В батальоне тихая радость - Шевкова нашли. Он пропал несколько месяцев назад, и никто не знал, где он и что с ним, но уже тогда молодые радовались - сволочь был еще та и садист. Скорешились они несколько стариков и издевались над молодыми в свое удовольствие. Браги напьются и понеслась: первый взвод - вспышка слева, третий взвод - вспышка справа, второй взвод - отбой! И второй взвод сапогами по лежащим быстрей, быстрей. А потом первый взвод по второму и третьему, а потом третий по первому и второму. И с каждым разом все быстрее и злей - отставших бьют, и вообще всех, кто чем-то не понравился. И так до часу до двух ночи.
Двоих, рассказывали, комиссовали после их побоев.
И вдруг Шевков пропал. Не стало его.
"Хоть бы замерз где! - молили Бога молодые. - Или караульный пристрелил пьяного! Или в Провидении зарезали! Только б не вернулся!"
Поискали его, поискали - никаких следов. Ни в батальоне, ни в Уреликах, ни в Провидении. Словно растворился. Сам собой возник слух, что его молодые убили за издевательства, а тело надежно спрятали. Старики насторожились, и в батальоне на какое-то время стало потише.
И вот Шевков нашелся. Он лежал рядом с дорогой на Урелики. Когда снег начал потихоньку стаивать, его и обнаружили. Сохранился неплохо. У нас тут все хорошо сохраняется, что надо и что не надо. Только губы у него распухли и посинели, и от этого он стал походить на вурдалака. Жутковатое зрелище.
Со стороны батальона к расследованию привлекли одного из молодых по фамилии Бригадир. Удивительный человек! Когда он в строю, в роте истерика - будто Гулливера призвали в лилипутскую армию. И сам Бугор стоит, физиономия смущенная, неловко, что он такой большой, а народ вокруг такой мелкий. И народу не по себе. Особенно старикам - на молодого приходится снизу вверх смотреть. Не должно так быть! И офицерам как-то не по себе. Ни о чем серьезном перед таким строем начальство говорить не может. И вообще он своим видом тревожит всех нас как представитель другой расы, неизвестного вида гомо сапиенс, от которого не знаешь, чего ожидать. И чукотский климат здесь ни при чем. Его из Благовещенска таким привезли.
Однако привлекли его к расследованию не за рост, а за то, что до Армии он успел поработать следователем в милиции. Но не испортился. Отличный парень. И вообще, я пришел к выводу, что в Благовещенске хороший народ живет. Оба моих новых корефана Саши тоже оттуда и тоже отличные ребята.
- Ну и к какому выводу пришли? - спросил я Бугра, осмотрев сделанные им фотографии мертвого ефрейтора-вурдалака.
- Насильственных следов смерти не обнаружено. Наверное, пьяный был, пошел за чем-то в Урелики или в Провидения и по дороге замерз.
- Значит, версия с убийством отпадает?
- Да, - кивнул Бугор, - эта отпадает. Но другая подтверждается.
- Какая?
- Что Бог есть и все видит. Даже то, что творится на Чукотке.
То, что Бог есть и видит, что творится в батальоне, это хорошо - замполит наш совсем спивается. Но таких как Шевков у нас еще несколько и они пока живут и свирепствуют.
За месяц до моего появления, в столовой сделали брагу, нажрались и устроили тотальный мордобой. Специально в воспитательных целях - чтобы молодым служба раем не казалась. А на этой неделе ДПЧ обнаружил кан с брагой на пеленгаторе. Она еще не забродила как следует. Конфисковали. Вылили. Но наверняка этот же самый кан уже снова где-то в укромном месте стоит.
В самой службе ничего плохого нет. И когда мы её несем, то еще как-то похожи на нормальных солдат в нормальной Армии. А когда служебные обязанности заканчиваются или забрасываются - старик раскрепощается, а молодой съеживается.
