Впервые Акакий попал в поле моего зрения где-то в пятьдесят пятом году. Тогда нам, русским, вполне гостеприимно открыла двери бывшая вольная страна Латвия.
Столица Латвии Рига, войной не тронута. Так, местами разбита набережная, разрушен нынешний кинотеатр Палладиум. Уничтожен один из мостов через величавую реку Даугаву. На его месте наведён мост понтонный.
Немцы бежали. Бежали и многие онемеченные латыши. Рига наводнялась военными людьми и жителями Биробиджана, этакого прообраза современного Израиля (как говорили в сталинские времена шутники, переиначивая название еврейской автономной области: Бери, пока дают).
Расказачивание согнало с мест коренное русское население. Богатейшие земли, источавшие мёд, в срочном порядке заселялись людьми без родины. Сталин наивно полагал, что нет опаснее людей для его самовластия, как только русский народ и, заселял Сибирь русскими людьми, загоняя их если не в тайгу в землянки, то в бараки за колючую проволоку.
Евреи - вот верные витязи революции. Вот на кого Ленин и Сталин сделали ставку. И по праву медоносные берега двух рек Биро и Джан должны принадлежать многострадальному еврейскому народу.
А евреям и даром были не нужны богатейшие области Сибири и Приамурья. Тунгусы называли это место "Стойбищем". Но что думали тунгусы, Сталина не интересовало.
Таким именно образом прислали и родителей Вали Урсиновны, матери Акакия. Но прошла ВОВ, умер Сталин. Евреи разбежались. Многие предпочли уехать в недавно созданный Израиль. Другие потянулись в еврейский стольный город Одессу.
Немалое число кинулись искать счастье в Прибалтику. Всё же Запад. А в Швецию из прибалтийских городов можно переплыть хоть на лодке.
Валя Урсиновна познакомилась с советским солдатом Соломоном Осиповичем Лурдо
Соломон шумный, разговорчивый человек. Нос бульбочкой, что по вполне украинским меркам.
Он пришёлся по душе Вале и где-то, в тридцать девятом году, они родили Акакия Лурдо.
В Риге сначала мыкались с квартиры на квартиру, затем обосновались на четвёртом этаже в доме на улице Крышьян Барона, где по словам Иакова, известного в определённых кругах продюсера, и супруга ограниченной в талантах певички Акулины; располагалась баня, в чреве которой "продюсер", в купе с себе подобными, подрабатывал массажистом; то ли активным, то ли пассивным и, между делом, организовал движение фарцовщиков, что по советским меркам соответствовало полной дегенеративности сознания этих молодых людей.
Акакий не составлял им компанию. Вполне серьёзный, нацеленный на задачи, известные ему. да ещё комсомолу и КПСС.
Правильно оценивающий ситуацию. Скептический относящийся к собственному отцу, любителю анекдотов, типа "Унитаз не соответствующий размерам"; и полу порнографическими миниатюрами в стиле "Сказок тысячи и одной ночи" казался Акакию выходцем из времени написания этих сказок.
Учился Акакий ни шатко не валко, не вполне удачно, а сошедшийся нерушимой дружбой с девочкой Аришей, делавшей за него программные контрольные и натаскивавшей его по разной сложности предметам, заважничал и увлёкся собственной персоной, имидж которой Ариша усердно поддерживала.
Ариша, девочка примечательная тем, что её папа занимал в штабе Прибалтийского военного округа должность начальника отдела комиссариатов республики, и естественно был весьма влиятельным человеком, правда, грешившим обильными возлияниями и потому вечно конфликтовавшим со своей женой Гиршанович Мариной Романовной, дочерью известного купца и городского головы с Украины, Романа Педодыменко.
Педодыменки - украинские евреи. Великий Сталин десятками тысяч выселял евреев из украинских областей в земли Приамурские , чем и спас интернированных евреев от голодомора.
- брат Марины, Пантелей Педодыменко устроился на казачьих землях неплохо. В руки ему попало звероводческое хозяйство, и жить бы да поживать, да дети его и сёстры его стремились обратно в родные края.
