Когда моя дочь сдавала экзамен на аттестат зрелости по Библии, ей пришлось сравнивать библейский рассказ творения с вавилонской теогонией "Энума элиш" ("Когда сверху"). Это сравнение до такой степени вошло в научный обиход, что внедрилось даже в школьные программы. Между тем, политическая подоплека вавилонской теогонии не вызывает сомнения: вавилонянам надо было срочно объяснить, каким образом никому не известный Телец Солнца (Амар-Утук, по-шумерски, Мардук, в аккадской передаче) стал внезапно царем богов. Для этого и был написан рассказ о победе Мардука над чудовищем Тиамат: спаситель богов естественно становится их новым царем. За пределами Вавилона этот политический памфлет под видом мифа ничего кроме насмешек не вызывал. В каждом городе Месопотамии, разумеется, была своя мифология, в центре которой стоял божественный патрон города. Наиболее известна сегодня ниппурская мифология с Энлилем в роли царя богов. Шумерологи называют ее в шутку "филадельфийской" мифологией, поскольку библиотека храма Энлиля в Ниппуре была раскопана экспедицией Пенсильванского университета из Филадельфии. Однако, ни мифа о сотворении мира, ни мифа о смене поколений богов в этой библиотеке обнаружено не было. Как ни странно, самостоятельный вариант теогонии дошел до нас из захолустного городка Дунну, расположенного где-то между Исином и Ларсой (точное его местонахождение неизвестно). Конец поэмы сильно разрушен, и поэтому неясно, кто становится, в конце концов, царем богов, хотя последним там, как будто, упомянут Нитурта, сын Энлиля. Сам Энлиль тоже трижды упомянут в конце поэмы. Возможно, это значит, что в городе Дунну имела хождение ниппурская мифология, и "Теогония из города Дунну", на самом деле составляла ее часть. В несомненно ниппурском рассказе "О том, как Энлиль обернулся вороном" упоминается неизвестный из других источников эпизод борьбы за власть между Энлилем и его дядей, Энмешаррой ("владыка всех сущностей"), и не исключено, что именно этот эпизод был заключительным в повествовании "Теогонии из города Дунну". Написана эта теогония, правда, по-аккадски, а не по-шумерски, но о собственно аккадской мифологии можно только догадываться, до такой степени она была вытеснена шумерской еще в доисторические времена. Кроме того, город Дунну, а не Ниппур, находится в центре повествования, но опять же не исключено, что локальный патриотизм этого города сводился к тому, что он в этом мифе служил некрополем богов, т. е. был местом захоронения свергнутых и убитых верховных богов старших поколений. Даже и эта позиция города Дунну вызывает удивление, поскольку этот городок никогда не был центром независимого города-государства, а входил в состав царства Исина. В литературном отношении поэма тесно связана именно с Исином: в ее конце упоминается "Клич Алала", т. е. песня погонщиков быков, а сочинение такого рода было сложено в Исине в начале второго тысячелетия до н. э. Ничего общего с "Теогонией" оно, правда, не имеет (см. по-русски в переводе В. К. Афанасьевой в книге "От начала начал", С.-Петербург, 1997, сс. 93-98). Кроме того, плуг играл важную роль в царской идеологии Исина, откуда дошла еще и поэма "Липит-Иштар и плуг", посвященная царю Исина той же эпохи.
Литературными достоинствами текст "Теогонии из города Дунну" не блещет. Он производит скорее впечатление пародии на теогонию: боги там с удручающим однообразием убивают своих отцов и женятся на своих матерях и сестрах, а последние, соответственно, рутинно убивают своих матерей. Отрада фрейдиста, а не теогония! Ближайшими параллелями этого мифа являются хурритская "Поэма о царствовании на небесах", дошедшая только в хеттском переводе (по-русски см. В. В. Иванов, "Луна, упавшая с неба", М., 1977, сс. 114-124), и, разумеется, "Теогония" Гесиода, по аналогии с которой аккадский текст и получил свое название. Хотя поколений богов в этих произведениях гораздо меньше: три поколения - у Гесиода, четыре - в хурритском мифе, в то время, как только в сохранившейся части "Теогонии из города Дунну" сменяются семь поколений богов, после чего следуют еще 40 полностью разрушенных и 20 частично разрушенных строк. Смена поколений, возможно, отражает какие-то представления о прогрессе цивилизации: земледельческий Плуг сменяет бог диких зверей и охотников, которому на смену приходит целая вереница богов домашнего скота и пастухов. С такой точки зрения поэма имеет что-то общее с "Трудами и днями" Гесиода.
