Беранже : другие произведения.

Валентин Дмитриев. Издержки перевода

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Валентин Дмитриев (Москва) ИЗДЕРЖКИ ПЕРЕВОДА. Поэзия Беранже в переводах русских поэов

Валентин Дмитриев

(Москва)

ИЗДЕРЖКИ ПЕРЕВОДА

   Не будет преувеличением сказать, что одним из по­пулярнейших, если не самым популярным француз­ским поэтом в дореволюционной России был Пьер-Жан Беранже. "Моя родословная" Пушкина навеяна песней Беранже "Простолюдин"; граф Нулин едет из Парижа "с последней песней Беранжера..."
   Белинский пишет о Беранже: "В его песне и шутка, и острота, и любовь, и вино, и политика, и между всем этим как бы внезапно и неожиданно сверкнет какая-нибудь человеческая мысль, промелькнет глу­бокое или восторженное чувство, и все это проникну­то веселостью от души..."1.
   А Гёте писал, что песни Беранже полны такой грации, ума, тончайшей иронии, обладают такой худо­жественной законченностью и мастерской обработкой формы, что им дивится не только Франция, но и вся образованная Европа.
  
   1 Б е л и н с к и й В. Г. Полное собр. соч., т. II, М., 1953, с. 153.

43

  
   Тем досаднее и обиднее, что значительная часть этих песен знакома советским читателям в переводах давно устаревших. В одних из них искажено содержание, в других--форма, в третьих--и то, и другое.
   Над переводами Беранже трудилось около 70 рус­ских поэтов в течение 150 лет. Песни эти привлека­ли внимание и поэтов пушкинской поры (Бенедиктов, Дельвиг), и поэтов-демократов 60-х гг. (Курочкин, Михайлов, Мей, Григорьев). Без их перевода, столетней и более давности, до сих пор не обходится ни одно издание Беранже. Так, в одном из последних од­нотомников из 238 песен дано в дореволюционных переводах 133 -- свыше половины.
   Эти переводы выполнены поэтами неодинакового дарования, жившими в разные эпохи, писавшими каж­дый своим языком, ставившими себе разные задачи. Каждый из них воспринимал и интерпретировал текст подлинника по-своему.
   В те времена еще не были разработаны современ­ные принципы художественного перевода. Это оправ­дывало многие вольности; теперь уже недопусти­мые.
   Заглянем хотя бы в песню "Добрый бог", до сих пор публикуемую в переводе Дельвига:
   Однажды бог, восстав от сна,
   Курил сигару у окна...
   Мило и смешно... Но у Беранже бог не курит си­гару и не берет в руки (далее) подзорную трубу.
   Перевод В.Рождественского начинается иначе:
   "Надевши туфли и халат...". Но и этими сугубо земны­ми атрибутами автор бога не наделял! У него все­вышний просто "met le nez Ю la fenЙtre", т. е. высо­вывается в окошко.
   Резко отступает Дельвиг и от формы оригинала, состоящего из 8-строчных строф: он объединил 2-ю и 3-ю, а также 5-ю и 6-ю в 12-строчные. Восемь строк утрачено! Недаром в сочинениях Дельвига (1934) это стихотворение озаглавлено: "Подражание Беранже". Подражание, но не перевод!
   Могут сказать: неважно, что переводчик несколько отступил от формы, если он хорошо передал содер­жание и дух оригинала. Но нельзя забывать о един-­
   2 Б е р а н ж е П.-Ж. Избранное. М., 1979.
   44
   стве содержания и формы! Уже давно признано, что сохранить если не звуковой, то хотя бы ритмический рисунок переводимого стихотворения не менее важно, чем передать его содержание и эмоциональную окраску

