдо знает, что нам надо, в отличие от меня.
В общем, заметался пожар голубой, а уединиться негде и все мои родственники на каждом шагу козни строят. А нам же надо постоянно сливаться в экстазе! А негде и не дают!
Мы, конечно, изыскивали возможности. Исхитрялись как могли.
Мать на прогулку - мы на диван. Мать домой - мы в лес. На природе летом тоже нормально, только неспокойно и могут быть неожиданности. Устроились как-то, вроде, хорошо, травка мягкая, ниоткуда нас не видно, как вдруг откуда-то наглый муравей объявился и цап меня. Да прямо за головку укусил!
- Смотри-ка! - говорю. - Даже распухла. Наверно мамаша с тётушкой специально подослали диверсанта.
А подруга:
- Хи-хи. Ну и что теперь, никак?
- Ещё чего! Муравей нам не помеха. Они полезные.
Нас бы и крокодил не растащил. Но все же хорошо, что средней полосе они не водятся.
Любовь ли это, морковь ли, страсть или мордасть, увлечение или помрачение?..
Не знаю!
Из разных мест, разными путями разные люди оказываются в одном институте, на одном курсе и факультете, да ещё и в одной группе - и чем они ближе, тем сильней притяжение. Гравитация! Вселенский закон. Сопротивляться бесполезно, только хуже будет.
Ученые считают, что она вообще во всём виновата. Именно благодаря гравитации всё и существует таким, каким мы это видим слышим, чувствуем и понимаем. Распростёршаяся на необозримые пространства Вселенной, а может, и за её пределы, гравитация нежно обнимает всё, всех и каждого; как заботливая хозяйка большой семьи она мягко и строго опекает и длит саму жизнь в бесконечность.
Невидимая основа всего существующего! А это, я вам скажу, не шуточки.
Я своим так и объяснил. Но тётушка человек серьёзный и практичный - вселенским законам не доверяет.
- Выучился! - скептически буркнула, заново оценив меня с головы до ног. - Диплоны понаполучали, а жить не умеете. Я тебя с какой хорошей девушкой знакомила! - и рукой безнадёжно махнула, - А-а!
Опоили его, - объяснила матери.
- Как это? - мы не поняли.
- А так. Ты сам говорил, что её бабка травница, заговаривает там от чего-то...
- Ну, да. А что такого?
- Вы у неё в гостях были? - строго спросила.
- Были.
- Ты что-нибудь там ел, пил?
- Ну, да, как обычно, чай пили...
- Вот! - сказала тётушка и оглядела нас с матерью как мудрый руководитель, увы, смирившийся с неизбежным просчетом. - Теперь бесполезно отговаривать. Колдовство семь лет действует.
Мать, менее склонная верить в такие вещи, объясняла всё моими личными качествами - характер гадкий, как у батьки! - ну а там черт его знает, как всё на самом деле, может, и околдовали.
Свадьба превратилась в жуткое испытание. Монтекки и Капулетти за одним столом! Хорошо, без оружия. Поэтому обошлось без жертв, но ужас той свадьбы остался на всю жизнь. А на фото все улыбаются!
Глава 4. Наш план
Теперь мы муж и жена и у нас есть план. Он прост и ясен: работа, жильё, прописка, потом отдельная квартира, обстановка и всё остальное... Этот план составила Инна. У меня, честно признаться, вообще никакого не было и в Москву я не собирался. Но план, по-моему, правильный. Будем жить в хорошей квартире с новой красивой мебелью, ценными книгами на полках и дорогими сервизами на кухне, дружить с умными и порядочными людьми, мы к ним в гости, они - к нам, ходить в театры и на выставки, обсуждать новинки литературы и живописи, яркие спектакли, да мало ли что ещё! Москва! Будем жить полноценной столичной жизнью, и чтобы всё как у людей.
Надеемся, так и будет.
"Дядя Ваня обещал помочь", - заверила Инна.