Поэма переводится на русский язык впервые. Перевод сделан на основе издания текста Th. Jacobsen, TheHarabMyth (Sources from the Ancient Near East 2/3), Malibu, 1984. Клинописная копия Милларда, опубликована в W. G. Lambert and A. R. Millard, CuneiformTextsfromBabylonianTablets, London, 1965, vol. XLVI, No. 43. Другие английские переводы см.: W. G. Lambert and P. Walcot, "A New Babylonian Theogony and Hesiod", Kadmos 4, 1965, pp. 64-72; S. Dalley, MythsfromMesopotamia, Oxford, 1989, pp. 278-281; W. W. Hallo and K. L. Younger, TheContextofScripture,vol. 1:CanonicalCompositionsfromtheBiblicalWorld, Brill, 1997, p. 112. Аккадская транскрипция передает фонетическую реконструкцию текста, а не его клинописную запись. Перевод снабжен комментарием.
1. [Harab ] ina rê[š šurri Erṣeta īhuzma]
[bît a]bi u bêlû[ta libbišu ūbla]
[mā mi]hṣe numah[ha]ṣ harab mā[ti ]
[ina mi]hiṣ harbišunu ušebnû Tâmat
[majar]ū ina rama[nišunu] ūldū Sumu[kan]
[bît tuk]ultišu D[u]nn[a] ṣātam ibnû kilalla
[Har]ab bêlûta ina D[u]nnu ana ramanišu uzakkīma
8. [Erṣetu] ana Sumukan [m]āršu pana iššīma
[a]lkamma lurâmka taqbīšu
10. Sumu[kan] Erṣeta ummašu īhuz
11. Harab [aba]šu idûk
12. ina D[u]nnu ša irâmmu ušni[lšu]
13. u Sumukan bêlûta ša ab[iš]u [il]qê
14. Tâmat ahassu [rabîta īh]uz
15. Lahar mār Sumuka[n] illikam[ma]
16. Sumukan idûkma ina Dunni
17. ina qu[bū]r abiš]u ušnil[šu]
18. [Tâma]t umma[š]u īhuz
19. u Tâmat Erṣeta ummaša tani[r]
20. ina Kislimi ūm 16 bêlûta u šarrûta ilqû
21. [Gaj'u mā]r Lahar Ida [a]hat ramanišu īh[u]z
[Lahar a]ba u Tâmat ummašu id[ûk]
23. [ina qubū]ri ušnilšunuti kamṣ[iš]
[ina Ṭebêti] ūm 1 šarrûta u bêlûta ana ramanišu [iṣba]t
25. [Kuš mār Ga]j'u Ua-ildag ahassu ī[huz]
26 [urqit] erṣete ude[šši]
27. [rêš supūri u] tarbāṣi uke[l]
28. [ana pat]an abbē u n[amaššē]
[u rêš] erš[i]t ana tabšit ilī u[kel]
30. [Gaj'u u] Ida ummašu idû[kma]
31. [ina qubūri] ušāšibšunu[ti]
[ina Šabaṭi um x] bêlûta u šarrûta ana ramanišu i[lqê]
Свою твердыню вечный город Дунну он построил, двойную башню,
И в Дунну Плуг свое господство утвердил.
Земля свой лик подняла к сыну - Сумукану,
Сказав ему: "Приди, тебя любить хочу!"
И Сумукан взял в жены Землю-мать,
А Плуг-отца убил,
И в Дунну, любимом граде, его похоронил.
Так Сумукан отеческую власть забрал,
А Море, старшую сестру, взял в жены.
Сын Сумукана, Лахар, появился,
Убил он Сумукана и в Дунну,
В отца могиле, схоронил,
И Море-мать взял в жены.
Море же убила Землю-мать.
