Уткин Андрей Андреевич : другие произведения.

Сын милицейского из библиотеки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Общий файл.

СЫН МИЛИЦЕЙСКОГО ИЗ БИБЛИОТЕКИ.

ПРОЛОГ.

Вы знаете, что такое полиция? Это полая милиция. Полые внутренние органы. Но, только, не смейтесь. Это не шутливая, а, наверное, скорее, даже мрачная история. Не страшная, не дешёвый хоррор, а именно мрачная.

  
   "Всё равно, мне не жить, - думала про себя Светлана Пархоменко. - После того, что со мной сделали эти уроды, моя жизнь кончена. Ну и что, что я накатаю на них заявление в ментуру и меня потом убьют за стукачество? Главное, что я дам ход своей бумажке. Или... Или они как-то повлияют и милиция уничтожит мою жалобу?.. Да ну, что за глупости! Они же (эти подонки) - пустое место. Да они меня даже не тронут, не то что... сожгут мою жалобу. Обычные чмошники. В общем, всё. Подумала и решилась: захожу в милицию".
   Всё это Светлана прокручивала в голове, угрюмо держась за дверную ручку и в нерешимости, словно ожидая, что кто-то будет выходить из дежурной части или входить и подтолкнёт хрупкую девушку. А то сама она так никогда и не сделает этот последний шаг. Но из отделения милиции, сколько она стояла, никто не выходил и входить, по всей видимости, не собирался. Поэтому она стояла и думу думала, продуваемая сквозняком, который ей казался ещё более студёным, чем вчерашней ночью, когда Пархоменко вылезла из окна спальни, встала на карниз, но оттолкнуться так и не решилась. Однако, окно/карниз - это не дверь, поэтому долго стоять Света не могла и решилась потянуть на себя дверную ручку. Та - неохотно заскрипела.
   В холле помещения, странным образом, было темно. Может быть, аварийное отключение электричества? Только из окон проникал очень тусклый свет пасмурного дня. Но у Светы складывалось такое ощущение, что дело в чём-то другом, а не в электричестве. В том, что это полая милиция. То есть, ни единой живой души, а, может быть, некоторые вещи даже покрыты очень толстым слоем пыли.
   - Эй, - шёпотом позвала девушка, уже собравшаяся выйти, но, как будто дверь чем-то заело и та не открывалась, поэтому она вернулась на цыпочках и решила спросить. Кто его знает: может, эти подонки уже здесь побывали, убили всех милиционеров, поразбивали из рогатки лампочки (все до единой лампочки), но, чисто случайно, кто-то из оперуполномоченных остался жив, т.к. ему выстрелили в голову, но попали куда-то не туда, поэтому, если его позвать, то он откликнется. Простонет таким же жалобным голосом, каким мямлит всегда Светлана.
   - Эй, - более громко повторила напуганная девушка, - есть кто живой?
   Но бесполезно спрашивать: ты же видишь, что в помещении нет даже света. Лучше выйти из этого странного участка. Что, других что ли нет?
   И она тронулась, своими робкими шажками, в сторону входной двери. Как только Светочка возьмётся за ручку, с неё разом спадёт вся робость: она как можно громче хлопнет дверью. Может, штукатурка даже осыплется? И навсегда покинет это странное сумрачное здание. Слава богу, в городе есть и другие милицейские участки. Что же, на этом свет клином сошёлся? Итак, она взялась за ручку, как...
   - Старший уполномоченный Бондаренко! - неожиданно взорвался звонкий голос в этой бездумной тишине и, казалось, проорал возле самого её уха. - А ну-ка... Стоя-ать! Так, стоять. Кто такая?
   Света не могла обернуться, поскольку заранее знала, что увидит: или кромешную темень, из которой на неё надвигается этот призрак (милиционер-невидимка), или, если вдруг ей случайно посчастливится увидеть очертания фигуры (или, может, даже разглядеть цвет униформы: как правило, серый, похожий на волка), то в глаза ей немедленно будет направлена яркая лампа. Она вспыхнет, как вампир. Вернее, как луч солнца, резанувший вампира по глазам и глаза - взорвавшиеся электрическим пламенем.
   - Почему не в школе? - продолжал её отчитывать Бондаренко своим противно-нахальным, но каким-то непривычно громким голосом. - А если мы сейчас домой, родителям позвоним? То как? Папа жопу ремнём выдерет? Ы? Или папенька у нас избалованный!
   Света хотела повернуться и в ответ как-нибудь нагрубить, потому что голос становился ближе и ближе; так плотно, словно вгрызался в одежду. Но, стоило ей пошевельнуться, металлическая клешня тут же хватала за предплечье и поворачивала Светочку в ту сторону, в которую она повёрнута была с самого начала. У неё не было сомнений: это козёл какой-то пьяный, наширялся и всё, что он намеревается сделать - вышвырнуть Свету из помещения. Но - не тут-то было.
   - И куда это мы намылились? Убежать невтерпёж! Книги стырыли из библиотеки и тикать! Да? Хорошо устроились...
   - Какие книги? - промямлила девушка испуганным (он у неё всегда дрожащий и испуганный, когда на неё орут, а она должна отбиваться) голосом. - Какой библиотеки? Вы меня спутали с трёхлетней школьницей? Алё!
   - Молча-ать! - уже совсем разошёлся этот "Бондаренко". - Или хочешь, чтобы тебя наручником пригвоздили?! Молчать, малолетняя проститутка. А то в обезьянник...
   - Какой обезьянник, какая проститутка? Вы в своём уме? Я жалобу хотела написать... Заявление об изнасиловании.
   - В интернете будешь писать... - пролаял этот злыдень. - Изнасилование, говоришь? А ты знаешь, почему многие женщины не сообщают в милицию?
   - И почему? - усмехнулась Света наивности поставленного вопроса. - Потому, что насильники им пригрозили расправой?
   - Не-е-ет, - полусмеялся-полулаял звонкоголосый "Бондаренко". - Они боятся неудачи. А вдруг, в милиции их тоже изнасилуют?! А вдруг, спутают с проститутками! Вдруг, как я тебя сейчас, кинут к проституткам! И...
   Но в этот момент послышался третий голос и, постепенно, начал загораться свет - включаться флуоресцентные лампы.
   - Эй ты, библиотекарь!
   Флуоресцентные лампы долго моргали, но всё-таки разгорались.
   - Опять сюда припёрся? Опять нацепил ментовской костюм...
   Но Света, сама не понимая как, находилась уже по ту сторону двери. По ту сторону помещения. А может, она из него не выходила? Вернее, не входила. Может, так и стояла, а у неё воображение разыгралось? Но почему, тогда, этот голос был слышен с той стороны? Она даже на секунду успела обернуться и увидеть тучного "мильтона", который медленно подходил по-медвежьи, врезал худосочному типу с синяками вокруг глаз, подзатыльник. Он называл его по фамилии. Значит, человек, который представился и отдал честь этой девушке с самого начала, назвался не вымышленной фамилией? И кто он ещё? Библиотекарь... Тучный сержант назвал его библиотекарем... Светлане даже вспомнилось, как она хаживала в библиотеку, но, к сожалению, всего один раз в жизни. Потому что была маленьким несмышлёнышем, который взял книги, а потом забыл, что их надо вернуть, и с тех пор... И что было дальше? Света Пархоменко не помнит.
   Ну, хорошо. В конце концов, книги - это безделица. Незачем ломать из-за них голову, что-то там вспоминая. А самое-то главное! Изнасилование. Было оно или нет, из-за чего Света шла в милицию.
   Увы, но, если она не могла ничего вспомнить о книгах, то и об изнасиловании тоже.
   Вообще, этот поход в милицейский участок получился каким-то странным. Такое чувство, словно к ней подошли Люди В Чёрном (из той старенькой кинокомедии) и стёрли девушке частично память.
   Но нет, этого не может быть. Ведь свой поход в милицию она помнит прекрасно. Можно сказать, от и до. А почему же, в таком случае, не помнит всё, что происходило перед этим? До того, как дёрнула за ручку и вошла в дверь, помнила, и даже более, чем... А, как вошла, то... Как из головы вылетело! Так что же она напишет, если сейчас войдёт? Конечно, тот Бондаренко будет открещиваться: мол, знать не знаю и вижу эту девочку впервые. Но, вот, тогда-то с ней точно произойдёт неприятность, если она хотя бы заикнётся этому тучному, что, если бы не он, то Бондаренко запросто бы над ней надругался. Она знала: Бондаренко ей это устроит. Может, для милиционеров он и простой раздолбай, но на самом-то деле... Бондаренко настоящий фокусник! Может, даже, чародей. Ведь как-то же она оказалась на улице? И, сколько сейчас стоит под дверью (опять думает думу), тот тучный ни разу не вышел, чтобы позвать девушку, значит, этому Бондаренко как-то удалось заслонить её собой от тучного...
   Нет, многое и очень многое в этой истории непонятно. Если Света не помнит то, как какие-то отморозки набросились на неё в тёмном переулке, отобрали сумочку (хорошо, что там документов не было: Света их оставляет дома, когда выходит на улицу), содрали колготки и лишили девственности, то где гарантия, что ей удалось бы сохранить в памяти и последующее изнасилование, произведённое этим "оборотнем в погонах"? А то, что он оборотень или какой-то мистический тип, в этом Пархоменко нисколько не сомневалась. Ей даже думалось, что, когда она вошла, то не было никакой "полой милиции", потому что так не бывает; милиция работает и днём и ночью. А, когда она вошла, было десять или одиннадцать утра. Бондаренко даже удивился, мол почему она не в школе.
   Она ещё какое-то время поторчала подле закрытой двери, послушала, как этот тучный сержант бранит этого Бондаренко, словно нашкодившего мальчишку, а тот стоит и хныкает, и решила уйти. Да, не время сейчас заходить! Она будет жаловаться на изнасилование, а сама задыхаться, сдерживаясь от истерического хохоту? Или дождаться, пока эти двое (тучный и хнычущий Бондаренко) не заткнутся, а потом войти? Но в спину дует такой студёный ветер, что становится всё менее и менее слышно, что там за дверью; пока она будет дожидаться - начнётся противная морось. Да, у неё была возможность всё поправить, но не хватало смелости. Казалось бы, что может быть проще, чем взять и распахнуть дверь?.. Тем более, что вокруг происходило что-то явно странное. Какая-то нехорошая атмосфера. То ли тучки сдвигались и грозило прогрохотать в небе, то ли это было что-то мистическое и неведомое Светлане, но вокруг, ощутимо, делалось всё темнее и темнее. Как-то мрачно и мрачно.

***

  
   Она так сильно углубилась в свои думы, что не видела, куда плетутся её ноги. Каблуки наступали на свежие испражнения... Только голос вырвал её из сумерек.
   - Эй, осторожнее! - крикнул из-за спины Светланы какой-то мальчишка. Но она тут же подумала, что он не ей кричит, хоть и оглянулась.
   - Здесь тупик, - пояснил этот прыщавый юноша. - Бомжи всякие ошиваются. Чё, ищешь приключений на своё же?
   - Ой, - осмотрелась Света по сторонам. - А ты кто, вообще? Пытаешься ко мне клеиться?
   - Я говорю: шла бы ты. Недоброе здесь место. И с чего к тебе клеиться? У тебя папа не миллионер...
   - Не милиционер? - не расслышала та. - И почему недоброе? Что ты, хочешь сказать, что вот так вот, среди бела дня изнасилуют?
   - Да. Именно об этом я и говорю. А чё ты такая самоуверенная? Наверно думаешь, что твой папаша правда богатенький буратино?
   - Да нет, не про это. А хочешь, скажу, о чём ты сейчас думаешь?.. Нет, ты не подумай, я знаю, как вы это делаете: подкарауливаете какую-нибудь лохушку, набрасываетесь гурьбой, а потом выскакивает какой-то пионер, типа тебя, и раскидывает всех этих дутых хулиганов. А всё почему? А потому, что ты вообразил себя сынком богатенького буратины. То есть, откуда-то нашкулял деньжат на тусовку для поддержки... А потом "защищённая" дурочка обязана с тобой переспать. А в принципе куда она денется?!
   Чем быстрее Света произносила свою тираду, тем резче в её голосе образовывался задор.
   - Ну смотри, как знаешь! - хмыкнул парнишка. - Я тебя предупредил.
   И голос паренька прозвучал как команда. Потому что, в этом странно замкнутом пространстве, из всех щелей начали выбираться зомби. Ну, это такие людишки, которые похожи на тех жмуриков из дешёвого ужастика, но на самом деле таковыми не являются; только банальное внешнее сходство. Света хотела засадить тому, кто подобрался к ней первым, между ног, а, пока он будет очухиваться, покопаться в пинжаке (наверняка нащупает в нём бутылку), разбить о колено или о бестолковку этого "мутанта" и приставить осколок к шее. Гарантированно, что остальные "медленные мутанты" замрут на месте, как вкопанные. Но мутант, возможно, предвидел этот манёвр, поэтому звездонул своим коленом по Светиному, да так больно, что та аж скривилась в три погибели (ну, как будто её током ударило, а не пропахшим мочой бомжатским коленом). А мутант, знай своё дело, хватает её за щиколотки и переворачивает вверх ногами.
   - Колготки-колготки с неё снимите! Недоумки, - завывал в это время мальчишка, так хватая себя за ширинку и так извиваясь, словно очень хочет по-маленькому. - Трусики, чтобы было над чем шкурку погонять! Ты, второй отморозок. Подходи к тому, у которого руки заняты и стягивай...
   - Эй, я не поняла! - перебила Светлана его возбуждённое воркование. - Ты же должен был раскидать их всех в стороны! А ты чего же? Только, чтобы вечерком погонять шкурку, и всё?! И это всё, что тебе от меня было надо?.. Попросил бы, я бы сама...
   - А ну-ка прекратить! - рявкнул какой-то до боли знакомый голосишко (Светлана не видела, кто там, у неё за затылком, но в точности была уверена, что знает; теперь всё очень хорошо знает: на работе его долбают, как нашкодившего подростка, издеваются сослуживцы, но зато среди пацанвы он царь и бог). - Что это ты здесь устроил? Сопляк! Немедленно марш домой. И роботов с собой забери! Щенок...
   Может, поскольку Светлана находилась в висячем положении, у неё в голове помутилось (нельзя ведь так долго находиться вниз головой), но она собственными глазами видела, как "жмуры из дешёвого ужастика" начали мерцать; моргать, как та лампа из флуоресцентного света, но только, свет "моргал" не для того, чтобы потухнуть, а наоборот. А эти "роботы", как обозвал их пьяный придурок, "моргали", чтобы исчезнуть. И многие из них действительно исчезали.
   - И марш домой, - вопил этот шут (ну, именно таким это существо в форме оперативника, казалось милиционерам-сослуживцам: шут гороховый, мальчик для битья). - Уроки делать! Жопу ремнём выдеру...
   И Света слышала, как убегает мальчишка и пищит: "Отец пиздец отец пиздец отец пиздец..."
   Но тот уже не обращал на сопляка ровно никакого внимания. Ведь перед ним висячая девушка. Она висит в воздухе, перевёрнутая. Можно взять её за икры, спустить чуть пониже... Но Светлана видела, как ботинки этого "милиционера" поднялись над заблёванным асфальтовым покрытием. Над бычками, какашками...
   - Ну что, маленькая? - изменился голос этого типа, сделавшись каким-то деланно ласковым, - про книги-то вспомнила?
   - Чего? - промычала Пархоменко. Ей казалось, что голос поднимается всё выше и выше. Во всяком случае, ботиночек, плавно поднимающихся над асфальтом, она уже не видела.
   - Не вспомнила. Как назло! Так я и знал!
   - Чего ты там опять петушишься? Почему ты всё время такой нервный? - загундела на него Света. - Ты что, дятел? Тебя заклевали сослуживцы? Всё время орёшь на малышню, да кипятишься...
   - Ты всё сказала, пипетка? Ведь я специально выключил тебе память! Целых два раза! Я думал, если вдвойне освободить место, то оно поможет тебе вспомнить про книги! А ты?!
   - Дак, а чё ты орёшь? Ты объясни по-человечески! Ведь ты же даром речи обладаешь: не такой, как те твои немые "роботы".
   - Не мои, а сопляка! Из его говянного ноутбука! - рявкнул милицейский из библиотеки, но потом подостыл малость: - Значит, объясняю. Я буду лишать тебя памяти до тех пор, пока ты не вспомнишь. То, что сейчас с тобой произойдёт, ты опять позабудешь. Стерва! Мерзкая, злопамятная...
   - Почему злопам...
   - Потому, что ты помнишь только всё дурное и ненужное. А книги вспомнить не можешь. Более того, у тебя не хватает ума вернуть их в библиотеку.
   - Но почему ты хочешь опять стереть мне память?! Давай нормально займёмся этим делом, без твоей дурацкой "стиральной машинки"!
   - Нельзя! - одурел уже этот Бондаренко от ярости. - Нельзя этим заниматься без "машинки"! Я же тебе не педофил какой?!
   - Какой "педофил"?! Да ты знаешь, сколько мне лет?!
   - Конечно, знаю! Три или четыре годика, не больше! Всё, заткнись... Я отключаю тебе память...

Первая часть

1

  
   Перед тем, что происходило со Светланой Пархоменко дальше, она висела в воздухе, перевёрнутая вверх ногами. Поскольку Светлана никогда не носила джинсов (юбки стоили намного дешевле) и вокруг находились плотно прижавшиеся друг к другу дома старых трёхэтажных бараков, то любой житель коммуналки мог раскрыть шторы (обычно, за шторами он прятался от праздных взглядов каких-нибудь уличных шалав, зашедших к подругам, пропустить рюмочку-другую, или к какому-нибудь наркодиллеру, которые могут подойти к окну и сдуру достать свою видеокамеру, встроенную в телефон - начать снимать; вдруг им покажется, что он тоже с какой-то проституткой, поэтому, когда профурсетка с мобильником протрезвеет и поймёт, что хлопец, которого она снимает из окна, совершенно один, то можно будет смастырить какую-нибудь "видеожабу", то есть смонтировать снятые видеокадры на компьютере, а потом начать его шантажировать, или ещё чего), выглянуть из окна и, поскольку нижняя часть его туловища находится ниже уровня подоконника, то начать мастурбировать, увидев нижнее бельё этой девушки - шёлковые белоснежные трусики, через которые очень отчётливо проглядывается чёрный прямоугольник промежности. Но, как бы он ни всматривался, ничего более интересного не увидел. "Зачем девушка вверх ногами? Ну, гимнастика, скорее всего, или готовится к шоу "Минута славы" - тренирует разные там эквилибры. Да чего гадать? Просто, тупо обкурилась - вот и всё. Ходит на руках и выделывает разные там пируэты".
   Однако, сама Светлана так не считала. Она действительно висела в воздухе. Как бы сказать по научному, левитировала. Но, сколько знает себя Светлана, таланты к левитации никогда ранее за ней не наблюдались. Просто её держали за ноги чьи-то невидимые щупальца. Но щупальца непростые, так как по её гольфикам и ниже стекала какая-то гадкая слизь. Она щипала кожу, как кислота, и вокруг очень мерзко воняло. Так, словно скопище мусорных мужиков, которые перед этим её окружили, чтобы изнасиловать - потешить воображение какого-то подростка, до сих пор ещё не разошлись, а все они стояли рядом и... у Светланы глаза резало от этой жуткой вони. Её ужас продирал до костей, что, если эта кислота поползёт дальше, то она залезет ей под трусики, и вот тогда всё - тогда хана: никакой венеролог ей после этого уже не поможет.
   Мерзкий милицейский, который всё это время стоял рядом и бессмысленно ухмылялся, не выдержал Светланиной тупости (того, что она совершенно ничего не помнит и не соображает) и спросил, не хочет ли она, чтобы то чудовище, которое держит её за ногу, засунуло своё щупальце в её "грязную, отвратительную кошёлку", или она согласна по-хорошему отвечать на его вопросы. Так, что Светлане ничего не оставалось, кроме как не ерепениться и поддаться обстоятельствам. Всё-таки, когда её насилует человек - лучше, чем, когда насилует рыбо-тварь (до этого "рыбо-тварь" Свете виделась обыкновенным бомжом, но теперь, когда она стала невидимой, у неё сильно отрасли пальцы и начали извиваться, залазить под гольфики и обжигать кожу, так, как это делает крестовая медуза; Света помнит, как один раз, в детстве, она её ужалила). Поэтому Света в ответ покивала головой, и милицейский, на котором не было никаких погонов, чтобы можно было определить его звание, обратился к уличной пустоте, к неизвестно кому, и приказал отпустить девушку. Таким образом Свете удалось подготовиться к падению на асфальт, с высоты в полметра или в метр; она точно не знала, на какое расстояние её подняли над землёй: когда кровь натекла тебе в голову, то очень нелегко подсчитать. Вообще, даже в уме сосчитать до десяти нелегко, не то, что... И Пархоменко упала на локти, вернее, на бутылочные осколки. Всё-таки, у того бомжа была в пиджаке бутылка, раз она намеревалась его оглушить ударом по голове.
   "Ну что? Ведь лучше, когда обнимаешься с человеком, а не с каким-нибудь электрическим скатом? - ехидно спросил у неё этот тип, который некогда ранее представился этой девушке, как "милиционер Бондаренко". - Ведь человек же лучше, правильно?" Но девушка не знала, что ему ответить, поскольку ей казалось, что она находится не в своём уме. А Бондаренко всё к ней прижимался, да подмигивал: "Ну, поцелуй меня первой. Ведь ты же это умеешь. Ведь ты же не дешёвка - ты дорого стоишь".

***

  
   Когда Света очнулась в следующий раз, то поняла, что находится рядом с проститутками. Их было очень много, они стояли на обочине и голосовали. Как не хотелось, чтобы к этой остановке подъехал троллейбус и всех до единой девушек, как языком слизало! На поднявшуюся и вставшую на ноги Светочку посмотрела одна из дорожных девиц. "Наша?" - спросила она кого-то, на что ей объяснили, что она бомжовка и попросили не прикасаться - пальцы будут вонять мочой.
   - Девушка, - простонала подошедшая к ней Света, - можно с вами познакомиться?
   - Ты чё, мать, опупела? - смерила та её взглядом.
   - У меня деньги есть, - пыталась объяснить ей Света, но говорить было трудно, так как сильно болела голова и подташнивало.
   - Сколько у тебя? - нервно отозвалась девица на стон этой ненормальной. Пусть, лесбийский секс ей не устроит, - потому что Света ей больше людоедку напоминала, чем "бомжовку", - но, по крайней мере, выхватит у этой стервы кошёлку и пусть потом доказывает, что она не верблюд - их милиция покрывает.
   - Много-много, - торопливо полезла Света за пазуху...
   - Чё ты мне мелочь свою тычешь?! - облаяла свету проститутка, раздражённая её выходкой. - На фиг мне эти копейки...
   - Эй ты, новенькая, - гавкнула на девицу ещё одна путана, - ты чё маменькину дочку обижаешь? А? Это же чадо нашей "Мамки".
   - Чё? - промычала та ей в ответ.
   - Через плечо. Сейчас ментура подъедет - скажешь, что вот, Мамкина дочка, и она поедет на "субботник". Ты всё поняла? Или ещё раз "чмокнешь"?
   - Да ладно-ладно, не задирайся...
   А в это время как раз подъезжала легковушка "ППС"ников и новенькая постаралась сделать всё так, как ей посоветовали - сдать эту подозрительную личность. "Я новенькая, - объяснила та девица оперативникам, поскольку все проститутки попрятались, пока она отвлекала на себя внимание, - ничего не знаю про своих сестёр по несчастью, но они мне сказали, что вот эта девка, - кивнула она в сторону Светланы, - дочурка нашей Мамки. Ну, не знаю, родная-чи, удочерённая-чи, но через неё вы точно выйдете на банду всего этого сексуального рабства. Прикиньте, какие подлые рабовладельцы? Паспорт у меня забрали - заставили стоять на панели..." Одним словом, Свету "упаковали" доверчивые на слово оперативники, повезли в участок, прежде связавшись по рации со старшими и объяснив им ситуацию.
   - Ну чё, крошка, называешь адрес своего карабаса-барабаса (она сильно проштрафилась перед нами) и мы тебя отпускаем. Идёт? - предложили Свете улыбчивые опера, заехав в какой-то тёмный переулок. - Пойдёшь вон туда, по тоннелю, и увидишь в конце свет, это будет выход.
   - Чё? - промычала девушка.
   - Адрес, - объяснил ей другой оперативник, как совсем бестолковой, - по которому проживаешь.
   - Я не помню...
   - А документиков при себе тоже не имеем?
   - А, нет, помню...
   - О, - зубоскалили оперативники, - как только забираешь у неё паспорт, память тут же просветляется!
   - Паспорт у меня отобрал тот бугай без погонов, - говорила Света в один голос с третьим опером. - Ну, он одет так же, как вы, но, только, невозможно определить, кто он по званию. Погонов у него нет и... И это... И губы красные.
   - Что значит, красные? Твой мент "голубой", который тебя крышует?
   - Как будто краски напился, - договорила до конца Света, - и у него стекало по подбородку, но он рукавом всё время вытирал...
   - Чё, серьёзно, что ли? - усмехнулись все трое молодчиков в ментовской форме. - Ребята, а вы уверены, что это наш клиент? По-моему, её туда надо?.. Ну, туда... К этому... Психологу или кто он там сейчас? Реабилитологу.
   - Да остынь, старина. Девочка ведь просто "косит". Ты же видишь? Паспорта при ней нет, домашнего адреса своего она не знает... Кто отобрал её документы, где "Мамка" - адрес притона тоже не помнит. А твой "психолог" завтра утром её "выпишет", так как у девушки, чисто случайно, за ночь пройдёт амнезия и память идеально восстановится. А потом, когда опять будем делать рейд, то увидим, как наша киска стоит в компании всё тех же куколок...
   - Постой-постой! Но ведь они же, из больницы, должны нам позвонить! В дежурную часть. Ну, если у неё память восстан...
   - Эх, "если бы, да кабы"... А "если" наша птичка выпорхнет из "клетки" через форточку? То они так и так нам позвонят! Даже "если" птичкина память за ночь не успеет... это самое... нормализоваться.
   Одним словом, решили везти Свету в оперативную часть.

