На город медленно опускались смутные декабрьские сумерки. С небес срывался мокрый снег, по тротуарам, еле освещенным тлеющими оранжевыми фонарями, спешили одинокие прохожие.
Валера стоял у окна и курил. Он курил медленно, и всякий раз глубоко затягивался, без спешки выпуская из легких ароматный сизо-серебряный дым, обволакивавший его, будто святой нимб. Валерий усмехнулся своим мыслям: "Уж святым-то он точно не был!". И все же, хотелось верить во что-то лучшее, например в то, что в последний час там, наверху, за ним кто-нибудь замолвит словечко или пошлет спасение.
В следующую минуту он нервно затушил окурок и отправился спать, но спать не хотелось, лишь тяжелый сон нехотя бродил вокруг, да около, делая пребывание в постели невыносимым. "Все невыносимо! Вся моя жизнь!" - в отчаянии думал человек, который не мог уснуть, без толку метаясь по подушке. Мысли путались, он уже думал встать и выпить чего-нибудь, чтобы забыться, но на это не осталось сил. В конце концов, бессоннница все же отступила, и его сморил долгий глубокий сон.
Рассвет наступил внезапно. Сквозь неплотно закрытые шторы брезжила заря. Небо разъяснилось, и на далеком востоке вставало яркое румяное солнце. Человек в кровати заворочался, последние остатки сна исчезли с его ресниц, и он открыл глаза.
Здесь, в чужом безымянном городе, где никто тебя не знает, и где ты тоже можешь стать безымянным, так легко было прятаться от себя. Но отпуск подходил к концу, и нужно было возвращаться домой.
Валерий встал, выпил чашку крепкого кофе, вновь закурил. Оконные стекла, греясь под теплыми лучами солнца, начинали таять, и вместе с ними таял тот образ, что он вновь создал для себя. Он исчезал в бездне небытия - там же, где исчезли и сотни до него. Сегодня уже не было Валерия. Сегодня из кривых зеркал на мир смотрел сам Парабраман, еще не облеченный ни в какие одежды. И он подумал, что можно остаться собой всю длинную дорогу до дома.
***
Тихо скрипнула калитка, из сада сладко потянуло ароматом зимних яблонь. Он был дома. Дети уехали на работу. Он и не предупредил их, что так скоро вернется. С ума сойти, он жил в этом доме так давно, что уже перестал считать годы. Перестал, потому что единственный, ради кого все имело смысл, исчез из его жизни. Это произошло не тысячу и не миллион лет назад, а гораздо раньше, когда все только начиналось, и не было ничего, кроме абсолютной первобытной мглы, в которой пребывал Непознаваемый. Так его часто называли мудрецы. Впрочем, этих имен были тысячи, но, ни одно из них не могло отразить сути: Парабраман, Безымянный, Исток, и снова - Парабраман, Безымянный, Исток, на каждой странице, каждой из миллиона бесполезных книг. Это, в конце концов, надоедало. Валерий... как просто. Жаль, что это имя не пришло ему в голову в самом начале...
В книгах могут написать что угодно, но он знал точно: раньше он никогда не создавал вселенных. Везде была лишь безграничная тьма, у которой не было имени. Он был этой тьмою, и ждал так неизвестно чего. Парабраман не знал, что такое свет, и лишь создав его, отделив однажды от себя, он понял, что Свет - сын Тьмы, его сын. Он дал ему имя. Но Свет не мог находиться во Тьме, иначе она бы поглотила его, поэтому Парабраману пришлось расстаться со своим сыном до поры, когда все творение будет окончено. Он отдал его Амону - творцу, созданному им, чтобы воплощать в жизнь его замыслы. Парабраман, а тогда его звали Аид, умышленно ничего не сказал Амону, думавшему, что Свет - его собственный сын. Вероятно, Безымянный решил, что так будет правильней. Однако вскоре он пожалел о своем поступке. Свет восстал, и был низвергнут жестоким создателем мира в адскую бездну, оставив невыплаканными слезы своего настоящего отца.
