ИВА ГУК - внебрачная дочь троих отцов: Игоря Губенко, Валерия Уколова и Андрея Колоколова. По наблюдениям последнего, в биографии Ивы Гук много темных страниц и белых пятен. О детстве Ивы Гук известно лишь, что она слыла трудным подростком легкого поведения.
В постперестроечный период Ива Гук вышла замуж за престарелого, но преуспевающего коммерсанта, деля с ним все тяготы изнурительных челночных рейсов в Дубай (Объединенные Арабские Эмираты), в аэропорту которого он и скончался. После нелепого обвинения в шпионаже, Ива Гук провела около полу-месяца в эмиратской тюрьме. Не найдя места захоронения мужа, она решает возвратиться домой. Но очередное нелепое обвинение в шпионаже вынуждает её бежать в пустынные районы этой страны, где вблизи одной из нефтяных скважин она устраивает себе подобие очага и делает записи. По прошествии ещё полумесяца со скудным запасом средств, лишенная душевного равновесия Ива Гук возвращается в Ростов-на-Дону в общем вагоне, где у нее крадут последние деньги и вещи. В Ростове она делает попытку найти единственных родственников, живших в дореволюционном доме, у которых Ива хранила фамильное серебро с крупной суммой в валюте. Но дом снесли и на его месте выстроили новый, однако родственников в нем не оказалось. По слухам, дошедшим до Ивы, при сносе старого дома несколько человек пытались тайно вынести какой-то ящик, но их сочли за мародеров и взорвали дом вместе с ними. Ива поняла, что осталась без родственников и фамильного серебра. В припадке чудовищной депрессии она прыгает в Дон с Ворошиловского моста, но ее успевают схватить за ноги её отцы, совершавшие прогулку неподалёку. Они возвращают ей душевное равновесие и деловую уверенность. Ива покупает через подставных лиц нефтяную скважину в Арабских Эмиратах и возвращает свое былое благополучие.
При рытье котлована на месте упомянутого дореволюционного дома были обнаружены чудом сохранившиеся тетради с пометкой "Ива Гук". По-видимому, Ива хранила их вместе с фамильным серебром в одном тайнике.
Ниже приводятся отрывки из первой тетради.
Как Ива Гук от муравьёв муки сносила
Ива Гук растратила в Эмиратах все деньги и из аэропорта добиралась на троллейбусе. Ива стояла у открытой кабины водителя и смотрела на дорогу. Вдруг водитель заёрзал, стал хлопать рукой по карманам брюк и подпрыгивать на месте. Ива с удивлением следила за его действиями. Водитель ещё резче запрыгал на сиденье и чаще захлопал уже обеими руками по карманам. Затем он завопил и, вскочив, принялся скидывать с себя брюки. Как оказалось, водитель очень любил кусковой сахар и носил его в карманах брюк. Этой ночью остатки сахара обнаружили муравьи и, набившись в карманы, теперь расползлись по всем направлениям водительского тела, особенно терзая гениталии. Водитель скинул брюки и принялся судорожно давить муравьёв. При этом троллейбус катился по инерции. Ива, завидев обнажившегося водителя, покраснела и отвернулась, но тот схватил её за руку, резко усадил в своё сиденье и сквозь зубы прокричал: "Веди!". Захлопнул кабину и стал прыгать по брюкам, давя муравьёв. Ива никогда ничего не водила. Она поочерёдно жала на все педали, непрестанно сигналила, постоянно спрашивая у водителя, что делать. Тот отрывисто давал указания и продолжал давить муравьёв. Троллейбус мчался не останавливаясь. Вдруг Ива почувствовала зуд, а затем множество уколов пронзили её ноги. Пока муравьи