...Мари, конечно же, прошла чуть дальше и выбрала пожилого флегматичного нисуаза, который, не поворачивая головы, прослушал половину фразы и приоткрыл сонные глаза, только когда она произнесла: "Vence, Fleur voie", нарочито растягивая "а".
Любой из оставшихся позади les chauffeurs de taxi всю дорогу расспрашивал бы Мари, откуда эта столичная фифа (widget de Paris) знает местный акцент. Но порой даже внимание мужчин... надоедает.
На сегодня ей явно хватило случайного попутчика - весьма импозантного господина, который сидел в соседнем кре... нет, не сидел, он приподнялся сразу же после того, как погас сигнал "пристегнуть ремни" и, похоже, не садился все два часа лета от Парижа, благоухая, надо признаться, неплохим parfum вплоть до Лазурной Столицы. "Не садился" - конечно, в переносном смысле. Примерно через пятнадцать минут разговора Мари поняла, что ее "уговаривают". Причем делают это весьма профессионально и... А, впрочем, почему бы и нет? Обязательства - это такая условная категория. Зато как приятно ощущать, что ты - центр вселенной! До точки невозврата не хватило буквально нескольких минут. В кои-то веки Эйр Франс приземлился по расписанию.
Впрочем, уже при выдаче багажа кто-то отвлек месье N по телефону, и Мари вынуждена была вернуться на землю.
Дорога в Ванс, конечно, не самый прибыльный маршрут для taxi - тамошние жители весьма скаредны даже по меркам соседей (ох, уж эти из Ванса!), и Мари старалась, как могла, улыбалась, не сдерживала восхищения перед открывающимися видами и довольно естественно "не заметила" поворот на объездную и, следовательно, более денежную дорогу...
- Нет, нет, здесь.
Chauffeur явно хотел везти ее дальше, вверх по склону, но Мари попросила остановиться у ворот небольшого shalet перед поворотом. Калитка, как и раньше, не заперта. Тем более что забор очень низок - перелезет и ребенок.
Итак, что дальше? Мать утром выразилось, как всегда, лаконично:
- Женевьева, сиделка, она в курсе... Оденься получше. И... будь осторожна.
То есть предполагался строго официальный, отстраненный вариант. Дело, только дело и никаких родственных sentiments. Вот только насчет "осторожно" - тут что-то не так...
Женевьева оказалось излишне современной девушкой в джинсах и мужской клетчатой рубашке. О, и даже в высоких "казаках". Явно не хватало широкополой шляпы и кобуры с пистолетом. Современные сиделки - только работа и ничего сверх:
- Хай, а вы, похоже, Мари?
В голосе Женевьевы явно слышалось "та самая Мари"... и "похоже", и этот мимолетный взгляд вниз, и плохо скрытое разочарование, и... Многовато "и" для одного взгляда:
- Да, я Мари, очень приятно.
Женщинам наедине достаточно этого одного взгляда. Сиделка явно оценила столичный шарм и сколько это стоит. Но зато никаких sentiments - можно сразу переходить к делу.
- Я договорилась с адвокатами, они приедут примерно через полчаса. Хотите чаю?
Да, да, только работа... Но Мари решила нарушить протокол:
- Спасибо, но могу ли я увидеть тетушку?
- ... Ах, да, конечно...
Женевьева оказалась на высоте. Она практически мгновенно переключилась с "дело, только дело", на "официальные родственные реверансы". Пришлось немного подождать, похоже, тетушка была готова и к такому развитию событий.
Кресло-каталка, строгое черное платье и неестественно белые руки.
Да, время безжалостно, а память... память милосердна. Она оставляет нам наших ... эээ... близких такими...
Впрочем, все это опять sentiments, а Рози всегда твердо стояла на ногах, как бы двусмысленно это не звучало:
- Ну вот и ты, деточка! Извини, что пришлось тебя побеспокоить.
Ее голос остался прежним, безо всяких уступок на годы и болезнь.
Хорошо, когда не нужно играть роль. Рози всегда была подслеповата, а очки - такой moveton... Поэтому сразу к делу. Примерно полчаса прошли в обсуждении нехитрых деталей. Потом появились адвокаты. Весьма опытные ребята - вся процедура заняла минут пятнадцать.