"Люцифер, прости меня!", шептал Аид, обращаясь к своему сыну, не в силах ничего изменить и горько сожалея о содеянном.
Часть первая
В Аду
Битва вот-вот должна была начаться. Сотни ангельских крыльев серебрились в утреннем свете. Их обладатели были уверены в своей победе. "Мятежники падут, мятежники падут!" - тараторили он, перебивая друг друга, не ведая, что вместе с мятежниками перерубают последнюю нить к своему спасению. Впрочем, возможно им оно было и не к чему.
Над ущельем клубился туман. Он застилал звезды, и от него веяло какой-то тревогой. Но они стояли насмерть, и ничто не могло поколебать их преданности своему создателю Амону.
Мятежники напали внезапно, и среди них, блистая своей мощью и величием, предстал непобедимый Люцифер. Все в испуге шарахнулись от него. Даже преданность не могла заставить их не делать шаг назад. И только Михаил остался стоять там же, где и стоял, держа наготове свой меч.
- Ты неправ, Люцифер, - говорил он, обращаясь к своему врагу, - Покорись, и тебе будет открыт путь назад.
- Нет! - твердо ответил Люцифер и чуть погодя добавил, - Никогда!
Это был последний их разговор. В следующий миг кровавой схватки адская бездна разверзлась под их ногами, и поверженный сын Парабрамана сорвался вниз.
Далекое голубое небо - вот что он увидел последним - дальше его поглотила тьма.
***
Когда Люцифер открыл глаза, он увидел, что все еще падает куда-то вниз. Кругом бушевали свирепые огненные вихри, а воздух был раскален настолько, что казался густым, будто расплавленный метал.
Люцифер не страшился того, что расстилалось там, внизу. Он сожалел лишь об одном: что не успел совершить что-то важное, когда еще мог, ведь теперь он навеки будет замкнут в этой огненной пустыне. И так, летя над ней, он на миг вспомнил тот день, когда впервые усомнился в Амоне. Он усомнился в нем из-за людей. Их страдания заставили его это сделать. А уже через некоторое время он начал открыто спорить со своим отцом, обвиняя его в жестокости и несправедливости. В конце концов, он поднял мятеж, чтобы ослабить его власть и попытаться помочь людям, но он окончился его поражением.
Нет, он не жалел себя - ему было уже все равно, что с ним будет на дне этой бездны. Но ему было жалко всех тех, что родились и еще родятся на земле, и будут страдать, а Амон будет спокойно смотреть на чужие страдания и ничего не делать.
С этой мыслью он уже приготовился принять неизбежное - свое болезненное бесславное падение, но тут, словно кто-то подхватил его, адская бездна вмиг отдалилась, и он воспарил над ней. Это был Аид. Люцифер чувствовал его горячие руки сквозь свои доспехи. Они жгли, но спасали его. Он и не успел вымолвить и слова, как тут же почувствовал сильный удар.
Люцифер очнулся спустя долгое мгновение и никак не мог придти в себя. Он был весь в крови: алые струйки медленно струились по его рукам и шее, но она была не его. Под ним, изнемогая от глубоких ран, распластался Аид. И теперь Люцифер понял, кому обязан своим спасением, и тут же безудержная истерика накрыла его с головой. Но Парабраман был еще жив. Он приказал своему сыну подняться на ноги и попытаться найти остальных павших.
- Я тебя ни за что не брошу! Ты же истечешь кровью!
- Нет! - отрезал Аид, - Не волнуйся за меня. Иди! Иди, Люцифер!
- Нет!
Его продолжала бить нервная дрожь. Он весь измазался в крови и безуспешно пытался остановить поток горьких слез, но ничего не помогало. В отчаянии он опустился на землю рядом с Аидом и провалился в забытье.
Когда в следующий раз к нему пришло сознание, он увидел, что ничего не изменилось, только истерика, кажется, отступила. Аид по-прежнему лежал не двигаясь. Острые, как бритва, камни глубоко впились в его тело. Он страдал, а Люцифер ничем не мог облегчить его страданий.
