Прощальная вечеринка завершена. Последние гости разбрелись по своим каморкам. Их лица еще сохраняли выражение виноватого уныния.
Срок истекал.
- Всему свой черед, - проговорил Иоган и всхлипнул. - Отчего же так быстро? Я не ропщу! Мне дали столько, что хватило бы на десятерых. И все же... Отчего я чувствую себя обманутым? - Он огляделся по сторонам и выдохнул. - О, Господи, спаси мою душу!
Двенадцать минуло.
Порыв ветра распахнул ставни и разом задул все свечи. Из ночной пустоты потек ледяной воздух, заволакивая помещение пластами тумана.
- Ты здесь, я знаю, ты здесь, - выговорил Иоган немеющими губами.
- К Вашим услугам! - рявкнул посетитель.
- Позволь еще одно...
- Я бы позволил, - раздался другой - ехидный голос из угла комнаты, - да начальство не велело.
И следующий жуткий по силе порыв ветра швырнул просителя прочь сквозь оконную решетку, разметав куски мяса по навозной куче.
Рев и визг слышали все постояльцы. Но до рассвета никто не решался высунуться за дверь. И третий раз пропел петух. Лишь тогда верный Вагнер приотворил дверь наставника. Помешкал на пороге и все-таки заглянул внутрь. Волосы его встали дыбом.
Кровь на стенах уже побурела, оттенив желтые, жирные пятна расплескавшихся мозгов. На столе, прижимая лист бумаги с расплывшимся готическим текстом, лежало глазное яблоко, и Вагнера не оставляло впечатление, что оно внимательно следит за каждым его шагом. Он, озираясь, подобрался к столу, вытянул записку и начал читать сливающиеся буквы:
"Я, Иоган Фауст, доктор, собственноручно и открыто заверяю силу этого письма. После того как я положил себе исследовать первопричины всех вещей, среди способностей, кои были мне даны и милостиво уделены свыше, подобных в моей голове не оказалось и у людей подобному я не смог научиться, посему предался духу, посланному мне, именующемуся Мефостофилем, слуге адского князя в странах Востока, и избрал его, чтобы он меня к такому делу приготовил и научил, и сам мне обязался во всем быть подвластным и послушным.
За это я ему со своей стороны обязался и обещаю, что он, когда пройдут и промчатся 24 года, волен будет, как захочет, мне приказать и меня наказать, управлять мною и вести меня по своему усмотрению и может распоряжаться всем моим добром, что бы это ни было - душа ли, тело, плоть или кровь. И так на вечные времена. С этим отрекаюсь я от всех живущих, от всего небесного воинства и от всех людей. И да будет так. Для точного свидетельства и большей силы написал я это обязательство собственной рукой, подписал его и собственной кровью разума моего и чувств моих, мысли и волю сюда присоединил, заверил и запечатал.