Какое я имею право так говорить? - то есть называть Литературные деяния Нового Средневековья то Крестовыми Походами, то Реформацией, то Реконкистой? Право это проистекает из трех обстоятельств. Во-первых, наше время точнее всего описывается терминами Старого Средневековья, переложенного на новый лад. Во-вторых, перед Новой Словесностью стоят задачи, соизмеримые именно с такими славными деяния, как Крестовые Походы, Реформация, Реконкиста. Главная же причина моего немолчания заключается в страхе перед Господином как талантов, так и самой жизни тех, кому Он их вручил, страхе услышать глас Отца: почему ты, раб ленивый и лукавый скрыл то, что Я дал тебе?
Какие главные опасности стоят перед Русской Литературой сегодня? Их две: притязания черни и диктат мамоны. Наша словесная нива напоминает осаждаемое с двух сторон пшеничное поле: с одной стороны его топчут золотые тельцы, с другой оскверняют своей блевотиной псы массовой культуры. И где укрыться нам, пишущим христианам, от той и другой напасти? Может, в старой кумирне Русской Литературы, ей же воскуряет фимимам нынешняя литературная знать, наследница советской эпохи? Но на челе наших классиков само Время давно начертало роковую фразу: читают, но не плачут. К кому же нам обратиться? Отвечаем: надо разрушить кумирню до основания, дабы в пепле ее пожарищ обрести латинское стекло, обломки румийских колонн и старый фарси. Мы соберем их воедино с помощью Нового Средневековья. Так линза собирает солнце в пучок, чтобы прожечь дерево, из него же может возжечься и пламя. Три литературных имени, с которых мы начнем собирание сил, таковы: француз Кретьен де Труа, англичанин Джон Гауэр, перс Хосров Дехлеви. Будем похожими на своих учителей и, уповая на помощь свыше, начнем возвращение захваченных нечестивцами литературных земель.
Неужели это Реконкиста? Да, да, да!
И мы готовы к столетним войнам.
Успеем же выговориться до тех пор, пока не зазвенели мечи.