Собственно, все... Длительные разговоры в таких обстоятельствах... Хотя, нет... Те самые мысли, от которых Мари отвлек попутчик:
- Простите, Рози. Можно вас расспросить по поводу...
Да, именно так, "Рози" и на "вы", как mama...
- Тех, с кем ты... тогда?.. Я тебя понимаю, Мари, но прошло столько времени...
Да, память - странная штука. Можно забыть все или почти все, но можно вспомнить и то, чего никогда не было... Впрочем, Мари не совсем понимала, что именно ее беспокоит, и поэтому решила, как говорят в русских романах, "бросать камни в кусты"...
- Да, мясник Анри, помню, конечно, тоже умер. Он был философом...
Ага, философом и любителем латыни. Он первый назвал Мари не медвежонком, а Dolor Puella cum malum pedes - Умной Девочкой с неудачными ногами... И она до сих пор ему благодарна. Мама и... отец, да, они любили ее, называли феей и принцессой, все как положено. Но мясник Анри - он раскрыл ей глаза. И сделал это вовремя.
- ... Огюст красил у него забор. Даже в канун Рождества, когда так некстати похолодало, и папаша Жиру надевал на сына толстый свитер и обязательно теплые перчатки. И приходил каждые два часа к дому Анри, чтобы напомнить: - Нужно красить забор, Огюст, а не смотреть на ворон.
Да, Огюст очень быстро забывал всё и всех, ... всех, кроме Мари:
- Здлавствуй, Медвезззонок...
Он был очень красив, этот Огюст, и... но нет, никаких "и"... как только он открывал рот...
- А ведь бедный мальчик до сих пор жив... В... специальном доме в Ницце. Он вскоре стал совсем плох. И, кстати, часто вспоминал тебя: - Медвезззонок...
Тетушка умело воспроизвела эти смутно знакомые звуки. Талант.
Когда-то Рози отлично танцевала, играла на трубе и была весьма перспективным преподавателем медицинского факультета в Марсельском университете, но...
Какая-то мутная история со студентом, совсем молоденьким - "маленькое счастье" и ... и все, внебрачный ребенок, огласка, слухи и непродленный контракт, недописанная диссертация. Впрочем, потом она удачно вышла замуж. Удачно - учитывая обстоятельства, разумеется. Муж даже удочерил ее ребенка. Но счастье длилось недолго. Автомобильная авария, гибель мужа, паралич...
При таком ассортименте несчастий было очень трудно не сломаться, но Рози смогла. Очень помог дедушка Жан:
- Извини, дочка, - сказал он маме Мари, - ты справишься сама.
И отдал все наследство Рози. Денег хватило на покупку shalet в Вансе, оплату постоянной сиделки и скромное существование вплоть до сих пор. Несмотря на это сестры жили, что говорится, душа в душу и по возможности гостили друг у друга семьями.
Но после того самого Рождества между mama и Рози пробежала черная кошка, и они практически перестали общаться. Поэтому дня назад Мари очень удивилась, когда mama позвонила и сказала:
- Собирайся Мари, тебе нужно съездить в Ванс.
Оказалось, что услуги медсестры и оплата дома стали слишком тяжким бременем. Короче, Pension - иногда это называют именно так. Две старые (а какие еще?) подруги Рози уже там. Остались кое-какие формальности и ... дом. Который Рози решила отдать племяннице.
- Думаю, это не ее решение, дочка, так хотел дедушка Жан...
Впрочем, какая разница? Постепенно разговор увял.
Об остальных друзьях детства Мари тетушка ничего не знала. А может быть, просто не хотела вспоминать. Это хорошее свойство памяти - забывать...
А вот мама запомнила "то самое Рождество" очень надолго. Отец даже иногда спорил с нею:
- Но что она могла сделать, дорогая?
Мужская логика. Да, тетушка не могла передвигаться самостоятельно. Она много чего не могла. Но ведь и Мари тогда чуть не умерла...
Мужчины настойчивы:
- Дорогая, но ее дочь...