"На его месте должен был быть я, - с горечью думал он, - Зачем он это сделал? Зачем упал за меня?"
С чувством чужой вины, Люцифер приблизился к Аиду и заглянул в его лицо. Оно было бесстрастным и печальным, но, увидев своего сына, Парабраман слегка улыбнулся.
- Пожалуйста, уходи, Люцифер, - еле прошептал он, - Если кто-то выжил - ты должен им помочь.
- Но...
- Иди на север...
- Я вернусь! Я обещаю! - промолвил Люцифер сквозь срывающиеся слезы, крепко сжимая в ладонях руки Аида.
- Я сам тебя найду. - Сказал напоследок Парабраман и отпустил своего сына.
Люцифер побрел вглубь бесплодной пустыни, над которой возвышалось хмурое болезненное небо. Скорее, это было даже не небо в привычном понимании, а некая абстракция, заставляющая жертву страдать еще больше. Он не знал, где находилось это место, не знал, почему все называют его Адом. Вокруг не было ни души, только бескрайняя холодная пустыня забвения, над которой проносились огненные вихри, но никак не могли согреть ее каменистых пустошей.
Люцифер шел так несколько дней, ему уже начало казаться, что он потерял направление, но тут он случайно наткнулся на следы крови, и понял, что все еще хуже, чем он думал.
Их тела были в беспорядке разбросаны по полю. Все погибли. Никто не смог бы пережить такого чудовищного падения. Это окончательно подорвало его силы, но слез просто больше не осталось, чтобы пролить их по погибшим собратьям. Люцифер еле нашел в себе силы похоронить павших, и на следующие несколько дней его окутала тьма. Он ничего не видел вокруг и ничего не замечал. Он нашел темную пещеру в скалах, и, забившись в самый дальний угол, не покидал ее. Его окутало болезненное оцепенение.
***
Аид долго не приходил в себя. Поначалу ему казалось, что боль отступила, но стоило только попытаться зашевелить ногой или рукой, как она тут же возвращалась. Он уже перестал отличать реальность от своих собственных мыслей, и когда вдруг строгое молодое лицо склонилось над ним, он не сразу узнал его.
Это был Архонт - его давний знакомый из невероятно далекого позабытого мира. Так сказать, зло из прошлой Манвантары.
- Что тебе нужно? Оставь меня! - еле выдавил из себя Парабраман.
- Ты истечешь кровью. - Сухо заключил его собеседник, и, не терпя никаких возражений в свой адрес, начал осторожно поднимать безвольное сломанное тело.
- Уйди! - не унимался падший. Они были далеко не друзьями, но все никак не могли друг друга одолеть, поэтому им приходилось "сосуществовать" вместе, дабы никто из них не сошел с ума от скуки. Наверное, Архонт и действовал из этих побуждений.
В следующее мгновенье их уже не было в Аду. Архонт перенес Парабрамана в свою мрачную цитадель где-то на окраине Вселенной и сделал все, чтобы его давний враг поправился. Это не заняло много времени, но Аид постоянно рвался назад, вводя в заблуждение Архонта.
- Да кто такой тебе этот мальчишка, что ты даже решился упасть за него! - пренебрежительно допытывался он.
- Тебя это не касается!
- Нет! Касается... Ладно. - Смягчился он, - Сколько лет мы друг друга знаем? Неужели ты не можешь раскрыть мне свою очередную тайну?
Аид стоял к нему спиной, тоскливо глядя в мрачное свинцовое небо, но даже по его спине можно было понять, как он напрягся, сдерживая борьбу внутри себя.
- Он мой сын.
Фарфоровая чашка полетела вниз, звеня осколками об холодный кафельный пол. Архонт был, мягко сказать, удивлен.
- А... Амон. Я что-то ничего не понимаю.
И тут Аид рассказал ему длинную, до боли банальную историю, но она неожиданно тронула иссохшее сердце древнего Архонта.
