Все, что было известно о хурритах, до дешифровки клинописи - это скудные сведения Библии о неких хорреях (חורים), живших на горе Сеир до того, как потомки Эсава завоевали их страну, переименовав ее в Эдом (Бытие 36.20-30, Второзаконие 2.12). Надо заметить, что присутствие хурритов к югу от Мертвого моря, не подтверждается никакими внебиблейскими источниками. По данным клинописи, хурриты жили гораздо севернее, в довольно протяженном, но узком поясе, от гор Загроса в северо-западном Иране, до Киликии в юго-восточной Анатолии. Хурриты впервые упоминаются в надписях царя Аккада, Нарам-Сина, в середине третьего тысячелетия до н. э., а древнейшая надпись на хурритском языке была найдена в городе Уркеш (совр. Мозан) в верховьях реки Хабур на северо-востоке современной Сирии. Эту надпись оставил царь Тиш-аталь, живший во второй половине третьего тысячелетия до н. э., где-то между падением Аккадской империи и Третьей династией Ура. В конце третьего - начале второго тысячeлетия до н. э. хурриты снова выпaдают из поля зрения, и появляются лишь в Старо-ассирийскую эпоху в 19-м веке до н. э. далеко на востоке, в городе Шушарра (совр. Шемшарра) на северо-западе Ирана, где в экономических документах, написанных по-аккадски, встречаются многочисленные хурритские слова и имена. Хурритские имена спорадически встречаются также в документах из ассирийской торговой колонии в городе Каниш (совр. Кюль-тепе) той же эпохи, но далеко на западе - в центральной Анатолии.
Лишь в 17-м веке до н. э., хурриты становятся важным международным фактором на всем Ближнем Востоке, основав тогда довольно сильное царство Ханигальбат опять в верховьях Хабура. Несмотря на географическую близость к древнейшему району обитания хурритов в Уркеше, это были уже другие хурриты, говорившие на другом диалекте хурритского языка, и находившиеся под сильным "арийским" (т. е. индо-иранским) влиянием. В конце 16, или в начале 15 века до н. э. "арийская" династия, по-видимому, пришла к власти в этом государстве, переименовав его в Митанни, и превратив в одну из тогдашних "великих держав". "Арийский" элемент Митанни выражался в именах богов и царей и в группе коневодческих терминов (т. е. слов, которыми обращались к лошадям, считая, что они только их и "понимают"). Мифологизация понятия "арии" (первоначально - самоназвание индо-иранских племен) в первой половине 20-го века привела к сильной политизации дискуссии о характере этого элемента. По мнению одних исследователей, арии реально присутствовали в Митанни, в качестве ее правящего класса (так называемые mariannu, от индо-иранского marya- "воин"), по мнению же других, хурриты этой, второй волны миграции, встретились с ариями где-то на своей прародине, где и заимствовали от них некоторые элементы культуры, но самих ариев в Митанни никогда не было. Кроме политической подоплеки, важную роль в этой дискуссии играют представления тех или иных авторов о путях миграции индо-иранцев: тем, кто считает, что арии разделились на иранцев и индийцев, выйдя из Средней Азии (например, И. М. Дьяконов), столь раннее присутствие ариев на Ближнем Востоке сильно мешает, а для тех, кто выводит их из Малой Азии (В. В. Иванов и Т. В. Гамкрелидзе), арии в Митанни, наоборот, служат одним из важнейших аргументов.