***

  
   Пока патрульные "катали" Светочку на красивой машинке, ей начинало казаться, что память постепенно возвращается. Не так, чтобы "постепенно", но не полностью. То есть, кое-что Пархоменко начинала о своей личности припоминать. Может, такая же сильная потеря памяти наблюдалась с ней и в детстве? Незадолго, после её похода в библиотеку, когда какие-то уличные сорванцы незаметно подменили этой маленькой девочке книжки. То есть, в библиотеке она взяла фантастику, своего любимого Стивена Кинга, а, когда дома она полезла в целлофановый пакет, то там почему-то лежали пыльные и списанные "труды" Владимира Ильича Ленина. Испуганная Света выскочила на улицу... тут-то с ней и столкнулся этот Бондаренко... Да-да, именно так он ей и представился, когда окошко милицейского "уазика" уползло вниз и, из образовавшейся тёмной прощелины, высунулась смуглая-волосатая рука, протягивающая ребёнку... Нет, не конфетку, а мороженое. Мороженое ведь быстрее возьмёшь, чем конфетку? Какой-нибудь жалкий "петушок" на палочке. И, после того, что с севшей в "уазик" малышкой случилось дальше, она помнит точно так же плохо, как сейчас. И что дальше? Так же, как сейчас, память постепенно начала восстанавливаться? Но нет. Свете казалось, что в прошлый раз потеря памяти не была такой страшной, как сейчас. Тогда ведь ей не казалось, что она до старости лет не сможет ничего вспомнить. Но сразу, как девушка села в машину, ей невольно начинало казаться, что она "некоторое" припоминает. Например, она точно помнит, как ночью ей становилось очень дурно. Так, что ей приходилось выбираться на свежий воздух. Но, только, не спускаться по лестнице и выходить на улицу, потому что некрасиво - ночь, а вылезать через окно, лезть по карнизу, доходить до металлической лестницы, которая ведёт на крышу, и не спускаться вниз, а подниматься вверх. Да, именно это и делать: подниматься на плоскую крышу пятиэтажного дома и гулять именно там, а не по улице. Ведь, если наша Светочка будет бродить по улице, её примут за лунатичку, т.к. на девушке совсем нет нижнего белья - она сняла с себя ночнушку, в спальне страшная духота, и полезла на крышу. Если гулять по крыше и дышать свежим воздухом, то Свету Пархоменко не только никто не увидит и не попытается запечатлеть на видео, но, так же, её будет обдувать свежий и приятный ночной ветерок. Потому что крыша Светочкиного дома находится очень высоко и, не только недоступна взглядам праздных зевак, но, так же, хорошенько продуваема ветром. Жалко, только, что Пархоменко не обратила внимание на то, что за окном не лето. И вот, что ещё ей удалось вспомнить: Она спрашивала у этого Бондаренко, почему он постоянно вытирает рукавом свои губы. На что Бондаренко ей ответил, что перегрыз горло тому тучному сержанту, иначе гадёныш начал бы ему угрожать, что закроет в камеру. Но Света не осмелилась бы рассказать оперативникам то, что она вспомнила, пока ехала, поскольку у Светы утрачена память, а не чувство юмора: уж шутку-то она отличит?
   И, кроме того, что она в январе вылезала голая из окна и поднималась на крышу пятиэтажки по металлической лестнице, Светлане удалось ещё кое-что вспомнить. Вернее, не вспомнить, а понять, почему она пыталась познакомиться с той уличной проституткой. Вернее говоря, не познакомиться, а склонить её к сексу: затащить ту длинноногую красотку в какой-нибудь паршивый подъезд и сделать всё то, что хотел тот Бондаренко сделать с самой Светой. Рассказать об этом троице оперативников, у Светы хватило бы смелости. Тем более, что в этот момент они как раз переговариваются о ней: "Куда её кинуть в обезьянник - к бомжам с остальными проститутками?" "Нет, лучше в отдельную камеру. Ты посмотри на её побои? Ещё сопрёт на нас, дескать это мы отметелили? И шлюхи тоже начнут за ней поддакивать..." "А бомжи не начнут? Ты глянь повнимательней на эту Зину-резину. По ходу, её кто-то оттарабанил". "Ну и чё? На узи её вести теперь - определять отцовство или пол ребёнка?" "В санузел её надо, пусть отмоется - сотрёт сперматозоиды со своего лица... Есть где-нибудь там мойдодыр в обезьяннике? Ну, пусть хоть помоется в унитазе, а то в натуре, начнёт на нас тыкать пальцем..." "Да не суетись так, Валерик!"
   - Меня не Зина зовут, - пояснила операм Пархоменко, - а Валерик.
   Те разом все затухли и уставились на эту чокнутую девку.
   - Я не девушка, - добавила она, - а парень.
   - Чё ты нам по ушам ездишь! - не поняли патрульные. - Хочешь сказать, что ты транссексуал?
   - Нет. Хочу сказать, что я парень. Иначе бы я не приставала к той проститутке.
   - Да, Валерич, ты прав - она реально косит.

***

  
   Света не обозналась в том, что её зовут "Валериком", потому что так звали сына милицейского из библиотеки. В тот момент, когда Света сидела в патрульной машине и объясняла операм, как её зовут, сын Бондаренко заперся в ванной и любовался в зеркало своей красотой. Раньше нарциссизма за ним не наблюдалось, но теперь, как будто на него что-то нашло. Ему хотелось включить веб-камеру, снять всю эту красоту неописуемую и загрузить где-нибудь в интернете: определённо, видеоролик за час наберёт миллион просмотров. Но всё, что случилось с ним дальше, произошло не за час, а буквально в следующую секунду. Потому что в отражении огромного стекла во всю стену на него смотрела та самая девица, которую его папаша помешал оприходовать "ублюдкам", взятым Валерой из какой-то компьютерной игры и мысленно перенесённых во дворик грязных бараков, где вечерами собираются бомжи и устраивают там "политические" заседания... Валерику хватило одного взгляда, чтобы её узнать. Ведь он так сильно о ней мечтал, но бестолковый папаша, словно телепат, который читает его мысли, успевает явиться в самый неудачный момент и поломать сыночку весь кайф. Ведь это была та самая краля, из "аськи"; она даже прислала Лерику свою "фотку", но он постеснялся показывать свою ужасную образину с выпученными глазами, и очень жестоко был наказан за свою трусость, потому что, когда они случайно встретились, то "краля" не узнала своего "Лерика", а он очень сильно из-за этого морально пострадал. Но переносить из компьютера "ублюдков" Лерик умел ещё и до этого. То есть, тяжёлая моральная травма никак не повлияла на его способности. И вот, сейчас у него открылся более неожиданный талант.
   - Вот она, эта крошка! - воскликнул самовлюблённый Лерик, когда убрал глаза от зеркала и посмотрел на себя без помощи этой стекляшки, которая может всё переврать.
   Наконец-то он понял, из-за чего так сильно помешался на собственной красоте (какая там красота? - хилое туловище, никогда не поднимавшее даже семирублёвые гантельки). Для этого он даже снял с себя всю одежду и настроил веб-камеру. Оказывается, превращение началось ещё в тот момент, когда Лерик, чисто случайно, увидел, как его знакомая "крошка" (из аськи) забрела к его дому. И он понимал, что девушка его не узнает. Но для того, чтобы она хотя бы на секунду поверила, что это не лох какой-то левый, а тот самый бодибилдер (какой-то там накаченный штангист, чьи фотографии Лерик ей всё время присылал), она должна войти к нему в квартиру, он включит ей свой ноутбук и предъявит все материалы переписки... Конечно, не весь "мусор" многословного текста, а постарается выбрать самые запоминающиеся моменты из своей переписки. Правда, чтобы их найти, на это у Лерика уйдёт ни один вечер. Но, так или иначе, Валера задался точной целью - сделать так, чтобы девочка оказалась у него дома. Неважно, каким путём, но оказалась...
   А Света в это время ехала в патрульной машине, совершенно голая, ничего не понимая, а только уставившись на собственную промежность: либо выбритый наголо, либо не успевший обрасти пушком волос, пенис. Её настоящее тело находилось в этот момент в чьей-то ванной, и окончательно ополоумело от налетевшей на него власти. Светланино тело стаскивало с себя всю одежду и включало веб-камеру. Нужно было срочно снять на видео голую девушку, принимавшую душ. К тому же, Лерик успеет себя самоудовлетворить, пока плёнка видеокассеты не закончится. Правда, не так, как он удовлетворял себя до этого, но... Лера был в курсе, как девушки делают "это", находясь в своих ванных.
   - То есть, если вы лично увидите, что я не девушка, - попыталась Пархоменко закончить ту "смелую" мысль, которую она решила озвучить, - то у вас в милиции меня больше не изнасилуют?
   - Да хватит пороть свою ерунду, - не выдержал один из оперов, - про то, что ты парень...
   Он прервался на полуслове от того, что все трое уставились на неё, раскрыв от изумления рты и машина чуть не свернула на встречную полосу.
   - А то, если девушку изнасилуют в подъезде, - разговорилась Светлана, - то уже и в милицию пойти, написать жалобу нельзя! Как будто милиция ничем, кроме коррумпирования или крышевания проституток, больше уже не интересуется!

2

  
   Всё происходило в точности, как во сне. Восьмилетнему ребёнку, который сейчас убегал, вчерашней ночью снился дурной, бредовый сон. Обычно, страшные сны этому подростку не снятся. В основном, какие-нибудь розовые, красочные и до соплей счастливые. А тут вдруг приснилось, как по длинному или бесконечному переулку убегает маленькая девочка; в ночной тиши слышится звонкая барабанная дробь детских каблучков и топот копыт преследователя. Подросток, которому вся эта чушь снилась, не мог понять только две вещи: почему эта девочка, если она так отчаянно убегает, не визжит, как резаная, а удирает молча и... только одно сопение доносится из её носика - крошечного как у чайничка. И так же совершенно непонятно, какого ляда он должен видеть весь этот, с позволения сказать, кошмар. "Кошмар" потому, что в конце своей беготни девочка провалилась в люк какого-то коллектора, куда-то там упала и теперь уже внутри этого тоннельчика продолжала спасаться бегством. А преследователь, должно быть, превратился в змею, потому что немедленно нырнул в этот люк следом, чтобы не отступать ни на шаг. Причём, нырнул вниз головой... То есть, непонятными казались всего две вещи. Однако, когда этот подросток проснулся, то ему казалось, что непонятного в десять раз больше. И только тогда, когда всё это начало происходить непосредственно с ним, то многое из "непонятного" стало проясняться. Например, почему убегает девочка, а не мальчик, раз сон снится "ему", а не "ей". Потому, что к его окну подлетела ворона и долго на него смотрела, а он не заметил, поскольку летал где-то в эмпиреях. Потом ворона улетела, а паренёк так и продолжал находиться "в астрале", хотя точно помнит, что видел улетающую ворону - она его даже крылом задела. В следующий момент он превратился в девочку. Вернее, не он, а ворона, которая подлетела к какому-то странному рыбаку (милиционер изображал из себя любителя подлёдного лова, поскольку сидел возле лунки, на стопке книжек и подёргивал удочку, леска которой уходила в эту мизерную прорубь (по сравнению с той прорубью, которую подростку предстоит увидеть чуть позже, даже слишком мизерная), но на милиционера был похож очень слабо, поскольку вместо погон на плечах этого типа остались только шмотья и куски выдранных ниток; больше всего он напоминал собой уголовника, сбежавшего из психбольницы, чем рыбака или какого-нибудь милиционера). Ворона превратилась не в девочку, а ворона превратилась в него. Это только минутой позже он понял, что больше уже не мальчик, поскольку стоял в тоненькой юбочке, в сандаликах и колготочках, на бесконечной ледяной равнине, и неожиданно вспомнил, что у него не отмерзает причинное место, хотя юбочку и обдувает морозный январский ветерок. Тут-то он всё и понял! Ладошка невольно потянулась под юбочку... Милиционер, сидевший в это время к нему спиной, тут же встал и повернулся; стопка книг, на которой он сидел, немедленно рассыпалась, и странички веером раздул ветер. "Что, киска зачесалась?" - усмехнулся этот причудливый "рыболов". Потом он принялся скороговорочно и пространно объяснять подростку, почему он девочка, а не мальчик. Припоминать какие-то "сказочки" о красной шапочке, мотивируя это тем, что он серый волк, а волк дескать преследовал девочку, а не мальчика. Только подросток не собирался дослушивать его лопотание до конца. Он пустился наутёк... Ещё этот недомилиционер, одновременно с попыткой объяснить причину необходимости смены пола данного подростка, торопился успеть объяснить и то, как вороне удалось перенести его на лёд. По его словам выходило, что севшая к нему (подростку) на подоконник ворона, украла его душу, прилетела сюда и, таким образом, подросток телепортировался. Но, когда лопочущая пародия на милиционера поняла, что подросток её совершенно не слушает, то кинулась за ним следом, очевидно, чтобы догнать, остановить эту глупую малолетку, которая не умеет слушать длинные инструкции, нежели чем короткие-ограниченные фразы, настроенные на домашних животных или заторможенных сопляков, и заставить её дослушать весь этот монолог полностью. Милиционер даже не подумал, что подросток побежал не из-за подлой и никчёмной своей натуры, а просто потому, что жутко холодно стоять на льду - сандалии могут примёрзнуть. Или не вспомнил о том, что пытался минуту назад пролопотать: "Видишь на мне серую милицейскую форму? Это значит, что я серый волк, а ты красная шапочка, а не тот дурацкий Колобок, который - и от дедушки убёг и от бабушки улепетнул. То есть, от меня тебе не повезёт смыться, сколько долго бы я за тобой не гнался". Всё, что он помнил - это возмущение, переходящее в негодование: "Почему эти глупые детишки такие противные, что забывают вернуть в библиотеку вовремя книжки? Они это специально делают, чтобы я за ними вот так гонялся?"
   Пока он убегал и пытался согреться, ему хватало времени об очень многом подумать. Он помнил болтовню сверстников, весело о чём-то между собой пересмеивающихся... Ведь это они дали ему наводку на ту библиотеку, в которой можно найти любые книги (особенно очень редкие, которые нигде не издаются). Сверстники в основном насмехались над каким-то причудливым милиционером. Ведь по их словам, в милиционера (длинного и худого мутанта) превращалась та низкорослая библиотекарша с морщинистым лицом и усиками, которая выдавала всем эти "таинственные" книги. Подросток, который сейчас убегал от сумасшедшего, одетого в милицейскую одежду, принимал их болтовню за обычную чушь скудоумных троечников. Они переговаривались о том, что эта ведьма-библиотекарь подстраивает потерю книг, по её наводке работает банда беспризорников, отнимающая и незаметно крадущая книги у детей, обратившихся в её библиотеку. То есть, это какие-то особенные дети, напоминающие ей рукоблудников-эротоманов, которые подговаривают разных пай-мальчиков, чтобы те выклянчили у библиотекаря книги порнографического содержания, текст которых нигде ранее не отксерокопирован и не размещённый ни на каких пиратских интернет-ресурсах. И она старается наказать этих сорванцов, выслеживает по одиночке и так, как сейчас нашего героя, начинает гнать и вопить в спину пропитым басом, требуя остановиться. То есть, если "сорванец" не будет продолжать своё бегство, значит, он не трусливый и достаточно нагловатый молодчик. Возможно даже, что он неповинен в выискиванье "несуществующих" порно-книг и не работает на конкурентов, размещающих в интернете различные книжные ксерокопии. Так, что библиотекарь требует, чтобы этот хулиган, у которого хватило наглости не побояться "грозного Анти-Дядю-Стёпу", вступил в команду "тимуровцев" - подменивал затравленным ботаникам книжки или отнимал их силой. В случае, если его наглость не будет знать никаких пределов и "дрянной мальчишка" осмеёт в лицо догнавшей его библиотекарше, то это совсем здорово, потому что банда тимуровцев нуждается в регулярной чистке и сокращении кадров... Короче, сверстники насмехались над тем, как милиционер-"библиотекарша-ведьма" гонится за убегающими. Они говорили, что ведьма всех "грязных мальчишек" превращает в девчонок и, поскольку сама она превратилась в худосочного увальня, то догоняет и пытается изнасиловать, после чего "наказанный грязный мальчишка" опять превращается в мальчишку. Но превращается не мгновенно, а только после того, как удаляющийся "милиционер" перестаёт быть видимым вдалеке. Во всяком случае, именно такое было написано в одной из "таинственных книжек" в ведьминой библиотеке. И вот, когда сверстники обо всём этом болтали, то слышавший их сплетни наш герой, считал все эти разговоры за примитивное скудоумие. Его так сильно разозлила их болтовня, что, когда, несколькими днями позже ему приснился тот сон про убегающую девочку, то он совершенно ничего не понял. Мол, "а я-то здесь причём? Ведь я же не девочка". Но, судя по словам сверстников, у библиотечного милицейского были свои принципы: раз он мужчина, то для него непристойно вступать в половой контакт с мальчиками. "Это значит, что, если тот псих меня догонит и насадит на свой кукиш, то после этого я опять вернусь в своё тело?" К сожалению, убегающий подросток не мог с уверенностью сказать, в своём или не в своём он теле, так как у него не было девчачьего зеркальца, чтобы сверить с тем, насколько сильно его "новое" лицо отличается от "оригинала". Может статься и так, что этот "сумасшедший милиционер" сделал его похожим на сестру-близнеца. Конечно, он единородный ребёнок у своих родителей, но, что, если, после того, как этот одержимый мутант его догонит, "накажет" за потерянные книги, он не вернётся в своё прежнее тело? И что, если ему придётся возвращаться домой в теле девочки? Узнает ли его мать сразу, как он заявится на порог или ему придётся отвлекать её от повседневных домашних дел, забирать слишком много времени, доказывая, что он - это он, а не "Печкин Почтальон"? И, что больше всего злило убегающего подростка, это то, что он в скором времени может провалиться под полынью; он, а не этот псих, который ковыляет сзади. Ведь та девочка, во сне, под конец куда-то провалилась? А её преследователь немедленно нырнул следом. И, да, он должен был начать визжать, но вокруг яркое белое ледяное покрытие - берегов не видно. И, кроме того, он не маленькая девочка. Насколько он себя помнит, то никогда не поднимал писк, даже будучи в трёхлетнем или двухгодичном возрасте. Дак вот почему та девочка, явившаяся ему прошлой ночью во сне, убегала молча от догоняющего насильника, хоть и окружали её стены домов, погружённые в ночную тьму, а не так, как сейчас, яркое солнце и режущий глаза снег, покрывавший эту морскую воду?
   Убегающему подростку казалось, что, пока он бежал и пытался таким образом согреться, то прошло очень много времени. Как-то было странным, что тот увалень мог так долго бежать и ни разу не остановиться, чтобы достать из-за уха свой окурок, из ширинки или из-под воротничка спички, и подымить, так как жутко запыхался. Но, поскольку подросток во всё время бега очень усиленно думал, то время для него замедлилось. Если ему кажется, что прошёл целый час, то, будь на его запястье браслет с любимыми часиками, он бы мог свериться и убедиться, что не минуло даже пятнадцати минут. Но часики пропали вместе с теми тремя или четырьмя толстыми книгами, которые этот школьник пёр в библиотеку. Он помнил, что у него пытались отобрать часики (под предлогом "сколько время?, ага, да это мои часы - а ну отдавай жадина"), но не заметил, как испарились книжки. Ведь он положил их под ноги, чтобы не мешали отпинывать эту мелюзгу. И, пока он пытался вспомнить, как же так получилось, что он лажанулся, до подростка неожиданно дошло, что сзади, в десяти метрах за его спиной, никакого топота и никакого перегара от пьяного баса не слышится. Он даже остановился, потому что не поверил своим ушам. Обернулся, но никого не увидел вокруг. Неужели этот псих действительно провалился в свою дурацкую полынью?! Такого ведь просто не может быть, потому что, сколько себя знал подросток, ему никогда и ни в чём не везло, и если кому и предстояло провалиться, то уж никак не безумному преследователю. Но подросток всмотрелся вдаль более внимательно... Нет, там не одно монотонное пространство белоснежного льда, а на его фоне что-то выделяется. Это похоже на кусок льдины, который можно поднять миниатюрным японским автокраном и поставить вертикально, чтобы кран мог спрятаться за ней. Спрятаться в очень чёрную тень, которая похожа на смоль. Только льдина очень странная. Она похожа на гигантский лист бумаги - такого не может быть, потому что льдину пришлось бы очень ровно выпиливать и подросток должен был услышать жужжание бензопилы. Но больше всего в увиденном ему казалось, что это не льдина, а... гм... выстроенные в стопки библиотечные книги. Ведь именно на стопке детских книжек сидел тот милицейский перед тем, как подскочил погнался? Значит, и эти книги тоже выстроены в стопки, чтобы изображать длинную и тонкую плоскость; так, что можно было дождаться, пока стемнеет, а потом кто-нибудь поднесёт кинопроектор, как к экрану в кинозале (именно такой величины была эта "льдина" - как экран в кинозале) и показывать фильм, чтобы этот набегавшийся подросток мог отдохнуть и расслабиться. Фильм, который экранизирован по "инопланетным" книгам, которые нигде не печатаются на Земле (о, это было бы просто шикарно!). Но, вместо этого, подросток решил подойти к "экрану" ближе. Если там действительно книги и их корочки облеплены снегом, то можно этот снег счистить или как-то соскоблить. Просто, чтобы проверить, есть ли среди них книги, которые подросток нёс в библиотеку. И он уже двинулся в сторону киноэкрана, но последний раз остановился. Потому что из-за "льдины" вышла чья-то фигура. Подросток подумал, что это был тот "милиционер", которому удалось перекурить, пока этот "девочка" смотрел в его сторону как баран на новые ворота, и продолжить свою погоню, но совсем не "тот". Просто глаза человека так странно устроены, что, если он смотрит вдаль, то вырабатывается обман зрения и всё маленькое видится большим, а большое - маленьким. Тот, кто вышел из-за льдины, присел, а потом улёгся на живот, поэтому подросток мог подходить к нему всё ближе и ближе, не опасаясь, что из-за "киноэкрана" может выйти ещё кто-нибудь. А, когда подошёл уже совсем вплотную и в точности убедился, что лежащий лицом вниз - его роста, то попросил его "проснуться" и... Когда тот перевернулся на спину, то всё его лицо было облеплено снегом. Подросток в это время зашёл за странную "плоскость", с которой ещё не начал соскабливать снег, чтобы убедиться, что кроме этого мальчишки на "бесконечно ледяном поле" больше никого нет и никто за "киноэкраном" не прячется... Не скрывается в той, отбрасываемой льдиной, неестественно чёрной и похожей на кусок космического пространства тени... Мальчишка тем временем стряхивал снег, облепивший всё его лицо, даже пару раз чихнул... Оказывается, за "киноэкраном" скрывалась целая прорезь. Вернее, прорубь! Неподвижная чернь морской или океанической воды (неизвестно, как далеко и каким образом летела та ворона, из-за которой всё это началось; может быть, эта прорубь находится в самой середине Северо-ледовитого океана), в которую можно плюхнуться, если подойти очень близко к краю проруби (вернее, ровной как под линеечку прямоугольной прорези), и никто не спасёт - никто не вытащит, потому что края льда будут обламываться всякий раз, когда пытаешься выползти и за них ухватиться. "Ну что, толкнуть тебя в спину или ты сама не будешь ерепениться?" - подошёл сзади этот типчик, отряхнувшийся от снега. И, когда подросток увидел его лицо, то покачнулся и упал на задницу. Слава богу, что не в прорубь! Похоже, что этот гад украл его лицо? Ну, как в том фильме с Николасом Кейджем и Джоном Траволтой в главной роли. И не только одно лицо, а и всё остальное тоже. Вернее, не как в фильме, а как в песне Высоцкого про правду и ложь. Потому что подростку, который убегал от чокнутого милиционера и остановился, чтобы отдышаться, вспомнился именно Высоцкий, а не дурацкие Голливудские боевички. Единственное, чем этот "двойник" сильно отличался от подростка, тем, что наплечники его рубашки так странно выглядели, словно от них отодрали огромные погоны взрослого и толстого милицейского, и оставили торчащие шмотья ниток. Не детские "погончики", а именно взрослые и оттого кажущиеся очень огромными.
   Когда этот, превращённый в восьмилетнюю девочку подросток был "наказан" милицейским из библиотеки, то посмотрел на свои пальцы. Дело в том, что они выглядели, как тонкие веточки с приклеенными чёрными густыми ресницами вороньих перьев. Такими же чёрными, как вода в проруби; словно там не вода плещется, а чернила, в которых ворона выкрасила свои пёрышки, чтобы те выглядели ещё более мрачными и устрашающими. "Ресницы", странным образом, обрастали по всей коже голого подростка, с которого злобный мутант сорвал всю одежду и утопил в проруби (скомкал её в плотный шар, обернув им детскую семирублёвую гантелю, которую стащил к своего сынишки - всё равно балбесу она без надобности, - засунул этот шар в пакет для мусора и метнул в воду, в ходе чего пакет моментально пошёл на дно - поплавок для рыбной ловли из него оказался никудышный), а всё тело быстро и на глазах уменьшалось... Так, что уже можно было взмахнуть крыльями и подняться в воздух. Вообще, подняться как можно более высоко. Просто, чтобы узнать, видна ли земля где-нибудь на горизонте. Но подростку не хотелось ни о чём знать. Ему хотелось забыться, чтобы всю оставшуюся жизнь провести в бессознательном состоянии. Потому что, после всего случившегося с ним, он снова вернулся в своё тело. Хотел потрогать себя между ног, чтобы более точно убедиться, как вдруг увидел, что его пальцы - длинные тонкие спицы с густыми чёрными ресницами. От увиденного он потерял сознание, а ворона вспорхнула, поднявшись в воздух и сдвигаемая в сторону неожиданно начавшимся сильным ветром. Поскольку поднявшаяся вьюга мела свой ветер с севера, то птица могла спокойно "плыть" по течению и ни разу не пытаясь развернуться и противостоять этой сильной метели, подталкивающей и подталкивающей её вперёд. Так, как будто её всё ещё толкает и толкает под спину неутомимый библиотечный милицейский.