Марина Романовна, женщина редкой красоты, такой красоты, которая встречается только у евреев, до той поры пока они не становятся, согласно возрасту, "Старухами Изергиль".
Марина вышла замуж за полковника Гиршановича. Добилась его перевода в Ригу и вытащила других сестёр из стойбища на реке Биро.
Так и встретились будущие супруги Лурдо на улицах Торгового города Рига.
Соломон Осипович недавно умер. Светлая память бойцу Отечественной войны. Я навсегда и накрепко, запомнил его рассказы о битве с фашизмом.
Особенно меня впечатлила его впоследствии дежурная фраза: "Когда мы стояли под городом Белая Церковь"... а дальше шли анекдоты о женщинах.
Всякое застолье начиналось с этой фразы и заканчивалось этой фразой.
Встречает меня завуч младших классов, запамятовал и имя и фамилию, говорит: Передай матери, чтобы запретила Арине встречаться с Акакием. Не туда заведёт он девочку. Не в нашу сторону. Не для неё этот парень. Насквозь фальшивый.
Не стал я передавать. Не любил я эту женщину. Про меня она тоже как - то сказала: Ишь, смотрит волчонком. Если бы Гитлера в детстве убили, скольких жертв можно было избежать!
Таких, - смотрит на меня, - в детстве кончать надо".
Я призадумался. Поделился с Мундякиным, мальчиком из еврейской семьи, тот на ухо мне: А если бы Сталина в детстве грохнули"?
Если бы да кабы.
Мать таскала Аришу за волосы, но дружба между Акакием и Ариной только крепла.
Свадьба Лурдо и Аришей Гиршанович состоялась, как только они оба закончили учёбу в средней школе.
Я не был приглашён. Сопляк.
10 "А" класс - сплошь еврейские фамилии. Это позже узнал, что сестра моя, усыновлена моим отцом, А родилась она в Чите от какого-то чекиста по фамилии Маламуд. Отец проговорился по пьяне, за что Марина Романовна хотела отрезать ему язык.
Отец очуховшись от запоя, просил прощения, обещал стать активным трезвенником, но выросли дети и появились новые проблемы.
Акакию не хотелось служить Родине. А мой отец твёрдо стоял на позициях гражданского патриотизма. Назрел конфликт. Акакия призвали в ряды Вооружённых сил.
Если кто бывал в Одессе на привозе, тот может представить себе, что творилось в нашем доме. Столько ходоков евреев я не видел в одном месте никогда. А сестричка Ариша каталась по полу и сучила ножками так, словно её муженька готовили к отправке на съедение к Минотавру.
Скоро, Акакия перевели из Симферополя в Ригу. Потом в штаб прибалтийского военного округа, где он на правах штатского сотрудника исполнял какую-то чертёжную работу. Выполнял другие мелкие поручения, уже располневших на послевоенных харчах, генералов.
Такова жизнь.
Акакий без отрыва от службы поступает в строительное учебное заведение.
Жизнь потекла обычным размеренным путём, по проторенному руслу. Гены Великого еврейского народа не позволяли расслабляться и, зная, наверняка, что течением его вынесет в нужный час обязательно в нужное место, Акакий оставался лояльным к власти, не искал сложных путей и не менял убеждений, пока указано проведением не менять их, убеждений, до поры до времени.
Арина родила дочь. Её назвали Акриной, но не в честь Вавилонской царицы, а в честь Акакия и Ариши.
Другое дело - я, свидетель героических будней советского народа, изнемогавшего в борьбе с "внешним" и "внутренним" врагами. Естественно я был в стане врагов.
Окружающие в том были убеждены.
По крайней мере, меня так называл собственный отец. В гневе он кричал: Ты, враг народа! Да с тобой знаешь, что нужно сделать?
Я знал. Мне уже объяснили компетентные люди в школе. Со мной нужно было бы поступить как с Гитлером, ещё в детстве.
