Мне хочется взять как Максим-пулемётчик 
   две полных обоймы на борт, 
   и сразу их выпустить в разных и прочих, 
   кто всем нам житья не даёт. 
   
   Но ноги - живучи, и ноги шагают 
   в глухую и скользкую тьму, 
   две сладкие мысли - одна, нет, другая - 
   скользят по большому уму. 
   
   А где голова? Так известное дело - 
   не в жопе, а там, в вышине 
   витает, приотрываясь от тела, 
   навстречу любви и весне. 
   
   И, кажется, в прикосновении  - счастье, 
   но руки остались вдали.
   Никто над поэзией русской не властен, 
   куда бы с ума не свели!

   А я ещё ловок и телом и взглядом,
   здоровья исполнен и сил,
   и есть снаряженье (обойма, снаряды)
   для тех, кто меня искусил.

   Держитесь, вредители, каждый получит
   (эх, не подведи, пулемёт),
   всё то, что великий, родной и могучий
   язык вам примерно пошлёт.

   И будете ныть, и молиться, и плакать,
   но жалость я спрячу в кусты,
   останутся щи и просоленный лапоть
   у первоапрельской плиты.

   Поэтому вновь за малиновой далью,
   несётся по строчкам "ха-ха":
   - Максим-пулемётчик, тебе раскатали
   финальные губы стиха.