3

  
   Когда патрульная машина ехала по дороге, то стоявшая перед "зеброй" и дожидавшаяся своего светофора группка обдолбанных студентов внимания на неё не обращала. Тем более, что все студенты сгрудились вокруг смартфона и так заливисто хохотали, словно видели на его экране какую-то до боли остроумную эсэмэску. Однако, стоило только промчавшимся через пешеходный переход патрульным потерять управление и взвизгнуть тормозами, едва не выехав на встречную полосу, студенты немедленно отвлеклись от своего смартфона и всё дальнейшее внимание заострили на этом "неуклюжем" милицейском авто. Наверно, им было дюже интересно тратить своё драгоценное время, наблюдая за тем, как машинка "ппсников" замерла посреди проезжей части и все её объезжают. Студенты, даже перейдя по "зебре" дорогу, всё равно забыли про свои неотложные дела и следили за тем, что будет дальше. Оно и ежу понятно: дальше патрульная "тачка" должна вырулить с разделительной полосы, поскольку она никого не протаранила, встроиться в свой ряд и оставить наших любителей острых ощущений с носом. Но студенты, словно всматривались вглубь салона этих патрульных, видели, что там происходит нечто любопытное и стояли на тротуаре, с нетерпением ожидая какой-то развязки. Так оно и есть: предвкушение не подвело зевак-студентов; окошко милицейской иномарки медленно уползло вниз и через него начал выползать некий странный подросток. Он был одет в костюм оперативника (единственное, пожалуй, упущение: на голове не было кепки, которую носят патрульные сержанты; то есть, при встрече со старшим по званию сотрудником правоохранительных органов, подросток не мог бы откозырять, поскольку "к пустой голове руку не прикладывают"), но так сильно в нём утопал, что вызвал неподдельный хохот уставившихся на него обкуренных студентов. И он тоже уставился в их сторону. Вернее говоря, посмотрел вызывающе. Очевидно, ему не понравилось, что один из "торчков" произнёс какую-то остроту и вся группка грохнула от смеха.
   - Смотрите, как сильно помолодел мент, - произнёс этот студент. - В сопляка превратился!
   "Мент", который превратился в сопляка, в это время перешёл дорогу, не обращая внимание на сильное движение. Очевидно, он испытывал такую открытую неприязнь к смеющимся над ним студентам, что желал поскорее оказаться на тротуаре, подойти к ним настолько близко, чтобы они могли слышать друг друга, и выдать этим заносчивым молодчикам ответную реплику. Может, они услышат его и сразу же покраснеют, переведя нахальные глазёнки в сторону своей обуви? И будут старательно изучать кончики ботинок.
   Но подросток не желал вступать со студентами в диалог. Ему просто хотелось подойти к ним поближе. Так, чтобы можно было слышать. Если перед этим студенты так активно уставились на патрульную машину, что ждали, будто дальше случится нечто интересное, то у них возник интерес к этому голому подростку, которого они не видели, как он сидел внутри ППС-ной "тачки" и переодевался с одним из мордоворотов-оперативников в его униформу. Не видели самого сенсационного: пока переодевался голый подросток, то милицейский пистолет в это время висел в воздухе и был готов в любую секунду выстрелить. Значит, такой же, ответный интерес появился и у самого подростка, когда он покрутил ручку внутри патрульной иномарки, тем самым открыв окошко и выполз на свежий воздух (очень уж салон провонялся пердежом перепуганных детин-оперативников) и первое, что бросилось ему в глаза, стайка гогочущих молодчиков. Он слышал их гогот, пока патрульные перекали "зебру"... Гогот не прекращался и в тот момент, как он выполз через окошко... Возможно, они, эти студенты, единственные на всём белом свете, кто знает, что с этим подросток не так. Надо бы подойти к ним поближе и вслушаться... Возможно, они знают, что минуту назад перед тем, как патрульные приблизились к "зебре", подросток был девушкой. И звали его Пархоменко Света, а не Бондаренко "Лёликом" (Лериком). А ещё они знают то, что она полностью потеряла память! Иначе не смеялись бы так задорно, словно от смеху им не хватит воздуха и они задохнутся.
   - О, - перестали студенты смеяться и насторожились. - Милицейский сопляк нам сказать что-то хочет. Надо настроить айфон на видеозапись. Может, мы тоже наберём столько просмотров, как эта моющаяся в душе молодая коза!
   - Э, постой-постой, - всматривался другой студент в лицо приближающегося подростка, утопающего в милицейской форме, - я же его узнал: это тот пацан, который выложил на Ю-Тюбе свою сестрёнку, как она в душе моется!
   - Ха, точно, - гоготнули другие студенты. - Сначала он всё время снимал только себя и выкладывал в своём блоге видеоролики, а теперь выложил сеструху и... Такая адская популярность у блога, годами никем не посещаемого - не просматриваемого!
   Как только студенты узнали в лицо этого подростка, то немедленно отвернулись от душащей их зависти, словно поняли, зачем он к ним приближался - дать им свои автографы: "Вы насмехаетесь над моим видео, потому что меня узнали? Вот, учитесь сосунки! Сначала я изображал из себя свихнувшегося от самовлюблённости нарцисса и выкладывал на Ю-Тюбе видеоролики на монотонную тему "зацените, какой я красавец, когда моюсь в душе", но это был такой спец-приёмчик, чтобы все пользователи запомнили меня, как никчёмного олуха. А теперь, когда я выложил своё новое видео, то неожиданно стал звездой".
   Подросток тоже отвернулся и пошёл в противоположную сторону. Всё, что его интересовало в этих гогочущих насмешниках, он получил и успел удовлетвориться. Теперь ему остаётся только выйти в интернет и поискать на Ю-Тюбе видеоролик, в котором все желающие могут полюбоваться сногсшибательной фигуркой принимающей душ Светы Пархоменко. Остаётся только найти координаты того подростка, в чьём теле находится сейчас Света. Может, как-то удастся выйти с ним на связь. Конечно, с учётом, что он не струсит и не начнёт прятаться... Прятаться где-нибудь у себя под кроватью или под одеялом. Судя по запомненному Светой его поведению, подросток явно недалёкого склада ума. Примерно такого же, как эти студенты. Сначала поднявшие её на смех, а потом, стоило им хоть маленечко поработать своими мозгами, то пристыжено отвернуться и показать свои бестолково бритые затылки. Спины своих костюмчиков с иголочки, оформленных на деньги мам с папами... Нет, если они и могли видеть, как голый подросток в патрульной машине успел выхватить ПМ у одного из оперативников и потребовать, чтобы тот раздевался (и не стыдился, так как перед ним не девушка, а всего лишь какой-то там глупый мальчишка), то это вряд ли. Да, интуиция студентам подсказывала, что внутри остановившейся иномарки происходит что-то этакое, но не более того.

4

  
   - Как ты меня нашла, дрянь? - Это было первое, что услышала Света, набравшая номер сотового "Лёлика" Бондаренко. Из трубки ей отвечал женский голос, но было очень глупо, если бы Света не узнала свой собственный голос.
   - Нет ничего глупее, - ответила ему Света. - В интернете, где ты закачал тысячу видеороликов, где ты купаешься в ванне, ты оставил номер своего телефона и записочку: "Эй девки, звоните! Меня зовут Лёлик Бондаренко - я ужасно без вас скучаю".
   - Точно!.. Вот же гадство...
   - "Гадство" потому, что теперь тебе надо поменять обращение - с "девок" на "пацанов"? А сам ты не дотумкаешь, чтобы сменить обращение, и поэтому "гадство"?
   - Не надо так самоуверенно со мной разговаривать, как будто я должен тебе подыгрывать и притворяться конченным недоумком.
   - А, ну извини. Не знала, что ты не недоумок... А то я хотела тебе позвонить и полчаса объяснять; ну, чтобы ты понял, что ты не мальчик, а девочка. А ты уже и сам обо всём знаешь, значит, можно спокойно заканчивать этот разговор. В общем, я ложу трубку, но вопрос ещё напоследок: почему ты такой вспыльчивый? Прямо, как твой папаша! Но ты на этот вопрос мне не отвечай, а просто, тупо задумайся о своём поведении.
   - Ты сама знаешь, из-за чего я так разозлился.
   - Да неужели? Вот бы - никогда не подумала.
   - Ты забрала у меня моё тело.
   - Да что ты говоришь! По-твоему, я экстрасенс? Ты сильно меня переоцениваешь, молодой человек.
   - Ты должна вернуть время вспять, потому что мне очень нужно моё тело. Потому что я не гей!
   - Знаешь что? Не надо нюни распускать. Поговори со своим отцом. Может, он всё исправит.
   - Отец убьёт меня, если узнает, что я выведал все его секреты и злоупотребляю...
   - Какие ещё секреты?
   - Он может превращать мальчиков в девочек, насиловать их, а потом возвращать назад. Он только недавно этому научился, а раньше не мог и... Ну, в общем, раньше он только одних девочек насиловал, а сейчас "заметать следы" за собой научился.
   - Ах вон оно что! - Свете тут же вспомнилось её детство: как на неё напал милицейский, а потом, после того, что он делал дальше, она совершенно ничего не помнит. Теперь у неё не было сомнений в том, что скрыто за пробелом, зияющем в её памяти. Тем более, что среди подростков ходили слухи о некоем "мильтоне", который может из мальчика сделать девочку (в прямом смысле слова "сделать"), чтобы потом не корить себя, не мучиться от угрызений совести: "я чёрный педофил! Почему я не светлый?" - Значит, со временем он окреп... Стал сильнее, чем был раньше... Тогда, когда я была ещё очень маленькой девочкой.
   - О чём ты говоришь? Я не понимаю тебя...
   - И не надо. Послушай, Лёлик! Мне очень комфортно в твоём теле...
   - Ты должна вернуть всё назад. Я потерял колдовскую силу без своего тела. Твоё тело - старушечье, оно через каких-то жалких пятьдесят лет станет дряхлым и жирным... Оно даже в гроб не поместится, его в яму закопают, как собаку...
   - Лёлик, не причитай!.. Всё, отбой.
   И она повесила трубку на рычаг. Это был уличный телефонный автомат. Теперь она знала, что ей делать. Теперь она точно это знала.

***

  
   Хоть какая-то там мистическая энергия и стёрла Свете всю память, но она не забыла, где находится милицейское отделение "с выбитыми из рогатки всеми до единой лампочками". Света была уверена: если она зайдёт именно в это отделение и встретит там мутанта Бондаренко, то у неё всё получитсяЈ потому что она сейчас находится в теле его сына, а оставшийся дома "настоящий владелец" очень напуган тем, что папа узнает (узнает о каких-то вынюханных секретах) и жестоко его накажет, поэтому, скорее всего, сынок смоется на ночь из дома. То есть, постарается всё тщательно утаить от папаши. И Свете сейчас самое время застать этого типа (его папашу) врасплох. Он увидит вместо этой "грязной кошёлки" своего сына и ей удастся усыпить его бдительность.
   Подходя к отделению милиции, Света слегка зазевалась и забыла глянуть на висящую над входом табличку. То есть, чтобы свериться с точностью номера, помечавшего участок. Её отвлёк какой-то грузный старлей.
   - Эй, шкет, - грубо схватил он Свету за шиворот, - откуда на тебе этот ментовской костюм?
   - Как, разве вы не знаете?! - гордо ответил старлею мальчик-подросток. - Мне его дал мой папа!
   - Папа? То есть, ты уверен, что ты не беспризорник?
   - Да мой папа самый главный над всеми вами начальник! Он книжки защищает, охраняет их от мальчишек, которые пускают на самокрутки библиотечную собственность!
   - А, ну понятно-понятно, - совсем уже разошёлся старлей от самонадеянности. - Ты сын этого придурка... Как там его...
   - Чё к пацану прикопался! - подошёл к старлею другой милицейский (тоже с ехидной-самодовольной ухмылочкой).
   - Глянь на библиотекаря! Совсем опупел - нарядил своего пиздюка в ментовскую одежду!
   - Дак оно и понятно. Что законом не воспрещено, то разрешено. Пиздюку четырнадцати нет - значит можно ходить с мусорскими погонами...
   - А то, что он пятьдесят рублей у меня занял (на сигареты!) и не отдаёт - это как? Тоже "законом не запрещено"?
   - А ты видел эту ориентировку? - резко сменил тему его собеседник. Так они упустили Свету из внимания. Существо в виде мальчика, утопающего в громоздком мундире оперативника шустро шмыгнуло через дверь и оказалось в помещении, совсем непохожем на ту "полую милицию", какой она предстала перед Светой в прошлый раз.
   За окошком сидел дежурный и хмуро пялился на этого, вошедшего, мальчонку.
   - А вы не знаете, как мне найти Бондаренку? Ну, моего папу! - тут же защебетал этот подросток.
   - Нет здесь у нас табуреток, - хмуро отвечал дежурный.
   - Да нет, не "табуретку"! Бондаренку! Это фамилия такая...
   - И Бондаренок - тоже.
   - Но он же милиционер!
   - Мальчик, - объяснял усталый дежурный, - ты читать умеешь?.. Что у нас над входом написано? Какая первая буква - выйди и посмотри.
   Пришлось выйти... Ай, незадача! Надо входом-то, оказывается, не "Милиция" написано, а "Полиция". И что теперь делать?.. Хорошо, хоть, номер участка совпадает с запомненным Светой. Но в это время к зданию подходил такой же подросток, как тело, в котором находилась сейчас Света. Она решила войти вместе с ним, встать за ним в "очередь" и, когда он уйдёт, то продолжить задавать свои глупые девчачьи вопросы. Хоть и понятно, что это пустой номер и она здесь не найдёт, кого ищет (даже несмотря на то, что сходится номер участка с тем, какой Свете запомнился при прошлом её "визите"), но...
   - А можно пожаловаться на изнасилование? - обратился этот вошедший к дежурному с такими словами.
   - Так, понятно... - промычал тот. Он оценил вид подростка: если пришёл без отца, то, значит, на него же жаловаться и собирается. - На своего отчима.
   - Нет, на вашего сотрудника. На Бондаренко. Меня вчера ворона, или даже не знаю как сказать, принесла на Северо-ледовитый океан, в самый центр, и там за мной погнался... Мне сначала показалось, что он сумасшедший, но потом, когда я оказался дома, то порылся в интернете... Да, его зовут именно Бондаренко, и он работает у вас в полиции. Я хотел, чтобы вы его...
   - Тп-р-ру! - остановил его дежурный так, как останавливают разогнавшуюся лошадь, подводящую телегу к резкому повороту. - Я вас понял, пацаны: вы оба сговорились!
   Дежурный поднялся с места, но тут ему попала в глаза милицейская униформа, надетая на первом из "ищущих Табуретку или Бондаренку"...
   - А ну-ка брысь отсюда, мелюзга!
   - Но ведь вы же должны дать мне бумагу... Ну, чтобы я написал заявление... Вернее, жалобу... Донос?
   - Тебя твой папа не учил, - гремел выведенный из себя дежурный, - что носить погоны на предплечниках - срамить честь мундира?! Твой "папа" "из библиотеки", "Бондаренко"!
   - Но мне же ведь нет ещё четырнадцати, - запомнилась Свете та "отмазка", которую она услышала от полицейских, прежде чем войти сюда. - А, значит, меня нельзя ни за что арестовать. Тем более, за "осрамление чести мундира". Так мне сказал мой папа!
   - Какой папа?! Я сказал вам: брысь оба!
   - Папа! Бондаренко...
   - Нет у нас здесь никакого Бороденко, сколько повторять можно?!
   - Почему вы всё время его обзываете? То Бороденкиным, то Табуреткиным...
   Дежурный попытался резко подскочить с места, чтобы выскочить и схватить за ухо этого противного мальчишку, который настолько глупый, что не может посмотреть на себя в зеркало и удивиться, насколько великовато ему это обмундирование, раз уж он решил вырядиться в мента. Но, поскольку, чтобы выскочить, надо ещё успеть дверь разблокировать (или открыть её ключом), то подростки успели слинять.

***

  
   - А ты правда сын этого Бондаренки? - напал подросток на Свету с расспросами, когда оказался на улице, в недосягаемости того вспыльчивого дежурного.
   - Нет, - ответило ему это похожее на пацанишку существо в безразмерном костюме оперативника, - я всего один раз его видел в этом милицейском пункте. Мне показалось, что он для всех полисменов такое же посмешище, как Эйс Вентура.
   - Неправда! Я видел тебя в этом... Ну, в видеоблоге, где ты всё время снимал себя, как будто моешься в ванной. Там было написано: "Лёлик Бондаренко" и твои координаты. Чё, хочешь сказать, что кто-то снимал тебя на скрытую видеокамеру и разместил видео в интернете, а ты про то ни сном ни духом? Или что ты хочешь мне возразить?
   - Наверно то, что мы двойники и совершенно не знаем о существовании друг друга. А в милиции я дурака валял... куролесил. Ведь против шутовства Вы ведь ничего не имеете, милый мальчик?
   - Да причём тут шутовство, когда у меня этот "Табуретко" не выходит из головы... Нет, ну вот то, почему он ловит маленьких мальчиков и превращает их в девочек, я ещё понимаю кое-как. Но почему насилует? Ведь, если он такой "злой гений" и может кого-то в кого-то превращать, то с лёгкостью мог бы справиться и с их мамашами, необязательно только с их мелюзгой одной. Ведь взрослые тётки Превращалкина не накажут, ведь правильно? Да они с ним даже и не справятся...
   - Если ты спрашиваешь, почему он не насилует каких-нибудь силачек или спортсменок, если такой сильный, а только одних маленьких детей, то для этого необязательно быть его сыном, чтобы найти ответ на вопрос, так сильно тебя озадачивший, - отвечала ему Света. - Он не насилует взрослых тёток только из-за размера своей пиписки. Видимо, она у него такая крошечная, что только на маленьких деток и сгодится. Причём все до единого педофилы, не только он один, до ужаса предсказуемы.
   После того, что услышал этот мальчик от паренька, в котором он странным образом узнал сына "библиотечного милицейского", он больше не думал, будто это какой-то дурак, вырядившийся в милицейский костюм, который сам не знает зачем пришёл в милицию, но, случайно увидел сверстника, и начал дразниться.

5

  
   Маленькому мальчику по имени Степашка было очень досадно, что какие-то незнакомые шпендики отобрали у него книжки в переулке, неделю назад, когда он нёс их в библиотеку. Досадно ему было и без этих книжек: во дворе, да и в школе все дразнят его Хрюшей, хотя толстым он никогда в жизни не был. Наоборот, был очень худенький и даже старался подрисовывать себе синяки под глазами; чтобы взрослые его всё время жалели и думали, что он не просто некормленый, но ещё и спит дьявольски мало. И вот как ему стало вдвойне досадно, когда Степашка (вернее Хрюша) столкнулся со взрослым, которому не то, чтобы не жалко этого бедного дистрофика, а, если посмотреть этому взрослому в глаза, то в них можно даже увидеть каких-то чертят. Как будто он так смотрит на Хрюшу, словно раздавить его хочет, и показная улыбка на его физии, изображающая добродушие, больше напоминает собой неуклюжее прикрытие, чем злорадную ухмылку. Мол, ага, вот ты мне и попался - как это хорошо, как чертовски я рад. Хотя, с другой стороны этот взрослый взрослым-то вовсе и не казался. Больше всего он походил на подростка, который живёт в стране великанов. То есть, такой же худосочный, как Хрюша, под глазами тоже зачем-то подрисованы синяки, наслюнявленным "простым" карандашом, тоже как и у Хрюши; только одно непонятно: зачем этому странному подростку, который вымахал под два метра, понадобилось натягивать на себя милицейский костюм - ведь он же всё равно без погонов.
   Этот подросток-великан наткнулся на Хрюшу в том самом переулке, в котором ему неделю назад нос расквасили и отобрали книги. Хрюша чуть позже вспомнил о том, что это тот самый переулок, когда до него неожиданно дошло, что интуиция, подсказывавшая Хрюше обойти переулок двумя улицами, а не паршиво срезать дорогу, была неошибочная. Ведь он ужасно хотел свернуть в сторону: а вдруг ему опять кто-то даст по башке или снимут с него штаны до колен, чтобы сфоткать на мобильник, а потом показывать Хрюшиным одноклассницам, которые над ним бесконечно насмехаются; чтобы показать: "вот, смотрите, какой писюн у этого хлюпика - совсем не оброс волосёнками, это значит, что мозги у него такие же недоразвитые, как член у младенца; опасайтесь этого чудика; обычно умственно недоразвитые уже с детства "маньячат"; ну, хотят кого-нибудь пришить". Но Хрюша всегда предпочитал бороться со своими детскими страхами и идти именно через то место, которое его больше всех пугает. Например, идти через лес очень поздно вечером. И зачастую Хрюше казалось, что борьба идёт достаточно успешно. Всегда, но, только, не в этот раз. И именно после того, как всё началось, Хрюшу начала одолевать досада. То есть, рослый детина в дешёвой "ментовке", который подошёл к нему и представился "я из милиции", ещё не делал со Степашкой ничего предосудительного... Да он, может, и не собирался чего-то такого с ним делать, но... у Хрюши уже сильно скребли на сердце кошки: Очень уж странным показалось, что в милиции могут работать такие сотрудники, которые были направленными из библиотеки, как будто егери в заповедник, чтобы охранять непосредственно тигра, занесённого в красную книгу. Тигра, только тигра и никого, кроме тигра.
   - Тебя ведь Хрюшей зовут, правильно? - подмигнул ему этот "добродушный" тип. - И ты потерял книги. Так? А про что конкретно были эти книги, извини за несуразный вопрос. - И вот сразу, как Хрюша ответил, Бондаренко начал свои угрозы. - Просто я хотел тебе сказать, что работаю в милиции и пытаюсь возвращать книги по максимуму. Ведь ты правильно пересказал общее содержание? Значит, это наши книги, из нашей библиотеки. Но, я так понимаю, у тебя при себе нет необходимой суммы для выплаты штрафа за книги? Это очень хорошо, потому что нам придётся пройти в милицейский участок, где можно будет оформить все необходимые документы, дающие тебе право не платить такие большие деньги за книги, которые ты потерял.
   И вот после этих слов у Степашки сильно похолодело на сердце. Как будто милицейский предлагает ему пройти не в участок, а подняться на подоконник и шагнуть в пропасть. Мол, именно так он избавит себя от этой тягомотной рутины со штрафом; "ведь это очень хорошо, что он Степашка и так сильно похож на ничтожество (на хлюпика), которого совершенно никто не хватится, если он шагнёт с пятого или шестого этажа; хорошо потому, что кто-нибудь другой (покрепче и поздоровее Степашки) только ножку бы себе подвернул, прыгни с четырёхэтажной высоты, а дистрофик обязательно расшибётся насмерть. И так долбанётся об асфальт, что потом костей не соберёшь".
   - Но почему именно меня... Почему именно я? - пытался оправдываться Хрюша, понимая, что так просто он уже не убежит, как на прошлой неделе - от пацанов, которые изображают из себя гопоту, повёрнутую на книгочеях. - Или вы так каждого допрашиваете? Ведь книги никто не теряет, а у меня получилось чисто случайно...
   - А я чисто случайно детсадовский милицейский, - тоже делал тот вид, что оправдывается, хотя Хрюше больше казалось, что он над ним зубоскалит. Вообще, этот "недомилиционер" вёл себя больше подозрительно, чем "чересчур справедливо" (так называемо "истина в последней инстанции"). У него, словно было на лбу написано то, насколько ужасно он несерьёзен и насколько "пофиг" ему на все эти мелочи, за которые он так сильно борется.
   - Помнишь кинокомедию со Шварценнегером? - добавил этот остряк казалось бы для полной ясности.

***

  
   Пока этот странный тип, похожий на подростка-великана, который натянул на себя милицейскую форму (наверно затем, что не нашёл школьной формы подходящего размера, но даже милицейские брючки так глупо на нём смотрелись, словно этот мутант пытался их закатать до колена, но не получилось, и теперь видны его длинные белые гольфики и даже кусочек его детской-розовенькой кожи), сопровождал Хрюшу в сторону дежурной части, мальчику всё время казалось, что улицы совершенно пусты, по тротуарам не бродит пешеходов, а по дороге - машин. Хрюше даже хотелось сойти с тротуара, чтобы шагать прямо посреди проезжей части, но милиционер-мутант (из его предплечников были выдраны погоны, значит, вылитый мутант) всё время одёргивал этого малыша; видимо, изображал из себя автоинспектора, так как простого милиционера ему было мало изображать.
   Наконец они подгребли к участку и впервые за этот долгий путь (время как-то необычно растянулось или замедлилось) у Хрюши потеплело на сердце. Потому что он увидел жизнь: какой-то милицейский транспорт, припаркованный возле стен участка, там да сям снующих оперативников (или скопившихся в две-три группки перекурщиков); в общем, глядя на этот милицейский дворик, не создавалось впечатление о том, что ровно пять минут назад (как раз в то время, пока мутант-милицейский остановил в переулке маленького Степашку) были эвакуированы все жители Хрюшиного родного города, причём в самом срочном порядке.
   - Ты малец главно не беспокойся, - всё тараторил этот неумолкающий мутант, - мы сейчас очень быстро оформим все эти дурацкие бумаги. Просто, чтобы тебе не тратиться на этот никому ненужный штраф. Даже пикнуть... то есть глазом моргнуть не успеешь, как быстро мы всё оформим. Ведь это же пара пустяков! Ха-ха-ха...
   Всё равно, как-то не нравился Хрюше этот его беспричинный смех: нервное "ха-ха-ха". Как-то неуютно, даже несмотря на то, что это участок; даже несмотря на то, что мутант привёл его именно в милицию, а не затащил в какой-нибудь подъезд и не натянул на шею удавку. То есть, как показывают в тех "ментовских" сериалах, которые любит смотреть Хрюшина мама.
   - Ты не волнуйся, сейчас всё уладим, заходи, - повторял мутант всё время одно и то же, как попугай.
   Хрюша вошёл в дверь участка следом за "мутантом". Конечно, если бы он шёл впереди, то милицейский дал бы ему хорошего пинка, так как перепуганный мальчонка не посмотрел под ноги, запнулся о порог и шлёпнулся на коленки. При этом даже ударившись об пол головой. Но, поскольку милицейский был впереди, то он мог только нервно рассмеяться (изобразить, что ему весело и легко на душе) и пролопотать что-то вроде "ты что это, богу молишься?, милиция для тебя, что храм". Но только не тогда, когда Хрюша поднялся и, вместо машинального отряхиванья коленок, осмотрелся вокруг...
   Поначалу Хрюше показалось, будто бы он так здорово тюкнулся головой, что у него в глазах потемнело. Но чуть позже до него дошло, что в городе вырубили электричество.
   - Ну, так что же ты не отряхиваешься? - тоже остановился милицейский и продолжал изображать всё ту же беззаботную весёлость. - Ведь ты посмотри, какой пол пыльный!
   Тем не менее, голос "милиционера" разносился по помещению в виде эха, которое говорило о том, что помещение пустынно, и, кроме Хрюши и этого странного "милицейского" мутанта здесь больше никого нет и, возможно, не было ещё неведомо сколько времени.
   Хрюша посмотрел на этого типа: он так напрягся, словно ждал ответа на свой дурацкий вопрос. Наверно, вопрос не казался "милицейскому" дурацким. В общем, Хрюшу напугал этот его вид, и он побежал в сторону двери, чтобы успеть её толкнуть (дверь открывалась наружу, иначе бы Хрюша не споткнулся о порог) и выскочить, пока мутант не рванулся следом и не шибанул Степашку об стену, как тряпичную куклу. Но милиционер не думал даже пошевелиться. Он всё так и продолжал стоять, как будто ожидая чего-то странного.
   Хрюша рассчитывал на то, что, если он выскочит на улицу, то там "мутант" его не долбанёт об стену и не прошипит "кто тебе разрешал дёргаться, щенок", поскольку на улице будут свидетели... Ну, другие милиционеры. Но Хрюша совершенно не настраивался на то, что дверь будет заперта снаружи на тяжёлый навесной замок (ведь этого же не может быть: не прошло и десяти секунд, как дверь за Хрюшей захлопнулась и легонько подпихнула мальчика под ягодицы; даже если этот "мутант" с кем-то сговорился и тот запер дверь снаружи, всё равно, Хрюша бы услышал щелчки запираемого замка). И вот, поскольку Хрюша не настроился на то, что дверь обязательно окажется замурованной, как только он к ней подбежит, то испугался вдвое, а то и вчетверо сильней прежнего. У него даже слёзы из глазок брызнули...
   - И чего ты плачешь? - произнёс милиционер, всё так же стоявший неподвижно. - Так сильно не хочешь отвечать, почему не отряхиваешь коленки, что даже горестно тебе сделалось от этого?
   Милиционер всё продолжал изображать показную весёлость...
   - Но - смею тебя огорчить... То есть, опечалить по-настоящему; по серьёзному. Дело в том, что ты заподозрил, будто бы я наврал про бумаги со штрафом. Заподозрил, правильно? А я, нет, не наврал. Я действительно помогу заполнить тебе все эти дерьмовые бумаги. Но перед этим отключу у тебя память.
   - Что? - не расслышал Степашка, поскольку милиционер не сформулировал свою мысль, а выразил её пространно.
   - Другими словами, ты, малыш, не заметишь, как превратишься на некоторое/небольшое время в девочку.
   - Во что?.. - расслышал, но недопонял Хрюша, что мелет ему этот юродивый.
   - Ай, не обращай внимания, не переспрашивай. Всё равно ты ничего потом не запомнишь.

6

  
   Мальчонку, который чисто случайно встретился Свете, звали Витей Коленкиным. Света видела, что он собирается ретироваться, но ей не хотелось просто так его отпускать.
   - Послушай, как тебя, у меня даже и в мыслях не было тебя передразнивать, - распинался этот "милицейский" подросток перед Витей Коленкиным. - Ну, как будто ты вошёл в участок и жалуешься на Бондаренко, а я начинаю изображать из себя его избалованного балбеса, чтобы тем самым тебе досадить. Поверь, мне это совершенно ни к чему.
   - Меня зовут Витёк, а не "как тебя", - остановился Коленкин, чтобы объяснить. - А тебя как зовут, если не "Лёликом" или Валериком Бондаренко? Это во-первых. Теперь во-вторых: как ты можешь изображать "избалованного балбеса", если считаешь, что им не являешься? Кроме того, откуда ты столько наслышан об этом Бондаренко?.. И наконец в-третьих: с чего ты взял, что тебе удалось мне досадить? Может, мне наплевать на всех и каждого в отдельности, кто надо мной дразнится или старается вышутить.
   - Тебе честно ответить или соврать?
   - Ну, я же тебе честно сказал?
   - Если честно, то случилась одна странная ситуёвина, - начала отчитываться перед ним Света. - Короче, нас поменял телами его отец... Ну, как тебе сказать? Сменил девочку на мальчика, а вернуть не смог, поскольку это его родной сын.
   - Он чё, совсем что ли сдурел?.. Постой-постой. А причём здесь, смог или не смог вернуть? Он что, сам тебе это сказал?
   - Ну, знаешь такое выражение "сапожник без сапог"? К примеру, чужие семьи разрушать он может, как тот пьяный в тесном помещении, который шатается, задевает каждый предмет (например, картонные коробки с пустыми бутылками) своим неуклюжим туловищем и тот падает-разбивается, а он потом садится и уморительно склеивает каждый бутылочный осколочек, но, если этот тип случайно съедет с катушек и "разобьёт" свою семью, то так легко склеить, как "чужие бутылки", ему уже не удастся. Хотя, я разговаривал по телефону с его Джуниором и тот мне сказал, что... Ну, в общем, что его предок не при делах. Наверно, это кто-то извне постарался-изуродовал его сынишку или это родовое проклятие. Но, если это "родовое", то отец не должен убивать сына... Ну, короче, Джуниор мне сказал, что отец его убьёт, если заметит, что тот сделался девочкой.
   - Чё-то как-то путано объясняешь... - зачесал затылок Коленкин. - Например, "я с ним разговаривал". Если тебя кто-то превратил в мальчика, то "разговаривала", а не "разговаривал".
   - Но откуда я знаю, вдруг ты не веришь, что меня поменяли телами.
   - Да чё ж не верить? Ты же сам... вернее, сама слышала, что меня... этот... Бондаренко... того. Стало быть, и я попал под его ментовской пресс - то есть, побывал в теле девочки.
   - Короче, у меня есть план, - решила Света перейти к делу. - Я могу прийти к ним в квартиру... Ведь ты же знаешь, где он живёт? Наводил справки?
   - Тебе адресок дать?
   - Нет, подстраховать надо. Ну, в общем, если дверь откроет та девушка, которую ты в интернете видел, в ванной, то дашь мне знак и я резко слиняю. А если откроют старшие - папаша, там, или бабушка (не знаю, кто у них там ещё в их "конуре" прописан), то тогда линяешь ты, а я выхожу из-за прикрытия.
   - А почему ты считаешь, что этот Бондаренко должен открыть сам? А если, вообще, с какой-нибудь собакой выйдет? Милицейские же - они всё время с собаками...
   - Сам потому, что на работе его сейчас нет. Значит, дома сидит. Потом: его Джуниор обещался на ночь убежать из дому... Ну, если, судя по его рассуждениям, папаша будет как гром и молния, увидев его щенка в девичьем теле.
   - Ну, хорошо, я согласен. Можно попробовать...
   - Только, для начала, нам нужно переодеться... Ты ведь не возражаешь?
   - Ты хочешь, чтобы я надел этот "водолазный костюм"?
   Конечно, хочет. Именно для этого Света и остановила его и зубы заговаривала.
   - Почему "водолазный"? Обычный, милицейский...
   - Да потому, что ты в нём сразу же утонешь!

7

  
   - Нет, не удалите мне память, - продолжал в это время настырный Хрюша пререкаться с библиотечным милиционером.
   - Да почему же "нет"? - усмехался тот. - Как два пальца об асфальт!
   - Потому, - отвечал он ему, - что это физически невозможно...
   - Да прямо "невозможно", - перебивал его милицейский. Строил из себя такого же взбалмошного подростка. - Ты думаешь, до тебя я никому не стирал память? Экий ты наивный!
   - А на что спорим, что вы слабак?
   - Да это ты слабак! На что спорим, что ты на руках меня не переборешь? Давай поставим локотки на стол и, кто вперёд согнёт руку соперника, тот козёл? А? Чего замолчал? Струсил?
   - Не в этом дело, - ответил Хрюша.
   - Как же не в этом? - захохотал задорный милицейский, схвативший Хрюшу за руку и попытавшийся как можно сильнее сжать ему ладошку, да только кишка тонка у милицейского.
   - Просто Вы, дяденька, дверь непрочно захлопнули - её сквозняком распахнуло.
   - Да ты зубы мне не заговаривай! Мечтаешь смыться из милицейского участка и вообразил, что дверку ветерком распахнуло?.. Нет, если ты боишься бороться со мной на руках, то так и скажи. А я с тебя тогда трусы сниму и ремнём... Чтобы не дерзил старшим...
   Но по спине милицейского прошёл ощутимый холодок. Действительно, как будто сквозняк.
   - Кто здесь?! - начал "библиотекарь" испуганно оглядываться. - Кто меня за спину трогает? Там у меня находится уязвимая точка, из-за которой я не смогу стереть этому проштрафившемуся пацану память! Не трогайте меня за спину, козлы!
   Хрюша, сначала недоумённо на него таращился, словно пытался разглядеть тех, из-за кого этот милицейский так сильно перепугался ("Это подлецы из антисумрака, - орал тем временем Бондаренко, - мои сослуживцы-копы, и они решили потрогать меня за копчик, пользуясь тем, что я их не вижу. Они постоянно пытаются надо мной подтрунивать и выставлять на посмешище"), но потом Хрюша вспомнил, что он обыкновенный шизофреник, а шизофреники часто разговаривают сами с собой и ни единого их собеседника разглядеть невозможно, поэтому Хрюша попятился в сторону. Вообще, старался передвигаться незаметно, чтобы этот псих не впал в эпилепсию и не шлёпнулся на спину, сбив Хрюшу с ног. Хрюше хотелось только единственного: чтобы лунатик-милиционер не успел заподозрить его в побеге и не захлопнул дверь при помощи телекинеза. Хрюша знал, что большинство лунатиков и шизофреников - латентные экстрасенсы. То есть, на языке Хрюши - непризнанные колдуны. Вернее, просто колдуны. Но эти колдуны не знают о своих магических талантах и всё у них получается чисто спонтанно.
   - На тебе, на! Полицейский козёл, - размахивал Бондаренко кулаками, якобы от кого-то отбиваясь. А Хрюша в это время всё подходил и подходил ближе к двери. Ещё два-три шажка и он сможет вылететь на свежий воздух. И... И задать такого стрекача! Аж пятки будут сверкать. - Проклятые насмешники-сослуживцы! Я вам что, мальчик для битья? Почему вы такие паскуды и постоянно мне во всём мешаете?

8

  
   Коленкин завёл Свету в какой-то подъезд, где не было двери, но дорогу к лестнице преграждал огромный наметённый сугроб, и всё так неуместно выглядело, что Света с первого взгляда засомневалась, что она входит в подъезд именно того дома, в котором проживает этот неуловимый тип - милицейский из библиотеки. Вернее говоря, она была сильно не уверена в том, что это конец пути и прямо сейчас ей удастся поймать (вернее, обезвредить) этого злодея. Как бы не так. Скорее всего, этот Витя ошибся домом... Нет, может быть, домом-то как раз не ошибся, но, вот, подъезд точно перепутал. Ведь, пока они стояли под дверью и давили на дверной звонок, а им никто не открывал, не было никаких сомнений в том, что Бондаренко здесь не живёт. А если точнее, то в этой квартире вообще никто не живёт. Почему никто? Ну, хотя бы потому, что дверная ручка покрыта толстым слоем пыли, а в верхних уголках дверного проёма - серая паутина. Свете даже захотелось вслух это озвучить. И она произнесла, когда Коленкин заметил, что она стоит у него за спиной и спросил:
   - Ты не могла бы спрятаться за угол? Ты же сама настаивала на том, чтобы у меня за спиной никто не маячил.
   - Да в этом коридоре вообще никто не живёт, - ответила Света подростку, который очень смешно смотрится в огромном милицейском костюме, - судя по запыленному полу, на котором ботинки оставляют следы. И почему ты обращаешься ко мне, как к девушке? А что, если я тебе наврал? И что, если я на самом деле сын Бондаренко?
   - Попрошу не указывать, как и к кому обращаться. И что значит "наврал"?
   - То, что мне не удастся тебе доказать, что я не "Лёлик". Потому что нам вообще никто не откроет. Неужели ты не чувствуешь, что в квартире никого нет?
   - Чувствовать-то чувствую, но я думал, что это подстава. Ну, что ты Лёлик и всё время пытался меня продинамить. Иначе я бы давно уже открыл замок отмычкой, но всё время боюсь, что там за углом прячется твой предок и, если я вломлюсь в квартиру, то он забежит следом, закроется на ключ и... Ну, и начнутся новые допросы "с пристрастием". Например, где я взял этот милицейский костюм... Ну, то есть, Лёлик с понтом ловит меня на живца, а его папаша-лунатик потом домогается.
   - Ты долго ещё будешь ёрничать? - не выдержала Света. - Может, уже вскроешь эту дверь? Или ты всё ещё мне не доверяешь?
   - Ладно, - прошептал Коленкин, - будь, что будет...
   И, слегка разбежавшись, Витёк прицелился и пнул ногой ровно по замочной скважине. Слава богу, что она была в этой двери всего одна, а то некоторые умники делают в двери по два замка. Обычно один замок где-то высоко вверху двери, а второй - ровно посередине, но это обманный дверной замок. То есть, чтобы усыпить бдительность злоумышленника. Чтобы он врезал по нему своей кувалдой, но не попал. И, если злоумышленник туповат от наркотиков, то, чтобы продолжал и продолжал лупить кувалдой в одну и ту же точку.
   Но Коленкин треснул по замку своим коленом с первого раза и дверь тут же вышибло. Слава богу, что дверь открывалась вовнутрь. Ведь так удобнее выбивать в ней замок.
   Когда дверь была выбита, то Коленкин вбежал вперёд Светы. Точнее говоря, он вбежал не в квартиру, а провалился в какую-то тьму, но, если смотреть глазами Коленкина, то ему не казалось, что за дверью непроглядная темнота.
   - Нормальная квартира! - пожал плечами Витёк. - И с чего ты взяла, что в ней не живут люди? Вообще не понимаю.
   - А как ты определил, что она нормальная?! - поспевала за ним Света, вернее, подросток в образе "Лёлика" Бондаренко. - Там же ничего не видно!
   - Чё не видно? Кончай тупить! Прикинь, эти придурки даже свет в прихожей не выключили?
   - Ты уверен?
   - Уверенней не бывает... Да заходи - не сцы.
   - Я почему тебя спрашиваю - потому что одно из двух: либо ты нагло врёшь, либо я вижу галлюцинацию в образе космической темноты.
   - Ах вон ты про что? Ну, тогда подожди в коридоре, а я пошарюсь по комнатам. Может, найду зажигалку или даже фонарик какой-нибудь.
   Света решила поступить так, как просит её мужчина. Ведь, если он с одного удара выбил замок, то это не мальчик, а мужчина; защитник настоящий. Главное, что он не боится того, что его в любой момент могут предать. Того, что он находится в зоне риска.
   - На, - вышел Коленкин через полминуты поисков и протянул ей фонарь, - очень быстро нашёл.
   И сразу, как Света включила фонарь, до неё резко дошло, где она находится. Оказывается, эта дверь вела в "полую милицию". В то самое помещение, с которого у неё начался этот бесповоротный провал в памяти. То есть, Света не могла понять, что с ней произошло: либо "библиотекарь" тупо стёр ей память и превратил в мальчика, либо... Но Свете больше нравился такой вариант: до того, как она потеряла память, она была сыном Бондаренко, но потом его отец сделал на какое-то время его Светой Пархоменко, и застопорил у него (у сына) в голове эту память. Так что теперь Света вернулась в своё собственное тело (в тело Лёлика), но поскольку у Бондаренко-старшего чёткий принцип (не насиловать мальчиков и, особенно, своего родного сына), то он чего-то ждёт и не возвращает своему сыну его прежнюю память. Поэтому всё, чего хотела Света - это подойти к "своему папе", встать перед ним на колени и начать умолять этого свинью, чтобы он восстановил, вернее, разблокировал её старую (Лёликову) память. И вот, как зверски ей повезло. Ведь, буквально в пяти шагах вдоль по проходу, она видит этого старшего Бондаренко, как тот затащил в свою "полую милицию" очередную жертву (маленького мальчика, которого обзывает Хрюшей - или Степашкой) и глумится над ней. Света зовёт этого библиотечного "полицейского", но тот увлёкся жертвой и Свету совершенно не слышит. Поэтому Света подходит к "своему папе" всё ближе и ближе, вопит всё громче и громче, но Бондаренко - ноль внимания. Наконец Света начинает к нему прикасаться. Вернее, не к самому Бондаренко, а к его спине, но рука странным образом проходит сквозь туловище. Поэтому Света пытается - ещё, ещё и ещё. Может быть, "раз на раз не приходится" и получится прикоснуться к туловищу этого дьявола (истинного дьявола в человечьем обличье) только с надцатой попытки? Но Бондаренко вдруг начинает резко дёргаться, о чём-то орать или кулаками размахивать (кулаки, ясное дело, пролетают сквозь Свету), а его жертва в это время потихоньку ретируется. В общем, единственное, что удалось понять Свете в ходе этой дьявольски сумбурной встречи с собственным отцом, радостные вопли Коленкина о том, что они ПОБЕДИЛИ: им удалось спасти маленького мальчика, так как "Хрюша" пулей выскочил из этой ненормальной квартиры и понёсся, куда глаза глядят.
   - Ура-ура! - вопил Коленкин, словно ополоумел. - Я точно почувствовал, что Бондаренко не стёр этому малышу память!
   Как он мог почувствовать, если видел пустую квартиру, а не то, что наблюдала Света (полую милицию)? Но ей уже не хотелось ни о чём спрашивать у Коленкина. Настолько чудовищно несправедливой показалась Свете вся эта ситуация. Вернее говоря, то, как она закончилась. Вернее говоря, не "несправедливой", а совершенно непредсказуемым законом подлости.

9

  
   Поскольку Хрюша и Степашка высвободились из лап библиотечного "серого волка", можно было спокойненько выходить из этой аномальной квартирки. Только на сердце у Светы спокойно никак не было. Всё время ей казалось, что вот сейчас её подкараулит какая-нибудь неожиданная "подляна".
   Света (носительница мерзкого тела сына Бондаренко) выходила из квартиры первой, Коленкин - за ней следом. Если бы они не переоделись и не наделали этим самым глупостей, то не произошло бы того, что произошло дальше.
   Коленкин почувствовал, как чей-то палец потянул его за воротничок, так, как поводок хозяина тянет за ошейник глупую собачонку, которая намылилась выскочить на проезжую часть. Коленкин хотел обернуться, чтобы врезать по зубатнику этому умнику... Он понимал, что это кто-то третий, поскольку "Света" из квартиры уже вышла... Но чей-то локоть обнял его за шею, в бок упёрлось остриё, а в ухо зашипел женский голос. То есть, обернуться у Коленкина не получилось.
   - Я же тебя предупреждал по телефону, сучка! По-хорошему предупреждал, чтобы ты отдала мне моё тело.
   - Эй, Валерик! - крикнул Коленкин "Свете", поскольку та до сих пор ему не представилась и он не знал, как её зовут. - Бондаренко!
   Света в это время спускалась по лестнице, но услышала, как её зовёт Виктор и кинулась назад. То, что она увидела, было её собственным телом, которое держало нож возле бока милицейского костюма Коленкина, а локтём держало его за шею, якобы под угрозой свернуть ему его глупую головёнку. Тело держало, а губы шептали:
   - Нет-нет, теперь ты у нас Валерик Бондаренко, а не я! Ведь тебе больше нравится быть мной, чем мне собой?
   - Ты перепутал, - пыталась объяснить Света младшему Бондаренке. - Ты не того держишь! Бондаренко - это я!
   Тело Светы Пархоменко сначала недоумённо уставилось на второго мальчика, но, узнав его лицо, осклабилось ещё больше.
   - Да-да, рассказывай! Вы просто лицами друг с другом поменялись. Когда у тебя есть моё колдовское тело, ты можешь себе позволить очень много вольностей...
   - Да ты дурак! - орала Света. - Мы просто переоделись! Мы же не знали, что у тебя квартира аномальная и через неё можно пролезть в призрачную ментуру! Поэтому и переоделись... Ну, думали, что ты испугаешься своего отца, свалишь из квартиры, а твой отец будет торчать дома. Ну и, чтобы его не смущать ментовской униформой, решили переодеться. Врубился теперь, ты, дебил?
   - Ну, хорошо. А пацана зачем отпустили, которого поймал мой отец? Кто вам разрешал эту фигню делать?
   - Ты чё, совсем отмороженный? - отвечала ему опять Света. - Твой отец насильник, педофил...
   - Ну, сынки, это ещё доказать надо! Всем жертвам, которых он якобы "изнасиловал", отец повырывал странички. Вы хотите, чтобы он вырвал и этому... Как там его? "Спокойной ночи, малыши". Хотите, чтобы вырвал? Но он тогда совсем ничего не будет помнить, а не тот короткий отрезок, когда с ним сношается Анти-Дядя-Стёпа. Ну, дак что молчишь? Хочешь или не хочешь?
   - Я не поняла, - ответила Света, - вернее запуталась... Какие странички?
   - Из книги памяти, которая спрятана в папиной библиотеке.
   Чтобы отвечать быстро, Света должна была соображать ещё быстрее. Но Коленкин её выручил. Он ответил за неё:
   - Нет, не хотим...
   - С тобой, грёбанный заложник, никто не разговаривает, - прорычал ему в ухо младший Бондаренко. - Или ты думаешь, я дебил? Так быстро купился на то, что вы вдвоём переоделись?
   - Не трогай его! - приказывала Бондаренке Света. - Мы действительно переоделись...
   - Да знаю, что вы переоделись! Но я не слышу от тебя ответа.
   - Мой ответ - да.
   - То есть, наплевать - пускай вырывает?! А ты знаешь, сучка, что его за это накажут?!
   - Кто накажет?
   - Библиотекарша. Он в неё превращается. Знаешь или не знаешь?! Он вообще не имеет право совать свой нос в библиотеку. Он должен только защищать книжки от захватчиков. От их грязных лап. Но он узнал, как можно мальчиков превращать в девочек, поэтому вынужден сам совать свои лапы в библиотеку, но не воровать книги памяти, а вырезать оттуда небольшие кусочки. То есть, чтобы изнасилованные мальчишки не помнили, что они в это время были девчонками. Но, если мой папа упустит свою жертву и ей удастся от него убежать, он должен будет лишить её памяти полностью. А вы представьте, сколько много страничек придётся для этого уничтожить внутри книги памяти! Ему придётся, либо сжечь всю книгу полностью, либо вырезать кратное количество страниц из других книг памяти... В общем, придётся повозиться. Но, пока он будет возиться с книгами, в любой момент его может застукать библиотекарша, и тогда всё, папу уволят из библиотеки, у него не будет работы, а у меня не будет моего колдовского тела. И всё из-за чего? Из-за какой-то дешёвой сучки, которая решила ему помешать и выпустила на улицу пойманного моим папой засранца?! Дак вот, я ещё раз спрашиваю: вы хотите или не хотите, чтобы он вырвал странички с памятью этому петушку на палочке, который убежал по вашей глупости?
   Коленкин не в состоянии был выслушивать эту истерику до конца, но дал этой твари на болтовню время, а не начал использовать против неё приёмчики сразу, как его начало тошнить от её бредятины. Он схватил эту "взявшую его в заложники" истеричную девицу за запястье (за кулак с ножом) и побольнее укусил за руку. Поскольку державшая кухонный нож девица была в домашнем халатике, у которого рукава по локоть, то она взвизгнула от его укуса, как резанная, но локоть от его шеи не убрала, а лишь слегка ослабила хватку. Но Коленкину многого было не надо, чтобы вырвать свою голову из захвата.
   - Заткни фонтан, чувиха, - объяснил ей развернувшийся Коленкин, когда врезал по титькам. - Истеричка недоделанная...

***

  
   - Чё это за галимотья была, которую она молола? - спрашивал у Светы Коленкин, пока те спускались по лестнице к выходу из подъезда. - Это правда твоё тело? А то я так неосторожно ударил ему в грудь...
   - Да не обращай внимание, - отвечал Коленкину носитель тела сына милицейского из библиотеки. - Это не моё тело, это какой-то призрак. Что-то похожее на него я видел, когда в первый раз столкнулся с его папашей. Только этот пацан-призрак выглядел, как двойник моего теперешнего тела. Понял? А меня реально поменяли телами.
   - Да в том-то и дело, что не понял.
   - Я тоже не всё понимаю. Например, мне кажется, что меня не меняли телами, а я на самом деле сын этого ублюдка из библиотеки.
   В это время ребята выходили из подъезда. "Света" выходила первой, а Коленкин за "ней". Света обошла тот огромный снежный сугроб, который намело ветром внутри не имеющей входной двери подъездной будочки. Наверное, она опасалась, чтобы не наступить на какие-то испражнения на дне сугроба, обычно наложенные в подобного рода безобразных подъездах. Но Коленкин пошёл через этот сугроб по прямой, но, сам не заметил, как под ногами что-то хрустнуло и он провалился, прямо с головой, под снег. Как подумалось бы Свете, окажись она на месте Коленкина, "провалился в сортире и нырнул с головой в выгребную яму". Потому что подъезд казался Свете до такой степени мерзким и неприятным, что ни с чем, кроме сортира, ни в какое сравнение не шёл.

***

  
   - Там чё, досчатый пол? - недоумевала Света, помогая Коленкину выбираться из "ямы", в которую он провалился. - Откуда там вода, вообще?!
   - Да хрен её знает, - вылезал Коленкин. - Ты думаешь, я понимаю хоть что-то, что у вас тут происходит?
   - Да не, дом построили над подземной речкой, - предполагала Света. - Ты же видел, что в нём никто не живёт? Всё пылью заросло. Значит, жителей эвакуировали, а дом, того и гляди, рухнет под землю...
   - Да о чём ты говоришь? Реки не бывают солёными. Это тебе не пресная, а морская вода!
   - Чего-чего?..
   - Ну на, попробуй на вкус...
   - Сейчас некогда спорить. Надо срочно отвезти тебя домой. А то ты можешь подхватить воспаление лёгких. Посмотри там в карманах ментовского костюма, есть какой-нибудь бумажник? Может, деньги промокнуть ещё не успели... А то в твоих карманах наверняка не хватит на такси "мелочи".
   - Но это не проблема. У меня там в кармане лежит сотовый. Можно позвонить моей матери - у неё есть джип.