Мать, которую я допекал своей независимостью, расстроившись до слёз, от сложностей воспитания, сводила вместе пальцы обеих ладоней и стонала со слезами на глазах: "Удавить бы тебя ещё ребёнком в колыбели.
Ах, зачем я этого не сделала"!
Итак, где не блин, там клин.
Замкнутый круг. Не выбраться, не выскочить.
А по пятам милиция.
Моё отрочество пришлось на время Евтушенко, Вознесенского, Бродского, Бейна... И естественно "фарцовщиков" - барыг, штелманов, спекулянтов типа Юрки Второва и "Джека Потрошителя", так ви насмешку называли мы Иакова Центгауза.
Привязавшись к какому - нибудь иностранцу, он преследовал человека, пока тот не брасывл с плеч майку иногда и трусы, грязные зато с фирменными лейбами.
Но если массажисты встречались в неких полу мифических банях или в ресторане "Рига", где их милиция даже не вычисляла, а уже зная каждого в лицо, хватала как шпану и лупила и сажала, и давала сроки; То этот андеграунд нарождающейся богемы избрал своим офисом подъезды у касс Аэрофлота, куда и затаскивались подручными клиенты. Одних раздевали, другие одевались.
Шла суматошная жизнь фарцовки. Ну прямо банно прачечный комбинат.
Подпольная элита зарождавшейся новой литературы избрала для своих сходок государственную библиотеку Латвии, с колоннадой у входа, тишиной в читальных залах.
Диспуты только в туалетах. Удивительно, но в храме нравственности, моральных устоев туалетные кабинки были густо исписаны порнографическими сценами, иногда изображёнными очень искусно, не без фантазий.
Здесь я узнаю из книг, что город Белая церковь взят нашими войсками 4 января 1944 года. Основную тяжесть наступления свершили партизаны, число которых постоянно увеличивалось. Тогда они уже представляли собой реальную воинскую силу.
Затем, сороковая армия генерала Шмаченко, развивает дальнейшее наступление и расширяет партизанский коридор до подхода основных сил, то есть, Первого украинского фронта под командованием генерала Ватутина.
50 стрелковый корпус генерала Мартиворосяна, в котором служил Лурдо Соломон Осипович, находился в резерве, пришёл из резерва и после операции по освобождению города, вновь был отведён в резерв.
Теперь мне стала понятна многозначительная фраза Соломона Осиповича о "стоянии под Белой Церквью".
Война есть война. Она в намерениях вольна.
Спирт из крана - Поле бранно.- Кому рана - Кому манна.
Времена давно минувшие. Тех поколений нет. Да и наше поколение на излёте.
Акакий Лурдо успешно трудится. Ему многое по плечу. Он человек обстоятельный, серьёзный. Хороший семьянин. Подросла дочь.
Замуж пора. Но девочка стеснительная.
А папа души в ней не чает. И стали возить родители дочку по женихам. Но женихи как назло все евреи. Не любит девочка восточные лица. Не лежит к ним сердце. И так, и этак, но не нравятся ей мужские представители "избранного" народа.
И в этом городе, и в другом, всё едино мама с папой нацелены на иудеев.
Не знает Акрина, что иудеи - удачливый народ. Что иудеи способны делать деньги не только из воздуха, но и из безвоздушного пространства.
Иудеи уже поставили вакуум на службу человеку. Вырвутся в космос и космическую пыль превратят в жемчуг познания.
Не хочет этого понимать Акрина. Вот и нарвалась на белоруса из Беловежской пущи. Тот долго ходил за ней по пятам и приручил, своего добился.
Уже и у Акрины дочка. Уже и Потрошитель в Канаде. Ускользнул. Тюрьма по нему плакала. Хрущёв за валюту расстреливал, а Брежнев - добрый царь. Или объявлял врагов сумасшедшими или высылал за границу, где их всех принимали, обязав единственно давать подписку о сотрудничестве и перечислить (в обязательном порядке, известные им фамилии чиновников в любых госучреждениях Союза, для, якобы, анализа их полезной или вредной для государства деятельности.