кусали ниже колен, Ива ещё могла отбиваться одной рукой, другой держась за руль. Когда они заползли выше, Ива бросила руль, и одной рукой сгоняла насекомых, другой - то поднимала, то одёргивала юбку, испытывая попеременно чувство неприятнейших укусов и стыда. Она в смущении смотрела на водителя, но тому не было дела до ног Ивы, он по-прежнему прыгал на своих брюках. Какая-то грузная женщина заглянула в кабину, возмущаясь по поводу проезда своей остановки. Водитель быстро посмотрел на Иву, всё понял и одной рукой сдёрнул Иву с сиденья, другой схватил за руку грузную женщину и усадил её на место Ивы, прокричав сквозь зубы: "Веди!". Испуганная грузная женщина боялась к чему-либо прикасаться и, вцепившись в руль, чтоб не слететь с сиденья, с ужасом глядела то на дорогу, то на задирающую юбку Иву и водителя, танцующего на брюках. Наконец она поняла, что водитель не совсем одет и тут же завизжала. Визг её был таким пронзительно-омерзительным, что водитель схватил с пола брюки и принялся хлестать ими грузную женщину, но та завизжала ещё сильней, и визг её достиг апогея, после того как муравьи с водительских брюк угодили ей в бюстгальтер. Она бросила руль и схватилась за брюки, пытаясь вырвать их у водителя. Тогда водитель надел ей брюки на голову, и грузная женщина на время замолчала. Но когда муравьи облепили её всю, она завопила истошным голосом и свалилась с сиденья, придавив водителю ноги. Грузная женщина заняла весь пол кабины, и водителю с Ивой ничего не оставалось, как взобраться на грузную женщину, продолжая вприпрыжку стряхивать муравьёв. "Что у вас происходит? - спросил заглянувший в кабину пенсионер. - Мне нужно выйти". Никто ему не ответил. Все занимались муравьями, к тому же у грузной женщины на голове были брюки. Наконец прыгающий на грузной женщине водитель закричал ему: "Садись и веди!". "Но мне надо выходить!" - оправдывался пенсионер. "Как вам не стыдно!" - упрекнула его Ива, задирая юбку и также прыгая на грузной женщине. Пристыженный пенсионер на четвереньках добрался до сиденья и вцепился в руль, но при этом потерял очки. "Мои очки! - закричал пенсионер. - Я ничего не вижу!". "Найди ему очки!" - приказал водитель грузной женщине. Та, катаясь с брюками на голове, захлопала по полу руками, и водителю с Ивой всё труднее стало удерживаться на ней. Но вот грузная женщина хлопнула рукой по очкам, взяла их, другой рукой дёрнула пенсионера за штанину, подавая ему очки. "Наденьте мне очки! - закричал пенсионер. - Я не могу бросить руль!". Ива забрала у грузной женщины очки и, с трудом балансируя на грузной женщине, нацепила их на пенсионера. Но грузная женщина слишком сильно хлопнула по очкам, и они разбились. "Мои очки! - закричал пенсионер. - Я ничего не вижу!". В это время он нажал на тормоз, и чуть ли не половина салона по инерции угодила в водительскую кабину. Свалившиеся пассажиры очень мешали и слишком медленно выбирались из кабины. Водитель в образовавшейся куче каким-то чудом стащил с грузной женщины свои брюки и принялся хлестать ими медлительных пассажиров, выгоняя их в салон. Но вместе с пассажирами туда проникли муравьи. Вскоре всё нутро троллейбуса превратилось в кричаще-катающееся пассажирское месиво. Водитель, слегка оправившийся от укусов, попытался согнать пенсионера с сиденья, но тот вцепился в руль мёртвой хваткой и что-то орал про очки. Водитель стал хлестать его брюками. Пенсионер