***

  
   - Может, всё-таки расскажешь, что ты там не понимаешь? - спрашивал "милицейский" Коленкин, с которого вода (морская вода?) текла, как из ведра, пока они шли в сторону дороги, так как Витёк "звякнул" матери и попросил её съёздить - его встретить. - Вернее, не всё до конца поняла.
   - Это ты про что? - отозвалась Света. - И почему "поняла", а не "понял"?
   - Потому, что ты сначала говоришь, что тебя "реально поменяли телами", а потом, сразу же, начинаешь себе противоречить или сомневаться в сказанном.
   - Просто я помню, что всегда был девушкой - Светой Пархоменко. Но после того, как на меня напал этот Бондаренко, я превратился в его сына и теперь не знаю, кто я есть на самом деле. Может быть так, что этот Бондаренко... Ну, как тебе сказать? Сначала вырезал страницы из книги памяти, а потом вклеил совсем другие. Может ведь такое быть?
   - Ну, чисто теоретически, да, может.
   - Значит, он не просто так вклеил, а чего-то ждёт.
   - Чего-то ждёт?
   - Что я его найду и выполню какие-то его условия. Тогда он вернёт мне мою старую память. То есть, уберёт из книги ненужные страницы.
   - Блин! Ты говоришь так же бредово, как та истеричная пигалица...
   - Между прочим, моё тело не было "пигалицей", оно было очень...
   - Ты меняешь пластинку.
   - Я хочу сказать, что, если я встречусь с этим Бондаренко и заключу с ним сделку (какую-то его дьявольскую сделку), то он не будет менять меня телами, а тупо "вырежет странички", как сказал его сын. То есть, ко мне вернётся память его сына... Нет, не подумай, что это бред, а просто я пытаюсь морально подготовиться к худшему, просмотреть возможный вариант той реакции, которая последует от этого Дьявола, от Бондаренко. И стараюсь заранее с этим смириться.
   - Дак ты считаешь, что тебя ожидает какая-то херня и готовишься к её наступлению, - решил Коленкин сократить этот разговор, поскольку мать на джипе уже подруливала к этим двоим, - или ты считаешь, что она (херня) происходит с тобой очень давно?
   - Да, я считаю, что это реальность. То, что я на самом деле сын Бондаренко.
   - Сын милицейского из библиотеки.
   - Вот именно.
  

Вторая часть

1

  
   Носитель тела Светы Пархоменко был вне себя от злости. Он не мог понять, как этому жалкому недоноску-заложнику удалось вырваться. Ведь он запросто мог напороться на нож. Зачем же он начал так сильно рисковать? Тут одно из двух: либо маленький недоносок-заложник такой же псих, как его папаша-Бондаренко, либо он знает, что шкет, из-за которого он рисковал жизнью, является владельцем тела, которое готово было в любой момент выпустить ему кишки и намотать их на подбородок. Неужели недоносок поверил, что такое возможно? Он не должен был поверить, так как это невероятно. Он просто назло это сделал - вырвался из-под ножа. Может быть, хотел себе доказать, что он супергерой. И вот это больше всего злило младшего Бондаренко: "Супергерой - мой отец, а этот недоносок своей выходкой пытался с ним соперничать. Показать, что он тоже супермен. Да у него просто дешёвая, никчёмная мания величия! Да как он смел?"
   Младший Бондаренко не знал, что ему делать от охватившей его ярости и поэтому начал метаться. Сначала он кинулся за этими двумя следом. Потом он вспомнил, что оставил открытую входную дверь, поэтому побежал назад, чтобы её закрыть. Ведь в квартире, в любой момент, может материализоваться его отец. И как же он будет зол, когда увидит, что "эти сопляки" (друзья его сынишки) опять убежали, дверь не заперли, поэтому любой может войти и попасть в "Полую Милицию"... Может даже разнюхать то, что никому не положено. Не говоря уже о том, как зол будет его отец, узнавший, что его сын разнюхал секреты и превратился в девушку (а назад вернуться - кишка тонка), чтобы посмотреть, как она выглядит голая, а потом ждёт своего отца, который превратит его обратно в мальчика.
   Когда младший Бондаренко побежал к двери, чтобы её закрыть, то до двери не добежал, потому что вспомнил, что эти двое уродов её вышибли. И он опять кинулся следом за ними, но потом остановился и опять назад побежал. Сам не знал, почему, но, может, подумал, что в это время материализовался его папаша и увидел, что дверь не заперта... Но Бондаренко опять не добежал. На этот раз он услышал, что один из двух беглецов провалился в подъезде. Поэтому теперь уже Джуниор не останавливался, чтобы опять побежать к "незакрытой двери".
   Бондаренко-младший так сильно торопился, что споткнулся о лестницы и пересчитал носом ступени. Халат был порван, при падении у него поотлетали все пуговицы, так что, если бы кто поднимался пешком по лестнице и разговаривал по сотовому, то с радостью бы заснял на мобильную видеокамеру полностью голую девицу, чешущую вниз по лестнице, с развевающимся халатом (чем-то похожую на маньяка-эксгибициониста). Слава богу, что в этом доме никто не жил, иначе на Ю-Тюбе ещё одно видео бы появилось с голенькой милашкой-Пархоменко.
   Когда Лерик Бондаренко "дохромал" до подъезда, было уже поздно: негодяи успели не просто смыться, но и шустро вылезти из проруби. Наверняка оба негодяя провалилось! Так что Лерику самое время было пуститься за ними следом, но, как назло, на халате были порваны все пуговицы, а вернуться назад и переодеться он уже не успеет (судя по тому, как шустро эти наглецы "вынырнули" из проруби). Вот это злило Лерика по-настоящему - его собственная трусость. Он боялся побежать босиком по ледяному или снежному асфальту, чтобы успеть догнать этих поганцев... Но, с другой стороны, что он этим докажет? Допустим, он их догонит... Нож-то остался в коридоре, возле распахнутой настежь входной двери с выбитым мерзавцами дверным замком! Поэтому, всё, что ему хотелось, тупо их догнать. Неважно, какой в этом смысл, но догнать... Хотя бы, дать сдачи тому говнюку в милицейской форме, которого Лерик впопыхах спутал с носительницей своего "колдовского тела".
   Так что, придётся глупо возвращаться домой и сидеть, ждать отца, так как сам Джуниор замок не отремонтирует. - То, что младший Бондаренко больше всего ненавидел. Он ведь совсем не это планировал. Ему нужно было разминуться со своим папашей - удрать из дома, но эти подлецы испохабили все его планы.
   Перед тем, как войти в подъезд и перейти через сугроб (Лерик умеет ходить по глубоководной поверхности морской глади так, чтобы ни разу не провалиться), младший Бондаренко монотонно уставился на проделанную этими недоносками пробоину (вернее говоря, прорубь). Он так смотрел, словно пытался понять или, может быть, спросить у воды, поняли эти двое или не поняли, что это прорубь в морскую воду, а не в пресную (в какую-нибудь канализацию). Но, вместе с тем, Лерик старался заговаривать прорубь. Вернее, заговаривать воду. Пытался внушить воде, чтобы она не дала этим двоим догадаться о солёности. Дескать, пусть думают, что она пресная. И, чем дольше (и глубже) всматривался Джуниор в плоскую поверхность воды, тем лучше ему удавалось успокаиваться от своей истерики. Бондаренко-младший чувствовал, как вода ему подчиняется, устраняет память о своей солёности из голов тех двух беглецов, и это его очень хорошо успокаивало. Как будто, чтобы вылечиться от бытового бешенства, нужно всего лишь посмотреть на воду, как носитель тела Светы Пархоменко.
   - Главное, чтобы кретины забыли про эту воду, в которую они провалились и, конечно же, были очень сильно удивлены тому, что у неё вкус морской воды, - бормотал младший Бондаренко, медленно и угрюмо поднимающийся по лестницам. - Для них это будет крайне неслыханно - откуда взялась прорубь с морской водой в середине крупного города.

2

  
   Мать Коленкина приютила в своей квартире Свету Пархоменко. Вернее говоря, носителя телесной оболочки сына Бондаренко. К вечеру все улеглись спать, только Коленкину что-то не спалось, он долго ворочался в своей постели, пока не поднялся, не оделся и не вышел на улицу. Как ему казалось, подышать свежим воздухом.
   На самом же деле, Виктор прекрасно осознавал, зачем и почему он покинул родной дом именно среди ночи. Ему было слегка досадно, что этот любопытный человек, которого он встретил (девочка в мальчиковом теле, которое можно вернуть в прежний облик, если поддержать в борьбе с тем псевдо-милиционером, якобы работающим в библиотеке), не обратил совершенно никакого внимания на его слова, что под той "эвакуированной" многоэтажкой, где живёт этот псевдо-милиционер, никакой подземной реки нет, а там реальная морская вода. Даже вечером, перед сном, когда Коленкин ему (ей) пытался ещё раз всё доходчиво объяснить, "Света" только сильнее протестовала. По её мнению, это полная чушь, что под городом течёт море. Коленкин даже сам невольно засомневался в сказанном. Но, ведь, она (он) не проваливалась в том подъезде под воду и не нахлебалась едкой солёной воды - как же она может утверждать обратное.
   Когда Коленкин подошёл к подъезду, в котором он прошлый раз провалился, то всё выглядело так, словно в подъезд никто не заходил: наметённый снежный сугроб находился ровно на том же месте и не имел никаких следов... По мнению Коленкина, следы нетрудно "замести": походить, пособирать снежок вокруг дома и сверху присыпать на сугробе. Виктор даже догадывался, кто этот умелец, собиравший снег вокруг дома... Он даже хотел походить, посветить своим фонариком там да сям, чтобы убедиться, но передумал. Определённо точно: лже-милиционер вернулся в своё жилище и сейчас он находится у себя дома: спит в кроватке, как тот слюнявящий соску младенчик... Когда Витя попытался нарисовать в своём воображении этого спящего Бондаренку, его чуть не пробрал смех. "Наверняка этот гад лежит в детской коляске, - подумал Коленкин про себя. - Только не в маленькой, а в огромной - под его двухметровый рост... Интересно было бы посмотреть, так это или не так? Неужели этот козёл спит в детских пелёнках и распашонках? И сосёт сосочку! Вот была бы умора..." - Коленкину просто не терпелось побыстрее подняться на нужный этаж, вскрыть дверь этих Бондаренок (наверняка оба придурка уже успели вызвать мастера и впилить новый замок), да заснять на сотовый, как старший ублюдок-Бондаренко сопит в своей колыбельке... Он такой лапочка, что просто рука не поднимается протыкать эту "детку" осиновым колом и вбивать молотком деревяшку в его гнилое сердце... И тут же передать Свете Пархоменко: "Смотри-ка, какую чудную картинку мне удалось заснять! Да из меня получился бы гениальный папарацый..."
   Как предполагал Коленкин, замок вмонтировать не удалось. Дверь Бондаренок была не закрыта, а, так сказать, легонько прихлопнута. Это даже лучше - не надо возиться с отмычкой. Просто толкни её - она и сама откроется...
   Поначалу Коленкину стало немножко боязно. А что, если Бондаренко засел там, за дверью, и уже изготовился к захвату? Что, если Витёк попадёт сейчас в ловушку, а не наделает кучу забавных фотографий? Что, если получится всё наоборот? Не младенец-Бондаренко, дивно сосущий сосочку в своей колыбельке, а Витя Коленкин, которого странным-мистическим образом превратят в девочку... Таким же "мистическим", как сугроб в подъезде, принявший первоначальный-нетронутый облик.
   В то время, когда Коленкин стоял перед "легонько прихлопнутой" дверью, вокруг него была полная темнота, изредка скромно прорезаемая лучом Коленкиного фонарика (дешёвого, китайского производства), но, стоило ему дверь эту толкнуть, как фонарик перестал совершенно быть нужен, поскольку коридор "эвакуированного" дома озарило ярким светом... Ну, не столько похожим на флуоресцентную лампу или какой-нибудь слабенький пульсирующий газовый рожок, а, можно сказать, свет был настоящим и дневным. Только... прямо за распахнувшейся дверью всю видимость преграждала вертикальная ледяная стена... Конечно, Коленкину хотелось бы посмотреть, в какую "безумную реальность" аномальная квартира открылась на этот раз, но, как назло, ледяная стена (или ледяной куб?) всему на свете мешала. И ещё было - более безумное препятствие - прорубь с чёрно-синей ледяной водой, которая плескалась ровно в шаге от застывшего в шоке Коленкина. Хорошо, что он не шагнул и не кувыркнулся, опять, как в прошлый раз, по выходе из подъезда. А то, ведь, дверь, с той стороны, может закрыться... Вернее говоря, может перестать существовать, как таковая. Что, если дверь "работает" только в одну сторону? И Коленкин, который провалится в эту воду-ловушку, больше уже не сможет вернуться домой, как в прошлый раз, когда его тело странным образом уменьшилось в размерах и превратилось в ворону. Потому что подобного вида вертикальная льдина находится, не иначе, как в самой середине Северного полюса...
   - Что-что?! - неожиданно осенило Витька Коленкина. - Превратилось в ворону?!
   Тут же ему всё и вспомнилось: бесконечная ледяная равнина... Педофил-Бондаренко... Стопка книжек, на которой сидит и рыбачит этот верзила в милицейской форме, с выдранными погонами... Сон, который перед этим приснился Коленкину... Долго перечислять все подробности. Одно Коленкин понял точно: надо немедленно связаться со Светой. Вернее, с пареньком, который считает, что он всегда, сколько себя помнит, был девушкой по имени Пархоменко Светлана.
   А за эту дверь не заходить. Пусть лучше зайдёт тот "паренёк", если "ему" так уж невтерпёж. Если "он" исчезнет (то есть, дверь не будет открываться по ту сторону реальности), то это будет даже лучше. А то - как он объяснит своим домашним, что "его" поменяли телами с каким-то придурком? И что, если "ему" не удастся вернуть своё девичье тело назад? Мать-то у Коленкина шибко сердобольная - ни в какие органы опеки или попечительские советы она звонить не будет, а тупо усыновит этого "Витиного знакомого", и так и будет жить в их семье, как обуза.
  

***

  
   Коленкин помнил, что оставил "Свете" свой старый телефон, на случай, если ему захочется с "ней" связаться. Перед тем, как выйти из своей спальни, он положил этот сотовый рядом со спящим мальчиком. И теперь, когда звонил, то долго не мог понять, почему телефонный автоответчик сообщает ему, что абонент недоступен. Неужели, пока Коленкин шёл к Бондаренкиной аномальной квартире, тот успел проснуться и выключить телефон, чтобы не трезвонил среди ночи? Только сейчас кое-как дошло до Витька, в чём дело. Просто он тут стоит, перед открытой дверью, на него светит дневное солнце, поэтому Витёк машинально решил, что за пределами этой "эвакуированной" многоэтажки тоже такой же ясный и солнечный день. Иначе бы он не звонил, а вспомнил, что проблема в аномальности Бондаренкиной квартиры. То есть, если квартира до такой степени аномальная, что может перенести не только в рабочий кабинет того "милицейского" психа-одиночки, но и вывести в самую середину северного полюса, то и телефон тоже начинает лукавить, как эта "квартира". На самом деле "Света" не просыпалась среди ночи и не отключала Витин сотовый, а, просто, Коленкин попал в такую странную зону доступа, где телефон, как наверно и компьютер, начинает "глючить". Например, сообщать ложную информацию об "абоненте", который находится "вне зоны доступа". Кроме того, Коленкину также удалось узнать и то, что библиотечный милицейский изнасиловал его не в центре северного полюса, а где-то, совсем в другом континенте. Потому, что на северных или южных полюсах "ясного и солнечного дня" не бывает - "летнее" солнце там ходит по кругу, очень низко над горизонтом, ходит несколько суток подряд, после чего опять зима начинается. И свет в тех краях издаётся при помощи северного сияния.
   - Надо попробовать выйти на улицу или отойти от этой квартиры хоть на какое-то расстояние, - бормотал Коленкин, стоя перед открытой дверью. - Может, там заработает связь? А то эта квартира действительно какая-то ненормальная; как говорят про такого человека - у него чердак без верху. Тут ведь и привидения могут быть и вообще невесть что.
   Но Коленкину не хотелось уходить от этой двери, которую он толкнул вовнутрь. Если реальность, которая прячется за дверью, так быстро изменяется, что в прошлый раз она была пустынным "милицейским" отделением, а в этот - "северо-ледовитым океаном", нужно держать её на прицеле и не удаляться. Не отходить от двери даже на три или четыре шага: дверь может в любой момент перекрасить свою вселенную в совершенно другие, и не самые узнаваемые цвета...
   - А, я понял, что со мной происходит! - опять заговорил Коленкин с невидимым (или несуществующим) собеседником. - Эта дверь заманивает меня себе вовнутрь. Хочет, чтобы я в неё вошёл, а Свете Пархоменко ни шиша не досталось.
  

***

  
   Коленкин уже спустился к выходу из подъезда и так обрадовался тому, что увидел, что, чуть не сорвался... Он хотел уже побежать, но забыл, что в подъезде лежит сугроб-ловушка, по которому он прыжками выскочит из подъезда и тут же провалится... Оказывается, светлый и ясный день был не только за дверью "милицейской" Бондаренкиной квартиры, но и за "дверью" подъезда тоже. Хорошо, что Коленкин успел резко затормозить, как та кошка, дующая на холодное.
   Но как такое могло быть, что четверть часа назад была ночь, а сейчас - полдень? Не очередные ли это проделки мистической, аномальной квартиры, возле которой телефон так странно работает, словно Коленкин находится безумно далеко на льду? Так далеко от берегов, что антенна не принимает вышки сотовой связи. Если это опять "квартирные галлюцинации", то у Коленкина опять ничего не получится? Он так и не сможет установить связь со своим старым сотовым, который он оставил возле спящего двойника младшего Бондаренки и проверил, что телефон исправно работает?.. Нет, надо всё-таки выйти из этого "эвакуированного" дома и убедиться, что причина именно в стенах здания. Наверняка, как только он выйдет, телефон немедленно заработает.
  

3

  
   Двойник младшего Бондаренко, очень чудесным образом, в полдень сидел дома у Коленкиных и ждал, пока кто-либо из двоих не вернётся домой и не откроет входную дверь. Потому что, пока мать Коленкина утром собиралась на работу, то была уверена, что мальчики спят у себя в спальне. Она не собиралась их будить, поскольку был выходной и Вите в школу идти не надо; в то время, как она работает посменно. Дверь внутри квартиры не открывалась и снаружи на "замок-защёлку" не захлопывалась (вместо замка - банальная скважина для ключа), поэтому Света была заперта в этой квартире, как птичка в клетке. И только один зазвонивший мобильник вывел её из недоумения. Поскольку телефончик лежал возле Светиной постели, она быстренько догадалась, что Витёк специально оставил его для связи, поскольку ушёл вместе со своей матерью... Нет, не должен был уйти и не разбудить этого незнакомого пацана, которого он вчера притащил "с улицы": что о нём подумает его мама, если этот "незнакомый" созвонится через оставленный "сотик" со старшим Бондаренко (своим папашей), чтобы тот отомстил Коленкину за выбитый замок - открыл Коленкину квартиру отмычкой (а лучше - коленкой), разворовал её всю вместе с сынком, который давеча придуривался Светой Пархоменко, у которой украли её тело... Нет, скорее всего, если быть совершенно точным, то Коленкина среди ночи похитили инопланетяне, а мать хватится его только вечером, когда вернётся очень поздно со смены... И именно это ей ответит двойник сына Бондаренко: "скорее всего, Витю похитили среди ночи пришельцы с летающей тарелки". Но это шутка. Потому что, если этот мобильник, который сейчас звонит, оставил не Витёк, то неизвестно, чего и ожидать. Так что, нужно принять звонок, либо позвонить Коленкину чуть позже, сперва пошарившись по квартире и найдя записную книжку, где должен быть помечен и телефон того сотового, который сейчас у Витька. То есть, если этот мобильник оставили "похитившие" Коленкина "инопланетяне", то именно по нему можно будет попробовать созвониться с Витьком: авось повезёт и "инопланетяне" его не похитили. Но, в самый последний момент, с риском для себя, Света Пархоменко подняла эту пиликающую трубку и нажала на зелёную кнопку.
   - Это я - Витёк! - запищало из трубки. - Срочно приезжай в тот дом, где мы с тобой надыбали квартиру Бондаренко!
   Коленкин ещё что-то ей говорил. Кажется, что квартирная дверь теперь "проводит" не в Полую Милицию, а на ту ледовую равнину (ледовое поле, у которого не существует бортиков), где его изнасиловал Бондаренко (с понтом, наказал за утерянные книжки), но Света ему коротко объяснила, что с ней случилось... Понятное дело, что кричать возбуждённым (вернее, возмущённым) голосом должна была Света, а не Коленкин, но, поскольку кричал он, то Свете пришлось обойтись спокойным тоном. То есть, не вопить: "Ты чё? Ты куда удрал? Меня тут заперли на фиг! Немедленно приезжай и открой замок! Я же тебе не домашний арестант? В смысле, не под домашним арестом. Правильно?"
   - Ну ладно, - ответил Коленкин, - я всё равно уже ушёл от той открытой Бондаренкиной двери, поэтому не отвечаю, если "ледовое поле" изменится на что-нибудь другое... Например, превратится в библиотеку, или... Ну, в общем, жди... Так уж и быть, сейчас подъеду и помогу тебе открыться...
  