Стучали.
А куда денешься. Где не КГБ - там ФБР.
Марина Романовна, поговоривала: Акакий умный человек. Он не смотрит в "ту" сторону. Он нашгражданин, проверенный.
Да, Акакий всегда сидел на двух стульях. И сегодня сидит. но с самого краюшка, чтобы не досаждать хозяевам жизни. Он не боец, борец, глашатай, не оракул.
Он маленький Акакий Акакиевич. Службу несёт исправно. Направо, налево не чихнёт. Правит жизнью его жена Ариша Лурдо. А дочь с мужем, белорусом, всё же выезжают в Израиль, вслед за родителями.
Померковый белорус ненавидит, генетически, ненавидит местечковых евреев. Он в Белоруссии насмотрелся на их финты. Хватило. Потому быстро открывает визы в Канаду и прощай Израиль!
Остаётся Акакий Соломонович с Аришей, прозябать одиноко, в маленьком убогом городке под Хайфой. Адреса намеренно не даю, потому, как они не любят гостей и не приглашают в гости.
Акакий, до сих пор, несмотря на преклонный возраст, исполняет какие-то поручения фирмы Нарусов. Основатель которой, погиб на одной из ранних войн с непокорными палестинцами.
Нарусов - боец.
Бойцы уходят, расчищают дорогу для безликих Акакиев. Бойцы всегда бойцы, на каких бы фронтах они не сражались. Бойцы не стоят годами в резерве. Бойцы в окопах.
Их не много но и не мало. Бойцы это не барышники. Не спекулянты барахлом.
Потому деньги заработанные на собственной крови бесстрашными бойцами, являются той питательной средой в которой копошатся, на которой жиреют разномастные паразиты, те паразиты, создавшие Золотого Тельца, от засилия которых, безжалостно избавлялся Моисей.
И сказал Моисей: "Народ сей сделал великий грех; сделал себе золотого бога...
И поразил Господь народ за сделанного тельца..."
Исход Глава 32. Ст. 31. 35
И поразит всякого, будь то фарцовщик, меняла, торгаш - лавочник, или литературный герой Плюшкин, потому что от стяжательства нет вакцины.
Всякое государство, всякий народ достойны уважения и почитания. Но всякий народ в своих пределах. И со своей собственной историей.
Акакий Лурдо сидит за столиком в ресторане в Риге. В этом ресторане бывший фарцовщик" Джек Потрошитель устроил вечер для рижан - евреев.
Центгауз всегда ненавидел Советскую власть.
Что в том нового?
Власть для того и существует, чтобы её ненавидеть.
Власть может быть и агрессивной и мирно настроенной.
Опасной и демократической, но она всегда остается властью, то есть органом насилия.
Кто этого не понимает?
Власть либо терпят, либо с властью сражаются.
Акакий терпел. И Иаков тоже терпел. Когда Иакова лупили наотмашь по щекам в ментовке он плакал, пускал сопли и клялся на Уставе Коммунистической партии Советского Союза, что больше не будет шкодить. Не будет якшаться с иностранцами, а поступит в школу и, наконец, то окончит десятый класс.
Его друг Новицкий, работал в радиомагазине у Центрального почтампа. Стоял на скупке импортной техники, имел барыши от Иакова, которому для перепродажи доставалась львиная доля современнейшего товара.
Новицкого Джек не продавал. Новицкий - нужный человек. Его семья живёт на улице Парковой. Тут все начальники. Всегда прикроют.
Иаков с каждым годом смелел и наглел, пока не нарвался на Юрку Второва, тоже барахольщика, сына морского офицера, героя Отечественной войны. Джек нагрел Юрку совсем на чуть-чуть, но тот парень озлобленный. У Юрки костный туберкулёз и он считает, что болезнь для него - индульгенция от наказания.
Несмотря на костный туберкулёз Юрка избивает Джека - Иакова, похлеще, чем это делают милиционеры.