В одиннадцать, как положено, отбой, свет гаснет, казарма погружается в сон. ДПЧ, заглянув, наблюдает неукоснительное соблюдение устава и довольный уходит. Я появляюсь в казарме после 12-ти - спектакль уже в полном разгаре.
Взвод молодых выстроен в шеренгу. Тянутся по стойке "смирно", одеты наполовину - нижнюю. Перед ними с важной физиономией вышагивает младший сержант Левченко. Остальные со своих коек с интересом наблюдают ночной воспитательный процесс. Это как бы дополнение к уставу - старослужащие наставляют новобранцев. Причем круглосуточно.
- Ну что, молодь гребаная, как сейчас на гражданке? - с интересом спрашивает Левченко.
- Нормально, - неуверенно отвечают молодые, не зная, чего ожидать дальше.
- И чем вы там занимались? Нам интересно, что за смена пришла. Можно из вас настоящих воинов сделать или вы все маменькины сынки. Водку-то хоть пить умеете, или только газировку?
- Водку, конечно...
- Умеем...
- Может, вы такие орлы, что уже и девочек успели потрахать? Да и не по одной? Вот ты, Морев, сколько девочек трахнул?
- Во как! Значит, без счета, - разводит руками сержант. - Посмотрите на этого полового гиганта! - обращается к публике, на глазах превращаясь из благожелательного наставника в оскорбленного турецкого султана, в чей гарем проник рядовой Морев. - Пока мы гнили на этой долбаной Чукотке, давились синей картошкой, замерзали в стужу, охраняя рубежи нашей Родины, этот гад наших девочек трахал без счета!!
Старики даже привстают на своих койках, чтобы получше рассмотреть этого негодяя Морева.
- У-у, гад! - зловеще гудит казарма.
И по морде.
Действие второе. Те же и Морев с разбитой губой.
- Рядовой Глазко!
- Я.
Значит, пока мы Родину защищали, ты на гражданке наших девочек трахал?
- Никак нет, товарищ младший сержант! - бойко отвечает Глазко. - Разве можно! Они вас ждут. Мы их сами не трогали и другим не разрешали.
- Слыхали?! - растерянно поворачивается Левченко к публике. - Это что же творится?! Мы здесь последнее здоровье теряем, гнием заживо! Кислорода не хватает! Сгущенки не хватает! Мы отсюда импотентами вернемся, - и взывая к справедливости, свирипеет до покраснения. - Наши девочки тоскуют! Им бедненьким трахаться надо, а не с кем! Они страдают! А этот козел - сам не ам и другим не дам!
- У-у, гад! - гневно гудит казарма.
И по морде, и по морде!
Действие третье. Те же, Морев с распухшей губой, у Глазко из носа идет кровь и под глазом наливается спелым цветом фингал.
- Рядовой Ю! Бубон на хую! Чем на гражданке занимался?
- Мы лук выращивали, товарищ младший сержант.
- А девочек трахал?
- Работы очень много было, товарищ младший сержант! То прополка, то поливка, то погрузка, то разгрузка... Уставали очень.
- И это наша смена! - ужасается Левченко, обхватив голову руками. - Кого прислали?! Кто будет Родину защищать?! Это же не воины, а толпа мудаков! Как их перевоспитывать?!
- Масла-а-ать! - грозно гудят старики с коек. - Маслать!!
- Мы здесь загибаемся, жизнь проходит, о доме вспомнишь - слезы на глаза наворачиваются, а тут еще ты со своим луком!
- Это он, гад, нарочно! - гудят старики. - На зло нам.
- Ты что и правда нарочно? А-а?!
- Никак нет, товарищ младший сержант, - витамины!
- Арбузы надо выращивать, мать твою!..
И по морде! И по морде!
Напряженная воспитательная работа с новобранцами о взаимоотношениях полов, сельском хозяйстве, науке, политике - обо всем, что интересно солдату, добросовестно ведется каждую ночь. Так что наш замполит может спокойно пьянствовать, чем он и занимается.
