Огненные жилки, словно в замедленном кино побежали по корпусу крылатой мины, которая воткнулась буквально в метре от красноармейца Александра Глушко.
Мир остановился. Исчезли запахи и звуки. Краски поблекли и стали черно-белыми. Был только стук сердца и раздувающая минометная мина с увеличивающими ярко желтыми полосками разрыва.
Сердце не успело стукнуть второй раз, как тело, повинуясь какому-то инстинкту, метнулось в сторону и вжалось в землю. На месте падения мины в небо медленно поднялся столб огня и дыма. Словно сторонний наблюдатель Сашка безучастно посмотрел на оседающую от взрыва пыль и перевел взгляд на окраину поселка, который они безуспешно штурмовали, на немецкий дот и свою роту, которая вжалась в землю под его огнем. Сознание с удивлением отметило, что свинцовый ливень от вражеского пулемета превратился в ленивый рой шмелей, которые неспешным веером летели в их сторону.
Страха не было. Кровь вскипела. Тело наполнилось не веданной ранее энергией, и Сашка рванулся вперед. Время потекло по лишь ему ведомому закону. Мгновенья превратились в минуты. Он мчался к цели, полностью доверившись своему сознанию, то припадая к земле, то устремляясь вперед избегая пулеметных очередей и разрывов снарядов.
Оказавшись рядом с вражеским дотом, он швырнул гранату с предельного расстояния, даже не сомневаясь, что попадет в амбразуру.
...Привычный мир вернулся внезапно и больно, ослепив неожиданно яркими красками и невыносимо громкими звуками. Не было сил шевельнуть даже пальцем. Сердце колотило с такой скоростью, что казалось, его стук слился в сплошной гул. Сознание погрузилось в спасительную тьму...
С трудом приоткрыв глаза, он уперся взглядом в белый потолок.
- Глушок! Саня! Проснулся!
Жизнерадостный голос принадлежал Ивану Пономареву, самому пожилому бойцу его отделения.
-Где я? - Прохрипел Сашка, не открывая глаз.
- На курорте! В Гаграх!
При этих словах Саня окончательно проснулся и недоверчиво скосил глаза в сторону голоса. Приземистый Пономарев что-то шуровал в зеве печи, откуда исходил аппетитный запах. Сглотну голодную слюну, Сашка резко приподнялся.
-Пономарь, какой к бесу курорт?! Рассказывай!
-А чем не курорт. Здоровый, глубокий сон, трехразовое питание...
- Это когда я питался?! - искренне возмутился рядовой Глушко.
-Питался я! - Хохотнул Иван. - А у тебя здоровый сон!
-Но...! - Подняв указательный палец вверх, важно добавил. - Ты состоял на довольствие и всегда мог воспользоваться своим правом!
И нарезая хлеб, гаркнул:
- Садись, давай! Картошечка с мясом! Молочко! В Гаграх такого нет!
Сашка, глотая, не прожевывая пищу, слушал своего товарища.
- Немец нас тогда прижал пулеметом так, что голову не поднять. А их, сукин сын, минометчик пристрелялся по нам. В общем полные кранты. Ну, впрочем, ты в курсе...
Пономарев, на минуту помрачнев, продолжил:
- И вдруг огонь ослаб! Смотрим, а ты около дота геройствуешь! Хрен знает, как там оказался, но гада заставил умолкнуть. Прилетели мы к тебе на одном дыхании. А ты лежишь не живой не мертвый. Санитар осмотрел, говорит ран нет, наверное контузия. Притащили мы твое геройское тело в хату, а ты вдруг начал безмятежно похрапывать как во сне. Уж извини, и по щекам тебя били и водой обливали. Бестолку. Потом сам ротный, капитан Филиппов, позвал врача из госпиталя и тот сказал, что у тебя это... как его? Во! Литургический сон!
- Что это?
- А это значит, что спать ты можешь неизвестно сколько! Поэтому Филиппов оставил меня с тобой с наказом, заботиться о спящим боевом товарище, не смыкая глаз и обеспечивая его довольствием и покоем. А ежели товарищ, то есть ты, через двое суток не проявит сознательность, как подобает бойцу Красной армии, то доставить его, то есть тебя, в госпиталь и сдать на хранение.
- Но! - Указательный палец опять взмыл в небо. - Как ты видишь благодаря моим стараниям и неусыпной заботе, рядовой Глушко вернулся в строй для защиты Отечества!
- Повезло! - Кричал Пономарев, суетливо собирая свой нехитрый скарб в вещмешок. - До наших доедим как графья!