Дядя жены работает в МИДе. Он обещал помочь мне устроиться в ОВИР. Жить будем пока в общежитии, но оно у них вполне приличное, квартирного типа. Пока Иван Васильевич с женой отдыхают в санатории на Кавказе, а их сын Сережка в Армии, мы живём в их замечательной квартире на Мичуринском проспекте.
Инна ходит по их квартире, очередной раз внимательно осматривая обстановку.
- Ну вот где-то так, - одобрительно говорит и смотрит в мою сторону.
- Да, неплохо, - солидно соглашаюсь.
Иван Васильевич много лет был нашим атташе в Италии, и работал, надо понимать, очень активно. В начале 70-х итальянские фашисты, обеспокоенные этой активностью, устроили ему коробочку - зажали машинами с двух сторон, сломали несколько ребер, повреждение внутренних органов. Он был отозван из Италии, долго лечился и сейчас заведует европейским отделом. Мне он сразу понравился. Простой в общении, немногословный, динамичный и точный в движениях и фразах. Среднего роста и самой обычной даже неприметной внешности. Он был на нашей свадьбе, и по городу мы ехали в его белой "Волге" с гвоздиками, доставленными по его просьбе с Лигурийского побережья.
Кто из моих друзей мог бы похвастаться таким родственником!
Но больше всего меня поразило другое. Когда я впервые оказался в его квартире, сразу и невольно обратил внимание на новенькую книжку в яркой обложке, которая вызывающе лежала, посреди большого стола. Интересно, что читают советские дипломаты. Подойдя поближе, остолбенел - А. Солженицын "Август Четырнадцатого".
Этот враг, предатель, литературный власовец, сын кулака и тоже врага, про которого из каждого утюга... Родина вышвырнула его как зловонное, как поганое, мерзкое, ядовитое ... Вот так спокойненько лежал себе на столе в квартире советского дипломата!
- А можно... - я робко потянулся к ней...
- Да, - спокойно сказал Иван Васильевич. - Можете почитать.
Оказывается, и Солженицына можно спокойно читать, если ты дипломат. Правда, Иван Васильевич в своём неброском сером костюме и внимательный ко всему, скорее разведчик, чем дипломат. Хотя кто их там разберёт! Неважно. Но я бы тоже хотел быть, как он, и чтобы мне тоже было можно то, за что других могут и посадить.
Отметив мою заинтересованность, Иван Васильевич сам предложил посмотреть сводки новостной информации для внутреннего пользования МИД. Осторожно я взял пачку листков ДСП, предполагая найти там изощрённо-витиеватое словотворчество. И снова удивлению не было предела - о событиях в большом мире там сообщалось ясно, просто и кратко - совсем не похоже на то, как об этих же событиях трындели газеты, которые стоит раскрыть - и как ежик в тумане марксистско-ленинского учения.
Впервые я приблизился к людям такого круга. И мы с Инной Павловной уже вливаемся в их сообщество. Приятно и тревожно это осознавать! И осторожная гордость наполняет меня. Новая жизнь обещает возможности, о которых я даже не подозревал. Только бы не напортачить чего и достойно справиться с неизвестными еще обязанностями на предстоящей службе.
Дядя Ваня принес огромную анкету, над которой я долго пыхтел, заполняя. Озадачила графа о родственниках, бывших во время войны на оккупированной территории. При чем тут это?! Война закончилась, меня ещё на свете не было! Обратился к Ивану Васильевичу, были, мол, что и как писать. Он внимательно посмотрел на графу анкеты, пару секунд подумал и коротко бросил:
- Ничего не пиши!
Анкету я уже сдал. Теперь меня проверяют. И не только меня, но и всех моих родственников, живых и мертвых. А мы ждем результата и ходим по магазинам. Жена приодевает меня для городской жизни и ответственной работы. Под её строгим руководством у меня появились модные светлые брюки, блейзер, красивая рубашка. Придирчиво меня оглядывая то в одном, то в другом магазине, поворачивая перед большими зеркалами, Инна определяет и делает вывод: брать или не брать. Процедура тоже, кстати сказать, не простая и утомительная. Под вечер усталые возвращаемся в хорошую квартиру, где нас очень забавляет одна милая деталь. На тумбочке перед входной дверью симпатичная хрустальная вазочка полная пятаков. Для метро. Удобно. Но мы оттуда, конечно, не брали.
Целый месяц мы были почти москвичами. Счастливое время!..
Глава 5. Что же я натворил?
Иван Васильевич с женой вернулись из санатория. От Сережки письмо - в Армии ему не нравится. А кому там нравится! Хотя есть и такие, всю оставшуюся жизнь вспоминают службу армейскую. Родители огорчены.
На следующий день пришел ответ из ОВИР.
Результат проверки - отрицательный.
Счастливое будущее, в котором мы с женой уже начали осваиваться, рассеялось как дым.
Оцепеневший словно столб в карусели ядовитых вопросов, я словно очутился на северном полюсе - всё вокруг вертится, а я стою и ничего не понимаю.
Как же так?! В чем дело? И что теперь?..
Всё рухнуло в один миг: и мечты, и будущее, и настоящее.
Иван Васильевич дипломат, лишнего не скажет даже родственникам. Просто, подойдя поближе коротко и вполголоса спросил, как бы между делом:
- Ты в Армии ничего не натворил?
Эх, если бы только в Армии!
Я везде ухитрялся чего-нибудь натворить.
В памяти невпопад завертелись события недавнего времени.
Перед самым дембелем мы с Сашкой ушли в самоволку фотографировать суровый и неприступный край родины, а если получится, то, забравшись повыше на какую-нибудь сопку, захватить в объектив и американскую территорию. Самая ближняя там - остров Святого Лаврентия. В ясную погоду он с нашего берега просматривается. На гражданке можно было бы похвастаться. Но мы не доучли, что эта погранзона двух великих держав на особой охране. Не придали должного значения. И влипли. Поймали нас пограничники. Мы сначала надеялись от них убежать, но оказалось, что пограничники бегают гораздо лучше разведчиков. Устроили вилку, с обеих сторон зажали, автоматы на нас направили, стой, стрелять будем. Мы перепугались, кричим, вы что, оxуели, в своих?! Остановились, лапы кверху. А у меня даже военного билета с собой не оказалось. В столе остался на рабочем месте. Хорошо, у Сашки был и он за меня поручился - не шпион, мол, я, в смысле, шпион, но наш, а не американский, а то б скандал нешуточный получился. Счастье, что ребята нормальные. Поговорили мы с ними за жизнь, объяснились и мирно разошлись. Тогда вроде пронесло. Хотя они записали наши данные, и, конечно, доложили об этом инциденте своему начальству.
А может, что другое? Всего не упомнишь. Есть у меня такое качество - где ни очутюсь, обязательно чего-нибудь натворю. То чего-нибудь ляпну, то во что-нибудь влипну. Ну, живой человек! Я как-то не очень понимаю, что можно, а что нельзя. Да еще и не всегда согласен с тем, что можно и что нельзя. У меня с детства собственное мнение по всем вопросам. А это, наверное, не годится для серьёзной государственной службы, да и вообще нигде и никому не нравится.
Был ещё эпизод - ляпнул, что Союзу и Штатам дружить надо, а не враждовать. Да еще и стал обосновывать: никогда не воевали, лишние территории поделили-продали, поддержали американцев во время их конфликта с Англией...
А советский разведчик, наверное, не имеет права так говорить. Наоборот, должен зубами ляскать и громы-молнии метать в потенциального противника.
Помню, как в штабе стало тихо, и все насторожились. А Лёша потом сказал, отведя в сторонку: "Ты поаккуратней! Витя, говорят, стучит. Мы с ребятами из Одессы связались, где он раньше служил, и они про него много чего рассказали".
А может, когда ляпнул, что старых пердунов из Политбюро пора на пенсию отправить, пусть молодёжь определяет новую стратегию развития?
Или, когда про Солженицына?..
Мне как мысль какая залетит в голову - откуда они только берутся, сам удивляюсь! - я тут же её говорю, а те, кто рядом, сразу как-то съёживаются и затихают.
