Как же одиноко в этой реальности, тюрьма для покойников, нет желания закончить, а для продолжения нет ничего что возможно, грязь, суета, разрушение, ни капли торжества, лишь единая скука без ограничения по времени, годами.
Творчество есть у каждого из них, ярость повышает прорицание нигилизма в обратную сторону, возвышение грязи распределяет сломанный утконос цензуры, вываливающий остатки прошлого, забвения, без учтивости и команд - только первый шаг вперед к проигрышу искусства, порождая ингибиторов новой веры для чистоплотных существ похожих на кукол - не живых существ. Лишь две - три капли крови из плоти, костей из цепей делают обратный процесс, но не думают о том, что их творения - повторение первых, только без излишеств. Их страстные струи вместо пальцев день, и ночь работают, а большие великаны величаво смеются, пуская им пыль прямо в лицо. В существах еще горит счастье победы, которое зажигает спички великанов.
Темные комнаты, коричневые узлы без света и разума мельтешат там и тут, но проход всегда один : в бездну сновидения. Каждый сон - работа за работой, но смысл всегда тот - же: попытаться не проснуться. Из этого выходит, что только внутривенная грязь, похожая на рощу мелководных нефтяных слизней, покрытых разносторонней биотехнологическими коррозийными элементами, которые при каждом отторжении существа от работы вонзались ему в грудки тела и управляли им, пока он не взвывал от боли. После таких процедур навсегда оставались шрамы, которые на обеде мог увидеть каждый, и мог понять, что с этим человеком не нужно продолжать дела. Так и оставались все израненные работать над одним делом, ведь их же собратья выкинули их из-за боязни преследования великанами.
Однажды волны огня возгорелись вокруг "Неофтопии". Великаны визжали словно свиньи, которых режут газонокосилкой. Не раненые существа в тот же миг отпустили свои творчества в нефть и попытались убежать по остаточным кронам деревьев, но в тот же миг гнев разрушения переломал "Неофтопию" насквозь и похоронил всех тех, кто решился на победоносный конец. А в то же время существа, обезображенные пытками и чувствами к себе, продолжали работу, не замечая, как огненная пыль струится по их ногам, обнажая кости.
Картина была закончена уже не просто существами, а пропитанными язвами и нефтью, без мазка краски, пустыми, пустынными, листками бумаги на рисунке творений которыми они могли гордиться, во благо своей давно умершей семьи. Гордились, если их вывешивали на площадях. Люди которые еще имели глаза и эстетичность что бы выбирать свое будущее.
Всю жизнь работать не над чем или через боль, делать нечто прекрасное, что могло бы возродить давно потерянный род существ и привести его к человеческому обличью!