Вздыхает дед, глядит на пострелов, что у очага собрались, подбрасывает поленья. Зима нынче морозная выдалась, вон как трещит за окнами, лютует. Повадились мальцы, чуть батьки из дому, так сразу к деду Векше - сказки слушать. И никакой мороз не страшен. Вбегают в избу раскрасневшиеся, облачка пара за собой несут. Батьки-то зверя набили, да пушнину по первому снегу на ярмарку повезли. Ну а деток, понятное дело, к старикам: пущай присмотрят. Сидит дед Векша у огня, бороду оглаживает. Только взгляд совсем тоскливый. А пострелы, знай, просят да уговаривают...
Давно это было. Случилось в пору зимнюю двум братьям в лес пойти - на зверя поохотиться. Прошлись по силкам да ловчим ямам, набрали зверя много. Глубоко в чащу зашли по старым меткам охотничьим. Молодые да ранние - старшему только осьмнадцатый год пошел. Леса не боятся, всё друг перед дружкой храбростью хвалятся. Видать, осерчал лес на хвастунов-то, напустил вьюгу лютую. Заснежило-закрутило, заметелило, все тропки-дорожки снегом укрыло. Не заметили братья, как день-то кончился, спустилась ночь. Растянуло тучи с неба, звездами тёмную синь усыпало, месяцем полным снега высеребрило. За месяцем ясным и мороз ударил, заскрипел дубами сизыми, закряхтел осинами да соснами. Заблудились братья. Разожгли костёр, руки окоченевшие к огню тянут, греются, изморозь с бровей да кудрей смахивают. Сидят, думу думают, как из лесу-то выбираться.
- Не горюй, Кнегша, вот солнце ясное взойдёт, найдём обратный путь. Зато, смотри, сколько зверя набили!
Бодрится старший брат, младшего по плечу хлопает. А тот и не сник вовсе. Смеётся.
И только Кнегша это сказал, повёл рукой на серебро сугробов, как к костру вышла девица. Да такая красавица, что у обоих братьев речь отнялась. Как позабыли, что в лесу сидят, утра дожидаются. Откель только взялась. Старшой совладал с собой, поднялся, поклонился, пригласил к костру:
- Да никак заплутала! Не дело это, девицам ночью в лес ходить.
- Полозья в санях подломились, вот починил бы кто, - молвила девица, что жемчугом просыпала. Кнегша аж вскинулся, очнулся. Во все глаза глядит на красавицу, на очи синие да косы белые, причудливые, до земли вьющиеся, что змеи живые. Стоит девица, ухмыляется, ладошки в рукавах шубы прячет. А шуба-то непростая, серебром заткана да мехом лиса белого подбита, вместо шапки - корона звёздная. Прям не девица, княжна!
- Чего ж не починить, - поднялся Кнегша. - Дорогу сказывай.
А брат его одергивает, да в ухо шепчет:
- Где это видано, чтобы девицы ночью по лесу гуляли? Небось, сама Вьюжица к нам пожаловала.
- А хоть бы и Вьюжица, всё одно девица. Сани-то починить надобно. Негоже молодцам от дела бегать.
Да и пошел за ней. Остался Векша у костра один. Только не сдержался, побежал за братом. Выходит на поляну, глядь: стоят сани, серебром кованые, мехом устланные. Такие и у князя не увидишь. А кони-то какие... У Векши аж глаза заломило: буйные рысаки по снегу вытанцовывают, на месте не стоится. А сами белые, что снег, и гривы хрусталём светятся. Вот только сбруи на конях нет. Как только сани волокут?
Поладили братья полоз сломанный. Благодарит их Вьюжица, спрашивает, чего за помощь надобно.
- Дорогу бы домой, - отвечает Векша. А Кнегша всё глядит да помалкивает.
- Раз дорогу, так дорогу. Подвезу до опушки.
Не успели братья оглянуться, как и околица уж показалась, словно и чащи не было. Векша возрадовался, брата за руку тянет, мол, домой пошли, и так до костей продрогли. А тот словно примёрз, стоит, глаз отвести от Вьюжицы не может.
