Аннотация: В.Высоцкий...Б.Рыжий. В этом строю есть промежуток малый-место для Володи Гомана. Может, у кого-то сохранились его стихи?
Оболгали: "поддато"?!
Весь в любви и тоске
лег на дуло стокатто
жуткой болью в виске.
Друг убитый, бессмертный,
как же ты поспешил...
под печатью омерты -
словно не был, не жил.
Предан близким и дальним
и любимой женой,
ощущеньем астральным
неразрывен со мной.
Истекал ты стихами -
кровью вместо чернил...
Жаль, всего между нами,
что читал, да забыл.
Старшекурсники бескорыстно подарили военной кафедре
Университета огромную (1,5х2м) картину аляповатой кисти
неизвестного художника. Пейзаж назывался "Дубовая роща".
Бескорыстие меценатов отчетливо проявилось в том, что дар
был осуществлен только после обретения ими дипломов. Не раньше.
Почти целый семестр провисела эта картина на самом
видном месте - в холле, пока медленно запрягающие отцы-
командиры не сообразили, по какой такой причине данное
произведение искусства неизменно вызывает приступы неуставного
веселья студенческой вольницы.
А первым, помнится, насторожился подполковник Коваленко.
Не знаю, какую именно должность исполнял на кафедре этот
невысокий, квадратный живчик с округлой, посаженной прямо на
тулово башней, оснащенной крохотными, острыми, как шильце,
зыркими гляделками. Теорию он не читал, практические занятия
не вел, но каждое утро за пару минут до появления Начальника
кафедры неизменно просачивался через массивную дубовую
дверь, за которой таились кабинеты преподавательского состава,
в зал для построения и сразу же принимался наводить порядок.
Впрочем, особых усилий для этого не требовалось. Само по
себе появление подполковника Коваленко свидетельствовало:пора,пора.
В битком набитом зале стихала разноголосица, повзводно и по
ранжиру быстро выстраивались знающие себе цену непризнанные
дарования.
- К-кафедра, повзводно, в колонну по три, с-становись!-
заполошно подавал команду дежурный офицер.
К тому моменту толпа уже обретала некий геомет-
рический вид. При этом первые ряды почему-то стремились
податься назад, вдавливая, прижимая к стенке малорослых,
а также затаившихся там неподстриженных,ощутимо похмельных
или просто слабонервных бойцов.
Проходила минута, и через открытую невидимым холуем дверь
пузом вперед в зал заплывал Начальник кафедры. Всем своим
обликом - тучной, оплывшей фигурой, густыми темными
бровями, застывшим, направленным куда-то вовнутрь
взглядом заколоженный сознанием величия момента
полковник Постников живо напоминал главный символ той
эпохи - самого известного в Красной ( и в Советской) Армии
полкового комиссара, ради краткой встречи с которым
Г.К. Жуков,ежели, конечно,верить воспоминаниям полководца,
нашёл - таки, выкроил время в самую страдную военную
пору тяжкого 43-го года.
Пародия, потрясающая пародия, и только страх немедленно
вылететь из Универа удерживал студиозов от смеха.
Начальник кафедры за время построения произносил только
два звука:
1. - Здртовкуры.
2. - Ольно. - Это в ответ на громогласное:
- Здравжелатовполковник.
Засим он медленно-медленно поворачивался и уплывал
в свои аппартаменты. Вслед за ним исчезал и Коваленко.
В чем именно заключалось его предназначение высокое
выяснилось случайно...
То был морозный декабрь предпоследнего года обучения.
Промороженный колючим арктическим ветерком термометр
показывал 26.
- Взвод.Переодеваться и через 15 минут построение перед
входом. То есть перед выходом.
Через 15 минут разношерстную команду не узнать - одинаковые
потертые серые ватники, потасканные шапки-ушанки и
тяжеленные валенки типа пимы. Единообразный воинский вид.
Подразделение.
Минуя студгородок, под ж.д. тоннелем, через привокзальную
площадь к ж.д. мосту, потом мимо просевшего под снегом,
дымившего печками частного сектора до городского парка
К и О, где проводились тактические занятия, ходу минут 20.
А по морозу куда быстрее.
Только дошли, только огляделись - видимость 100 метров,
далее морозное, стылое марево, только закурили, и на тебе
из-за ближайших заиндевелых кустов, как чертик,вылетает
вдруг п/п Коваленко. Желтый, до колен полушубок,
на ногах белые бурки, на руках шерстяные, мародерские
перчатки, на шапке самоварным золотом грозно сверкает
кокарда.
А рожа лица! Щеки малиновые, глазки выпучены, вот-
вот повыскакивают из орбит,и злобно сверкают. Как угольки.
С шага на бег, с бега на рысь, снег скрипит, фонтанчиками
разлетается из-под ног, а подполковник летел и орал во все
горло:
- Сброд бездельников! Банда уголовников! Уууу!
Ужас повис в морозном воздухе
-В две шеренги становись.