Тут следует заметить, что от Митанни не дошло почти никаких прямых письменных свидетельств, поскольку ее столица, город Вашшуганни, до сих пор не раскопан, несмотря на то, что его месторасположение известно - это Телль-эль-Фахрийе на самой границе между Сирией и Турцией. Все, что осталось от Митанни - это два архива из Алалаха в северо-западной Сирии (сейчас принадлежит Турции) и Нузи в долине Нижнего Заба (Ирак), которые были центрами двух небольших государств: Мукиш и Аррапха, находившихся в вассальной зависимости от Митанни, да несколько писем царя Митанни, Тушратты, египетскому фараону, найденные в дипломатическом архиве в Эль-Амарне (Египет). Документы из Алалаха и Нузи написаны по-аккадски, но, также как и в Шушарре, в них появляется множество хурритских слов и имен. Письма Тушратты написаны по-хурритски, и они долгое время оставались основным источником информации о хурритском языке. Кроме того, многочисленные хурритские и "арийские" имена встречаются в письмах правителей городов Сирии и Палестины в том же эль-амарнском архиве. Тутмос третий отвоевал в 15-м веке до н. э. большую часть Сирии у Митанни, и присутствие этих имен там можно считать частью митаннийского наследия, но их присутствие в Палестине, которая никогда под властью Митанни не была, труднообъяснимо.
Среди корреспондентов фараона, носящих хурритские имена, был и царь Иерусалима, чье имя обычно неправильно передают, как Абди-Хепа. Имя это - теофорное, его вторую часть составляет имя хурритской богини Хепа(т), а первyю его часть всегда писали при помощи шумерской логограммы "раб" (ÌR). Таким образом заначение этого имени понятно - Раб Хепат, но читать слово "раб" по-ханаански, как абди עבד)) - неверно: на Древнем Востоке не было "смешанных" имен, в которых одна часть имени читалась бы на одном языке, а другая - на другом.
В 14-м веке до н. э. хеттский царь, Суппилулиума первый, наголову разгромил Митанни в двух войнах и поделил ее территорию между Хеттской империей и Ассирией, которая прежде сама была вассалом Митанни. С этого времени (если не раньше) начинается мощное хурритское влияние на культуру хеттов. Даже хеттские цари, потомки Суппилулиумы, носили, кроме тронного хеттского имени, также личные, хурритские имена, что, возможно, говорит о хурритском происхождении самого Суппилулиумы. Особенно сильным было хурритское влияние на религию хеттов: практически весь пантеон "процессии богов", высеченной на стенах наскального заупокойного храма Тудхалии четвертого в Язылыккая - хурритского происхождения. Основные хурритские мифы были переведены тогда на хеттский язык, и значительное число хурритских ритуальных текстов было найдено в столице хеттов, Хаттусе (совр. Богазкёй). Объясняется это тем, что у хеттов было принято писать в ритуальных текстах инструкции к действию на том языке, который сейчас принято называть хеттским (т. е. неситском), а текст заклинаний, которые при этом произносились, писали на языках, понятных богам: хаттском, хурритском, палайском, или лувийском. Надо заметить, что хурритское влияние шло не столько с бывшей территории Миттанни, сколько из Киликии, которую хетты называли Киццуватной, а хурритское присутствие там прослеживается еще с 17-го века до н. э.: от этой эпохи до нас дошел небольшой архив хурритского правителя киликийского города-государства Тикунани, по имени Тунип-Тешуб, современника Хаттусили первого у хеттов.
После падения Хеттской империи хурритские имена продолжали носить многие правители так называемых "ново-хеттских" государств северной Сирии, но на протяжении первого тысячелетия до н. э. следы хурритов постепенно теряются. Последний раз их упоминает в пятом веке до н. э. Геродот под именем матиенов (т. е. митаннийцев), живущих на границе Мидии и Армении (1.72, 3.94, 5.49, 7.72).
Единственным языком, родственным хурритскому, был урартский, распространенный в первой половине первого тысячелетия до н. э. на территории исторической Армении (т. е. включая ее турецкую часть). Теория о родстве хуррито-урартских языков с нахско-дагестанской семьей на северо-восточном Кавказе никогда не была достаточно убедительно обоснована. Хурритский диалект Митанни стоит особняком сpеди других хурритских диалектов, в то время как, древнейший хурритский диалект Уркеша довольно близок тому диалекту, на котором хетты писали по-хурритски.