* * *

   Первым по-настоящему познакомил русских чита­телей с творчеством великого французского песен­ника В.С.Курочкин. Его переводы сыграли огром­ную роль: благодаря им в России узнали и полюбили Беранже.
   Успех переводов Курочкина был не случаен: пере­водчик оказался близок автору по складу своего та­ланта. Оба были поэтами-демократами, противника­ми антинародной власти, оба неустанно боролись с ре­акцией во всех ее формах. Такое внутреннее родство автора и переводчика--главный залог удачи по­следнего.
   Но уже Добролюбов в 1858 г. отмечал: "Переводы г. Курочкина кажутся для русского читателя хороши, сильны, свободны, если их не сравнивать с подлинником" . А далее он пишет: "Некоторые из переводов г. Курочкина представляют просто переделки Беранже, не всегда удачные"4.
   Об этом же, значительно резче, писал граф П. Капнист, чиновник особых поручений министерства внут­ренних дел: "г. Курочкин посвятил себя преимущест­венно не переводам, а переделке на русский лад песен Беранже. Сохраняя часто дух подлинника, он очень ловко умеет применять разные куплеты Беранже к на­шим современным обстоятельствам"5.
   Это верно: Курочкин часто вносил в текст черты современной ему русской действительности, приспо­сабливал оригинал к актуальным вопросам тогдашней русской жизни.
   Так, в песне "Господин Искариотов" вместо строфы о военных им дана строфа о взяточниках. Взятки
   3 Д о б р о л ю б о в Н.А. Собр. соч. в 9-ти томах, т. 3. М.-Л., 1962, с. 450.
   4 Там же, с. 451.
   5 См. К у р о ч к и н В. С. Стихотворения. Статьи. Фельетоны. М., 1957. Предисловие.

45

  
  
   были тогда в России больным местом, и недаром "Господин Искариотов" сразу полюбился читателям. Но его так же нельзя назвать переводом, как пушкин­скую "Леду" и другие вольные вариации на темы Э. Парни.
   Для Курочкина самым важным было не перевести точно, а вложить в перевод политическую сатиру на российские порядки. И вот в переводе песни "Наву­ходоносор" фигурирует "Северная пчела". Но об этой реакционной русской газете, выходившей под редакци­ей небезызвестного Булгарина, Беранже не упоминает;. вряд ли он даже знал о ее существовании. У него просто "газета". В этом же переводе Курочкин делает сравне­ние, в подлиннике, конечно, отсутствующее: "Как пра­вославный наш причет...". Наш православный--прямое вторжение переводчика со своим комментарием! Этот перевод, давно требующий замены, оставлен в одно­томнике 1979 г.
   Оставлен в нем и перевод Курочкина песни "Добрая фея", где в последней строфе он упоминает о "нашем царстве орлином", -- прямой намек на Россию, где дву­главый орел был эмблемой самодержавия. Налицо-превосходная сатира, но при чем тут Беранже?
   Курочкин русифицировал Беранже не только поли­тически, но и стилистически. В его переводах встре­чаются чисто русские имена: Митя, Ваня, Маша, Анюта. В переводе песни "Урок" употреблены церковно-славянские названия букв: "аз", "буки", "иже", "наш". Выхо­дит, что француз-ветеран учит французских же детей не родной азбуке, а русской, да еще и допотопной...
   Резко нарушены в этом переводе и исторические реалии:
   Да, послушайте: с полком
   В Греции я был,
   В двадцать, значит.., а в каком,
   Значит, позабыл.
   Не был герой в Греции "с полком" - Наполеон Гре­цию не завоевывал! В оригинале: "после нашего пора­жения пять лет сражался в Греции", т.е. с 1815 по 1820 г. боролся вместе с греческими повстанцами против турецкого ига.
   Ставшие провербиальными строчки этой песни: "На лужайке детский крик", "Счастье в грамоте для вас" Курочкин присочинил от себя; из 10-строчных
   46
   строф сделал 11-строчные; изменил и длину строк, и расположение рифм. Словом, эта столь популярная у нас превосходно звучащая по-русски песня Беранже - яркий образец неточного, вольного перевода. Перевод­чик полностью заслонил здесь автора, явно превысив свои права.
   Курочкин осовременивал Беранже и тогда, когда речь шла о событиях, касавшихся Франции. Например, в переводе песни "Будущность Франции" (название, как и во многих других случаях, он дал свое, что еще раз говорит о вольном обращении с оригиналом) строка "Вижу Париж и его предместья" переведена "Париж войсками осажден", как будто автор мог предвидеть осаду Парижа пруссаками в 1870 г. (перевод появился в 1871 г.)
   Очень неудачно переведена здесь и повторяющаяся последняя строка каждой строфы--доминанта всей песни: "И все командует Бурбон". В оригинале такой прямолинейности нет, да и не могло быть из-за цен­зурных условий; там--тонкий намек: "Mais les barbons rХgnent toujours" "Но старикашки правят, как всегда". Какие старикашки -- читатели должны были догадаться сами, и это нетрудно: ведь barbons созвучно с Bourbons, к тому же, королю Карлу Х шел тогда восьмой десяток. Но Курочкин не сумел сохранить намек, найти в русском языке слово, созвучное "Бурбонам", например -- "барбо­сы": "Но барбосы еще царят", или хотя бы "А стари­кашки все царят", только не Бурбоны! Однако пиетет перед Курочкиным настолько велик, что не дает редак­торам увидеть, как нуждается эта песня в новом пере­воде.
  

* * *

   В дореволюционное время переводчикам из-за цен­зурных условий приходилось пользоваться эзоповским языком, опускать некоторые существенные детали, когда речь шла о боге, о короле, о конституции, а иногда идти на прямое искажение текста. Изменяли даже названия песен, чтобы в них нельзя было запо­дозрить "крамолу": песни "Добрый бог", "Добрый папа", "Смерть короля Кристофа" шли под более безобидными названиями: "Благосклонный Зевс", "Добрый пастырь", "Петиция с острова Гаити".

47

  
   Но зачем в наши дни продолжать печатать переводы с теми заменами, смягчениям и отступлениями от точности, которые были вызваны давно рухнувшими цензурными рогатками? Как ни странно, но это имеет место.
   Например, в песне "Старинный обычай" (название и здесь Курочкиным переделано по-своему) говорится: "Наши отцы не завидовали участи королей" (намёк на казнь Людовика XVI). Курочкин был вынужден перевести это место так:

В пирах отцы и деды наши

Златым не кланялись тельцам.

   Ещё более смягчена им песня "Мой уголок", проникнутая антимонархическим духом. Строку "Сужу и осуждаю королей" он перевёл "Зло осуждая всюду строго"; в другой строке у него вместо королей - безликие "представители насилья". В песне "Падающие звёзды" падает "звезда могущественного монарха"; Курочкин превратил её в абстрактную "звезду могущества земного", боясь, что цензура усмотрит здесь намёк на царя. Исчезли имевшиеся в оригинале упоминания о королях и из песен "Пир на весь мир", "Соловьи"; но все эти переводы Курочкина печатаются до сих пор.
   Поступать точно также приходилось и другим переводчикам. Например, замечательные строки песни "Венок из васильков": "Хочу видеть королей - подданными, а подданных - королями" переданы И. и А. Тхоржевскими более чем приблизительно:

Переместить давно пора бы

Всех сверху вниз и снизу вверх

   (Цит. по изд. 1893 г.). Вместо того, чтобы перевести заново, эту песню просто исключили из сборников...
   В песне "Бонди" есть строки: "Хоть смрад (богатства) и вызывает отвращение, первым прибегает сюда король". В переводе Тхоржевских, публикуемом до сих пор, это место скомкано: "Хоть каждый там от смрада // зажмёт невольно нос..." - исчез намёк на жадность "короля лавочников" Луи Филиппа. Неточность перевода даже оговорена в примечаниях; видимо, это сделать легче, чем перевести по-другому...
   Ясно, что точность особенна необходима при переводе собственных имён; между тем и таких случаях встречаются ничем не оправданные отступления. Так,
  
   48
  
   в переводе 4-й строфы песни "Довольно политики" у Вс. Рождественского читаем: "Мне грустно жить, не доверяя Катонам родины своей". У Л. Пеньковского: "Не верю в Катонов иных". Катоны перекочевали и в комментарии... Между тем у Беранже никаких Катонов нет - ни Старшего, ни Младшего, а сказано: "Не доверяю нашим современным Титам" - имеется в виду причёска Ю la Titus, модная у щеголей эпохи Реставрации. При чём тут "стойкость и непримиримость убеждений" обоих Катонов, о которых подробно рассказывает комментатор? Да и жили они: один - за сто, другой за двести лет до императора Тита!
   Переводя песню, которой он дал название "Лучший жребий", Курочкин переименовал Адель (имя, характерное для ранних песен Беранже) в Жаннетту. Переименовал он также, при этом без всякой надобности, Розу из песен "Гусар" и "Новый фрак" - в Лизу, Розетту из песни "Весна и осень" - в Жаннетту... А что сказали бы русские читатели, если бы переводчики "Евгения Онегина" вздумали дать Татьяне и Ольге другие имена, по своему вкусу?