У Иакова кровь с соплями вперемешку. Случившиеся рядом ребята оттаскивают Юрку.
Юрка с независимым видом уходит, а Джек убедившись, что ему ничего больше не грозит, начинает ругаться всё громче и обещает расправиться с Юркой самым безжалостным способом.
Он сообщает Новицкому, что Второв пытается отнять у них бизнес. Новицкий сообщает своему отцу. Юрку задерживают, находят доллары и Юрка получает четыре года колонии, которые при Хрущёве превращаются в восемь лет без амнистии, а содержание регулируется специальным указом министра внутренних дел.
Этот случай послужил Джеку Потрошителю (уместно уточнить, что "потрошитель" потому что любил издеваться над кошками и препарировать их трупики") поводом для занятий спортом. Он усердно тренировался и достиг кое-каких успехов, хотя при малом росте его это
не пугало его соперников.
Однако угроза и над Джеком нависла. У Юрки дружки в порту. Матросня зла. Слухи доходят, что Центгауза заказали. Тот мечется. Комплексует. Избегает встреч с друзьями, милицией. Боится общественных мест. Бизнес затухает. Грозятся и Новицкие, найти на Джека Потрошителя управу..
Задолжал крепко Новицким. Иаков вносит часть денег в кассу комиссионки. Получает товар. Сын Новицких работает товароведом. Сын Новицких вне подозрений. А Иакова Новицкие прикрывали от милиции, риск - его работа.
Готовилась к продаже большая партия оргтехники. Новицкие тоже не лыком шиты. Нужные люди хотят отовариться. Денежные люди. Им то и это подавай. Денег не жалеют. Иакова человек верный, да и сынок присмотрит.
Короче у Иакова на руках сто тысяч советских червонцев. Для выплаты "ходакам" в загранку, поставщикам в магазины. Гонорары посредникам. Все эти деньги уже в саквояже у Иакова.
Саквояжей теперь не производят, но люди помнят этакие пузатенькие баульчики на замках-задвижках. С таким баульчиком Джек и рванул в Калининград.
Через отца Юрки Второва, то есть, того самого Юрки, который его избил и уже сидел в тюрьме, Джек договорился с капитаном СРТ(р)а. Тип среднего рыболовецкого траулера. Тот взял его дизелистом. Какой из Джека дизелист, но маслёнкой орудовать он может. Капает во все дыры. Проявляет усердие.
Герой СССР капитан второго ранга Второв, как ребёнок, всё ещё верит Потрошителю. Болеет за судьбу сына. У матери слёзы не просыхают. Но Иаков обещал и честное слово дал с гарантией, что по амнистии к годовщине победы Юрку выпустят.
Вот радости то будет родителям!
С тем и отбыл на Кубу, а там, как шли мимо острова Гаити, то на ялике к берегу и, поминай как звали.
Деньги есть. А есть деньги есть и выбор.
Ныне Джек Потрошитель опять в Риге. Прошли годы, прошло пятьдесят лет.
Ныне он - богатый коммерсант. Ныне он рассказывает, что в молодости был стилягой и звали его сверстники не иначе как Иаков Ганнибал, а чернявую физиономию.
Праздник в разгаре. Официанты обмундированы в синюю форму советской милиции, со стоячими воротниками и портупеями. Официанты кланяются гостям и беспрестанно целуют руки даме Иаакова.
Красивая форма была у Советского милиционера. У Ганнибала при виде её до сих пор пробегает холодок по спине. Ему, вдруг, начинаает казаться, что сейчас милиция бросится, скрутит ему руки и начнёт жестоко избивать, как это бывало прежде, называя тунеядцем, жидёнком, космополитом и так далее.
Иаков борется с этим наваждением. Он силится пересилить страх. Он методично начинает подзывать к себе официантов и плескать им в лицо бургундским или шартрезом.
Ему становится легче. Даёт официантам хорошие чаевые.
