Дурной пример заразителен, и, хотя Леонард Мур до нас не доплыл, решили мы сами к американцам наведаться. А поскольку мы люди скромные, шума из этого делать не стали и писем дружбы не собирали. Но намерения тоже не плохие - поближе узнать, какие у них новости на полигоне, как релейная связь работает, где пеленгаторы стоят и прочее. Называется это - маневренная разведгруппа, и возглавить её предстояло Толику. Старшему лейтенанту Егорову. Попал в эту группу и мой земляк из Голицыно Игорь, с которым мы вместе из пехоты сбежали. И сразу возгордился, заважничал - такое ответственное дело не каждому доверят. Но на всякий случай поинтересовался:
- Старший лейтенант Егоров, он как? Что за человек?
- Толик, - говорю, - мужик нормальный. С ним не соскучишься.
- Это хорошо, - кивает Игорь. - В серьёзном деле это особенно важно.
Игоря взяли в мангруппу в качестве переводчика. Но английский он знает неважно, хоть и написал в рапорте: "владею". "Зато, французским - в совершенстве", - хвастал. Французскому его научила бабушка аристократка, и сам он с завидной твердостью и постоянством демонстрировал аристократические манеры: сидел с прямой спиной, говорил не спеша, в движениях не суетился, а курил оттопырив мизинец.
Тем не менее, все трудности армейского быта принимал спокойно и с мягким юмором. Ни разу я его не видел раздраженным или недовольным. Игорь был одним из немногих, кто собирался поступать в военное училище, но не в абы какое, а в Голицынское, где у него даже кто-то из родственников преподавал.
- Погранучилища подведомственны КГБ, а это служба в белых перчатках, - любил он лишний раз напомнить, загадочно улыбаясь при этом своему будущему.
Подошел срок. Переодели их всех троих в гражданское, посадили на рыболовный траулер и вперед - вы плывите, мы вас подождем. Прошли они мимо острова Святого Лаврентия, вежливо обогнули Святого Матфея и дальше на юг, не забывая при этом рыбу тралить. У Игоря магнитофон. Толик командует. Старик Еременко - техническое обеспечение. Никого лишнего и все при деле.
Маршрут знают только три человека: капитан, первый помощник и Толик. Идут они по Берингову морю, шарят по эфиру, что-то подслушивают, что-то записывают, что-то полавливают.
В один прекрасный день Толик вызывает на палубу своих разведчиков. Обозрев в бинокль туманную даль, строго и проникновенно сообщает:
- Мы входим в территориальные воды Соединенных Штатов Америки, и я обязан ознакомить вас с секретной инструкцией "А-7".
Младший сержант Еременко тут же сигарету за борт и по стойке смирно. Игорь делает то же самое, да еще и каблуками щелкнул.
- Бойцы, - торжественно и сурово говорит старший лейтенант Егоров, - мы находимся на острие противостояния двух систем, и каждое неверное движение грозит международным конфликтом. Ежесекундно наша страна ведет напряженную скрытую борьбу с капиталистическим миром. Сегодня мы авангард этой борьбы. Никто, кроме нашего непосредственного начальства, не знает, что мы здесь, и не должен знать.
Инструкция "А-7" гласит: "При обнаружении плавсредства с маневренной разведгруппой на борту в территориальных водах иностранной державы и задержании плавсредства представителями вооруженных сил данной державы, или береговой охраной, все участники мангруппы обязаны покинуть борт вместе с оборудованием". Объясняю простыми словами: если нас обнаружит береговая охрана или военный корабль США, мы обязаны выполнить свой последний долг перед Родиной, как и положено советскому солдату. Надеюсь, - старший лейтенант сурово оглядел своих бойцов, - мы это сделаем достойно!
- Товарищ старший лейтенант, может, я не понял, но товарищ майор говорил только про аппаратуру, когда инструктировал!
- А что он сказал в заключение?
- Остальные инструкции на месте от вас.
Толик подошел к Игорю, посмотрел ему в глаза и по-отечески положил руку на плечо.
- Такие вещи, воин, заранее не говорят, - сказал сурово и проникновенно. - Крепись! Такова наша доля. Ты ведь из пехоты в разведку по своей воле пришел. И правильно сделал. Начальство это оценило. Здесь ты узнаешь такое, о чем в пехоте и не мечтают! Посмотришь дальние моря, чужие берега - это не каждому дано. Инструкция "А-7" на крайний случай. Мы же не будем нарываться. Может еще и обойдется.