замолчал, но руль не отпустил. Тогда водитель вцепился зубами в его руки. Пенсионер заорал, но руль не бросил, а ещё раз нажал на тормоз. Снова половина салона влетела в кабину, увлекая за собой мирно дремавшего алкоголика. Из-за смрада и сивушных паров, которые он источал, муравьи сторонились его. К тому же, влетев в кабину, алкоголик от сильного удара обильно обмочился, и, в довершение ко всему, бутылки с бормотухой в его авоське разбились, и их содержимое быстро растеклось по кабине, изгоняя муравьёв в салон. Пассажиры в этот раз слишком медлили с выходом из кабины, и, хотя она наполнялась специфическими испарениями, многие из пассажиров никак не желали идти в муравьиный салон. "Нет уж! Убирайтесь!" - закричал водитель и, размахивая брюками, вытолкнул гостей из кабины, закрыл дверь и ещё раз попытался оторвать пенсионера от руля. Спустя некоторое время в салоне уже были не люди, а существа, пытающиеся любым способом избавиться от муравьёв. Слух о том, что эти твари сбежали из кабины в результате определённых действий алкоголика, разнёсся с быстротой электрического тока. Не думая о рамках приличия, а вскоре и забыв о них, пассажиры принялись спешно мочиться в салоне, одновременно разбрызгивая одеколоны и прочую косметику - какие могли найти. Водитель, кусая пенсионера, вдруг почувствовал, что его через пенсионерову руку слегка бьёт током. Он выглянул в салон и ужаснулся. "Прекратите мочиться! - заорал он пассажирам. - Это же троллейбус, вас убьёт током!". Но первые, пусть и небольшие успехи пассажиров только усилили их страсть к орошению салона. Водитель закрыл лицо своими брюками, ожидая электрического разряда, но его не случилось. Сидящий за рулём пенсионер не только не выпускал руль, но и не крутил его. Троллейбус пронёсся мимо поворота, у него слетели штанги, он врезался в какой-то киоск и стал. Пассажиры не сразу смогли покинуть салон. И хотя муравьи вскоре оставили троллейбус, двери его заклинило, и все томились в ожидании ремонтной бригады. Приехала бригада, но рабочие, едва подойдя к троллейбусу, попадали в обморок от удушья. Вызвали "скорую". Врачи в кислородных масках сумели оттащить рабочих от троллейбуса, но те, придя в себя, наотрез отказались в нём работать. Вызвали пожарных, и они, разбив стёкла, помыли из шлангов салон вместе с пассажирами. Затем рабочие автогеном срезали двери, и все с радостным молчанием покинули мокрое место своего недавнего заточения. И только пенсионер никак не отпускал руль, утверждая, что это у него на нервной почве. Срезали автогеном руль, и пенсионер с баранкой в руках, словно капитан, последним оставил затопленный троллейбус. Недалеко от этого места стоял Ивин дом. "Ну и поездка! - подумала Ива. - Зато без остановок". Она проводила взглядом пенсионера, маневрирующего с рулём между машинами, и пошла домой сохнуть.
Как Ива Гук снотворное применяла
Утром Ива Гук собралась за билетом на рейс в Дубай (Арабские Эмираты). Муж спросил о её намерениях и, получив ответ, подумал: "Вот хорошо. Приведу подружку". Правда, дома оставалась тёща, да к тому же соседка привела дочку, попросив присмотреть. "Но ничего, - подумал муж. - Я незаметно дам им снотворного". Ива Гук знала о занятиях мужа в её отсутствие, но подумала: "Ничего, я подмешаю ему в кофе снотворное", - и высыпала в кофейную банку изрядную дозу порошка. Ива ушла. Муж по телефону договорился о встрече