4

  
   Милицейский Бондаренко совершенно точно был уверен, что эти подлые пришельцы из будущего (из полиции, в которой он странным образом работает; вернее, числится как сотрудник) пытаются его подставить перед библиотекаршей. Не подставить, а опозорить, унизить. Им совершенно нет никакого дела до маленького пацана (Хрюши или Степашки), которого Бондаренко про себя называет безбилетным пассажиром - кроликом Степашкой. Они даже не видят, что в Полой Милиции Бондаренко не один, а вместе с этим зайкой-попрыгайкой, которого он заманил. Если бы хоть раз увидели или разнюхали о том, кто такой на самом деле Бондаренко, его давно попёрли бы из органов. Но, вот, заставлять Бондаренку размахивать кулаками во все стороны (заставить избить витающую в воздухе пыль) - для них это милое дело. Наверняка они знают, что в любой момент из-за угла может выйти библиотекарша и так посмотреть на своего "верного, преданного пса" Бондаренко, что заставить покраснеть его чуть ли не до самых шнурков. И наверняка догадываются, сколько долго этот Бондаренко ухлёстывал за библиотекаршей, но всё безрезультатно. И это ли не повод над ним поиздеваться? У них-то, у самих, прекрасные семьи. А что у Бондаренко? Безмозглый сынишка, которого где-то нагуляла библиотекарша, но обвиняла Бондаренко, что это его щенок и пусть забирает, хотя, как прекрасно знает библиотечный милицейский, ему ни разу не повезло подсмотреть через щёлочку, как библиотекарша выглядит голой, не то что перепихнуться. И вот, сейчас этот Заяц Степашка так быстро убежал, что Бондаренко не успел его даже превратить в девочку (если библиотекарша увидит, как милицейский насилует маленького ребёнка, - а она уже не первый раз это видела, - то покраснеет до самых шнурков библиотекарша, а не её верный-преданный пёс; "пёс", наоборот, будет скулить от злорадного удовольствия и наслаждаться тем, как здорово ему удалось отомстить этой стерве; может, хоть сейчас до неё дойдёт, какая она стерва, или эта пигалица опять "протормозит" и не поймёт ни шиша). Но то, что Пёс-Бондаренко сделает дальше, для него это не впервой. Потому, что не первый раз жертва ускользает из его рук. И последнее время он уже не опасается, что библиотекарша увидит "милицейского", который лапает своими грязными пальцами её милые и прелестные книжечки. Если до неё до сих пор не может дойти то, что она гадкая стерва, то маловероятно, что она заподозрит его в том, что он портит её книги. Иначе она давно бы перед ним извинилась. То есть, призналась, что сын ему не родной, а она наивно его нагуляла. И подтвердила бы этим то, что она стерва. Не просто стерва, а ведьма окаянная и подколодная змея. То есть, хоть раз признала бы вину за собой, а не только за ним одним.
   Всегда, когда жертва ускользала из рук Бондаренко, он делал почти то же самое, что и в том случае, если хотел стереть маленький отрезок памяти у подростка. То есть, хотел сделать так, чтобы подросток не помнил, какой штраф с него взяли за якобы утерянные книги. При этом подросток очень прекрасно помнил то, что книги он не терял, а на него напали сверстники, неумело изображающие из себя "отморозков", и отняли какие-то личные вещи. Например, сорвали шапку, если дело происходило зимой, или заставили снять куртку, если летом. То есть, чтобы подросток не думал, будто "уличные хулиганы" пытаются отобрать у него только книги, так как это будет очень подозрительно. Но всё то, что с ним происходило дальше (например, приезд милицейского на мотоцикле, который точно так же неумело делает вид, что он старается разогнать подростков, как подростки делают вид, что они задиристые петухи), напрочь стёрто в памяти. То есть, вырезаны конкретно встречи с данным "милиционером". И вот, как оно выглядело со стороны, всё это вырезание. Или стирание памяти.
   Милицейский бесцельно бродит вдоль бесконечно длинных стеллажей с книгами. Со стороны он напоминает собой лунатика, потому что глаза скрыты под чёрными (космически чёрными) кругляшами очков и непонятно, открыты они или закрыты. Обычно, Бондаренко старается прикрыть ими неестественно тёмные синяки под глазами. Но, судя по его "зомбированной" походке, больше похоже на то, что он спит во время этого блуждания по Полой Милиции, которая вдруг перестаёт быть "полой" и наполняется ненормальным количеством книг. Точнее, книжных стеллажей, которые, при особом желании, могут растянуться хоть на километр в длину.
   Поскольку библиотечный милиционер умственно неполноценный, то ему необязательно впадать в лунатизм (или вызывать в себе лунатические хождения), так как он и без этого читать не умеет. Он не будет стоять и долго вчитываться в каждый отдельный заголовок на корешке книги. Вместо этого он шагает, как слепой, который постоянно натыкается на стеллажи с книгами или врезается в них лбом, как в столб. В общем, так Бондаренко может бродить целыми часами, если бы не одно "но". Неожиданно его двухметровый рост уменьшается до невообразимых размеров... Бондаренко становится таким маленьким, что толщина обычной-стандартной книги (четыреста страниц) кажется ему трёхметровой или четырёхметровой. Ему даже лестницу приходится подставлять, забираться верхом на книгу и начинать с огромным трудом разворачивать обложку, а потом переворачивать страницы, выискивая те, которые он должен вырезать.
   Всё это происходит с милицейским не просто так, а, чтобы библиотекарша случайно не подошла к нему и не увидела, как этот гад вырезает страницы. Так что, если уменьшенный в размерах Бондаренко услышит шаги этой стервы, то немедленно спрячется под корешок и, поскольку она тупая, то совершенно ничего не поймёт.
   Когда Бондаренко уменьшается в размерах, то сразу останавливается и долго стоит на одном месте, неподвижно смотрит себе под ноги. Может быть, он пытается запомнить, где стоял, потому что позже он приносит свою "волшебную лестницу". Она чем-то похожа на пожарный кран, так как умеет сама вытягиваться до нужной интуитивному мозгу (одержимым безумным или гениальным библиотечным демоном) длины, чтобы опереться на ту высоту, с которой "милицейский" демон сбросит вниз книгу.
   Как только слышатся шаги гигантской библиотекарши (раскатистые цоканья каблуков, разносящиеся по кафельному полу, словно горное эхо) или, если она ходит босиком и шаги не слышатся, всё равно, по любому, лестница Бондаренко резко складывается. То есть, она уменьшается в длине примерно с такой же скоростью, с какой уменьшается гигантский детина-Бондаренко. И это служит милицейскому сигналом - немедленно забираться под корешок и сидеть там до тех пор, пока библиотекарша не втулит эту книгу, случайно упавшую на пол (или уроненную кем-то из маленьких мерзавцев), в ту выщербину, из которой гаденький мальчишка её вытащил... Вытащил специально, чтобы уронить...
   Библиотечному Бондаренко не приходилось впадать в лунатизм и превращаться в гнома, если он хотел вырезать одну или две страницы из этой книги Памяти. Такое он легко мог сделать и в состоянии бодрствования. Но совсем другое, если потом придётся бродить по гигантской библиотеке и вырезать страницы из очень многих книг, чтобы вклеивать их в эту. Тогда он может забыться и не услышать библиотекарши. Если в книгу Памяти вклеить вырезанные из других книг страницы, то пройдёт очень много времени и на страницах не только не останется шрамов, но и, даже, может измениться общий текст, слившись в единое целое со всеми остальными словами этой книги, которая отвечает за память трусливого зайца типа Степашки, которому удалось улизнуть от библиотечного Бондаренко. Это очень редкий случай, поэтому книге хватит времени на то, чтобы восстановиться: выздороветь после проделанного над ней хирургического вмешательства сэра Бондаренко.
   Поэтому сейчас, когда этот сэр-гном переворачивал ворох страниц, бессознательно выискивая нужные листы, чтобы стереть как можно больше памяти в Степашкиной заячьей бестолковке, ему всё время вспоминался тот первый раз, когда двухметровый Бондаренко в отчаянии бродил по библиотеке, пока случайно не уменьшился в размерах. Бондаренко вспоминал этот случай каждый раз, когда из его рук ускользала жертва и ему становилось непереносимо плохо - душа разрывалась на части, как множество вырезанных страниц из книги Памяти. Первый раз, когда с ним это произошло, гном-Бондаренко не мог влезть под книжный корешок, потому что ему мешали погоны. Проклятые погоны не уменьшились в размерах и чуть не придавили бедного гномика. Ему нужно было успеть не только вылезти из-под огромных и тяжёлых корочек погон (цоканья каблучков библиотекарши в это время приближались и приближались неумолимо - интуиция её вела именно в ту сторону, где с полки упала случайная книга), но и успеть распороть швы до тех пор, пока его крошечное тельце не попалось на глаза библиотекарше и она не заверещала и не принялась ожесточённо топать ножкой; вопить на всю библиотеку "мышь" и пытаться размазать этого гномика по полу, как вредное насекомое, распугивая тем самым малышей, читающих свои глупые детские книжки. Швы Бондаренко распарывал тем же самым инструментом, которым вырезал книжные странички.
   Но сейчас ему было не до воспоминаний. Если стерва-библиотекарша опять снимет свои туфельки и начнёт красться босиком, чтобы не спугнуть эту мышь, которая ворует из очень многих книжек страницы, то Бондаренко ей устроит. Он "вымахает" в свой прежний двухметровый рост и устроит разборку. Вернее говоря, очередную словесную перепалку. Ведь Бондаренко только сейчас понял, из-за чего у них конфликт с этой библиотекаршей, который тянется уже долгие и долгие годы. Она ревнует его к пустому месту: она постоянно жаловалась, что Бондаренке нет никакого дела до того, есть она рядом или её нет. Она могла на это жаловаться только в самом крайнем случае, если подозревает Бондаренку в грехе прелюбодеяния. Но она прекрасно знает, что у Бондаренки совершенно никого нет и никогда не было. Тем не менее, она продолжает его к кому-то ревновать. То есть, всё до безобразия просто. Если хочешь разгадать логику (женскую логику) этого паршивого конфликта, как загадку, то это не займёт большего труда, чем "два пальца об асфальт" - любимое Бондаренкино выражение. И вот именно это больше всего злило библиотечного милицейского: "Какого хрена я так долго не мог угадать это до омерзения простое решение? То, что эта стерва знает, что она не выдумывала объекта для ревности (не рисовала его в своих фантазиях так же аутично и бессознательно, как я принимаю размеры собственного пениса, если хочу поискать нужные мне книжки, чтобы полностью стереть всю эту никому ненужную трусливую заячью память у очередного Степашки), но всё равно продолжала ревновать. Ей, просто, ревновать очень нравится. Даже, если совершенно не к кому. Что за вредная стерва?"
   Он, конечно, понимал, что вредной стерве необязательно ревновать его к несуществующим объектам (как то книжным персонажам, о которых она могла начитаться в "несуществующих" же художественных опусах, чего не скажешь о не умеющем читать библиотечном милиционере) или субъектам, которые приснились в её глупых женских эротических снах. То есть, понимал, что библиотекарша может ревновать его к детям, но ни за что бы не согласился. Дети - не считаются. Дети - это и есть то самое пустое место, о котором он говорит. Милицейский считал: детей надо любить, а не выбирать объектами ревности. Поэтому он категорически не верил, что библиотекарше вздумается выбирать детей, как объект для соперничества, а полигоном для беспричинной бабьей ревности - милиционера Бондаренко. Нет-нет, эта стерва его ревнует именно к тому, кого нет и быть не может. Ну, не настолько же она одурела? Совсем нет - обычная, беспричинная бабья ревность.
   И, вот, он собирался использовать эту книгу Памяти, как манок, на который приползёт библиотекарша, чтобы Бондаренко перестал претворяться собственным пенисом, мгновенно вырос до своего обычного-двухметрового роста, и высказал этому синему чулку всё то, что он о ней думает. То есть, озвучил мысль, которая только сейчас его осенила. И, конечно, в такой момент ему было не до глупого зайчишки-трусишки-степашки. Правда, при этом Бондаренко так же не учёл, что Степашка был не просто Степашкой, а ещё и Хрюшей. И вот, эта стычка с Хрюшей может подложить ему очень неплохую свинью. Потому что механизм превращений уже заработал и его теперь не остановишь. Началось всё с того, что Бондаренко уменьшился до своего гномикового размера пениса, а закончилось тем, что квартира, которая превратилась сначала в Полую Милицию, а потом в библиотеку с бесконечно длинными стеллажами, между которыми можно гонять на байке, приняла совершенно непривычный облик - ледяной пустыни.
   Бондаренко знал, что библиотечная стерва не синий чулок, а байкерша, поскольку гоняет на его мотоцикле между стеллажами, но, если библиотеку превратить в пустыню, где каждая песчинка покрыта инеем, то байк на катке - совершенно бесполезен, поскольку он ездит по льду (по гаревым дорожкам), как по вертикали, потому что байкер при своей скоростной езде передвигается исключительно лёжа на левом боку... Конечно, в зависимости оттого, правша он или левша... Всех левшей нужно переключить на левостороннее движение.
   То есть, Бондаренко был уверен, что библиотекарша, даже если возьмёт его байк, всё равно не сможет перемещаться на нём по льду. По льду может перемещаться только он - Бондаренко. Вернее, не по льду, а подо льдом.
  

5

  
   Двойник Бондаренкиного сына не хотел идти туда, куда тянул его Коленкин.
   - Это вообще дебильный дом, - возмущался он. - Ты помнишь, как провалился в подъезде? А если мы опять туда попрёмся, то... То где гарантия, что весь дом вместо подъезда не провалится в эту стебанутую каналезонку?
   - Какую "каналезонку"?! Я же тебе говорил, что там морская, то есть солёная вода!
   - Не помню, чтобы ты мне это говорил...
   - Ты придуриваешься или на самом деле ни хрена не помнишь?.. Ты хотя бы помнишь, что тебе с этим папенькиным сынком нужно поменяться телами? Или тебе вообще уже всё пофиг.
   - Нет, ну это-то я не отрицаю...
   - А ты помнишь, что в том доме живёт этот ублюдок? Ну, который (вернее, которая) ножом пыталась мне угрожать. Помнишь?
   - Чё я тебе, старый дед со склерозом? Помнить-то помню...
   - Вот и решайся. Или мы возьмём её за жабры или, как ты говоришь, "дом в каналезонку провалится".
   - Ну ладно, хорошо. Пойду туда, так и быть.
   Пархоменко не столько не хотелось туда идти, сколько было непонятно, зачем этому Коленкину так сильно понадобилось помогать. Но Коленкин хотел убить милицейского из библиотеки. Если не убьёт его сейчас, то потом будет до старости лет кусать локти. Потому что такая жизнь - это не жизнь. Уж лучше бы он всем рассказал, что с ним сделали. Но, да, кто ж ему поверит? "Милицейский из библиотеки" - это герой местных анекдотов. Можно сказать, мифический персонаж. Если он кому-то расскажет, то максимум, чего добьётся - это насмешек. "Ха, Коленкина в задние коленки - трам-пам-пам!" Или такое: "Ты у нас теперь не Коленкин - ты у нас Попочкин". А если убить насильника, то необходимость к покаянию снимается сама собой: Рассказав про изнасилование, придётся рассказывать и про то, как злодею пришлось расплатиться, какую сдачу он получил. А, если не убить, то - рассказать хотя бы про то, как побоялся... А почему побоялся убить какого-то жалкого психа? А потому, что он изнасиловал! - Вот примерно в таком стиле и рассказать. Если именно так сформулировать (не рассказывать про то, что это был мифический "милицейский из библиотеки", а простой педофил), то поверят. Ну, что же, что трус? Главное, что пацанчик понял хотя бы то, что он должен был его замочить!
   А Коленкин был трусом. Ведь, чтобы такое про себя рассказывать, нужна определённая смелость. Такая же смелость, как у суицидника. Ну, чтобы сразу, как коленкины одноклассники поверят, успеть совершить самоубийство. Ведь зло - оно не уйдёт, если убить злодея. Оно просто переместится в другого носителя.
  

***

  
   Коленкин даже представления не имел, что произойдёт за время его отсутствия с той ледовой равниной, которую он увидел через открытую дверь внутри бондаренкиной квартиры. Просто сердце ему подсказывало, что, если бы он вошёл туда сразу, то мог увидеть этого "мифического" милицейского. А теперь вообще неизвестно - квартира запросто может перестать быть аномальной (ведь закон подлости непредсказуем) или хозяева могут починить дверь, а потом вызвать милицию. То есть, сказка в любой момент неожиданно перестанет быть фантастической реальностью, перекрасится в серую обыденность, где "милицейский из библиотеки" - заурядный опер. И вот, они, вдвоём со "Светой" вышибают замок в квартире данного оперативника... Тут же выскакивают соседи и, вместе с Бондаренкой, орут: "Лови пацанов! Во класс, домушников... беспризорников задержали. Теперь они выведут нас на целую банду..." То есть, всё это время Валерик Бондаренко держал Коленкина под гипнозом, и вся эта история была чистейшей воды розыгрышем.
   Но оказалось всё не так просто, как хотелось бы думать Коленкину, а ещё хуже. Потому, что Витёк отказался заходить за эту дверь. Он шёл следом за Двойником, так как намеревался его сопровождать до самого исхода событий. Однако, из-за угла выскочил какой-то мальчонка и поманил Коленкина в сторону, постоянно оглядываясь, чтобы Коленкин дружбан его не заметил.
   - Не ходи за ним! Понял? - объяснил этот мальчик всё, что хочет от Коленкина. - Там очень опасно... Ну, в смысле, можно провалиться под лёд. Понял? Я только что там был и увидел... Знаешь, кого? Женщину, похожую на рыбу! Понял? Она может схватить тебя за штаны своими зубами и утащить под лёд.
   - Ты хочешь сказать, что видел там русалку?.. А, погоди-погоди! Это не ты ли тот самый "хрюша", которого мы вчера спасли от милицейского?
   - Ну я. А чё?
   - А зачем ты опять в этот дом вернулся? Наверно, ты подсадной и работаешь на этого Бондаренко!
   - Да нет! Честное слово, я не стукач! Просто мне тот второй пацан сразу не понравился... Кого-то он собой напоминает...
   - Ты хочешь сказать, сына этого милиционера-Бондаренко?
   - О, точно! Сына! - дико обрадовался Хрюша правильной подсказке. - Вот, кто по-настоящему на него работает...
   - Короче, тебе долго объяснять, ты всё равно не поймёшь, но это не его сын. Просто двойник - идеально похожий на... Короче, его клонировали. Понял? Специально, чтобы поймать на живца этого педофила. Но ты мне так и не ответил. Почему ты опять залез в этот дом?
   - Я заблудился! И ты здесь заблудиться можешь, если побудешь в этом доме подольше...
   - А почему ты сразу не выбежал, когда за дверь выскочил?!
   - Потому, что за дверью должна быть улица, а не коридор какого-то многоэтажного дома. Я бегом сбежал по лестнице, но в подъезде провалился под лёд. Понял? На улице холодно было, поэтому я решил зайти в какую-нибудь пустую квартиру и подсушить на батарее подмоченные вещички... Короче, пока вещи высохли, то потом дом начал меняться: то превращаться в библиотеку с запутанными коридорами, то опять в дом. А, пока дохожу до подъезда и пытаюсь обойти ту прорубь-ловушку, чтобы не провалиться снова, то дом резко меняется и опять становится библиотекой. Нет, я понимаю, что похож на сумасшедшего, но - побудь в этом доме подольше, то ещё и не такое увидишь.
   - Чё, реально весь этот дом превращается в библиотеку? - недоверчиво переспросил Коленкин. - Ну, в смысле, неожиданно: хоп - библиотека, хоп - и опять дом. Как кадры в фильме, да?
   - Ну, он превращается так же быстро, - не знал Хрюша, что же такое сказать в оправдание, чтобы хоть раз в жизни ему поверили, - как день сменяется ночью. То есть, сначала был день, а потом - хоп и неожиданно ночь наступила, а потом - хоп и неожиданно день... Ну, типа как будто светом кто-то балуется...
   - О, молодец! Теперь я тебе верю. Со мной с самим такое случилось: зашёл в этот дом ночью, а потом, через пять минут, день неожиданно наступил. Наверно, надо было подождать, пока ночь назад не вернётся.
   - Старая ночь не вернётся, - пояснил ему Хрюша, - потому что это ночь после завтрашнего дня. Понял, блин?!
   - Да ладно, не кипешуй. Сейчас, секунду подожди и я проверю, правда ли нельзя выйти из того подъезда?
   - Ты хочешь зайти следом за его клонированным сыном?!
   - Нет, предупредить надо. Если не предупрежу, то он попрётся следом за нами, а не мы за ним.
   - Но это правда не тот "папенькин сынок"? Тогда его тоже надо предупредить, чтобы не заходил за ту дверь.
   - Стой, где стоял, - осадил его Коленкин. - Я ещё сам не знаю, "сынок" этот или "не сынок". Просто, ориентируюсь с его слов. И как, по-твоему, я могу убедиться, что он точно клонированный, если я настоящего не видел?
   Всё-таки, Коленкину удалось уговорить этого липучего Хрюшу, чтобы не тянулся за ним следом.
   - Эй, земеля, - побежал он следом за Двойником по продольному коридору, пока тот не удалился или не исчез (Коленкин предполагал, что Хрюша может дойти до подъезда и, прямо на его глазах, превратиться в невидимку, потому что Коленкину не дано обладать талантом "попаданца в библиотеку", а Хрюше дано). - Подожди, я хочу тебе что-то сказать!
   Двойник младшего Бондаренко остановился...
   - Помнишь того "хрюшу", которого мы вчера спасли? Короче, он тут говорит, что заходил за ту дверь Бондаренкиной квартиры, выходил на лёд и видел там русалку, но сейчас не может выйти из дома потому что в нём заблудился.
   - Ему тоже память стёрли?
   - Да, похоже.
   Коленкин не знал, что милицейский уже ожидает их на льду, чтобы разобраться с теми, кто помешал ему вырезать страницы из одной книги Памяти и вклеить из нескольких книг-пустышек. Наверное, он думал, что Хрюша действительно потерял память и из-за этого не может выйти из здания. Он очень мало о чём запомнил из его "затравленной" путаной болтовни, но очень хотел хоть в чём-нибудь ему помочь. А иначе - что это получится? То, что они зазря вчера спасли этого "Хрюшу"?
   - Подожди, - приостановил Двойник удаляющегося Витька, - кого-кого он на льду видел?
   - Он говорит, что там женщина на рыбу похожа.
   - Ну, понятно. Она ему так сказала, а он и поверил...
   С этими словами Двойник направился в сторону двери Бондаренко, а Витёк - в сторону угла, за которым нетерпеливый "Хрюша" его дожидался.
   - Правда, что ли, этот дом весь превращается в библиотеку? - усмехнулся Коленкин, заходя за угол.
   - Нет, не весь, - живо отозвался ребёнок. - Квартира, в которую сейчас зайдёт тот ментовской сынок, превращается в милицейское отделение.
   - Да не "ментовской" он! Я тебе серьёзно говорю...
   - Думаешь, я не слышал, что он сказал про русалку?
   - Чё сказал?
   - Ну, что я вышел через ту дверь на лёд, а там рыбачила какая-то дама, и сказала мне, что она на рыбу похожа, а я, как дурачок, поверил в то, что она говорит.
   - Да я понял! Только к чему ты это сказал про неё?
   - К тому, что он тоже - наврал тебе про то, что он не "ментовской", а ты и купился...
   - То есть, там реально русалка? - осклабился Витя.
   - Хочешь поснимать её на мобильный?
   - Нет. Хочу перевести тебя через подъезд. Ну, чтобы ты опять не провалился и не сушил... это самое. А то, в натуре, ночи здесь так быстро сменяются днями...
   - Только ты обещаешь, что выйдешь вместе со мной?!
   - А как библиотека из себя выглядела? - всё не отставал от него Коленкин, пока они спускались по лестницам. - Такая, с длинными стеллажами? Ещё длиннее, чем коридоры на этажах. Да?
   - Главное, что она одноэтажная. Ну, плоская, в отличие от теперешнего высотного дома. Может, то, что она плоская, компенсирует то, что дом многоэтажный.
   - Ну да, если это не "подземная" библиотека.
  

***

  
   В коридоре, как обычно, было темно, потому что окна заляпаны пылью и свет с улицы слишком тусклый. Это было так, но не полностью. Света понимала, что мрак в коридоре создают двери, запертые на замок. Ведь, если бы все были так распахнуты настежь, как квартира Бондаренок (та, к которой Света в данный момент направляется), то безусловно, в коридоре было бы светло как днём.
   То есть, из Бондаренкиной двери лился до такой степени яркий свет, словно эта дверь каким-то странным способом была перепутана с красивым летним окном у бабушки на даче (Света очень любила раскрывать окно в своей комнате пошире, чтобы комната за день успела как можно больше наполниться солнцем); и за этим окном светит солнце, в то время как на улице, из которой Коленкин ввёл её в эти серые и жуткие коридоры, всё небо усеяно пеленой облаков уже вторую неделю. Поэтому, несомненно, Свете было интересно подойти к Бондаренкиной двери поближе, чтобы полюбоваться, что же такого изумительного увидел за ней Коленкин и позвал её, чтобы всё это показать. И она не просто шла, а уже почти бежала.
   Но нога обо что-то очень больно долбанулась - о какой-то штырь - и бегущий мальчик чуть не кувыркнулся. Бегущий Бондаренко. Вернее, двойник его сына.
   Когда он склонился, чтобы присмотреться, то непонятно было, кто на кого смотрит. Дуло пистолета смотрело на сына Бондаренко и, видимо, было вовсю готово его прострелить. Рукоятка этого пистолета застряла в прощелине между панелями пола (линолеум накрывал эти панели, но местами был ободран и проглядывали пролысины бетона) и дуло смотрело в потолок. Кто всунул этот "пушкарь" между двумя бетонными плитами и, главное, зачем, было не менее непонятно, чем всё остальное, на что Света обращала внимание эти последние дни, сразу после того, как из её книги Памяти вырезали все страницы, но вклеили листы из других (обычных) книг, и после того, как с её телом началась такая чертовщина. Вообще, если потерять всю память, то день сурка, в котором живут очень многие люди, неожиданно может перекраситься в фильм ужасов. Так как появится очень много нового и неизвестного, чего с потерявшим память человеком никогда до этого не происходило и он не то, чтобы обескуражен, а не знает, как вклиниться во всё это происходящее действо. Попытаться его изменить, потому что всю жизнь, буквально с рождения, привык её менять: бороться с этой несносной жизнью, чтобы хоть что-то изменилось к лучшему. То есть, память уничтожена, но старая привычка сохранилась, поэтому потерявший память человек продолжает жить как по инерции, но не понимает, что происходит вокруг. И это больше всего пугает. Примерно так же, как дуло пистолета, смотрящее Свете в лицо.
   Света взвизгнула от неожиданности (взвизгнул юноша - тело Лёлика Бондаренко), но её никто не услышал, потому что Коленкин и Хрюша были уже в самом низу и подходили к выходу из подъезда.
   Коленкин уставился на сугроб, как баран на новые ворота. Когда он входил в это здание, то прекрасно помнил, что сугроб был нетронутым, а сейчас его практически не было и зияла огромная дырка проруби, со снежно-ледяной кашей.
   - Ты не думай, что здесь опять кто-то провалился и долго вылазил, - сказал ему Хрюша перед тем, как Витёк недоумённо уставился на прорубь. - По проруби точно видно, что это был милицейский. Понял или не понял? Он вылазил из-под воды.
   - Слышь, а чё ты всё время "понял" говоришь? - произнёс Коленкин, чтобы заполнить паузу (чтобы Хрюша не подумал, что этот Коленкин испугался услышанному). - И вообще, откуда ты знаешь столько всего? То, что Бондаренко вылазил, и так далее... Ты часом не экстрасенс?
   - Да нет, это я от радости! Понял? У меня всегда так бывает. Если я сильно чему-то обрадуюсь, то на меня... Ну, как будто приходит озарение...
   - Нисходит, - поправил его Коленкин.
   - Чё?
   - Озарение - нисходит.
   - Ну да. Просто я обрадовался, что добрался до этого подъезда и дом опять в библиотеку не превратился! Понял?
   - Вот бы здесь Света была, - мечтательно пробубнил Коленкин. - Она бы попробовала на вкус эту воду и наконец-то поверила, что она морская, а не "канализационная"...
   - Чё? - опять промычал Хрюша свой излюбленный паразит (в жизни у него было только два слова-паразита: постоянно "чёкать"-переспрашивать и, когда что-то рассказывает, часто повторять "понял?").
   - Я говорю, была бы здесь Света... Не туда бы попёрлась, к Бондаренкиной двери, а спустилась бы вместе с нами... Вот было бы классно!
   - Интересно... - зачесал затылок Хрюша. - А как это ты того "клонированного Бондаренко" называешь какой-то Светой! И так о нём говоришь, ну, как будто бы он голубой... Ой, извини! Я же не в обиду. Ну, ты же понял? - подмигивал ему Хрюша.
  