Негромко, спокойно произнес комвзвода майор Чибисов.
Были на кафедре настоящие офицеры, Чибисов один из них.
Взвод моментально образовал две шеренги. Бледные,
одинаково проутюженные страхом лица, без того худые
животы вжаты, грудь под ватником максимально вперед.
Подполковник тем временем подлетел, сжатыми в кулак
булыгами тычет куда попало, бурками пинает кончики
валенок, выравнивает строй.
- Это выправка?! Это строй?! Как стоите, разгильдяи?!
Что с ним? Совсем рехнулся?!
Тут из- за поворота лесной лороги медленно,как"Тигр" из
засады, выполз Уазик Начальника кафедры. Все понятно.
Инспекция. Смотр. Аврал.
Когда машина остановилась,Коваленко взвыл на весь парк:
- Вввзвод! Ссмирна-а-а!
С соседних деревьев с недовольным криком взлетели сизые вороны
и, с трудом помахивая промерзшими крыльями, перебрались куда
подале.
А подполковник по целине, не разбирая дороги,лихо задирая носки
бурок, строевым понесся к машине.
Подлетел, а там целую минуту никакого движения. Наконец нехотя
так приоткралась дверка, чуток высунулась наружу толстая нога
в монументальном валенке, мороз так и хлынул в теплое нутро, нога
по-быстрому вернулась в исходное положение, дверца захлопнулась,
взревел мотор, и машина покатила. Метров через десять встала,
какой-то звук , п/п кинулся к машине, подергал заднюю примерзшую
дверцу, открыл её и нырнул мордой вперед. Все:концерт окончен.
Вот так раскрылась функциональная роль т. Коваленко.
Тиун, надсмотрщик, ловкий, услужливый человек на все случаи жизни.
Очень скоро-летом следующего года все эти качества очень ему приго-
дились.
Последний год обучения на военной кафедре заканчивался
летними сборами - практические занятия, наряды, стрельбы,
служба, одним словом. Тем летом на сборах в свой палатке
застрелился курсант Гоман.
Волод был Поэт. И без того дырявая память теперь уж не сохранила
ни одной строчки. Но осталось ощущение - неожиданный, чистый
хрустальный звон.Потрясающие,наполненные глубоким смыслом стихи.Само-
бытные, яркие.
Через год после гибели Гомана родился Борис Рыжий. Его поэзия-
полное созвучие, напоминание о Володе. Память о нем:
Боже мой, не бросай мою душу во зле,
я как Слуцкий на фронт,
я как Штейнберг на нары,
я обратно хочу - обгоняя отары,
ехать в синее небо на чёрном "козле".
Причина самоубийства Владимира Гомана тайной не стала.
На протяжении нескольких недель методично, изощренно травил
курсанта своего учебного взвода подполковник Ворожцов.
Этот костлявый, рыбоглазый садист уже имел на своем счету
загубленную солдатскую жизнь. За несколько лет до этого
в дымину пьяный п/п уселся за рычаги танка и носился по
военному городку, не разбирая дороги. Не успевшего вовремя
увернуться 18-летнего первогодка раздавил в мокрую лепеху.
Историю как-то замяли. Типа учения, неизбежные потери,
а подполковника как бы в наказание перевели в Университет
на Военную кафедру. Типа воспитывать будущих офицеров.
Кипела, искала в нем выход злоба. И нашла. Володя красивый,
талантливый парень, к тому же еврей, с кого же еще спросить
за несостоявшуюся карьеру?
Не на того нарвался! Жаль только, что трассирующая очередь
прошила не ту голову.
Как только стало известно о самостреле, прилетели в лагерь
приближенные Начальника кафедры. Первым , конечно,
п/п Коваленко. Распросил курсантов взвода, выяснил:
за день до случившегося весь вечер в палатке Володя что-то
долго писал,письмо, похоже,мигом сыскал,растолкал почтаря, на
котором лежала обязанность отсылать полевые письма,
приносить весточки из дома и едва не задушил курсанта за
излишнее усердие. Оказалось, все письма уже сданы на
городскую почту.
Минут за двадцать до открытия почтового отделения тесной,
сплоченной группой двинулись люди в погонах на штурм
невысокого деревянного, мало приспособленного к обороне
зданьица. Подробности баталии стали известны от того самого
почтаря, которого штурмующие неосмотрительно взяли с собой.
В центре колонны самостоятельно и лично передвигался
полковник Постников, а в авангарде, лихо вздымая сапогами
бурую чебаркульскую пыль, низко над землею летел п/п Коваленко.
Суетливо изыскали в неразобранной еще почте нужное письмо,
судорожно надорвали, извлекли прощальное Володино слово
родным, тесно сдвинув фуражки, прочли его,тут же несколькими
руками, десятком пальцев торопливостно разорвали, истерли в
пыль. И развеяли по ветру.
То был не по-летнему мрачный ветродуй. Ветрище.