Хурриты пользовлись для письма вавилонской формой клинописи, которая плохо подходила для передачи фонетики их языка. В хурритском были звуки ф и о, для которых в клинописи не было специальных знаков. Поэтому хурриты систематически использовали клинописный знак u для передачи звука о, а знак ú - для передачи звука у. Для передачи звука ф они использовали клинописный знак wa, подписывая к ниму снизу уменьшенные значки для гласных: waa - для фа, wae - для фе,wai - для фи,wau - для фо иwa ú - для фу. Сибилянтов в хурритском, по-видимому, совсем не было, поэтому хурриты серией клинописных слоговых знаков на s- вовсе не пользовались, а серии знаков на z- и на š- использовали для записи звонкого и глухого вариантов межзубных звуков ð и Þ, которые в современном английском пишутся, как th. Кроме того, поскольку в хеттском звонкие и глухие согласные не различались, хеттские писцы, когда они писали по-хурритски, их тоже не различали.
Хурритский язык был агглютинативным языком, т. е. отношения между словами в нем передавались при помощи цепочек аффиксов, "приклеенных" в хурритском всегда после корня, как в именах, так и в глаголах. Этот язык был также эргативным, т. е. субъект переходных глаголов оформлялся в нем специальным эргативным падежем, а субъект непереходных глаголов и прямой объект переходных оформлялись одним и тем же немаркированным падежем. Переходные глаголы в таких языках согласуются, как с субъектом, так и с объектом, а непереходные оформляются объектными показателями переходных глаголов.
Хурритская литература дошла до нас, большей частью, в хеттских переводах. Центральное место в ней занимает цикл мифов о борьбе между двумя родами богов: богов города Уркеш и богов города Кумми, занимавших престол поочередно:
Боги УркешаБоги Кумми
Алалy (1) Ану (2)
| |
Кумарби (3) Тешуб (4)
|
Улликуми
Не исключено, что эти мифы при хеттском посредничестве оказали влияние на "Теогонию" Гесиода, где Ану соответствует Уран (тоже бог неба), Кумарби - Крон (бог зерна), а Тешубу - Зевс (бог грозы). Особенно подробно описана борьба Тешуба с каменным чудовищем Улликуми, сыном Кумарби от скалы. В хурритском оригинале, хотя и сильно фрагментарном, до открытия "Песни освобождения" был известен только "Рассказ об охотнике Кешши". Вся эта литература доступна русскому читателю в переводах В. В. Иванова, опубликованных в книге Луна, упавшая с неба (Москва, 1977, сс. 114-166).
--
Эпическая поэма "Песнь освобожденя"
В 1984 году немецкие археологи нашли в Богазкёе восемь клинописных таблиц разной степени сохранности и множество мелких фрагментов, содержащих двуязычный хурритско-хеттский текст эпической поэмы "Песнь освобождения". Каждая таблица разделена по вертикали на два столбца, левый из которых написан по-хурритски, а правый - по-хеттски. Поскольку клинописную таблицу переворачивали, не как страницу в современной книге, справа налево, а как лист в современном блокноте, снизу вверх, то, в том случае, если сохранилась только левая часть таблицы, она содержит только хурритскую версию, а если - правая, то - только хеттскую версию. Если же сохранилась верхняя половина таблицы, она содержит начало и конец обеих версий.
Прежде всего, поражает изощренность литературной формы поэмы: основное ее содержание предваряют целых три пролога. Первый пролог начинается в классическом стиле словами "Пою о ..." и содержит перечень действующих лиц поэмы. Это - древнейший пример такого рода зачина и, по всей видимости, - его ультимативный источник. Второй пролог представляет собой сборник басен, каждая из которых снабжена моралью и намекает на сюжет поэмы. Это - тоже древнейший сборник такого рода, и - возможный источник басенной традиции. Третий пролог можно было бы назвать "прологом на небесах", если бы его действие не происходило в преисподней, куда боги съезжаются на пир и решают там судьбы земных героев поэмы. Сборник басен был особенно пространным, занимая целых две таблицы, а все три пролога, в общей сложности, занимают половину текста поэмы.