- Мне жаль... Жаль вас обоих... - сказал он, и ему действительно было жаль.
Что теперь? - повис в воздухе немой вопрос, но оба уже знали на него ответ: пройдут долгие столетия борьбы, прежде чем долгожданная правда появится на свет.
- Я слаб, Архонт, - прошептал Парабраман, словно обращался к другу.
- Я помогу тебе. Тебе и твоему сыну. - Решительно ответил он.
***
Архонт не обманул Аида. Он помог ему вытащить сына из Ада, а затем создал для Люцифера и его будущих последователей планету в тихом незаметном месте, подальше от зорких глаз Амона. Не падшему ангелу приходилось только удивляться, почему о нем заботятся чужие, а родной отец объявляет его вне закона. К сожалению, он не знал правды, и не узнает ее еще долгие тысячи лет, все это время ведя борьбу света с другим светом - Амоном и его ангельским воинством. Тьма же осталась в стороне.
- На самом деле, нет никакой борьбы между Светом и Тьмой, - учил меня когда-то мой учитель, - Они - лишь порождения слабого человеческого разума, но когда он обретет силу - необходимость в их вражде утратит смысл. Есть лишь Великий Абсолют, Непознаваемый Парабраман. Никто не знает, что он из себя представляет. Так что, Тьма... Свет... - это только его очеловеченные облики.
Когда они покидали Ад, втроем, Люцифер впервые за долгое время улыбнулся.
***
Валерий сидел в своем кабинете и снова курил. В его глазах больше не было ничего, словно они принадлежали не живому дышащему человеку, а бездушной машине, чьих чувств никогда не существовало и не могло существовать в принципе. "Сколько книг о нем уже написано, сколько исчерчено серых страниц, особенно в восточных ведах, а он до сих пор остается Непознаваемым. И только единственное сакральное знание, единственная истина остается в его голове, занимая какой-то несчастный абзац, но никто не может до нее, наконец-то, додуматься!" - с этими мыслями Аид швырнул первый, попавшийся под руку, предмет в стену, и он с грохотом разлетелся на мелкие кусочки.
Он встал, накинул на плечи легкую куртку и вышел из дома. "Что мне делать дальше?" - думал он, и голос внутри строго чеканил: "Возьми себя в руки, чего ты раскис, прямо как твой ненаглядный сынок Люцифер!"
Вскоре показались окраины города - темные полуразбитые многоэтажки, с растрескавшейся штукатуркой и немытыми по несколько лет окнами. Валерий пошел бродить по промышленным кварталам. Собирался дождь, его первые капли уже смочили пыльный истерзанный асфальт и зазвенели по ржавым заводским трубам, будто призывая своим невнятным шепотом древнее языческое божество. А Валерий все шел и шел вглубь дождливого замерзающего города, надеясь что-то найти в нем. Он будто бежал от самого себя, пока не наткнулся на крутой обрыв. Внизу сверкало темное глубокое озеро, обрамленное со всех сторон высокими скалистыми берегами. Дальше пути не было, а идти в обход просто не осталось сил. "Надо же, прямо как в моей жизни" - подумал он, а затем сказал это вслух, не думая, что кто-то его услышит. И тут же неугомонный Архонт подошел к нему сзади, проронив вместо приветствия одну единственную фразу: "Ты должен все ему рассказать".
Часть вторая
Возвращение
Люцифер метался из стороны в сторону. Его мучил кошмар. Падение, боль, хотя нет, поправка: чужое падение и чужая боль. Господи, Аид! С его именем на губах Темный Принц вздрогнул и проснулся.
В комнату тут же заглянул взволнованный Асмодей, дежуривший у его покоев.
- Что случилось? Ты кричал.
Люцифер замотал головой, все еще отходя ото сна, велев демону оставить его. Но последователи Не падшего ангела были не так глупы и покладисты. Вместо этого Асмодей зашел в комнату и присел на край кровати, рядом со своим повелителем.