Певица "Акулина" твёрдо сжимает его руку. Она Иакова понимает.
Она знает, что героизм - это просто гипертрофированный страх. Страх всегда гонит. Страх всегда гоним. Из симбиоза этих двух сил вырастают либо удача, либо крах.
Иакова полюбила удача.
Рядом с ним сидит, удобно откинувшись на качающемся кресле, Акакий Лурдо. Он рассказывает Яше о своей борьбе с советской властью. О хитрости КГБ и ответной хитрости Акакия. О его муках и его терзаниях под игом коммунистов. Об армейских годах, проведённых на "полигонах, марш бросках и в нескончаемых походах".
О чудовищной несправедливости советских чиновников. О скупости генералов, о бесперспективности советской педагогики.
О жертвенности еврейского народа, о том, что евреи в США испортились и не дают уже Израилю тех средств и привилегий, которые израильтянам "положены по статусу".
Израиль защищает Америку. Америка обязана платить.
Иаков бизнесмен. Он живёт в Канаде. Его не волнуют проблемы ИЗРАИЛЯ. У него своих проблем хватает.
Одна "Акулина" ему обходится в несколько миллионов евро в год. Пора бы ей раскрутиться. Он заплатил ТВ-5 немалые деньги, а они всего - то с недельку покрутили рекламу и пропали.
Какая-то женщина подошла с просьбой о денежном вспомоществовании. Яша отмахнулся. Достали его попрошайки, неудачники. И на отдыхе от них как от гнуса спасу нет.
Показал рукой в сторону Акакия. Идите к тому, мол. Но Акакия уже след простыл. Акакий милостыню не подаёт принципиально.
Но голова работает.
Работает. Что продать? Что ещё продать. Квартиры свои и чужие проданы.
Дома жена одна. Больна. Болезни требуют денег. Деньги можно заработать, но таким путём деньги не делаются. Деньги должны от большинства людей утекать, сноровисто в карманы меньшинства; только тогда они пребывают бесперебойно и в необходимом количественном отношении.
Наука старая. Пересмотру не подлежит. Есть несколько видов мошенничества:
Шулерский обман. То есть прямая подмена товара из рук в руки.
Манипулирование ценами.
Визуальное шулерство.
Паразитирование на качестве и так далее и так далее.
Всю эту механику чистой воды знает каждый еврей с младенческого возраста. А общество до сих пор не имеет от мошенничества противоядия.
Хочешь быть богатым и обеспеченным - будь евреем.
Акакий не любит Иакова. Иаков не любит Акакия. Всякий еврей не любит всякого еврея. А почему он должен любить?
Но бизнес есть бизнес. Народ есть народ. Выживает сильнейший. Израиль выживает. Вымирает слабейший; Россия вымирает.
Многие умерли из наших действующих лиц. Умер и Юрка Второв; Он был забит почти до смерти в Саласпилской зоне. Умер и его обманутый пустыми надеждами отец, герой войны и жертва времени.
Времена землемеров закончились, по словам братьев Каудзит,(латышских писателей),
Началась эра "Королей и капусты"
Фарцовщик Центгауз и Акакий Лурдо рубили капусту.
Предыстория фарцовки
Вилли Лигостаев с родителями жил в доме по улице Парковой, на последнем седьмом этаже многоквартирного дома. Дом с открытой мансардой. Из окон открывался вид на задний двор рижского цирка. Цирк действующий. Прямо скажем не тот вид, который можно было бы желать увидеть из окна жилого дома. Ни деревца, ни клумбы с цветами, но зато гастроли всё новых и новых заезжих групп шли беспрерывным потоком и что самое интересное, всегда можно было насладиться экзотическими животными.
Рёв ослов, верблюдов, медведей, рык больших и средних "кошек" по ночам будоражил улицу напоминал зверинец, что в Межапарке, но там площадей больше и вольеры просторнее, и запах от жизнедеятельности животных быстро растворялся в кронах многочисленных сосен, заглушался ароматами цветущих трав.