Ладно, все по местам! - Толик поднес бинокль к глазам, внимательно всматриваясь в недобрые серые дали. - Пока, вроде, никого.
Игорь в растерянности замешкался поодаль.
- Ты что, молодь гребаная, на курорт сюда приехал?! - цыкнул Еременко, - А ну вперед!
В радиорубке Игорь надел наушники и снова загулял по эфиру. Еременко завозился со своими проводами и приборами. Заглянул Егоров, полистал свой блокнот, сам настроил приемник на нужную частоту.
- Сиди на этой волне! - приказал. - Будет информация - записывай, - и снова ушел на палубу.
Игорь приступил к записи. Но информация шла с перерывами и во время пауз, чтобы экономить пленку, магнитофон выключался.
- Ты хоть с ребятами попрощался? - неожиданно спросил Еременко.
- Не-ет, - Игорь поперхнулся.
- Я со всеми корифанами попрощался перед отплытием, - вздохнул тот. - Родным письма послал. Если что, мол, - долг свой выполню. Три года назад мангруппа погибла, старики рассказывали. Туман, ничего не видно. Подошли к Кадьяку чуть ни вплотную и носом к носу столкнулись с эсминцем! Не повезло ребятам! Зато потом всех наградили. Посмертно. Даже молодого. Хотя с ним столько мороки было! За лебедку уцепился - не хочу! - кричит. Мало, что не хочешь, козлиная морда, ты присягу давал - ключом по башке и в воду. А старик с лейтенантом службу знают - эти сами!.. А если по-честному, то на хрена бы эти медали - лучше б живым остаться! Правильно я говорю?
Игорь с готовностью закивал.
- То-то и оно. Ладно, пиши. Схожу наверх.
Минут через двадцать заглянул первым помощник, что-то участливо спросил, но в помещение как сумасшедший влетел Еременко и истерично заорал:
- Румянцев! 3 минуты на запись! Частота прежняя. Кассету отдашь радисту! И с магнитофоном на палубу! Без фокусов! Ну надо же, бля, влипли! Как чувствовал! - схватил сумку со своими проводами, приборами и выскочил.
Игорь включил магнитофон, достал блокнот, вырвал из него лист и что-то лихорадочно стал писать. Потом свернул и снова написал.
Первый помощник посмотрел вслед Еременке, покачал головой.
- Он что у вас, всегда такой нервный? - спросил Игоря.
Но тот вместо ответа протянул ему сложенный листок и срывающимся голосом попросил при первой возможности отправить письмом по указанному адресу.
Первый пом взял листок, пожал плечами и, ничего не понимая, пошел наверх. По пути развернул записку - "Валерия, любимая, прощай! В эту последнюю минуту я думаю о тебе!.."
"Что за хрень!?" - удивился первый пом. Подошел с этим листком к Толику.
- Старлей, что у вас творится? Один бегает, орет, как сумасшедший. Другой весь белый трясется, предсмертную записку написал.
Толик прочитал послание.
- Во ё, какой впечатлительный!
Забрал эту записку и направился к Игорю. А он уже сам навстречу идет. Походка какая-то странная, как у робота. В руке магнитофон, а лицо, как смерть, совершенно белое. Глаза огромные. Будто с того света смотрят.
Толик даже перепугался.
- Да не ссы ты! - говорит. - Пошутил я. Мы еще и в территориальные воды не вошли. - Вернул Игорю записку - Ну ты что!? Ну! - похлопал его по щекам. - Закури лучше! - дал сигарету. Одну в зубы, другую за ухо, спичку поднес.
Игорь затянулся, выдохнул, медленно стал приходить в себя.
- Ну и шуточки у вас, товарищ старший лейтенант! - говорит. - Я уж думал и правда...
К вечеру он был уже в форме и делал свое дело. И все бы нормально, да Еременко, гад, заставил его пол в каюте драить пол-ночи, мотивируя это тем, что разведчик в последнюю минуту должен думать о Родине, а не о бабах.
Козел!
Зато потом все пошло как по маслу и даже лучше.
Берингово море - оно как бы наше с Америкой внутреннее. С севера, запада и востока - Чукотка с Аляской, а с юга - Командоры с Алеутами. И никаких третьих стран. Шастали они по этому советско-американскому морю, рыбу ловили и шпионили по мере сил. Километрах в трехстах от моей родной Амчитки Игорь сделал несколько записей на указанных частотах.