с подружкой и предложил тёще и соседской девочке кофе. Налил им в литровую кружку кофе, высыпал полстакана снотворного и угостил. Тёща и девочка уснули. Стал муж ванную набирать, чтоб помыться. Пришла подружка. Они выпили кофе из банки и, не успев полностью раздеться, уснули. К обеду зашла соседка забрать девочку. Глядь - а все спят. "Ладно, подожду", - подумала соседка и отхлебнула из литровой кружки. Да так и уснула на стуле. К этому времени ванная переполнилась, и вода залила соседей. Соседи-пенсионеры пришли сообщить о наводнении. Смотрят - все спят. Пока поднимались, запыхались. "Дай, - думают, - хлебнём чего-нибудь". Хлебнули из литровой кружки и только успели по телефону сантехника вызвать, как тут же уснули. Пришёл на вызов сантехник. Видит - все спят, вода через край хлещет. Закрутил он краны, да пока шёл в ванную, ноги промочил. "Заболею ещё, - подумал сантехник. - Надо бы чего горяченького хлебнуть". Смотрит, на столе кружка литровая стоит с кофе. Отхлебнул да и повалился на пол. Через полчаса - звонок в дверь. Все спят, никто не слышит. Пришли школьники, принесли гуманитарную помощь маме Ивы Гук. И хотя Ива каждый раз привозила маме из Эмиратов дорогие вещи и продукты, она к тому же добилась у директора ближайшей школы обещания, что её маму будут снабжать гуманитарной помощью как малоимущую. Школьники позвонили ещё раз. Никто не отвечает, дверь приоткрыта. Вошли. Смотрят - спят повсюду. Решили подождать. Ждали, ждали, никто не просыпается. Съели они всю гуманитарную помощь и пить захотели. На столе кружка с кофе. Напились и попадали кто где. В этот день должен был столяр прийти оконные рамы ставить, и пришёл. Заходит - что такое: кругом люди вповалку спят. Школьники друг на друга повалились, а пол мокрый, сквозняком тянет. "Непорядок", - подумал столяр. А надо отметить, что столяр тот гуманнейшими чувствами обладал. "Всем помогу", - решил он и сколотил из оконных рам нары. Распихал всех по нарам. Трудное это дело. Пенсионеры во сне ругаются, с нар падают. Школьники по нарам мечутся, как горох с них сыплются. Заколотил он нары, как клетку, чтоб не падали. Замаялся. "Дай, - думает, - горло промочу". Отпил из кружки и рухнул тут же. Приходит Ива Гук с билетом в Дубай (Арабские Эмираты), смотрит, ничего не поймёт. "Ну и ну", - думает. Взяла кружку, пока думала, пригубила из неё да и повалилась рядом со столяром. Проснулись вскоре все поочерёдно, кто на нарах был. Оценили своё положение. "Ну и ну! - думают. - Как выбираться?" Завопили, стали в столяра чем ни попадя кидать, точно обезьяны в зоопарке. Столяр-то тот гуманнейшими чувствами обладал и помог бы, да никак не просыпался. Но добудились наконец. Разобрал он нары, выпустил всех, все и разбрелись кто куда. Только муж с тёщей остался, да сам столяр - рамы менять. Только успел сменить, как и Ива проснулась. "Сон мне чудной снился, - говорит, - нары какие-то, люди спят и вы, столяр, будто на полу валяетесь". Неловко всем стало за своё положение прежнее, зазевали они и говорят Иве: "Чего только с устали не привидится! Переутомилась ты". Тут столяр уходить собрался. "Сколько я вам должна за работу?" - спрашивает Ива. "Я много не возьму, - отвечает столяр. - Вы меня только в Эмираты свозите. Уж больно скважины нефтяные увидеть хочется. А денег мне не надо". "Широкой души человек, - подумали все. - Знать, и вправду гуманнейшим чувством обладает".