- Ты не должен закрываться от нас, - нравоучительно заговорил он, - Мы все твои последователи. Мы преданы тебе, и ты должен доверять нам.
Но Люцифер не ответил на такую наглость.
- Это личное, Асмодей, - сказал он вместо того, чтобы осадить демона.
Вскоре к покоям повелителя сбежались остальные обитатели его замка. Все были взволнованы, будто слуги, хотя на самом деле это не мешало им порою вить из него веревки, притворяться доброжелателями, при этом используя его доброе сердце в своих корыстных целях.
Темному Принцу не было покоя: все галдели и предлагали свою помощь, все спрашивали об его здоровье, с наивными рожами полагая, что он тоже такой наивный и поверит в искренность их беспокойства.
"Нет, не верить никому, - билась в его голове твердая мысль, - никому, кроме Аида!". И тут же он вздрогнул от этого имени. Наверное, все было бессмысленно. Он не нужен ему. Кто он для него? Лишь чей-то чужой сын. Но тогда почему он спас его?
Из этих размышлений его вырвал звонкий голос Левиафана:
- Люци, а может написать Аиду? Пусть приедет.
Люцифер обратил на него тоскливый затравленный взгляд и обреченно покачал головою.
- Господи, да что ты так смотришь-то, будто я невесть что предложил? Это же Аид, твой покровитель!
- Не надо, Лёв. Я не знаю... Он... В общем, это все очень сложно объяснить.
- Конечно, сложно, ведь он единственный, кого ты, действительно, боишься! - выпалил, не сдерживаясь, демон, и все удивленно уставились на него.
- Нет, ну, я имею в виду... Он ведь создатель всего... - поспешил исправиться Левиафан, но было уже поздно: что-то во взгляде Люцифера поменялось, что-то, от чего он стал еще более грустным и покинутым.
- Послушайте, я сам в состоянии разобраться со своей жизнью.
Но намек не подействовал. Они продолжали сновать вокруг него как оголтелые, и заткнуть их рты было невозможно, или, наоборот, это Люцифер стал таким безвольным. В итоге он психанул и ушел, оставив их наедине со своими сплетнями.
***
Люцифер гулял в саду. Было немного сыро, с листьев осыпались капли вчерашнего дождя, а заходящая осень превращала весь мир вокруг в вымытую блеклую картину. Давно отцветшие розы доживали свои последние дни, погибая от смертельного дыхания первых морозов.
"Я тоже погибаю, только моя агония растянута на миллионы лет вперед" - сказал Люцифер вслух.
- А вот и нет, - раздался у него за спиной бодрый голос, - наоборот, ты возрождаешься.
Темный Принц обернулся и увидел Аида. И сразу же от сердца отлегло, сразу же жизнь показалась не такой мучительной и мрачной, а все страхи остались позади.
"Все, что я хочу от жизни, заключено в одном имени, его имени" - думал про себя сын Парабрамана и удивлялся, какой сентиментальный бред порою приходит ему в голову.
Они проговорили почти всю ночь, и когда Аид засобирался домой, у Люцифера, как всегда, началась истерика. Тема была все та же: почему ты не мой отец, я так хочу, чтобы ты им был и т. д. и т. п. Для Парабрамана мир снова перевернулся с ног на голову. Как его успокоить? Как объяснить ему? Как рассказать всю правду? И главное, когда?
Почему он такой противоречивый человек? Чего он, вообще, хочет от жизни? Вернуть сына? Или все-таки вернуть себя?
- Аид? Все в порядке? - вырвал его из раздумий мягкий голос сына. Валерий заглянул в его глаза и понял, что ему никогда не загладить свою вину перед этим добрым милым созданием, которое пострадало по его глупости. Конечно же, это была сущая глупость: отдать своего сына другому мужчине, пусть даже не было другого выхода. Выход всегда есть, но его часто заслоняет огромная тень эгоизма и собственных амбиций.
- Если тебе понадобится помощь - я всегда рядом, - произнес он стандартную фразу. Люцифера, наверное, уже тошнит от них. Зачем ему такой отец? Отец, который бросил его, пусть даже не мог поступить иначе.