6

  
   В это время Света с трудом выдернула пистолет из прощелины - хорошо его забил туда кто-то; наверно кувалдой в этот зазор его заколачивали. Она подняла и внимательно в него всматривалась. Наверно, ей хотелось узнать, настоящий он или "искусственный" - Света совершенно не разбиралась в оружии и держала "пушкарь" в руках, можно сказать, первый раз в своей жизни. У неё вырезали страницы из книги Памяти, но это сейчас было совершенно неважно. Пистолет, впрочем, был обыкновенным "макаровым" - табельным оружием любого милицейского. Конечно, не того, который охраняет библиотечные книжки от "вороватой детворы" и у которого нет на плечах погон, поскольку он выдрал их "с мясом".
   Из-за двери Бондаренкиной квартиры, которая была распахнута настежь, в этот момент послышалось чьё-то недовольное рычание. Так, словно за углом дверного косяка спрятался какой-то медведь, притаился и подглядывает за тем, что делает Света. Очевидно, перед этим он (медведь) успел просверлить дырочку, через которую всё видно. Понятно, что этот "Медведь" не был милиционером Бондаренко. Это был какой-то совсем другой тип. Ведь, если бы это был старший-Бондаренко, то он непременно бы вышел из своей распахнутой настежь квартиры. Так как Света - его вылитый сын, и Бондаренко должен попросить его отдать табельное оружие папе. Попросить очень вежливо, поскольку, судя по тому, как выглядит со стороны Света, с головой у неё явно не всё в порядке. Чего доброго, выстрелит в любой неудобный момент.
   Конечно, это не Бондаренко там стоит, а его отпрыск! Поэтому у Светы сильно ёкнуло сердце. Что, если у Бондаренко-младшего начался какой-нибудь очередной приступ бешенства и Свете придётся с ним (сыном) сцепиться? Ему-то всё на свете до фонаря, поскольку он больной-шизоид, а Свете придётся продырявить своё собственное тело. Или, вообще, убить его на фиг. В зависимости оттого, как разовьётся их стычка. Ведь, если этот сын там притаился, то только и ждёт, чтобы она вошла, а он оглушил её молотком (тем самым, которым он заколотил в прощелину этот пистолет Макарова), потом затащил в квартиру, запер дверь на замок и, уже, со спокойненькой душой ждал своего папу... Мда, а папа его в этот раз как-то очень сильно подзадержался на работе!
   Света подняла пистолет на вытяжку и, осторожно подходя к двери, готова была в любой момент выстрелить. По своей девичьей дурости, она не догадалась проверить, снят или не снят этот "ствол" с предохранителя. Да и самое главное - заряжен он или не заряжен; то есть, для этого нужно уметь вскрыть приклад и вытащить магазин. Но Свете в этот момент было не до раздумий. Она, наверно, чувствовала себя каким-то Рэмбо. Держала пистолет в вытянутых руках, на уровне лица и медленно пододвигалась к двери, открытой нараспашку и льющемуся из неё солнечному свету. Удивительно, но, как только этот пистолет оказался в её руках, у Светы откуда ни возьмись появилась очень сильная смелость. Наверно, она каким-то образом почувствовала могущественную энергию Бондаренко-младшего, о которой он недавно лопотал ей по телефону. Молол что-то про своё "волшебное тело", без которого ему невмоготу. И именно сейчас Света это хорошенько почувствовала. Была бы она девчонкой, как и прежде, то, не то, чтобы не начала выколачивать из прощелины пистолет, а, валяйся он на полу, с таким омерзением бы по нему пенданула, словно то не пистолет, а крыса какая-нибудь дохлая.
   Палец её был на курке, когда край её глаза заглянул за изгиб дверного косяка и, чуть не заставил Свету шлёпнуться. Только не на мягкое место упасть, а в так называемый "бассейн".
   Во всяком случае, то, что увидела чуть не шагнувшая вперёд и посмотревшая под ноги Света, было очень похоже на бассейн, если бы весь обзор не загораживала собой вертикально торчащая из воды огромная льдина.
   "Стеной" такую льдину не назовёшь, поскольку "стена" обычно примыкает к дверному проёму, вмерзает в него и полностью блокирует возможность входа, либо выхода. Однако - дверь в квартиру Бондаренок открывается вовнутрь, поэтому какое-то расстояние, чтобы позволить этой двери открыться, между "стеной" и затаившей от испуга дыхание Светой соблюдено. Даже не "какое-то расстояние", а примерно три-четыре метра. То есть, можно погрузиться в этот "бассейн" и, если ты практикуешь моржевание, то проплыть до этой стены или в её доль, чтобы поискать, есть ли где-нибудь прощелина. Если можно, то чуть пошире той, в которую заколотили при помощи строительного молотка пистолет Макарова. То есть, чтобы можно было продеть пальцы и попытаться отломать хотя бы краешек от этой льдины (Света заглянула вовнутрь дверного проёма, посмотрела в обе стороны и поняла, что до краёв этой льдины, торчащей из воды, ещё плыть и плыть). Тем более, что по виду льдина была очень хрупкая. С той стороны светило какое-то небывало яркое солнце и льдина таяла, можно сказать, на глазах. Выглядела она как толстое стекло, только очень мутное. Сквозь эту льдину-стену была видна корка льда. То есть воду (бассейн) покрывал лёд, который находился ровно на уровне бетонного, с выдранным куском линолеума, пола, на котором стояла Света. Кроме всего прочего, Свете так же удалось разглядеть сквозь стену-льдину ещё и тень довольно высокого человека, двухметрового роста.
   Тень этого человека, которого разглядела Светлана, сначала стояла неподвижно и, как думалось Свете, была повёрнута лицом в сторону этой вертикальной льдины. Наверное, пыталась сквозь эту льдину что-либо разглядеть, так же как и Света.
   Судя по тому, как резко эта "тень" вскинула руки, можно было подумать, что "она" разглядела и ей даже удалось увидеть, что в дверном проёме кто-то появился. Вскинуть руки, что-то в них сжимая, и...
   Раньше, чем эта тень успела что-либо сделать той штукой, которую сжимала в направленных на дверной проём руках, Света нажала на курок и... Её чуть не оглушил выстрел.
   Свете сначала показалось, что выстрел был таким мощным, что тень, которая находилась за льдиной, от него аж кувыркнулась. От грохота выстрела льдина осыпалась на тысячи маленьких хрусталиков.
   - Папа! - только и успела крикнуть этой тени Света. Крикнуть очень отчаянно, потому что она успела увидеть его милицейскую униформу. И то, что на плечах нет погонов.
   Дело в том, что человек, который скрывался за льдиной, не кувыркнулся и не отлетел на полметра от Светиного выстрела. Он ударился о лёд и мгновенно исчез. Правда, на месте исчезновения оставил за собой широкую прорубь. Но, да впрочем неизвестно. Может, эта прорубь опять-таки от Светиного выстрела образовалась. Ведь выстрел был таким оглушительным, что больше напоминал собой взрыв. Должно быть, в этом "Макарове" заряжены разрывные снаряды. И Свету должно было контузить таким грохотом (если потолку на голову ни обрушиться), но, видимо, тело Бондаренко-младшего по-настоящему было "бессмертным" - его ничего не брало. Недаром ведь в Свете появилась такая сильная уверенность перед тем, как выстрелить?
   - Папа! - кричала Света, через секунду стоя над той прорубью, куда провалился милицейский из библиотеки, сама не понимая, каким чудом ей удалось перепрыгнуть через четыре метра, не поскользнуться и не упасть в ледяную воду (она даже не помнит, чтобы она прыгала; просто, каким-то странным образом, сначала стояла в коридоре, а теперь оказалась на льду и кричит вглубь проруби с диким надрывом). - Папа, не умирай! Ты мне очень-очень нужен!
   Может быть, она не кричала всю эту белиберду, если бы в руках у Светы находился пистолет. Если бы он не остался там - на полу коридора... Хотя, если на секунду остановиться, не вопить, и подумать, как так получилось, что она здесь, и даже не заметила, как у неё из рук вырвался пистолет, то получилась бы ещё большая белиберда. Ведь от выстрела была такая сильная отдача, что Светой могло запросто вышибить противоположную дверь в Бондаренкином коридоре. Может, если с ней был тот Коленкин и он выбил бы эту дверь напротив, а Света бы выстрелила в глубину дверного проёма, то только так её могло перенести через "бассейн" при помощи отдачи. И только так пистолет вырвало бы из её рук и он остался там лежать. Но Коленкин бы не замешкался, да швырнул бы этот "ствол" в сторону Светы. И сказал бы ей: "Выстрели в воду, пока этот говнюк не успел занырнуть поглубже". Ведь именно для этого здесь Коленкин и находится - чтобы "замочить" Светиного папу... Чтобы перепутать все карты и некого потом было уговаривать (или слёзно умолять) восстановить в Светлане память Бондаренко-младшего. Ну, заставить его пошариться по дурацкой библиотеке, поискать какую-нибудь книжицу, да попереклеивать туда-сюда странички. Или рассмотреть все те условия, которые Бондаренко-старший собирается выставить Свете. С учётом, что в её амнезии виноваты не бесы, которых из Бондаренко следует изгнать, прибегнув к услугам экзорциста или какого-нибудь местного шамана, а это вполне себе серьёзная и продуманная операция.
  

7

  
   - Значит, этот мент может стереть память кому угодно, - резюмировал Хрюша после того, как Витёк ему всё рассказал.
   - Не стереть, а "вырезать".
   - Но это понятно. Я просто не понял, какого фига ты со мной возишься, если реально собрался его замочить. Ты, наоборот должен был поторопиться. А вдруг он просечёт эту твою фишку и нанесёт упреждающий удар? То есть, всю твою память смоет в сортире и ты не будешь помнить, что собирался грохнуть этого чувака.
   - А если у меня не то, не это не удастся? - парировал Коленкин. - К примеру, я на тебя наплюю, потороплюсь сразиться с этим мутантом, но не повезёт и не я его покалечу, а он меня. И что тогда? Короче, полезные поступки надо совершать по мере их поступления. "Понял?"
   - Но, а на фиг его вообще убивать? Ты ведь говоришь, что ни тебя ни меня он не успел отпежить. Ну, и не пофиг? Может, это брехня всё про то, что он какой-то там педофил. Может, он вообще скопец...
   - А если нет? То что тогда?
   - Чё?
   - То, что это бытовой стокгольмский синдром.
   - Чё?!
   - Ну, так называется любовь жертвы к своему насильнику. Что, если он вырабатывает этот синдром? Ты же видишь, какой этот дом. Ну, то есть, мутант типа к колдовству склонен. И что, если большинству детишек нравится то, что он с ними делает? Что, если они тащатся от этого? Нет, может, всех подряд милицейский-библиотека не торкает, но всё именно к этому идёт. Как тебе такой расклад?
   Но Хрюша его уже не слышал. Когда Коленкин посмотрел в его сторону, то мальчонка так странно выглядел, словно что-то невидимое очень сильно схватило его за ухо. Витёк даже остолбенел от неожиданности. Но Хрюша продолжал "ползти" дальше. То есть, он уже не шёл, а так выглядел, словно его что-то тащит. Шиворот мальчугана был сильно оттянут, ноги уже не двигались, а их волочило по полу... То есть, получается, сбылись слова Коленкина о том, что "из-за милицейского-библиотека многие дети тащатся".
   - Алё, Степашка! - кинулся следом за ним Коленкин. - Чё за фигня? С тобой всё в поряде?
   - Это милицейский сынок, - прокряхтел ему в ответ Хрюша.
   - Что-что?
   - Ментовской сынок... Ты его не видишь, и он тебя не видит... Он видит только меня... И я его вижу...
   Дело происходило в двух шагах от сугроба-ловушки. То есть, Коленкин уже перевёл Степашку через сугроб, вывел из подъезда, но какая-то мистическая сила поволокла мальца вперёд, а потом, когда Витёк заметил, что творится что-то неладное, то Хрюшу резко развернули назад и потащили обратно в тёмный подъезд...
   Впрочем, он не совсем правильно угадал. Это был не просто "милицейский сынок", а, если можно так выразиться, "милицейская дочка". То есть, оболочка Светы Пархоменко, которая находилась в своей обычной реальности, а не в искривлённом измерении, в котором находились двойник "милицейского" сыночка с Коленкиным и Хрюша (он побыл подольше в этом здании и надышался каких-то ядовитых испарений, поэтому мог находиться одновременно в двух реальностях - искривлённой и нормальной реальности, где квартира Бондаренок не видоизменялась, превращаясь то в Полую Милицию, то в "северный полюс"), поэтому Оболочка вышла из квартиры, прошла сквозь собственного двойника (она его совершенно не видела, потому что в её поле зрения находился один только Хрюша) и последовала за Степашкой. Она, конечно, понимала, что этот мальчонка находится не один, так как разговаривает с собеседником, которого она (Оболочка) не видит. Но Оболочка была сегодня до такой степени злая, что ей больше нравилось думать о том, что Хрюша сошёл с ума и сам с собой балаболит, чем то, что в этом доме он встретил каких-то дружков и завёл себе небольшую компашку. Поэтому, когда она схватила его за ухо, то зашипела ему: "Прекрати эту говорильню со стенкой, придурок! Лучше пойдём, я тебя отведу к своему папе? Радуешься, что ловко улепетнул от моего папы-милиционера? Сошёл с ума от счастья и залопотал со стенкой? Вот, с ним сейчас и полопочешь, а не со своей идиотской стенкой!" - Так Хрюша понял, что за шкварник его тащит милицейский сыночек.
   Оболочка дотащила Хрюшу до проруби-ловушки, подняла над головой и со всего размаха обрушила на "сугроб". Сугроб, который всегда, как только в него кто-нибудь провалится, принимает такой "милый" вид, словно ни один ботинок ни разу на него не наступил.
   - О, дьявол, - промычал Коленкин, глядя на "левитирующего" пацана, которого подняла над собой невидимка. - Да это же, как в фильме "Кошмар на улице Вязов"! Невидимый Фредди Крюгер поднимает над головой свою жертву...
   С первого же удара тело Хрюши пробило сугроб, провалилось в ледяную воду, а Оболочка залезла в эту прорубь аж по пояс, чтобы как можно лучше утопить этого противного мальчишку. Чтобы он не вздумал начать с ней бороться и пытаться вылезти, чтобы глотнуть свежего воздуха, а не захлебнуться. Но Оболочка не ожидала, что Хрюша выскользнет из её рук и уйдёт куда-то в сторону. Она намеревалась держать его крепко, чтобы этот поганец не вырвался и, чтобы ей удалось отомстить ему за то, как сильно он подставил её папу, но "поганец" как будто бы исчез... Или выскользнул из её рук, как выскальзывает обмылок или какая-нибудь овальная льдинка.
   Недоумённо смотревший на всё это Коленкин подошёл к проруби поближе и долго всматривался, словно пытался разглядеть этого странного "водолаза" или дождаться того, что он захлебнётся и в прорехе этой проруби образуется спина его всплывшей тушки. То есть, Коленкин готов был простоять в полусклонённом виде над прорубью целый час, но прорубь неожиданно вывела его из состояния транса. Она начала шевелиться. Вернее говоря, зарастать и приобретать вид прежнего сугроба, выглядящего так, словно пару минуток назад закончилась метель и его только что намело.
  

8

  
   Двойник Бондаренкиного сына тоже готов был торчать над прорубью часами и звать своим плаксивым голосом "папу". Ну, ровно как та Алёнушка из сказки, у которой утопился маленький братец Иванушка.
   Когда Хрюша вынырнул из проруби (вернее, показал только одну голову) и увидел, что над ней стоит "милицейский" сынок, то тут же завозникал, поскольку не успел оглядеться по сторонам и сообразить, что вокруг проруби, по идее, должны быть стены подъезда, а не открытое ледяное пространство.
   - Чё тебе от меня надо? Иди своей дорогой. Понял? И вообще, за чё ты утопить меня хочешь? Чё я тебе и твоему долбанутому папаше такого сделал?
   Света ему тут же начала объяснять, что она не сын Бондаренко. Но как переспоришь этого упрямого Хрюшу, если он точно знает, что в эту прорубь затолкал его именно он - сын Бондаренко? Правда, долго торчать в ледяной воде и пререкаться он не мог. Согласился на уступки, особенно, если этот "клонированный" помешан не на том, чтобы утопить Хрюшу, а на том, чтобы вытащить его и помешать, чтобы не окоченел. В принципе, если он так позарез хочет вытащить его из проруби, то пусть. Словом, Хрюша долго не сопротивлялся...
   И вот, сразу, как только он вылез, в жерле проруби показалась новая голова. Только на этот раз не Коленкина, а - того самого, которого Света так слёзно умоляла "не умирать". Или "не тонуть"? Да что вы - такое дерьмо НЕ ТОНЕТ!
   - Ах, не повезло, - крякнул вынырнувший Бондаренко, как от досады. - Только хотел схватить его за ножку, как - хоп - и вывернулся.
   - Чего? - промычал Хрюша испуганным голосом.
   - Хотел не дать тебе вылезти, - с радостью пояснил Бондаренко, так как, глядя на его довольную физиономию, он так безумно любил маленьких детей, что мог хоть часами разжёвывать каждому в отдельности, всё, что бы ни казалось данному ребёнку сколько-либо непонятным, - и утянуть под лёд. Куда-нибудь подальше, в сторонку, чтобы ты не доплыл до этой проруби.
   - Слушай, - зашептала Света Хрюше на ухо, - ты всё равно мокрый... Видишь ту дверь, которая, словно висит в воздухе? Подплыви к ней, а? Там, на полу, лежит пистолет Макарова... Будь другом, принеси его?
   - Эй, а кто это там шепчется? - присмотрелся Бондаренко к Свете внимательно. - Какая-то знакомая рожица...
   Света немедленно закрыла лицо ладошками, но через щёлочки между пальцами внимательно следила за реакцией милицейского. Хрюша в это время был уже в проруби, возле распахнутой двери, и думал над тем, как ему переплыть эту прорубь, чтобы на пистолет не попало ни капли. Он даже не подумал (ни он, ни Света), что милицейский может метнуться под прорубь, схватить его за ногу, пока он будет переплывать через "бассейн" и, даже, вырвать пистолет из его маленькой, детской (некрепкой) ручонки. Но, очевидно, об этом не подумал даже сам милицейский. У него была на то причина: Света прошептала Хрюше на ухо, так что он не мог ничего услышать. Потом: он увидел лицо Хрюшиного напарника и начал усиленно копаться в памяти, пытаясь вспомнить, кто это мог быть (особенно учитывая то, что этот сопляк так стеснительно прикрыл ручонками своё лицо; хочется ему сказать: "Гюльчатай, не прячь - покажи личико"). Но так всегда бывает: труднее всего найти предмет, лежащий на видном месте. То есть, узнать лицо собственного сына - верх невозможности. Поэтому Бондаренко на секунду отвлёкся от Хрюши и недоумённо пялился на Свету.
   - Слушай, почему ты лицо закрыл ладошками? - не вытерпел Бондаренко и начал выступать (переходить со спокойного тона на дебоширский ор).
   - А почему ты маленьких детей е...ёшь? - ответила Света ему вопросом на вопрос, специально исказив голос, чтобы Бондаренко её по голосу не узнал. - Но, если хочешь, то я могу убрать руки от лица. Собственно, мне не трудно.
   И двойник его сына повернулся к Бондаренко спиной и потряс ладошками. Мол, смотри, они убраны - лицо свободно.
   Хрюша в это время уже сжимал "ствол" в руках и молчаливо держал милицейского под прицелом. Его глаза, словно бы говорили: "Только попробуй дёрнуться - начать выскакивать или пытаться спрятаться под лёд - тебе по любому крышка".
   - Нет, ну детишки, - проговорил Бондаренко театрально-неуверенно, - вы неправильно меня поняли. Я совсем не тем занимаюсь, в чём вы здесь, вот, меня обвиняете.
   - Хорошо - не тем, - подал на этот раз голос Хрюша. - А чем? Если не тем, то чем!
   - Вы знаете что-нибудь о детях-индиго? - сказал милицейский из библиотеки. - Я знаю, не знаете. Это дети, которые помнят свои прошлые жизни. Я тоже своего рода ребёнок-индиго, но совершенно необычный. Вернее, обычный, потому что таких, как я очень много, но, только, они все совершенно не помнят своего прошлого. Своих бывших жизней. Может быть, у них не было этих жизней и та, которую они в данный момент проживают, по счёту самая первая? Неважно. Главное из того, о чём я говорю - пытаться увидеть свою будущую жизнь. То есть, увидеть так же ясно, как "индиго" видят себя, скажем, в образе египетских царей, фараонов... Дак вот, мне совершенно точно удалось разглядеть свою будущую жизнь. Да, свои прошлые жизни я не помню, поскольку мне совершенно ясно, что я в них не жил... Ну, словом, я совершенно точно вижу, что жизнь, которую я проживаю, является моей первой жизнью. Но я вижу свою другую жизнь. Понимаете, о чём я говорю? Это единственная жизнь! И я точно знаю, что эта жизнь - через несколько тысяч лет. Я пришёл из очень далёкого будущего. Я видел тамошнюю Россию и знаю, что там одна сплошная полиция. Теперь будет только полиция - милиции больше никогда не будет. И вы знаете, какой чудовищный беспредел творится в будущем? Вы знаете, насколько ужасная там полиция? У нас в России всегда всё плохо оборачивалось: если милицию переименовали в полицию, то стало не лучше, а хуже. Поэтому моя жизненная позиция: готовить наших российских граждан к этому ужасному апокалипсису будущего буквально с пелёнок. Пусть они уже с самого детства будут подготовлены к этому полицейскому апокалипсису. Чем дальше, тем хуже. Понимаете, малыши?
   Пока Бондаренко рассказывал о себе, а Света всё это время была повёрнута к нему спиной и смотрела на висящую в воздухе дверь, то случайно она заметила крупную змею, которая ползла по коридору, потом влезла в этот дверной проём и её тело, как оживший верёвочный канат (или шланг), начало плавно погружаться в воду. Она могла бы вообще не обратить внимание на данную "рептилию" (мало ли галлюцинаций или фантомов появляется в доме с привидениями), если бы та нырнула в этот "бассейн" просто так - чтобы уйти на дно (может быть, там, на дне, она соорудит себе какую-то нору). Но "рептилия" ни на какое дно не спешила. Вместо этого она выползла на лёд и, как Света поняла по её дальнейшему поведению, "рептилия" была не змеёй, а той самой, про которую Хрюша "болтал" Коленкину: женщиной, похожей на рыбу, но вывернутой наизнанку.
   Если то, что увидел двойник бондаренкиного сына, можно сравнить с длинным и извивающимся рулоном линолеума (не того, который покрывает в коридоре пол, а просто линолеума), то рулон начал разворачиваться и одновременно скручиваться, принимая образ этой таинственной женщины. Бондаренко не смотрел на ту картину, которую увидела Света, поскольку внимание милицейского было полностью сосредоточенным на дуле его собственного пистолета, который держал Хрюша. Не хотелось ему, чтобы, пока он рассказывает, этот малец спустил курок, а потом глупо начал оправдываться, что палец сам его задел ненароком. Впрочем, он мог очень долго и бесконечно заговаривать этим двум соплякам зубы, но "свёрнутая в трубочку" (или вывернутая наизнанку) женщина-рыба прервала его рассказ.
   - Ты говоришь, что ты видишь свою вторую жизнь? - перебила его эта женщина с насмешкой. - Как бы не так. Твоя вторая жизнь - это альтер-эго библиотекарши.
   - Чего-чего? - отвёл Бондаренко свои глаза в сторону. Он думал, что это Света к нему повернулась и опять хочет что-то добавить к ранее сказанному. Но совершенно не ожидал увидеть ту, которую увидел.
   - Я говорю, что у тебя раздвоение личности, - ответила та. - И этот аргумент отрицает наличие той "второй жизни", про которую ты врёшь детям.
   - А какая разница? - пожал плечами милицейский. - Если я вампир и питаюсь кусочками детской памяти, то ни один ли хрен, какую мне жизнь необходимо перевспомнить?
   - Кто ты, вампир? - напрягся Хрюша, хотевший повернуться в сторону незнакомого женского голоса, но передумавший.
   - Нет, - хмыкнул Бондаренко. - Я не пью кровь, как ты наверное мог бы подумать. Я энергетический вампир и питаюсь только энергией.
   Но Хрюша не про это подумал, а про пистолет, который держит в руках: "Может, тут осиновый кол нужен, а не эта пукалка?"
   - Опять врёшь, - насмехалась эта женщина над головой, торчащей из проруби. - Не питаешься ты ничьей памятью. Дети тебе нужны совсем для другого!
   - А вы кто, тётенька? - озирался Хрюша, то на неё, то на голову (чтобы та не успела спрятаться под лёд). - Вы библиотекарша? Я вас узнал - вы мне книжки выдавали, которые у меня свор...
   - Хватит сопли пережёвывать, - взвизгнула эта дамочка. - Стреляй, а то он под лёд сейчас быстренько смоется! А не стой тут, уши развесив и слушая его враки-маляки.
   - Да это ещё разобраться надо, кто тут врёт! - запричитал Бондаренко. - Сама же сказала, что библиотекарша - это я сам.
   - Не сметь в него стрелять! - повернулась Света лицом к милицейскому. - Он мне очень сильно нужен.
   - Ах вот, кто у нас лицо своё прячет? - чуть не потерял Бондаренко дар речи, увидев собственного сына. - Сынок, а чего же сразу не сметь? Ты же первый в меня шмалять начал! А, ой, извини, это оговорка по Фрейду. Или месть синдрому Ивана Грозного, который убивает родного сына.
   - Ты будешь стрелять или не будешь! - прошипела на Хрюшу библиотекарша.
   - Да там патронов нет! - хныкал Хрюша. - Вон, я щёлкаю им - как игрушечный пистолет без пистонов...
   - Может, ты просто не снял его с предохранителя? - высказала Библиотекарша своё предположение. - Дай сюда этот долбанный пистолет!
   - А как он оказался на предохранителе, - возмущался Хрюша, показывая на Свету, - если этот, его сынок, лопочет, что стрелял в его папашу?!
   - Да врут они всё! Сынок вообще ничего не вякнул. Это папаша прогундел про то, что сынок в него шмалять начал...
   Но саркастичной библиотекарше пришлось прикусить свой язвительный язычок. В висящем в воздухе, над полыньёй, дверном проёме появилось тело Светы Пархоменко. То есть, это был сын милицейского. И он постарался сделать так, чтобы Библиотекарша его не заметила и не устроила панику. Сын Лёлик старался красться незаметно, бесшумно спустившись в полынью и переправившись до ледяной корки, на которую можно заползти, как на плот... Жаль, что Лёлик не подозревал о том, что библиотекарша может увидеть его даже собственной спиной. Ибо для этого ей необязательно поворачиваться к Лёлику лицом и "палиться".
   Когда он, по-прежнему крадучись, взобрался на ледяную корку, то теперь, как говорится, "вся семейка была в сборе". Мокрыми от воды были и Бондаренко, и его сын, и Хрюша (только Свете, странным образом, удалось перенестись через эту полынью, так, чтобы на неё не попало ни капли); конечно, кроме библиотекарши, поскольку та была вывернута наизнанку, когда погружалась в ледяную воду. Слава богу, что светило такое безумно яркое солнце, что промокшим до нитки людишкам, околеть и заледенеть не представлялось возможным. Кроме того, от "жарящего" солнца очень быстро таял ледяной наст, на котором все собрались, чтобы выяснять свои дурацкие отношения. Лучше бы о природе поговорили! Например, попытались выяснить, в каком конкретно континенте они находятся; чтобы разобраться в том, какая здесь погода. Ведь перед ними милицейский Бондаренко. Скорее всего, он является ответственным лицом за всё, что происходит в этом "загадочно странном континенте".
   В руках у оболочки Светы Пархоменко был осиновый кол. Оболочка подкралась поближе к спине Библиотекарши, замахнулась... Но Библиотекарша, как бы это назвать, переменилась во внешности. Там, где была её спина, выросли груди (не голые, - как у Оболочки, когда та гналась за Коленкиным и Светой по лестницам, но побоялась пробежаться по улице со своим развевающимся халатиком, со стороны напоминающем крылышки за спиной - белые и пушистые, - а прикрытые её постоянным серым халатом, в котором она шастает между стеллажами и раздаёт книжки всем желающим детишкам), то есть, передняя часть туловища поменялась у Библиотекарши с задней. И эта женщина смерила Лёлика своим суровым-очкастым взглядом. Да так смерила, что лицо светы Пархоменко сильно покраснело.
   - Ага, - обрадовался Бондаренко-старший, - а тебя я тоже узнал! Ты всю жизнь была озабочена тем, чтобы до меня добраться и отрезать мне мои яйца?.. Что ж, скоро твоё желание исполнится, крошка! Правда, тебе предстоит хорошенько поломать голову над тем, отрезать или не отрезать моё мужское достоинство.
   - Я твой сын, а не "крошка", - ответило ему тело Светы. - Произошло недоразумение... Какое-то чудовищное недоразумение... Дело в том, что я в тебя не стрелял, потому что это недоразумение. Стреляла - она! - негодующе показало тело Светы своим указательным пальцем в сторону собственного двойника.
   - Ах вон оно, что? - тоже помрачнело лицо милицейского Бондаренко (вернее говоря, лицо головы, торчащей из проруби). - Значит, произошла какая-то авария? Но это...
   - Какая авария?! - запричитал истинный сын Бондаренки, уже понявший, что отец согласился с тем оправданием, которое он высказал ему до этого, и теперь со спокойной душой можно опять начинать нюнсить и жаловаться. - Это ты виноват в этой "аварии"! Зачем ты поменял меня телами с этой вертихвосткой?!
   - Сынок, - обращалась теперь торчащая из проруби голова целиком и полностью к телу, внешне выглядящему как Света Пархоменко, - ты же сам прекрасно всё понимаешь. Я столько много тебе рассказывал... Это океан памяти. Всю свою энергию памяти, которую я выпиваю у детей, я наполняю в этот океан. Неужели ты так до сих пор ничего не понял?
   - Что! Ну вот объясни, ЧТО именно я неправильно понял!
   - То, что вода может содержать в себе память. А, если памяти в ней накопится слишком много и я не буду успевать всё контролировать, то ты должен стараться мне помогать. Ты тоже должен принимать во всём этом участие, чтобы не происходило никаких поломок или аварий. Но, в принципе, авария очень плёвая. Если хочешь, то я могу исправить эту поломку: протяну подо льдом шланг и...
   - Но ты же помнишь, сколько много рабов я подгонял тебе из своего компьютера! - спорил с ним Лёлик. - Но ты всегда относился к моей помощи наплевательски и постоянно на них орал! Вернее, на меня. Мол, "забери своих дурацких компьютерных зомби".
   - Ну, и что?! Я же тебе говорю: шланг...
   - Сам ты шланг! Вообще, ты всегда думал про себя: "я всесильный - я сам со всем справлюсь"! А один в поле не воин! Вот, о чём забыл ты, папа!
   - Ты постоянно мне всё это говоришь с какой-то укоризной, - выводил старшего-Бондаренко из себя тон своего сынишки. - Хочешь назло, да? Нет, если ты хочешь, чтобы было смешно, то давай попробуем его всунуть не тем концом! Как скажешь, сынок.
   - Ты же слышишь, что они говорят? - подходила Библиотекарша к лже-сыну (к Свете). - Может, попробуешь стрельнуть, а? Или ты так и будешь продолжать ждать от этого придурка подачек?! Думаешь, что он признает свою ошибку и восстановит в тебе память Лёлика Бондаренко?! Но почему, если ты действительно считаешь себя его сыном, не воспользуешься его "колдовским телом"?! Не убьёшь этого треклятого педофила, насилующего малолетних!
   - Хорошо, я постараюсь, - проговорил своим, от безысходности опустошённым, голосом лже-Бондаренко-младший и повернулся в сторону Хрюши. - Давай мне его пистолет.
   - Но он на предохранителе.
   - А ты как думал?! - хохотнула Библиотекарша. - Естественно, эта башка из проруби его заблокировала! Нужно всемогущее тело Бондаренкиного сына, чтобы уничтожить все эти поганые ловушки, расставляемые его злобным папаней! - подумала-подумала ещё какое-то время. - То есть, чтобы расколдовать их.
   Но после этого библиотекарша больше не насмехалась. Она поняла, что упустила из внимания какой-то чересчур важный момент. Её "глаза на спине" не помогли уследить за второй "головой", которая высунулась из второй проруби (из полыньи, над которой зависла дверь, словно в воздухе), поскольку Библиотекарше было непонятно, откуда (из какой клоаки) выползло это глубоководное страшилище. Долго поднималось со дна или, наравне с Библиотекаршей, выползло из коридора? То есть, взялось из недр здания, которое является домом с привидениями. Поскольку Библиотекарша не смотрела в сторону дверного проёма за секунду перед тем, как этот глубоководный бугимен высунул из воды свою головёнку, то ей было очень досадно за собственную невнимательность, поэтому она малость поутихла в своём гоноре победительницы (хозяйки положения).
   Библиотекарша могла бы часами смотреть на тварь, которая появилась из воды, так как попасть под гипноз чудовища - как два пальца об асфальт. Но неожиданно Библиотекаршу осенило. И то, что донеслось из её уст, она проговорила сразу, как только увидела это "подводное чудо-юдо".
   - Ага?! - ещё саркастичнее закаркала тётка. - Вот, кому передаёт этот гад Бондаренко всю память, которую он наворовал у маленьких деток! Так я и поверила, что он онанирует её в океан? Как бы не так!
   Все присутствующие перевели взгляды в сторону рыбо-твари. Света, держащая сейчас в руках свой пистолет, быстренько её узнала. Одна из таких тварей изображала из себя невидимку и держала Светочку за ноги. Держала ещё в то время, пока не произошла поломка и, пока сын Бондаренки полностью не овладел её телом.
   - Шмаляй же в неё - чего ты ждёшь! - подгоняла Библиотекарь Свету. Но Света (то есть, лже-сын-Бондаренко) на секунду замешкалась. Она совершенно растерялась, в кого ей стрелять. В голову, торчащую из проруби, в рыбо-тварь или в обеих одновременно?
   - Да не получится! - хохотнул Бондаренко-старший. - Вы же посмотрите на её броню! Да её и лазером не перешибёшь...
   - Не слушай его глупости - пали в глаз! Если "стёклышки" расквасить, то больше надежды на поражение!
   - Да она даже в меня стреляла и тоже не шиша не получилось, - бахвалился Бондаренко. - Завалит она эту рыбёшку - как же!
   Бондаренко только потому проявлял свою самоуверенность, что не знал, как устроен тот мир, который его окружает. Например, он даже представления не имел, что случится со стариком из известной сказки про золотую рыбку, если бы он взял пушку, - если бы старуха так его своим гундежом бы доканала, что он не выдержал, вернулся к рыбке и её застрелил, - то продырявлены были бы - либо дед, либо, ещё в довесок, и его старуха (некому было бы потом сидеть у разбитого корыта и изображать скорбное лицо, как делают многие лицемеры, не желающие поститься); а с рыбкой бы "не шиша не получилось"; рыбка бы продолжала жить и здравствовать.
   Именно это произошло с выброжалой Бондаренко, когда Света (его лже-сын) подошла к рыбо-твари как можно ближе, чтобы не промахнуться, и пальнула ей в левый глаз. Из левого Бондаренкиного глаза "высморкнулись" его розовые сопли. Правда, чуть попозже эти "сопли" перекрасились в белый цвет, очень похожий на снег, если его "разжижить". То есть, если бы представить себе, что дождь бы шёл белого цвету, а снег - невидимого, как вода.
   Перед тем, как у Светы удалось действительно выстрелить и попасть в глаз рыбо-твари, то пистолет Макарова издал сухой щёлчок. То есть, как стреляет всякое оружие, не снятое с предохранителя. Потом Света мысленно пожелала, чтобы Бондаренкина блокировка ослабла и пистолет работал нормально, а не под воздействием неусыпного милицейского произвола. И ей удалось выстрелить, но не попасть, поэтому она подошла вплотную к этой рыбо-твари.
   - Ещё стреляй, - вопила Библиотечная ведьма, - ещё! Ты видишь, что она не сдохла? Стреляй, пока не "усыпишь" полностью этого Бондаренкиного домашнего любимца!
   - Не стреляй! - перекрикивало её туловище Светы Пархоменко. - Ты убиваешь моего отца, свинья!
   Но Библиотекарша специально старалась вопить так громко, чтобы писк этот совершенно не был слышен. И Света нажала на курок и не отпускала: пули шли из её пистолета пунктирной линией. Наверно, где-то там, в голове рыбо-твари, они взрывались, но было до конца неизвестно. Тем более, что рыбо-тварь не вытерпела и ушла под полынью сразу, как Света начала на неё давить. То есть, не на неё, а на курок пистолета. Но голова Бондаренко разлетелась на мелкие щепочки ещё после первого выстрела. И Света не заметила, что орёт всё это ей уже не Библиотекарша, а Витя Коленкин. Она не успела заметить, как неожиданно изменился её голос и как она сама неожиданно изменилась, не обращая уже внимания на того милицейского сыночка. Только один Хрюша вывел её из ступора, заорав:
   - Ого? Не фига же себе?! Дак это, значит, та многоэтажка "переплавилась" в библиотеку, а ты, чертяга, в Библиотекаршу?! Вот же зараза! А я сразу-то и не прочухал подвоха...
   - Ах ты мразь! - заорала оглянувшаяся Света на этого Коленкина, и в её поле зрения попала туша Бондаренко-старшего, который, очевидно, пытался вылезти из своей проруби, чтобы остановить эту зазомбированную девочку, но застрял по пояс, в то время как голова его разлетелась на шмотья (сначала шмотья были чёрно-красными, но очень быстро побледнели, побелели и слились со снегом в единое целое). - Из-за тебя убили моего отца!
   Всё произошло так быстро; сыновья милицейского поменялись телами настолько мгновенно, что Коленкин даже слегка опешил. Ему ненароком показалось, что эти двое не телами поменялись, а местами и верещит на него совсем не тот пацанчик, которого прошлым вечером приютила его мамаша, а та бабёнка, что угрожала ему ножом, когда они подошли к квартире Бондаренок в первый раз.
   - Это ты его убила, вертихвостка! - понёсся обретший своё "космическое" (всемогущее) тело Бондаренкин сын (вернее, Бондаренкин сирота) на Свету с кулаками. - Не задуришь мне голову! Думаешь, я схаваю то, что это он его убил?! - указывал Бондаренко на Коленкина. - Или вы будете мне доказывать, что убил его я сам?! Думаете, что я жертва лохотронщиков, которую очень легко обдурачить?!
   Коленкин отшвырнул от Светы этого хлюпика и остальную часть ругательств Бондаренкин допискивал, уже лёжа на спине, в лужице, оставшейся от головы своего папаши.
   - Ты! - вопила Света на Коленкина. - Ты во всём виноват!
   - Чего?! Да в чём же это я виноват?
   - Ты должен был предупредить меня заранее! До того, как моего отца убило. А ты молча - по-тихому переоделся в эту стерву-Библиотекаршу и ни шиша мне об этом не... Даже глазком не подмигнул!
   - Да с чего же ты взяла, что он твой отец?! - не мог Коленкин удержаться от смеху.
   - Потому, что я почувствовала власть! Это было моё настоящее тело! В нём была какая-то... какая-то несметная космическая сила. Я её уже почувствовала... я уже к ней прикоснулась, но тут пришёл какой-то недоумок и всё испортил...
   - Будьте вы прокляты, дряни, - распалялся тем временем беспомощный Бондаренкин. - Вы им помешали протянуть шланг подо льдом! Чтоб вы провалились под этот лёд и сдохли! ... Да провалитесь же! Да проваливайтесь!.. Я приказываю! ... Ах говно - ничего не получается... На какой фиг вы убили моего отца?! Без него я, как без рук... Как же я вас козлов дико ненавижу...
   - Да ладно... - усмехался Коленкин, пытаясь приобнять эту рассерженную Свету (он знал, что такие вспыльчивые, как она, быстро отходчивы). - Ну чего ты?.. Зато тебе теперь есть, за кого выйти замуж...
   - Дак вот оно, в чём дело? - истерично рассмеялась Света (она перешла на смех так неожиданно, что Коленкин наивно подстроился и радостно засмеялся с ней в голос). - Тебе потрахаться не с кем?! А давай прямо сейчас и здесь этим займёмся! - В отличие от Коленкина, она смеялась издевательским смехом. - Ты издеваешься, да? Давай, расстёгивай свою ширинку!
   Она задрала юбку (ту самую, в которой сюда припёрся Бондаренкин), нервозно стягивала с себя трусики, но... Её остановило лицо Хрюши, глаза которого чуть не полезли на лоб от всего того, что он неожиданно понял, увидев, что находится у этой девушки под её нижним бельём.
   Света натянула их обратно, оправила юбку...
   Если бы Света была дурой, то попросила бы Бондаренкина потрогать себя (то есть, его, а не себя) между ног и помочь ей убедиться, что они не доменялись до конца - половыми принадлежностями. Но она увидела, что между ног у неё "принадлежность" не маленького мальчика, каким был Бондаренкин, а взрослого мужика.
  