Как Ива Гук слепца через дорогу водила
Ива Гук возвратилась из Эмиратов в родной город и собиралась перейти улицу, чтоб попасть на стоянку такси. Горел красный, и Ива терпеливо ждала на тротуаре. Вдруг сзади подошёл старец в тёмных очках, с клюкой, и скрипучим голосом произнёс: "Милая девушка, переведи слепого через дорогу". "Откуда вы знаете, что я девушка?" - удивилась Ива. "Я упёрся клюкой в твою грудь", - ответил старец. "Ну, хорошо, - согласилась Ива. - Я переведу вас". Загорелся зелёный, и Ива со старцем пошли через дорогу. Старец, державшийся за Ивин локоть, вдруг обхватил Иву за талию. "Что вы делаете!" - возмутилась Ива. "Мне так привычней", - ответил старец и провёл рукой ещё ниже. Ива оттолкнула его руку, но старец уже другой рукой пытался обнять Иву. Ива остановилась, отстраняя руки старца. Загорелся красный. Ива со старцем вернулись на тротуар. "Держите себя в руках", - обиженно высказала Ива. "Извини, милая девушка, не буду больше", - пообещал старец. Загорелся зелёный. "Пойдёмте, - сказала Ива. - Только теперь я буду держать вас под локоть. Ива взяла слепца за локоть и двинулась с ним на проезжую часть. Какое-то время слепец шёл смирно, но на середине дороги он схватил Иву за плечи и с жаром произнёс: "Не прячься, девушка, у меня протезы на локтях. Я тепла твоего не чую". Ива попыталась отстранить старца, но тот всё крепче впивался ногтями в Ивины плечи. Пешеходам загорелся красный. Машины тронулись. Ива изловчилась и толкнула старца в поток машин. Старец запрокинул руки и ударился о дверь грузовика, разбив клюкой лобовое стекло. Из глазницы слепца выскочил стеклянный глаз и запрыгал между колёс. Старец от удара упал на четвереньки и неподвижно застыл. На него нёсся "КамАЗ". "Он же его помнёт!" - успела подумать Ива и, разбежавшись, толкнула старца ногой в бок с такой силой, что старец, не выпуская клюки, перевернулся в воздухе и шлёпнулся обратно на тротуар. Ива с тревогой подбежала к нему. "Не бросай меня, дивная дева, - простонал старец. - Мне ох как нужно дорогу перейти". Ива помогла подняться старцу и решила идти с ним через подземный переход. "Я пойду с вами, - сказала Ива, - но поведу вас за клюку". Старец держался вытянутыми руками за клюку, пока они спускались по ступенькам перехода. Но внизу он резко дёрнул клюку на себя. Ива упала, слепец упал на неё, пытаясь обнять. Ива ударила старца коленом между ног, но тот никак не реагировал. Тогда она укусила его за нос. Старец взвыл. Ива выбралась из-под него и побежала наверх. Но слепец успел зацепить клюкой её ногу. Ива споткнулась и снова упала. Слепец перехватил рукой её ногу, а клюкой ухватил Иву за шею и потянул к себе. "Не убегай от меня", - с жаром шептал старик, прижимая к себе её голову. Но в это время в подземном переходе закричали: "Бомба! Там бомба!". Толпа ринулась наверх и едва не затоптала старца с Ивой. К ним подбежал милиционер: "Это ваш дед? Я помогу вам". Старца схватили за руки и потащили по ступенькам к тротуару. Милиционер вернулся в переход. Слепец же вцепился в рукав Ивы и застонал: "Невмоготу мне! Помоги перейти. Умру я". Ива с трудом стояла на ногах от напряжённой работы. Опираясь на Иву, старец встал и, слегка подталкивая её к дороге, прошептал на ухо: "Умру я. Ходу мне, ходу!". "Ну ладно, похотливая развалина, - подумала Ива. - Я тебе устрою переход". Она быстро пошла через дорогу, увлекая за собой старца. Тот еле успевал. Ива подвела его к открытому люку, куда он и упал, но повис на клюке, как на перекладине. Ива принялась бить каблуками туфель по рукам старца: "Вот тебе, вот!". Сбежались люди. Одна женщина стала выговаривать ей: "Что ж ты с дедом делаешь! Мой муж меня так не бьёт, как ты его". Все наперебой упрекали Иву за жестокое обращение с дедом. "Он маньяк!" - кричала Ива. "Ты нам сказки не рассказывай!", - отвечала толпа. "Ах так! - разозлилась Ива. - Тогда сами доставайте его и ведите через дорогу!", - "Нет, нет! - возмутилась толпа, не отпуская Иву. - Достать мы достанем, а через дорогу сама веди". Слепца вытащили из люка и положили рядом. Толпа рассосалась. Ива хотела убежать, но толпа, хотя и рассредоточилась по улице, но краем глаза осуждающе наблюдала за Ивой. Пришлось Иве ухватить старца клюкой за шиворот и тащить через дорогу. Подтянув слепца к тротуарной скамейке, она гневно переломила клюку своей туфелькой и, хотя сломала каблук, испытала полное удовлетворение. С ним и пошла такси ловить. А старец в самом деле был слепой. Он долгое время работал сварщиком в женском общежитии.
