Город Зеро и никакого моря

Я ехал один. В никуда. Было так хорошо.
Куда-то я ехал. К пейзажам Твери или Крыма.
Какая-то тварь предлагала купить порошок.
И было желанье её растереть — нестерпимо.

Колбаску жевали вокруг, разливали пивко.
И дружб мимолётных несли ахинею и лажу.
А я оккупировал полку, мне было легко.
Казалось, с любой огнедышащей тушею слажу.

Проснулся от холода. Трезвый. Но было темно.
Болтало вагон, как у стайера кровь селезёнку.
И потустороннее нечто глядело в окно,
и так захотелось завыть, как от страха ребёнку.

Я вспомнил, как тот говорил мне вчера под бухло,
какой-то небритый и в меру нерусский Овидий:
"На 42-м не копайся, оставь барахло,
и медленно, медленно из настоящего выйди".

И я выхожу. Машинист передёрнет матчасть.
Вагонные стёкла сольются, сомнутся, промчатся.
Стою. Я приехал. Здесь можно навек замолчать.
С платформы сойти, раствориться и не возвращаться.

Селена кривлялась беззубо: "Куда бы ни шёл...", —
и юркнула в щель торопливо строений окрестных.
А я ощутил, что последней надежды лишён,
состав исчезал, как и след этих рельсов железных.

Спасибо за то, что приехал сюда в несезон.
Есть время сполна оценить злое качество шутки:
на сколько застрял твоей милостью, славный Назон,
меж прошлым и будущим в этом глухом промежутке.

Ещё постоял на платформе, дыры новосёл,
ломая коронки о щебень глаголов нелестных.
А над головой, остывая, светил ореол,
прибывших железкой всегда отличавший от местных.