Да, дочь Рози умерла, точнее, была убита тем негодяем, но это ничего не значит... Бессмысленный спор. Хотя Мари, умная девочка Мари, всегда чувствовала, что тут есть что-то еще...
То Рождество. Они с мамой, как всегда, гостили у тетушки, отец остался в Париже по делам. Неожиданно приехала дочь Рози - Эстер. В русских романах это называется "как снег в голову".
Тот день Мари помнила. Эстер приехала не одна, а со своим женихом из Ниццы.
Сразу вырвалось:
- Но, Эсти, он же старый...
- Фи, Мари, так нельзя!
Старый. А как еще назвать здоровенного бородатого дядьку, который обнимал чуть располневшую, но невероятно изящную Эстер, обнимал почти все время:
- Эсти, а когда мы будем с тобой играть?
Но в ответ только смущенная улыбка. Эстер, такая самостоятельная и веселая, теперь смотрела только на своего бородатого избранника и, казалось, была готова выполнить любое его желание.
И да, они поселились вместе во флигеле. И завтракали там же. Молочник приносил им отдельную бутылку молока по утрам.
Говорили, что Эстер замечательно расцвела и стала не похожа на прежнего гадкого утенка, которого было так трудно накормить.
Эстер - плод любви Рози и ее марсельского sher ami. С ней пришлось помучиться, но это было так давно, хотя тетя Рози и вспоминала об этом кстати и некстати.
Чуть позже случайно услышанный (ха-ха) разговор Эстер и Рози:
- Мама, я так счастлива...
Наивная.
Конечно, наивная, ведь официального предложения еще не было. Потом Мари услышала (совсем тихое):
- Я боюсь.
Хорошо быть маленькой - тебя не замечают.
Рози употребила pas bien (неприлично). Хотя кому бы рассуждать о приличиях? Эстер обещала поговорить и расставить точки над i, но тянула несколько дней... И... из этого получилось то, что получилось.
Да, да, Мари помнила и маленький разговор с Эстер - Infant cancans в канун Рождества:
- Мари, дорогая, ты не понимаешь, он такой, такой... Мы знакомы всего месяц, но кажется, что всю жизнь... Замечательный. Он даже завтра сбреет бороду, которая так всем не нравится. И я знаю, он обязательно...
Даже самые трезвомыслящие девушки порой теряют голову. Как в прямом, так и в переносном смысле. Надо же - "обязательно"! А Эстер никогда не была здравомыслящей. Раньше она была просто хвастушка Эстер, но теперь с такими ногами и всем остальным...
Перед поездкой Мари просмотрела старые газеты. Сейчас с Интернетом это несложно. Даже "Bulletin Vance" двадцатилетней давности:
"Жестокое убийство Эстер Монтрё"! "Коварный Поль Костер пойман"! "Не прошло и семи дней, как..." Именно так! Точнее шесть дней и три с половиной часа. Хотя на что он рассчитывал? Глупо, глупо.
Отравить свою невесту - да, в газетах так и писали - невесту. И то, что он плакал на допросах и всячески отрицал свою вину. Совершенно дикая, невероятная история.
Яд нашли в бутылке молока. Эстер выпила почти стакан, прежде чем... Поль сбежал сразу после убийства или даже чуть раньше...
По версии следствия, Эстер накануне рассказала ему о своей беременности. Да, да, десять недель - и никто ни о чем не догадывался... И поставила его в безвыходное положение. Похоже ее "обязательно" основывалось именно на этом. Тут - да, надо решать. Или - или. Но мужчины трусливы, они не любят решать.
И, похоже, Поль совсем не планировал жениться. И еще, его имя - он был известен Эстер и нам всем под другим именем, и жил не в Ницце, а где-то в Пьемонте. И был каким-то заштатным комми, а не преуспевающим бизнесменом... И в Ниццу он буквально сбежал от кредиторов и с помощью Эстер хотел... Хвастушка Эстер - кто знает, что она ему наплела? Фу, совершенно нелепая история. Особенно если исходить из нынешних реалий, когда даже самая романтичная и по уши влюбленная девушка находит пять секунд, чтобы пробить подноготную своего возлюбленного по Интернету.