Основное действие поэмы происходит в городе Эбла в северной Сирии, где томятся в рабстве сыны города Икинкали во главе со своим царем, Пуррой. Бог грозы, Тешуб, сперва посылает туда своего брата, бога Ташмишу, а затем сам является в Эблу и требует там освобождения пленников. В случае их освобождения, он обещает подарить Эбле "оружие богов", а в случае отказа, грозит уничтожить город. Конец поэмы сильно разрушен, но, судя по всему, повествование кончается гибелью Эблы.
Таким образом, поэма оказывается национальным героическим эпосом хурритского города Икинкали, который упоминается в анналах хеттского царя, Хаттусили первого (Луна, упавшая с неба, с. 66). Хаттусили завоевал этот город во время своего второго похода, на обратном пути из Алалаха, и находился он между городами Уршу и Ташхиния, где-то на юго-востоке Малой Азии. Действие поэмы происходит до хеттского завоевания Икинкали, произошедшего в 17-м веке до н. э. Эбла находилась в северной Сирии, к югу от Алалаха, и она, разумеется, известна гораздо лучше. В 1974 году итальянские археологи нашли в ней (совр. Телль-Мардих) огромный архив клинопистых документов середины третьего тысячелетия до н. э. Из описания Эблы в поэме больше всего поражает сложность ее политической системы: в Эбле одновременно функционируют, независимо друг от друга, два совета - совет старейшин и совет царей. Последний состоит из десяти человек, стоящих на трех уровнях иерархии: верховный правитель Эблы, Меги, носящий титул "звезда Эблы", три царя второго ранга, названные поименно, и еще шесть безымянных царей третьего ранга. Несмотря на свой пышный титул, верховный правитель совершенно беспомощен перед лицом решений совета старейшин. Он говорит в поэме:
"Я отдаю их, но мой город
"Освобожденья не допустит.
"И Зазалла, Фазанигара сын,
"Свободы им не даст."
Нельзя сказать, что такая система правления была полной неожиданностью: совет старейшин засвидетельствован в Эбле третьего тысячелетия до н. э., и, наряду с царями, там тогда правили также наследственные "премьер министры". Сочетание совета старейшин с различными должностными лицими известно также в Ашшуре до переворота Шамши-Адада первого (19 в. до н. э.) и в Эмаре (совр. Мескене) до хеттского завоевания (14 в. до н. э.).
Сам сюжет поэмы служит интересной параллелью библейскому рассказу "исхода из Египта". Дело в том, что хурритское слово "освобождение" - kirenze в заглавие поэмы встречается в экономических документах из Алалаха, где оно служит эквивалентом аккадского термина anduraru, от котрого происходит библейское выражение dror(דרור), а все эти слова означают периодическое освобождение долговых рабов, практиковавшееся на всем Древнем Востоке (Левит 25.10, Иеремия 34.8-11). Таким образом, как библейский "исход", так и хурритская "Песнь освобождения", могут быть истолкованы, как этиологические рассказы, объясняющие происхождение этой практики. Нелишне заметить, что сторонники историчности "исхода" обычно утверждают в качестве аргумента, что никакой народ не придумал бы себе рабского прошлого. Теперь же, параллель библейскому рассказу найдена, и его происхождение может быть рационально объяснено.
Имена обоих главных протагонистов поэмы: Меги и Пурра - значимы. Имя Мегум носил наместник (энси) Эблы, подвластной Третьей династии Ура в 21-м веке до н. э., Меки было именем царя страны Кедем в среднеегипетском "Рассказе Синухета" (см. Сказки и повести Древнего Египта, перевод И. Г. Лившица, Ленинград, 1979, с. 23) 20-го века до н. э., и, наконец, царь Эблы, Иббит-Лим, носил в 19-м. веке до н. э. титул "меким Эбла", означающий на западносемитском языке "основатель Эблы". Другими словами, Меги, возможно, было западносемитским титулом, а не личным именем. Что же касается Пурры, то В. В. Иванов предложил недавно, что от этого корня образовано хурритское слово purammi - "раб". Если это - так, то такое имя царя Икинкали не только еще раз подчеркивает парадигматический характер рассказа о его освобождении, но и позволяет прочесть имя вышеупомянутого царя Иерусалима, как Пурра-Хепа.