Как Ива Гук от комаров мучения принимала
Как-то Ива Гук попросила меня проводить и посадить её на рейс в Арабские Эмираты. В такси она жаловалась, что прошлой ночью так и не смогла уснуть из-за комаров, и поведала вот какую историю: "Должна вам признаться, - начала Ива, - я ужас как не терплю комаров. Я пережила бы любой ледниковый период, при условии, что комары вымерзнут раньше, чем я. Я с содроганием вспоминаю, как, ещё будучи студенткой, пошла на пляж после летней сессии. Я разделась и сразу уснула. Очнулась от омерзительного зудения и возникшего тут же резкого покалывания в животе. Я попыталась нащупать свои вещи, но их украли. Боль усиливалась, и нужно было что-то делать. Рядом загорал мужчина, читая газету, другая лежала подле. С трудом я улыбнулась ему и, состроив глазки, попросила просмотреть вторую газету. Выхватив её, я бросилась к небольшому пролеску за пляжем. Я укрылась от людских взоров, но только не от комаров. Облепившая меня туча этих тварей скрывала не хуже листвы. Вы не поверите, но тогда я пожалела, что не родилась многоруким Шивой или хотя бы длинношерстной обезьяной. Наконец в моем животе заметно полегчало. Я выбралась из рощицы и направилась домой, но тут же вспомнила об украденной одежде. На мне остался лишь купальник. К счастью, стемнело, но я продолжала ловить на себе пристальные взгляды. Я не знала куда деть глаза. Повсюду эти усмешки, окрики. И чтоб как-то спрятаться от наседавшего кошмара, я развернула остатки газеты, с которыми не рискнула расстаться, и сделала вид, будто углубилась в чтение статьи, закрывая лицо. Становилось неимоверно трудно смотреть в газету и отмахиваться от комаров. Все это снова вызвало приступ расстройства желудка, и я в отчаянье была готова забежать в любую подворотню. Но тут меня посетило одно воспоминанье. Я словно ударилась об него с разбегу головой и отчётливо вспомнила, что неподалёку живёт мой школьный приятель Веня. Когда-то мы с ним ходили в оперу. В антракте он читал мне Пушкина, и его глаза грустнели на глазах, а тихий шепелявый голос то и дело подрагивал. Мне было приятно его слушать. Я часто навещала их семью и нередко продавала Вениной маме кружевное нижнее бельё из персидского шёлка, привезённого моими родителями из Арабских Эмиратов (они работали там по контракту заведующими нефтяными скважинами). Однажды мы собрались с Веней в музей, но перед этим я побывала у своей подруги на дне рождения и пробовала самые разные ликёры и шампанское. Я не рассчитала силы и, встречаясь с Веней, здорово покачивалась. В трамвае он спросил, почему я так плохо выгляжу. Я собиралась что-то соврать, но неожиданно заикала и не смогла ничего ответить. При выходе Веня подал мне руку, но я не приняла её, поскольку обеими руками держалась за поручень. Меня сильно укачало, но Веня упорно не желал этого понимать и с выражением гордости и обиды высказал своё недовольство. В ответ меня стошнило на его лакированные туфли, и в промежутках между икотой я обозвала его шепелявым декламатором. С тех пор мы не виделись. "Ну что ж, - думала я, - будет предлог зайти к нему в гости". Радостное предчувствие скорого облегчения переполняло меня откуда-то снизу и гнало на четвертый этаж. Я жала кнопку звонка, даже не думая, чем объясню свой экстравагантный вид. Дверь открыла Венечкина жена Тереза. Мгновенно улыбнувшись, я начала: "Здравствуйте, я давняя подруга Венечки. Он не рассказывал обо мне?". На её лице вспыхнул восторг: "Боже! Это вы! Конечно, рассказывал. Но что с вами? Вы же почти голая". С видом великомученицы я воскликнула: "Меня обокрали!". "Входите скорее, - засуетилась Тереза.