Мрачный ездовой, равнодушно взглянув на усаживающихся в повозку Александра и Ивана, понукнул лошадку и они, слившись с колонной, двинулись к переправе...
Саня морщился от неожиданно появившейся рези в животе. Чем ближе к мосту, тем нетерпимей было ощущение какой-то нудной боли и когда к горлу подступила тошнота, он не выдержал:
- Дядя Ваня, не могу! Давай пехом пойдем!
Пономарев, было вступил в перепалку, но посмотрев на побледневшего Сашку, плюну и неохотно слез с повозки.
- Ну, Глушок! Вот все тебе не так! Вот топай сейчас с тобой, а ноги не казенные!
Присев на обочину бойцы уставились на речку, мост и двигающуюся по нему колонну.
Юнкерс появился словно ниоткуда. Швырнув бомбу точно в середину моста он, взревев моторами, взмыл в небо. Вслед запоздало затявкали зенитки.
- Мать честная! - Вскочил на ноги Пономарев, ошалело вглядываясь в огонь и дым которые поглотили переправу с бойцами, машинами и их повозкой с мрачным ездовым.
Перекрестившись, он оглянулся и внимательно посмотрел на Сашку:
- Да паря, видно кто-то за тебя крепко молиться!
Потянулись тяжелые фронтовые будни пехоты. Их подразделение в составе фронта двигалось на запад. Александр часто вспоминал тот бой, раздувающуюся мину и пули - шмели. Что это было? Может быть и правда материнские молитвы дошли до бога или его воинствующие предки-казаки передали через поколения дар воинов-характериков? Сашка пытался войти в то состояние и вновь подчинить себе течение времени. Напрасно. Над головой по прежнему свистели невидимые пули и снаряды рвались без всяких задержек.
Они шли вторым эшелоном, зачищая станицу от остатков фашистов, которых не смело первой волной наступающей пехоты. Вдруг автоматные очереди ударили внезапно кинжальным огнем из окон ближайшего дома.
И Сашка вновь почувствовал, как вскипела кровь от нахлынувшего адреналина, как сознание ушло куда-то в сторону и время знакомо замедлило свой бег. Раненые и убитые товарищи еще не упали на землю, а он уже оказался под стенами дома и швырнул одну за другой две гранаты. Через мучительно долгий промежуток времени прозвучали взрывы. Вместе с ними нахлынули другие звуки.
- Ай, Саня! Ай, молодца!- орал ротный, строча из автомата в выбитые оконные проемы.
-Как ты так?! - удивленно прохрипел раненый Пономарев, тяжело приваливаясь рядом к стенке дома. Сашка ни чего не ответил, впитывая в себя ощущение власти над временем, которое его охватило в минуты опасности.
Этот населенный пункт они брали сходу. Без артподготовки и танков. Так сказать на плечах противника. Жиденькая оборона врага не внушала опасения. Но неожиданно заработавшие два немецких пулемета заставили залечь пехоту. Один подавили ротные минометчики. Второй не удалось, он был в блиндаже.
- Вот сволочи, всю малину обгадили! - Ругался ротный, обдумывая как поступить, чтобы вовремя взять хутор и не положить напрасно бойцов.
- Сейчас я его сделаю! - Задорно крикнул Сашка, чувствуя как входит в знакомое состояние азарта боя. Кровь вновь закипела. Страх, боль, усталость ушли куда-то в сторону. Время как по команде, замедлилось, звуки стихли, краски поблекли. Пулеметные очереди снова превратились в ленивых шмелей, медленно летящих над полем. То стремительно бросаясь вперед, то укрываясь в малейших складках местности, Сашка неудержимо рвался к цели.
Она привыкла ждать. Ждать равнодушно и бесстрастно. Сделанная еще в тридцать девятом году на заводе в Германии она все эти годы валялась на различных складах: заводских, дивизионных, полковых. Только вчера ночью в ее жизни появился какой-то смысл. Уставший, пожилой сапер положил ее в наспех вырытую ямку, осторожно установил взрыватель нажимного действия и с немецкой педантичностью аккуратно замаскировал пожухлой листвой.
Она лежала в земле в окружении десятка таких же равнодушных железяк начиненных смертью. Выставив к верху свои настороженные взрыватели, она бездушно ждала свою жертву и готова была ждать ее вечность. Время, в любом измерении, для нее не существовало.
Очередной раз, уклоняясь от назойливого " роя шмелей " Александр Глушко припал к спасительной земле...
Колпачки взрывателей смялись... Мина и человек встретились!