Но двадцать лет назад добротная одежда, манеры, щедрость в ресторане, правильно-романтические слова, месяц утренних поцелуев и - вуаля! - птичка в силке... Но стоп. Мари почувствовала: что-то явно не сходится:
- Подождите, тетушка, месяц поцелуев - и десять недель беременности?..
- Мари, ты молодец, я тоже удивилась, но по моей просьбе провели анализ ДНК, или как там он называется - и да, он оказался положительным. Думаю, Эстер была слишком... счастлива, чтобы следить за временем...И... как-то сегодня... душновато...
Тетушке явно перестал нравиться этот разговор. Мари - очень внимательна:
- Рози, я пойду немножечко погуляю?..
Она договорилась с пожилым chauffer на девять вечера. Достаточно времени, чтобы "освежить впечатления".
Цветочный переулок почти не изменился. Почти - очень емкое слово. Возвращаясь в места детства, мы мысленно представляем их такими же, как прежде, и если грубая, беспощадная действительность мешает, мы просто достраиваем картинку из своей памяти. Или убираем лишнее. Как это нелепое здание там, дальше, вверх по склону, почти вплотную к домику мясника Анри. Раньше там был уже лес, а теперь...
Да, точно, "Hôtel Excelsior". Наверняка содержат какие-нибудь провинциалы: назвать Excelsior это нелепое, как и вся современная, так называемая архитектура, здание... Причем, судя по тишине и отсутствию машин на стоянке, провинциалы скоро разорятся. Зачем здесь отель? Ведь Ванс - отнюдь не туристское место. Далеко до моря, химическая фабрика... О чем только люди думают?
И у домика мясника теперь не деревянный забор, который когда-то красил Огюст, а какая-то жуткая загородка из гофрированного железа... Нет никакой нужды идти дальше.
Лучше назад, точнее, вниз по склону. Здесь все осталось по-прежнему. Мари уже не помнила, кто жил в этих почти одинаковых уютных домиках, оставалось только воспоминание - легкий le arôme тех времен, когда занавески на окнах были обязательно ручной вышивки, и почтенные мадемуазель с маленькими собачками... - Ах, ах, какой миленький узорчик, Жужу... - Да, Мими, я выписываю парижскую Couturière и там... особые крючки... А не выпить ли нам кофе у Жиру?
Да, вот и bistro папаши Жиру, добрейшего человека, отца Огюста:
- Мари, Эстер, не хотите ли chocolat chaud? Сегодня так зябко...
Все дети обожали горячий шоколад папаши Жиру. Все, кроме Эстер.
Мари пила шоколад, а Эстер - coffee из маленькой итальянской чашечки с толстыми стенками...
Еще чуть ниже и вот он - Камень или Обелиск, как называли его взрослые. Обломок скалы, поросший можжевельником. Известное всем место свиданий.
Нет, даже снизу видно, что сарайчика клошара там, наверху, уже нет. Сарайчик, точнее, ветхий шалаш в кустах на вершине скалы. Там никто не жил уже тогда, двадцать лет назад. Подростки Цветочного переулка облюбовали это место для... да, да, именно там Мари поцеловали в первый раз:
- Медвеззонок...
Да, это был Огюст. Остальные мальчишки тоже хотели, это было видно. Они делали все правильно: краснели и всячески старались остаться наедине, но потом краснели еще больше и... Мари была весьма остра на язык... И только Огюст...
Папаша Жиру потом отозвал ее в закуток рядом с кухней:
- Ты же понимаешь, Мари...
Она, конечно же, понимала, умная девочка с неудачными ногами. Но понимать - это одно...
Двадцать лет. Тетушка так и не упомянула название pension. Хотя бы для открыток на Рождество. В отличие от mama, Мари почти не имела предрассудков. Дань вежливости - почему бы и нет? Да, скорее всего виноват Поль Костер. Его срок - двадцать пять лет за доказанное преднамеренное убийство. Доказанное! На бутылке были отпечатки пальцев мальчика разносчика и его:
- Да, я взял бутылку и поставил на стол. Но и только...
Разносчик видел, как молочник наливал молоко - бутылка для Эстер ничем не отличалась от других.