- Вы не ранены? Как это случилось?". Я рассказала. "Какой ужас! - возмутилась она. - Да вы вся искусана комарами!" Я взглянула в зеркало. Это был кошмар. Наблюдая свое отражение, я увидела в руках остатки газеты. Спрятав их за спину, я осведомилась о наличии в доме Венечки. Задавая вопрос, я боком протискивалась к санузлу. Открыв дверь, услышала, что Венечки нет. Переступая порог, я бросила что-то вроде: "Как жаль, я так хотела его видеть", а предложение хозяйки дать мне йод я слушала, закрывая дверь. Принеся через неё извинения, я уселась поудобней и предалась столь блаженному облегчению. Тереза терпеливо дожидалась в коридоре, приготовив спортивный костюм мужа. Облачась в него, я хотела уходить, но хозяйка уговорила меня остаться. Я согласилась ввиду ненадежного состояния моего желудка. Я сообщила хозяйке, что остаюсь исключительно в надежде дождаться Венечки, и Тереза повела меня в зал, где, как оказалось, было небольшое застолье. Сослуживцы хозяйки по торговой базе мелким оптом тут же принялись меня спаивать. Я выпила два стакана водки и вскоре захмелела: сказалось отсутствие питания с самого утра. У меня вновь забурлило в животе, к тому же ещё затошнило. Я бросилась в санузел, где и провела около часа. Когда я вышла, Вени ещё не было. "Как жаль", - сказала я хозяйке и ушла. Утром мне позвонила Тереза, справляясь о моём самочувствии, и попросила заказать родителям в Эмиратах кружевное нижнее бельё из персидского шёлка. И вы представляете, я только вчера вспомнила о её просьбе. Через неделю я вернусь из Эмиратов и привезу ей шикарное кружевное бельё. Хорошо, что в Эмиратах нет комаров", - заключила Ива. Мы благополучно добрались до аэропорта, я посадил Иву в самолёт, а через неделю, когда встречал её, она с грустью призналась, что снова забыла привезти кружевное нижнее бельё из персидского шёлка.
Как Ива Гук казакам турок изгонять помогала
Нелегкие это времена были. Турки заняли Азов и оставлять его не хотели. "Не уйдем, - говорят,- и все тут". Казаки и так и сяк, да не ладиться дело. Совсем отчаялись. Сидят у Дона, кручинятся. Глядь, а мимо пароход проплывает, и стоит на палубе Ива Гук вся в белом и казакам платочком машет. "Что, - говорит, - казаки, приуныли?", - "Так мол и так, - объясняют, - а ты что такая веселая?", - "Я, - говорит Ива, - в радости пребываю, потому как мечта моя сбылась. Посетила я Арабские Эмираты. Скважины нефтяные видела, а шейх тамошний мне даже бутыль нефти на память подарил". Пристал пароход к берегу, вышла Ива на пристань, а её уже атаман войсковой поджидает. "Я, - говорит, - Ива, тебя от всего нашего войска просить хочу. Подсобила б ты нам. Нет мочи от турок обиды терпеть". - "Ладно, - отвечает Ива. - Подсоблю, коли просите". Переоделась в мужское платье, привязала к поясу бутыль с нефтью и пошла турок прогонять. Подошла к Азову, а там турок видимо-невидимо. Заприметили они Иву и в плен взяли. Привели к султану, он и спрашивает: "Женщина ты или мужчина? Не пойму. Вроде платье мужское, а грудь - как у бабы выпирает". - "А зачем вам знать, какого я пола?" - поинтересовалась Ива. - "Если ты мужчина, мы тебя просто так зарежем, а если женщина, то прежде надругаемся". Подумала Ива и говорит: "Мужчина я". Засомневался султан и решил проверить: "Мы тебя в шатре на неделю запрём, и если у тебя борода и усы вырастут, значит, мужчина, если нет - будем считать тебя женщиной". И заточили