После Валерий просто взял и ушел. Даже не попрощался. Он всегда уходил, не простившись, потому, что каждый раз не знал, как смотреть в глаза сыну, не имея возможности сказать ему всю правду.
Он пришел домой, оставив Люцифера одного под дождем, повалился на кровать, не раздеваясь, но до утра так и не заснул, вытирая слезы о шелк мягкой подушки.
А следующий день был как две капли воды похож на предыдущий: работа, натянутая на лицо хладнокровная маска, дерзкая ухмылка на губах и полупьяный вечер в дорогущем клубе с кем-то, кому нужны от тебя только деньги и веселье по ночам, не требующее дальнейших обязательств. Стандартный, отработанный до мелочей, фасад обычной человеческой личности XXI века. "Ты идиот. Ты просто скотина!" - говорил он себе каждое утро, выползая из чьих-то чужих объятий, силясь понять, кто спал только что рядом с ним. "Нет, эту жизнь нужно прекратить. Она тянет меня вниз. Я же должен вернуться к свету, вернуться к своему сыну! Господи, Люцифер!" - и снова слезы. "Я не мужчина, раз я плачу! Я, вообще, непонятно кто!"
- На твоем месте, будь я хоть триста раз мужчиной - я бы, вообще, волком выл. Ты еще неплохо держишься, - успокаивал его Архонт.
Но Валерию это мало помогало. Он и так был слишком замкнут в себе, и продолжал замыкаться еще больше. Однажды он даже предпринял попытку наконец-таки разобраться в себе: сходил к психоаналитику, но тот ему ничем не помог. Да и как человек может помочь Не человеку? Единственный, кто мог ему помочь, прятал глаза и не знал правды. Единственный, кто мог помочь, был где-то далеко-далеко и так же тосковал по несбыточной мечте, смывая слезы ненастным городским дождем и надеясь, что завтра жизнь, словно по мановению волшебной палочки, изменится к лучшему. Но она оставалась прежней, и ее не могло ничто изменить - ничто, кроме чьего-то признания.
***
"Истина в том, что он ничего о себе не знает" - так бы написал Аид о себе. Простое предложение, умещающееся на клочке бумаги. "А они исписали горы пергамента, но так и не узрели правды". Он никогда не знал, кто он вообще, создал ли его кто-нибудь, или он появился сам, он не знал даже своего имени, скорее всего, его у него просто не было.
"Истина в том, что ее нет" - сказал он однажды Архонту, - "Я не знаю, кто я, или что я, что я делаю, и зачем, вообще, существую, неплохо для Бога, да?"
Его давний враг коварно усмехнулся.
- По-моему, ты - псих! - заключил он, - Сходи лучше к врачу, чем плакаться мне в жилетку.
Что еще мог сказать жестокий, черствый владыка, в чьих руках сосредоточена, практически, неограниченная власть над Вселенной.
Но Аид не обиделся. Он давно уже знал, что с ним что-то не так. Но все равно не открывал людям единственной сакральной истины. "Она слишком проста, - думал он, - если они ее узнают - жизнь покажется им бессмысленной".
Теперь Архонт заметно смягчился, может, потому, что рядом появился ребенок, пусть и чужой, - все равно, своих детей у него никогда не было. И, конечно же, Аид, само собою, вызывал жалость, измученный своей вечной тоской.
Прошло еще несколько лет с того самого вечера, когда он гулял по чужому мокрому городу, прежде чем он решил во всем сознаться.
Люцифер шел по мокрому яблоневому саду. Там, среди свежих бронзовых деревьев лежала просторная усадьба: огромный готический особняк, окруженный ветвистыми розами, сосновая роща и небольшое изумрудное озеро, скрывающееся в ее глубине, и хозяин всей этой красоты - такой далекий, такой недостижимый Аид. "Только бы он был дома, иначе в другой раз мне не хватит духу прийти сюда".