Эпилог.

  
   - Почему ты, поганец эдакий, не сказал, что ты хочешь его убить? - недоумевала Света. Недоумевала через несколько месяцев, когда второй раз столкнулась с Коленкиным. Она уже успела смириться с тем, что второго такого же милицейского-библиотека из неё не вырастет; с тем, что от почившего Бондаренко ей осталось только лишь одно его сознание... Вернее говоря, его память или его эго, которое полностью было сконцентрировано в области его милицейского паха. То есть, её примитивно изуродовали и она не вырастет до двухметрового роста, не превратится в двойника и не отыщет ту рыбу-тварь, которая вовремя от неё "смылась" и не дала добить себя окончательно; она не позовёт эту тварь, как бывало звал Бондаренко, и не перельёт в неё свою белую жидкость, которую Бондаренко вытягивал из детей и переваривал в своём мозге, доводя "варево" до необходимой готовности (именно той готовности, которую эта дьявольская рыба требовала от своего верного-преданного раба-Бондаренки). То есть, эта рыбо-тварь теперь не будет принимать от Светы человеческие жертвы в обмен на исполнение любых заветных желаний. Например, у Бондаренко желания были убогими и примитивными, как у любого слабоумного, не умеющего читать: пусть рыбо-тварь сделается невидимой и подержит за щиколотки пойманную им жертву; чтобы пойманная девица не испугалась её вида, не обкакалась, и, чтобы милицейский смог совершить с ней свой анальный половой акт, наверное, думая, что рыба его желание исполнила грамотно и девица, которую он поймал, превратилась в парня. - Я ведь думала, что ты МНЕ помочь хочешь, а не себе-любимому!
   - Я тебя не понял, - отвечал Коленкин, - ты хочешь вменить мне в вину то, что я его убил? То есть, подтасовать факты и выставить обвиняемого из меня, а не из себя?!
   - Если бы мне хотелось тебя в чём-то обвинить, то я тебя бы так долго не отыскивала.
   Коленкину тут же пришли на ум слова Милицейского, которые надолго отложились в его памяти: "Ты всю жизнь была озабочена тем, чтобы меня достать и кастрировать. Вот, ты меня поймала, но посмотрим, удастся или не удастся тебе после этого отрезать моё мужское достоинство?" Но Коленкин не торопился с выводами, а решил спросить Свету напрямую, чего она от него хочет, если она действительно долго не могла его (Коленкина) отыскать.
   - И чего же тебе хотелось на самом деле?
   - Совсем не того, о чём ты сейчас подумал.
   - Послушай, Света, зачем весь этот спектакль? Ты же понимаешь, как всё было: ты выстрелила в рыбу... Ты её ещё узнала, мол, это именно она держала тебя за ноги, так, чтобы со стороны казалось, будто ты висишь в воздухе, а Бондаренко, как тот грёбанный телекинезёр, передвигает тебя на нужную (удобную для своего пениса) высоту. Дак вот, о чём бишь я? Ты выстрелила в рыбу, но рыба на секунду поменялась телами с этим Бондаренкой, поэтому погибает Бондаренко, а рыбе - хоть бы хны. И из-за чего ты сейчас устраиваешь эту истерику? Из-за того, что рыба тебя покалечила, а я в этом виноват? Ну да! Ведь перед тем, как уйти навсегда под лёд, она хотела успеть полностью поменять вас с Бондаренкой телами, но ты так отчаянно долбила её в глаз, словно отбойным молотком, что рыба не докончила свою пластическую операцию по перемене пола и уплыла вниз; к себе на дно. И согласись, Светушка, разве не так всё это было? Ну, и кто во всём этом виноват, как не ты сама? Может, не стоило так напрягаться и давить на курок, как будто это автомат Калашникова? А я - да, конечно, ведь виноват всегда же ведь кто-то крайний!
   - Чё ты врёшь, дрянь!? Ты специально так передёргиваешь?.. Ведь совсем всё было не так...
   Эта яростная её реакция очень порадовала Коленкина. Значит, можно продолжать добивать её правдой до окончательной победы.
   - Нет... Ты же ведь понимаешь, что у тебя есть память этого милицейского-библиотека?.. Вернее говоря, ты понимаешь, что я понимаю это тоже, а не только ты одна.
   - Да какое сейчас дело до того, кто и что понимает или не понимает!..
   - Такое, что мы с тобой теперь очень хорошо осведомлены по поводу Библиотекарши и всех её хитростей.
   Света ничего не возразила на эту реплику, только лишь угрюмо промолчав.
   - И ты прекрасно знаешь, что Библиотекарша - это дух. Этакая добрая фея. Она может вселиться, если не в милицейского, который принимает её внешний облик полностью, то в любого другого, кто бы ни вошёл в библиотеку...
   - Да не верю! Не верю я тебе ни капелюшечки... Как будто я не знаю, что ты, пока тебя так долго не было, носился между стеллажами и умолял эту стерву: "вселитесь в меня, пожалуйста, добрая тётенька! А я помогу замочить плохого милиционера"...
   - То есть, ты считаешь, что Бондаренко с библиотекаршей - это игра в хорошего-плохого милиционера? - рассмеялся Коленкин "глубине" её познаний (или глубине всей информации, которую ей удалось раскопать из той памяти, которую ей оставил на память (пардон за тавтологию) милицейский-библиотека). - Глубокие же у тебя удались исследования!
   - Просто, ты не знаешь, какой удивительный это был человек. Одно плохо: с библиотекаршей ему не повезло, так как эта стерва рассекретила все свои хитрости только за минуту перед тем, как его укокошить. А до этого он всю свою несчастную жизнешку бился в догадках - пытался познать себя: кто он, библиотекарша или эта ведьма является только тогда, когда в кого-то вселится. А ведь он был ранимым! Романтической души человеком... Он даже планету для неё создал... Правда, с искусственным солнцем. А как, по-твоему должны выживать вампиры, если они бегут от солнца, как чёрт от ладана?..
   - Хорошо. Я всё понял! - продолжал потешаться Коленкин над её россказнями. - Он создал искусственное солнце и прятался под ним от настоящего. Да, и создал это "ледяное поле", чтобы удобнее было выжить... А как иначе может жить вампирчик под солнышком?.. Только прячась в снегу, как мишка косолапый, и днём выходя на охоту, поскольку зимой солнышко не больно-то активно.
   - Нет, не так всё! Мир, в который уходил Бондаренко - это постапокалипсис. Он специально создал это воображаемое будущее - для безмозглой библиотекарши! По его предположениям, это была последняя фаза ледникового периода. То есть, когда ледники уже начинают понемножечку оттаивать...
   - Ты не договорила...
   - Чего?!
   - Мне кажется, что ты не договорила: "он специально создал это воображаемое будущее - для..." Только дальше должно идти не "кого" для, а "чего" для.
   - Я же говорю: для библиотекарши. Для этой мерзкой-похотливой кошёлки. Ну, он думал, что заселит эту воображаемую-будущую планету детями (он в уме всё точно и математически подсчитал: именно на этом льду дети будут рождаться просто-таки стаями, и беременность будет протекать не по дням, а по часам; если сравнить с тем, с какой скоростью в его многоэтажном доме день сменяется ночью). А знаешь, почему? А потому, что, когда на его "экспериментальной планете" рождаются дети, то она делается более реалистичной. То есть, он мог всех людей, всё человечество пригласить на эту планету. С тем учётом, что полный ледниковый период на Земле действительно состоится. Вот, в чём уникальность этого необычного человека! Вот, почему ты не имел никакого права его убивать... Потому, что сейчас в этот "дом с привидениями" (условно назовём его Полой Милицией) могут войти только дети. Если войдут взрослые или те, кого ни разу не "укусил" Милицейский, то они увидят обычный жилой дом, населённый жильцами, как и любые другие монотонные дома...
   - Дак, а зачем для библиотекарши? Что он, не мог себе другую какую-нибудь бабёнку найти?
   - Как видишь, я не могу найти себе другого. Вообще, мне кажется, что каждый человек в глубине своей души однолюб.
   - Дак это же легко исправить: сделать пластическую операцию... Ну, на худой конец, поехать в Таиланд, где рождается много транссексуалов, они там помогут...
   - Вот и он тоже не мог, - продолжала Света идеализировать Милицейского. - Он давно об этом мечтал. Ему хотелось создавать своих собственных детей на планете, чтобы засаживать её как цветами, отчего планета начнёт становиться всё более и более реалистичнее. Но реальность (та серая обыденность, в которой родилось младенческое тело милицейского) очень плачевна. В реальности получилось так, что он всю жизнь пытается добиваться библиотекарши, но, чем больше он её добивается, тем стервознее она делается. То есть, к своему телу библиотекарша не подпускала его и на пушечный выстрел, но сама в это время забеременела, родила ребёнка и принудила, чтобы он забрал этого новорожденного. Так, что вампир-милицейский даже представления не имел о том, чей это ребёнок: кто его настоящий отец?
   - Стало быть, твой, - брякнул Коленкин. За всё это время разговора, он хотел сморозить что-нибудь этакое, лишь бы эта Света перестала тут перед ним стоять и канючить.
   - Что ты счас сказал?
   - Ну, ты же помнишь, что ляпнул этот Бондаренко, когда увидел своего сына? Ну, пока вы с ним ещё не успели резко поменяться телами. Он сказал, что тебе предстоит ещё задуматься над тем, отрезать или не отрезать его яйца. Ну, мол, дескать, если ты всё время мечтала ему их отрезать, то... вот.
   - Что - вот? - терпела Света, вместо того, чтобы впечатать этому Коленкину в репу.
   - Я говорю, что, может, тебе стоит подумать над тем, твой или не твой его сын?
   Коленкин удачно рассчитал свой манёвр: Света, хоть и кипела вся от необузданной злости, но его не ударила, а молча ретировалась. И только теперь он заметил то, чего до сей поры не замечал, хотя и долго вглядывался: у Светы на плечах торчало множество ниточек. Так, словно она дома, бритвочкой, отрезала выросшие у неё маленькие крылышки. Хотя, Коленкин считал, что это не она, а он сейчас их отрезал. Своим острым языком. Поскольку саму Свету немножко другая часть тела должна сейчас волновать, а не регулярное обрезание вырастающих милицейских погон.
  

Послесловие.

  
   Почему невозможно убить зомби? И как можно его убить, если не бить его ниже пояса? То есть, не стрелять в голову, так как это считается "запрещённым" - часто используемым приёмом. Например, можно столкнуться не со стереотипным случаем "зомбирования", а с неким редким и, чтобы обезвредить зомбированное стадо людоедов банальным выстрелом кому-то из "участников" стада в их черепушки, то можно очень сильно напортачить.
   К примеру, вы стреляете в голову какому-то отдельному зомбику и, тем самым, рискуете разозлить всех его собратьев (или соплеменников). Потому что, если зомби набиты человеческим мясом под завязку, то они будут ходить просто так, как безобидные лунатики. Потом они придут к шаману, который вспарывает им брюхо и вытаскивает съеденное мясо, как из мясорубки, и... В общем, неважно, куда он после использует весь этот фарш. Главное, что, если вы действительно хотите убить нескольких зомбей, не рискуя быть самому убитым озверевшим зомбированным стадом, то должны найти этого шамана и конкретно его "замочить", а не сражаться с сотней безмозглых туловищ.
   Ведь зомби - почему кровожадны и агрессивны? Потому, что больны людоедством? Нет. Потому, что их сожрал этот шаман. Вернее говоря, их души, а не самих зомби. Поэтому зомби обречены на бесконечное повторение одного и того же действия: пожирания чего-то, себе подобного.
   Душа зомби находится внутри шамана и, убив шамана, вы ликвидируете всех его зомби.
   То же самое с милицейским из библиотеки. Девушка, которую изнасиловал зомбированный милицейский-мутант, случайно стреляет в морское чудище. И так получается, что внутри этого чудища находится съеденная "милицейская" душа. Поскольку девушка стреляет разрывными пулями, то чудище остаётся целым и невредимым, а милицейский при этом погибает. Понятно, что, если бы она стреляла в самого милицейского, то с ним ничего бы не сделалось.
   Чудище поднялось со дна морского, чтобы перелить в милицейского его душу. Может быть, где-то подо льдом милицейский протянул шланг, тем самым вызвав это чудище, чтобы оно к нему приплыло и начало вливать в него (милицейского) его душу. Либо, как пишут в фантастических романах, чудище должно было переливать при помощи телепортации (то есть, через шланг-невидимку).
   Итак, чудище всплыло на поверхность, видимо, чтобы сразиться с плохишами, но перед этим перебросить душу в милицейского. То есть, чтобы плохиши, у которых пистолет (и, как предполагает чудище, в милицейского они уже шмаляли из этого пистолета), начали палить из него по чудищу, но не сумели бы рассекретить эту хитрость и остались с носом.
   Так, что чудище не успело протянуть подо льдом свой шланг и полностью перелить в милицейского его душу. Оно перелило примерно один процент и, когда эта девушка начала в чудище палить, то произошла вторая поломка (авария) и милицейский на этот один процент поменялся со стреляющей в него девушкой телами. Наверное, он должен был полностью поменяться, чтобы уцелеть при стрельбе (то есть, чтобы девушка стреляла в чудище, а убило бы её саму, в то время, как милицейский остался бы в её теле), но не получилось. Вернее, получилось, но на один процент.
   Первый раз авария произошла, когда девушка и сын милицейского поменялись телами.
   Одним словом, если существуют закономерные бесноватости, то попадаются и случайные. Например, когда демон похитит чью-то душу и тем самым поработит свою жертву, превратив её в безумного злодея. И, чтобы этого злодея обезвредить, придётся убить демона.
   При закономерных бесноватостях бесы улетучиваются из застреленного злодея, переселяясь в нового носителя, а при случайных - демон-рабовладелец не погибает, а вместо него погибнет раб этого демона. Конечно с учётом того, что раб не успеет в процессе стрельбы поменяться со стреляющим телами.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"