С этой мансарды Вилл с друзьями наблюдали закулисную жизнь цирка.
Комментировали хлопотливую суету дворников. Кучи навоза появлялись беспрестанно. Жители прилегающих к цирку домов плотно закрывали окна, плача от бессилия, от запахов, и опрелостей плохо отмытых шкур животных, а власти не обращали внимания на жалобы людей, с издевательской усмешкой предлагая выехать из города в деревню, на хутора, на свежий воздух, с той разницей, что перегной якобы пахнет иначе, а это ингаляция лёгких, очень полезная для городских жителей.
Сам дом с мансардой с недавнего времени стал превращаться в цирк.
"Русский с китайцем - братья навек" - разучивали школьники младших классов на уроках пения. "Сталин и Мао - слушают нас".
Постепенно на огромных транспарантах с изображением Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, стали размываться черты Владимира Ильича, размывались до тех пор, пока образ нашего вождя не приобрёл облик Великого кормчего всех народов Мао Дзе Дуна.
В те времена в кинотеатрах считался обязательным показ документальных киножурналов в воспитательных и пропагандистских целях.
Небольшая, но крепкая компания мальчишек, внимательно слушала диктора, смотрела производственные хроники и даже, что удивительно, не комментировала их вслух.
Тут и показали китайского подростка, худенького, белозубого, с наглым прищуренным взглядом, с повадками лиса, что делало его похожим на Вилли Лигостаева.
Так и пристала к Вилли кличка "Великий Кормчий". Вилли гордился своим прозвищем и через некоторое время откликался только на неё.
Великий кормчий был болтлив, говоря глупости умел, выглядеть умным. За его фразами возможно скрывались идеи, которые никто не понимал, но которые угадывались, если поднапрячься и пошевелить отдельно взятым индивидуальным умишком.
Так, что китайская революция и в Ригу принесла новые формы общения и новую моду. Это уже потом появились китайские бесполые брюки, авторучки с золотым пером, белые китайские тапочки и так любимые мальчишками значки с обликом Мао-дзе Дуна.
Дети партийных чиновников носили другие, пионерские значки с вечно полыхающим костром, символизирующим непримиримость советской молодёжи ко всему недружественному внешнему миру. Рядом прикреплялся значок БГТО ( будь готов к труду и обороне) или ГТО , а выше значок, с изображением очень кудрявого, миловидного маленького Левина (Ульянова) и собственно Мао Дзе Дуна.
Дом с мансардой наполнился китайскими студентами. Китайский гомон перекрыл все остальные шумы и даже цирк, с его населением, уже не так докучал жителям, как великое братство двух народов на улице Парковой.
Китайцы - народ возможно культурный, но непосредственный. Почему-то они любили испражняться публично. Первое время мальчишкам доставляло не сказанное удовольствие внедряться взглядами в затенённые уголки девичьих женских ягодиц, исполняющих свою естественную и неотложную работу, прямо в подворотнях или тут же на мостовой. Особенно они любили это делать перед задними воротами цирка. Дворники бесились и ломали свои мётла из берёзовых прутьев, об эти жёлтые раздвоенные женские фонари, потому скоро приехали представители "органов" и, китайские безобразия, с советской точки зрения, прекратились.
В доме с мансардой несколько квартир переоборудовали в отхожие места, поставили вытяжки, которые понесли запахи во внутренний двор. Они там смешались с запахами животного происхождения и теперь уже никто не мог сказать, чем пахнет улица.
Рядом Кировский парк. Излюбленное место отдыха местного населения. Парк ухоженный. Дендрарий. Множество растений, кустарников, деревьев искусственно приученных к здешнему приморскому климату. Но и там были замечены китайцы с непотребными делами.
Хотя туалеты общественные в парке были, но китайцам там некомфортно, неуютно. "Нет дерьма,- говорили они, - нет жизни.
Восточная культура наложила отпечаток на быт местного населения. Теперь увидеть мужчину опоражнивающего мочевой пузырь на стену архитектурного памятника стало делом обыкновенным.