Генрих Оттен опубликовал клинописный оригинал "Песни освобождения" в 32-м томе KeilschrifttexteausBoghazköy> (KBo XXXII, Berlin, 1990), а Эрих Ной (Neu) опубликовал ее транслитерацию с немецким переводом в 32-м томе Studien zu den Boğazköy Texten (StBoT 32), под заголовком DashurritischeEposderFreilassungI (Wiesbaden, 1996). Это последнее издание и легло в основу настоящего перевода. Однако, принципы перевода у меня несколько отличаются от этого издания: Ной перевел отдельно и хурритскую, и хеттскую версии поэмы, здесь же в основу перевода положена хурритская версия, а хеттский текст используется только в тех случаях, когда хурритская версия не сохранилась, что всегда оговаривается в комментариях. В тех случаях, когда сохранилась только хурритская версия, по-прежнему плохо понятная, Ной, как правило оставил ее без перевода, здесь же обычно дается ее перевод или прозаическое изложение. Кроме того, я иначе размещаю некоторые мелкие фрагменты, что тоже оговорено в комментарии.
Я следую здесь обычным конвенциям публикаций клинописных текстов: номер столбца обозначается римскими цифрами (нумерация столбцов на лицевой стороне - слева направо, на оборотной стороне - справа налево); нумерация строк дается в начале каждого параграфа, выделенного в оригинале горизонтальной чертой; номер строки отмечен апострофом в тех случаях, когда начало колонки не сохранилось; лакуны обозначены квадратными скобками; в круглых скобках добавлены необходимые по смыслу слова, отсутствующие в оригинале; слова, перевод которых сомнителен, или вовсе оставленные без перевода, выделены наклонным шрифтом.
"Песнь освобождения" перведена на русский язык впервые. Перевод снабжен филологическим комментарием.
ПЕСНЬ ОСВОБОЖДЕНИЯ
Таблица 1. Пролог 1
I.1 Пою о Тешубе, царе в[еликом] Кумми,
Алла[ни] де[ву] возвеличу,
Земли задвижку.
--
С ними вместе расскажу [я]
Об иску[сной] словом Ишхаре деве,
Богине, мудростью известной.[
--
О Пизикарре расскажу я,
Который в Э[блу гибель] принесет.
Эблу и Нухашше разруш[ил] Пизикарра.[
--
Пизикарра Ниневийский [...
....
IV.12' Иш[хара Те]шубу слова
[Ск]азала: "Требованье требуй!" Ишхара
[Говорит:] "Требуй! [Все, что] потребуешь,
"Я дам сама." [
16' [И]шхаре Те[шуб] слова сказал:
"Я [т]еперь разру[шу] Эблу
"... Ишхара[
"Разрушит каждого ...[
"Ишхара Эблу их [
"Пусть разру[шат] страны [ "
22' 1-я таблица Песни освобож[дения] из [
Таблица 2. Пролог 2. Басни 1
...
I.9. То - не зузонни, [то] - человек.
Тот человек ...
...
18. [Оставь т]аблиц[у эту! Другую]
[Басню я расскажу.] При[мер послушай!]
[Пример я расскажу.]
...
IV.5' То - не [хор]мари, то - ]человек].
Враг своего отца [
Жизнь оружие [
В своем он сердце [
Хозяйка [
Хозяйке [
...
[ бо]г прок[лял].
....
14' Ост[авь таблицу эту!] Другую басню я расскажу.
[Пример послушай! При]мер я расскажу.
...
18' То - не кубок, то - человек. [Тот сын]-
Враг матери своей. Мать [его]
[Бог пр]оклял.
21' Оставь таб[лицу] эту! Другую басню я расс[кажу.]