Не быть мне дипломатом и даже близко к ним. Не гожусь я для серьёзной государственной службы. Дипломаты и чиновники серьёзного ведомства лишнего не говорят. У них даже поговорка: дипломат десять раз подумает, прежде чем ничего не сказать.
Как бы то ни было, план "идеальной пары" оказался в несоответствии с моим данным. Моя вина. Впору извиняться за необоснованные надежды на мой счет. Не системный я человек. Нечего было и надеяться.
Но какая чудовищная пустота разверзается вокруг, когда рассеиваются миражи, оголяя скудную реальность!
- Ну и что теперь делать? - хмуро вопросил я на развалинах нашего плана.
Счастливая, но короткая жизнь в качестве почти москвичей закончилась. Пришлось разъехаться по разным местам к родственникам попроще.
Но гравитация не ослабевала. Может, именно она и спасала от отчаянья, настраивая на активный поиск новых возможностей, заставляла крутиться ещё быстрей.
Мы повисли на телефонах, лихорадочно обзванивая знакомых, полузнакомых и даже незнакомых людей.
Глава 6. Мой адрес - Советский Союз
Из недр телефонных сетей и контактов неожиданно показалось что-то похожее на спасительную соломинку - вроде бы нужны переводчики в знаменитый институт академии наук, занимающийся космическими исследованиями. Это интересно!
На следующий день я был уже там. Место понравилось - зелени много, чистые ухоженные скверы, новые современные дома.
Кадровик серый чиновник с белой нежной кожей кабинетного человека, сразу видно, отставник, который и в Армии служил на заднице сидя. У таких тут же хочется вежливо с участливой издёвкой спросить, товарищ подполковник, ну как сегодня, геморрой не беспокоит? Но, конечно, с этого начинать нельзя.
В меру пухленький, в меру лысенький он внимательно осмотрел мой диплом. Удовлетворённо кивнул, отложил в сторону. Раскрыл военный билет, помедлил, спросил про военную специальность, кивнул уже совсем благожелательно. Раскрыл и стал медленно листать паспорт, внимательно рассматривая каждый разворот.
И вдруг замер.
Поднял голову, удивлённо посмотрел на меня.
- А вы где живёте? Это же очень далеко. Вы же не сможете каждый день ездить...
- Сейчас-то я пока у брата на Таганке. Жена в Новогиреево, - легкомысленно честно ответил.
Глаза кадровика стали почти круглыми от удивления.
- Нет, у вас же вот прописка! - и он показал мне мой паспорт со штампом. - Здесь ясно указано, что вы живете...
- Мы там не живём. Мы там прописались. Временно.
Он замер в растерянном недоумении с моим паспортом в руке.
- Как это?!
- Ну, мы там прописались пока не найдем работу и жильё. А живём сейчас по разным местам у родственников.
Вижу, не понимает, и начинаю объяснять ему снова. Мы начинаем с нуля свою семейную жизнь. Жена из глухой рязанской деревни, я жил в маленьком городке с текстильной промышленностью в дальнем, очень дальнем Подмосковье. Мои родные отказались прописать жену в нашу однокомнатную квартиру. У нас одна специальность. И нам надо искать новое место для работы и жизни. Что тут непонятного! Может, снимем здесь квартиру, или общежитие какое... Здесь, кстати, есть общежитие?
Вижу, не понимает.
Как можно, работая в знаменитом институте Академии наук, пусть даже и в отделе кадров, быть таким тупым?!
Я вообще даже не знаю, где я прописан. Стоит в паспорте какой-то штамп, да и хрен с ним. Где эта улица, где этот дом! Я там ни разу не был. Отдал жене паспорт, она со своей родственницей упросила знакомую бабульку за небольшую плату прописать нас в своём доме, но чтоб не жили, а просто для отметки в паспортах. И временно. Пока ни определимся.
Круглые за стеклами очков глаза кадровика начали постепенно сужаться, а недоумение меняться настороженностью и подозрительностью.