В день 16-й Кислева они и власть, и царство захватили,
Гайю, сын Лахара, свою сестру взял в жены, Реку,
Лахара-отца и Море-мать убил,
И вместе их в могилу положил.
В первый день Тевета и власть, и царство захватил.
Куш, сын Гайю, Уа-Илдаг, свою сестру взял в жены.
При нем земля зазеленела,
На корм быкам и овцам,
На корм стадам зверей,
Чтоб все готово было для сотворения богов.
Гайю-отца и Реку-мать убил,
В могилу их отправил,
И в день ... Швата власть себе присвоил.
Хахарну, сын Куша, Белет-цери, свою сестру, взял в жены,
Куша и Уа-Илдаг-мать убил,
В могилу их отправил,
А в день 16-й Адара и власть, и царство захватил.
В 29-й день того же месяца
Хайяшу, дитя Хахарну ... сестру взял в жены,
Под Новый Год и власть, и царство захватил.
Но их он не убил, живыми
Взял в плен и городу приказ дал
В оковах их держать.
...
Нуску ...
Им на ухо сказал ...
"Нинурта будет царем и господином!"
"Да будет так!" - они сказали ...
И Шаррат-Ниппури, свою сестру, взял в жены.
Сказав: "....
Среди всех нас ...
Нинурта будет царем и господином!
и ...
Энлиль ...
Нуску ...
В доме ...
И Энлиль и ...
Энлиль ...
Нинурта, глава ...
...
В день праздника Акиту месяца Ияра ...
"Клич Алала" пусть гремит в стране на славу!
Сверено и написано в соответствии с копией из Вавилона и Ашшура.
"Плуг" - закончено.
Комменитарий:
Переведенные имена богов представляют собой: status absolutus аккадских слов (Harab - "Плуг", Tâmat - "Море"), склоняемые формы аккадских слов (Erṣetu - "Земля") и шумерские слова с аккадским падежным окончанием (Idu - "Река"). Сумукан был богом диких зверей. Для его имени возможно и чтение Шаккан. Имена Лахар и Гайю оба записывались при помощи одного и того же шумерского знака U8 и Якобсен читает их одинаково, как Гайю. В строке 25, однако, имя Гайю записано фонетически. Поскольку достаточно странно, чтобы два бога в одном тексте носили одно и то же имя, я читаю имя отца Гайю как Лахар (альтернативное шумерское чтение этого знака). Чтение Куш крайне сомнительно: Якобсен предлагает его на том основании, что из восьми сыновей Гайю только один носил имя, состоящее из одного знака (IŠ), а в начале строки 25, по его мнению, в лакуне есть место только для одного знака. Все трое: Лахар, Гайю и Куш - боги-покровители пастухов. Имя Хайяшу восстановлено на основании генеалогического списка богов, где оно появляется между Хахарну и богом неба, Ану. Далее в этом списке следуют Энлиль, Эа, Мардук и Набу. Список, как видим, вавилонский, но, как и здесь, Хахарну начинает в нем генеалогию конвенциональных шумеро-аккадских богов. Теогония в собственном смысле начинается здесь именно с него: (29) anatabšitilī- " для сотворения богов". Функции этой пары богов неизвестны. Уа-Илдаг значит по-шумерски "Питающая Тополя", Белет-цери - по-аккадски - "Госпожа степи".
На оборотной стороне таблички, сильно разрушенной, упоминаются бог огня Нуску, бог войны Нинурта, бог ветра и царь богов ниппурского пантеона - Энлиль, а также Шаррат-Ниппури - "Царица Ниппура". Бог Алалу, в честь которого назван "клич Алала" в конце поэмы, появляется первым в хурритской теогонии (Поэма о царствовании на небесах), где он предшествует богу неба, Ану.
При переводе названий месяцев вавилонского (ниппурского) календаря я использовал их современные еврейские эквиваленты. Хронология поэмы начинается с декабря (Кислев) и заканчивается маем (Ияр). Месяц Нисан не упомянут по имени, но Новый Год справляли в Вавилоне в первый день этого месяца. Из колофона следует, что поэма называлась по ее первому слову, как это было принято в древней Месопотамии, "Плуг" (Harab).