Судя по статье в Bulletin Vance, он плакал и на суде. Он был жалок и кое-кто сочувствовал. Скорее всего, все решила его ложь о сроке знакомства с Эстер. Он тоже сказал "один месяц", как и Эстер. Но десять недель (!) и экспертиза ДНК - двадцать лет назад науке верили больше, чем теперь. Слезы не помогли.
Да, retour à la brebis (возвращаясь к мысли), вся эта история со срочной передачей дома. Тетушка Рози явно боится и явно торопится, pension - только предлог. Прошло уже двадцать лет - а мы знаем про все эти: "образцовое поведение", "не представляет опасности" и урезание квот на содержание... Рози просто боится, что Поль Костер вернется и... Попытается...
Судя по публикациям, были прямые улики. Впрочем, что мы понимаем под прямыми уликами? Много подробностей и эмоций. Отвратительное зрелище плачущего мужчины... Нет, официальная версия была почти безупречна, улики почти прямые, и присяжные были почти единогласны, но это почти, почти... Все жалели несчастную мать в кресле-каталке. Приведено даже врачебное заключение о её параличе. Bulletin Vance не слишком церемонился. И, да, версия следствия объясняла почти все. Кроме маленького несоответствия: "месяц поцелуев", десять недель беременности и тест ДНК. И совсем уж мелочь: почему Мари в тот вечер убежала из дома?
Но это такие скучные детали. Царили эмоции и... эти журналисты. Ничего святого. Слово "objectivité" в их лексиконе стоит рядом с "merde". Впрочем, Мари не могла положиться и на свою память. Она НИЧЕГО не помнила о том Рождественском дне, когда произошло убийство. Mama неохотно рассказывала, что Мари убежала из дому в домашних тапочках... А Рози..., нет, их сегодняшний разговор до этого так и не дошел.
Нужно найти кого-нибудь еще... Bistro папаши Жиру... Нет, конечно, она не узнала человека за стойкой, но...
- Простите, не могли бы вы мне помочь?..
Девушка с неудачными ногами должна уметь быть обаятельной, так же как и хороший barman должен знать все о... обо всех в округе... Barman оказался хорошим:
- Да, конечно... Мари, вы же племянница нашей затворницы?... Кто, простите? Ах, Антуан? Да, я его знаю - он живет неподалеку и приходит иногда осушить стаканчик-другой. Если вы немного подождете...
Стаканчик-другой. Так принято говорить о пьяницах. Впрочем, Антуан - да, неудивительно, он всегда был не воздержан. И да, мог бы быть первым... Если бы не Огюст... Медвеззонок... Все-таки сын грузчика с химзавода, вы понимаете...
Умение пить одну чашку chocolat chaud полчаса весьма полезно.
- Кстати, а вот и Антуан... Думаю, вас не нужно представлять...
Тяжелая работа и время - они могут убить в мужчине все. Почти.
- Мари... Это... это... ты...
Он почти не изменился. Все такой же - грубый с виду и ... sentiments. Он даже покраснел, когда Мари упомянула о сарайчике клошара...
- Ты совсем такая же, Мари...
И да - уже знакомый взгляд туда, на ноги...
- И... и...
Медицина в наше время может все или почти все. Но главное не медицина, главное всегда там, в голове. Мужчина не должен смотреть туда, куда не нужно...
- Да, да, то Рождество. Говорили, что почти весь Цветочный переулок был в церкви. Кроме Эстер, которой чуть нездоровилось, и этого, как его, Поля Костера, который остался с ней там, во флигеле. В доме осталась и тетушка Рози - она никогда не ездила в церковь, говорила, что Бог не мог допустить ту аварию, и еще какие-то вещи, которые так не нравились месье cure... И... ты из-за простуды или чего-то вроде.
Через два часа все вернулись, и Рози послала сиделку проведать Эстер. Потом начался переполох, звонки, и твоя мама бегала за помощью... Не помог ни местный врач, ни Карета Скорой помощи из Ванса. Эстер была мертва уже около часа. Потом приехала полиция... О тебе вспомнили только под вечер. Твоя мама поднялась, но...