Он снова внимательно осмотрел мой паспорт, потом подошел к окну и стал рассматривать отдельные страницы на свет.
Наконец что-то ему стало ясно. В глазах появилась осмысленность и твёрдость. Похоже, он принял меня за жулика, проходимца, а то и шпиона, вознамерившегося внедриться в их институт, и был доволен собственной проницательностью, которая позволила своевременно меня разоблачить.
Отодвинув мои документы, он поудобнее уселся в кресле.
- Молодой человек, так не положено. В нашей стране каждый должен жить там, где он прописан. Вот, пожалуйста, - он достал из внутреннего кармана свой паспорт, раскрыл его и показал страницу с пропиской.
- Вот видите, я, где прописан, там и живу, там и работаю, - поставил себя в пример. - Так и все должны, а то что же это начнётся!
До чего же противные рожи бывают у некоторых людей!
Он хитренько улыбнулся. И устроился в кресле еще удобней, продолжая наставлять меня.
С каждым новым его словом и новой ухмылкой мне все больше хотелось дать ему по морде. А он ухмылялся еще противней.
- Да, переводчики нам нужны, но мы вас принять не можем. И вообще вы должны жить и работать там, где прописаны. Мало ли кто куда хочет! Москва не резиновая!
В бешенстве я вышел из отдела кадров, угрюмо бормоча себе под нос жизнерадостную песенку: "Мой адрес - не дом и не улица, мой адрес - Советский Союз". Немного успокоился. Вокруг стоят дома, растут деревья, машины едут, люди куда-то спешат, светит солнце - жизнь продолжается.
Но из этого благолепия опять выплыла физиономия кадровика.
- Мало ли кто куда хочет! Москва не резиновая! - повторила, ухмыляясь, и язык высунула.
- Мы не овощи на грядке и не трава. И жить будем там, где нам понравится, а не где ты нам укажешь, козёл сраный! - сказал ей невежливо.
Ни с дипломатией, ни с наукой отношения не складывались. Бешенство сменилось тревогой, а запросы и требования к будущему опускались всё ниже и ниже.
Череда каких-то безнадёжно серых НИИ, потом КБ и СКБ крупных предприятий подарила ощущение, что их главная задача - чужих не пускать.
Жена с тем же успехом пыталась устроиться в школах, библиотеках. Учителя были очень нужны, но "принять мы вас никак не можем". И искренне сочувствовали. Получается, ни тоже были жертвами прописки.
Возвращаясь из Подольска, где искали совета у давней знакомой, мы печально смотрели из окна электрички на проплывающие мимо дома, деревья, людей и молчали.
- Молодым сейчас одна дорога - на БАМ, - вздохнул я, обречённо покачав головой.
- Уж лучше сразу на Колыму! - хмуро откликнулась Инна. - Что делать будем?
- Остается стройка, - неуверенно предположил я.
- Ну это уже совсем...
- А куда?! - я пожал плечами.
Глава 7. Откуда они всё знают?
На какую стройплощадку у нас ни загляни, везде черт ногу сломит. А тут ещё мелкий дождик! Хоть и тёплый, но до того тоскливо!
В траншее, ведущей к недостроенному зданию, уныло ковырялись двое работяг в телогрейках и резиновых сапогах. Подошел поближе. Разговорились.
- Да по-разному. И семь лет, и десять, а то и 15...
Второй рабочий - молодой парнишка с каким-то глуповатым лицом, пока мы разговаривали с пожилым все время молча смотрел на меня широко раскрытыми глазами из траншеи, не выпуская из рук маленький, словно игрушечный ломик.
- А люди нужны?
- Люди здесь всегда нужны, - вздохнул пожилой. - А вон начальник управления идет. Спроси у него!
Трое мужчин деловито шли по территории площадки.
Я двинулся им навстречу, поздоровался.
- Вам люди нужны? - спросил без предисловия.
Начальник окинул меня быстрым взглядом.
- Образование есть какое?
- Гуманитарий. Иняз.