* * *

   Далеко не всегда переводчики Беранже сохраняли форму подлинника: они сплошь и рядом позволяли себе изменять метрическую композицию песен (не считаясь с мотивом, на который та была написана), характер рифм, порядок их чередования, структуру строф и припева.
   Так, песню "Прощание" (которая у Беранже называется вовсе не "Прощание", а "Предсказанье") Курочкин перевёл 9-строчными строфами, между тем как в каждой строфе должно быть 8 строк, и построена она иначе. Каждая строфа песни "Как яблочко румян" (название снова произвольное) у Беранже состоит из 10 строк, а у Курочкина - из 13. Ведь это значит, что в каждой строфе три строчки переводчик добавил от себя! Простые припевы из двух строк он делал более сложными, трёх- или четырёхстрочными.
   Беранже любил сквозную рифму, повторяющуюся в каждой строфе. Но в песне "Охотники" Курочкин даёт две разные сквозные рифмы вместо одной, а в песнях "Нет, ты не Лизетта" и "Положительный человек"
  

49

  
   вообще отказывается от сквозной рифмы: в каждой строфе - свои рифмы. Но разве русский язык беднее французского? Разве нельзя найти в нём достаточное количество одинаковых рифм, проходящих через всю песню, как хотел автор?
   Беранже, великий мастер слова, придавал форме своих песен большое значение, доводил её до совершенства. Как же можно пренебрегать ею?
   Во многих его песнях припевом служит последняя строка каждой строфы, либо повторяющаяся, либо оканчивающаяся одной и то й же рифмой. Но и эту важную особенность, отличающую песню от стихотворения, переводчики часто упускали из виду. Таковы переводы: Михайлова - "Моя республика", Тхоржевских - "Карл III Простоватый", Рождественского - "Десять тысяч".
   Сплошь и рядом переводчики удлиняли каждую строку оригинала на несколько слогов. Например, 8-9-сложные строки песни "Королевская фаворитка" Курочкин заменил 12-13-сложными; в песне "Нищая" часть строк в полтора раза длиннее, чем надо. А ведь удлиняя каждую строчку наполовину, переводчик тем самым присочиняет от себя треть стихотворения! Как это утяжеляет песню, какой неуклюжей становится она! Куда девается её лёгкость, столь пленительная у Беранже? Таких переводов довольно много. При всём уважении к той роли, какую они сыграли в своё время, надо признать, что они устарели; сейчас им место не в собрании песен Беранже, а в собрании сочинений Курочкина.
   В наши дни появляются и новые переводы песен Беранже. Но, к сожалению, они не всегда лучше старых. Пример тому - переводы песен "Честь Лизетты" и "Капуцины", которыми отметила 200-летие со дня рождения поэта "Учительская газета". Эти переводы, выполненные Марком Степановым, настолько плохи, что можно только удивляться, как их могли напечатать.
   В "Чести Лизетты" говорится: "Ходули этикета высоко возносят низкие сердца. Храни господь Лизетту от двора! Не будем говорить о её чести". И вот как передаёт это Степанов:

Кто вверх, кто вниз - как колесо,

   Подлец на дураке.
   Хохочет Лиз пусть это всё
   Висит на волоске.
   50
   Переводя "Капуцинов", Степанов не сумел передать важную историческую реалию. В припеве повторяется: "On rИtablit les capucins", то есть "капуцинов восстановили" (в правах). Подразумевается декрет Реставрации, вновь разрешивший деятельность ордену, запрещённому при революции и Наполеоне. Без этого пропадает вся злободневность песни. У Степанова же невнятица:

Явились ангелы...Аминь!

За дело, капуцин!