На прошлой неделе с пристрастием обсуждали странный на взгляд всей казармы поступок Джордано Бруно. Пришли к выводу, что он дурак. Какая, хрен, разница, что вокруг чего вертится! Самый умный что ли?! Кто главней, вокруг того все и вертятся, ежу понятно! А если ты не главный - слушай и говори: "Есть! Так точно!" А то начал выпендриваться! Вот и поджарили. Правильно сделали!
Так и постановили: Галилей и Коперник умные, а Бруно - дурак.
"Умные на костер не ходют!" - веско завершил дебаты каптерщик Петренко.
И, казалось бы, можно спать. С наукой все ясно. Как бы не так!
В три часа ночи вдруг вспыхнул философский спор о том, что было бы, если бы на голову Исааку Ньютону упало не яблоко, а груша или кокосовый орех!
Воины с большим интересом отнеслись к этой теме, включили свет и начали обсуждать. Много неожиданных вещей прозвучало, но вывод последовал варварский. По мнению старослужащих батальона особого назначения получалось, что для стимуляции научного и технического прогресса необходимо ученых бить по головам. И неученых тоже.
Как только кто задумался - по голове! А чтоб не думал!
Но меня подкосило другое.
В казарме бывают часы, когда и поспать можно. Важно только в какой ситуации очутишься, когда проснешься. И здесь главное - понять, что происходит и успеть подготовиться. Потому как иной раз у нас происходят вещи запредельные.
Просыпаюсь как-то от странных звуков. Четыре часа ночи. В казарме полумрак, на редкость тихо. Огляделся. Через проход и тоже на третьем ярусе один из молодых, приподнявшись на кровати, выпучил глаза и как-то странно водит головой. Что это с ним, думаю. Может, лунатик? Но он вдруг начинает корчиться. Нет, думаю, наверно, эпилептик. Как же это его в Армию призвали такого?! Ведь если он с третьего яруса брякнется, то наверняка покалечится.
Я тоже приподнялся и уставился на этого типа. Жду, что будет дальше. А он уже извивается, глаза безумные из орбит лезут, рот раскрыт. И какие-то странные звуки издает. Словно пытается что-то сказать, но не ртом, губами и голосовыми связками, а всем телом. Что-то странное происходит с человеком, а что - непонятно.
То ли он увидел, что я на него смотрю и тоже повернулся в мою сторону, чтобы что-то сказать или попросить о помощи, то ли он в своем странном состоянии вообще ничего не видел и не понимал - трудно сказать. Двое нас бодрствующих в спящей казарме - даже дневальный прикемарил. Не могу я понять, что творится с человеком! Может, в его тело злостные космические пришельцы вселились! Тут у нас всё возможно. Янки постоянно про летающие тарелки сообщают.
Жду, что будет дальше.
И дождался.
Вонючая теплая волна хлестнула мне в лицо и накрыла с головой по пояс. Я даже представить не мог, что простой советский солдат может блевать на такие расстояния!! А он еще и еще! Но уже не достал.
Если вас никогда не облевывали, вам не понять. Омерзительнейшее ощущение, когда чужая блевотина стекает по лицу, груди! И до смерти обидно - ну почему в меня?! Полно народа вокруг, и гораздо ближе лежат, причем большинство внизу, что намного удобней - блюй на кого хочешь! Так нет, сволочь, через весь проход, да на такой же высоте!..
Правильно все-таки старики говорят - таких надо маслать! Скорее всего этот придурок сухой картошкой обожрался, хотя даже самому тупому ясно, что ее нельзя много есть. Но таким баранам, как этот, лишь бы брюхо набить!
Испытав сильнейший стресс, ушел я из казармы насовсем. Оборудовал себе ночлег на рабочем месте. Самый большой Лешин стол облюбовал себе под кровать. На ночь обставляю его рефлекторами - никаких матрасов не надо. И утром хорошо - постель не застилать.