- Ну, это не по нашей специальности. Был бы строительный ВУЗ - другое дело. Мастером бы взял.
- А если рабочим?
- Да ты что! - испугался начальник - Тут же по Голосу Америки скажут, что у меня тут с высшим образованием носилки таскают. Отбрёхивайся потом!
- А как они узнают? Мы им не скажем, - я твёрдо заверил.
- Э-э, - он махнул рукой. - Они сами всё узнают. У нас тут бзднуть не успеешь, а они уже передают! Откуда узнают?! - удивился и, пожав плечами, весь в делах и заботах поспешил дальше.
Глава 8. Сюда нельзя!
Москва не впускала. И необоснованные притязания этих двоих уже начинали её раздражать.
Москва сурово нахмурилась.
ЛПЗ превратилась в защитный вал перед "идеальной", но непрошенной в гости парой. И оба словно замерли перед ним со всем своим имуществом: тремя чемоданами с одеждой и книгами, рассеявшимися иллюзиями и обломками рухнувших планов. Вместо будущего и настоящего - грозовые тучи, и острые молнии уже пронизывают пространство над ними, грозя разорвать ненадёжную связь.
Жесткая проверка на прочность соединения двух нерасчётливых атомов в крохотной молекуле вселенской материи.
Они держатся за руки в круговороте разнообразного сложноустроенного движения, всем помеха и объект недоумения. Иногда силы земных обстоятельств и собственная юная горячность ослабляют и даже рвут их ещё не устоявшуюся связь, откидывая в прошлое - свободное состояние. Но гравитация на их стороне, и они снова вместе.
Эта мягкая всеобразующая сила будто замыслила странный эксперимент, поставив "идеальную пару" в безвыходное положение, и она же удерживает их от разбегания, словно играя в какую-то свою игру.
Но что делать?
Где выход из этого тупика?!
На исходе деньги и терпение родственников.
Кажется, все варианты уже перепробованы. Все пути и лазейки закрыты, и они просто не знают, что можно ещё предпринять.
Вырвавшиеся в большую жизнь, эти двое ещё не знают и не в силах понять, что Большая жизнь гораздо больше их представлений о жизни.
Глава 9. И вот пришел Тигр
Из глубин Вселенского омута он выпрыгнул на земную твердь, осмотрелся и, зажмурившись, потряс головой. Весёлые брызги сверкающим веером полетели в обе стороны и лёгкая дрожь прокатилась по земной поверхности. В околоземном пространстве что-то смутно забрезжило и во многих местах стало ощущаться какое-то неявное движение. А по нескладному и громоздкому зданию индустриальной цивилизации побежала первая едва заметная трещина...
Или почудилось?
Четырехмиллиардное человечество, разбредшееся по континентам, и продолжавшее жизнь, не морочило себя тревожными предчувствиями.
У каждого по отдельности своих дел по горло - насущных, неотложных, необходимых. Ну, Тигр, да, пришел... Всё правильно. Так и должно быть. Пришел и пусть себе. Тигр-то он Вселенский, а мы люди маленькие. Чему бывать - того не миновать.
Он зевнул, словно спросонья. С недовольным видом, повернул голову в одну сторону, в другую, сделал шаг, ещё...
Остановился, подозрительно озирая окрестности, что-то буркнул недовольно в усы и снова, зажмурившись, с наслаждением потряс полосатой шубой. Весёлые брызги, сверкая, полетели во все стороны вместе с устаревшими представлениями, властями разных стран, общественными и государственными институтами и людьми, ставшими неугодными полосатому владыке.
Словно Время, долго копившееся в замкнутой атмосфере устоявшихся традиций, мышления и поведения, уплотнилось до перехода в энергию и, наконец, нашло свой выход.
Под лёгкую дрожь от поступи мягких лап свежие силы новых поколений то здесь, то там принялись переустраивать всё по-своему. А каждому по отдельности, как и всегда предстояло обустраивать собственную жизнь и продолжать свой и общий человеческий род в любых условиях, несмотря ни на какие катаклизмы.