   Такой отсебятины не позволяли себе и старые переводчики! Рифмовки типа "аминь-капуцин", "лес-плешь" абсолютно недопустимы при переводе такого мастера формы, как Беранже.
   Нет никаких оснований позволять все эти вольности! Вовсе не придерживаясь позиций буквализма и формализма, мы считаем, однако, что сохранить на русском языке все структурные особенности песен Беранже и нужно, и можно: всё зависит от мастерства переводчика.
   Каноны художественного перевода за последние 100 лет изменились, требования к нему повысились. Заслуг первых переводчиков Беранже никто не умаляет, но в наши дни ни один добросовестный переводчик не должен позволять себе столь вольного обращения с авторским текстом, как они. Однако чрезмерный пиетет перед "первооткрывателями" приводит к тому, что вновь и вновь печатаются устаревшие переводы. Давно пора заменить их новыми, передающими все особенности стиля великого французского поэта и не исковерканными царской цензурой.
   Вспомним, сколько раз переводили на русский язык "Фауста", "Гамлета", "Витязя в тигровой шкуре"! существует шесть переводов поэмы А. Блока "Двенадцать" на английский, 15 переводов гимна "Интернационал" на русский. Песни Беранже - такое же выдающееся явление мировой литературы, заслуживающее многократного воспроизведения на одном и том же языке.
   Давно уже нет дореволюционных цензурных рогаток... Зачем же в наше время печатать переводы, несущие на себе явственные следы их влияния, и объяснять в комментариях: "Переводчик не вполне
  

51

  
   точно (вероятно, из-за цензурных помех) передал оригинал". Что же мешает теперь передать его точно?
   И пора нашим издательствам покончить с порочной практикой, когда в одной книге объединяют переводы, сделанные на разном уровне поэтического мастерства тремя десятками поэтов. Именно такова традиция, укоренившаяся при издании песен Беранже. В однотомнике 1979 г. Напечатаны переводы А. Дельвига, В. Курочкина, М.Михайлова, А.Григорьева, Л.Мея, М.Розенгейма, А.Фета, И. и А. Тхоржевских, Д.Ленского, А.Сомова, Т.Щепкиной-Куперник, А.И.Куприна (!), А.Кочеткова, Т.Казмичевой, Л,Руст, А.Мушниковой, М.Травчетова, Л.Пеньковского, Б.Лившица, А.Арго, Я.Лебедева, Л.Остроумова, В.Дмитриева, А.Эфрон, М.Тарловского, П.Антокольского, Вс. Рождественского, И.Гуровой, В.Левика, Ю.Александрова... Что получилось? Винегрет из хороших и слабых, устарелых переводов.
   Каждый их этих поэтов, естественно, переводил по-своему. Если переводчик имеет дело с разными поэтами - он, конечно, должен отразить индивидуальность каждого из них. Но зачем нужны книги, отражающие индивидуальность каждого переводчика при восприятии произведений одного и того же поэта?
   Не лучше ли поощрять инициативу тех, кто в силах единолично взяться за нелёгкий, но благородный труд - создать сборник таких переводов песен Беранже, где содержание, дух и форма были бы переданы с одинаковой точностью, сливаясь в одно гармоничное целое?
   Наибольшие вершины художественного мастерства достигаются в тех случаях, когда всю книгу создаёт один переводчик, сумевший творчески перевоплотиться в автора, близкого ему по духу, и в то же время строго следующий повсеместно принятым современным принципам перевода. Наглядный пример этого - такие книги, как "Божественная комедия" Данте в переводе М.Лозинского, сонеты Шекспира и стихи Бернса - в переводах С. Маршака, стихи Ронсара и Ленау - в переводах В. Левика, Радуле Стийенского - в переводах А.Тарковского и т.д.
   Критика встречает такие книги гораздо благоприятнее, чем те, где в оглавлении - много фамилий переводчиков. Л. Осповат пишет ("Новый мир", 1960, N3):
  
   52
  
   "В издававшихся у нас книгах испанских и испано-американских поэтов принимал участие, как правило, коллектив переводчиков. Даже в тех случаях, когда все участники коллектива давали хорошие переводы - подобный принцип очень вредил цельности впечатления. Сборник стихов Габриелы Мистраль в переводах О.Савича - убедительный аргумент в пользу такого порядка, когда стихи одного поэта одним же поэтом (добавим - хорошим - В.Д.) и переводятся".
   Этого же мнения придерживается и писательская общественность. Ещё в 1956 г. собрание московских переводчиков приняло резолюцию, в которой рекомендовалось издательствам "не поручать перевод одного произведения двум или нескольким переводчикам, не представляющим собой творческого коллектива" ("Мастерство перевода", 1959, с.226).
   К сожалению, наши издательства к этой рекомендации не прислушались... Не слишком ли велики "издержки перевода", не дающие читателям возможности получить правильное представление о литературном наследии великого французского песенника, двухсотлетие со дня рождения которого мы отмечали не так давно?
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"