- Вот осьмнадцать годков исполнится, так приходи, - засмеялась Вьюжица, вожжами невидимыми свистнула да и скрылась в лесу, словно не было.
Вернулся домой Кнегша, закручинился. Батька с мамкой радуются, что сыновья вернулись, да ещё и зверя богатого добыли, будет с чем на ярмарку ехать. Радуется и Векша, что из лесу ночного вернулся целёхонек. А Кнегша всё сидит на лавке да в окно поглядывает. Словно ждёт чего-то.
За зимой весна пришла, снега разбила, а за ней и лето зазолотило нивы. По осени женился Векша, пришло время. Да и девица справная сыскалась - певунья Заринка. Свадьбу играли всей деревней. Знатным охотником стал Векша, а уж работящий! А на Кнегшу поглядывают да головой качают: уж срок весь вышел, по следующей осени жениться, да только кто ж пойдёт за такого? Невесел Кнегша, работа из рук валится. А в лес пойдёт, так вернется с пустыми руками. Только кручинится всё больше. Махнули рукой на младшего, авось отбросит тугу лютую, а то ведь первый балагур был, все девки по нём сохли.
Не изменился Кнегша. Чуть первый снег пошел, так и попрощался с родными, взял краюху хлеба да и ушёл по вечеру, едва Векша на ярмарку уехал.
Вернулся Векша - нет брата. Батька с мамкой глаза отводят: не удержали. Так и сгинул Кнегша без вести. И с той поры в зимнюю ночь в лес ходить заказано.
- Деда, а чего с Кнегшей-то случилось? Вот никогда не сказываешь...
- Так знамо дело, что. Сманила его Вьюжица да заморозила.
- А разве она злая?
- А поди знай, чего на уме у ней.
Смотрит старик, а пострелы-то спят. Лишь один Лешка глазами светит, на деда поглядывая.
- Спи ужо, пострел, а то всех перебудишь.
Да только не спится мальцу. Выждал он время, пока дед захрапел, схватил полушубок, да и за дверь. Выбежал за околицу, отдышался маленько да и побрёл к лесу. Раз дед не рассказывает, решил сам разузнать всё. И не страшно мальцу, и не холодно, хоть и мороз трескучий инеем на бровях оседает. Скрипит снего под ногами, разлетается пугливыми искорками из-под валенок. Недолго шел Лешка. Только зашел на опушку, так и обмер: стоит на тропке девчушка. Махонькая совсем, в белую шубку завернута, одни глазищи синие светятся. Увидела Лешку, рукой замахала приветливо. Из пушистого ворота улыбку показывает.
- Ты... чья такая будешь? Заплутала, что ли? Давай домой провожу, тут до деревни рукой подать, - опомнился Лешка, направился к девочке.
- Чья? Так тятина, - смеется девчушка
- А тятя-то кто? - растерялся Лешка, не видел он в деревне этой девочки. Может, от обоза отбилась? Да всё едино, староста разберётся, ежели имя родителя узнает.
- Тятя? Так тятя и есть.
- А зовут-то его как?
- Так Кнегша.
Смеётся девчушка, а Лешка обмер весь. Так и простоял бы невесть сколько, да только на тропку вышел дядька. Да не простой. Высокий да плечистый - таких богатырей уж точно нет в деревне. Да и одежд подобных Лешка даже у заезжих купцов не видывал: серебром шуба тканая, да шапка лисья, белая, сапоги узорчатые, сафьяновые. Не мужик, а прям князь какой-то. Только вот молодой совсем. Губы в суровую ниточку сжал, а глаза всё равно смеются.
- Снежица, вот ты где. А я уж обыскался. Говаривал же, не ходить к опушке.
- Ой, тятя... - девчушка голову в плечи вжала, а сама хохочет, словно колокольцы по снегу сыплет.
Поглядел он на Лешку, головой покачал.
- Не ходи зимней ночью в лес.
Взял Снежицу за руку да повёл с тропки. Лишь оглянулся и добавил: