Явился ко мне Прокопыч аккурат первого апреля и говорит.
- Мы тут с мужиками про охоту вспоминаем частенько. Уж очень она у нас в тему пошла.
- Ну и? - спрашиваю, начиная размышлять, в чем подвох.
- Как и?! - возмутился Прокопыч. - Через три недели весеннюю открывают. У всех горит.
Долго ли коротко. Собрались - поехали. С учетом предыдущих ошибок, между прочим. Взяли всего по минимуму. Особенно водки. Но Славу-завскладом все равно не уберегли. Он, как только отбыли, заикание лечить начал. Проверенным способом. И, когда приехали, даже "му-му" говорить отказывался.
А остальные что? Выгрузили его вместе с пожитками. На охоту пошли.
Вышел я разлив. Шалашку справил. Чучалки высадил. Сижу. Природой любуюсь.
Тут откуда ни возьмись является мужик в водолазном снаряжении.
- Где, - интересуется, - тут птица держится?
"Молодчина, - думаю. - Может тебе еще про путь в Шамбалу намекнуть?"
- Там, - отвечаю. И машу рукой во все направления.
- Угу, - кивает тот. И исчезает в ближайших зарослях.
"Одно из двух, - продолжаю думать. - Либо взвод "Морских котиков" сменил дислокацию, либо охотничья мода ушла далеко вперед..."
Прокопыч, кстати сказать, тоже за модой следит. Прикупил к выезду итальянский монок с кумулятивным динамиком.
- Включишь, - говорит. - И все селезни с округи тут как тут. Только лупи.
И тоже в разлив пошел. Запустил агрегат. Тот закрякал на все голоса. С придыхом и присвистом. Только наши утки на ихнюю замануху спешили не очень. Так что Прокопыч терпел, терпел и терпел....
И решил расширить зону охвата ("Особенности национальной охоты" плохо смотрел). Врубил прибор так, что в ближней деревне чашки по столу ползать начали. Деревня та, кстати, непросвещенной оказалась. Не знали местные мужики про чудо итальянской техники и решили урезонить распоясавшуюся утку.
Вышли строем. Палили на голос. То есть - на кряк. А патроны у них дедовские. Добротные. С дымным порохом. Так что те, кто рядом оказался, сразу решили вот оно - Бородино. И хоть сами из французского вспомнили разве что "хенде хох". Главное осознали: соваться не стоит. Даже наоборот.
Прокопыч - тот с третьего выстрела, в чем дело, смекнул и монок этот выключил. Но выбираться все равно пришлось ползком по мелководью.
В лагерь пришел. Зубами стрекочет. Почти как завскладом Слава - даже мумукает и то - с трудом. Отпоили его. Обогрели. Сюжет, как Прокопыч горлышко бутылки обсасывал, можно было смело выставить на конкурс: "Поцелуй года".
- Молодец! - похвалил сисадмин Ваня Слуцкий. - Это еще хорошо, что он у тебя только крякал. Вот если б хрюкал... К кабанам у здешнего люда особая тяга...
- То же мне - пошутил, - встрял скептик Катапультов. - Ты бы лучше про свои подвиги рассказал.
- А что? - обиделся Ваня. - Как я к чучелам целый час крался? Так кто ж знал, что там Николаич1 в скрадке сидит! А испорченные изделия я ему потом как есть все компенсирую...
- Гы-гы-гы! - оживился Прокопыч. - Это ты что у шефа всех резиновых уток перестрелял?
- Всех не успел, - пригорюнился сисадмин.
- Да, кстати, - вставил менеджер Костя. - Не забудь, что директор еще и резиновую тетку тебе купить собирался.
- Гы-гы, - Прокопыч, тот и совсем отошел от бед и переохлаждения. И принялся впитывать красоту природы и восстанавливать оптимизм.
Тут и я с охоты вернулся. К костру подсел. Байки послушал. Драматизм потрясающий! Даже скептик Катапультов, переживший три развода и еще много мелких радостей, и тот грустить перестал. Мужики по весне ужасно сентиментальные!
В этом месте следует изобрести мораль, но что-то у меня никак не выходит. Вот, разве что: "Копить любовь к жизни в офисе - стратегически неверно".