Однажды в гостях у родителей Вилли Лигостаева появились китайцы. Одна молодая супружеская пара после нескольких тостов за здравие вождей двух великих народов стала пукать за столом, что означало, как поняли окружающие, полнейшее одобрение закускам и выпивкам. Чем громче пукнет китаец, тем значит здоровее и вкуснее поданная пища.
Мать Вилли не выдержала. Женщина она видная, хотя телосложением хрупкая. Обезумев от общения двух культур, надышавшись недрами своих гостей она вышла на мансарду, отдышаться и там, вдруг, это всех поразило, вскинув ноги вверх встала на руки, прошлась по полу мансарды, вошла в гостиную, легко переступив порог, где все русские и латыши сидели чинно, слушали китайские речи, исторгаемые из верхних и нижних безотказно работающих их пукалок.
Волосы волочились по полу, юбка упала на голову, закрыла лицо, и всё-таки интуитивно, приблизилась она к китайской паре , опустив ноги перпендикулярно торсу, ткнулась задним местом в лицо гражданки КНР.
Надо отдать ей должное. Наша женщина не пукнула. Не нарушила этикет еврейской русской дамы, но принимая во внимание моду того времени, унизила китайцев демонстрацией нижнего белья.
На Виллиной маме надеты панталоны розового цвета до колен. Штопанные грубые чулки на резиновых манжетах, врезались глубоко в тело. Место в промежности тщательно застиранно.
-Оп, ля!- Вскрикнула мама, становясь на ноги.- Оп, ля! ќИ откинув локоны за голову, широко улыбнулась и развела руки.
Китайцы бурно рукоплескали.
Русские евреи, а тут были и мама Второва Юрки, красавица, с мужем морским офицером и Новицкие - партийные чиновники, Лурдо - чиновник министерства торговли и Анхен Румпис, заведующая универмагом Особторг - все они сконфуженные и растерянные поспешили распрощаться.
Время приближалось к вечеру. Кем-то был брошен клич отправится в купальню, что находилась за понтонным мостом, за дебаркадером, построенным ещё при Петре Первом.
Купальня, по купечески, огорожена дощатым забором, уцелел ещё киоск для продажи билетов но, спасибо Советской власти, плата за вход упразднена. Воротца вышиблены из петель, каждому и всякому теперь доступно в любое время дня и ночи купаться.
Песочек привозной. Из Юрмалы. Беленький, рассыпчатый, ласкающий своей нежностью разгорячённое тело.
Пришли. Кроме нас ещё несколько разновозрастных компаний. Кто в карты, кто боролся на руках, кто в рукопашную, кто за девочками подсматривал.
У забора туалеты. Дырочки в досках предусмотрительно просверлены. Женщины затыкают их лоскутками, газетками, но мы выдавливаем и слышим ругань, как ни странно, всегда на русском языке.
Русская ругань универсальна. Думать и писать можно на языке любой национальности, но вот ругаться только по русски.
Отчего так?
Потому что русская нация универсальная. Её ментальность сложилась под влиянием многих иных, более древних народов, чья культура общения полов была выверена временем и складывалась на основе уважения мужчины к женщине и наоборот.
В основе русской нации - скифы. У скифов и мужчины и женщины равны. Сражаются вместе и отдыхают вместе. Никакой разницы кроме половых органов. Равных людей, граждан, половые органы раздражают. При всей одинаковости они разъединяют единый народ.
И потому к половым органам у скифов пренебрежительное и стыдливое отношение.
Слова, основанные на отношении к половым органам, стали называться "Матом".
Мат от мать. Прокручивая речь, насыщая её матовыми словами скифы, тем самым, как бы сохраняют незыблемыми свои исторические корни. Не нужно наносить на кожу боевую раскраску. Протыкать ноздри, уши, другие части тела какими - угодно предметами. Бинтовать ступни ног, надевать на шею обручи, закрывать вход во влагалище "поясами верности"...