Толик послушал, нахмурился.
- Ничего не перепутал? - строго спросил.
- Никак нет, товарищ старший лейтенант! Все, как вы сказали.
- Информация явно с полигона. Несколько раз слово "Амчитка" звучит.
Толик забрал кассету и попросил всех выйти. Куда-то кому-то докладывал, крутил запись, а утром после очередных переговоров вызвал ребят.
- Рядовой Румянцев! - сказал торжественным голосом, - командование батальона объявляет вам благодарность за отличную службу!
- Спасибо, солдат! Молодец! - сказал проникновенно, и тихо на ушко, - К званию тебя представили! Ну и нас с Еремой не забыли. Молодец! Так держать!
- А ты, вообще, молоток, хоть и молодой! - тоже оценил Еременко и стал обращаться с Игорем после этого как с равным.
Весь остаток плаванья Игорь провел, как в раю. Даже поправился.
Судно доставило их в Провидения и ушло долавливать свою рыбу. А Толик, после эмоционального разговора по телефону, подозвал Игоря.
- Румянцев, поздравляю вас с присвоением звания сержанта Советской армии!
- Ни хрена себе! - с завистью воскликнул Еременко. - Это ты теперь главней меня!
- Спасибо, товарищ старший лейтенант! - смущенно улыбнулся Игорь, но это ведь вы правильно определили сектор поиска.
- Меня тоже не забыли, - успокоил Толик. - Еременко, позаботься, чтобы парень прибыл в батальон соответственно!
- Бу сделано! - уверил тот.
Обменяли гражданскую одежду на свою армейскую. Еременко у стариков пехотинцев раздобыл лычки и даже помог Игорю по-быстрому пришить их на бушлат и на гимнастерку.
В батальоне Игорь объявился сержантом.
"За мангруппу дали, - завидовали молодые, - Может еще и отпуск получит. Везет же!"
Старики приняли Игоря почти за своего.
А через три дня капитан Хайкин выстроил роту.
- Рядовой Румянцев, три шага вперед!
Игорь сначала замялся, потом вышел.
- На каком основании вы произвели себя в сержанты? - спросил Хайкин.
- Я... Это не я. Меня начальство произвело, - опешил Игорь, - Я думал, вы в курсе.
- И за какие же такие заслуги из рядовых сразу в сержанты?
- За успешное выполнение ответственного боевого задания в составе мангруппы.
- Еременко, - спрашивает Хайкин, - чем это вы там отличились в мангруппе? Что-то я не слышал.
И этот гад пожимает плечами.
- Не знаю, товарищ капитан. Ничего особого, вроде не было. Кассету, правда, одну потеряли. Но мы их с запасом брали.
Кассету они не потеряли. Этот гад её присвоил, и принес мне, чтобы я ему песни американские записал.
- Так кто, я не понимаю, присвоил Румянцеву звание сержанта?
- Товарищ капитан, ума не приложу! Я сам удивился - рядовой, рядовой и вдруг сержант! Так же не бывает! А он как старший по званию притоварил меня лычки ему пришивать.
- Товарищ капитан, - Игорю от такой подлости аж нехорошо стало, - командир мангруппы старший лейтенант Егоров получил распоряжение штаба о присвоении мне сержантского звания. Он меня поздравил. Спросите его!
- Старший лейтенант Егоров сегодня отбыл в отпуск. А вам, товарищ "сержант" два наряда вне очереди и лычки снять сейчас же!
- Почему так мало?! - вознегодовали старики. - И так молодь распоясалась. Вконец оборзели! Скоро нами начнут командовать!
Но капитан их обрезал:
- Пошутили над парнем. Знаю я Егорова!
- У-у, борзой, ты у нас помаслаешься!
Из рая Игорь попал в ад. Сначала его послали на говно, потом по воду, потом в столовую, потом в кочегарку, снова на говно, в столовую... По ночам у него началась активная половая жизнь - часами драил пол в казарме, караулке, клубе... Но Игорь не сломался и не обозлился. Даже манер своих аристократических не растерял. И когда пик его страданий миновал, пришел ко мне, сел, спина прямая, нога на ногу, как на светском приеме, закурил только что найденный бычок как дорогую сигарету.
- Да-а, - сказал, философски обозревая недавнее прошлое, - со старшим лейтенантом Егоровым не соскучишься!