Машина стояла на месте, дверь была не заперта - он стоял на пороге и курил, медленно выпуская из легких глубокий ароматный дым.
Завидев Люцифера, он украдкой взглянул на него.
- Ты восстал и против меня тоже, - сказал он, как бы, между прочим, - Я тебе этого не говорил?
- Я догадывался, - тихо ответил Люцифер, - Ведь все творение - твое. Амон лишь воплощал в жизнь твой замысел. Глупо было с ним воевать... Ты, наоборот, не наказывал меня, а помог... Почему?
Аид бросил курить, затушив окурок об гладкие деревянные перила. "Ну, давай же, скажи ему! Сейчас самое время. Другого шанса может не быть!" - жарко шептал ему внутренний голос, и эта душевная борьба буквально разрывала его на части. "Ну? Почему ты всегда помогал ему?"
- Потому, что ты - мой сын. - Сказал Аид вслух, и не поверил в то, что он, действительно, говорит это Люциферу.
Темный Принц только грустно улыбнулся, похоже, он и не поверил в слова Аида.
- Это же только мои... наши мечты.
Валерий молча достал новую сигарету, снова закурил.
- Это правда, - коротко сказал он, с совсем несвойственной для такого признания интонацией.
И до Люцифера, наконец-то, дошло.
- Что ты сказал? - и в ту же минуту пространство, разделявшее их, сократилось до нуля. Темный Принц бросился в объятия к Аиду, еще до конца не веря, что все это не шутка.
Это была не шутка, и когда Амон обо всем узнал, он пришел в ярость, в тупое бессильное бешенство. Он собрал огромную армию, не погнушался даже наемниками, - и вместе с ними напал на Астрею - главную планету империи Люцифера. Боль потери душила его, затмевая собою всякий разум, он мог бы сто раз твердить себе, что им движет жажда справедливой мести, но он обманывал себя. На самом деле, как бы там ни было, Амон хотел вернуть назад то, что у него отняли, пусть даже эта вещь была ему совсем не нужна - его грела одна мысль обладания ею.
"Итак, вернуть назад Люцифера". К счастью, или, к сожалению, - это было уже невозможно, и когда Амон это понял, он исчез, и никто не знал, где он находился последние пять лет.
Он объявился внезапно. Его обида, кажется, прошла, но до конца Аида он все равно не простил.
***
На улице падал мокрый снег. Начиналась зима, а вместе с нею долгие тоскливые вечера, когда хочется отгородиться от всего мира неприступной стеной.
Люцифер больше не бродил по саду: было очень холодно и неуютно. Он дожидался отца, просто смотря в окно, или читая какую-нибудь книгу у камина. Когда-то он вот так же ждал Амона, чтобы потом вот так жестоко обжечься об его холодное, не знающее любви, сердце. Или, может быть, он умел любить, да только не Люцифера. В конце концов, он и не обязан был это делать.
Люцифер до конца не мог понять, как самая неосуществимая, самая удивительная и невозможная мечта может вот так просто взять - и сбыться! Это чудо, какое бывает только в сказках, и он, будто стал персонажем этой самой сказки.
Он взял с полки книгу, пролистал, бросил назад, взял другую - то же самое. Ни в одной из них не было и капли правды, пусть даже самой крошечной, обросшей многокилометровым слоем лжи - абсолютно ничего! Хотя бы что-то об Аиде-Парабрамане понимала только его дочь - сестра Люцифера, но она не спешила ни с кем делиться своими сакральными знаниями, даже ее братья пребывали в полном неведении.
Так, Люцифер ничего не знал о своем отце, ему и не нужно было знать. Ему хватало и того, что теперь они были вместе.
Тихо скрипнула калитка на улице, по окнам поползли призрачные тени от яркого света автомобильных фар, и Люцифер, не теряя ни минуты, выбежал на крыльцо, чтобы встретить Аида. Теперь и его встречала улыбка, а не снисходительный укор, который он часто читал в чужих глазах Создателя Мира.