Иву в шатёр. Охрану приставили из янычаров, да еще львов на цепях вокруг пустили. Что делать? Тут Ива вспомнила про нефть, что в бутылке была. Намазалась она нефтью, подсобрала шерсть львиную и вывалилась в ней. Прилипла шерсть, и лицо как будто волосатым стало. Зашли янычары в шатер, а там смрад стоит, и на земле Ива разлеглась, вся волосатая. Заткнули носы янычары и говорят: "Да, действительно, ты мужчина, вон волос сколько выросло, и смердит от тебя, как от мужика. Так что мы тебя просто так зарежем". "Постойте! - остановила их Ива. - Хочу перед смертью дело доброе сделать. Излечить вас могу от хворей разных". - "Это можно, - обрадовались янычары. - Давай, лечи". - "Я вам иглоукалывание сделаю и целебным настоем из нефти напою". - "Да нет у нас иголок, - огорчились янычары, - только ятаганы да шампура для шашлыков". -"А это даже лучше, - успокоила Ива. - Ложитесь на землю". Легли янычары, а Ива Гук взяла шампура с ятаганами и вонзила их одному янычару в спину по самую землю, а другому залила нефть в горло и быстро огнивом о кремень чиркнула. Воспламенилась нефть, и выгорели у янычара все внутренности. Вышла Ива из шатра, а вокруг львы. Обмакнула она ладони в нефть и смазала глаза животным. Ослепли львы, друг на друга бросаются, рвут на куски. Ни одного целого не осталось. Всплакнула Ива, потому как любила львов очень. Ну, раз обещала казакам подсобить, значит, дело доделывать надо. Пошла она к султану, а султан сидит, в думу погружённый. "Какие проблемы есть?" - спрашивает Ива. Поднял султан голову, заткнул нос и отвечает: "Корабли мои тихоходны слишком, а мне б хотелось по Дону аж до Москвы доплыть, а затем и до Петербурга". - "Эка беда, - удивилась Ива, - я тебе враз помогу. Видишь вот эту жидкость в бутылке? Это смазка заморская. Я ей все корабли твои смажу и ещё пушки с ядрами, чтоб лучше стреляли, да и на ружья хватит". Согласился султан: "Давай, - говорит, - смазывай. Доверяю тебе, раз с полом обмана не было". Пошли они к пристани, там уже носы позатыкали и ждут. Достала Ива бутыль, поплескала на борта кораблей, залила в дула пушек, ружья из бутыли помочила и говорит: "Надобно, султан, салют устроить перед отплытием, а то не видать тебе Москвы с Петербургом". - "Хорошо, - согласился султан, - раз надо, так устроим". Зарядили пушки с ружьями, залп дали. Тут как всё вспыхнет, все корабли горят, пушки взрываются, ружья из рук рвёт. Обиделся султан на Иву и приказал схватить её, но она на коня вскочила и понеслась галопом, позади себя нефть из бутыли разбрызгивая. Бросились турки в погоню, да кони их на нефти скользят, попадали все. Так и ускакала Ива от турок. Целую ночь у них корабли горели да пушки с ружьями взрывались, а к утру ушли турки из Азова, потому как воевать нечем стало. Заняли казаки Азов, а войсковой атаман и говорит Иве: "Ну, спасибо тебе, Ива. Выручила нас. Мы тебя орденом наградим". Застеснялась Ива, потупила взор и отвечает: "Не надо ордена. Вы лучше мемориальный комплекс мне сделайте на берегу Дона, чтоб с реки видно было". Выписали казаки из Италии архитектора, и сотворил он комплекс с фонтанами и аллеями славы у самого Дона, а вокруг парк насадил из ив плакучих. Придёт, бывало, Ива в парк, а в ивах иволга плачет. Глянет на реку, а по ней пароходы плывут - гудят Иве. Вскинет голову, а по небу дирижабли летят - портрет Ивин несут. Проходят скауты - автографы просят, на слёты зовут, да Ива не ходит: "Не могу, - говорит, - в Эмираты улетаю", - и улыбается застенчиво, словно вину чувствует.